Текст книги "Сплетница"

Внемли, ангелы поют

– С возвращением, девочки, – сказала миссис Маклин, стоя за кафедрой во главе актового зала. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Я провела выходные в Вермонте, и это было восхитительно.

Все семьсот учениц школы для девочек «Констанс Биллард», начиная с подготовительных классов начальной школы и заканчивая ученицами выпускного класса, а также пятьдесят преподавателей и штатных сотрудников тихонько захихикали. Все знали, что у миссис Маклин была подруга в Вермонте. Ее звали Вонда, и она водила трактор. У миссис Маклин на внутренней стороне бедра была татуировка с надписью: «Прокати меня, Вонда».

Это правда, клянусь Богом.

Миссис Маклин, или миссис М, как называли ее девушки, была директрисой. Ее работа заключалась в том, чтобы выпускники школы стали лучшими во всем – поступали в лучшие колледжи, заключали самые удачные браки, проживали самые счастливые жизни, – и ей это отлично удавалось. Она не выносила неудачников, и если вдруг замечала, что одна из ее учениц сдает позиции – часто пропускает, притворяясь больной, или получает низкие баллы на тестах, – то привлекала психологов, социальных педагогов и репетиторов и следила за тем, чтобы девушка получила необходимую персональную поддержку и заработала хорошие оценки, высокие баллы и радушный прием в колледже, который она выбрала.

Миссис М также не терпела злопыхательства среди учениц. В ее школе не было места интригам и предрассудкам. Она любила говорить: «Унижая других, вы оскорбляете себя». Даже самая незначительная сплетня влекла за собой наказание в виде целого дня взаперти и сочинения на сложную тему. Но на практике к таким наказаниям приходилось прибегать редко. Миссис М была в блаженном неведении относительно того, что на самом деле происходило в школе. К примеру, не слышала, о чем перешептываются старшеклассницы на задних рядах.

– Ты, кажется, говорила, что сегодня придет Серена, – прошептала Рейн Хоффстеттер Изабель Коутс.

В то утро Блэр, Кати, Изабель и Рейн как обычно встретились на лестнице за углом, чтобы выпить кофе и покурить перед началом занятий. Они делали это каждый день на протяжении двух лет и уже были готовы к тому, что сегодня к ним присоединится Серена. Но уроки начались десять минут назад, а она так и не появилась.

Блэр раздражало, что Серена продолжала возводить ореол таинственности вокруг своего возвращения. Подруги уже не могли спокойно усидеть на своих местах, выискивая ее глазами, как будто она была какой-то знаменитостью.

– Наверное, приняла слишком много таблеток, вот и не пошла в школу, – прошептала Изабель в ответ. – Клянусь, она провела около часа в ванной Блэр вчера вечером. Кто знает, что она там делала.

– Я слышала, что она продает какие-то колеса с буквой «С». Она плотно на них подсела, – шепотом поделилась Кати с Рейн.

– Подожди, сейчас ты все увидишь, – сказала Изабель. – Она в полном раздрае.

– Да, – прошептала Рейн в ответ. – Слышала, что она начала увлекаться оккультизмом, пока была в Нью-Гемпшире.

Кати хихикнула.

– Интересно, она будет пытаться нас завербовать?

– Алло, – язвительно ответила Изабель. – Она может танцевать голышом со своими цыплятами сколько захочет, но меня в это впутывать не надо. Еще чего.

– Где вообще можно достать живых цыплят в городе? – спросила Кати.

– Отвратительно, – поморщилась Рейн.

– Мне хотелось бы начать с гимна. Пожалуйста, поднимитесь со своих мест и откройте ваши сборники на странице сорок три, – распорядилась миссис М.

У Миссис Видс, учительницы музыки, были вьющиеся, как у хиппи, волосы. Когда она начала стучать по клавишам фортепиано в углу, раздались знакомые аккорды, и все семьсот девушек встали, начиная петь.

Их голоса плыли по Девяносто третьей улице, где Серена ван дер Вудсен только что свернула за угол, проклиная себя за опоздание. Она не просыпалась так рано со времен выпускных экзаменов в Ганновере в июне прошлого года и уже забыла, насколько это паршиво.

 
«Внемли! А-ангелы поют,
Сла-ава новому царю!
Благода-ать на мир спути-илась,
Грешник с Бо-огом примирились».
 

Девятиклассница Дженни Хамфри беззвучно шевелила губами, притворяясь, что поет, поделившись с соседкой своим сборником, в котором сама же и вывела тексты гимнов каллиграфическим почерком по поручению директрисы. Это заняло все лето, но вышло очень красиво. Через три года «Институт искусств и дизайна Пратта» примет ее с распростертыми объятиями. А пока Дженни мутило от стыда каждый раз, когда ей приходилось пользоваться сборником, поэтому она и не пела. Петь вслух казалось ей хвастовством, будто она говорит всем: «Посмотрите на меня, я пою гимны по сборнику, который сделала сама! Какая я крутая!»

Кудрявой и миниатюрной Дженни нравилось быть невидимкой. Это ее первый год в старшей школе, так что стать невидимкой оказалось несложно. Могло быть еще проще, не окажись ее грудь такой огромной. В четырнадцать лет у нее был четвертый размер.

Можете себе представить?

 
«С а-ангелами возглашен
В Вифлееме Иису-ус рожден!»
 

Дженни стояла с краю, рядом с большими окнами актового зала, выходящими на Девяносто третью улицу.

Вдруг ее внимание привлекло какое-то движение. Развевающиеся светлые волосы. Пальто Burberry в клетку. Потертые сапоги из коричневой замши. Новая бордовая форма – странный выбор, но смотрится отлично. Похоже на… не может быть… серьезно?.. Нет!.. Или да?

Да, это она.

Мгновение спустя Серена ван дер Вудсен открыла тяжелую деревянную дверь и остановилась у входа, пытаясь отыскать одноклассниц. Она запыхалась, волосы растрепались от ветра. Щеки порозовели, а глаза блестели после пробежки до школы длинной в двенадцать кварталов по Пятой авеню. Она казалась еще более совершенной, чем Дженни ее помнила.

– О. Боже. Мой, – прошептала Рейн Кати в последнем ряду. – Она что, взяла одежду в приюте для бездомных по дороге сюда?

– Даже не причесалась, – хихикнула Изабель. – Интересно, где она вчера ночевала?

Миссис Видс исполнила последний аккорд, и мелодия резко оборвалась.

Миссис М откашлялась.

– А теперь почтим минутой молчания тех, кому в этой жизни повезло меньше, чем нам. Особенно коренных американцев, которых истребляли, когда наша страна зарождалась. Мы просим прощения за вчерашний праздник по случаю Дня Колумба, – сказала она.

Воцарилась тишина. Ну, почти.

– Смотри как Серена прикрывает руками живот! Она, наверное, беременна, – прошептала Изабель Коутс, обращаясь к Рейн Хоффстеттер. – Так делают только беременные.

– Может, у нее был аборт сегодня утром и из-за этого она опоздала, – ответила Рейн.

– Мой отец спонсирует «Феникс Хаус» [3]3
  Реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов в США. – (Прим. пер.)


[Закрыть], – сказала Кати Лоре Сэлмон. – Я спрошу у него, появлялась ли там Серена. Бьюсь об заклад, из-за этого она и вернулась в середине учебного года. Была на реабилитации.

– Я слышала, что в этой школе смешивают стиральный порошок, корицу и растворимый кофе, а потом нюхают это. Похоже на амфетамин, но если долго принимать, кожа зеленеет, – подхватила Ники Баттон. – Можно ослепнуть и умереть.

Блэр уловила обрывки разговоров подруг и улыбнулась.

Миссис М. кивнула Серене.

– Девочки, поприветствуйте, пожалуйста, нашего старого друга Серену ван дер Вудсен. Сегодня она присоединится к нам на занятиях. – Миссис М. улыбнулась. – Серена, найди себе место и присаживайся.

Серена тихо зашагала по центральному проходу и заняла место рядом со второклассницей Лизой Сайкс, которая вечно ковырялась в носу.

Дженни едва сдерживалась. Серена ван дер Вудсен! Здесь, в этой комнате, всего в нескольких шагах. Такая… настоящая. И такая повзрослевшая.

«Интересно, сколько раз она делала это», – подумала Дженни, представляя Серену и светловолосого парня из «Ганновера». Они стоят, прислонившись к стволу большого старого дерева, его пальто накинуто ей на плечи, потому что ван дер Вудсен улизнула из общежития без пальто. Было очень холодно, волосы испачкались в смоле, но оно того стоило. Затем Дженни представила Серену и другого воображаемого парня на горнолыжном подъемнике. Он застрял, и Серена села парню на колени, чтобы согреться. Они начали целоваться и не могли остановиться. К тому времени когда все закончилось, подъемник снова заработал, но их лыжи запутались, пришлось поехать дальше и заняться этим снова.

«Круто», – подумала Дженни. Вне всяких сомнений, Серена ван дер Вудсен была самой крутой девчонкой во всем мире. Определенно круче любой другой старшеклассницы. Как же здорово вернуться в середине семестра, опоздать в первый же день и при этом так выглядеть. Неважно, насколько ты богат или красив, – поучившись в пансионе, ты будешь похож на бездомного. Гламурного бездомного в случае с Сереной.

Она не стриглась уже больше года. Вчера Серена собрала волосы в хвост, но сегодня пришла с распущенными и выглядела лохматой. Воротник и манжеты белой мужской рубашки потрепались, под ней виднелся фиолетовый кружевной лифчик. На ногах были ее любимые коричневые ботинки на шнуровке, а на черных чулках сзади красовалась большая стрелка. Хуже всего то, что ей пришлось покупать новую школьную форму. Это как раз и бросалось в глаза больше остального.

Новая школьная форма была настоящей катастрофой, потому что в этот год девочки из «Констанс» меняли сарафаны на юбки. Новые юбки были сшиты из полиэстера, и складки на них казались чересчур жесткими. Материал имел ужасный дешевый блеск и не менее ужасный бордовый цвет. Отвратительно. И именно эту темно-бордовую форму Серена решила надеть в свой первый день в «Констанс». К тому же юбка доходила ей до самых колен! Все остальные старшеклассницы были в старых темно-синих шерстяных юбках, которые носили с шестого класса.

Они так выросли, что юбки стали очень короткими. Чем короче длина, тем круче девушка.

Блэр, кстати, не так уж сильно выросла, поэтому укоротила свою втайне от всех.

– Что за фигню она на себя напялила? – прошипела Кати Фаркас.

– Может, она думает, что бордовый – в стиле «Прада», – хихикнула Лора в ответ.

– Думаю, она хочет этим что-то сказать, – прошептала Изабель.

– Посмотрите на меня, я Серена, я красивая, и могу носить все что захочу.

«И она правда может», – подумала Блэр. Это была одна из черт Серены, которая всегда приводила Блэр в бешенство. Она хорошо выглядела в чем угодно.

Но неважно, как выглядела Серена. Дженни и все остальные в зале хотели знать: почему она вернулась?

Они вытянули шеи, чтобы рассмотреть получше. У нее фингал под глазом? Она беременна? Под кайфом? Все зубы на месте? Она изменилась?

– Это что, шрам у нее на щеке? – прошептала Рейн.

– Ее порезали в тот вечер, когда она торговала наркотиками, – прошептала Кати в ответ. – Я слышала, что этим летом ей сделали пластическую операцию в Европе, но не очень удачно.

Миссис Маклин читала вслух. Серена откинулась на спинку стула, скрестила ноги и закрыла глаза, наслаждаясь знакомым чувством пребывания в этой комнате, полной девушек, слушающих голос миссис М. Она не знала, почему так нервничала этим утром перед школой. Она проспала и оделась за пять минут, продырявив чулок ногтем. Серена взяла заношенную старую рубашку брата Эрика, потому что та хранила его запах. Эрик учился в том же пансионе, что и Серена, но теперь он был в колледже, и она ужасно по нему скучала.

Когда она выходила из дома, мама успела ее увидеть и заставила бы переодеться, если бы Серена не опаздывала.

– В эти выходные, – сказала мама, – мы едем по магазинам, и я отвезу тебя в свой салон. Здесь нельзя разгуливать в таком виде, Серена. Мне все равно, что тебе разрешали носить в пансионе.

Затем она поцеловала дочь в щеку и пошла спать.

– Боже мой, кажется, она спит, – прошептала Кати Лоре.

– Может, просто устала, – прошептала Лора в ответ. – Я слышала, ее выгнали за то, что она переспала со всеми парнями из университета. Она делала зарубки на стене над кроватью. Ее соседка по комнате сказала, что благодаря этому все и узнали.

– И плюс эти ее ночные танцы с курицами, – заключила Изабель, рассмешив подруг.

Блэр прикусила губу, сдерживая смех. Это было действительно смешно.

Еще один поклонник С

Если бы Дженни Хамфри слышала, что старшеклассницы говорят о ее кумире, Серене ван дер Вудсен, то набросилась бы на них с кулаками. Как только миссис М. всех отпустила, Дженни, расталкивая остальных, выбежала в коридор, чтобы позвонить. Ее брат Дэниел будет в шоке, когда узнает последние новости.

– Алло. – Дэниел Хамфри ответил после третьего гудка. Он стоял и курил на углу Семьдесят седьмой улицы и Вест-Энд-авеню, рядом со школой «Риверсайд». Дэн прищурил темно-карие глаза, пытаясь отгородиться от резких лучей октябрьского солнца. Он вообще не любил солнце. Большую часть свободного времени он проводил в своей комнате, читая меланхоличную экзистенциальную поэзию о горькой судьбе человека. Дэниел был бледным косматым парнем, худым, как рок-звезда. Экзистенциализм хорошо перебивает аппетит.

– Угадай, кто вернулся? – взволнованно пропищала сестра Дэна на другом конце провода. Дженни, как и он, была одиночкой, и когда хотелось с кем-то поговорить, всегда звонила брату. Ради этого она даже купила ему телефон.

– Дженни, это может подождать? – раздраженно начал Дэн таким тоном, который бывает только у старших братьев.

– Серена ван дер Вудсен! – перебила его Дженни. – Серена вернулась в «Констанс». Она была с нами, когда мы пели гимны. Представляешь?

Дэн наблюдал, как ветер несет пластиковую крышку от кофейного стаканчика вдоль тротуара. Красный «Сааб» мчался по Вест-Энд-авеню на желтый свет. Ноги в коричневых замшевых ботинках вдруг вспотели.

Серена ван дер Вудсен. Дэниел глубоко затянулся сигаретой. Его руки так дрожали, что он чуть не пронес ее мимо рта.

– Дэн! – пискнула его сестра в телефон. – Ты слышишь меня? Слышал, что я сказала? Серена вернулась. Серена ван дер Вудсен.

Дэн резко и глубоко вдохнул.

– Да, я слышал, – сказал он, делая вид, что ему все равно. – И что дальше?

– Что дальше? – недоверчиво переспросила Дженни. – Ой, ну конечно, как будто у тебя только что не случилось мини-инфаркта. Вечно ты прикидываешься, Дэн.

– Нет, я серьезно, – отрезал он. – Зачем ты звонишь? Мне-то какая разница?

Дженни шумно вздохнула. Дэн иногда бывал таким вредным. Почему он хоть раз не мог показать, что счастлив? Она так устала от его бледного вида, угрюмого выражения лица и поэтической замкнутости.

– Хорошо, – сказала она. – Забудь. Поговорим позже.

Она сбросила звонок, и Дэн сунул телефон обратно в карман выцветших черных вельветовых штанов. Из другого кармана он достал пачку сигарет и прикурил новую от тлеющего окурка. Он обжег большой палец, но даже не почувствовал.

Серена ван дер Вудсен.

Они впервые встретились на вечеринке. Нет, не совсем так. Дэн впервые увидел ее на вечеринке. Своей вечеринке, единственной, которую он когда-либо устраивал у себя дома на Девяносто девятой и Вест-Энд-авеню.

Это было в восьмом классе, в апреле. Дженни захотела все устроить, а их отец, Руфус Хамфри, бесславный отставной редактор малоизвестных поэтов-битников и заядлый тусовщик, был только рад угодить дочери. Мама на тот момент уже несколько лет как переехала в Прагу, чтобы «сосредоточиться на творчестве». Дэн пригласил весь класс и разрешил приводить с собой столько людей, сколько захотят. Пришло больше сотни подростков, и Руфус наливал им пиво из кеги в ванной. Некоторые тогда впервые пробовали выпивку. Это была лучшая вечеринка в жизни Дэна, как он сам говорил. Не из-за пива, а потому что там была Серена ван дер Вудсен. И неважно, что она напилась и участвовала в этой глупой игре с латинскими глаголами и разрисованным животом какого-то парня. Дэн не мог отвести от нее глаз.

Потом Дженни рассказала ему, что Серена учится вместе с ней в «Констанс», и с тех пор сестра стала его маленьким шпионом, докладывающим обо всем, что Серена говорила, делала и носила. Она сообщала Дэну обо всех предстоящих мероприятиях, на которых он мог ее увидеть. Но такое случалось редко. Не то чтобы никто не устраивал вечеринок, просто Дэн не мог на них заявиться. Он жил не в том мире, в котором обитали Серена, Блэр, Нейт и Чак. Не был особенным. Он был обычным подростком.

Два года Дэн с тоской наблюдал за Сереной издалека и ни разу не говорил с ней. Когда она уехала в пансион, он попытался ее забыть, будучи в полной уверенности, что они никогда больше не увидятся, если только не произойдет чуда и они не окажутся в одном колледже.

А теперь она вернулась.

Дэн прошел полпути вниз по улице, затем остановился и пошел обратно. Мысли с бешеной скоростью проносились в голове. Что, если устроить еще одну вечеринку?

Он мог написать пригласительные и заставить Дженни сунуть их в шкафчик Серены в школе. Когда та появится на пороге его квартиры, Дэн подойдет к ней, возьмет ее пальто и скажет: «С возвращением в Нью-Йорк. Каждый день, пока тебя не было, шел дождь», – поэтично скажет он.

Затем они проберутся в библиотеку отца, снимут друг с друга одежду и станут целоваться на кожаном диване перед камином. А когда все уедут, они вместе будут есть любимое кофейное мороженое Дэна. После этого вечера они станут неразлучны и даже переведутся в колледж с совместным обучением, например, «Тринити», до конца старшей школы, потому что ни минуты не смогут жить друг без друга. Затем они отправятся в Колумбию и поселятся в однокомнатной квартире, где из мебели только огромная кровать. Друзья Серены будут пытаться вернуть ее к прежней жизни, но никакие благотворительные балы, торжественные обеды или шикарные вечеринки не смогут ее соблазнить. Счет в банке, бриллианты прабабушки – она сможет с легкостью от всего отказаться. Будет готова жить в нищете, если потребуется, лишь бы вместе с Дэном.

– Черт побери, всего пять минут до звонка, – прозвучал чей-то противный голос.

Дэн обернулся. Конечно же, это был Чак Басс, «кашемировый мальчик», как называл его Дэн из-за нелепого кашемирового шарфа с монограммой. Чак стоял всего в нескольких шагах от него с двумя приятелями из «Риверсайда»: Роджером Пэйном и Джеффри Прескоттом. Они ничего не сказали Дэну, даже не кивнули в знак приветствия. Да и зачем? Эти парни каждое утро приезжали из шикарного Верхнего Ист-Сайда в Вест-Сайд только из-за школы или какой-нибудь необычной вечеринки. Они учились в одном классе с Дэном в школе «Риверсайд», но тот явно не вписывался в их компанию. Дэн был для них пустым местом. Они его даже не заметили.

– Чувак, – сказал Чак кому-то из своих друзей и прикурил сигарету.

Он курил сигареты так, как обычно курят косяки, зажав между указательным и большим пальцами и глубоко затягиваясь.

Жалкое зрелище.

– Угадай, кого я вчера видел? – спросил Чак, выпуская облако серого дыма.

– Лив Тайлер? – предположил Джеффри.

– Точно, и она весь вечер за тобой бегала, да? – засмеялся Роджер.

– Нет, не ее. Серену ван дер Вудсен, – сказал Чак.

Дэн напряг слух. Он собирался было пойти в класс, но закурил еще одну и остался, чтобы послушать.

– У мамы Блэр Уолдорф была вечеринка, и Серена пришла со своими родителями, – продолжал Чак. – И уж она за мной побегала. Она самая развратная из всех, кого я встречал.

Чак сделал еще одну затяжку.

– Правда? – переспросил Джеффри.

– Да. Во-первых, я узнал, что она спит с Нейтом Арчибальдом с десятого класса. Во-вторых, она определенно кое-чему научилась в пансионе, если вы понимаете, о чем я. Им пришлось избавиться от нее из-за того, что она шлюха.

– Ну, нет, – протянул Роджер. – Да ладно, чувак, за это не могут выгнать из школы.

– Могут, если вести учет всех парней, с которыми спишь, и подсаживать их на наркотики, которые принимаешь. Ее родителям пришлось приехать туда и забрать ее. Она типа завладела этой школой! – Чак и вправду был взволнован. Его лицо покраснело, а слюна летела изо рта, когда он говорил.

– Еще я слышал, что она чем-то болеет, – добавил он. – В смысле, ЗППП. Кто-то видел, как она заходила в клинику в Ист-Виллидж в парике.

Друзья Чака покачали головами в изумлении.

Дэн еще никогда не слышал такого бреда. Серена не шлюха, она совершенство, не так ли? Не так ли?

Что ж, это еще предстоит выяснить.

– Так вы, ребята, слышали о птичьей вечеринке? – спросил Роджер. – Идете?

– Что еще за птичья вечеринка? – ответил Джеффри.

– А, эта, в помощь сапсанам Центрального парка, – вспомнил Чак. – Да, Блэр говорила. Там, где раньше был магазин «Барнис». Он снова затянулся. – Чувак, все идут.

Конечно, Дэн не входил в это «все». Но Серена ван дер Вудсен точно входила.

– На этой неделе будут рассылать приглашения, – сказал Роджер. – Там еще какое-то забавное название, что-то девчачье.

– «Поцелуй в губы», – подсказал Чак, затоптав окурок носком своих омерзительных туфель Church of England. – Вечеринка называется «Поцелуй в губы».

– О да, – хихикнул Джеффри. – Чувствую, там будет что-то поинтереснее поцелуев. Особенно если Серена придет.

Парни засмеялись, радуясь своему невероятному остроумию.

Дэн услышал достаточно. Он бросил сигарету на тротуар в паре сантиметров от туфель Чака и направился к школьным дверям. Поравнявшись с парнями, он повернул голову и причмокнул губами три раза, будто посылая каждому смачный поцелуй в губы. Затем зашел в здание, хлопнув дверью.

Выкусите, придурки.