Текст книги "Констебль с третьего участка (сборник)"

Герцог полез в карман и извлёк из него несколько монет.

– Что же, сэр Уинстон? – Старик вопросительно изогнул бровь.

– Вы обратили внимание на совет Ланигана? – Комиссар быстро отсчитал своими толстыми, коротенькими, напоминающими сардельки пальцами пять шиллингов и положил их на столешницу, остальные же монеты ссыпал обратно в карман. – Мистер О’Хара, я вас попрошу… Присядьте вон там, у письменных принадлежностей, и напишите расписку, что получили от меня крону за выполненную для полиции Дубровлина работу. Деньги – вот. Так что скажете, сэр Эндрю? Я полагаю это наилучшим выходом.

– Склонен согласиться с вами, – кивнул суперинтендент. – Но согласится ли он сам?

– А мы уговорим! – Мистер Чертилл хрипло хохотнул и извлёк из внутреннего кармана щипчики и сигару. – Мистер О’Хара, что бы вы сказали, если бы получили от полиции Дубровлина предложение поступить на службу в должности художника криминальных расследований Третьего участка, а?

– Кто? Я?! – Парень вскочил со стула как ужаленный и поставил на листе, где писал расписку, здоровенную кляксу. – Но, ваше эрлство, я ещё только студент!

– Ну и прекрасно, – флегматично произнёс мистер Канингхем. – Значит, у вас взгляд ещё свеж и не скован косными догмами, вы будете рисовать так, как оно есть, а не дабы оно вышло покрасивее.

– Вот именно, – подтвердил герцог Данхилл. – К тому же подумайте о том разнообразии сюжетов, которые вы сможете написать. Это же настоящую славу можно обрести, мировую, не побоюсь этого слова, известность, чего на амурах и зефирах не достичь.

– Простите… – Юный художник был само недоумение. – Я не совсем…

– Стыдитесь, мистер О’Хара! – воскликнул комиссар и воздел незажжённую сигару вверх, словно указующий перст. – Как вы можете такого не помнить? С чего началась истинная слава ван Рейна? Да с того, что он нарисовал то, как проводят вскрытие покойника![2]2
  Сэр Уинстон имеет в виду полотно работы Рембрандта «Урок анатомии доктора Тульпа».


[Закрыть] А у вас в качестве натурщиков выступят все криминальные преступления Дубровлина! Истинный художник может о подобном шансе лишь мечтать, а мы вам его предоставляем!

– Чёрт возьми, а ведь и впрямь… Я ещё во время осмотра инспекторами и констеблем места убийства прикидывал, какая выходит шикарная композиция… – Он закусил губу и отчаянно замотал головой, словно отгоняя наваждение. – Вы просто змей-искуситель, эрл Данхилл, но как я совмещу службу с учёбой? Надо мной и так висит угроза отчисления из-за того, что я курсовой проект никак не закончу, сэр!

– Да это и вовсе проще простого, – дружелюбно усмехнулся комиссар, откусывая щипчиками кончик сигары. – Я напишу письмо вашему ректору, и он, я убеждён, войдёт в ваше положение. Как же ему не дать вам отсрочку, коли вы исполняете государственные поручения?

– И ваша служба в полиции навсегда заткнёт фонтан красноречия мисс Бурил, – негромко заметил я.

– Хм, верно. Не имею чести знать, кто эта почтенная дама, но склонен согласиться с констеблем. – Мистер Чертилл прикурил сигару от спички и сквозь клубы дыма выжидающе, с хитрым прищуром уставился на Доналла О’Хара.

– Ах, да гори оно всё огнём! – воскликнул художник. – Почему и нет? Я согласен! Но у меня будет просьба выдать сегодняшний дагеротип из обители Святой Урсулы мне для пользования. Я нарисую полотно «Осмотр места происшествия»!

– Прекрасно, – произнёс сэр Эндрю. – Дагеротип вам выдадут. Но, кроме расписки, прошу вас написать и заявление на имя сэра Уинстона, он, раз уж здесь, сразу и завизирует. Жалованье, правда, всего четыре флорина в день, но через год вам можно будет повысить классный чин и жалованье до двух соответственно крон. А покуда вы пишете, констебль Вильк вкратце введёт нас с господином комиссаром в курс дела по сегодняшнему происшествию.

Вновь мне пришлось излагать своё приключение, и вновь меня слушали с полным вниманием, задавая только уточняющие вопросы. Лишь когда речь зашла о появлении доктора Уоткинса, эрл Данхилл остановил меня жестом и, откинувшись на спинку кресла, поглядел на мистера Канингхема.

– Тот самый? Который раскрыл убийство в деле о пёстрой ленте и расшифровал знаки пляшущих лепреконов, сэр Эндрю? – уточнил он.

– Совершенно верно, сэр Уинстон, – подтвердил суперинтендент.

– Хорошо, – кивнул эрл. – Но скверно. Продолжайте, констебль.

Впрочем, продолжать мне было особо и нечего. Я быстро поведал о последовавших событиях, удостоился похвалы и был отпущен. Уже через закрытую дверь до меня донёсся голос мистера Чертилла:

– Что ж, мистер О’Хара, через час меня ожидают с докладом его величество и премьер, так что если вам есть что добавить к словам констебля…

Подслушивать я не стал. Не моя это работа – раскрывать преступления, а свою службу я сегодня уже исполнил.

Спустившись в общий зал, я заполнил свой журнал дежурства, сдал его по смене, выслушал напоминание сержанта о том, что завтра мне дежурить по участку, и отбыл домой, в полицейское общежитие, в котором корона мне, как полисмену, предоставляла бесплатную комнату. Ещё полагался кусочек придомового участка для выращивания продуктов и сарайчик для разведения кур или кроликов, но их я, за малую плату, уступил своим соседям, чете Донованов. Им с их-то тремя карапузами эта вся свежатинка нужнее, а я лишний фартинг надёжнее собственными руками в свободное время сшибить смогу. Кастрюльку там запаять, гвоздей из толстого прутка нарубить и заточить, чего по мелочи.

А ещё у меня есть увлечение – механические штуковинки с тонким механизмом. Делать у меня их, конечно, не получается, чинить пока тоже не особо успешно выходит, но я стараюсь. Сейчас вот перекушу после службы и полчасика уделю ремонту напольных часов с боем. Ходить они у меня уже ходят, пускай и недолго, но вот врут при этом совершенно безбожно. Ничего, я настойчивый и починю их всенепременно! Рано или поздно.

Глава IV

В которой повествуется о том, что настоящий констебль всегда на посту, даже во внеслужебное время, а также о том, как задержание пьяницы может пролить свет на обстоятельства загадочного убийства

Хорошо это, вот так вот, ранним майским вечерком, когда солнце уже закатилось и небо налилось темнотой, сохранив, впрочем, остатки дневной синевы, а лёгкий сумрак не превратился в непроглядную тьму, когда зажглись, подобно волшебным огням Ши над холмами, газовые фонари, когда дневная суета города улеглась, но улицы и площади не стали безлюдными окончательно, когда пыльные рабочие одежды прохожих сменились на более нарядные, вечерние, костюмы и платья, – хорошо это, совершить в такое время прогулку с любимой девушкой под руку. Пройтись по набережной эдаким гоголем-щёголем в новеньком, почти неношеном костюме, подобно многим парочкам, поболтать с милой подругой сердца, крепко прижимающейся к тебе, сорвать украдкой поцелуй с её губ, покуда не видит никто, полюбоваться видами да построить планы на будущее. И пофорсить, конечно, – гляньте все, какая у меня невеста раскрасавица! Поглядите, какая нарядная, да справная, да какой букет я ей подарил роскошный!

Маклеод слово своё сдержал, и цветы, увязанные голубой лентой из шёлка, после окончания дежурства были для меня уже готовы. Сам мистер Коннор, правда, был занят, ну так и мне было не до него – меня Мэри дожидалась. Ух как она взвизгнула восторженно, когда я ей букет преподнёс, ох как глаза заблестели! Вот ради таких-то, доложу вам, моментов жить и стоит.

Попеняла она мне, правда, что дорого это и зря я её так балую, ну да это не от сердца было.

И пошли мы с моей разлюбезной на променад, сладостей я ей накупил, поворковали, опять же – всё как у людей. Я её потом до дома сопроводил – она горничной у соседки мистера Крагга служит, и та, старая ведьма, поздно ей возвращаться не велит. Поцеловал на прощание – как же без этого? Да и полетел домой окрылённый.

– Деньгу гони, дура! – донёсся до меня голос из подворотни, когда я уже почти был на месте. – Быстро, а то кровь пущу!

– Прошу вас, только не убивайте, я всё отдам! – ответил жалкий, трясущийся голос.

Ну вот. Всё настроение испортили. Мало мне службы, так я и свободное время на всяких жуликов тратить должен? Эх, а делать нечего – в форме я или нет, но всё ж таки констебль.

– Стоять, бояться, полиция! – гаркнул я, вбежав в подворотню, и тут же чуть не получил в брюхо несколько дюймов стали.

Мозгляк какой-то, вот слов нет на него, респектабельного старичка в уголке зажал да ножичком перед его лицом поигрывал, а как увидал меня, так и набросился, словно цепной пёс. Огорчил он меня, крепко расстроил таким своим поведением. Я аж с правой его встретил, а не с левой. Ну и кто теперь виноват, что у него челюсть в трёх местах поломана?

Потом, конечно, по третьей форме сигнал свистка подал, дождался телепеней с Четвёртого участка, сдал им на руки потерпевшего и супостата да и домой пошёл. Рапорт и завтра написать можно.

Ну и не выспался, конечно – не один же миг это всё заняло. Так что с утра, заступая на дежурство в участке, был я хмур и весьма зол.

– Твой вчерашний заарестованый в себя пришёл, инспектора требует, – сообщил мне ночной дежурный.

– Хм? Который? – Я не сразу вспомнил, что вчера поместил к бродягам пьянчужку. – Та пьянь, которую сдал мне Стойкасл? Он что же, намерен жаловаться?

– Я-то почём знаю? – зевнул констебль. – Говорит, хочет сообщить о преступлении, что отравили его якобы.

– Все бы так травились, вином да вискариком, – хмыкнул я.

– А ты знаешь… А ведь от него пожалуй что и не несёт.

– А и верно, когда я его сюда волок, тоже запаха не чувствовал. Вот чудно. – Я покачал головой. – Ну, иди отсыпайся, посмотрю я, кто его там несвежим пивом травил.

Заняв место за конторкой дежурного и расписавшись в журнале приёма смены, я попросил одного из констеблей доставить вчерашнего напившегося джентльмена. Пару минут спустя тот уже стоял предо мной, и вид у него был при этом совсем неважнецкий. Впрочем, несмотря на изрядную, после ночёвки в камере, помятость, оказался он весьма энергичен.

– Констебль, я хотел бы сделать заявление о преступлении! – с порога заявил он, так и не дав произнести заготовленную укоризненную фразу: «Что же вы вчера так напились-то, мистер?»

– Понимаю. – Я кивнул ему на стул. – Но никак не могу оформить вам явку с повинной. Вот, изволите ли видеть, рапорт констебля Стойкасла… – Я положил на столешницу исписанный корявым почерком лист бумаги. – А вот, извольте видеть, журнал обхода, по которому он вас мне передал. – Я выложил ещё и раскрытый журнал обхода, после чего повернул к нему журнал дежурства по участку. – И вот, видите ли, отметка о вашем задержании с описью бывшего при вас имущества. Вы проверьте, ничего ли не пропало? – С последними словами я высыпал его барахлишко из льняного мешочка.

Задержанный рассеянно оглядел свои вещи, быстренько глянул на монеты и ассигнации в кошельке и отрицательно покачал головой:

– Нет, констебль, всё в полном порядке. Только я хотел сказать не о…

– Давайте-ка по порядку, мистер. – Я придвинул к себе лист чистой бумаги и обмакнул в чернильницу перо. – Как вас зовут, каков ваш род занятий?

– Э-э-э… – слегка растерялся тот. – Фемистокл Адвокат, репортёр «Светского хроникёра». Но послушайте же, констебль!..

– У вас ранее были приводы в полицию, сэр? – Я не дал себя сбить, заполняя протокол.

– Что?! – возмущённо задохнулся газетчик. – Да никогда в жизни!

– Это очень похвально, мистер Адвокат. На первый раз выношу вам предупреждение и можете быть свободны, но в случае повторения непотребства мы будем вынуждены доставить вас к мировому судье и сообщить о вашем неподобающем поведении в редакцию. – Я тяжёлым взглядом посмотрел на него и всё же не сдержался от использования заготовки: – Что же вы так вчера-то назюзюкались, сэр?

– Да я вам об этом уже битый час тут толкую, констебль! – взъярился тот. – Меня отравили! И не меня одного! Мы пили чай, когда я это почувствовал, а леди стали без чувств падать! Да я!..

– По порядку, сэр, – прервал его я. – Где пили, что пили, с кем пили, в каком заведении?

– Заведении? Ха! А это забавно! – воскликнул репортёр. – Непременно надо довести до ушей матери Лукреции, как вы назвали её обитель! Думаю, она будет долго смеяться.

– Стоп. – Я попытался собрать в кучку разбежавшиеся мысли. – Вы, мистер Адвокат, утверждаете, что вчера пили чай в монастыре Святой Урсулы и вас там отравили?

– Совершенно верно, констебль, именно так всё и было. Кстати, нельзя ли мне что-то и сейчас попить? Я просто умираю от жажды.

– Только не горячего… – пробормотал я себе под нос, припомнив слова доктора Уоткинса. – Парни, инспекторы Ланиган или О’Ларри в участке?

– Нет, ещё не были, – отозвался один из констеблей, готовящийся к началу обхода. – А что?

– Ничего. – Я поманил к себе посыльного: – Робби, быстро беги домой к мистеру Ланигану и скажи, что у нас есть свидетель по делу о вчерашнем убийстве.

– Убийстве? – изумился газетчик. – Каком убийстве?!

– Убийстве до смерти, сэр. – Я налил в стакан воды и протянул ему. – Прошу вас дождаться инспектора, я не имею полномочий что-то вам объяснять.

– Я что же, в чём-то подозреваюсь? – возмутился репортёр.

– Это решать будут инспектор и суперинтендент. Последнему я сейчас же о вас доложу. Прошу вас не покидать зал приёма до тех пор, покуда я не вернусь. Парни, проследите.

Оставив мистера Адвоката в весьма расстроенных чувствах, я поднялся в кабинет сэра Эндрю и доложил ему о случившемся. Суперинтендент аж прищёлкнул пальцами и просветлел лицом.

– Славно, славно, мой мальчик, – произнёс он. – Это ведь именно ты его вчера задержал?

– Нет, сэр. Его задержал на границе наших участков констебль Стойкасл.

– Что ж, значит, шиллинг премии достанется ему. Ты уже отправил за Ланиганом?

– Да, сэр, – кивнул я. – С вашего позволения, я бы отправил посыльного и за доктором Уоткинсом – он осматривал остальных пострадавших.

– Уоткинсом? – Суперинтендент ненадолго задумался. – А что же, здравая идея. Но доставил этого писаку в участок ты?

– Да, сэр.

– Тогда вам обоим по шиллингу к жалованью, хотя тебе больше за находчивость. И главное, мой мальчик, – направь человека к эрлу Чертиллу. А мистера Адвоката проведи пока обратно в камеру. Мы с инспекторами и доктором скоро им займёмся.

Мистер Канингхем ничуть не сомневался, в отличие от меня, что доктор Уоткинс прибудет в участок – к чему бы ему это, вряд ли мистер Адвокат ему заплатит хоть фартинг, – однако и оказался абсолютно прав: кеб доктора и кеб инспектора Ланигана прибыли к подъезду одновременно.

Джентльмены вместе с прибывшим на службу буквально за минуту до них инспектором О’Ларри поднялись в кабинет суперинтендента, и через пару минут я получил распоряжение доставить туда мистера Адвоката.

– Прошу вас следовать за мной, сэр, – сказал я, открывая камеру (на этот раз я поместил его в относительно комфортабельную одиночку).

– Это какое-то невообразимое недоразумение! – всплеснул руками он. – Мне кажется, я сплю и это не со мной происходит!

– Убеждён, что господа инспекторы во всём разберутся, сэр.

– Да, конечно, да, разберутся… – Он нервически хихикнул, но тут же взял себя в руки. – Что же, ведите меня, констебль, раз уж это столь неизбежно.

Сопроводив его до кабинета начальника участка, я постучал в дверь и, получив разрешение войти, доложил, что задержанный мистер Ф. Адвокат доставлен. Сэр Эндрю распорядился ввести арестанта, что я и исполнил.

– Господа, вы не возражаете, если я его для начала осмотрю? – спросил доктор Уоткинс.

– Простите, что вы имеете в виду, сэр? – немедля отреагировал газетчик. – На какой это предмет вы намереваетесь меня осматривать?

– Ну вы же сами утверждали, что вас отравили, – заметил инспектор Ланиган. – А мистер Уоткинс – доктор медицины, он просто проверит ваше состояние.

– Ах, вы в этом смысле… – облегчённо выдохнул репортёр. – Да, разумеется, это будет с вашей стороны весьма любезно.

– В таком случае прошу вас сесть в это кресло… Господа, мне не будет мешать, если вы будете задавать вопросы во время осмотра.

Обо мне, казалось, все забыли, сам же я не счёл возможным спрашивать о том, необходимо ли всё ещё здесь моё присутствие. Начальству виднее, когда констеблей отпускать из своего кабинета.

– Прекрасно, доктор, просто прекрасно! – Инспектор Ланиган прошёлся по кабинету. – Итак, мистер Адвокат, вы вчера присутствовали на чаепитии у настоятельницы Святой Урсулы, матери Лукреции?

– Совершенно верно, мистер… Простите, не имею чести вас знать.

– Я – инспектор Ланиган, это – инспектор О’Ларри. Расскажите нам по порядку, с самого начала, как вы там оказались и что же в чайном домике всё же произошло?

– По порядку? – Газетчик попытался собраться с мыслями. – Что же, попробую. – Ещё секунду он помолчал. – Я работаю репортёром в газете «Светский хроникёр», веду раздел, посвящённый различным, приличествующим людям света, увлечениям и хобби. Таким, знаете ли, дабы без скандалов и обвинений в эксцентричности. Рауты, скачки, благотворительность и всё в таком роде.

– Попечение над институтом, – добавил инспектор О’Ларри.

– Совершенно верно, сэр, и это тоже, – кивнул мистер Адвокат. – Вам, господа, наверняка известно, какие леди покровительствуют институту при Святой Урсуле. Без ложной скромности должен вам заметить, что все они почтили меня своим доверием. Я, знаете ли, не первый год подвизаюсь на репортёрском поприще и ни разу ни одного своего конфидента ещё не подвёл.

– Весьма похвально, – заметил инспектор Ланиган.

– У меня, знаете ли, есть в тех кругах определённая репутация… Впрочем, это вы и сами можете проверить, господа, не стану себя нахваливать. – Он вновь прервался на миг. – Вам, вероятно, известно, что уже который год, с тех самых пор, как его величество принял ещё и титул микадо Ниппона, в свете существует определённый интерес к его обычаям и культуре. Их находят весьма утончёнными и изучают в надежде приспособить кое-что и к нашим нравам. Мать Лукреция – а я убеждён, вам известно, господа, из насколько знатной семьи она происходит, – увлеклась в своё время ниппонской чайной церемонией. Довольно сложная вещь, доложу я вам – в институте её выделили в отдельную дисциплину.

– И позвольте полюбопытствовать, для чего понадобилась такая дисциплина? – спросил мистер Ланиган.

– Ну, сэр! – Адвокат поглядел на инспектора с нескрываемым превосходством. – Неужто вы позабыли, какой был скандал, когда леди Кларвик решилась выйти замуж за лорда Нобунаги? Мнение света, однако же, за эти три года переменилось, и теперь девицы благородного происхождения пусть и не так уж часто, но выходят замуж за ниппонцев и не получают при этом порицания от общества. Разумеется, на подобный случай они должны знать чайную церемонию.

– Я понял, продолжайте рассказ, пожалуйста, – сухо ответил мистер Ланиган.

– Увлечение чайными традициями не стало для матери Лукреции единственным. Она изучила ниппонскую письменность и начала заказывать из этой нашей колонии трактаты – на самую, надо сказать, разную тематику. Члены попечительского совета разделяли её увлечение заморским чтивом, и я, как репортёр «Светского хроникёра», не мог остаться в стороне от такого хобби. Леди пытались переводить стихотворные сборники и философские трактаты… Многие весьма спорные, должен заметить. Ну да кто я, чтобы судить об этом?! Свои посиделки они обыкновенно сопровождали чайной церемонией – особенно когда прибывали новые книги.

– Так же как вчера? – спросил доктор Уоткинс, прекращая наконец свои манипуляции. – Отравление опиатами средней степени, я после вам запишу процедуры и рецепты, дабы вывести токсин из организма побыстрее.

– Благодарю вас, сэр, – кивнул газетчик. – Да, вы верно заметили, вчера тоже должны были прибыть свитки, в связи с чем я получил приглашение посетить чайную церемонию у матери Лукреции.

– А вас всегда приглашали в таких случаях? – поинтересовался инспектор О’Ларри.

– Ну разумеется, нет, – слегка усмехнулся мистер Адвокат. – В Ниппоне, не то что у нас в Эрине, леди имеют довольно большую самостоятельность, причём с древнейших времён. Неудивительно, что и суфражистки появились у них ещё во времена седой древности, и, в отличие от наших, они не ограничились написанием романчиков, о нет, джентльмены. Они выстроили целые философские школы и учения, трактаты которых для мужчин и вовсе не предназначены.

– Следовательно, ничего этакого, суфражистского, рассматривать не предполагалось? – поинтересовался Уоткинс.

– Помилуй бог, доктор! Леди обладают большим чувством такта и не стали бы терзать меня подобными опусами, – рассмеялся репортёр. – Нет, вчера мы должны были просмотреть некую «Радужную нить» Уэно-тян. Насколько могу судить по обмолвкам матери Лукреции, это нечто вроде рыцарского романа.

– С этим понятно, просим простить за то, что перебили вас, сэр, – суховато произнёс мистер Ланиган. – Продолжайте, пожалуйста. Вы получили приглашение – и?..

– Ответил, что буду непременно, – пожал плечами мистер Адвокат. – Мать настоятельница уведомила меня ещё с вечера, когда нужный ей корабль встал на рейде, ожидая прилива. На следующий день, то есть вчера, я заглянул в редакцию и сказал Джей Джею…

– Кому, простите? – не понял О’Ларри.

– Редактору Блинксу. Мы все называем его Джей Джей, по первым буквам его имен, Джейсон Джером. Эдакая, знаете ли, традиция. – Дождавшись понимающего кивка со стороны инспектора, репортёр продолжил свою историю: – Так вот, я уведомил редактора о приглашении, получил от него добро и отправился в обитель Святой Урсулы. Прибыв туда, я сразу проследовал в чайный домик…

– Вы вошли через институт или через обитель? – перебил его доктор.

– Ну что вы, мистер Уоткинс, – ответил с укоризненным взглядом Фемистокл Адвокат. – Как же можно? Вход в обитель и в институт для мужчин строго ограничен – разрешено проходить только родственникам, и то не во всех случаях. Разумеется, я вошёл через калитку.

– И она что же, была не заперта? – прищурился Ланиган.

Газетчик посмотрел на него ещё более укоризненно, чем на доктора перед этим.

– Разумеется, она была заперта, инспектор. Меня впустила привратница, этакая крупная монахиня, сестра… э-э-э…

– Епифания, – подсказал О’Ларри.

– Совершенно верно, сестра Епифания, – кивнул светский репортёр. – Именно она. Даже удивительно. Как я запамятовал её имя – ведь это именно она меня обычно через калитку и впускала. Как я уже сказал, я прошёл в чайный домик…

– В сопровождении сестры Епифании? – поинтересовался доктор Уоткинс.

– Нет, к чему бы это? Я прекрасно знаю дорогу.

– То есть сестра Епифания осталась у калитки? – задал вопрос Ланиган.

– Ну разумеется. Должен же меня был кто-то потом выпустить наружу, инспектор. Кроме того, мать Лукреция упоминала, что будет ещё один… визитёр. Да, именно так она и сказала, когда мы все уселись за столик. Не могу сказать, джентльмен это был бы или леди, но в первом случае привратница впустила бы его так же, как и меня, – через калитку.

– А скажите, кто присутствовал на чаепитии, кроме вас и матери Лукреции? – сощурился мистер Ланиган.

– Да вам и без меня сие, верно, отлично известно… Да извольте, я скажу. В этом ничего предосудительного нет: присутствовали леди Конноли, Куртц, Африк, Суонн и Стюарт – они все члены попечительского совета.

– И более никого не было? – спросил мистер О’Ларри.

– Нет, боле… А хотя постойте… нет, на миг заглядывала какая-то монахиня, принесла посылку с пирожными к чайной церемонии. Право, даже не знаю, кто она. Мать Лукреция приняла у неё коробку в дверях.

– Голос молодой, старый? Вы не приметили? – спросил Ланиган.

– Нет, я в это время беседовал с леди Борзохолл, хотел узнать её мнение по поводу одного предмета. Затем мать настоятельница вернулась, разложила пирожные, и мы приступили к чайной церемонии. – Мистер Адвокат пару мгновений помолчал. – Почти сразу после её начала я почувствовал сильнейшее головокружение и помутнение рассудка, как от доброй бутылки виски, а леди начали терять сознание. Поднявшись, я вышел из домика, чтобы позвать на помощь, прошёл через калитку… Хм, странно, она была распахнута, а сестра Епифания при ней отсутствовала, теперь я это совершенно точно припоминаю… Да, мне кажется, что я встретил потом констебля, но, сдаётся, не смог объяснить ему суть ситуации… Очнулся уже утром в камере. Это, пожалуй, всё.

– А где в момент отравления была сама мать Лукреция? – поинтересовался доктор Уоткинс.

– О, она, оказывается, забыла «Радужную нить» у себя в кабинете и выходила ненадолго… Да, как раз в тот момент, когда я почувствовал отравление, её в чайном домике не было.

– Вы, вероятно, не очень любите сладкое и съели только одно пирожное, – не вопросительно, а вполне утвердительно произнёс доктор.

– И даже не целиком, – согласился газетчик. – Зуб, знаете ли, побаливает, а на заговор времени сходить совершенно последние дни и не было.

– Ну что же, мистер Адвокат. Вы очень помогли следствию…

– Да, чёрт побери, следствию о чём? Меня тут пугали убийством до смерти!

– Нет, не пугали, – ответил мистер О’Ларри. – Вчера была убита мать Лукреция.

– О боже мой… – ошарашенно прошептал репортёр.

– Гм. Остался ещё один вопрос. – Мистер Ланиган с неудовольствием покосился на своего коллегу и выложил на стол давешнюю вакидзасю. – Вам знаком этот предмет?

– Что? А, да, простите. Это моё.

В кабинете повисла мёртвая тишина, и даже сэр Эндрю, всю беседу молча смотревший в окно, чуть пошевелился, словно намеревался развернуться в сторону мистера Адвоката, но передумал.

– Так вы говорите, ваше? – вкрадчиво спросил инспектор О’Ларри. – Это получается, в чайный домик вакидзасю принесли вы?

– Да, инспектор. – Газетчик всё ещё выглядел огорошенным, но стремительно приходил в себя.

– И с какой же, позвольте полюбопытствовать, целью?

– Простите? Разве я не упомянул об этом? – Фемистокл Адвокат виновато развёл руками. – Я не мог понять, действительно ли это старинная вещь или же просто подделка. Не являюсь, знаете ли, знатоком в ниппонских кинжалах. А вот эрл Борзохолл – известный эксперт в холодном оружии, и его супруга увлечение мужа вполне разделяет. Я хотел понять, что это – безделушка или стоящая вещь, какую не стыдно и на аукцион выставить или презентовать, например.

– Не стоящая, – вмешался инспектор Ланиган. – Нам отлично известно и кто её изготовил, и даже лавка на Хитроу-Плёс, в которой вы её приобрели. Странно, что вы решили, будто там можно купить что-то воистину древнее.

– Но я её, простите, не покупал, – слабо улыбнулся репортёр. – Этот кинжал достался мне от недавно скончавшегося двоюродного дядюшки, мистера Ройстона. По завещанию он оставил мне кое-что, в том числе и коллекцию оружия. В большинстве своём – дешёвых подделок в дорогих ножнах, сказать по чести.

– И вы принесли его с собой, чтобы показать леди Борзохолл? – уточнил Ланиган.

– Да, инспектор, я же уже говорил, – пожал плечами Адвокат. – Я только передал его ей с просьбой взглянуть и высказать своё мнение, как началась чайная церемония. Она обещала взглянуть чуть позже.

– И оставила у себя? А вы, как я полагаю, сидели с противоположных сторон от столика? – подал голос мистер Уоткинс.

– Вы совершенно правы, доктор, – кивнул тот. – Именно так оно всё и было.

– Проклятье, какая версия развалилась! – Инспектор Ланиган аж прищёлкнул пальцами.

– Простите? – не понял газетчик. – Вы, собственно, о чём?

– Дело в том, мистер Адвокат, – прервал наконец своё молчание сэр Эндрю, – что этот кинжал является орудием преступления. Именно им была убита настоятельница обители Святой Урсулы. – Сэр Эндрю медленно повернулся от окна и несколько удивлённо приподнял бровь. – Э, джентльмены, – сказал он с некоторым неудовольствием, – а отчего никто из вас не додумался отпустить констебля Вилька? Он, должен вам напомнить, является сегодня старшим дежурным по участку, а мы отвлекаем его от исполнения прямых обязанностей, причём без какой-либо нужды к этому. Идите, мой мальчик, идите, вы больше не нужны. А к вам, мистер Адвокат, у нас есть несколько уточняющих вопросов…

Едва я спустился и вновь занял место за конторкой, как дверь в участок порывисто распахнулась и в зал приёма буквально влетел некий несуразный джентльмен средних лет. Был он высок и худощав, необычайно лопоух и лыс, весьма неплохой костюм на нём выглядел так, словно он надевал его второпях (хотя, возможно, он просто не умеет носить такую одежду – бывает такой сорт людей). Обведя комнату своими большими выпуклыми глазами, сей мистер с вытянутым, но не лишённым приятности лицом остановил взгляд на мне и стремительной, но какой-то дёрганой и неуклюжей походкой двинулся к конторке.

– Констебль, я хотел бы сообщить о преступлении, – заявил он и, едва не налетев на разделяющую нас преграду, остановился. – У меня пропал сотрудник. Его нет ни дома, ни где-то ещё, где его можно было бы найти.

– Разберёмся, сэр, – заверил его я, обмакивая перо в чернильницу и придвигая к себе бланк протокола первичного опроса. – Сообщите мне ваше имя, род деятельности, а равно те же данные о пропавшем и обстоятельства его исчезновения.

– Меня зовут Джейсон Джером Блинке, я редактор «Светского хроникёра»…