Текст книги "Азат и Чародей. Сочетание литературы и кинематографа"

Глава 5

Проснувшись в час дня, я еще лежал около сорока минут, не в силах оторвать голову от подушки. Вчерашняя выпивка с коноплей плюс предыдущая бессонная ночь совершенно доконали меня. Мне казалось, каждая клетка моего мозга расщепляется на мельчайшие частицы.

Я лежал и стонал – никогда еще не сталкивался с такой чудовищной болью. Конечно, я и раньше выпивал и недавно тоже, на Лазурном берегу, употреблял алкогольные напитки, и были у меня похмелья. Но то, что происходило в данное время, нельзя было назвать похмельем. Чистая пытка!

Не должен был я идти в этот треклятый притон дегенератов, ругал я себя, сжимая и массажируя лоб, темя и затылок. Я должен был после уроков возвратиться домой и выспаться всласть. Ведь я пережил столько испытаний. Мне следовало жалеть себя.

Приподнявшись на локте, я нажал кнопку на домофоне и сообщил о своей кошмарной головной боли.

Через некоторое время в комнату вошла наша горничная. На подносе, что она держала в руках, стоял стакан с водой и какие-то неведомые мне лекарства.

– Кирилл Игоревич, бедненький мой, сейчас мы вылечим вашу голову, – участливо промолвила горничная и, поставив поднос на стол, начала копаться в лекарствах. Наконец она нашла то, что искала, и протянула мне таблетку со стаканом.

– Вы не напрягайтесь, не думайте ни о чем, расслабьте свои нервы, – посоветовала женщина. – Постарайтесь полежать некоторое время с закрытыми глазами.

Я слегка кивнул и сделал, что она велела.

Не знаю, сколько я пролежал, но когда пришел в себя, боль немножко утихла. Горничной в комнате не было.

Все еще чувствуя тяжесть в мозгу, я встал, пошатываясь вышел из спальни и побрел в душевую кабину.

Теплая вода улучшила моё состояние, кажется.

Стоя перед зеркалом, я, как всегда, начал любоваться своим телом. Да, оно было, как у Геракла. Бычья шея, мощные бицепсы, трицепцы, плечи, твёрдые грудные мыщцы, симметричные шесть кубиков на животе.

– Ничего не скажешь, Кирилл, – обращался я к своему отражению, – по части телосложения с тобой не сравнится ни один мужчина в городе. Азат слащавый, но до твоего мускулистого тела ему далеко… Да и лицом ты не урод. Накачанный самец с рыжими волосами. Черт возьми, Кирилл, твое самомнение не должно падать ни в коем случае. Ты бы вполне мог сыграть в кино.

В душу влилась радость. Я улыбнулся самому себе. То недомогание и головная боль, что терзали меня пару часов назад, просто растворились в солнечном свете, проникающем сквозь окно.

Увы, радость длилась недолго, так как я вспомнил, что сегодня должен идти в зал бокса. «Упертый придурок! – пронеслось в мыслях. – Что он так неотступно преследует меня? Что ему от меня надо? У меня уже нет желания заниматься боксом».

Одновременно позавтракав и пообедав, я решил, что не пойду на уроки, которые и так уже скоро закончатся.

Я устроился на диване в гостиной и включил огромный телевизор, заменявший нашей семье кинотеатр. До начала тренировок было еще далеко, спортзал открывался вечером в восемь часов.

Шел интересный фильм. Вероятно, он только что начался, так как на экране мелькали имена людей, причастных к его созданию. Включи я телевизор на пару минут раньше, узнал бы название кинокартины, но, к сожалению, пропустил этот момент.

Фильм сразу же захватил мое внимание. Коротко расскажу его сюжет.

Американская подводная лодка случайно сталкивается с каким-то объектом в открытом океане. Это приводит к тому, что субмарина разбивается и тонет.

На место крушения направляются спецназовцы (американские, конечно). Они должны провести спасательные операции и выяснить причину крушения. Своим лагерем они выбирают буровую нефтяную платформу, располагающуюся недалеко от места, где разбилась подлодка. Таким образом, военные и персонал платформы вступают в сотрудничество в расследовании.

В ходе этой операции обнаруживается, что экипаж субмарины не выжил. Также им встречается одно загадочное существо, природу которого невозможно было объяснить.

Удивленные и перепуганные люди приходят к выводу, что внизу есть некто и нечто, обладающее огромной скоростью и маневренностью.

Впоследствии выясняется, во впадине обитают внеземные существа, и у них есть суперсубмарина. Они дают знать, что не причинят человечеству никакого вреда. Однако военные так не считают. Один из них, лейтенант, одержим паранойей, якобы инопланетяне эти представляют опасность. А ведь единственным «злодеянием» их было только непреднамеренное столкновение с подлодкой.

Лейтенант желает уничтожить их с помощью боеголовки, привязав ее к одному из подводных аппаратов. Он садится в него и погружается во впадину, таща туда смертоносную боеголовку с установленным таймером.

Положительные герои всеми силами пытаются помешать ему. Они ныряют за ним. Но остановить жестокого лейтенанта не так-то просто: мужик упорен и тверд в своем решении. В конце концов одному протагонисту все-таки удается предотвратить взрыв. Лейтенант мертв. Инопланетяне спасены. В благодарность они отвечают спасителям взаимностью и вытаскивают их на поверхность на своей субмарине.

Фильм закончился, и снова я увидел имена режиссера, оператора, композитора, актеров и многих-многих членов съемочного процесса. На этот раз, как почти всегда бывает в конце любого кинофильма, имена уходили вверх и исчезали.

Жаль, так и не узнал названия, огорчился я. Почему они не пишут его в конце?

Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Из моего воображения еще не выветрились эпизоды картины. Некоторые из них поражали своей красотой, иные пугали. В особенности я был впечатлен сценой, когда на конце водяной струи возникает прозрачное человеческое лицо. Конечно, то была лишь визуальная иллюзия – ведь не могли в реальности твориться такие вещи, – но художественная зрелищность этих нескольких секунд, без всякого сомнения, оставляли глубокий след в душе, одновременно восхищая и нагоняя страх.

– М-да, ничего не скажешь, – вздохнул я, а через пару секунд вспомнил другой, не менее поражающий эпизод. И я мысленно задал себе вопрос: неужели возможно дыхание в воде?

Дело в том, что в киноленте демонстрировалось, как лабораторная крыса, помещенная в сосуд с удивительной бесцветной жидкостью, чувствовала себя в ней, словно рыба в воде, притом в прямом смысле. Грызун дышал!

Это был эксперимент, проводимый в лаборатории. Потом его испытали и на человеке. И положительный герой, погружающийся за сумасшедшим лейтенантом, также дышит этой самой жидкостью, которой заполнен его скафандр.

– Ни крыса, ни человек не способны на такое, – бубнил я. – Но есть же рыбы и миллионы разных существ, обитающих в воде, они ж ведь дышат там. Что, если в мире живут такие люди?.. Может, стоит попробовать?

Позади нашего дома, рядом с садом, находился большой плавательный бассейн. К этому времени суток вода в нем как раз была теплая, ибо весь день лучи светила нагревали ее.

Сбросив с себя одежду, я прыгнул в бассейн и, набрав в легкие побольше воздуха, нырнул глубоко.

Виски сдавило, в ушах раздался гул – столь знакомое неприятное ощущение. По правде говоря, мне не хотелось рисковать. Но я должен был проверить. Кто знает, может, получится. Может, произойдет чудо.

Я выпустил из себя весь воздух, вдохнул и почувствовал, как вода сжала глотку и легкие, глаза готовы были вылететь из орбит, нос резанула сильная горечь, в душе началась паника. Отчаянно работая конечностями, я вынырнул на поверхность и стал жадно вбирать в себя воздух, естественно, прежде порядком откашлявшись.

Выбравшись из бассейна, я сел, обхватив колени руками и дрожа всем телом.

Нет, у меня ничего не получилось, отчаивался я. Мне не суждено дышать в воде… Не рожден я рыбой… Этот фильм – полное вранье, типичный фокус… Человек не дышит в воде, крыса тоже… Фильм лгал… И как мог я поверить… Ха, размечтался… Вода никогда не заменит воздух млекопитающему. И зачем надо было так рисковать жизнью? Что, если бы я захлебнулся?.. А ведь я тонул в детстве.

Я вспомнил, как много лет назад, еще не умея плавать, чуть не поплатился жизнью в бассейне физкультурно-оздоровительного комплекса, который мы с отцом посещали еженедельно. Родитель категорически запрещал мне купаться одному. Обычно он поддерживал мой живот снизу, а я дрыгал ногами и руками, а в сердце гордость, что я подчиняю стихию. Папа повторял много раз: детям не следует плавать в бассейне без взрослых, что можно делать это, когда я подрасту. Но однажды мне, малолетнему идиоту, вздумалось почувствовать себя Марком Спитцом, когда батя отошел на минутку, чтобы купить пива.

Озираясь по сторонам, я, тогда еще шестилетний дошколенок, подошел к бассейну и, раздевшись, неуверенно плюхнулся в него. Вода крепко обняла меня и потащила вниз. Я был легок, как перышко, но камнем шел на дно. Ожесточенные барахтанья не помогали. Я уже начал терять сознание – смерть приближалась. И вдруг краем уха я слабо различил звук от падения в воду, и чьи-то мощные руки потащили меня наверх.

Когда я открыл глаза, увидел хмурое, бледное лицо моего отца. Его глубокий и чуть надтреснутый вздох облегчения окончательно вернул меня к жизни. Бедняга, как он содрогался.

– Сядь вон на ту скамейку. А я покурю, – тихо сказал он, роясь в карманах мокрых брюк. – Ах, сигареты не зажечь уже.

В тот же день он впервые выпорол меня ремнем.

После этого случая, научившего меня ценить жизнь, я видеть не хотел воду. Во мне зародилась гидрофобия. И папа, боясь, что страх всю жизнь останется со мной, начал возить меня по морским курортам, ибо так посоветовал ему детский психолог. По мнению этого доктора, колеблющаяся морская вода не так пугает, как, например, неподвижная вода бассейна.

И он оказался прав: море было живым, морское дно, покрытое камушками и растительностью, выглядело во сто крат милее облицованного керамическими плитами «мертвого» дна бассейна, от которого веяло голым унынием.

Черное море постепенно превратило меня в превосходного пловца. Со временем и бассейны не стали наводить на меня ужас. Я уверенно купался в них. От гидрофобии и следа не осталось.

Но сейчас я сидел и будто перенесся в прошлое, стал снова шестилетним Кирюшей, не умеющим плавать, Кирюшей, которого бросает в дрожь от слова «вода». И опять квадратные плитки на дне приняли зловещий вид.

– Черт подери! – исторгал я проклятия. – Ну и дурень же я. Представить не мог, что так наивен. Какого хрена мне надо было глотать воду. Ведь этот фильм – не что иное, как обман. Умеет Голливуд придумывать фантастику. Человек не дышит ни в воде, ни в какой-либо другой жидкости. Не знаю, как там крыса, но человек не может дышать чем-то другим, кроме воздуха. Да и крыса – тоже не рыба.

Кто-то прервал мой монолог, лизнув меня в ухо. Берни. Пес смотрел на меня и добродушно вилял хвостом.

– Слушай, а ты умеешь дышать в воде? – спросил я его.

– Гав-гав, гав-гав, – весело откликнулся Берни.

– Ну, тогда попробуй! – Я толкнул его в бассейн.

Животное проплыло через весь резервуар, усердно работая лапами, вылезло на противоположном конце, судорожно затряслось и побежало прочь, бросив на меня оскорбленный взгляд.

И ты тоже не рискнул нырнуть, усмехнулся я, конечно, ты же не дурак, ты знаешь, что вода – не воздух. Но, поверь, кабы ты видел тот фильм, ты попробовал бы.

Я уже должен был собираться в клуб. Так не хотелось идти. Но я обещал своему тренеру, обещания надо выполнять.

Укладывая спортивные принадлежности в рюкзак, я награждал Минжашара Жакшылыковича отборной бранью. Я находился в своей спальне, поэтому мог позволить себе такое удовольствие. При нем я бы не осмелился вымолвить ни одного нецензурного слова, так как очень уважал его и, буду честен, боялся. Он был сильный и жесткий человек.

Глава 6

– Как же долго меня не было здесь, – молвил я, окидывая взглядом огромную стеклянную вывеску, на которой ярко-оранжевыми буквами блестело: «Огненные перчатки». Днем глазам прохожего представали обычные буквы. Однако вечером, когда включали неоновые лампы (вывеска была с подсветкой), буквы оживали, охваченные двигающимися языками пламени. Выглядело это потрясающе.

Спонсором затейливой вывески выступил, естественно, ваш покорный слуга. Прежде над входом в клуб висел большой, но скромный прямоугольник из фанеры, на котором рядом с названием были нарисованы пылающие перчатки с застывшим, неживым пламенем. Не знаю, был ли художник действительно обделен талантом, либо был он просто пьян, но его работа совершенно не вызывала восхищения, чего не скажешь о нынешней вывеске – наблюдай хоть целую вечность!

– Бешеный вернулся! – так встретили меня мои товарищи по клубу и распростерли объятия.

Во мне никакая радость не вспыхнула от встречи с ними, но все же я горячо обнял каждого. Как никак, это были достойные ребята, смелые, сильные, выносливые, напрочь лишенные подобострастия и угодливости. Они не боялись меня. Они меня уважали. Они ценили во мне Кирилла-боксера, а не Кирилла-наследника миллионера. Парни эти восхищались мной не потому, что я был богат и силен. Товарищество, единый интерес – вот причина их уважения ко мне. Очень часто они беззлобно подтрунивали надо мной, когда я бывал не в форме, и я, в свою очередь, не отставал от них. Мы время от времени язвительно отзывались друг о друге, а затем весело хохотали. И я, невзирая на свойственный мне агрессивный нрав, прощал им их фамильярность.

– Че-то ты раскис, брат, – улыбнулся Нурсултан и дал мне в солнечное сплетение.

Не успев напрячь мышцы пресса, я почувствовал жгучую боль в животе и скорчил гримасу.

– Во дает! – покачал головой Нурсултан. – Брат, где реакция? Ты же должен быть готовым ко всем неожиданным ударам. Давай переодевайся быстрее. Надо вернуть тебя в форму.

– А тренер у себя? – поинтересовался я.

– Да.

– Наконец-то, – сухо проронил Минжашар Жакшылыкович, как только я переступил порог его кабинета. – Я опасался, что ты улетишь куда-то на Антарктиду… Ну, как здоровье?

– Утром голова болела, – ответил я, пожимая ему руку, – но сейчас полегчало в разы.

– Ведешь дурацкий образ жизни – еще бы у тебя не болела голова! Послушай, сынок, вчера я заметил тебя около «Острова везения». Я тебе вот что посоветую: не ходи туда. Даже мимо не проходи, слышишь? Это заведение – настоящее болото разврата и преступности, там ведь творятся самые нелегальные вещи… Конечно, «Остров везения» считается престижным местом, но престиж его пресловутый основан на распутстве, мошенничестве, торговле наркотиками и травкой. Владельцы этого гадкого заведения – что ни на есть самые настоящие преступники, подлые шакалы, иначе и не скажешь. Разница лишь в том, что шакалы голодные, тощие, а эти подонки, наоборот, обрюзгшие и сытые. Они построили рай за счет ада. Меня нервирует попустительство со стороны властей и правоохранительных органов. Хотя что тут удивляться! Вот только интересно, какая сволочь их крышует. Короче, я тебе сказал все, что намеревался сказать давно. Иди и готовься.

Я нехотя поплелся в раздевалку, а через несколько минут начались тренировки.

После пробежки, обязательных упражнений для растяжки мышц тренер громовым голосом приказал:

– Надели перчатки! Выстроились по парам! Кирилл, твой противник – Нурсултан!

Тот с воодушевлением встал передо мной, не забыв угрожающе мигнуть. Я утаил улыбку и кивнул в знак того, что принимаю вызов.

Он почти всегда был моим спарринг-партнером, ибо в рейтинге нашего клуба занимал второе место. Он имел замечательную манеру ведения боя: сохранять трезвость ума и утихомиривать ненужный пыл. Ему дали прозвище «Технарь». И вправду, это был истинный технарь. Я часто вел себя, словно уличный боец – размашистые удары, хвастливо опущенные руки. Моей главной целью было уничтожить противника, в то время как он не забывал и о защите, постоянно держа руки высоко.

– Внимание! Приготовились! Начали! – прогремел Минжашар Жакшылыкович.

Я, как всегда, ринулся вперед, осыпая Нурсултана градом хуков и апперкотов. Но его не так-то просто зацепить. Ловко и грациозно увертываясь, Нурсултан дразнил меня, высовывая капу изо рта. Один раз мне повезло – удар с плеча попал в его голову, и он слегка зашатался.

– Ух, брат, а я ошибался, говоря, что ты раскис! – сказал Нурсултан. – Беру свои слова обратно.

– Прекратить разговоры! – Тренер гневно глянул на нас.

Мы продолжали боксировать. В зале находилось около двадцати подопечных Минжашара Жакшылыковича. И каждый видел лишь маячащее лицо своего спарринг-партнера.

Вдохновленный только что промелькнувшей удачей и подгоняемый азартом, я с остервенением атаковал Нурсултана. Но, как уже упомянуто выше, он являлся опытным технарем. К тому же, в «Огненных перчатках» не зря ходили легенды о его феноменальном дыхании. Пот мог катиться с него ручейками, но вдохи его и выдохи оставались ровными. К сожалению, это не было присуще мне. Потому и старался я всегда быстрее закончить бой, не давая соперникам затягивать его, отсюда и было мое прозвище.

У меня потихоньку начало сбиваться дыхание, устал я не на шутку. Сверхмерная затрата энергии не принесла никаких плодов – Нурсултан все еще был на ногах и, более того, представлял потенциальную опасность для меня.

Тренер полностью сосредоточил внимание на нас двоих. Наши товарищи тоже остановились и с любопытством наблюдали за битвой титанов. Им было интересно – кто кого?

Между мной и Нурсултаном разыгралась нешуточная борьба. Коварный Нурсултан заметил, что я выдохся почти, и перешел в активное нападение.

На меня обрушились резкие удары. Я кое-как, из последних сил, отпарировал их, но спарринг-партнер мой, в данное время выступающий в образе ярого соперника, не давал мне шансов. Он беспощадно мутузил меня, и лишь моя гордость и выносливость служили мне опорой. Но опора стала крениться. Нурсултан во всю мощь награждал меня хуками в голову и джебами в живот. Мне не хватало воздуха, что-то невидимое стесняло движения. Я стал неповоротлив, а удары обрушивались с большей и большей силой. Нурсултан так и жаждал нокаутировать любимчика тренера. В конце концов я совсем обессилел и опустился на колени, тяжело дыша. Технический нокаут.

– Черт побери, не может быть! – воскликнули ребята. – Технарь победил Бешеного!

– Молчать! – заткнул их Минжашар Жакшылыкович. – Я хочу, чтобы в зале была тишина!

Все подчинились. Тренер обратился ко мне:

– Мне страшно, Кирилл, мне очень страшно за тебя. Куда ты катишься? Ты изменился изрядно, стал сам не свой. Ты выбился из строя. Я возлагаю на тебя такие надежды, а ты меня подводишь… Ладно, бой в Шанхае можно понять: все же китаец был редчайшим мастером. Но сейчас ты по-настоящему сдался. Проигрыш налицо. У нас не было никого, кто бы мог победить тебя. А сейчас? Все твои органы пропитаны алкоголем, куревом и чем там ещё? Остался только агрессивный характер и стремление как можно скорее завершить бой. Прежде, когда ты усиленно тренировался, это шло тебе на пользу. Однако теперь, когда ты отвык уже от тренировок, агрессия и торопливость вредят тебе. Поспешишь – людей насмешишь. Увы, ты не насмешил, ты огорчил… неимоверно… Кирилл, среди моих учеников ты обладал самым сильным ударом. А теперь они у тебя какие-то беззубые. Они потеряли былую мощь. Поверь, ты сейчас всего лишь тень того Кирилла-нокаутера, которого я считал своим любимцем.

– Почему же? – великодушно возразил Нурсултан. – В руках сохранилась сила. Вы видели, как он меня зацепил? Я еле устоял на ногах.

– В том-то и дело, что устоял. Случись это раньше, ты бы валялся без сознания. Ты же падал от его ударов не раз.

– Да, бывало, – согласился Нурсултан. – Но все же сила в нем есть.

– Я не удовлетворен! – категоричным тоном отрезал Минжашар Жакшылыкович. – Надо вещи называть своими именами. Я не стану стоять здесь и врать, что Кирилл – самый сильный боксер. Я говорю то, что вижу. В боксе не учитываются былые заслуги. В этом виде спорта важно то, что ты представляешь из себя в данное время, в настоящем… Кирилл, здесь тебя окружают свои люди, своя компания. Это твои товарищи. И при них я не стал скрывать правду. Так что, не обессудь… Не дай бог, о твоем запустении узнают в федерации бокса! Тогда тебя не пустят на чемпионат, близко не подпустят к рингу!.. А я принципиально хочу, чтобы именно ты – и никто другой – поехал в Алматы. Я все еще верю в тебя. Ты еще содержишь в себе громадный потенциал… Прискорбная картина, свидетелями которой мы стали, – лишь результат твоих прогулов, безалаберного отношения к дисциплине и… – он хотел сказать «употребления алкоголя и травки», но запнулся. – Но я верю, ты снова станешь лидером… Я очень горжусь всеми вами, мальчики! Я люблю всех вас! И мне больно смотреть, как я теряю одного из моих сыновей, да, именно, сыновей! Вы все – мои сыновья, мои дети!

– Мы тоже любим вас, – наперебой загалдели ребята. – Вы для нас как отец. Вы самый лучший наставник.

– Ну, хватит, хватит, – Минжашар Жакшылыкович добродушно отмахнулся. – Спарринг окончен. Даю перерыв. Через двадцать минут будете работать с лапами… А ты, Кирилл, – обратился ко мне он, – можешь идти домой. Я тебя отпускаю пораньше, тебе нужно как следует отдохнуть. Ты долгое время не занимался боксом, поэтому не хочу нагружать тебя. Хватит и этого, адаптация должна быть постепенной, поэтапной. Иди, сынок. Придешь в понедельник…

Возвращаясь домой, я думал о сегодняшнем спарринге.

Блин, в кого я превратился? Нурсултан, конечно, парень не промах. Но ведь я же никогда не проигрывал ему, ни ему, ни кому-либо другому в клубе. Я всегда побеждал. Даже когда бывал в нокдауне, я собирался и добивал противников. И Ка Си – исключение, одно-единственное… Но сегодня тоже был нокаут – правда, технический, но все же нокаут. Офигеть, я нокаутирован дважды… Никак не думал, что проиграю Нурсултану… Конечно, это всего лишь спарринг, хотя на душе не легче. Ощущение то же, что и в Шанхае… Ничего – я расквитаюсь с Нурси… С другой стороны, хотелось бы поблагодарить его: он усилил мое упрямство. Я теперь буду прилежно тренироваться, клянусь. Сегодня для меня был хороший урок, и преподал мне его не кто иной, а Нурсултан, который пришел в «Огненные перчатки» спустя пять лет после меня. Впрочем, так и должно было быть – он очень дисциплинированный.

Да, Нурсултан относился к боксу с благоговением и никогда не пропускал тренировки. Он часто твердил, что бокс – его жизнь. «Я с детства влюблен в него, – говорил он. – Мне кажется, он жил в моей крови с тех самых пор, как мама произвела меня на свет. Об одном лишь жалею – я поздно начал заниматься этим прекрасным видом спорта».

А я, в противоположность ему, не любил бокс. Заниматься чем-то – одно, любить – совсем другое. Я никогда не стал бы боксером, если бы не один случай.

В детстве меня нельзя было назвать храбрым ребенком. Одноклассники все время наезжали на меня. Я ходил заплаканный, но – с гордостью заявляю – не был ябедой. Задиристые мальчишки, убедившись в своей безнаказанности, еще больше усложняли мою жизнь.

Я терпеливо сносил их издевательства. Уверен, все это так и продолжалось бы, кабы однажды я случайно не подслушал разговор девочек. На перемене мальчишки пошли к турникам, а я, как обычно, вышел в коридор (до этого я оставался в классе вместе с девочками, но обидное «среди девчонок один поросенок» было невыносимо). И вот, стоя в коридоре, я услышал, как маленькие сплетницы завели речь про меня. Они осуждали действия хулиганов и сочувствовали мне. Вдруг раздается столь знакомый голос девочки, по которой я тайно вздыхал. Она выдает следующее: «Кирилл изнеженный слабак, потому что из обеспеченной семьи».

Словно громом пораженный, я не мог двинуться с места. Мое сердце было разбито. Я не подозревал, что эта красивая девочка окажется такой безжалостной.

Мне глубоко в душу запали ее слова. Они причиняли мне ужасную боль. Вместе с тем это послужило толчком для меня. Переборов трусость и неуверенность, я пришел в клуб бокса. Я хотел доказать, что не слабак, не папенькин сынок. В третьем классе учился я тогда.

Без сомнения, путь мой был нелегок. С каждой тренировки приходил я домой с синяками, разбитым носом, опухшими губами и ушами. Я стойко держался, желая опровергнуть «гипотезу» жестокой красавицы.

Обидчики продолжали глумиться надо мной, а я целенаправленно постигал азы бокса. И очень скоро я отомстил мучителям. Я побил трех самых ярых, а остальные, оцепенев от недоумения и страха, попросили у меня прощения. Я не простил, и они также подверглись наказанию.

Превратился я в дьяволенка. Мне мало было того, что меня признали атаманом класса. Я желал верховодить всеми параллельными классами. Через некоторое время, путем тиранического избиения, я заставил всех моих ровесников трепетать.

Однако я решил не останавливаться. Во мне произошла странная метаморфоза – прежний мальчик Кирилл, всегда добрый, никому зла не желавший, бесследно исчез. Уподобившись Чингисхану, я продолжил свою «захватническую кампанию». Вызывая на бой мальчиков, кто был старше меня, я с легкостью одолевал их, и они склоняли предо мной головы.

Дни сменяли дни, и я улучшал боксерские навыки. Мои мускулы наполнялись массой и силой, удары становились весомей и разрушительней. К восьмому классу вся школа сдалась мне. Даже самые отъявленные задиры проходили мимо меня, поджав хвост.

Решил я свести счеты и с девчонкой, в которую когда-то был влюблен. Одаривая ее подарками и ласками, я сделал так, чтобы она жила лишь мной. Окончательно поняв, что ее сердце принадлежит мне, я ни с того, ни с сего порвал с ней. Мне доставляло величайшее удовольствие лицезреть душевные муки этой ничего не подозревающей представительницы прекрасного пола, ошеломленной моим «столь быстрым предательством». А я, как ни в чем не бывало, переключился на других красоток.

Опытный воин, не делающий поблажек никому, самовлюбленный ловелас и, наконец, отпетый мерзавец – вот кем я стал…

Да, я не любил бокс. Я осознал это давно. Он послужил для меня орудием для возмездия, и только. Я не видел бокс самоцелью, он выполнил свою миссию и стал уже ненужным. Вот причина того, что я начал безалаберно относиться к нему. Единственно нежелание обидеть тренера заставляло меня без энтузиазма посещать «Огненные перчатки» и участвовать в соревнованиях.

Но сегодняшнее поражение от Нурсултана будет подстегивать меня, уверен, думал я. Я обязан отыграться