Текст книги "Азат и Чародей. Сочетание литературы и кинематографа"

Азат и Чародей
Сочетание литературы и кинематографа
Сейтек Нарынский

© Сейтек Нарынский, 2023

ISBN 978-5-4483-4508-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Роман имеет недвусмысленный подзаголовок: сочетание литературы и кинематографа. Литература плюс кинематограф. Этим и объясняется обилие диалогов – своего рода сценарий.

Некоторым покажется, что сюжет чрезмерно киношный, а диалоги кое-где слишком красивые, слишком книжные. «Не разговаривают люди так в реальной жизни!», – должно быть, пробурчит читатель. Невозможно не согласиться с ним. Но просмотрев 38-ю главу, он поймет, в чем дело. «Вот оно что! Теперь все встало на свои места!», – воскликнет пораженный читатель. Не исключено, он будет впоследствии несколько раз перечитывать все произведение, качая от шока головой.

«Азат и Чародей» – психологический роман. Имея 40 небольших, легко читаемых глав, он начинается так: «Лихо въехав в распахнутые настежь университетские ворота, я направил подаренный отцом „макларен“ туда, где стояли автомобили преподавателей и студентов. Припарковавшись возле „мерседеса“ ректора, я неторопливо пошел в сторону главного корпуса, там находился мой факультет». Это самый первый абзац книги. Дальше уже начинается необычный рассказ. Длится он до конца 37-й главы.

Люди зачастую уходят от горькой правды и создают идеальную историю. Естественное явление, совсем не редкое. Только вопрос: какую правду узнал главный герой Кирилл, от лица коего ведется повествование? Спойлерить не будем, но скажем, что правда сия стала травмой для Кирилла, травмой настолько сильной, что он придумал красивый сюжет, который, надеемся, понравится читателю. Уход от реальности – центральная тема романа.

Кто-то сочтет «Азат и Чародей» панегириком Джеймсу Кэмерону. Автор немного поправил бы придерживающихся такого мнения: данная книга – панегирик не Кэмерону, а его творчеству. Выдающийся канадский мастер, придумавший и снявший немало культовых лент восьмидесятых и девяностых, удостоился звезды на знаменитой голливудской «Аллее славы» относительно недавно. Это немного несправедливо, согласитесь. Заслуги Кэмерона в мире кинематографа действительно велики. Он не просто талантливый создатель зрелищных блокбастеров, но и очень интересная личность. Его фильмы гораздо глубже, чем кажутся на первый взгляд. Они – не развлекательное кино, поверьте.

Стоит отметить, «Азат и Чародей» – дань уважения вообще-то всем режиссерам. Почему режиссерам? Потому что режиссер – человек, который стоит за фильмом, хоть сам зачастую остается в тени актеров. Если вас спросят, кто снимался в таком-то фильме, вы назовете, как минимум, двух-трех актеров, но сможете ли вы назвать имя режиссера? Возможно, наиболее эрудированные смогут, но большинство – не в силах. Поэтому, написав свою книгу, автор хотел пробудить в сердцах поклонников знаменитых лицедеев симпатию и к режиссерам, этим вспыльчивым, нервным людям, не выбирающим выражения на съемочной площадке. Аналогично – обожествляя певца, стоит помнить и про поэтов-песенников с композиторами.

Воспевает «Азат и Чародей» в основном любовь к книгам, знаниям, любовь к жизни, воспевает дружбу между представителями разных национальностей, религий и социальных слоев. Многих роман выведет из депрессии и вдохновит на великие идеи и подвиги.

Присовокупляем в конце предисловия: «Азат и Чародей» не несет в себе никакой рекламы, не имеет никакого отношения к маркетингу. В книге излагаются общеизвестные факты. Воспринимайте ее просто как обычную беллетристику, искреннюю, познавательную, гуманную.

Глава 1

Лихо въехав в распахнутые настежь университетские ворота, я направил подаренный отцом «макларен» туда, где стояли автомобили преподавателей и студентов. Припарковавшись возле «мерседеса» ректора, я неторопливо пошел в сторону главного корпуса, там находился мой факультет.

Учебный год стартовал еще первого числа, и я изрядно опоздал. Впрочем, я постоянно опаздывал, и мне неизменно прощалось безалаберное отношение к уставу вуза, я нарушал его бессчетное количество раз. Любой другой давно был бы исключен, но я все еще числился в студентах.

Я заметил на длинной скамейке незнакомых девчонок, бросающих на меня любопытные взоры и шушукающихся между собой. Первокурсницы. Они, конечно, только сейчас видят меня вживую. Я акцентирую слово «вживую», потому что мою большую фотографию, висевшую на стене у входа рядом с фотографией ректора, и под которой толстыми печатными буквами было написано мое имя и титул, они, разумеется, видели каждый божий день. Установили ее туда три года назад, когда я путем голосования был избран президентом университета. Позже это скромное звание переименовали на «король студентов».

Задержав глаза на первокурсницах и отметив про себя наиболее хорошеньких, я начал подниматься по парадной лестнице.

– О, его величество! – прогремели голоса друзей, и навстречу мне вниз по ступенькам побежали Володя и Сыргак.

– Наконец-то ты появился. Мы удивляемся, что это вдруг погода прояснилась, а оказывается, наш Кир вернулся, – восклицали они, горячо пожимая мне руку.

– Тебе к лицу средиземноморский загар, – сказал Сыргак. – Ты прям как мачо.

– А когда я им не был?

– Что правда, то правда.

Мы поднялись по лестнице вместе. Друзья были рады. А как же им не радоваться: возвратился спонсор вечеринок и посиделок.

В коридоре встретился ректор. Мы с ним поздоровались, и он спросил:

– Кирилл, как прошли каникулы?

– Жаловаться не стану.

– Ты же на французской Ривьере отдыхал? Канны, Ницца?

– В Антибе. В Ницце и Каннах тоже был. Но большую часть времени в Антибе провел.

– А-а, понятно. Что ж, с возвращением!

Мы двинулись дальше.

– Ну, как у вас тут? – без всякого интереса осведомился я. – Какие новости? Никто не приставал к королеве?

– Что ты, брат! – вскричал Сыргак. – Здесь нет самоубийц.

– Шучу. – Я весело засмеялся. – Расслабьтесь, она не дала бы никому шансов.

– Это точно, никак не возразишь, – отозвался Володя, воровито отводя глаза в сторону.

Когда мы поднялись на второй этаж, где должен был начаться урок, Володя вдруг обронил:

– Знаешь, у нас новичок. Перевелся из другого универа. Киношная внешность, ей-богу.

– Да мне по барабану.

– Ничего особенного. Полный отстой, – вставил Сыргак.

– Парень совсем не отстой, – возразил Володя. – Он очень красив. Ты сам сейчас убедишься. Всего лишь несколько дней в группе, а успел снискать симпатию у девушек и преподавателей. Привлекательный ботаник, короче.

– Ух, сюрприз не из приятных, – насторожился я почему-то. – Позволь догадаться, Наташка очарована?

– Как бы сказать…

– Давай выкладывай, не юли. Как она относится к нему?

– Не сказал бы, что с ума сходит, но пару раз говорила, что он очень даже ничего.

– Кир, не беспокойся, – заметил Сыргак. – Она любит лишь тебя.

– Благодарю, дружище, утешил, – молвил я.

И все-таки меня разбирало любопытство. Я заметно ускорил шаг: хотелось посмотреть на этого новичка.

В аудитории я, как обычно, был встречен восторженными криками. Девчонки лыбились и махали ручками. Парни угодливо аплодировали. Наташка бросилась ко мне, схватила за плечи и страстно поцеловала. Крепко сжав ее в объятиях, я смотрел по сторонам, ища человека, сам того не ведая вызвавшего во мне бурю противоречивых чувств.

И внезапно глаза мои остановились на высоком парне, который стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Понятия не имею, наблюдал ли он за облаками, медленно меняющими свои очертания на осеннем небе, или объектом его внимания было что-то другое, но он даже не отреагировал на шум, вызванный моим появлением. Возникало впечатление, что его душа улетела далеко-далеко, а тело застыло здесь. Я видел лишь затылок и спину.

Отпустив Наташу, я направился к нему.

– Эй, привет!

Тот не повернулся.

– Привет! – повысил я голос.

Он продолжал смотреть в окно. «Ничего себе! – подумал я. – Не статуя ли это?».

Я подошел к нему.

– … весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера… – бубнил он самозабвенно.

Лишь когда я тронул его за плечо, он вздрогнул и повернулся.

Необычайно красивое киргизское лицо – вот что предстало передо мной. Черные густые брови, темно-карие глаза миндалевидной формы, небольшой нос с еле заметной горбинкой, благородный лоб, обрамленный волнистыми волосами, азиатский подбородок, лишенный намека на жир, – да, этот юноша был невероятно хорош собой, на редкость хорош. Таких без колебаний берут в кино. Он мог бы сыграть роль молодого хана.

– Что ты так задумался? – иронично спросил я и протянул руку. – Меня зовут Кирилл.

– Рад с тобой познакомиться, Кирилл. Меня зовут Азат. Я недавно перевелся к вам из другого вуза.

– Знаю, – ответил я, сильно сжав его тонкую руку. – Ну, как у нас? Тебе нравится?

– Да, да, конечно, – растерянно пробормотал красавчик, удивленный, вероятно, моим враждебным рукопожатием.

– Ну, тогда добро пожаловать! – сказал я и отошел от него, снедаемый ревностью. Черт возьми, никак не мог предположить, что он окажется настолько смазливым.

– Котик, ты такой загорелый. – Наташа ласково провела по моему лицу. – Боже, как же я соскучилась по тебе. Я боялась, что ты никогда не вернешься.

– Боялась или надеялась?

– В смысле?

– Просто тот парень, новичок, симпатичный малый.

– А при чем тут он? – с укоризной спросила Наташа.

– Ну, я уверен, он любимчик женщин. А ты тоже ведь женщина. Не может быть, чтобы ты осталась равнодушной к нему.

– Котик, для меня существуешь лишь ты.

– Вау, неужели? А ты, оказывается, говорила, что он очень даже ничего.

– Кто тебе донес? Опять твои болтливые сплетницы? Я сказала, что он симпатичный, но не более того… Любимый, не зацикливайся на таких мелочах. Я люблю только тебя, – и Наташка прижалась ко мне.

Наташка была высокой блондинкой с огромными голубыми глазами, окаймленными телячьими ресницами. Фигура как у богини. Девушки, подобные ей, украшают обложки глянцевых журналов и шагают по подиуму. Особенно ценил я в ней ноги: абсолютно прямые, упругие, гладкие, бесконечные. Я часто замечал, как мужчины оборачиваются ей вслед.

Мы были с ней вместе два с половиной года. Знаете, мне достаточно легко удалось покорить ее, хотя она из тех, кого называют «недоступными крепостями». До меня кандидатов в ухажеры у нее хватало, а выбор она сделала на мне. Если верить многочисленным подхалимам, то я – номер один, самый-самый и прочее. И все же почему, Наташа, почему именно я?

Но должен признаться, я всегда получал то, что хотел, и тех, кого хотел. Когда я учился еще в школе я без труда отбивал у других ребят их девчонок, и меня совершенно не мучила совесть. Наоборот, я получал удовольствие.

Даже будучи с Наташей, я не прекратил ухлестывать за милашками. Каюсь, я много раз изменял ей. И несколько дней назад, находясь во Франции, я оторвался по полной программе. Да, я подлец, негодяй, папенькин сынок, баловень судьбы. Однако что поделаешь, такова моя сущность. Горбатого могила исправит.

А сейчас, обнимая свою куколку, я терзался мыслью о том, какое чувство она испытывает к новенькому. Зная ее характер, ее вежливую надменность, зная, что она не станет без основания кого-то хвалить, я бесился, думая о комплименте, сделанном ею этому… как его там… Азату. Дьявол! Она не должна была называть его симпатичным! Тут что-то не так! Черт подери этого, как его там, Азата. Нарисовался еще! Не мог выбрать другой университет или хотя бы иную группу. Теперь Наташка будет видеть его каждый день!

Начался урок, а я сидел и поглядывал на новичка. Он очень внимательно слушал лекцию, изредка поворачивая голову в сторону окна. В эти моменты его одухотворенные глаза как будто излучали мягкий свет. Не забывал я следить и за Наташей. Несколько раз мне показалось, она украдкой бросила на Азата взгляд, и это вызывало во мне тревогу. Будь она неладна, лживое создание. Лучше бы она ослепла.

После всех лекций мы с друзьями вышли из аудитории и спустились вниз. Новичок же скрылся в библиотеке медленной, чуть раскачивающейся походкой.

– Слушай, брат, мы тут с Сыргаком организуем посиделку в честь твоего приезда, – объявил Володя, когда мы оказались на улице. – Это же традиция: ты всегда приходишь самым последним.

– И, как всегда, посиделка в мою честь будет организована на мои деньги?

– Ха ха ха, на этот раз скидываемся мы вдвоем, – кивнул он в сторону Сыргака.

– Сегодня, что ли? – недовольно пробурчал я.

– Да в любой день, братан, – успокоил меня Сыргак, – не к спеху. Главное, ты приехал, ты здесь.

– Завтра после уроков, возможно, я приду в себя.

– Ну, тогда условились, – обрадованно произнес Сыргак. – Значит – завтра. Кстати, отбрось подозрения. Наташа любит только тебя, и ты это знаешь.

Я сел в «макларен», завел его и через несколько минут уже катил по Джальскому проспекту. Обычно мы с Наташей говорили друг другу «пока» на стоянке, а сегодня это произошло в аудитории. Даже не попрощался с ней нормально. Моя жизнь теперь испорчена появлением в ней, как его там, Азата. А я-то полагал, что проведу этот день как обычно – как король студентов. Черт возьми, неужели Наташа неравнодушна нему?.. Всякое возможно: ведь парень красив настолько, что ни одна девчонка не устоит. Ростом также вышел: сантиметров на десять возвышается надо мной.

Глава 2

Подъехав к воротам нашего дома, я нажал на левую кнопку на малюсеньком пульте, что носил с собой всегда, и они начали подниматься. Опускала их уже правая кнопка на этом крохотном приспособлении.

Берни, наш громадный ротвейлер, подбежал ко мне и, встав на задние лапы, положил передние мне на грудь.

– Отстань! – рявкнул я, грубо оттолкнув его.

Бедный пес обиженно заскулил и поплелся восвояси.

Когда я вошел в дом, наверху, как у нас было в порядке вещей, грохотала ссора.

– Тебе внуков нянчить пора!

– Да и тебе тоже! Строишь из себя двадцатилетнюю. Может, лицо и отремонтировано, но куда тело-то денешь, а?А годы? Годы куда собираешься спрятать?

– Старый козел ты, сволочь! Какая же я дура, что вышла за такую конченную мразь. Как же я ошибалась! Дура я!

– В этом ты права.

– Чего? Ты на что намекаешь?

– На то, что ты дура. Ты сделала чистосердечное признание только что.

– Ах вот значит как. Да ты же…

Я не стал дальше слушать. Закрыв уши ладонями, я взбежал на четвертый этаж, открыл дверь своей спальни, вошел, с яростью хлопнув ею, и подошел к окну.

«Высшие силы, – прошептал я, – помогите, умоляю. Я несчастнейший из людей. Господь, спаси меня, спаси. Прости, что часто забывал о тебе. Я твой жалкий раб. Спаси меня».

Солнце как раз село в этот момент, и весь небосклон озарился нежным розовым светом. Наш четырехэтажный особняк возвышался над всеми домами в Сомовке – районе, где я проживал, – поэтому ничто не могло заслонить от меня чудесный закат. Как же красиво, поражался я, неописуемо красиво. А ведь я и раньше много раз видел закаты. Но именно сегодня любуюсь этой дивной картиной. Почему именно сегодня? Чем особенен сегодняшний день?.. Боже, как странно. У меня будто отлегло от сердца… Да, очень странный день. Никогда в жизни не было у меня подобного дня, никогда еще не бурлила во мне такая чудовищная ревность. Я и представить не мог, что ревность настолько сильное чувство, способное короля превратить в ничтожество… Боже мой, столько переживаний из-за какого-то парня. Ну и что с того, что он красивый? Мало ли на свете красавчиков… Особенный день. Необычный день… Высшие силы, спасибо, что услышали меня. Так полегчало… Эх, уйти бы вслед за солнцем, далеко-далеко. Но ведь солнце опять возвращается. Значит, и мне придется вернуться… Нет, от реальности, от этого поганого дома никуда не уйдешь… Не хочу жить здесь… А небо из розового становится темно-синим. Сумерки. Скоро вызвездит. Хотя, уже наверно появились звезды. Да, вижу пару светил… Вон еще одна… Желаю, чтобы эти секунды длились вечно. Господь, останови время…

В комнате вдруг включили свет. Обернувшись, я увидел свою младшую сестру.

– Стучусь, стучусь, а ты даже не отвечаешь, – сказала Вероника удивленно. – Что с тобой? Что ты делаешь в темноте?

– Да так, любуюсь звездами.

– Ого, с каких пор мой брат стал романтиком?

– Сегодня.

– Хм, и что сегодня такое случилось?

– Да ничего особенного.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Я не настаиваю. Я просто зашла к тебе сказать, что днем звонил твой тренер. Он спрашивал, вернулся ли ты из Франции. Я ответила утвердительно. И он просил позвонить ему, когда ты придешь с уроков. Если честно, он уже целый месяц звонит. Задолбал вообще!

– Хорошо, я ему позвоню.

Сестра вышла, а я подошел к телефону. Без всякого энтузиазма набрав номер тренера, я стал ждать. Слышались гудки. Трубку подняли.

– Алло, – послышался детский голос.

– Алло, Даку, папа твой дома?

– Да.

– Скажи ему, звонит дядя Кирилл.

– Какой дядя Кирилл?

– Даку, это я, Кирилл. Помнишь, я тебе самолет подарил?

– Самолет? – удивленно переспросил мальчик. – Ты тот самый русский, кого папа называет «бешеный»?

– Он самый.

– Хорошо, щас позову.

Через некоторое время я услышал твердый, как сталь, бас моего тренера.

– Алло, Кирилл!

– Здравствуйте, Минжашар Жакшылыкович.

– Ну, как дела? Хорошо, что позвонил. Что-то мне думается, ты окончательно отрекся от бокса.

– Да нет, Минжашар Жакшылыкович. Просто я был во Франции.

– Знаю, ты каждый год куда-то летаешь. В прошлом году в Эмиратах, кажется, был? И в позапрошлом тоже долго пропадал. В какую же тогда страну ты совершал вояж?

– В позапрошлом? Немного путешествовал по России. Потом был в Прибалтике, в Белоруссии, Украине, а затем в Турции.

– Ты у нас путешественник со стажем. Но рано или поздно корабль должен причалить в родной гавани. Поэтому ты и в Бишкеке, чему я безмерно рад… Ты у меня самый сильный боксер – я тебе тысячи раз это говорил, – и ты тоже прекрасно знаешь. Ты моя надежда, надежда нашего клуба, надежда нашей страны. Каждый раз я беспокоюсь, как бы ты не потерял форму. Я боюсь, что ты лишишься бойцовских качеств. Чрезмерное путешествие, праздное времяпрепровождение, алкоголь – все это ведет к глубокому нокауту в прямом и переносном смысле… В школьные годы ты был просто непобедим. Тогда в тебе жило уважение к строгой дисциплине. После того, как ты стал студентом, у тебя поражения появились. Ты не забыл прошлогоднего нокаута?

– Такое забудешь, – грустно протянул я.

– Вот видишь, причина всему этому – ты отдалился от нас.  К тому же, я много раз слышал, что ты применяешь бокс вне ринга. Кирилл, это нехорошо. Когда ты на ринге, бей, круши – никаких проблем. Но находясь на улице, никогда не смей махать кулаками. Я тренировал тебя с детства не для того, чтобы ты наводил ужас на общество. Я вкладывал в тебя весь мой энтузиазм для того, чтобы мир видел гордо реющий флаг нашей страны и слышал торжественную мелодию нашего гимна. Мы – молодое государство. Нам необходимо громко заявлять о себе. Именно мы, спортсмены, несем ответственность за это, тебе понятно?

– Да, конечно, – ответил я.

– Это я и хотел тебе сказать. Кирилл, дорогой, ты – прирожденный боец. Ты – самый лучший и любимый из моих учеников. Я не хочу потерять тебя. Ты нужен нам. Очень скоро состоятся крупные соревнования – чемпионат СНГ. Кирилл, ты будешь биться там. Ты должен готовиться. Ты понимаешь, о чем я? Чемпионат пройдет в феврале в Алматы. Ты поедешь туда. Осталось немного времени – пять месяцев. Ты не будешь участвовать в отборочных турнирах. Понимаешь? Я все уладил в федерации бокса. Не хватало еще, чтобы ты получил травму. Ты должен поехать в Казахстан абсолютно свежим и без изъянов. Тогда у тебя больше шансов победить. Да никто и не сомневается, что ты самый сильный в своей весовой категории, не один раз ты доказывал это. Не подведи нашу страну, понял?

– Да, Минжашар Жакшылыкович.

– Так что, завтра бегом в «Огненные перчатки». Я жду тебя.

– Завтра? – кисло спросил я.

– Конечно! Тебя что-то не устраивает?

– Но ведь завтра у меня дела в университете, неотложные, – соврал я.

– Тогда послезавтра! Обязательно приходи!

– Хорошо.

Положив трубку, я упал на кровать. Устало закрыв глаза, я начал вспоминать финальный бой чемпионата Азии среди любителей, проходившего в Шанхае. Я четко помнил тысячи и тысячи китайских лиц, заполонивших огромный стадионище. Передо мной стоял мой противник – жилистый китаец по имени И Ка Си. Рефери из Бангладеш на ломаном английском перечислял нам правила. Мой визави смотрел на рефери и спокойно кивал головой, подтверждая свое согласие беспрекословно следовать им. А я агрессивно вперил в китайца глаза, желая сломить его дух еще до начала боя – давно проверенный способ. Он изредка поглядывал на меня и снова отводил взгляд, сосредоточив внимание на судье.

Рефери кончил болтать, и мы приготовились. Ударили в гонг, и я атаковал. Я хотел застать противника врасплох, но ничего не получилось. Он оказался обладателем превосходной реакции и интуиции. С легкостью минуя мои удары, И Ка Си успевал еще и наносить чувствительные хуки. Это меня окончательно разъярило, я бился, забыв об осторожности и игнорируя советы, которые кричал Минжашар Жакшылыкович. Китаец же, в полную мне противоположность, сохранял невозмутимость и хладнокровие. Я наступал и загонял его в углы ринга, но он выходил блестяще из таких неприятных ситуаций. Близился к концу первый раунд. Остались считанные секунды.

«Что ж, я уложу тебя во втором раунде, – мелькало в мыслях. – Нет, второй раунд мне не нужен! Я вижу, у тебя открыта левая челюсть. Я проникну туда!». Я занес руку для нокаутирующего удара и в этот только момент понял, что противник специально открылся, чтобы перехитрить меня. Было уже поздно. Ничего нельзя было исправить. Мощнейший апперкот – и я провалился в «угольную шахту». Глаза мои застлал мрак… Казалось, это длится целую вечность… Постепенно тьма начала рассеиваться, и я различил смутные очертания каких-то лиц. Они светлели и светлели, пока не превратились в лица склонившихся надо мной докторов. Нашатырный спирт и натирания висков ускорили приход в сознание. Я заметил также моего тренера, озабоченного уставившегося на меня. Даже оппонент мой нагнулся и сочувственно тараторил мне что-то.

Стадион скандировал имя победителя и название своей страны: И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо! И-Ка-Си! И-Ка-Си! Джонг-гуо! Джонг-гуо!

Когда я встал, поддерживаемый докторами, тренером и И Ка Си, стадион взревел, приветствуя и меня: Ки-рилл! Ки-рилл! Ки-рилл!

Человек, который несколько минут назад отправил меня в глубокий нокаут, теперь, как ни в чем не бывало, посадил себе на шею и пронес по всему рингу. Тем самым он выразил почтение к своему сопернику.

Да, я проиграл и приехал в Бишкек с серебряной медалью и психологической травмой. Никогда раньше я не падал в нокаут. Конечно, нокдауны имели место, но нокауты – нет. Долго не мог я оправиться от депрессии. Не мог я простить себя за оплошность, которую допустил.

Минжашар Жакшылыкович утешал меня, как мог. Он говорил, что даже великие боксеры не раз претерпевали то же самое. Все тщетно: его увещевания не помогали. Я уже с полной уверенностью мог бы завершить занятия боксом. Однако Минжашар Жакшылыкович не хотел меня потерять. Он снова и снова толкал меня на тренировки и спарринги.

Если честно, я сам виноват в том, что произошло в Поднебесной. Действительно, поступив в университет, я стал меняться. Правда, и в школе нельзя было причислить меня к лику святых, но университет испортил окончательно. Студенчество, по-видимому, пошло мне не на пользу. В школе-то я хоть тренировки не пропускал, а тут количество моих тренировок сократилось, я стал сачковать. Я решил, что лучше тусоваться в ночном клубе и пить прохладительные напитки, чем проливать пот в боксерском клубе.

Даже после знаменательного поражения я продолжал свое непохвальное поведение. Более того, я сделался еще хуже. Совершенно потеряв к боксу интерес, я вымещал злость на обычных людях. Тот проклятый нокаут превратил меня в настоящего подлеца.

Бедный тренер, осознавая, что я пропадаю, не отступал и назойливо пытался пробудить во мне прежнее рвение. Я очень уважал его, потому и таскался в зал, но делал это нехотя. Если бы я ослушался Минжашара Жакшылыковича, то обидел бы его.

Лежа на кровати, я проклинал всех – родителей, тренера, мою девушку, этого… новенького. «Пропади они пропадом!» – буйствовала душа.

Из домофона, висевшего над кроватью, я услышал крикливый голос нашей кухарки:

– Кирилл Игоревич, ужин готов. Все уже собрались за столом. Вы вообще не отвечаете.

– Все сговорились против меня! – заорал я в бешенстве. – Все вы сговорились против меня! Это какой-то розыгрыш! Злой умысел!

Чертыхаясь от гнева, я спустился в столовую.