Текст книги "Адмирал Хорнблауэр в Вест-Индии"

– Я рад, что мы пришли к взаимопониманию.

– Разумеется, мы тоже хотели бы воспользоваться береговым бризом и отплыть завтра утром, – продолжал Хорнблауэр почтительно. – Мы пополнили запасы воды – пользуюсь случаем поблагодарить ваше превосходительство за представленную возможность – и не хотели бы долее злоупотреблять вашим гостеприимством.

Айора смотрел пристально, и Хорнблауэр старался, как мог, разыграть невинность.

– Быть может, нам стоит послушать, что скажет капитан Гомес. – Айора, обернувшись, подозвал стоявшего неподалеку молодого человека – очень красивого, в изящном синем костюме. На боку у него висела шпага с серебряной рукоятью.

– Позвольте представить дона Мигеля Гомеса и Гонсалеса, капитана «Эстрельи дель Сур».

Мужчины обменялись поклонами.

– Разрешите поздравить вас с великолепными мореходными качествами вашего корабля, капитан, – сказал Хорнблауэр.

– Премного благодарен, сеньор.

– «Клоринда» – быстроходный фрегат, но ваша шхуна превосходит ее на всех курсовых углах. – Хорнблауэр не был уверен, что верно вспомнил испанский термин, но Гомес, по всей видимости, его понял.

– Еще раз премного благодарен, сеньор.

– И я даже позволю себе, – Хорнблауэр развел руками, – поздравить ее капитана с его великолепным мастерством в управлении судном.

Капитан Гомес поклонился, и Хорнблауэр внезапно себя одернул. Высокопарные испанские комплименты – это прекрасно, однако тут недолго и перегнуть палку. Не следовало создавать впечатления, будто он желает подольститься. Однако взгляд на лицо Гомеса убедил его, что опасения напрасны. Тот буквально упивался собой – иного слова не подберешь. Хорнблауэр мысленно отнес его к категории талантливых и самовлюбленных молодых людей. Еще один комплимент явно будет нелишним.

– Я посоветую моему правительству, – продолжал он, – изучить, с вашего дозволения, обводы «Эстрельи дель Сур» и расположение ее парусов, и мы могли выстроить подобный корабль. Он был бы идеален для здешних вод. Впрочем, будет трудно найти для него достойного капитана.

Гомес вновь отвесил поклон. Трудно не возгордиться, когда тебя нахваливает моряк, чье имя вошло в легенду.

– Его превосходительство, – вставил Айора, – желает отплыть завтра утром.

– Нам это уже известно, – сказал Гомес.

Даже Айора немного смутился от этих слов. Очевидно, Стюарт, сообщивший столько полезных сведений, как и предполагал Хорнблауэр, тут же передал испанским властям все, слышанное от британского адмирала. Однако Хорнблауэр не хотел, чтобы в разговор проникли неприятные нотки.

– Вы понимаете, капитан, что я желал бы покинуть порт с тем же приливом и тем же береговым бризом, что и вы. А учитывая вчерашний опыт, я боюсь, что вам нечего опасаться.

– Решительно нечего. – Гомес снисходительно улыбнулся.

Только это его согласие Хорнблауэру и требовалось. Он изо всех сил постарался скрыть облегчение.

– Моим долгом будет преследовать вас, пока вы в пределах видимости, – виновато продолжал он, взглядом показывая, что слова в той же степени адресованы генерал-губернатору. Однако ответил Гомес:

– Я не боюсь.

– В таком случае, ваше превосходительство, – сказал Хорнблауэр, закрепляя достигнутое, – я могу официально уведомить вас, что корабль его величества под моим флагом покинет порт завтра утром так рано, как это будет удобно капитану Гомесу.

– Хорошо, – согласился Айора. – Очень сожалею, что визит вашего превосходительства будет таким недолгим.

– В жизни моряка долг неизбежно вступает в противоречие с желаниями, – ответил Хорнблауэр. Но по крайней мере за время этого короткого визита я свел знакомство с вашим превосходительством и капитаном Гомесом.

– Здесь много тех, кто также хотел бы познакомиться с вашим превосходительством, – сказал Айора. – Вы позволите их представить?

Теперь, когда с делом было покончено, предстояло вытерпеть остальные формальности. Дурные ожидания не обманули: представители пуэрториканского света, которых подводили к Хорнблауэру одного за другим, были невыносимо скучны. В полночь он взглядом показал Джерарду, чтобы тот собрал своих вместе. Айора приметил это и в учтивых выражениях дозволил гостям удалиться – уйти, пока их не отпустил хозяин, было бы нарушением этикета.

– Вашему превосходительству, без сомнения, надо отдохнуть перед завтрашним ранним отплытием. Посему не стану задерживать ваше превосходительство, как ни приятно мне ваше общество.

Гости откланялись, и Мендес-Кастильо вызвался проводить их обратно на «Клоринду». Хорнблауэр почти с ужасом обнаружил, что оркестр и почетный караул по-прежнему ждут во дворе, чтобы проводить со всей торжественностью. Ему пришлось стоять, держа руку у треуголки, пока оркестр наяривал какую-то музычку. Затем они сели в шлюпку.

Гавань была совершенно темна, редкие огни практически не рассеивали мрак. Они вновь прошли под кормой «Эстрельи». На грот-вантах шхуны горел единственный фонарь, все звуки утихли… хотя нет, Хорнблауэр различил негромкое позвякивание кандалов. Видимо, кто-то из рабов не спал и ворочался. Для их замысла это было как нельзя кстати. Тут над черной водой раздался тихий оклик – он шел из сгустка темноты, еще более непроницаемой, чем кромешная ночь вокруг.

– Флаг, – ответил мичман. – «Клоринда».

Два коротких слова извещали, что приближаются адмирал и капитан.

– Как видите, майор, – сказал Хорнблауэр, – капитан Фелл счел нужным спустить шлюпку, чтобы она всю ночь обходила дозором корабль.

– Я так и понял, ваше превосходительство, – ответил Мендес-Кастильо.

– Наши матросы готовы на все, лишь бы добраться до береговых увеселений.

– Естественно, ваше превосходительство.

Шлюпка подошла к фрегату; Хорнблауэр, неловко стоя на корме, пробормотал последние благодарности майору, затем поднялся через входной порт и взглядом проводил шлюпку.

– Теперь, – сказал он, когда она исчезла во мраке, – мы можем употребить наше время с большей пользой.

На палубе, едва различимо в свете фонаря, висящего на грот-вантах, лежало Оно: фантастическое устройство из парусины и тросов с цепью на одном конце. Рядом стоял Сефтон.

– Я вижу, вы закончили работу, мистер Сефтон.

– Да, милорд. Уже час назад. Парусный мастер и его помощники работали превосходно.

Хорнблауэр повернулся к Феллу.

– Догадываюсь, сэр Томас, что вы готовы отдать приказы. Быть может, вы прежде любезно согласитесь прежде изложить их мне?

– Есть, сэр.

Ничего другого Фелл ответить не мог, даже если он еще не продумал в подробностях, что надо делать дальше. В каюте, где они с адмиралом остались с глазу на глаз, его неготовность стала чуть более явной.

– Вы собирались отобрать людей для этого задания, – подсказал Хорнблауэр. – Кому из офицеров можно доверить такое дело?

Мало-помалу состав отряда определился. Опытные пловцы, которые могут долго находиться под водой; помощник оружейника, который сумеет в темноте наложить последнюю смычку. Всех их вызвали и подробно проинструктировали. Когда дозорная шлюпка подошла сменить команду, они спустились в нее тихо и быстро, несмотря на то что были обременены инструментами и громадным устройством из парусины и веревок.

Шлюпка ушла в темноту. Хорнблауэр, стоя на шканцах, проводил ее взглядом. Все могло закончиться международным скандалом. Или он мог стать посмешищем для всего мира, что ничуть не лучше. Как ни напрягал он слух, силясь по звукам угадать, ничего слышно не было. Задул бриз – совсем слабый, но тем не менее «Клоринда» повернулась на якоре. Хорнблауэр подумал, что теперь уже точно ничего не услышит, поскольку ветер относит звуки в другую сторону; впрочем, куда важнее, что и на «Эстрелье» не услышат подозрительных шумов, даже если кто-нибудь спит чутко. При таком большом кормовом подзоре, как у нее, пловец, сумевший подобраться к корме, сможет закрепить плавучий якорь совершенно незаметно.

– Милорд, – тихо произнес рядом голос Джерарда. – Не подходящее ли сейчас время отдохнуть?

– Вы совершенно правы, мистер Джерард. Самое подходящее время. Надеюсь, вас устроит такой ответ?

Однако голос Джерарда продолжал неумолимо, как голос совести.

– У вас в каюте ждет холодная говядина, милорд, свежий хлеб и бутылка бордо.

Это была уже совершенно другая история. Хорнблауэр внезапно понял, как сильно проголодался; последний раз он ел тринадцать часов назад, поскольку на приеме у генерал-губернатора обошлось без ожидаемого легкого ужина. И притом он все равно мог показать, что стоит выше плотских слабостей.

– Из вас вышла бы отличная кормилица, мистер Джерард, если бы природа одарила вас более щедро. Однако я чувствую, что моя жизнь будет невыносима, пока я не сдамся перед вашей настойчивостью.

По пути к трапу они миновали Фелла; тот в темноте расхаживал взад и вперед по шканцам, и они слышали его тяжелое дыхание. Хорнблауэру приятно было знать, что даже мускулистые герои способны волноваться. Вежливо и даже человечно было бы пригласить Фелла на холодный ужин, однако Хорнблауэр отбросил эту мысль: он и так сегодня терпел Фелла больше, чем можно выдержать.

В освещенной каюте ждал Спендлав.

– Стервятники слетелись на пир, – сказал Хорнблауэр. Забавно было видеть, что Спендлав тоже бледен и напряжен. – Надеюсь, джентльмены, вы ко мне присоединитесь.

Молодые люди ели молча. Хорнблауэр понюхал вино и задумчиво пригубил.

– Шесть месяцев в тропиках не пошли этому бордо на пользу, – заметил он. Естественно, что его мнение как хозяина, адмирала и старшего по возрасту было принято со всей почтительностью.

Следующим тишину нарушил Спендлав.

– Длина шкимушки, милорд… – начал он. – Напор воды…

– Мистер Спендлав, – сказал Хорнблауэр. – Никакие обсуждения уже ничего не изменят. Мы все узнаем во благовремении, а пока не портите обед техническими обсуждениями.

– Извините, милорд, – растерянно выговорил Спендлав.

Сопротивление или телепатия, что Хорнблауэр как раз перед этим думал о том, каково сопротивление разрыву у отрезка шкимушки такой длины? Однако он не собирался в этом признаваться. Обед продолжался.

– Что ж, – сказал Хорнблауэр, поднимая бокал, – мы можем признать существование мирской тщеты по крайней мере на время тоста. За поголовные.

Пока они пили, из-за борта и с палубы раздались звуки, которые они ни с чем бы не спутали: вернулась дозорная шлюпка. Спендлав и Джерард, переглянувшись, приготовились встать. Хорнблауэр заставил себя откинуться в кресле, по-прежнему с бокалом в руке.

– Сожалею насчет бордо, джентльмены, – произнес он, скорбно качая головой.

Тут в дверь постучали, и мичман сообщил ожидаемое известие.

– Капитан свидетельствует свое почтение, милорд, и шлюпка вернулась.

– Мои приветствия капитану, и я буду рад видеть его и лейтенанта, как только они сочтут удобным.

По лицу Фелла, когда тот вошел в каюту, сразу стало ясно, что операция прошла успешно – во всяком случае, данный ее этап.

– Все хорошо, милорд, – сказал он. Его багровое лицо лучилось волнением.

– Превосходно.

Лейтенант был седой ветеран, старше Хорнблауэра, и тот невольно подумал, что и сам был бы сейчас лейтенантом, если бы не исключительная удача.

– Прошу садиться, джентльмены. Вина? Мистер Джерард, велите подать чистые бокалы. Сэр Томас, вы не возражаете, если я выслушаю рассказ мистера Филда из его собственных уст?

Филд не отличался говорливостью – рассказ пришлось вытягивать из него вопросами. По его словам, все прошло хорошо. Два сильных пловца с зачерненными лицами неслышно соскользнули с лодки и доплыли до «Эстрельи». Ножами они сумели оторвать медь со второй рулевой петли под ватерлинией, буравом просверлили отверстие, в который можно продеть линь. Сложнее всего было, не поднимая шума, подойти на шлюпке и спустить привязанный к линю плавучий якорь за борт, однако Филд доложил, что с борта «Эстрельи» их не окликнули. Цепь потянулась вслед за линем, и ее надежно закрепили. Теперь плавучий якорь висел за кормой «Эстрельи», невидимый с поверхности и готовый заработать в полную силу, когда – и если – порвется шкимушка, которая держит его вывернутым.

– Превосходно, – повторил Хорнблауэр, дослушав сбивчивый рассказ. – Вы действовали весьма похвально, мистер Филд, спасибо вам.

– Спасибо, милорд.

Филд вышел, и Хорнблауэр смог обратиться к Феллу:

– Ваш план сработал превосходно, сэр Томас. Теперь осталось только захватить «Эстрелью». Я бы настоятельно рекомендовал вам подготовиться к отплытию с первыми лучами солнца. Чем быстрее мы выйдем вслед за «Эстрельей», тем лучше.

– Есть, милорд.

Звук корабельной рынды наверху предвосхитил следующий вопрос, который Хорнблауэр собирался задать.

– Три часа до рассвета, – сказал он. – В таком случае, джентльмены, желаю вам спокойной ночи.

День был напряженный, в трудах, умственных и физических, с самой зари. После долгого жаркого вечера Хорнблауэру казалось, что его ноги распухли вдвое – ему еле удалось стянуть жесткие башмаки с золотыми пряжками. Он снял ленту, звезду и расшитый золотом мундир, обреченно думая, что через три часа придется вновь их надеть для церемониального отплытия, затем обтерся мокрой губкой из умывального таза и со вздохом облегчения упал на койку.

Он проснулся при смене вахт. В каюте было темно, и секунды две Хорнблауэр не мог сообразить, откуда у него это чувство чего-то очень важного и неотложного. Когда он сообразил, то сразу проснулся окончательно и крикнул часовому у двери, чтобы позвали Джайлса, затем в лихорадочной спешке побрился при свете лампы, влез в ненавистный парадный мундир и взбежал по трапу на шканцы. Там по-прежнему царила непроглядная тьма… нет, возможно, уже брезжил первый утренний свет. Возможно, небо над Морро самую чуточку просветлело. Возможно. На шканцах толпились призрачные фигуры – куда больше, чем обычно перед снятием с якоря. Хорнблауэр, не желая показывать, что охвачен тем же волнением, повернул было назад, однако его приметил капитан.

– Доброе утро, сэр Томас.

– Доброе утро, милорд.

– Береговой бриз дует в полную силу, милорд.

В этом сомнений быть не могло; Хорнблауэр чувствовал на лице свежее дыхание ветра, восхитительное после одуряющей духоты. Здесь, в тропиках, бриз дует недолго; он уляжется, как только солнце, поднявшись над горизонтом, начнет поджаривать землю.

– «Эстрелья» готовится выйти в море, милорд.

В этом тоже сомневаться не приходилось. Звуки отчетливо разносились надо водой.

– Мне нет надобности спрашивать, готовы ли вы, сэр Томас.

– Все готово, милорд. Матросы стоят на шпиле.

– Очень хорошо.

Без сомнения, стало немного светлее. Фигуры на шканцах – видимые теперь гораздо отчетливее – сгрудились у правого борта. Все они смотрели на «Эстрелью» в подзорные трубы.

– Сэр Томас, прекратите это, пожалуйста. Отправьте зрителей вниз.

– Они хотят видеть…

– Я отлично знаю, что они хотят увидеть. Отошлите их немедленно.

– Есть, милорд.

Разумеется, все отчаянно хотели знать, видно ли что-нибудь выше ватерлинии и не раскроется ли вся затея прямо сейчас, однако то был самый верный способ подсказать капитану «Эстрельи», что у того за кормой нечто подозрительное.

– Вахтенный офицер!

– Милорд?

– Следите, чтобы никто не направлял подзорную трубу на «Эстрелью». Даже на долю секунды.

– Есть, милорд.

– Когда станет светлее, можете обвести подзорной трубой гавань – это будет вполне естественно. Не более пяти секунд на «Эстрелью», но разглядите все хорошенько.

– Есть, милорд.

На восточном краю неба проступили желтые и зеленые полосы; на их фоне величество проступал форт Морро, пока еще только силуэтом. То были романтические мгновения, пусть и в несусветную рань. Хорнблауэру подумалось, что присутствие на шканцах адмирала в парадном мундире задолго до выхода из порта может вызвать подозрения.

– Я спущусь в каюту, сэр Томас. Сообщайте мне обо всем важном.

– Есть, милорд.

В дневной каюте Джерард и Спендлав при виде адмирала сразу вскочили на ноги; надо полагать, они были среди тех, кого Фелл прогнал со шканцев.

– Мистер Спендлав, я решил последовать вашему благоразумному примеру и позавтракать, пока есть возможность. Пожалуйста, мистер Джерард, распорядитесь, чтобы подали завтрак. Надеюсь, джентльмены, вы составите мне компанию?

Он беспечно опустился в кресло и стал наблюдать за приготовлениями к завтраку. Они еще не закончились, когда в дверь постучали и вошел сам Фелл.

– «Эстрелья» видна совершенно отчетливо, милорд, и у нее за кормой ничего не заметно.

– Спасибо, сэр Томас.

Утренний кофе бодрил; Хорнблауэру даже не пришлось разыгрывать, что он пьет с удовольствием. Сквозь кормовые окна в каюту постепенно проникал свет, ненужные лампы горели блекло. Вновь постучали. На сей раз вошел мичман.

– Капитан свидетельствует свое почтение, милорд, и сообщает, что «Эстрелья» отдает швартовы.

– Очень хорошо.

Скоро она двинется, и станет видно, как поведет себя их устройство. Хорнблауэр заставил себе откусить и тщательно прожевать кусочек поджаренного хлеба.

– Молодые люди! Неужто вы и минуту не можете посидеть спокойно? – рявкнул он. – Налейте мне еще кофе, Джерард.

– «Эстрелья» выходит в фарватер, милорд, – доложил мичман через некоторое время.

– Очень хорошо, – ответил Хорнблауэр, потягивая кофе и надеясь, что никто не догадается, как участился его пульс. Минуты тянулись бесконечно.

– «Эстрелья» готовится поднять паруса, милорд.

– Очень хорошо. – Хорнблауэр медленно поставил чашку, так же медленно поднялся с кресла. Молодые люди смотрели на него, не отрываясь.

– Думаю, – сказал он, растягивая слова, – мы можем подняться на палубу.

Шагом, столько же медленным, как когда он был плакальщиком в погребальной процессии Нельсона, Хорнблауэр прошел мимо часового к трапу. Молодые люди у него за спиной вынуждены были сдерживать нетерпение. Солнце уже поднялось над фортом Морро и заливало палубу слепящим светом. Посреди фарватера меньше чем в кабельтове от них сверкала белой краской «Эстрелья». Как раз когда глаза Хорнблауэра привыкли к свету, ее стаксель пошел вверх и наполнился ветром. Шхуна повернула. Следом ветром наполнился грот, и она выровнялась, набирая скорость. Несколько секунд она скользила мимо «Клоринды». Фелл смотрел на нее неотрывно и от волнения чертыхался себе под нос. «Эстрелья» приспустила флаг; Хорнблауэр различил на палубе Гомеса, который отдавал приказы. Гомес тоже приметил его и поклонился, прижимая шляпу к груди. Хорнблауэр ответил поклоном.

– Она делает меньше двух узлов, – сказал он.

– Благодарение богу! – выговорил Фелл.

«Эстрелья» скользила к выходу из гавани, готовясь круто повернуть и обойти мыс. Она шла под легкими парусами, и Гомес правил ею безукоризненно.

– Двинуться за ней, милорд?

– Думаю, что пора, сэр Томас.

– На шпиле стоять! Приготовиться у кливер-шкотов!

Даже при двух узлах на шкимушку действует напор воды. Лишь бы она не порвалась до того, как «Эстрелья» выйдет в море! Матросы, навалившись изо всех сил, выбирали якорь «Клоринды».

– Подготовить каронаду для салюта!

«Эстрелья» закончила поворот. Последний из ее прямых парусов исчез за мысом. Фелл, несмотря на волнение, отдавал приказы спокойно и четко. Хорнблауэр пристально наблюдал за капитаном: это неплохая проверка, как он поведет себя в бою, как будет управлять кораблем в дыму и ярости сражения.

– Грот-марса-брасы!

Фелл разворачивал большой фрегат ничуть не хуже, чем Гомес – «Эстрелью». «Клоринда» встала на ровный киль и начала набирать скорость.

– К борту!

Что бы ни происходило за мысом с невидимой «Эстрельей», надо было обменяться прощальными приветствиями с фортом. На это отрядили девять десятых вахты; корабль шел на фордевинд, подгоняемый береговым бризом, и с парусами легко управлялась одна десятая матросов на палубе. Хорнблауэр вытянулся по струнке лицом к испанскому флагу над фортом Морро и поднес руку к треуголке, Фелл и другие офицеры стояли рядом, пушка гремела, ей отвечал форт. Оба флага на миг приспустились и тут же пошли вверх.

– Вольно!

Они приближались к повороту. Возможно, сейчас одна из этих ощерившихся пушек даст предупредительный выстрел – знак, что, остальные сто орудий готовы разнести их в щепки. Это произойдет, если на «Эстрелье» заметили действие плавучего якоря.

– Грот-марса-брасы! – снова заорал Фелл.

Здесь уже ощущались большие атлантические валы; нос «Клоринды» круто пошел вверх, затем вниз.

– Руль право на борт!

«Клоринда» уверенно повернулась.

– Одерживай! Так держать!

Почти сразу впереди показалась «Эстрелья» – на милю дальше в море. Она шла в прямо противоположную сторону, под легкими парусами – благодарение богу! – стараясь выровняться после завершающего поворота. Грот-марсель «Клоринды» на мгновение заполоскал, когда обрыв Морро закрыл ему ветер, но тут же наполнился вновь. «Эстрелья» снова поворачивала. Она была уже больше чем на выстрел от Морро.

– Лево руля! – скомандовал Фелл. – Так держать!

Сейчас бриз дул точно с кормы, но совсем слабый – отчасти потому, что суша уже прогрелась, отчасти потому, что они отошли уже далеко.

– Поставить марсель!

Фелл прав; надо спешить, пока корабль не застрял в штилевой полосе между береговым бризом и пассатом. Огромная площадь прямого паруса несла «Клоринду» вперед; вновь стал слышен шум, с которым она разрезает воду. «Эстрелья» уже вышла из фарватера. Хорнблауэр, с волнением наблюдавший за нею, видел, как испанцы подняли фок, стаксели и кливера – собственно, все косые паруса шхуны. Она шла в бейдевинд, очевидно, уже поймав пассат, прочь от берега, на север – очень разумно, поскольку по пути к Старому Багамскому проливу и Гаване ей завтра утром предстояло обогнуть Гаити. Теперь «Клоринда» была достаточно далеко и от Морро, и от «Эстрельи», и можно было сколько угодно смотреть на нее в подзорную трубу, не вызывая подозрений. Хорнблауэр смотрел долго и пристально, но не заметил ничего необычного. Ему подумалось, что Гомес давно обнаружил и отцепил плавучий якорь, а теперь вместе со своими офицерами покатывается со смеху, глядя за корму на британский фрегат.

– Лево руля! – вновь скомандовал Фелл, и «Клоринда» совершила последний поворот.

– Знаки в створе, сэр! – доложил штурман, глядя за корму в подзорную трубу.

– Очень хорошо. Так держать.

Теперь корабль встречали настоящие атлантические валы; сперва вздымалась правая носовая скула «Клоринды», затем волна прокатывалась под ее дном, так что нос шел вниз, а левая кормовая раковина – вверх. «Эстрелья» впереди по-прежнему шла в бейдевинд под косыми парусами.

– Она делает узлов шесть, – прикинул Джерард.

– Шесть узлов шкимушка выдержит, – задумчиво произнес Спендлав.

– Дна нет! – доложил лотовый с русленя.

– Все наверх паруса ставить!

По кораблю засвистели боцманские дудки. Брамсели и бом-брамсели наполнились ветром; вскоре «Клоринда» уже несла все свои паруса.

И все же бриз быстро слабел. Паруса захлопали раз, другой, но «Клоринда» пока еще держала курс. Она двигалась по синему с белым морю, под синим безоблачным небом, с которого нещадно палило тропическое солнце.

– Не могу держать курс, сэр, – доложил рулевой.

«Клоринда» неуклюже рыскала на волнах. Корпус «Эстрельи» уже скрылся за горизонтом, видны были только мачты и паруса. И тут повеял другой ветер – Хорнблауэр ощутил его потным лицом задолго до того, как откликнулась «Клоринда». Ветер и впрямь был иной – не горячий воздух берегового бриза, а свежий пассат, чистый после тысячи миль над океаном. Паруса захлопали и затрепетали; «Клоринда» повернулась чуть увереннее.

– Вот и он! – воскликнул Фелл. – Круто к ветру!

Налетел порыв посильнее; теперь «Клоринда» вновь слушалась руля. Затишье, новый порыв, опять затишье, опять порыв – с каждым разом сильнее. Следующий порыв уже не затих. Он накренил «Клоринду», и волна, ударив в ее правую носовую скулу, разбилась сияющей радугой. Они поймали пассат и теперь могли идти в бейдевинд на север вслед за «Эстрельей». Свежий ветер и чувство, что корабль летит вперед, ободрило команду. Все вокруг улыбались.

– Она еще не поставила марсели, милорд, – доложил Джерард, по-прежнему глядя в подзорную трубу.

– И едва ли поставит, пока идет на север, – ответил Хорнблауэр.

– В бейдевинд она оторвется от нас в точности как вчера, – сказал Спендлав.

Вчера? Неужели это было только вчера? Казалось, прошел уже месяц, столько событий уместилось в один день.

– Как вы думаете, должен ли сказываться якорь? – спросил, подходя, Фелл.

– Пока шкимушка держит его хвостом вперед – практически нет, сэр, – ответил Спендлав.

Фелл обхватил одной могучей лапищей другую, вдавливая костяшки пальцев в ладонь.

– Что до меня, – начал Хорнблауэр, и все взгляды устремились на него, – я распрощаюсь с золотым позументом. Мундир полегче и галстук посвободнее.

Пусть Фелл выказывает волнение – сам он спустится в каюту, будто нисколько не заинтересован в исходе дела.

Удивительно приятно было сбросить тяжелый парадный мундир – десять фунтов сукна и золотого шитья. Джайлс подал чистую рубашку и белые холщовые штаны.

– Я искупаюсь, – задумчиво произнес Хорнблауэр.

Он отлично знал, что Фелл находит это опасным для дисциплины – адмирал плещется голым, а ухмыляющиеся матросы поливают его водой из помпы для мытья палубы, – однако никакое обтирание губкой не могло заменить привычного купания. Матросы налегали на помпу изо всех сил, Хорнблауэр самозабвенно выплясывал под мощной струей воды. Теперь надеть чистую рубашку и штаны было вдвойне приятно. На шканцы он вышел, чувствуя себя другим человеком, и его беспечность в ответ на первые же слова Фелла была отнюдь не наигранной.

– Она вновь от нас отрывается, милорд, – сказал капитан.

– Мы знаем, что она быстроходнее. Остается только ждать, когда она положит руль на ветер и поднимет марсели.

– Если мы не потеряем ее из виду… – сказал Фелл.

«Клоринда», сильно накренясь на правый борт, по-прежнему пробивалась на север навстречу ветру.

– Я вижу, мы делаем все, что можем, сэр Томас, – произнес Хорнблауэр успокоительным тоном. Объявили раздачу грога, Фелл согласился со штурманом, что наступил полдень, и матросов позвали обедать. «Эстрелья» практически скрылась из виду; лишь когда «Клоринда» поднималась на волне, со шканцев, направив подзорную трубу чуть правее курса, можно было различить отблеск парусов на горизонте. Гомес так и не поставил марсели: либо знал, что в бейдевинд его шхуна лучше идет без прямых парусов, либо просто глумился над преследователями. Холмы Пуэрто-Рико ушли за горизонт далеко-далеко за кормой.

А поданный на обед ростбиф – ростбиф из свежего мяса – оказался твердым, жилистым и совершенно невкусным.

– Стюарт обещал мне лучший говяжий филей, какой можно найти на острове, милорд, – произнес Джерард в ответ на недовольство Хорнблауэра.

– Был бы он здесь, – сказал Хорнблауэр, – я бы заставил его съесть все до кусочка, без соли. Сэр Томас, прошу, примите мои извинения.

– Э… да, милорд. – Фелл сегодня обедал в гостях у адмирала, но по-прежнему думал о своем. – Плавучий якорь…

Выговорив эти два слова, он не смог продолжать, и только смотрел на Хорнблауэра через стол. Длинное худое лицо с вечно багровыми щеками выражало тревогу; в глазах она читалась еще отчетливее.

– Если мы не узнаем все сегодня, – сказал Хорнблауэр, – то узнаем когда-нибудь позже.

Это была истинная правда, хоть и не самые добрые слова, какие можно сейчас сказать.

– Над нами будут смеяться все Карибские острова, – проговорил Фелл.

Он выглядел настолько несчастным, что в Хорнблауэре, который и сам готов был отчаяться, взыграл дух противоречия.

– Есть огромная разница между шестью узлами, которые шхуна делает в бейдевинд, и двенадцатью, с которыми она пойдет на фордевинд. Мистер Спендлав объяснит вам, что давление воды пропорционально квадрату скорости. Не так ли, мистер Спендлав?

– Возможно, даже кубу или более высокой степени, милорд.

– Так что мы еще можем надеяться, сэр Томас. После смены курса нагрузка на шкимушку вырастет в восемь раз.

– И кроме того, она сейчас перетирается, – добавил Спендлав.

– Если якорь не обнаружили и не отцепили вчера ночью, – с прежней угрюмостью отвечал Фелл.

Когда они вышли на палубу, солнце уже клонилось к западу.

– Эй, на мачте! – крикнул Фелл. – Шхуну еще видно?

– Да, сэр! Корпус за горизонтом, но мачты видать хорошо. Примерно три румба на наветренной скуле.

– Куда уж дальше к северу, – проворчал Фелл. – Чего они не поворачивают?

Оставалось только ждать и по мере сил радоваться свежему ветру и синему морю с белыми барашками волн, однако радость заметно поблекла, и море уже не казалось таким синим. Значит, только ждать. Минуты тянулись, как часы. И тут это произошло.

– Эй, на палубе! Она поворачивает влево. Теперь идет прямо на фордевинд!

– Очень хорошо.

Фелл оглядел собравшихся на квартердеке. Их лица были так же напряжены, как и его собственное.

– Мистер Сефтон, измените курс на четыре румба влево.

Он собирался доигрывать игру до конца, хотя вчерашний опыт показал, что у «Клоринды» нет шансов догнать «Эстрелью» – если не сработает устройство.

– Эй, на палубе! Она ставит марсели! И брамсели, сэр!

– Очень хорошо.

– Теперь скоро узнаем, – сказал Спендлав. – Как только плавучий якорь раскроется, она должна будет потерять скорость. Должна.

– Эй, на палубе! Капитан, сэр! – От волнения голос дозорного сорвался на визг. – Она развернулась против ветра! Паруса прижало к стеньгам! Фор-стеньгу оторвало!

– И рулевые петли тоже, – мрачно произнес Хорнблауэр.

Фелл прыгал по палубе, буквально приплясывая от радости, его лицо светилось. Впрочем, он быстро взял себя в руки.

– Два румба вправо! Мистер Джеймс, полезайте наверх и доложите, где она там.

– Она убрала марсели! – раздалось с мачты.

– Пытается вновь поймать ветер, – прокомментировал Джерард.

– Капитан, сэр! – это кричал с мачты Джеймс. – Вы идете на румб под ветер от нее!

– Очень хорошо.

– Она уваливается! Нет, ее снова развернуло против ветра!

Значит, устройство по-прежнему висит у нее на хвосте; она беспомощна, как олень в львиных когтях.

– Держи ровнее, ты… – Фелл назвал рулевого непечатным словом.

Все были вне себя от страха, что испанцы отцепят плавучий якорь и ускользнут несмотря ни на что.

– Без руля она не сможет держать курс, – проговорил Хорнблауэр. – И к тому же она лишилась фор-стеньги.

Вновь ожидание, но теперь уже не томительное, а радостное. «Клоринда», словно заразившись общим волнением, неслась вперед, чтобы скорее настичь жертву.

– Вот она! – сказал Джерард, глядя в подзорную трубу. – Все еще в положении левентик.

Когда «Клоринда» в следующий раз поднялась на волне, все увидели шхуну; они быстро к ней приближались. Выглядела она жалко: фор-стеньгу сорвало с эзельгофта, паруса плескали на ветру.

– Подготовить погонное орудие! – крикнул Фелл. – Дать предупредительный выстрел!