Текст книги "Свинцовая метель Афгана"

11

На крутой валун, нагретый полуденным солнцем, бесшумно и стремительно взобрался гигантский варан, длиной почти метр. Белые гребешки, полосками тянувшиеся вдоль его иссиня-черного тела, делали его практически незаметным на сером камне. Варан замер, подняв вверх правую лапу, задергал языком, раздвоенным, как у змеи. Ящерица не двигалась, будто раздумывая, стоит ли идти дальше.

Метрах в пятнадцати от валуна, на котором сидел варан, чуть ниже по склону, двое смуглых мальчишек суетились вокруг небольшого костерка. Костер поддерживался в основном пучками сухой травы, которую мальчишки собирали окрест, – дрова в этом краю были на вес золота. Над костром на трех камнях стоял старый мятый котел с закопченными краями.

Рахматулло, племянник афганки, смутившей рыжеволосого лейтенанта, достал из-за пазухи три рулона мягкой туалетной бумаги.

– Азизулло тебе позволил взять это? – удивленно спросил у него его приятель Ахмад.

– Я у него не спрашивал, – лукаво ответил Рахматулло, рассматривая котенка, изображенного на упаковке бумаги. – В конце концов, это ведь я принес в дом, а не он. Он принес ящик риса и две фляги масла, а потом еще и мешок муки принес. А я только воду и вот эту бумагу.

– А зачем вода?

– Я не знаю. Мне не понравилась, она колючая – с пузырьками, горькая и соленая. Нехорошая вода. Но тетя говорит, что неверные только такую и пьют.

– Да, твоя тетя много знает, – уважительно заметил Ахмад. – Только зачем эти знания женщине? Ее дело заниматься детьми. Так велел Аллах.

– Тетя говорит, что в Пакистане у женщин больше прав. Они там учатся в школах и даже в университетах. Там была одна женщина, которую выбрали главной во всей стране, она была самой главной. Представляешь, самой главной в стране! Ей даже солдаты подчинялись. И офицеры.

– Не может быть! Такого просто не может быть!

– Моя тетя еще ни разу не обманула меня. Она ведь и сама училась в школе в Кабуле. Правда! Только она рассказывала, что эту женщину потом все-таки убили.

– Вот видишь! Женщина должна заниматься домашними делами, а не делами государства.

– Может, и так. Ну что, положим в костер эту бумагу? Она должна хорошо гореть.

– Подожди, еще есть трава. Может быть, сможем обойтись без твоей бумаги. Бумага и зимой пригодится.

– Она быстро горит, – а тепла мало. Я знаю, – авторитетно сказал Рахматулло.

– Все равно жалко. Интересно, а неверные тоже топят ею свои очаги? – задумался Ахмад.

– А ты не знаешь? – захохотал Рахматулло. – Ты не знаешь, зачем им эта бумага?

– Зачем?

– Они вытирают бумагой свой зад, после того как опростаются!

– Бумагой?! Они что, не моют свой зад водой?

– Нет! Они вытирают свой зад бумагой. Вот такой бумагой. И не подмываются после этого!

– Тьфу! Свиньи! – возмущенно сказал Ахмад. – Как от них, должно быть, воняет!

– Они льют на себя всякую пахучую воду, которая перебивает запах дерьма, – объяснил Рахматулло и заглянул в котел. – О! Сейчас потечет! Я все-таки подброшу эту бумагу для задниц неверных в костер.

Левой рукой, чтобы не осквернить чистую правую, он положил рулон туалетной бумаги в огонь. Рулон стал темнеть по краям, а потом вспыхнул весь, и огонь от него стал лизать закопченные бока котла.

Варан, стоявший на нагретом валуне, опустил, наконец, свою правую лапу и, мгновенно развернувшись, исчез в нагромождении камней. Он решил не искушать судьбу и пойти к воде кружным путем. Осторожная ящерица была права – мальчишки занимались опасным делом. Они выплавляли тол из снаряда советской гаубицы. Эти снаряды можно было в изобилии отыскать в окрестностях кишлака, когда-то тут шли серьезные бои за обладание господствующей над долиной высотой.

Впрочем, за мальчишками наблюдала не только ящерица. Шестилетняя девчушка в красных шароварах, светлом платьице и расшитой тюбетейке, из-под которой выбивалось множество тоненьких черных косичек, незаметно для мальчишек увязалась за ними и, спрятавшись за камнями, наблюдала за их действиями. Это была младшая сестренка Юнуса, слепого мальчика-муэдзина, который потерял зрение, когда вот так же добывал взрывчатку из неразорвавшегося снаряда. Боеприпас взорвался на костре, двое его приятелей погибли, один остался без рук, а Юнус навсегда потерял возможность видеть белый свет.

Убедившись, что непослушные мальчишки вновь принялись за свое, девочка стремглав бросилась в кишлак. Она, как и все девчонки на Земле, была ябедой, к тому же, несмотря на свой очень юный возраст, уже знала на горьком примере своего старшего брата, чем может закончиться приготовление такого варева.

– Хумайра! Хумайра! – завопила девочка, вбежав во двор Азизулло.

– Что случилось, милая Басыма? – вышла навстречу ей сестра Азизулло.

– Ваш Рахматулло вместе с Ахмадом кипятят бомбу в камнях у ручья! Они уже давно ее варят! Она может взорваться!

– О, Аллах всемогущий! – воскликнула в ужасе Хумайра и, накинув на голову платок, выбежала на улицу.

Не помня себя от страха, девушка побежала на окраину кишлака. Она торопилась изо всех сил, но традиционный наряд афганской женщины не позволяет бежать быстро. Улицы были пустынны, и военные из ISAF, томившиеся от безделья в своем лагере, сразу обратили внимание на одинокую девушку и на ее необычное поведение.

– Мисс, куда вы так спешите? – с некоторой игривостью окликнул ее рыжеволосый секонд-лейтенант Томми, спрятавшийся от полуденного зноя в тень трейлера.

– Офицер, помогите! Они убьют себя! Они убьют себя или покалечат!

– О ком вы, мисс? – удивился Томми, вскакивая с земли.

– Мой племянник вместе с другом выплавляет взрывчатку из советского снаряда.

– Где они?

– В камнях у ручья, это вон там. – Хумайра показала рукой направление и схватилась за левую грудь – то ли от бега, то ли от страха за племянника у девушки внезапно закололо сердце, ее ноги налились свинцовой тяжестью, и она не в силах была больше сдвинуться с места. – Спасите, спасите его! – едва слышно произнесла она, хотя ей казалось, что она кричит.

– Сейчас, сейчас, мисс, – заверил секонд-лейтенант, сразу став очень серьезным, и побежал к бронетранспортеру.

Он открыл люк, через который в машину забирается механик-водитель, но его окликнул майор:

– Что ты собираешься делать, сынок?

– Сэр! Мальчишки выплавляют тол из советского снаряда в полукилометре от нашего лагеря. Они могут подорваться!

– Одним афганским чертенком больше, одним меньше!

– Сэр, это же дети!

– Эти дети совсем неплохо управляются с автоматами Калашникова, уж я-то знаю. Хотя, ладно. Заводи машину. Надо посмотреть, что они собираются делать со взрывчаткой. Может, им пришла в голову мысль отомстить за сгоревшее маковое поле? С них станется. Поехали!

Рэдманс, прихватив автоматическую винтовку, забрался со стороны десантного отсека в бронетранспортер. Взревел мотор, и тяжелая машина, дернувшись, устремилась к пологому склону горы.

В перископ военные увидели заметавшихся у костра мальчишек, которые поняли, что бронемашина направляется именно к ним.

– Тормози! Стой! – скомандовал майор секонд-лейтенанту, когда до костра оставалось метров тридцать, и, высунувшись наружу из люка бронетранспортера, направил на детей автомат. Он заорал по-английски: – А ну тушите, поганцы, быстро тушите огонь!

Дети не поняли слов, но угрожающая интонация была красноречива сама по себе, к тому же направленное на мальчишек дуло автомата не оставляло сомнений в дурных намерениях неверного. Ребята оцепенели, спрятаться было негде: костер они развели в горной выемке, с трех сторон окруженной склоном горы. С четвертой стороны была пятнистая машина, из башни которой высунулся майор, целясь в них из автомата.

– Аллах акбар! – неожиданно закричал Ахмад и бросил в котел коробку запалов от гранат, которая хранилась до лучших времен в обширном кармане его потрепанных штанов. Он решил погибнуть и прихватить с собой на тот свет этого неверного, который, в отличие от него, Ахмада, конечно же, ни в какой рай не попадет, и его не будут ублажать прекрасные гурии, предназначенные каждому, кто примет смерть во имя Аллаха.

Несмотря на приличное расстояние, майор видел, что именно швырнул в закопченную посудину этот тощий мальчишка.

– Паршивец! – выкрикнул Рэдманс и с необыкновенной легкостью скользнул вниз, в спасительное нутро бронированной машины.

– Задний ход! Быстро! – скомандовал он. Но рыжеволосого лейтенанта уже не было за рычагами управления.

Все произошло буквально за доли секунды. Томми тоже, как и майор, видел, что бросил в котел подросток. Но секонд-лейтенант увидел также и огромные испуганные глаза второго мальчишки, глаза, так похожие на темные бездонные очи его тетушки. Рахматулло испугался – он не был готов к смерти, как его друг.

Уэльс не раздумывая выскочил через люк механика-водителя наружу.

– Уходите! Уходите! – закричал он, размахивая руками, и бросился к костру.

Ахмад, который еще минуту назад собирался погибнуть, вдруг тонким голосом закричал:

– Бежим!

И бросился прочь от котла, в котором доходило страшное варево. Рахматулло тоже вышел из ступора и тоже метнулся прочь от костра, но споткнулся и, во весь рост растянувшись на земле, с размаху ударился головой о камень. От удара он потерял сознание.

Томми понял, что тушить костер бесполезно – в котле уже обуглился и вспыхнул картон коробки с запалами. Если сейчас рванет, а рванет обязательно, упавшего без чувств мальчишку ждет неминуемая смерть. Уэльс подскочил к Рахматулло, взял его на руки, прыгнул вместе с ним к большому серому валуну и упал, накрыв мальчишку своим телом. И грянул взрыв, и содрогнулась каменистая земля.

…Через несколько минут бронетранспортер вернулся на окраину кишлака. Конопатый секонд-лейтенант вытолкнул из люка пришедшего в себя Рахматулло, а затем вылез сам.

– Забирайте вашего героя, – сказал он молодой афганке. – Жив и почти здоров – рожу только расцарапал немного.

Хумайра, обняв племянника, подарила рыжему Томми на прощание взгляд, преисполненный такой благодарности, что ему захотелось тотчас совершить еще какой-нибудь подвиг, чтобы получить от Хумайры еще один такой взгляд.

Но вместо нежного взгляда прекрасной девушки он получил выволочку от начальства.

– Слушай, зачем ты из-за этого ублюдка подставлялся? – заорал, выбравшись из бронемашины майор. Он, казалось, не замечал ни солдат, наблюдавших за этой сценой, ни девушки с мальчиком. – Ты погибнешь, а мне потом отвечать?

– Ребенок же…

– Еще раз такое случится – считай, твоя карьера закончилась! Это я тебе гарантирую. Отошлю в Кабул с соответствующей характеристикой.

Кто-то из солдат крикнул:

– Уж лучше к самой королеве!

При упоминании о королеве секонд-лейтенант почему-то густо покраснел. Впрочем, рыжеволосый Томми часто краснел по поводу и без повода.

12

Во внутреннем дворе крепости полевого командира Насрулло наблюдалась какая-то непонятная суета. Резиденция влиятельного полевого командира сейчас больше походила на рынок. Бойцы Насрулло сновали по двору, перетаскивая из подвала к воротам большие картонные коробки. Их грузили в три автомобиля-рефрижератора. На желтых бортах и на распахнутых дверях фургонов красовались огромные синие буквы UNISEF.

Для очень многих людей на планете эта аббревиатура не требует расшифровки. United Nations International Children’s Emergency – Международный чрезвычайный фонд помощи детям Организации Объединенных Наций был создан 11 декабря 1946 года по решению Генеральной Ассамблеи ООН для того, чтобы помочь детям, пострадавшим во время Второй мировой – самой страшной войны за всю историю человечества.

Предполагалось, что фонд будет действовать ограниченное время – до тех пор, пока не подрастут дети, ставшие жертвами страшной войны. Однако на смену Второй мировой пришла «холодная война» с ее многочисленными военными конфликтами, жертвами которых вновь становились дети. И потому в 1953 году ООН расширила круг деятельности UNISEF и продлила срок его полномочий уже на неопределенное время. Фонд получил новое название – Детский фонд ООН, но за ним сохранилась старая аббревиатура. С тех пор прошло уже более полувека, мир изменился до неузнаваемости, но работы у сотрудников фонда не стало меньше.

Рядом с грузовиками во дворе стоял Насрулло в своем традиционном таджикском халате и его партнер по бизнесу усатый албанец Беким. С ними был еще и третий – поджарый долговязый мужчина лет сорока с копной светлых выгоревших на солнце волос на голове, в клетчатой ковбойке и почти белых потертых джинсах.

– Господин Насрулло, позвольте выразить вам благодарность от имени афганского отделения Детского фонда за ту помощь, которую вы оказываете нам, – взволнованно сказал блондин.

Этого человека звали Джозеф Дымковитц, он был гражданином Канады и почти всю свою жизнь после окончания университета провел в горячих точках, работая в различных представительствах ЮНИСЕФ. В Афганистане он трудился уже почти два года и вполне сносно говорил и на пушту, и на дари – основных языках этой страны. Он уже объездил почти всю страну, побывал даже на неспокойном мятежном юге.

– Помогать детям – это долг каждого из нас, – ответил Насрулло и добавил: – Но мы живем здесь, и это наша земля. Вдвойне ценна помощь чужестранцев, которые неравнодушны к нашим бедам.

– Я восхищаюсь вами. Вы столько лет воевали, а теперь делаете все возможное, чтобы смягчить последствия военных действий, – сказал канадец. – Ведь дети ни в чем не виноваты. Благодаря вашей помощи в провинции Герат у нас есть надежная перевалочная база.

– Мой народ, в том числе и дети, всегда воевал с теми, кто хотел отобрать у нас нашу землю. И всегда побеждал. Чужакам никогда не одолеть нас. Те, кто приходит к нам с оружием, потом об этом всегда горько жалеют. А многие захватчики остаются здесь навсегда. Но только мертвыми, – сказал Насрулло. – Мы живем по воле Аллаха и исполняем его законы.

– Ни в коей мере не сомневайтесь, что детское питание приготовлено с соблюдением всех необходимых исламских правил и традиций, – заверил полевого командира Джозеф Дымковитц. – Это халяльная еда. Она приготовлена в Пакистане руками мусульман. Мы знаем, что все должно быть по закону шариата.

– «Кто же вынужден, не будучи распутником или преступником, – то Господь твой – прощающ, милосерд», – процитировал Насрулло Коран, который он, как и каждый правоверный моджахед, знал очень хорошо. – Однако горе тем, кто обманом вынуждает правоверного.

– Поверьте, баранина для детских мясных консервов приготавливается строго по правилам, – с горячностью сказал Джозеф. – Животные отбираются только здоровые и забиваются одним точным ударом в горло. Вся кровь вытекает. Перед этим мулла читает молитву. Конечно, среди работников нашей миссии есть немало людей, которые считают этот метод жестоким и даже варварским. Но это их личное мнение, и никаких отступлений от установленного порядка не допускается ни в коем случае.

– Я тоже слышал об этих претензиях, – тонко усмехнулся Насрулло. – Наши правила диктуются древними законами, данными Аллахом. Компромисс здесь невозможен. Если нож острый и тонкий – животное совсем не страдает. Коран запрещает есть падаль.

– Мы знаем это. Наши консервы – гарантированно халяльная пища, – вновь заверил канадец.

– Если бы у нас были какие-то сомнения по этому поводу, мы бы не стали сотрудничать с вами, уважаемый Джозеф, – твердо сказал полевой командир. – Вы можете еще отдохнуть, пока мои люди закончат погрузку. К тому времени жара немного спадет. Дорога впереди у вас неблизкая и утомительная. Отдохните! Вам еще не скоро представится такая возможность.

– Вы правы, господин Насрулло. Восток отучает торопиться, и, если бы я не знал, что меня ждут сотни и тысячи голодных детских ртов, я бы и вовсе не торопился. Но задерживаться нельзя. Беким, мы двинемся часа через полтора?

– Как пожелаете, Джозеф, – тут же отозвался усатый албанец. – Мои пуштуны утром осмотрели машины, и они готовы в путь, как только вы скажете. В кабинах работают кондиционеры, ехать можно хоть сейчас, но сегодняшняя температура все же экстремальная для двигателей. Не хотелось бы рисковать – дорога пролегает через пустынные участки. Разумнее все же было бы двинуться под вечер.

– Не спорю. Вы, как всегда, мыслите трезво, а у меня часто преобладают эмоции, – признался Джозеф Дымковитц. – В самом деле, пойду и отдохну еще. Я, честно говоря, не ожидал встретить у вас такой уровень комфорта, господин Насрулло. По крайней мере, снаружи ваш, если можно так выразиться, замок не обещал ничего подобного.

– Мы люди непритязательные, уважаемый Джозеф, – уклончиво сказал хозяин крепости, – но для гостей – гостей, которые приходят без оружия и с чистыми помыслами, мы готовы сделать все, что в наших силах. И даже обеспечить привычный для них уровень комфорта. Гость – это самое дорогое, что есть в доме. Вас проводит мой человек – в наших лабиринтах можно и заблудиться.

– Да, да, конечно, – легко согласился Дымковитц, понимая, что самостоятельно мог бы и не найти комнату, отведенную ему для отдыха. А забрести даже случайно на женскую половину жилища значило бы нанести серьезное оскорбление хозяину.

– Гулом! – негромко позвал Насрулло, хлопнув в ладоши, и через несколько секунд как из-под земли вырос молодой таджик с коротко стриженной бородкой. – Проводи гостя в его комнату и выполни все его пожелания.

– Да, господин, – сказал Гулом и склонился в низком поклоне.

– Этот кяфир и есть ваша проблема, уважаемый Беким? – с легкой иронией поинтересовался Насрулло, когда Гулом с гостем ушли.

– Небольшая, совсем небольшая проблема, уважаемый Насрулло, – не стал отрицать албанец.

– Может, в Кабуле что-то узнали?

– Нет-нет. Это исключено. Обычная инспекционная поездка члена миссии Детского фонда, который обязан следить за тем, чтобы все доставлялось по назначению.

– И так бывает? Все доставляется по назначению?

– Бывает, но не всегда и не везде. Они понимают это и не перегибают палку. Я у них на хорошем счету. Мне ведь не нужны их консервы.

– А если он вздумает проверить банки?

– С какой стати?

– Все может быть в подлунном мире.

– Вы правы, уважаемый Насрулло. Все может быть. Но ведь в половине консервных банок действительно халяльное мясо.

– А если он откроет не ту банку?

– Я решу проблему, – заверил Беким. – Наш совместный бизнес не пострадает. Банки с нашим товаром в любом случае окажутся в Таджикистане, а потом и в Москве.

– Уважаемый Беким, надеюсь, вы не в обиде на меня? – притворно улыбнулся хозяин крепости.

– Десять килограммов героина – очень хорошая плата за то, что мне предстоит сделать, – сказал албанец, задумчиво потрогав свои пышные черные усы. – Вы очень щедры. Откровенно говоря, я не рассчитывал более чем на пять.

– Я не привык мелочиться в серьезных делах. Но я могу быть уверен, что твои люди сделают это?

– За деньги можно сделать многое. За большие деньги – почти все. Я обещаю, что мы найдем семью этого майора, и это станет хорошим уроком для всех, кто покушается на наш бизнес. Желающих жечь маковые поля сильно поубавится.

– Это приятно слышать. Но слова и дела, случается, расходятся друг с другом.

– Это не последняя наша сделка, уважаемый Насрулло. Даже если что-то у меня и не получится, хотя это маловероятно, вы всегда сможете предъявить мне счет, и я оплачу его.

– Согласен, – кивнул головой хозяин крепости. – Может быть, нужна охрана?

– Не надо. Я уже нанял людей.

– Этих оборванных пуштунов, которые ждут за дувалом? У них советский бронетранспортер и два японских джипа, которые того гляди развалятся.

– Я не раз имел с ними дело. Это надежные люди.

– Как знаете, в конце концов, это ваше дело. Вы ведь тоже отдохнете перед дорогой, уважаемый Беким?

– После того как закончится погрузка. Привычка, знаете ли, все контролировать самому, – сказал албанец, словно извиняясь, и улыбнулся в свои усы. – Провожатый мне не нужен, я, слава Аллаху, не первый раз в вашем доме.

Насрулло кивнул и, зорко оглядев двор, пошел к себе, а Беким остался наблюдать за погрузкой.

Гулом напомнил о себе, появившись на пороге помещения, которое служило Насрулло чем-то вроде рабочего кабинета. Таджик, низко поклонившись, ждал, когда Насрулло позволит ему говорить.

– Что? – коротко спросил хозяин.

– Вы приказывали, чтобы пришел Азизулло из кишлака Бахоршох. Тот самый, который сделал фотографии военных.

– Да.

– Он пришел еще на рассвете и ждет, когда вы его примете, господин.

– Приведи его.

Через несколько минут Азизулло распростерся на ковре перед хозяином крепости, демонстрируя абсолютную покорность. Юнец, как и все в округе, прекрасно знал, на что способен Насрулло-мясорубка, если ненароком прогневить его.

– Встань, – коротко приказал Насрулло. – Возьми деньги. Ты хорошо потрудился.

– О, спасибо, великий господин! – поблагодарил Азизулло. Юноша искренне обрадовался, увидев, что зеленых бумажек, которые вручил ему Гулом, оказалось несколько больше, чем можно было предполагать.

– Ты знаешь усатого албанца Бекима? – спросил Насрулло.

– О да, великий господин! У меня был с ним маленький бизнес. Я ведь маленький торговец, а он большой, – смиренно пояснил Азизулло.

– Ты тоже можешь стать большим торговцем, если будешь хорошо выполнять мои поручения.

– Слушаю и повинуюсь, великий господин.

– Попросись в его караван. Проследи за тем, куда он поведет машины. Если он вместо того, чтобы двигаться к Герату, куда-нибудь свернет – тут же сообщишь мне.

– А если он не возьмет меня к себе в караван?

– Я не люблю, когда не исполняют мои приказы. Ты меня понял, маленький торговец?

– О да, великий господин, я сделаю все, что вы прикажете, – заверил своего господина Азизулло, понимая, что берет на себя очень серьезные обязательства.