Текст книги "Грешник Шимас"

– А юноша?

Фатима подняла на хозяина глаза.

– Этот достойный муж поклялся защищать меня даже от самого Иблиса Проклятого, пусть мы сейчас и в совсем чужих землях. И если Аллах всесильный позволит, я назову его своим супругом.

– Вот даже ка-ак, – протянул хозяин. – Достойные слова. Как ты сказала, красавица? Граф Альберт? Знавал я этого графа Альберта, настоящий злодей. Недостоин он быть супругом такой госпожи.

Беглецы собирались отправиться дальше на рассвете. Хозяева готовили еду, а Шимас рассматривал карту, которую взял с собой, едва только зашел разговор о бегстве из Кордовы. Он сомневался, чтобы их кто-то заметил вблизи деревни, однако знал, что везде и всегда найдутся любопытные глаза, поэтому успокаиваться все же не следовало.

– Куда вы держите путь? – спросил хозяин. – От графа трудно спрятаться. Он человек весьма влиятельный – и в церковных кругах, и при дворе… Быть может, его принимал и наместник.

– В Замок Османт. Мне этот совет дал Ибн Айлас, и, думаю, глупо было бы ему не последовать, – ответил Шимас.

– В Османт? А-а. Может быть, это упрощает дело… В Османт, действительно.

– Если весть о нашем побеге дошла и сюда… – проговорила Фатима, – за большими дорогами будут наблюдать.

– Конечно, любимая. Но есть и окольные пути, а лошади у нас резвые, – возразил юноша.

– Поешьте, – сказал хозяин, – и поспите немного. Может быть, я что-то придумаю…

Путники продолжали есть. Шимас взглянул на Фатиму какими-то новыми глазами – спокойное лицо, матово-светящаяся кожа, красивая фигура и прекрасные выразительные руки. Она поймала взгляд юноши и ответила теплой, дружеской улыбкой… Шимас почувствовал, как огонь мгновенно охватил его чресла.

«Уж лучше бы она не улыбалась…» – со смесью досады и радости подумал он.

– Друг мой, – вполголоса проговорила Фатима. – Я о многом умолчала. Сейчас, пока еще не поздно, я должна тебя предостеречь – многое из слов нашего почтенного хозяина чистая правда: граф Альберт настоящий негодяй. Похоже, он будет гнаться за мной хоть до самих пределов мира.

– Мне нет дела до этого презренного, – Шимас пожал широкими плечами. – Ты доверилась мне, одного этого вполне достаточно. Граф может быть трижды негодяем, но он смертен так же, как и все прочие люди. А мой меч всегда со мной. Равно как и моя любовь к тебе.

Да, юноше было более чем неприятно услышать о муже, нет, о женихе Фатимы. Еще более неприятно ему было услышать об этом от какого-то деревенского мужика, а не от самой Фатимы. Но он был достаточно здравомыслящим человеком, чтобы не торопиться с выяснением отношений. Впереди неведомый Замок Османт. Быть может, там найдется время поговорить начистоту.

Фатима, похоже, догадывалась о мыслях Шимаса. Вполголоса она заговорила:

– Считается, что женщина не может владеть замком, – она может получить его от отца и тут же выйти замуж, чтобы передать его в руки мужа. Таков обычай в Святой Земле: в замке должен быть сильный мужчина, хозяин, способный его защитить. Если такой замок придется удерживать против неверных, без мужской силы не обойтись… Граф Альберт всегда завидовал моему отцу, владельцу Саона и принадлежащих ему земель, которые платили обильную дань. Я подозреваю, что граф убил бы отца, если бы тот не согласился выдать меня за него замуж.

– Убил бы?

– О да, и свалил бы на вылазку, которую совершил отряд неверных. Я уверена, и Креонт тоже так думал.

– Креонт?

– Капитан защитников замка, очень хороший человек. Это он посоветовал мне отправиться к отцу в Кордову.

– Но отец же согласился выдать тебя замуж?…

Шимас мало что мог понять в истории своей любимой. Но мудро и не пытался этого сделать – время все расставит по своим местам.

– Неприятно торопить вас, – вошел хозяин. – Но выступать придется почти ночью и тихо. Через час рассветет – лучше вам оказаться вдали от наших мест.

Шимас достал из седельной сумки небольшую книжку в самодельном кожаном переплете, где были записаны переводы из Лукреция и Сулеймана-Купца, сделанные им самим, казалось, в другой жизни. Хотя с того времени не прошло и десяти дней.

Юноша вспомнил, как удивился, прочитав, что среди прочих диковин Сулейман упоминал о неслыханном в других местах обычае чинийцев, ставящих на бумагах вместо подписи отпечаток пальца. Эти люди уверены, что нет двух одинаковых отпечатков и поэтому такую подпись невозможно подделать. А потому столь необычный способ используется в этой стране уже сотни лет.

– Возьми на память, – сказал юноша. – Хотел бы я, чтобы их было больше.

Хозяин улыбнулся. Видно было, что столь редкому подарку он обрадовался не меньше, чем золотым монетам.

– О-о, книга! Никогда у меня не было своей книги. Так она теперь моя?…

Шимас только кивнул в ответ. Здесь слова были ни к чему.

Свиток восьмой

Беглецы ступили в темноту ночи. Фатима шла рядом с Шимасом, лошадей они вели в поводу. Безмолвно они прошли по тропинке между каменными амбарами и стогами сена, потом пересекли пастбище и задержались на опушке темного леса.

Постояв минуту и прислушавшись, хозяин повел их по узкой дорожке через лес к берегу пруда. За прудом был грот. Поодаль на фоне неба смутно виднелось большое здание, должно быть, заброшенный дворец. Пруд, подобно некоторым другим искусственным водоемам, был разделен надвое каменной стенкой для удобства очистки. По одну сторону стенки стояла вода, по другую находилась пустая выемка. Пройдя по стенке, хозяин поднял затвор шлюза, и вода начала перетекать в пустую прежде половину пруда. Когда же вся вода вытекла, он спустился на дно опустевшей выемки, отгреб в сторону мокрые листья и мусор и, схватившись за железное кольцо, закрепленное в щели между камнями на дне, открыл каменную дверь.

Дверь легко повернулась внутрь – за ней был виден гладкий спуск. Хозяин жестом пригласил путников следовать вниз по этому спуску, а сам тем временем закрыл изнутри отверстие. Шимас услыхал над головой шум воды, вновь заполняющей ложе пруда.

В руке Фатимы ожила свеча: в полутьме стали видны стойла на самое малое двадцать лошадей, теперь пустые, и закрома с зерном и сеном, уже давно не используемые. Человек, давший беглецам приют, но так и не назвавшийся, указал на открывшийся длинный проход.

– Поезжайте по этому ходу – и в конце концов попадете в Османт. Первые пол-лиги старайтесь двигаться как можно тише, даже шепотом не разговаривайте. Недалеко отсюда этот туннель подходит вплотную к потайному ходу из замка. Хозяин замка о нашем туннеле не подозревает, но мы однажды слышали, как кто-то там двигался.

Шимас с сомнением взглянул в темноту:

– А как же воздух? А свет?

– В полусотне шагов вы увидите еще один небольшой склад. Там возьмете запас факелов и свечей. По пути, примерно на расстоянии пары лиг, вы будете находить другие. Воздух подается в туннель – мы не знаем как, – но если станет не хватать воздуха, вы увидите в стене, по левую руку, примерно на уровне груди, кольца, укрепленные в стене. Потянете за кольцо – откроется отдушина. Остановитесь у отверстия, отдышитесь, но, прежде чем двигаться дальше, не забудьте затворить отдушину. Неведомо кто и, скажу честно, неведомо когда позаботился обо всем…

– А как далеко от Османта выход из этого каменного коридора?

– Под замком когда-то были настоящие катакомбы, целый лабиринт подземных ходов, некоторые из них проложены еще в доримские времена. Но этот ход с ними не сообщается – вы выйдете на границе бывших владений Замка. Однако прежде чем выходить, хорошенько прислушайтесь. Будьте осторожны.

Шимаса одолевали сомнения, он чувствовал, что уже сыт по горло подземными ходами, колодцами и каменными дверьми.

– До самого Османта? Это, должно быть, добрых сорок лиг!

– Расстояние не имеет значения. Этот ход строился несколько сот лет в давние-предавние времена. Монахов, перевозивших вино или хлеб из одного монастыря в другой, частенько грабили такие бароны, как тот, что обитает по соседству, или как тот же граф Альберт, презренный пес. Вот добрые пастыри и построили этот туннель, чтобы невозбранно и безопасно приходить и уходить по собственному желанию. Монахов было много, а из прочих мало кто знал, чем они занимаются, и мало кого это заботило. О ходе известно немногим, и так было всегда. Ходом уже много лет не пользовались, думаю, без нашего позволения им и пройти-то невозможно.

– Я не хотел бы подвести вас, – извиняясь, проговорил Шимас. – Меня преследуют только из-за того, что я взял на себя честь быть спутником прекраснейшей из женщин. А этого не одобряют ни наши кади, ни ваши пастыри. Он пожал плечами:

– Друг мой, и среди пастырей встречаются разумные люди.

Все было сказано. Молча хозяин оставил беглецов. Тогда Шимас высоко поднял факел и взглянул во тьму прохода.

– Ты не боишься, Фатима?

– Боюсь. Но не думаю, что мой страх станет нам добрым спутником. По-моему, никто в нашем мире не живет без страха…

Она повернулась к юноше.

– А ты не боишься, Шимас?

Тот в ответ лишь пожал плечами – сейчас о страхе говорить было уже поздновато.

– Когда-нибудь, моя греза, я расскажу тебе о мести, которая движет мною. Быть может, тогда сегодняшние твои вопросы будут тебе смешны…

– Ты мог бы стать рыцарем, – Фатима окинула юношу оценивающим взглядом. – Ты мог бы завоевать право на титул… И тогда получил бы право претендовать на мою руку…

– Быть может, я так и поступлю. После того как исполню задуманное. Сейчас же мне не следует раздумывать ни о будущих титулах, ни о семье. Ибо я могу их лишиться, даже не обретя. Вот если Фулкхерст окажется таким, каким я его запомнил…

Фатима молча пожала плечами. Быть может, она хотела продолжения этих мечтаний, желала услышать, что Шимас приложит все силы для обретения титула и рыцарского звания. Но юноша молчал, зная, что рыцарями более чем редко становятся люди, в самом деле заслуживающие этого звания.

У крестоносцев могли быть самые благородные и возвышенные побуждения, но грабеж и добыча тоже были целью. Вот потому их стремление освободить Гроб Господень не мешало попутно, между делом, захватить и разграбить пару-тройку христианских городов. И не только христианских, ибо везде можно было найти и золото, и меха, и пряности, и оружие…

Некоторое время беглецы ехали молча, а когда воздух становился спертым и душным, останавливались около одного из колец, чтобы с трудом открыв заслонку, впустить в туннель прохладный ночной воздух.

Луна уже взошла, через открывшееся окошко виднелись леса и поля. Оно было проделано в какой-то стене, возможно, замковой.

– Что с нами будет дальше? – спросила Фатима. Шимас пожал плечами.

– Не знаю, любимая. Давай сначала отсидимся в Османте. Быть может, шум быстро утихнет. И мы обретем друг друга надолго.

– Обретем? Это значит, что ты возьмешь меня в жены?

Шимас совершенно не думал сейчас ни о женитьбе, ни о годах спокойного семейного счастья. Лишь месть – вот что гнало его вперед. Однако он понимал, что говорить это доверившейся ему женщине по меньшей мере глупо. Поэтому он лишь молча кивнул.

– Отлично, – задумчиво проговорила Фатима. – Тогда я смогу вернуться в Соан. И ты станешь его хозяином и моим лейтенантом.

– Да будет так, прекраснейшая.

Меньше всего это походило на объяснение в любви или на предложение руки и сердца, однако Фатима успокоилась – ее будущее было определено. Девушка какое-то время молчала. В тишине был слышен лишь стук копыт по камням коридора. Посередине прохода бежала тонкая струйка воды глубиной едва ли в палец.

– А эта книга, которую ты отдал другу… Что это за книга?

Шимас объяснил, добавив, конечно не без тщеславия, что это его собственный перевод.

– Так ты читаешь по-латыни? И по-арабски? – Фатима минуту помолчала. – Не много я встречала людей, умеющих читать.

– Знатные читают редко. Это может заставить их думать. Пусть в Кордове иначе, но в мире полно народу, которые считают науки занятием презренным.

– Однако ты не особенно добр к ближним.

– О да, я знаю совсем немногих, кого мог бы уважать. А вот ты, Фатима… Много ли ты встречала людей своего круга, которые знают что-нибудь, кроме войны, охоты и пьянки?

– Мне кажется, Шимас, я тебя совсем не знаю…

– Не бойся меня, Фатима. Я предупрежу заранее.

– Предупредишь? О чем?

Шимас выразительно взглянул на девушку, скользнув глазами по губам и опустив взгляд к фигуре, скрывающейся под плащом. От этого Фатима покраснела – о да, она и без слов поняла юношу.

– До Османта далеко. Может быть, я подожду до приезда туда. А может быть, даже дольше.

– Подождешь с чем?

– С нашей любовью. Я не хочу лишать тебя ни грана этого изысканного удовольствия. И не хочу лишиться ничего сам.

– Наглец, – прошептала Фатима. Теперь в ее голосе не осталось ни капли прежней решимости.

Девушка почувствовала, что идет по самому краю пропасти: одно дело – кокетничать с молодым мужчиной, даря ему украдкой поцелуй или даже честь прикоснуться к руке. И совсем другое дело – достичь стен опустевшего замка, где она будет принадлежать этому мужчине всецело.

– Пусть так, любимая. Но я мечтаю о взаимной страсти. И хочу обрести лишь ее и лишь с тобой.

Такие слова не могли оставить равнодушной ни одну женщину. Не устояла и Фатима. Она обернулась:

– И я мечтаю о такой страсти…

«Хотя не уверена, что хочу ее», – но этих последних слов девушка не произнесла.

– Тогда расскажи мне, чего ты хочешь?

Фатима с изумлением взглянула на спутника. Меньше всего на свете она готова была сейчас беседовать на темы столь интимные. Шимас же был безмятежно спокоен. Похоже, он даже чуть посмеивался над девушкой, которая вдруг стала более чем робка и стеснительна.

– Никогда… и никто не пытался заговорить со мной о столь… постыдном предмете!

– Постыдном, моя греза? Но что может быть плохого в искренней страсти? Что может быть постыдного в желании, которое ведет двоих к самым вершинам любви?

Фатима от досады прикусила губу. О, сейчас она сама была во всем виновата: она затеяла этот побег, она доверилась этому незнакомцу, пообещав прекрасное грядущее. Но сейчас ей было просто страшно. И больше всего хотелось вернуть все обратно. И вернуться самой – в те дни, когда она была смелой и отважной под опекой любящего отца. И когда ни о каком побеге еще не помышляла.

– Ничего не бойся, моя любовь, – проговорил Шимас, который видел все душевные метания девушки. – Я подожду. Поцелуи женщины, которую удалось покорить, куда слаще.

– Наглец, – вновь повторила Фатима чуть более решительно. – Мы не будем больше говорить об этом.

– А если я продолжу, ты сбежишь от меня?

– Я не могу сбежать от тебя.

– Девочка моя, ничего не бойся. Мы вместе и будем вместе до тех пор, пока ты будешь этого хотеть. И если будешь. Но сначала давай все-таки спрячемся от мира. Хотя бы для того, чтобы ты смогла понять, чего хочешь.

В молчании продолжили беглецы путь. Шимасу было неизвестно, как далеко они успели уехать. В пути прошла большая часть дня – они время от времени останавливались у отдушин, давали и себе, и лошадям глотнуть свежего воздуха. Между делом юноша изучал устройство туннеля – уж таким он был, продолжая учиться везде и всегда.

Туннель, должно быть, строился очень долго и с перерывами. Судя по всему, ход прокладывали на некоторое расстояние, затем работа прекращалась на много лет, после чего возобновлялась снова. От места к месту менялись не только способы кладки, но даже и материалы. Для завершения этого труда потребовалась, без сомнения, не одна сотня лет, но дело было, наверное, не в недостатке рабочих рук. По-видимому, долгие паузы были вызваны войнами и политическими осложнениями в церковных кругах.

Путники миновали старые входы, теперь замурованные, попалось и несколько мест, где можно было выбраться из туннеля, но сейчас, Шимас понимал это, не время, да и не место исследовать, куда они выходят.

В молчании продолжался путь до следующей отдушины. Шимас выглянул – снаружи уже стемнело, и воздух стал заметно холоднее.

– Мы уже близки к цели, моя греза. Неизвестно, что там снаружи. Мы должны быть готовы ко всему.

Фатима взглянула на Шимаса, вздернув подбородок, ей было невероятно страшно, но показать это она не желала. Стал виден выход из туннеля – рядом тоже оказалась конюшня. Как и первой, ею, видимо, долго не пользовались.

Шимас обнажил меч.

– Хорошо, – сказала Фатима, – я готова. Потянувшись, юноша взялся за кольцо. Какое-то мгновение колебался, потом потянул. Когда дверь заскрежетала и медленно отворилась, он остановился в проеме, держа левой рукой коня под уздцы, а в правой сжимая меч.

Свиток девятый

Дверь повернулась под действием противовеса, и измученные путники оказались в заброшенном помещении со сводчатым потолком. Все, что там было, – пыль, несколько старых досок, сложенных под стенкой, да паутина. Видимо, никто не входил сюда уже много лет. В стенах едва заметно светлели бойницы, и, пока они вели коней через зал, Шимас выглянул наружу. Из бойницы тянуло холодным воздухом. Темно. Тихо.

Снаружи была видна узенькая кривая улочка, которая в обоих направлениях просматривалась всего на несколько шагов. Юноша отодвинул засов на двери, беглецы вышли и снова закрыли дверь за собой. Она была устроена так, что, когда была открыта, засов сам собой удерживался в поднятом положении, а при закрывании бесшумно опускался на место.

Снова поднявшись в седла, Шимас и Фатима пустили лошадей шагом по улице в правую сторону, где, кажется, угадывались строения. Вокруг было темно и спокойно. Им нужна была крыша над головой и хоть какое-то укрытие.

Шимас почувствовал, что мягкая рука коснулась его рукава – то была рука Фатимы. Темные глаза девушки и юноши встретились. О, как бы ему хотелось сейчас сжать девушку в объятиях, позабыв и о месте, и о времени, и об опасности.

– Не смотри на меня так! – шепотом запротестовала Фатима. – Ты пугаешь меня!

О, если то, что светилось в ее глазах, было испугом, то любому мужчине бы захотелось, чтобы все женщины пугались вот так. Шимас же изумился тому, сколь удивительно быстро меняется его любимая. И как быстро меняется ее настроение.

– А как иначе я могу смотреть на тебя? Ты прекрасна!

– Нам нельзя здесь оставаться.

Увы, это была чистая правда – следовало найти укрытие как можно скорее. Путники вновь сели в седла и пустили коней шагом по каменистому дну ручейка, а проехав некоторое расстояние, выбрались из воды и свернули на древнюю тропу, потом ступили на дорожку, которой, вероятно, пользовались крестьяне, идя в поле и обратно. Вдалеке уже можно было разглядеть башню Замка Османт… Вернее, того, что Шимас принял за башню замка. Построенный очень давно, считавшийся седой стариной уже тогда, когда в Испанию вошли первые вестготы, Замок мог быть творением римлян или даже древних иберов. Его разрушали и восстанавливали несколько раз, он стал местом дурных предзнаменований, настоящим обиталищем призраков, и мало кто отваживался ступить под его кров.

Шимас ехал молча, угнетенный вернувшимися мыслями об Ибн Айласе. Его могли пытать или убить лишь за то, что он помог им сбежать. Вернуться? Нет, это не выход: так они лишь подтвердят, сколь много старик смог сделать для бегства графини Фатимы, и обрекут его на верную смерть.

Как долго можно продержаться в Замке Османт? Сколько пройдет времени, прежде чем случайный прохожий наткнется на беглецов или заметит какое-то движение среди развалин? Но где можно будет найти приют, если путники все же побоятся войти в Замок? Да, Шимасу одному это было бы намного проще. Но судьбе было угодно распорядиться иначе – рядом с ним была красавица, в которую ему не повезло влюбиться. И, увы, следовало думать прежде всего о ней и ее безопасности.

«Я должен защитить ее… И от этого негодяя графа, и от стражи, которую папаша, готов спорить, уже пустил по нашему следу!»

До рассвета было неблизко, когда беглецы наконец добрались до башни, поднявшись по склону холма. До чего же громадной оказалась эта старая башня! Кроме нее, в темноте можно было различить совсем немногое: разрушенную парапетную стенку с бойницами, залитые лунным светом обрушившиеся валы… Более чем уединенное место, изобилующее призраками, забытое на своем холме, окутанное запахами древних смертей.

Беглецы направили коней в открытые ворота и остановились посреди двора. Когда отзвучало эхо последних шагов, на плечи путников упала тишина. Лишь летучая мышь затрепетала крыльями высоко над головами, сова спросила что-то из темноты.

«Вот мы и прибыли в наше укрытие, две тени, готовые присоединиться к здешним обитателям-призракам». Однако Шимас боялся иных преследователей – вполне живых и плотских, а вовсе не бесплотных призраков. Люди, всю свою жизнь проведшие на безлюдных вересковых пустошах Арморики, привычны к оборотням, вампирам и прочей безвредной нечисти.

– Шимас, – прошептала Фатима, – мне страшно! Сойдя с коня, юноша протянул ей руки:

– Тьма – друг преследуемых, Фатима, а любовь возможна везде, где есть мы. Останемся здесь.

Беглецы не успели сделать и нескольких шагов по каменной террасе, как за их спинами загорелся первый розовый луч – наступал новый день. Взошедшее солнце ярко осветило замок. Призраки, если они здесь и были, бежали вместе с темнотой. В старинном фонтане булькала вода, но на месте прежнего сада раскинулась сейчас чащоба буйных трав, неподрезанных кустарников и деревьев. Кора, отвалившаяся со стволов, валялась на траве. Крепостная стена была проломлена во время какой-то позабытой битвы, камни так и остались с тех пор лежать в беспорядке, кое-где уже оплетенные пробивавшейся виноградной лозой.

Выстроенный на холме замок господствовал над местностью, являясь, по сути, такой же частью пейзажа, как обнаженная скала или старое дерево. Когда-то склоны холма были, вероятно, гораздо круче, чем сейчас, но со временем осыпающиеся обломки стен сделали подъем более пологим. На полуночной стороне высились три круглых башни, все разрушенные, хоть и по-разному, на полуденной – тоже три, но одна из них квадратная. Эта самая квадратная и еще башня на противоположном конце полуденной стены оставались сравнительно целыми.

Внутренний двор был огражден почти полностью, но дом за крепостными стенами лежал в развалинах, и крыша его провалилась. В первую очередь Шимас тщательно обследовал развалины. Система стен вокруг внутреннего двора составляла тщательно продуманную сеть лестниц и проходов, сообщающихся со всеми частями замка – в любую точку могли быстро подойти подкрепления из цитадели.

Сама цитадель была когда-то трехэтажной, со сводчатыми перекрытиями и амбразурами для лучников в стенах каждого этажа. С каждого уровня открывался проход через дверные проемы в любую часть крепости. Из цитадели открывался прекрасный обзор окружающей местности, и скрытый наблюдатель мог следить за всеми подходами к замку. Однако Шимас искал прежде всего пути для того, чтобы незамеченными покинуть это древнее убежище. Как говорили древние, даже мышь не доверяет норе с одним выходом.

Такие старинные замки обязательно должны были иметь как минимум один, но лучше несколько потайных выходов: они предназначались для вылазок и бегства, но могли использоваться и для тайной доставки припасов в дни осады.

Квадратная цитадель была, очевидно, самой древней частью сооружения, и любой потайной ход, устроенный здесь, должен был иметь выход в лес, ущелье или, по крайней мере, вниз, в лощину, откуда поднялись беглецы. Если бы удалось найти выход, потом было бы намного проще разыскать внутреннюю дверь в этот ход.

Пока Фатима спала, Шимас рыскал по коридорам, исследовал нижнюю часть главной башни, донжона, изучал окружающую местность через каждое окно или брешь. Может настать час, когда бегство станет настоятельной необходимостью – ему необходимо запомнить все впадины, русла потоков и лощины, по которым можно будет скрытно передвигаться. Таков урок, преподанный осторожностью: где бы ты ни остановился, обязательно найди тайный выход, возможность тайно бежать.

Вдали лежала Кордова, но поблизости – ни поселений, ни жилищ, ни дорог. Мало кто отваживался путешествовать в одиночку, без сильного отряда. Замок Османт был отдаленным, безлюдным местом, куда, по-видимому, никто не заглядывал. К такому выводу пришел Шимас за часы многочисленных поисков – он не нашел свидетельств, что кто-то искал здесь прибежища хоть раз за многие годы. Развалины стояли в стороне от дорог и издали казались продолжением высокого утеса. Можно было надеяться, что здесь безопасно провести хоть какое-то время. Быть может, достаточное для того, чтобы преследователи оказалась далеко впереди.

Вернувшись во двор, юноша осмотрел внутреннюю площадь, заросшую травой, и заглянул через пролом развалившейся стены в заброшенный замковый сад. Он был обнесен стеной, и между двором и садом кони смогут пастись не меньше недели, а то и дольше. Еды, которую захватили с собой путники, тоже должно было хватить на неделю.

– Шимас!..

По коридору навстречу юноше шла Фатима, ее лицо было сонным, волосы в беспорядке, но никогда еще она не казалась Шимасу красивее и желаннее, чем сейчас.

– Я думала, ты ушел…

– И оставил тебя?

Девушка подошла вплотную и подняла голову, чтобы смотреть прямо в глаза Шимаса.

– Они найдут нас здесь?

– Сомневаюсь. Ты сможешь прожить в этих стенах? Хотя бы несколько дней.

– Если со мной будешь ты.

Беглецы сидели рядом, глядя сверху на равнину Андалусии. Далеко-далеко, так далеко, что едва различали глаза, виднелось какое-то движение на большой дороге из Кордовы в Севилью. Редкие облачка лениво плыли по небу, отбрасывая тени на бурую равнину. Затем путники безмолвно спустились вниз, поели из своих небольших запасов и напились воды из фонтана. Шимас собрал под деревьями сухие ветки, чтобы унести их в помещение. К его удивлению, Фатима, выросшая в роскоши и наверняка достаточно избалованная, собирала их наравне с юношей. Вдвоем они расчистили небольшую комнату поблизости от сада, в которой решили спать.

Оглядывая развалины, Шимас раздумывал, сколько времени пройдет, пока все это из увлекательного приключения превратится для Фатимы в надоевшие будни, без привычных удобств, без слуг, являющихся по первому зову. О, конечно, она привычна к путешествиям, ведь не зря отец так гордится тем, как мало его дочь похожа на прочих девиц, гордящихся своим происхождением. Пока что новизна и необычность положения кажутся ей привлекательными, но надолго ли?…

Было и еще одно обстоятельство, о котором юноша думал неотступно: что будет, если какой-нибудь проходящей мимо шайке разбойников вздумается скоротать в старых стенах ночь-другую. Шимас прекрасно знал, что произойдет, если они увидят Фатиму. На этот счет у него не было ни малейших иллюзий.

«Одного я могу убить, даже двоих или, если повезет, четверых, но в конце концов они убьют меня и Фатима останется в руках грубой солдатни, привычной к насилию или к услугам случайных женщин в лагере…»

Шимасу пока, однако, удавалось держать эти мысли при себе. Сердце его оттаивало лишь ненадолго – когда он бросал взгляд на улыбающееся лицо девушки.

На закате ему удалось подстрелить из лука кролика, и беглецы устроили настоящий пир из жареной крольчатины, нескольких абрикосов и виноградных гроздей из сада, сохраняя скудные запасы еды. Поев, они взобрались на самый верх башни и смотрели, как заходит солнце.

Почти в полумиле от замка росло несколько деревьев – местечко, куда вряд ли кто забредет, гораздо менее привлекательное, чем другие такие же рощицы неподалеку. В разные стороны от этого места отходили неглубокие овраги.

«Там, – прикидывал Шимас, – вероятнее всего, и должен находиться выход из туннеля».

Чем больше юноша об этом думал, тем больше убеждался в своей правоте: внутренний вход в такой туннель должен находиться в самой цитадели, может быть, в той самой комнате, где обосновались беглецы. Однако целый час тщательных поисков не дал ничего.

– Вблизи Палермо, – внезапно вспомнила Фатима, – есть качающийся камень в стене. Так пытались скрыть вход в потайное место. Иначе существует опасность, что кто-нибудь появится в проходе как раз тогда, когда дверь открыта.

«Ну конечно! Какой же я дурак, что сам об этом не подумал!»

Шимас осмотрелся – он был уверен, что уже видел здесь нишу, незаметную от двери, маленькую нишу с бойницей, но начиналась эта прорезь в стене необычно высоко, почти на уровне груди. А ниже – сплошной кусок камня высотой в четыре локтя и шириной в три. Присев рядом с камнем, он толкнул его верхнюю часть. Ничего не произошло, и тогда он нажал снизу. И вновь ничто не шевельнулось. Юноша глубоко вдохнул и второй раз нажал изо всех сил слева, упершись спиной. Лишь тогда камень сдвинулся. Из-за долгих лет бездействия он почти сросся с камнями стены, но все же двигался. Глыба поворачивалась на оси из шлифованного камня, уходящей в толщу стены внизу и вверху. За глыбой оказалось отверстие размером едва ли локоть в ширину на четыре локтя в высоту, открывавшее доступ на крутую винтовую лестницу. Ступени шириной едва в пол-локтя уходили вниз, в дыру, похожую на колодец. В переменчивом свете свечи были видны всего три ступени, едва различима четвертая, а дальше все скрывала тьма.

Один неверный шаг – и человек упадет… глубоко ли? Шимас бросил в колодец камешек и прислушался. Немало времени прошло, пока снизу долетел глухой звук удара. Взяв свечу из небольшого запаса, он поджег ее от свечи в руках девушки.

– Если кто-нибудь появится, закрой отверстие, но оставь небольшую щелочку.

– Я пойду с тобой. – Фатима была бледна и испугана. – Не хочу оставаться одна.

– Ты должна остаться здесь. Ступенька может сломаться подо мной, или ход обвалится… Дай мне убедиться, что там безопасно.

– Пожалуйста, позволь мне идти! Если ты умрешь, я хочу умереть вместе с тобой!

– Я не умру, но ты пока следи. Если кто-нибудь появится… прячься.

– Я пойду с тобой!..

Шимас взглянул на девушку и понял, что спорить бесполезно, – ему ее не удержать.

– Хорошо, милая, тогда давай отправимся в путь завтра днем – вместе, как ты и хотела.

Фатима кивнула. В ее глазах стояли слезы. Именно эти две прозрачные капельки что-то перевернули в душе Шимаса. Вся его решимость остаться просто другом графини Фатимы развеялась как дым. Он мечтал об этой девушке, он жаждал ее… Так же, как тогда, на балу, или, быть может, даже больше.

– Любимая!

– Я твоя, – прошептала Фатима.

Девушка закрыла глаза. По шороху она могла догадаться, что юноша поправил расстеленный плащ или уложил удобнее широкое одеяло. Но она предпочла ничего не слышать и отдаваться сейчас лишь ощущениям.

Фатима почувствовала, что ее опускают на одеяло. Шимас растянулся рядом с девушкой, наполовину прикрыв ее тело своим.