Текст книги "Грешник Шимас"

Свиток шестой

Кордова перенимала традиции очень быстро. А создавала их еще быстрее. В кругу приближенных наместника стало уже хорошим тоном знакомить дам и кавалеров друг с другом. Особенно в тех случаях, когда эти господа привлекали столь пристальное внимание – кто своей внешностью, кто своей загадкой, а кто своим недюжинным разумом. Шимасу же повезло трижды. И потому его знакомили с особой охотой. К Фатиме юношу подвел сам кади. И это было поистине великой честью.

Девушка поймала себя на том, что она, обычно такая невозмутимая, сейчас необыкновенно взволнована. Голова шла кругом от одной лишь мысли, что этот таинственный юноша всего в шаге от нее.

– Да хранит вас Аллах всесильный и всевидящий, добрый господин… – каким-то чужим, почти дрожащим голосом произнесла девушка, подняла робкий взгляд на его лицо, встретилась с ним глазами – и тут у нее по-настоящему перехватило дыхание. На расстоянии вытянутой руки красота юноши показалась такой совершенной, почти убийственной, – Фатима вдруг ощутила ее как страшную опасность, как занесенный нож.

– И да хранит он вас, прекрасная дева, сто раз по сто лет, – ответил Шимас. Судя по искренней улыбке, интерес присутствующих немало забавлял этого странного, даже чуть таинственного молодого человека. – Вы впервые в Кордове?

– О да, – ответила уже взявшая себя в руки Фатима. Ей показалось, что Шимас не осознает, какое сильное впечатление на женщин производит его внешность. – Кордова прекрасна. Удивительный город… прекрасные люди… необыкновенные традиции… Есть чему поучиться.

Шимас любовался собеседницей. Впервые он позволил себе остановить чисто мужской взгляд на девушке. Хотя трудно было не заметить, что дочь повелителя Саона к тому же отнюдь не глупа. Однако внешность в данном случае приковывала глаз в первую очередь. Прекрасна, воистину прекрасна. Копна золотисто-каштановых волос, темные, магнетически притягивающие громадные глаза, смугловатая нежная кожа – похоже, девушка привыкла проводить много времени на открытом воздухе. Поговаривали, что она воспитывалась вместе с братьями – скачки через пустыню, сражения на шпагах… Шимасу шепнули даже, что она может стать по-настоящему опасной, если речь будет идти о ее жизни… Или жизни кого-то из тех, кто ей дорог.

– Поистине мудрые слова, прекраснейшая… Ибо здесь не просто есть чему поучиться. Город сам заставляет делать это. Он обучает всему, что может понадобиться человеку, – от грамотности до умения защититься… От счастья увидеть свою мечту до мига обретения оной…

Молодые люди улыбнулись друг другу, как старые друзья, которые встретились после долгой разлуки, ибо оба прекрасно понимали намеки.

– Шербет? Присядем вон там, у цветочной колонны? Девушка ответила утвердительным кивком, стараясь отвести взгляд от завораживающих глаз собеседника. Увы, получалось у нее это не очень хорошо.

– Итак, чему же будете в этом городе учиться вы, моя греза?

– А вы? – Фатима решила перехватить нить беседы. В противном случае, она чувствовала, он сможет обольстить ее и молча.

– Я учусь всему – ибо цель моя велика, сил для нее понадобится превеликое множество, равно как и знаний. Неведомо, что и когда может пригодиться тому, кто, как я, начинает жизнь, не имея ничего, кроме могущественных врагов…

«И целого сонма обожательниц…» – подумала Фатима.

– Как досадно, что наша встреча состоялась лишь сейчас, – продолжил Шимас с многозначительной и рассеянной улыбкой, должно быть не зная, как действует она на слабые женские сердца. – Приятная беседа – столь великая редкость…

«Большинство женщин ищут в вас отнюдь не хорошего собеседника», – подумалось Фатиме, которая не прекращала упиваться неповторимой и таинственной красотой Шимаса. Даже сейчас, когда он позволил себе расслабиться в тени цветочной колонны, вдалеке от оценивающих глаз, от него исходила мощная чувственная сила. К тому же из пересудов вокруг его имени, которые не стихали на протяжении всего вечера, Фатима успела понять, что и он в женщинах ищет отнюдь не собеседниц…

«Если, конечно, в слухах есть хоть крупица правды…»

– Да, это верно, – кивнула Фатима. – Приятная беседа такая редкость, как, скажем, постоянство в чувствах.

Брови Шимаса слегка поднялись.

– Должно быть, прелестнейшая, вы наслушались сплетен обо мне. Увы, о чувствах я знаю пока совсем немного. Куда меньше, чем о лекарственных травах или, скажем, об истории мира. Ибо не нашел еще наставницы, способной раскрыть мне этот непостижимый мир…

«Думаю, в дамах, желающих сделать это, у тебя, друг мой, не было недостатка…» Хотя тут девушка поняла, что за весь вечер не слышала ни слова ни об одной женщине, брошенной этим непостижимым красавцем. Более того, даже о том, что хоть кому-то из счастливиц повезло стать его дамой сердца, тоже не было сказано ни слова. Только томные вздохи, томные взгляды и…

– Должно быть, вы просто не смотрели по сторонам…

Шимас, похоже, в глубине души был согласен с Фатимой, но оборвал ее достаточно резко:

– Я и не искал… Ибо мечтаю, подобно героям древних саг, обрести свою любовь, а не купить страсть.

Фатима прикусила губу. Да, с ним надо держать ухо востро, это не какой-то напыщенный хлыщ, сынок обедневшего рода, ищущий легких побед. Похоже, его цель и в самом деле столь велика, что на все остальное просто не остается ни времени, ни сил. Но как же он красив! Каким счастьем, должно быть, станет миг, когда можно будет насладиться его объятиями…

Молодой человек улыбнулся, словно прочел ее мысли. Быть может, он успел бы и сказать нечто, но тут зазвучала музыка. Еще одна традиция, удивительно быстро прижившаяся в Кордове, – танцы в парах. Шимас поднялся и учтиво поклонился.

– Окажите мне честь, прекраснейшая… Думаю, в Саоне вам было затруднительно найти хорошего партнера для танцев… – Он взял ее руки в свои и совсем тихо добавил: – Я так долго ждал возможности вас обнять…

Расплываясь в коварной улыбке, юноша встал.

– Как видите, со мной тоже случаются досадные оплошности. Но сегодня вечером, клянусь, я буду само совершенство. И не дам ни малейшего повода к скандалам или хотя бы к обычным сплетням.

– Достойнейший, – Фатима выпрямилась и подала юноше руку более чем интимным жестом, – поверьте, я скандалами не интересуюсь и пересудов не боюсь.

Шимас все еще удерживал руку Фатимы, и стояли они почти неприлично близко друг к другу. На губах юноши, изумительно красиво очерченных, на расстоянии ладони от ее лица, играла двусмысленная улыбка.

– В самом деле? Ты не боишься сплетен и пересудов? Готова пересечь границы дозволенного?

– Когда живешь столь далеко от мира, как я, когда воспитываешься так же, как я, – отвечала Фатима, – кожа грубеет и перестаешь думать о странных условностях, описывающих поведение мужчин и женщин…

Это была настоящая ловушка: Шимас маняще близко перед собой видел нежнейшую оливковую кожу ее оголенных плеч и груди, вздымающейся и соблазнительно круглящейся под морем изящных брабантских кружев.

– Если постоянно тревожиться о том, кто и что подумает или скажет о твоем поступке, лучше вовсе не пускаться в путь. Волнуйся я о злых языках – я бы и шагу не сделала за пределы собственного дома.

– Но ты его сделала…

– О да, – Фатима подняла на юношу такой взгляд, который сказал ему куда больше, чем могли бы сказать тысячи слов.

– Ты сыплешь соль на мои раны, красавица… – Шимас клонился к самому уху девушки.

– Соль? Неужели ты столь чувствителен?

– Быть может… Твоим чарам я сопротивляться не могу. Хотя должен, ибо моя цель столь велика, сколь и труднодостижима. Раньше я думал, что следует забыть обо всех женщинах мира. До того самого дня, когда покончу с миссией, которой поклялся посвятить всего себя. Но ты…

– Неужели я слишком поздно ступила на землю блистательной Кордовы?

– Слишком поздно? – переспросил он, удивленно вскидывая густые черные брови.

– Да, опоздала пленить твое сердце… Не успела до того мига, когда ты принял столь важное решение.

Шимас с трудом сглотнул. Столь долгая близость ее горячего тела, с его пьянящими ароматами, оказалась настоящей пыткой – он хотел ее, хотел исступленно, жадно.

– Ого… Да тебе не занимать смелости, – наконец произнес он.

– Мне двадцать лет, альбионец, и я женщина, вполне уверенная в себе… И в своих желаниях.

– Не думаю, моя греза… Не думаю, что ты хоть что-то знаешь о собственных желаниях…

Это был настоящий вызов. Почему-то Фатима не торопилась рассказать этому красавцу, что не просто присоединилась к отцу. Что она сбежала от жениха, которого терпеть не могла, сбежала, дабы никогда ему не принадлежать, ибо отлично знала если не свои, то его желания.

Нежные объятия Шимаса, бережно ведущего ее в неторопливых волнах церемонного танца, кружили девушке голову. О да, с таким бы она готова была бежать на самый край света. С таким согласилась бы стать хозяйкой Саона… Ибо перед ней, она чувствовала, был настоящий рыцарь, готовый во имя своей дамы, не задумываясь, отдать жизнь. И которого было бы столь приятно за эту готовность вознаградить… более чем щедро.

Похоже, что мысли юноши были сейчас далеки и от танца, и от дворца наместника. Они были все сосредоточены на прекрасной партнерше – и увели его прочь от ярко освещенного зала в такие дали, о которых еще недавно и сам Шимас мечтать не мог.

Оба молчали, упиваясь своими ощущениями, стараясь скрыть свои мечты. Но все вокруг не могли не заметить, какой почти ощутимый жар вожделения исходит от этой восхитительно красивой пары. Осуждающе и завидуя, гости качали головами, провожая молодых людей напряженными взглядами.

На Фатиме было украшенное болотно-зелеными лентами темно-зеленое платье с кружевами цвета слоновой кости – оно оттеняло ее кожу и составляло резкий и восхитительный контраст с золотисто-каштановой копной замысловато уложенных волос, в которых посверкивали бриллиантовые заколки. Временами непокорный локон падал девушке на лоб, и тогда Шимас легким дуновением отгонял его. И каждый раз от интимности этого движения у многочисленных свидетелей вырывался по-настоящему завистливый вздох.

Самой же Фатиме казалось, что по ее жилам течет не кровь, а жидкий металл из плавильной печи. Стоило ей прикрыть глаза, дабы полнее ощущать его дыхание у своего уха, как объятия Шимаса стали еще крепче, будто он уловил, как сильно взволнована партнерша. И тут она поняла, что его дерзость и некая уверенная беспардонность сломили ее так же, как и многих дам в этом зале. Соблюдая самый минимум внешних приличий, он поступал как хотел – то есть шел напролом. Бесстыдно, нагло, прямо. Вот и сейчас Фатима ощущала, как сильно юноша ее желает, его тело горело и обжигало через все слои ткани – но не таков был Шимас, чтобы прийти в смущение или хотя бы деликатно отстраниться.

Впечатление от красоты его новой знакомой было так велико, что Шимасу пришлось усилием воли возвращать себя к реальности. Думай, брат, головой, а не другим местом! Еще какой-то час назад он дал себе слово держаться подальше от всех женщин мира, вести беседу лишь с почтенными мужами. И, быть может, удалиться вскоре после начала бала. И вдруг… Но тут разум умолк, а вот тело начало командовать. Желание услужливо нашептывало: где ты видишь капризную светскую красотку? Эта девушка росла вдали от глупого света, с детства была куда лучше знакома с мечом, чем с париком… Она-то уж точно не разбалована и не кичлива. Она куда больше похожа на настоящую спутницу…

Его решимость действовать возрастала столь же быстро, сколь быстро росло его желание. Мало-помалу все мысли Шимаса сосредоточились на том, что им с Фатимой следует немедленно и по возможности незаметно улизнуть с приема. Он стал прикидывать, как это лучше сделать.

– Ты можешь прямо сейчас уйти со мной? – спросил юноша. Отчего-то ему было не до куртуазных словесных кружев.

В глубине души ему претило собственное возбуждение. Так скоро возникшее непреодолимое влечение к этой красавице смущало его своей неуместной силой. Непристойное приглашение было столь дерзким и столь лаконичным. У любой из дурочек, пожиравших его глазами, оно бы вызвало слезы… или желание отвесить звонкую пощечину. А вот как поступит эта своенравная и независимая особа? Шимас мог спорить с кем угодно, что уж она-то гордо выпрямится и уйдет, поставив тем самым горе-соблазнителя на место.

– Да, я могу уйти с тобой, но ненадолго, – ответила Фатима с такой же прямотой.

Мгновенное и недвусмысленное согласие девушки вызвало в нем не радость, а удивление и досаду: она отрезала ему пути к отступлению. Очевидно, это изумление отразилось на лице, потому что Фатима, смело заглянув партнеру в глаза, поспешила сказать:

– Чтобы тебя не мучила совесть… Но если желаешь, я могу соблазнить тебя.

– Похоже, ты умеешь делать это поистине виртуозно, – холодно проговорил Шимас, хотя его рука еще сильнее сжала ее талию.

– Нет, ты первый, – девушка подняла на юношу не менее холодные и оценивающие глаза. – Все остальные мужчины пока вызывали у меня только отвращение.

Отчетливо ощутимое прикосновение ее бедра к его бедру при очередном медленном движении танца, казалось, утверждало противоположное.

– Достоин ли я сего блаженства? – Он позволил себе саркастическую усмешку, понимая, что испытывает ее терпение.

– Если ты не заставляешь себя… То да, вполне достоин, – спокойно ответила Фатима. – Хотя, смею добавить, я сторонница обоюдного наслаждения.

Последние слова девушка произнесла с вызовом, вряд ли понимая истинный их смысл. Вряд ли понимая до конца. Но Шимаса они, похоже, просто лишили разума.

– Я полагаю, – произнес он едва слышно, – что ты согласишься прогуляться вместе со мной по саду этого удивительного дворца. Думаю, здесь найдется немало прекрасного…

– Пожалуй, соглашусь. Если это прекрасное будешь показывать мне ты…

Губы Шимаса дрогнули, ноздри расширились – и при первой же возможности он прекратил танец и повлек Фатиму к выходу в сад. Однако у дверей он растерянно остановился. Подняв лицо ему навстречу и задорно улыбаясь, девушка проговорила:

– Не думай, я тебя не дурачу.

– А я и не думаю, – Шимас готов был провалиться сквозь мраморные плиты пола. Вся его решимость испарилась. – Послать за твоей накидкой?

– Ты истинный рыцарь, подобный моим лейтенантам, – все с той же усмешкой ответила Фатима. – Но, по-моему, танец разгорячил нас более чем достаточно. Накидка будет лишней.

– Я бы сказал, даже чрезмерно разгорячил, – процедил Шимас. Его слова, однако, совершенно противоречили огненному взору, который он окунул в глаза Фатимы. – Впрочем, танец тут ни при чем…

И он почти вытолкнул спутницу из дворца. В залитом лунным светом саду было непривычно пусто: почки лопнули не так давно и крошечные листья были едва заметны. Всего несколько цветов, ранних и робких, украшали куртины. Не отпуская руки девушки, Шимас с террасы взглядом окинул холодный весенний пейзаж, принял решение и потащил безмолвную девушку за собой в сторону каретного сарая, словно зовущего распахнутыми широкими воротами.

Как только они очутились внутри, молодой человек поспешил увлечь Фатиму прочь от прямоугольника лунного света. В непроглядной поначалу темноте, однако, он двигался вполне уверенно, явно зная, куда спешит. Проворно лавируя между черными боками плохо различимых в темноте экипажей, Шимас подвел девушку к самому большому из них, затем схватил в охапку и могучими руками рывком поднял вверх. Фатима почувствовала, что оказалась на атласном сиденье, куда более похожем на широкий диван.

– Наверное, лучше поднять верх, – пробормотала она, чуть суетливо стаскивая длинную перчатку с левой руки.

– Не думаю, – сказал Шимас, захлопывая за собой дверцу и усаживаясь рядом с Фатимой. Огромное темное пространство неведомого экипажа распаляло чувства так, что каждый миг промедления запросто мог убить юношу. Но торопиться все же было нельзя. И потому он шепотом спросил: – А отец тебя не хватится?

– Нет, он спокоен, знает, что я давно сама себе хозяйка, – с лукавой улыбкой отозвалась соблазнительница. Хотя губы ее тоже чуть дрожали, и девушка была рада, что Шимас этого не видит.

Ее же глаза уже успели привыкнуть ко мраку, и поэтому она могла с удовольствием следить за несколько ошарашенным выражением лица юноши. Тот явно робел от ее смелости. «Ах, друг мой, да я сама дрожу от страха», – хотела, но все же не решилась проговорить девушка.

– О да… ты действительно необычайное существо, – выдохнул Шимас.

– Но ведь и ты, согласись, не из неприметных, – сказала Фатима, осторожно избавляясь от второй перчатки.

Добрый десяток секунд Шимас хранил молчание, и Фатима сделала вывод, что ее прямота опять перешагнула границы принятой вежливости. Но тут он рассмеялся – благодаря темноте его теплый смешок обрел волнующую интимность.

– Искренне надеюсь, что ты заметила меня сердцем…

Словно в трансе, Шимас легонько прикоснулся кончиками пальцев к щеке девушки.

– Послушай, – произнес он другим, серьезным и сухим тоном. – Не следовало тебе сбегать со мной. Да и я напрасно привел тебя сюда. Вся эта прогулка… в сад была неразумной затеей. Лучше нам вернуться.

– А мы и вернемся… потом.

На губах Фатимы играла искушающая улыбка. Теперь уже он все видел – тьма вокруг них рассеялась. Но в его сердце, напротив, лишь сгустилась. Он желал ее и не решался коснуться, понимая, что сил сдержаться у него почти нет. Чувственные нотки в ее голосе просто лишали его сил, можно было сойти с ума от одного того, как безразлично она уронила на пол свои длинные белые перчатки. Шимас напрягся и сделал глубокий вдох.

– Аллах всесильный, зачем ты мучаешь меня! Ты так желанна…

Теплая кожа плеч и рук девушки будто светилась в темноте. От ее волос исходил дурманящий аромат жасмина.

– Поцелуй меня, – прошептала она, всем телом подаваясь к Шимасу и горя тем же желанием, что и он.

– Нет.

Однако при этом не сделал попытки отодвинуться даже на пядь.

– В таком случае я поцелую тебя.

Он ощутил ее легкое дыхание на своих губах. В висках стучало от вожделения.

– Как много у нас времени? – тихо спросил Шимас. Он уже сдавался на милость прекрасной обольстительницы.

– Тебе лучше знать…

Все тело Шимаса отозвалось на такие слова.

– А впрочем, сколько бы времени у нас ни было – его меньше, чем нужно.

И он не лгал. Ему действительно хотелось быть с ней – возле нее, в ней, на ней – на протяжении бессчетных часов. Желание для него новое, странное, головокружительное…

– Я украду тебя, клянусь…

– Я знаю… Я жду этого…

Свиток седьмой

Скандал, конечно, разразился. Но отчего-то он почти не тронул души Шимаса. Должно быть, в глубине разума он уже сознавал, что пора отправляться на полуночь – и что сейчас, уехав, он избегнет склок и пересудов. Давно были готовы лошади, пожитки сведены к минимуму, а кошель толст самым бесстыдным образом.

А вот то, что рядом, в соседнем седле, покачивалась она, Фатима, делало странствие куда более отрадным и куда менее похожим на путь мстителя. Со стороны это походило на бегство, конечно, но так могли бежать влюбленные, опасаясь отцовского гнева.

Шимас с улыбкой вспомнил, как начинался этот день. Фатима ждала его, как и гласила записка, у стен цирка. Всего в лиге от его собственного, вернее, от дядиного дома. Как только Шимас получил весточку от любимой, он сразу стал разведывать, какими городскими переулками воспользоваться и где найти лошадей. Многие знали, конечно, о Шимасе-альбионце, пирате. Но вряд ли кто-то мог догадаться, что сей альбионец, покоритель девичьих сердец, и племянник почтенного Алишера Абд-Алишера – суть одно и то же лицо. И юноша поспешил воспользоваться этим.

Сейчас, когда любимая была рядом, юноша чувствовал, что за спиной у него выросли крылья. Сжав ее пальцы в ладони, он вел ее по улочкам города так уверенно, словно с первых дней жизни своей готовился именно к этому бегству. Вот, миновав лотки с благовонными курениями и шелками, отделавшись от астрологов и ясновидцев, они свернули в узкую улицу между высоких стен, где ничто не шевелилось, кроме ветра, ничто не подстерегало, кроме теней.

Ибн Айлас, торговец лошадьми и, похоже, ворованными драгоценностями, с поклоном указал путникам на распахнутую дверь.

– Ничего не объясняй. И не тревожься – этот дом был построен в беспокойные времена.

Шимас и Фатима прошли за ним во внутренние покои. Старик свернул в альков и всем телом навалился на стену. Она бесшумно отошла внутрь, открыв темную узкую лестницу.

– Ею уже пользовались раньше. Вы найдете там еду и вино.

Когда Фатима взяла у Ибн Айласа свечу и стала спускаться по лестнице, старик прошептал Шимасу:

– Я слышал, что эта девушка исчезла из отцовского дома… Стража начала обыскивать город, квартал за кварталом. Надо выждать, пока не закончатся поиски.

Шимас кивнул, в который уж раз в этой жизни удивившись всесильной магии золота. Ибн Айлас уже собрался уходить, но приостановился и добавил:

– Если что-нибудь случится со мной, то за стеной ты найдешь подземный ход. Он открывается подобным же образом и ведет за городские стены. Когда вы выберетесь оттуда, отправляйтесь в Замок Османт. Это развалины, где живут только совы. Вы можете укрыться там, пока не появится возможность бежать.

– Мы сможем ехать? Старик кивнул.

– По подземному ходу пройдут кони. Он был проложен для кавалерийских вылазок. Туда можно войти из нашей конюшни, а лошадей, которых ты повелел купить, уже свели вниз. Там есть корм для них и пища для вас, по каналу протекает ручей. При необходимости вы можете скрываться в подземелье несколько недель, но лучше все-таки этого не делать…

Старик помолчал. Взгляд его стал жестким:

– Ты не приверженец всесильного Аллаха, но на твоем попечении сейчас женщина, очень важная женщина… Если так случится, что ей будет причинен вред… в любом смысле… то это будет стоить жизни вам обоим.

– И ей тоже?

– Ей – в первую очередь. Ее убьют, без малейшего сомнения… Береги ее и себя тоже.

И снова он помедлил.

– Если сможешь, возвращайся. Я пошлю тебе весточку, если шум уляжется.

– В этом Замке Османт… Там есть где укрыться?

Старику понадобилось всего несколько слов, чтобы Шимас представил будущее укрытие и даже решил, сколь долго они смогут прятаться от преследования.

– А теперь быстрее! Вам пора идти.

Дверь закрылась за юношей, и он в темноте спустился по крутым ступеням. Фатима откинула с лица газ покрывала, которое делало ее неотличимой от любой другой женщины, и поставила на низкий столик вино и еду. Над их головами послышался приглушенный звук, словно захлопнули тяжелую дверь, но более громкий. Шимас выхватил меч и повернулся к лестнице. Ничего.

«Неужели я навлек беду на Ибн Айласа? – промелькнуло у него в голове. – Что там произошло?»

Фатима показала глазами на столик:

– Поешь. К ночи, уверена, мы должны быть готовы. Они ели в молчании. Шимас не знал, о чем думала его спутница, но с грустью размышлял о старике, оставшемся наверху. Неужели он навлек пытки и смерть на человека, который всего лишь за несколько монет купил для них лошадей и указал путь бегства? Однако вернуться ему на помощь было нельзя. Обнаружить себя сейчас – значит подтвердить самые черные подозрения преследователей.

Шимасу было сейчас страшно подумать о том, что было бы тогда с его прекрасной спутницей, еще недавно такой смелой.

На полу лежали вьючные тюки: Ибн Айлас, кажется, подумал обо всем. Он, похоже, знал и о намерениях Шимаса, и о грядущем преследовании… Быть может, долгая жизнь подсказала ему, что может понадобиться юноше, покупавшему двух верховых лошадей и два разных седла…

На низком столике лежали и стопки книг. Старик, ожидая беды и для себя, перенес вниз свою немалую библиотеку. В Лютеции за такие книги можно было бы купить целую провинцию или епископат. И в самих вьюках, кроме запаса пищи, лежали четыре книги. Очевидно, он хотел, чтобы Шимас взял их с собой.

– Поспи, – сказал юноша Фатиме. – Мы уйдем с наступлением ночи.

Она кивнула. Шимас укутал ее и присел на подушки у стены так, чтобы она могла устроиться рядом в относительном уюте. Наконец послышалось ее сонное дыхание, и теперь юноша смог подумать о ближайшем будущем куда менее романтично, чем это казалось еще вчера.

«Когда мы добрались до дома Ибн Айласа, было едва за полдень. Положим четыре часа на ожидание, потом еще час на то, чтобы выбраться по подземному ходу за городские стены… Похоже, мы сможем попасть наружу в самый глухой полуночный час…»

Он выбрал из стопки книг одну – перевод сочинения Шень Куа из далекого Катая – «Очерки о сонной заводи». Предстояли долгие часы ожидания, и лишь свеча, догорев, могла подсказать, когда будет пора отправляться.

Наконец этот час настал. «Очерки о сонной заводи» вернулись на свое место. От этого движения Фатима проснулась. Шимас зажег новую свечу и дал ее девушке в руки. Затем, взвалив тюки на плечи, последовал за ней по подземному ходу. Как и было уговорено, лошади ожидали в подземной конюшне, оседланные и готовые отправиться в путь. Поднявшись в седла, беглецы двинулись по тоннелю к городским стенам.

Свод нависал всего в нескольких пядях над их головами – местами тоннель был вырублен в сплошной скале. Несколько раз они пересекали маленькие лужицы, а в одном месте несколько сот шагов двигались вдоль потока чистой холодной воды. Внезапно ход оборвался. Перед путниками была каменная глыба, рядом с ней блестел бронзовый рычаг странного вида: такого не сделали бы ни мавры, ни готы, ни финикийцы – Шимас ни в одной из книг не видел прежде ничего похожего.

«Какие же мастера его создали? – задался он неуместным сейчас вопросом. – И когда?»

Сойдя с коня, юноша положил руку на рычаг. Помедлил, собираясь с духом, потом потянул вниз. Ничего не произошло. В свете свечи взгляды беглецов встретились.

«Что, если ход не откроется? Неужели мы в ловушке?»

Решительно отогнав панические мысли, Шимас собрался с силами и всем телом повис на рычаге. Медленно, скрипя, неохотно он поддался. Большая каменная глыба так же медленно повернулась внутрь тоннеля, неповоротливая от старости и несказанно долгих лет бездействия. Лиц путников коснулось дуновение ночной прохлады – затем пришел запах влажных трав, послышалось журчание сочащейся тонкой струйкой воды.

Шагнув наружу с мечом в руке, юноша оказался в узком ущелье, над которым светили звезды. Всего в нескольких шагах впереди замеченная им струйка воды вливалась в более широкий поток. Поискав глазами, он обнаружил второй рычаг, искусно скрытый в трещине скалы. Фатима вышла из тоннеля, ведя в поводу лошадей, и Шимас повернул рычаг – дверь закрылась, на этот раз совсем легко, и полностью слилась с естественными трещинами камня. Запомнив место, он замаскировал рычаг и уничтожил все следы движения двери.

Впереди был долгий переход под мягким весенним солнцем. Шимас счел это добрым предзнаменованием и даже своего рода благословением своего деяния. Когда беглецы добрались до деревушки, о которой успел шепнуть Ибн Айлас, стемнело. За кучкой домов и деревьями на фоне неба смутно вырисовывалась цепь далеких холмов.

Прошел уже час после заката, и дома в деревне стояли темные, с наглухо закрытыми ставнями. Увы, беглецы отправились за своим счастьем в не самые спокойные времена – ночные путники появлялись редко, и в маленьких деревушках их не привечали. Богобоязненные люди еще до темноты забивались в свои дома или постоялые дворы, а по ночам скитались только воры, бродяги да нечистая сила.

После недавних дождей улицы развезло, и копыта лошадей бесшумно ступали по грязи. Домик человека, которого искал Шимас, стоял на краю селения, похоже, на самой границе свободных земель. Юноша постучал.

За дверью послышался осторожный шорох, и он тихо проговорил:

– Мы – друзья Ибн Айласа, книжника и торговца.

– Чего вы ищете?

– Приюта и свободы.

Несколько долгих минут, казалось, ничего не происходило. Но потом ворота справа от домишки чуть приотворились – ровно настолько, насколько нужно было, чтобы лошади по одной смогли проскользнуть во двор. Хозяин недружелюбно посмотрел на юношу, но, видимо, успокоился, разглядев женский силуэт на второй лошади.

– Кто вы?

– Я – Шимас, студент из Кордовы и друг книжника Ибн Айласа.

– А эта дама? Одна из веселых девиц? Торговец снабдил, чтобы в дороге не скучать?…

– Нет! – отбрил Шимас. – Это высокородная дама, ей нужно оказаться как можно дальше от стен блистательной Кордовы… И как можно быстрее.

– Заходите! – Хозяин показал на дверь, а сам повел лошадей в конюшню – напоить и накормить.

Шимас, нагнувшись, вошел во дверь следом за Фатимой. Пол был вымощен камнем – необычная вещь для крестьянского дома, если только этот дом и вправду крестьянский. Очевидно, усадьба была очень стара – толстые стены, ставни, судя по всему, сколочены из толстых досок и плотно пригнаны.

«Должно быть, когда они наглухо закрыты, то совсем не пропускают света…»

Шимас пытался за простыми мыслями спрятаться от неведомого завтра. Появилась усталая женщина, с поклоном подав блюдо жаркого – большие куски мяса и обилие овощей. Рядом с блюдом она поставила глиняный кувшин с вином. Юноша почувствовал, как от голода закружилась голова. В первый раз за этот странный, бесконечно длинный день.

Хозяин подождал, пока беглецы насытились. И только после этого начал задавать вопросы. Очень быстро Шимас понял, что тот не раз помогал исчезнуть из великой Кордовы друзьям Ибн Айласа (особенно тем, кто за эту дружбу заплатил звонкой монетой). Юноше этот суровый человек понравился – высокий, в годах, с седыми висками и редкой бородкой на худом аскетичном лице.

– Нарушителей традиций не терпят нигде, даже в столице, – заметил он на сбивчивый рассказ Шимаса. – Стражники нас уже предупредили, чтоб мы вас высматривали…

Хозяин взглянул юноше в лицо.

– Тебя не узнали, ты сможешь вернуться в город, как только пожелаешь.

Потом его внимание обратилось к девушке.

– А вы, прекраснейшая, попали в серьезные неприятности…

Он повернулся к Шимасу:

– Нам было сказано, что эта дама – графиня де Муай-Тай, новобрачная супруга графа Альберта, владельца обширных владений в Святой Земле.

Фатима усмехнулась.

– Столь гнусной смеси правды и лжи я не встречала много лет. Да, я владелица обширных владений в Святой Земле, дочь хозяина Саона. А граф Альберт… Он пытался взять меня силой. И тогда я бежала к отцу в Кордову.

– Однако сейчас вы, уважаемая, оказались вдали и от отцовских владений… Да к тому же в компании с беглым пиратом. Думаю, недурная награда уже обещана тому, кто вернет вас в руки отца… Или в объятия графа.

– Я скорее убью себя, – спокойно выпрямилась Фатима, – чем вернусь к нему. Я должна была стать его женой не по своей воле, да и женой лишь на словах. Накануне нашей свадьбы он всю ночь пьянствовал и заснул прямо за столом. Я слышала, как его друзья смеялись, что он напился допьяна в свою брачную ночь, и потому убежала.