Текст книги "Мой отец – Лаврентий Берия"

Даже если допустить, что отец вынашивал какие-то планы, то и тогда освобождение миллионов, а речь действительно идет о миллионах людей, остается не шагом – рывком к восстановлению попранной справедливости. Но, разумеется, все это домыслы, и нет никаких оснований в чем-либо его обвинять здесь. Тогда, в 1939-м, 1940-м, 1941-м, он действительно сделал то, на что, будем честны и здесь, уже мало кто надеялся в истерзанной репрессиями огромной стране. Позднее, в 1942–1943 годах, было дополнительно освобождено и направлено в армию свыше 157 тысяч человек, а всего за три года войны были освобождены и переданы в армию 975 тысяч человек. Разумеется, речь не только о репрессированных по политическим мотивам, но и о тех, кто был осужден вполне обоснованно за уголовные преступления. К слову, именно таким путем попали в войска будущие Герои Советского Союза Матросов, Бреусов, Отставнов, Сержантов, Ефимов и другие…

Есть и другие цифры. В связи с угрозой немецкой оккупации подлежали эвакуации 750 тысяч заключенных. 420 тысяч из них были сразу же направлены в армию, многие освобождены. Но, разумеется, в такой ситуации вряд ли кто был в состоянии добиться в одночасье освобождения всех узников ГУЛАГа, репрессированных незаконно. Точных цифр нет и по сей день, но известно, что на 1 марта 1940 года из 1668 тысяч заключенных, содержащихся в лагерях НКВД за так называемые контрреволюционные преступления, было освобождено 28,7 процента. Если учесть, что освобождение этих людей продолжалось и в дальнейшем, то, по всей вероятности, уже к началу войны эта цифра была значительно меньше.

Вполне можно допустить, а по некоторым источникам так и было, что сотни тысяч людей тогда, в 1939-м, спасти уже было невозможно. Лишь спустя десятилетия мир узнал и содрогнулся, что означали слова «десять лет без права переписки». Арестованные при Ягоде и Ежове люди даже не попадали в лагеря, а были почти сразу расстреляны. Позднее, уже во второй половине 50-х, их семьи получат извещения о смерти близких, якобы скончавшихся в лагерях ГУЛАГа в 1941-м, 1942-м, 1943-м и других военных годах. На самом деле прах их покоится в массовых захоронениях тридцатых годов.

Напомню: все эти преступления были совершены еще до того, как мой отец стал наркомом внутренних дел.

Но партийная верхушка умудрилась связать и эти трагические страницы нашей истории с именем человека, которого искренне ненавидела. Между тем ни одного массового захоронения репрессированных советских людей более позднего периода не обнаружено, а те, что широко известны и на Украине, и в Беларуси, и в России, датируются в основном 1937–1938 годами, то есть периодом, когда органы внутренних дел возглавлял Николай Ежов.

Как-то, перечитывая мемуары Жукова, нашел там такие строки: «Тем более противоестественными, совершенно не отвечающими ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся к 1937 году, явились необоснованные, в нарушение социалистической законности, массовые аресты, имевшие место в армии в тот год. Были арестованы видные военные, что, естественно, не могло не сказаться на развитии наших вооруженных сил и на их боеспособности». При всем уважении к великому полководцу согласиться с ним здесь невозможно: и лагеря, и расстрелы, и миллионы репрессированных, и другие чудовищные преступления органично «вписывались» в тоталитарную систему. Сам советский строй был с самого начала круто замешен на крови…

Так писал Георгий Константинович или нет – судить, естественно, трудно. Но, безусловно, это был порядочный человек и оправдать насилие ни при каких условиях не мог. Кто виновник злодеяний против собственного народа, он знал прекрасно, но кто позволил бы ему обвинить в этом партийную верхушку…

А то, что концлагеря, заложники, массовые расстрелы – порождение Системы, бесспорно. Помните, говорил нам Горбачев о социализме с человеческим лицом? Это как прикажете понимать? А разве жертвы, которые на совести большевистской партии, это не лицо того социализма, который мы пережили? Волосы дыбом становятся, когда читаешь, что принесла диктатура народу. А нас убеждают, что мы свернули с истинного пути при Сталине. Да ничего подобного! Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков были не лучше. Но не надо персонифицировать: тот плохой, этот плохой, но остальные, вся Система – ни при чем. Так не бывает. Я не политик и никогда не стремился им быть, но, с моей точки зрения, здесь просматривается цепочка: одни убивают, потом их же убирают руками других… Какое там человеческое лицо у такого социализма…

Некоторые историки, признавая, что постановление ЦК, осуждающее массовые репрессии, все же было (а принято оно по инициативе отца), утверждают, что и при нем продолжались закрытые групповые процессы. Это ложь. Единственное, чего до конца он не смог тогда добиться, это сразу освободить людей, осужденных военными трибуналами, Верховным судом. Пересмотр этих дел требовал времени и более аргументированного обоснования, что эти люди невиновны.

Вполне понятно, что аресты, пусть не в таких масштабах, продолжались и в тридцать девятом, и в сороковом годах, но не по инициативе НКВД, как теперь пишут, а по требованию Орготдела ЦК, по личным указаниям Сталина, по решениям Политбюро. Правда и то, что опоздавшие более чем на 20 минут и прогульщики тоже попадали в лагеря. Кто-то на месяцы, кто-то на годы. Согласен, что этого тоже делать не следовало, но давайте посмотрим, почему так произошло. 10 августа 1940 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о нарушителях трудовой дисциплины. Не приказ по НКВД, подписанный наркомом или его замами тому виной, не документ, рожденный в недрах карательного ведомства, а Указ Президиума Верховного Совета. Что мог в такой ситуации изменить нарком? Или что могли предпринять органы НКВД на местах? Впрочем, не секрет, что и сам Президиум Верховного Совета имеет к этому страшному документу весьма косвенное отношение – решала все партийная верхушка…

И все же кое-что, как я говорил, новому наркому удалось. Почему так и не был расстрелян приговоренный к смерти авиаконструктор Туполев, например? А Борис Львович Ванников, ожидавший расстрела в тюремной камере после вынесения приговора? Помню, отец рассказывал, как Сталин вспомнил о Ванникове. Жаль, говорит, что в живых его нет, вот кого не хватает… А Ванников вопреки всему остался жив. Отец об этом знал прекрасно – по его прямому указанию исполнение приговора затянули, – но ответил Сталину так: «А вдруг… Все ведь бывает…». Ванников вскоре стал наркомом, а впоследствии – трижды Героем Социалистического Труда…

А сколько тысяч военных, ученых было тогда спасено! Тимошенко и Жуков часами сидели в кабинете моего отца и составляли списки, кого из офицеров и генералов освободить. Сидели ведь в то время сотни тысяч безвинных людей!

Или другой пример. Перед самой войной, в июне, были арестованы командующий авиацией, главный инспектор авиации и начальник войск ПВО – Рычагов, Шмушкевич и Штерн. Но кем? Генеральный штаб и нарком Тимошенко проверяли боеготовность частей ПВО и авиации. О результатах проверки сами же военные доложили в ЦК. Была создана комиссия, которую возглавил, если не ошибаюсь, Жданов. Входил в нее и Ворошилов, в недавнем прошлом – нарком обороны. Не знаю, сколь серьезной была вина генералов, которых обвинили в невыполнении директив Наркомата обороны и ЦК, а затем сместили с должностей и арестовали. Во всяком случае, нарком внутренних дел, вполне понятно, никакого отношения к этому иметь не мог. Позднее, когда стали известны неудачи начального периода войны, этот приговор и вовсе никто не ставил под сомнение – и ПВО, и авиация, как известно, показали себя тогда не лучшим образом, к сожалению. Но, повторяю, судить этих людей я не берусь. Вспомнил я о них лишь в связи с тем, что нередко и аресты военных приписывают Берия. А ведь военных судили только армейские трибуналы и Военная коллегия Верховного суда.

Мне самому довелось работать с людьми, пострадавшими от произвола, и я всегда относился к ним точно так же, как и мой отец. В нашем конструкторском бюро трудилось немало таких, чьи отцы были расстреляны. Скажем, Расплетин. Его отец был купцом в Рыбинске и расстрелян еще в 1918 году. Впоследствии этот крупный ученый стал академиком и возглавил ту организацию, где я в свое время работал.

Среди многих, чьи биографии раздражали партийных чиновников, взял я на работу и талантливого инженера-преподавателя. Его отца раскулачили, выселили с Украины, а потом расстреляли. Правда, это не помешало сыну окончить институт, аспирантуру и преподавать в Военной академии.

В конце концов, терпение партийных органов кончилось, и меня вызвали в Орготдел ЦК, где прямо сказали, что я укрываю сомнительных людей, которым не место в такой секретной организации. А мой отец в то время был уже членом Политбюро и первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Так было и при Абакумове, и при Игнатьеве, который стал главой карательных органов после ареста Абакумова. Но решали-то не они – ЦК.

Тогда я и столкнулся с самой настоящей кадровой проблемой. Нахожу подходящих людей – умных, талантливых, перспективных, но по инструкции их на работу взять нельзя. У большинства биография «не та». А ведь почти все прошли войну, офицеры, выпускники академий. Если бы я как руководитель коллектива ученых и конструкторов выполнял партийные инструкции, ни одного из тех, кто нам был необходим, пригласить не смогли бы. Приходилось нарушать. Но так, естественно, поступали не все. Руководитель, боявшийся за свою карьеру, на такие вещи, конечно же, не шел. Я и сегодня спустя много лет глубоко убежден, что поступал правильно. А тогда я просто делал то, что делал мой отец, точно так же не задумываясь о последствиях.

В связи с этим примечателен разговор, состоявшийся у меня с Маленковым. Он меня вызвал и в присутствии заведующего Орготделом ЦК Сербина и еще каких-то партийных работников сказал:

– Товарищи из нашего аппарата абсолютно правы, когда предупреждают тебя, что ты нарушаешь существующие инструкции, но я считаю, что ты поступаешь правильно.

Это, разумеется, была игра. Кто-кто, а партийный аппаратчик Маленков и был одним из тех, кто сочинял такие инструкции…

Лицемерие партократии никогда не знало пределов. Работал у меня Кошляков. Блестящий ученый-математик и замечательный человек. Скажу лишь, что общение с ним помогло мне впоследствии, не имея конспектов, читать лекции по математической физике в аспирантуре Уральского университета в Свердловске.

Когда возникла реальная угроза захвата Ленинграда немцами, встал вопрос о спасении исторических и культурных ценностей города. Впоследствии, когда Кошляков и другие видные ленинградские ученые были приговорены как пособники врага к длительным срокам лишения свободы, представили дело так, будто ленинградская профессура создала в Ленинграде правительство, которое должно было после прихода немцев войти с оккупантами в контакт. Словом, изменники Родины. На самом же деле все делалось с ведома ЦК. В Белоруссии, знаю, такое же правительство было сформировано для сотрудничества с немцами. Смысл заключался в том, что такие органы немцы непременно создадут, так не лучше ли включить туда тех, кого надо. Так и в Ленинграде было. Тем не менее, Жданов этих людей хотел подвести под расстрел. Спасло академика Кошлякова чудо. У Жданова, как всегда, была своя игра, и жизни людей в ней абсолютно ничего не значили. Когда надо было организовать такое правительство, его создавали, когда хотели показать врагов, «подставляли» тех же людей, которых уговаривали взяться за эту авантюру.

После войны все те же инструкции не позволяли мне привлекать к секретным работам людей, которые находились на оккупированной территории. Позвольте, а кто оставил миллионы и миллионы людей на этой территории? Для партии этот вопрос интереса не представлял. Конечно же, как мог, я нарушал и эту инструкцию.

Вообще, стоило бы сейчас поднять те давние документы и предать их гласности. Тогда бы все стало совершенно ясно. Да и не только эти. Скажем, стенограмма июльского (1953 года) Пленума ЦК КПСС опубликована лишь в 1991 году. А почему бы не опубликовать и стенограмму того Пленума, на котором Молотова и Микояна вывели из членов ЦК. Уже после смерти Сталина по предложению Маленкова и моего отца их снова ввели в состав ЦК. Но чем мотивировал их смещение Сталин, так и осталось загадкой. Утверждают, что стенограмма того Пленума ЦК отсутствует. Не странно ли? История КПСС, смею утверждать, еще не написана. Далеко не все сказано и об участии большевистской партии в массовых репрессиях.

После смерти Сталина отца уговорили возглавить объединенное Министерство внутренних дел. В этой должности он проработал, как известно, недолго, но серьезные шаги к восстановлению законности были сделаны. Еще до войны он предлагал передать все тюрьмы и лагеря в ведение Министерства юстиции. Тогда Сталин сказал, что, в принципе, на это можно пойти, но пока вопрос следует отложить – приближалась война.

В пятьдесят третьем отец вновь ставит этот вопрос перед Президиумом ЦК. Видимо, его доводы показались убедительными, и решение состоялось. Увы, вскоре все вернулось на круги своя: как известно, и сегодня органы исполнения наказаний входят в систему МВД России, Украины, Беларуси и всех остальных бывших республик СССР. Отец считал, что так быть не должно. Задача органов внутренних дел – раскрытие преступлений, но не содержание осужденных. По его инициативе в 1953 году вскоре после смерти Сталина была проведена и крупномасштабная амнистия. Сегодня и этот гуманный акт ставят ему же в вину. Начнем с того, что Президиум Верховного Совета СССР принял соответствующий Указ. Отец считал, что следует освободить всех репрессированных и осужденных за малозначительные уголовные преступления. Тем самым, считал он, мы подведем черту – раз и навсегда! – под всеми контрреволюционными течениями, выдуманными и невыдуманными преступлениями и врагами. По мнению отца, надо было не только освободить людей из лагерей, но и восстановить доброе имя миллионов тех, кто не дожил до восстановления справедливости.

Он считал, что необходимо создать специальную комиссию ЦК, которая в течение трех-четырех месяцев решила бы этот вопрос. Предполагалось, что основная нагрузка ляжет на Министерство юстиции, судебные органы и органы прокуратуры на местах. Именно они должны были в сжатые сроки разобраться с судьбой каждого заключенного. Так что никакой необходимости дожидаться XX съезда вовсе не было. Был ведь предложен конкретный механизм реализации этих предложений.

Комиссия была создана и вместе с Министерством юстиции занялась этими вопросами. Ворошилов подписал Указ об амнистии. Позднее стали насаждать мнение, что «Берия выпустил рецидивистов». А речь-то шла о другом, о том, чтобы выпустить не рецидивистов, а невинные жертвы режима. Но Берия тут при чем? МВД, как и предполагалось, освобождало лишь те категории заключенных, которые фигурировали в решениях правительства и Министерства юстиции. Зачем же, спрашивается, было амнистировать тех, кто был осужден за тяжкие преступления?

Вообще, любопытная вещь получается. Когда заходила речь об освобождении узников ГУЛАГа, непременно подчеркивали, что это сделала партия. Если надо было «зацепить» Берия, сокрушались по поводу «бериевской» амнистии. И так, к сожалению, во всем…

Отец считал, что функции МВД вообще следует ограничить. Оперативную работу, охрану колоний они, естественно, должны вести. Следствие – нет. И объяснял, почему. Несколько лет назад в СССР развернулась дискуссия на эту тему. Предлагали, помню, даже специальный Следственный комитет создать. Но дело почему-то затормозилось. Насколько понимаю, и после развала Союза это предложение никто реализовывать не собирается.

А жаль. Почему это не устраивало партийные структуры, понятно. Партия понимала, что так распоряжаться судьбами людей легче… Но что мешает теперь пойти по цивилизованному пути?

Интересные предложения в том же пятьдесят третьем отец внес и по перестройке государственного аппарата, в частности, Совета Министров. Скажем, как специалист он считал, что МВД должно стать в первую очередь аналитическим органом и информировать министерства и ведомства, помогать им в решении тех или иных конкретных вопросов. Не секрет ведь, что НКВД, МГБ, КГБ всегда отличались высокой информированностью…

На Лубянке он в те месяцы почти не бывал, все время находился в своем кабинете в здании Совета Министров. Не скрывал, что доволен реакцией на свои многочисленные предложения членов высшего руководства. Он и предположить не мог, чем это все обернется – кардинальных перемен партийная верхушка, как выяснилось позднее, явно не хотела. Задерживаться в МВД отец не собирался:

– Я возглавляю МВД только в период принципиальной реорганизации.

– Конечно, – заверяли его Хрущев и Маленков. – Наведешь порядок после Игнатьева и уйдешь.

Семена Игнатьева, возглавлявшего МГБ в 1951–1953 годах, освободили от должности по предложению моего отца. Этот человек был замешан в послевоенных репрессиях, фальсификации «Ленинградского дела», «Дела врачей». Думаю, его бы арестовали, чтобы предотвратить нежелательную для партийной верхушки утечку информации. Но когда убили отца, все спустили на тормозах…

Останься отец жив, уже тогда многое можно было бы изменить. В МВД, по крайней мере. Это ведомство, как считал он, не должно носить полицейский характер. Ведь что получалось. Располагая колоссальными возможностями, МВД республик могли стать аналитическими органами и работать в интересах народного хозяйства. Партийный аппарат, который всегда все знал, никогда не давал полной картины происходящего. А МВД такой объективный анализ был по силам.

– Не с пистолетом надо гоняться, а головой думать, – говорил отец.

Это ему припомнили на Пленуме… Упрек был таким: Берия запустил контрразведывательную работу.

Партия, как и прежде, нуждалась во «врагах народа»… А между тем есть документы, свидетельствующие о выводах, к которым пришел отец, когда возглавил МВД: внутренняя политическая разведка раздута, а внешняя полностью дезорганизована. Тогда же он предложил сократить аппарат государственной безопасности, работающий внутри страны, в десять раз. Я эту цифру хорошо запомнил. Кроме того, отец настаивал, чтобы была сокращена до одного-двух человек личная охрана членов высшего руководства страны. По его же мнению, охрану Кремля, Совета Министров, ЦК следовало заменить обычной милицией и разобраться с охраной министерств, ведомств и различных учреждений. Насколько помню, речь тогда шла о 350 тысячах человек. Никакой необходимости в таком использовании военнослужащих, конечно, не было и тогда.

Думаю, целесообразностью было продиктовано и еще одно предложение отца – убрать чекистов из районов. Вполне достаточно, считал он, областных отделов или управлений. Как известно, до последнего времени отделы КГБ были в каждом районе страны.

За счет экономии средств отец предлагал укрепить пограничные войска, оснастить их новой техникой, улучшить условия нелегкой службы этих людей. Обстановка в стране вполне позволяла пойти на серьезное сокращение карательных органов, но ЦК, как и следовало ожидать, это не устраивало.

Отец настаивал в тот период на создании разведывательных управлений ВВС и ВМФ. Такая структура, к слову, неплохо зарекомендовала себя в армии США. Вместе с ГРУ они должны были подчиняться Генеральному штабу и штабам видов Вооруженных Сил. Так же, как и органы военной контрразведки. Так ведь в свое время по предложению моего отца и было сделано. Пройдет время, и все вернется на круги своя: все последние десятилетия безопасность Вооруженных Сил обеспечивала не военная контрразведка, а особые отделы КГБ, против чего всегда возражал мой отец. И таких примеров можно привести немало. Сегодня мне абсолютно ясно, что ему просто помешали довести начатое дело до конца.

Современному читателю почти ни о чем не говорят имена Меркулова, Круглова, Серова, а между тем известно, что именно они были ближайшими помощниками отца и в разное время возглавляли НКГБ, МВД, КГБ…

Меркулова я знал. НКГБ он руководил в 1943–1946 годах. Некоторые источники утверждают, что он занимал эту должность в течение шести месяцев и в сорок первом.

Всеволод Николаевич был интеллигентным, образованным человеком. В театрах страны, даже в знаменитом Малом театре, шли его пьесы. Правда, под псевдонимом – Всеволод Рок. Он вообще тяготел к искусству. Очень хорошо фотографировал, снимал кино.

Меркулова отец знал много лет по совместной работе в Грузии. Когда отца перевели в Москву, он взял его к себе в наркомат первым заместителем. Позднее Меркулов возглавил органы государственной безопасности. В 1946 году его освободили от должности. Формальное обоснование такого решения было такое: слабо использовал технику в разведке. Видимо, ничего другого придумать не смогли. Меркулов не устраивал ЦК, потому что действительно был интеллигентным человеком. И Сталин, и партийная верхушка нуждались в другом руководителе карательных органов… Меркулова сделали министром госконтроля, а МГБ возглавил Абакумов.

Погиб Меркулов, собственно говоря, лишь по одной причине – работал много лет с моим отцом. О Всеволоде Николаевиче у меня остались самые лучшие воспоминания. Очень ценил его и мой отец.

Среди его ближайших помощников в течение ряда лет был и Сергей Никифорович Круглов. После смерти отца он был назначен министром внутренних дел СССР. Напомню: в тот период МВД включало в себя и органы государственной безопасности.

Из официальных источников:

Сергей Круглов. Министр внутренних дел СССР в 1945–1956 годах. Родился в 1907 году. Работал в сельском хозяйстве, служил в армии. Демобилизован в ноябре 1930 года. С 1931 года в Московском индустриальном педагогическом институте им. К. Либкнехта, в 1934–1935 годах – слушатель японского сектора Московского института востоковедения. После окончания направлен на учебу в Институт красной профессуры. В конце 1937 года – ответорганизатор ЦК ВКП(б). В ноябре 1938 года назначен ЦК особоуполномоченным НКВД СССР. В 32 года стал заместителем наркома внутренних дел, кандидатом в члены ЦК ВКП(б). На XIX съезде партии избран членом ЦК КПСС.

С июля 1941 года – член Военного совета Резервного фронта, с октября 1941 года – начальник управления оборонительного строительства – командующий 4-й саперной армией. В апреле – мае 1945 года был командирован в США для участия в подготовке и проведении конференции в Сан-Франциско по разработке устава ООН. Участвовал в организации охраны правительственных делегаций СССР, США и Великобритании на Крымской и Потсдамской конференциях, за что был награжден Превосходным орденом Британской империи и американским орденом «Легион достоинства».

29 декабря 1945 года, после Указа Президиума Верховного Совета СССР об освобождении от обязанностей наркома внутренних дел Л. П. Берия, был назначен на эту должность С. Н. Круглов. Освобожден от должности в феврале 1956 года. Созданная в связи с приемом и сдачей дел министерства (новым министром стал заведующий Отделом строительства ЦК КПСС Николай Дудоров) специальная правительственная комиссия установила тогда, что «Министерство внутренних дел СССР неудовлетворительно выполняет поставленные перед ним партией и правительством задачи. Бывший министр т. Круглов, члены коллегии и др. руководящие работники МВД СССР не сделали должных выводов из постановлений ЦК КПСС 1953 года… В работе МВД СССР преобладает канцелярско-бюрократический стиль руководства местными органами МВД. Критика и самокритика в МВД не развита. ЦК КПСС своими постановлениями от 12 марта и 10 июля 1954 года обязал руководство МВД СССР принять меры к коренному улучшению дела перевоспитания заключенных путем укрепления режима их содержания и приобщения к общественно-полезному труду. Руководство МВД СССР безответственно отнеслось к выполнению этих постановлений, не навело порядка в режиме содержания осужденных в местах заключения, не справилось с задачей правильной организации их трудового воспитания».

Проработавшая несколько дней правительственная комиссия под председательством секретаря ЦК КПСС А. Б. Аристова каких-либо личных серьезных промахов министра не выявила, но вопрос был уже решен. За несколько дней до XX съезда КПСС С. Н. Круглов был переведен на другую работу с понижением в должности, его назначили заместителем министра строительства электростанций.

В августе 1957 года бывшего министра вновь понижают в должности, до заместителя председателя Кировского экономического административного района. В июле 1958 года С. Н. Круглова увольняют с работы и переводят на инвалидность.

Такая странная биография… Добавлю лишь, что в январе 1960 года КПК при ЦК КПСС исключает генерал-полковника в отставке из партии.

Скончался С. Н. Круглов в июне 1977 года.

По поводу его смерти бытуют две версии. По утверждению Роя Медведева, бывший министр внутренних дел застрелился, не дожидаясь окончания расследования преступлений, совершенных частями НКВД при депортации жителей Чечено-Ингушетии в 1944 году.

Якобы тогда был уничтожен один из аулов, жители которого отказались подчиниться приказу о выселении. Ответственность за действия военнослужащих НКВД была возложена на С. Н. Круглова. По другой, официальной версии, генерал-полковник был сбит поездом.

По мнению серьезных историков, так и было на самом деле. Рой Медведев утверждает, что проводилось расследование в тот год, когда погиб С. Н. Круглов. Это в конце семидесятых? Никакого следствия, разумеется, не было, и никто бывшего министра спустя три десятка лет после забытой, а точнее, вычеркнутой из официальной истории трагедии привлекать к ответственности не собирался. Вспомните: один из соучастников преступления, Михаил Андреевич Суслов, благополучно доживал свой век на кремлевском Олимпе. Что уж говорить об ответственности какого-то забытого всеми инвалида-отставника. Скорее всего, Рой Медведев, как и в большинстве случаев, просто-напросто погрешил против истины. Кстати, факт расстрела жителей аула, в котором якобы участвовали подчиненные Круглова, до сих пор не подтвердился. Но разве дело в одном лишь частном эпизоде? Сама депортация целых народов – уже само по себе страшное преступление Системы. Стоит ли еще что-то выдумывать?

Круглова отец знал еще с Грузии. Тот работал в ЦК ВКП(б) и курировал нашу республику. В Грузии бывал, разумеется, часто. Отец рассматривал Круглова как человека объективного и весьма далекого от шовинизма, чем, не секрет, грешили люди из центрального партийного аппарата. После перевода в Москву, когда надо было заменить ближайших помощников Ежова, отец остановил свой выбор на Круглове. ЦК согласился. Вскоре Круглов был включен в состав комиссии А. А. Андреева, которая проводила ревизию деятельности НКВД при Ежове. Уже тогда было известно, что Круглов станет ближайшим помощником отца. Сам Сергей Никифорович, правда, дал согласие не сразу, ссылаясь на то, что не знает специфики этой работы. Отец сумел его убедить, и назначение состоялось. А когда в феврале 1941 года НКВД СССР разделили на НКВД и НКГБ, отец решил уйти из органов и предлагал назначить наркомом внутренних дел Круглова. Политбюро не согласилось, и Круглов остался заместителем отца. А за два дня до начала войны НКГБ и НКВД снова объединили в один наркомат.

На Круглове лежало все оперативное руководство объединенным наркоматом. Насколько мне известно, нареканий на его работу не было.

Круглов довольно часто бывал у нас дома. Мы были дружны и с его семьей.

Запомнился очень скромным человеком. Помню и его жену-учительницу.

Вскоре после смерти Сталина мне несколько раз довелось навещать одного товарища в Доме отдыха в Барвихе. Там же лечился и Круглов. При встречах мы говорили часами. Встречались с ним после смерти отца и я, и мама.

– Ты только, Нина, не обращай внимания на то, что говорят теперь о Лаврентии Павловиче, – говорил Круглов. – Все это болтовня.

– Я все прекрасно знаю, – отвечала мама. Тогда же Круглов рассказал нам, как пытался после так называемого «ареста Берия» встретиться с ним и поговорить. Его, министра внутренних дел СССР, тут же одернули: «Нельзя!».

– Как мы с Серовым ни добивались у Политбюро встречи, ничего не вышло, – рассказывал Сергей Никифорович. – Так я его и не увидел. А что это означает, понятно…

Почему-то историки не обращают внимания на такую деталь. «Заговорщик» Берия разоблачен, а его первый помощник, проработавший с ним много лет, становится министром внутренних дел. Это на ЦК не похоже. Вот и судите, почему с легким сердцем отдала партийная верхушка под начало Круглова органы безопасности. Знали ведь, что никакого заговора и в помине нет…

Очень хорошо знал я и Ивана Александровича Серова, возглавлявшего КГБ СССР в 1954–1958 годах. Понимаю, что сегодня о бывших руководителях этого ведомства говорить добрые слова рискованно, но Серов, убежден, того заслуживает. Это был безупречно честный человек, немало сделавший для укрепления законности.

Кадровым чекистом он не был и в органы безопасности попал по предложению моего отца. Возглавив НКВД, отец начал с замены случайных людей профессионалами. Немало таких людей пришло в НКВД из Академии имени Фрунзе, где армейская разведка имела свой факультет. Именно там готовили кадры для разведывательной работы в Японии, Америке, странах Центральной Европы. Эти люди знали языки и азы своей профессии. На них и намерен был опереться в работе новый нарком внутренних дел. Кстати, когда отец возвратится в МВД в марте 1953 года, картина будет иной, и ему вновь придется подбирать кадры. Если не ошибаюсь, тогда пришлось заменить едва ли не 90 процентов работников, не знавших даже языка страны пребывания. Да и в целом профессиональный уровень советских разведчиков той поры был чрезвычайно низок. Тем не менее, довольно быстро дело удалось поправить.

От самого Серова я знаю, что начинал он военную карьеру в части, которой командовал будущий маршал артиллерии Яковлев. Серов прослужил там в разведподразделении 12 лет и уже подполковником поступил на разведывательный факультет Военной академии имени Фрунзе. Окончил ее блестяще и в числе нескольких десятков таких же офицеров – в основном это были полковники и подполковники – был направлен в распоряжение нового наркома внутренних дел.

Профессионалов отец ценил всегда, и вскоре все эти офицеры были назначены на очень высокие должности, Серов получил генеральское звание и стал руководителем управления.