Электронная библиотека » Шахразада » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Избранницы Рахмана"


  • Текст добавлен: 21 сентября 2014, 14:28


Автор книги: Шахразада


Жанр: Эротическая литература, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Шахразада
Избранницы Рахмана

© Подольская Е., 2009

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2009, 2012

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2009

Многоголосый базар остался позади. Белые стены и белые заборы-дувалы сияли в свете полуденного солнца. Казалось, что ничто живое не в силах выдержать изнурительного зноя. Только об одном мечтал путник – встретить водоноса. Или, быть может, добраться до прохладной тени и испить освежающего зеленого чая.

«О да, конечно, чая… Зеленого чая, и непременно с мятой…»

И, словно по волшебству, прямо перед путником выросли стены харчевни – ароматный дымок готовящегося мяса яснее ясного подсказывал, что хочется уже не только пить, но и основательно подкрепиться.

«Да будет так!» – подумал странник и вошел в распахнутую настежь дверь. Полумрак после ослепительно белых улиц показался непроглядной чернотой. Но вскоре глаза привыкли, и гость разглядел и длинный стол с деревянными лавками, и горящий очаг, на котором кипел котел под неплотно прикрытой крышкой. Оглушительный запах кофе позволил, пусть и на миг, забыть и об усталости и о том, что цель путешествия еще так далека.

Харчевня была полна народу. Казалось, жара заставила прятаться всех: и жителей соседних улиц, и иноземцев. Вот так, из сетований на невыносимое пекло, и родился общий разговор. Достойные мужчины обменивались вполголоса короткими фразами, при этом полностью соглашаясь со своими уважаемыми собеседниками. Склонялись в поклонах чалмы самых разных оттенков зеленого и черного, синего и винно-красного.

– Увы, мой добрый сосед, – проговорил зеленщик Хасан, которого зной прогнал с базара. – Я не помню столь страшной жары с той поры, когда наш город едва не выжег страшный дракон, что прилетал из-за гор…

– О да, Хасан, я помню те страшные дни… Тогда твоя жена родила первенца…

– Нет, второго. Сына… Мы назвали его так же, как назвал своего сына наш царь, да продлит Аллах милосердный его годы без счета, Рахманом…

– Увы, сосед. Твой Рахман остался у тебя в лавке… А вот царский сын…

– А что случилось с царским сыном? – подал голос путник, которого беседа соседей с каждым мигом занимала все больше. Но более чем беседа, его занимало необыкновенное выражение этих лиц.



– О, добрый странник. Много необыкновенных слов говорилось о втором царском сыне в те дни, когда он был совсем мальчишкой… Еще более странная слава шествовала за ним в годы, что провел он в блистательной Кордове – городе несравненной мудрости и удивительных, особенно для человека молодого, соблазнов. И лишь долгое странствие во славу магараджи Райпура прославило нашего мудрого Рахмана, и ему воздали наконец те почести, которых он вполне заслуживал.

– Не будет ли так любезен уважаемый рассказать мне эту поучительную историю?

– История и в самом деле поучительнейшая. А жара сегодня так изнурительна, что нам предстоит еще не один час до той поры, когда Аллах всесильный смилуется над правоверными, даровав им прохладный вечер. А потому садись поудобнее, путник, возьми в руки пиалу чая и внемли рассказу об удивительных приключениях царевича Рахмана и его избранницах.

Макама первая

– Заметил ли ты миг, когда родился наш сын?

– О да, великий царь.

– И что пророчат ему звезды?

Звездочет замялся. Тон царя был суров, и, разумеется, лгать ему не следовало. Но нельзя же, в самом деле, сказать властелину в лицо, что родился мечтатель и поэт, а вовсе не воин и владыка. Но быть может, это и к лучшему для малыша. Ведь новорожденный – второй сын царя.

Все знали, что сиятельная чета мечтает о дочери. Ибо для династического брака уже был даже избран жених – сын далекой полуночной страны. И ничего, что жениху было всего три года. Редко когда в подобных союзах учитывается возраст будущих супругов. Но теперь, понятно, этому союзу не бывать. И это немало расстраивало царя Сейфуллаха.

Звездочет опустил глаза в таблицы, чтобы не ошибиться ни словом, и заговорил:

– О царь, звезды говорят мне, что твой сын не станет интересоваться высоким искусством политики и дипломатии. Ему также чужды будут тонкости военной науки. Но разум мальчика будет необыкновенно пытлив. Быть может, родился будущий мудрец. Быть может, великий поэт, которому суждено прославить великий род и великую страну…

И тут царь, к удивлению звездочета, с видимым облегчением вздохнул. Ибо родившийся малыш не должен превратиться в соперника старшего брата, возжаждать трона и воцариться даже ценой кровопролития. К счастью, звезды пророчили совсем иное. А они еще никогда не ошибались.



– Да будет с нами милость Аллаха всесильного! Да продлятся без счета годы наших детей! Возблагодарим же, о звездочет, мудрость Создателя вселенной за те дары, на которые он так щедр!

И царь поднял ладони к небесам, а затем сложил их перед собой.

– Да будет велика милость Аллаха, – эхом повторил звездочет.

– Думаю, пора порадовать и нашу жену… Так ты говоришь, пытливый разумом юноша. Быть может, будущий мудрец… Ай, как хорошо!

И царь с удовольствием хлопнул себя по ляжкам. Этим совершенно не царским жестом тем не менее он яснее ясного выразил одобрение звездочету. А звездочет похвалил сам себя за то, что решил не скрывать от владыки, о чем же на самом деле говорят светила.

«Странные люди властители, – думал звездочет, неторопливо покидая покои царя, – опасаешься говорить им правду, но оказывается эта правда куда желаннее для них, чем самая сладкая ложь…»

Малыш, оправдывая предсказания светил, рос спокойным и разумным. Возня птенцов в гнезде интересовала его куда больше, чем упражнения дворцовой стражи, книги и свитки стали его друзьями прежде, чем он смог назвать своим другом собственного старшего брата, мудрость сказок была ему понятнее изворотливости придворных интриганов. Мальчик был на удивление тихим. Именно таким и должен быть Рахман[1]1
  Рахман – милосердный, милостивый (араб.).


[Закрыть]
.

Видя, что царевич часами просиживает с книгой у прудика в дворцовом саду, царица не раз вздыхала:

– О Аллах милосердный, ну почему ты не сделал моего малыша девочкой?

О, царица обожала своих сыновей! И больше всего любила именно Рахмана. И именно за то, что он не был похож на старшего и младшего братьев ни нравом своим, ни лицом, ни даже голосом.

Спокойствие его духа смог нарушить лишь один человек. Это был Синдбад-мореход, купец и путешественник. Мальчик был наслышан о его удивительных странствиях и просто бредил ими. Малышом он все просил родителей, чтобы те пригласили погостить «самого великого путешественника» хотя бы на один только денечек. Когда же Рахман вырос, его, десятилетнего, отец взял с собой в Багдад – Город Мира, столицу земель под рукой Аллаха всевышнего и всемилостивого.

Вот там-то, при дворе халифа Гаруна аль-Рашида и увидел юный Рахман удивительного странника и рассказчика Синдбада. Тот был уже, конечно, немолод, но необыкновенно силен и столь же необыкновенно уверен в себе. Весь вечер, пока длился пир, знаменитый странник молчал, лишь морщился, когда зурна за стенами дворца взревывала слишком громко. Но мальчику все же удалось разговорить Синдбада.

Уже давно на город опустилась ночь, остатки изобильных яств были убраны, и вниманием гостей завладели танцовщицы и музыкантши. Но двое таких разных на первый взгляд собеседников не видели ничего вокруг. Ибо заняты были разговором. Судя по блеску глаз Рахмана, он узнавал нечто, необыкновенно важное для себя. Но если как следует присмотреться к выражению лица Синдбада, то становилось видно: он получает не меньшее удовольствие, чем юный царевич.

После этой встречи Рахман решительно заявил отцу, что мечтает стать великим путешественником. Он стремится к славе, которая пусть и не затмит славу Морехода, но хотя бы позволит стать на одну ступень с ним. Отец, царь Сейфуллах, следует отдать ему должное, не высмеял сына. Наоборот, он вполне серьезно отнесся к этому решению десятилетнего Рахмана.

– Да будет так, наш мудрый сын. Нас беспокоит лишь одно – достойный Синдбад отправился в первое странствие уже будучи человеком весьма ученым. Ты же совсем ничего не знаешь о мире. Быть может, следовало бы вначале приступить к изучению наук, без которых не должен мыслить себя ни один путешественник и мудрец?

– Ах, отец, я уже думал об этом… Но чтобы стать поистине большим ученым, надо совершенствоваться долгие годы, и все громкие открытия успеют сделать… И мне не достанется славы даже на медный фельс. А ведь я мечтаю стать великим и знаменитым.

– О наш мудрый сын! Мы обещаем, что слава и почет непременно найдут тебя. Некогда, при твоем рождении, звезды нам пророчили: ты станешь столь велик, что мы с царицей будем гордиться мудростью нашего сына.

– Я слышал об этом, отец!

– Сейчас же, сын, тебе необходимо стать не только самым пытливым, но и самым образованным из всех, дабы, отправившись в странствие, не только сделать удивительное открытие, но и понять, завесу какой тайны приоткрыл перед тобой Аллах великий и милосердный!

Рахман покорно склонил голову, соглашаясь с мудрыми словами отца.



И не было с того дня ученика более усердного, чем царевич Рахман. Шесть долгих лет посвятил он занятиям с учителями и мудрецами. Одолел все книги в дворцовой библиотеке, не обойдя и сокровищницы знаний дивана. И вот настал день, когда советники, подошедши к трону, пали перед царем ниц, ибо ученик стал равен им в познаниях.

– О повелитель! Да хранит тебя небесный свод!

– Мы слушаем вас, мудрые учителя нашего сына!

– О владыка, ты поручал нам раскрыть перед царевичем Рахманом все тайны знания, ведомые нам. Твое повеление исполнено!

Царь удивленно улыбнулся, в глубине души надеясь, что царевич, однако, знает не все, что ведомо мудрецам.

– Не удивляйся, мудрейший из правителей. Ибо Рахман-царевич может хоть сию минуту командовать войском, превосходя даже военачальников в стратегии. Разум же его столь искусен, что ему не составит труда сочинить и изящное стихотворение, и затейливую математическую загадку.

– Но это лишь изощренный разум. Не так ли, мудрые учителя?

– Его чувства не менее развиты, чем разум… Ибо ему далась музыка столь же легко, как и поэзия. Под его пальцами струны уда поют человеческими голосами, а мелодии, что рождаются в душе царевича, неслыханно хороши и сложены словно в один миг.

– Так, значит, вы довольны, о мои советники?

Что-то в голосе царя заставило насторожиться первого советника. Он проговорил уже более спокойно и задумчиво:

– Конечно, о царь, Рахман-царевич – лишь второй сын твоего величества. Он станет твоему наследнику Файзулле замечательным советником…

– О нет, несчастнейший, не того мы боимся, что дети начнут спорить из-за трона. Ибо мы и сами видим, что Рахман ищет лишь знаний, а Файзулла – власти. И потому не этого мы опасаемся. И не об этом сейчас спрашивали вас, о мудрейшие из мудрых…

– Но о чем же беспокоишься ты, о великий?

– Мы тревожимся о том, что мальчик вырастет ученым сухарем, не изведав радости конной скачки, боя на мечах, легкого бега, радостного порыва ветра, ударившего в лицо на отвесном склоне горы…

– О могущественный, – с некоторой даже обидой в голосе ответил наставник воинских искусств. – Но как же мы могли не позаботиться и об этом? Юноша недурно фехтует, отлично ладит с любой лошадью… Он знает окрестные горы, как свои пять пальцев, а проводником для иноземных путников может стать хоть завтра.

– Что ж, достоинства нашего сына нас радуют, радуют и успехи. Но кто из вас, о мудрейшие, задумывался о том, что царевичу Рахману исполнилось шестнадцать лет? И что это тот возраст, когда тяга к женщине в здоровом теле может перевесить тягу к любым знаниям?

Мудрецы молчали. О нет, аскетом не был ни один из них. Но они просто так привыкли к тому, что Рахман еще мал, что даже не удосужились задуматься о такой мелочи, как здоровье юноши, который был вверен их попечению.

Дабы не затягивать паузу и не длить неприятный момент, заговорил первый советник:

– Увы, наш мудрый царь, ты прав. Никто из нас не вспомнил о том, что мальчик совсем вырос, и что женская ласка может быть ему куда нужнее, чем любые знания.

Царь лишь молча смотрел на говорящего. Советник понял, что, начав эту речь с покаяния, пора рассказать царю, как решить задачу. Пора, но только как это сделать, советник не знал. Неожиданно вперед выступил звездочет. То, что не известно мудрецам, ведомо звездам. И потому, как только смолкали голоса земных знаний, возвышался глас знания небесного.

– Позволь, о великий царь, сказать, что твой прекрасный сын, наш подопечный, – не совсем такой юноша, как какой-нибудь мальчишка с улицы. И потому звезды осторожно, быть может, так, что нам самим было это неведомо, удерживали нас от этого шага. Теперь же светила заговорили устами твоей мудрости. И мы вправе сделать так, чтобы Рахман-царевич стал в любви столь же искусен, сколь он искусен в иных знаниях и умениях.

Властелин с некоторой опаской посмотрел на звездочета. О нет, царь Сейфуллах вовсе не хотел, чтобы юноша стал приверженцем мужской любви. И звездочет это хорошо понял, улыбнувшись чуть снисходительно.

– Ты не так понял меня, о владыка. Или я, недостойный, не так выразился. Ибо никто из нас, зрелых мужей, не вправе учить юного царевича удивительному искусству любви. Однако наложницы твоего гарема, говорят, весьма искусны и умелы.

Тревога покинула сердце царя.

– О да, недаром придворные поэты сравнивают наложниц нашего гарема со светилами ночи, столь же прекрасными, сколь и недоступными для простых смертных. Но даже мы не можем просто приказать, чтобы мальчик отправился на женскую половину и там прошел очередной урок.

Звездочет закивал, подумав про себя, что даже невероятная власть царя где-то имеет, как видно, свои границы.

– Я составлю тайное послание для нашей прекрасной царицы, о Сейфуллах. Она, надеюсь, правильно поймет недостойнейшего из ее подданных.

– Мы надеемся, что достаточно будет и простого разговора с царицей, дабы наш юный сын стал столь же умел, сколь и начитан. Ибо, думаю, трактат о любви великого Ватьясаны он проштудировал уже от корки до корки.

– Конечно, царь. Ведь это кроха в океане знаний…

– Вот теперь мы хотим, чтобы книжные эти знания превратились в подлинные сокровища телесной радости для нашего сына. Мы довольны вами, учителя. Награда найдет вас сегодня еще до заката. А к ногам прекрасной царицы я припаду сам – никто лучше матери не позаботится о сыне.

Царь поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

Советники смиренно склонились, а звездочет вновь подумал, что правда всегда оказывается более ценной, чем даже мешок утаенных знаний.

Макама вторая

– О властелин моей души, – поклонилась царица, увидев Сейфуллаха на пороге женской половины. – Необыкновенная радость охватывает меня каждый раз, когда ты приближаешься к нам, недостойным твоего взгляда.

– Присядь рядом с нами, красавица Захра. Ибо сейчас не царь пришел к тебе, а лишь муж и отец твоих сыновей.

– Слушаю и повинуюсь, о великий.

И царь в подробностях поведал обо всем, что происходило в малом зале аудиенций. Не утаил он и тревоги, которая на миг посетила его, когда услышал он слова звездочета. Закончил же свой рассказ так:

– И вот теперь мы припадаем к твоим ногам, о прекраснейшая. Ибо той науке, которая до сих пор неведома нашему сыну, могут обучить лишь наложницы нашего гарема. Тебе же мы можем доверить выбор самых терпеливых и искусных. Ибо мы не можем представить ничего хуже, чем неудачный первый урок этой необыкновенной и древней науки.

Царица улыбнулась. Она давно ожидала подобного повеления из уст царя. Ожидала, не решаясь заговорить об этом первой. Сейчас ей вспомнилось, что, когда старшему сыну исполнилось тринадцать, он сам набрался решимости и попросил мать найти ей учительницу. Но второй, Рахман, быть может, оттого, что был более сосредоточен на иных науках, или просто более застенчив, еще не просил ее помощи. Значит, теперь настала и его пора.

– Я исполню твое повеление, о алмаз моей души, – низко поклонилась Захра.

Царь поклонился в ответ, в душе радуясь, что Аллах послал ему добрую и покорную жену, способную понять и почувствовать все, что сам царь не в силах был сказать. А ведь и ему иногда так хотелось быть с любимой женой и нежным, и ласковым. О да, просто ласковым… Баловать ее не только приходами в тот час, когда садится солнце, но и тогда, когда без этой прекрасной и доброй женщины он просто не мыслит своего существования.

Но увы, сказать ничего этого царь не мог… И потому лишь радовался тому, что царица чувствует все движения его души.

– Да хранит тебя Аллах своей непреходящей милостью. – Царь, наклонившись, поцеловал жену в лоб.

Теперь он был спокоен – его желание будет исполнено в точности и необыкновенно тонко.

Царь ушел успокоенным, а царица обеспокоилась. О да, не было в повелении Сейфуллаха ничего сложного – в гареме обязательно найдется нежная и искусная учительница любви, которая придется по сердцу ее мальчику. В этом царица не сомневалась. Опасалась она лишь того, что мальчик привяжется к своей первой женщине. Будет ли это хорошо, ведь, окончив курс наук здесь, в отцовском доме, он надолго уедет в далекие края. Не разобьет ли это мальчику сердце?

Но сейчас можно было не задумываться об этом. Пока не задумываться. Ведь впереди у Рахмана лишь первый урок. За которым, о Аллах, конечно, последуют и другие. И быть может, они внесут в разум юноши сдержанность и мудрость, достойную настоящего мужчины.


Наступил вечер. В этот час Рахман обычно предавался музицированию. Вот и сейчас перед ним лежал уд. Но увы, тишину не нарушало ни пение струн, ни скрип пера. Юноша смотрел в темнеющее окно, и видно было, что сейчас его не занимают мелодии, о которых столь возвышенно говорили его учителя.

Мысли второго сына царя были столь далеки от «сегодня» и «сейчас», что юноша не услышал, как открылась дверь, как по драгоценным полам процокали каблучки, как благостно вздохнуло ложе, приняв юное тело.

Лишь щелчки кресала вывели его из глубокой задумчивости. Он обернулся и увидел прекрасную девушку. Она улыбалась нежно и чуть снисходительно, но черты ее милого лица столь сильно согрели сердце Рахмана, что сил удивляться волшебству ее появления у царевича не хватило.

– Кто ты, о пери? – спросил Рахман. – Кто ты и как попала в мои покои?

– Я Джамиля, о царевич. Я Джамиля, дочь Расула, и появилась в твоих покоях как твой наставник.

– Наставник? – Рахман рассмеялся. – Но чему же ты будешь учить меня, о несравненная?

– Тому, чему не научит тебя более ни один учитель. Я буду твоей наставницей в великом искусстве любви.

Рахман недоуменно посмотрел на девушку.

– В искусстве любви? Но я знаю о нем все. Все трактаты, какие только смогли найти мне достойные библиотекари, я проштудировал от корки до корки. И, каюсь, о добрейшая, думал, что более образованного человека, чем я, в этом великом искусстве не найти.



Теперь рассмеялась девушка. Ее серебряный смех был так нежен, что Рахман, пусть и помимо своей воли, вторил ему с удовольствием.

– О царевич! – проговорила Джамиля, утирая тонкими пальчиками выступившие слезы. – Это лишь книжная премудрость… Должно быть, твои наставники говорили тебе, что знания лишь тогда становятся частью человека, когда он испробует их на деле. И в первую очередь это касается прекрасного искусства любви. Ибо сколько бы ты ни читал о поцелуе, познать его сладость ты можешь лишь после того, как и в самом деле соединишь свои уста с устами женщины.

Рахман подумал, что для глупенькой обитательницы гарема эта тоненькая девушка слишком умна. Но ее доводы были вполне разумны, и потому Рахман, благодарно склонив голову, проговорил:

– Да будет так, о наставница. И посему я приветствую тебя, Джамиля, дочь Расула, моя новая учительница.

Девушка нежно и чуть призывно улыбнулась.

– И каким же будет наш первый урок?

– Должно быть, о царевич, мы начнем с самого начала… С прикосновений, поцелуев, первых ласк…

Перед мысленным взором Рахмана распахнулась книга великого Ватьясаны. Но распахнулась на страницах, повествующих о любовных играх.

– Скажи мне, добрейшая, а могу ли я высказать просьбу?

– Все, чего только будет угодно…

– Тогда пусть будет наоборот. Я стану наставником, а ты девственницей, что первый раз оказалась в руках мужчины.

И в глазах Рахмана мелькнул воистину дьявольский огонек. Но девушка лишь улыбнулась.

– Да будет так, о царевич. Должно быть, тебе есть чему поучить неопытную простушку.

«О, да она ничем не уступит мне! – подумал Рахман, увидев ответный огонек в глазах своей учительницы. – Это будет прекраснейшая из игр!»

Свет одинокой свечи не столько рассеивал мрак, сколько сгущал его по углам. И в этом столь робком свете на огромном ложе воцарились два обнаженных тела.

– К девственнице, о прекраснейшая, – произнес Рахман, – следует приближаться постепенно, шаг за шагом, с нежностью.

Он поднес к губам ее руку и прильнул к ладони нежным поцелуем, который словно обжег Джамилю. Потом стал по очереди целовать дрожащие пальчики. Медленно и чуть осмелев, Джамиля принялась ощупывать его твердые, но вместе с тем удивительно нежные и податливые губы. Когда он стал, играя, покусывать ее пальцы, она отдернула руку, изумившись.

Рассмеявшись, он лег на бок лицом к девушке:

– Это хорошо, что ты любопытна, Джамиля. Впрочем, такой и должна быть девственница. Так она учится дарить и испытывать наслаждение…

Губы его коснулись ее губ, и этот поцелуй был так же нежен, как и первый…

Джамиля вздохнула и расслабилась, но вновь напряглась, когда лобзание стало более страстным. Она ощущала желание, охватившее его. Губы ее приоткрылись, пропуская мужской язык. Она чувствовала, что он ищет ответных ласк ее робкого язычка. Когда они встретились, по телу ее пробежала сладкая дрожь. Желание нарастало от соприкосновения их горячих тел. Она ничего не понимала – знала лишь, что хочет, чтобы блаженство длилось вечно. Она затаила дыхание, но он наконец оторвался от ее рта и улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Тебе понравилось? – спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.

Широко раскрыв глаза, Джамиля кивнула:

– Да!

Он снова склонился над нею, теперь целуя кончик носа, подбородок, лоб, подрагивающие веки…

– А теперь делай то же самое, – велел он, переходя к новой части урока. О, как сладка оказалась эта игра!

Приподнявшись на локте, Джамиля склонилась, касаясь губами его лица – вначале высоких скул, затем уголков рта и, наконец, самих губ… Сердцу стало тесно в груди. Оно чуть было не выпрыгнуло, когда сильные мужские руки сомкнулись вокруг ее тела, когда ее маленькие округлые груди коснулись его груди…

– Ты чересчур спешишь, мой цветочек. Ты совершенно не умеешь собой владеть, – нежно упрекнул он ее.

– Я не могу… – призналась она. – Что-то толкает меня, но я не знаю что… Я очень дурная, мой господин?

– Да, – он усмехнулся. – И совершенно неисправима, мое сокровище! Ты должна быть терпелива. Ты хочешь слишком многого и слишком быстро. Плотская любовь – это чудо. И все следует делать медленно, чтобы вкусить наслаждение сполна…

Он перевернул ее на спину и склонился, целуя ее грудь.

– Какие чудные сочные перси! Они молят о ласке…

– Да, это правда, – храбро отвечала Джамиля. Он медленно ласкал ее тело, осязая нежную и упругую плоть, накрывал каждую грудь по очереди ладонью, слегка пощипывая соски. Она изгибалась в его руках. Тогда он склонил голову и принялся посасывать соски. Потом язык его начал ласкать мягкую дорожку между грудями. Затем снова стал ласкать языком соски, уже к тому времени твердые и напряженные. Она громко застонала от наслаждения. Он легонько прикусил сосок – девушка громко вскрикнула. Тогда он поцелуями стал утолять причиненную ей несильную боль…

От горячих прикосновений его рта к ее телу Джамиля совершенно лишилась рассудка. Ласка больших рук дарила ей давно не испытанное блаженство. Заключив ее в объятия, он приподнял ее и стал осыпать с ног до головы горячими поцелуями. Ослабев от страсти, она лежала в его объятиях, а он снова стал лизать ароматную кожу.

– О-о-о… мой господин! – вырвался у нее вздох наслаждения.

Он снова уложил ее на ложе, подсунув подушку ей под бедра.

– Теперь… – шепнул он, – я открою тебе одну тайну, тайну сладкую, Джамиля…

Склонившись, он осторожно раздвинул ее мягкие и розовые потайные губки. Нежная плоть уже лоснилась от жемчужных соков любви, хотя девушка этого не осознавала. Он позволил себе чуть полюбоваться ее сокровищем, а потом язык его нащупал средоточие страсти и принялся пламенно ласкать.

Какое-то время разомлевшая Джамиля не понимала, что он делает, но когда до нее дошло, она раскрыла рот, чтобы закричать от стыда – но звука не получилось… Она даже вздохнуть не могла!

Девушка силилась выказать протест против столь бесцеремонного вторжения в ее святая святых, но… но… Язык настойчиво ласкал ее потаенную святыню, и вдруг нежное тепло, которое она ощущала прежде, внезапно обратилось в бушующее пламя… Из ее горла вырвался сдавленный крик. Она хватала ртом воздух. Перед глазами у нее замелькали звезды – и она пронзительно закричала…

Рахман мучительно хотел ее. Открыв глаза, Джамиля прочла это в его взгляде.

– Возьми меня! – молила она. – Возьми… Сейчас!

– Мужчина должен входить в девственное тело медленно и с великой нежностью, – проговорил он сквозь стиснутые зубы, проникая в нее. Она ощущала, как горячее мужское естество заполняет собою все внутри. Инстинктивно она сомкнула стройные ножки вокруг его талии, чтобы дать ему возможность войти еще глубже. Он застонал и проник в нее на всю глубину, подобно тому, как человек тонет в зыбучих песках… Она содрогнулась, почувствовав внутри себя биение его пульса, – и в эту секунду вдруг осознала, что он так же беззащитен, как и она. И ощутила прилив сил…

Он принялся двигаться в ней, поначалу неторопливо, затем со все возрастающей быстротой… Его красивое лицо свело судорогой страсти. Нет, она не могла больше смотреть! Его страсть была заразительна, и вот она уже вся трепещет… Те же звезды пронеслись у нее перед глазами, но куда более яркие. Ни один из тех, кто прежде владел ее телом, не потрудился подготовить ее к этому… этому волшебству. Ее заливали волны такого восторга, что, казалось, она не вынесет этого и умрет. Затем она словно и впрямь потеряла сознание, растворившись в пучине наслаждения, летя куда-то меж звезд, мелькавших перед ней…

К действительности ее пробудили горячие поцелуи, которыми Рахман осыпал ее мокрые щеки. Только тут Джамиля поняла, что плачет. Глаза ее медленно раскрылись, и взгляд устремился на мужчину. Им не нужны были слова, совсем не нужны… Он бережно держал ее в объятиях и сказал лишь одно слово: «А теперь спи…» Она с радостью подчинилась, ощутив вдруг с изумлением, что изнемогла.

– Как это было прекрасно! – прошептала Джамиля, поняв, что не в силах уснуть.

Чуть слышный дремотный голос прервал нить его мыслей. Взглянув в полусонные глаза, он улыбнулся:

– Так ты больше не боишься? Ты поняла, как сладка бывает страсть?

– Да! И я хочу снова… снова! Мой господин, пожалуйста!

Ответом ей был тихий смех.

– Ты чересчур нетерпелива, мой цветочек! – ласково пожурил он ее. – Разве я не призывал тебя к терпению? Мне так многому нужно еще научить тебя, а тебе столь многое постичь! Не бойся задавать вопросы, Джамиля, сокровище мое! Иначе ты ничему не научишься. Женское тело способно принести мужчине массу наслаждений, но для мудреца одного лишь тела, пусть прекрасного, недостаточно. Царить должна душа… Но сейчас, о моя прекрасная ученица, мы продолжим урок…

Джамиля смотрела на него смеющимися глазами, но позволила себе покорно склонить голову, соглашаясь и дальше играть в эту колдовскую игру.

– А теперь одним пальчиком коснись той чувствительной жемчужины, что скрывается в твоем тайничке, Джамиля.

Он наблюдал за тем, как она, поначалу робко, а затем, осознав, на что способна сама, все более смело ласкала себя. Когда тайник увлажнился и стал сочиться жемчужной влагой, он схватил тонкое запястье.

– Твой сок такой пряный, моя пери…



У нее перехватило дыхание, но он улыбнулся ей своей обезоруживающей улыбкой, от которой сердце ее бешено забилось. Она почувствовала, что вот-вот лишится чувств. Тут он оседлал ее, оказавшись поверх нежной груди.

– Теперь заложи руки за голову, – скомандовал он.

– Зачем? – Вся ее показная покорность тотчас же улетучилась. Нет, она, конечно же, хотела довериться ему, но ее напускное невежество рождало панический страх.

– Просто это исходная позиция для следующего упражнения, мое сокровище. И не нужно бояться, – терпеливо объяснил он.

Склонившись над нею, он подпер плечи девушки подушками. Затем, приподняв свой изумительный жезл страсти – Джамиля заметила, что он несколько увеличился в размерах, – сказал:

– Открой рот, Джамиля, и прими его. Ты станешь пользоваться язычком, чтобы возбудить меня, но держи зубки подальше: ты ни в коем случае не должна сделать властелину больно! Я скажу тебе, когда остановиться.

Девушка отчаянно замотала головой.

– Не могу… – прошептала она, пораженная, но вместе с тем и зачарованная таким необыкновенным уроком. В мыслях ее промелькнуло: «О Аллах, но я ведь на миг и впрямь превратилась в девочку, которая первый раз видит обнаженного мужчину…» И мысль эта была ей сладка.

– Можешь, – тихо, но твердо возразил он. – А теперь принимайся нежно ощупывать меня язычком, мой цветочек. Нет, не убирай руки. Помни: покорность, покорность и еще раз покорность!

Казалось, она целую вечность лежала в оцепенении, ощущая у себя во рту ЭТО и не зная, как с ЭТИМ обойтись… Затем любопытство победило, и язычок, до поры забившийся вглубь, принялся ощупывать нежную плоть. Он наблюдал за ней из-под полуопущенных век, чуть дыша. Это было трудное испытание… Она робко лизнула. Потом снова. Глаза их встретились.

Рахман кивнул, воодушевляя ученицу:

– Так, так, мое сокровище! Не робей! Язычок твой не причинит мне боли. А теперь проведи им вокруг.

Во вкусе, который ощутила Джамиля, не было ничего отталкивающего. Чуть солоновато – и только. Страх понемногу уходил. Теперь язычок принялся путешествовать вкруговую.

Девушка почувствовала, что орган постепенно становится больше…

– Теперь попробуй пососать, – напряженно скомандовал Рахман.

Она повиновалась и неожиданно обнаружила, что происходящее захватило ее. Рахман приглушенно застонал, Джамиля обеспокоенно взглянула ему в лицо. Глаза учителя были закрыты, черты слегка искажены… Он изнывает от страсти и наслаждения! Девушка с удовольствием осознала, что сейчас она хозяйка положения. Она, а вовсе не Рахман! И это сознание, сознание сладкой своей власти, подарило ей прилив бодрости и сил.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации