Текст книги "Крах тирана"

Глава 87

Пробившись, наконец, в Лакию, Надир-шах и тут встретил яростное сопротивление. Сурхай-хан двинул против шаха своих воинов, надеясь остановить Надира у села Хосрех. Местные ополченцы оседлали возвышенности, и в ход снова пошли каменные завалы, ночные нападения и беспрерывные обстрелы.

На возвышенностях вдоль ущелья женщины соорудили из камней множество столбов, издали похожих на воинов. Сходство с ними придавали надетые на столбы старые тулупы и папахи. Впрочем, эти каменные воины были не менее опасны, чем настоящие. Когда каджары палили по ним из пушек, эти столбы превращались в смертоносные обвалы, падающие на головы врагов.

Лакцы, уже видевшие тут Надир-шаха и знавшие его звериный нрав, бились до последнего. Когда одному из отрядов преградила тропу в ущелье небольшая горстка защитников, кызылбаши несколько часов пытались сломить этих храбрецов. Но, даже окруженные со всех сторон, лакцы продолжали драться. Когда остался в живых всего один горец, то и он не сдался, а, взобравшись на скалу, сбрасывал на врагов заранее приготовленные камни. Справиться с ним не удавалось, пока каджары не начали бить из пушки по скальной расщелине, где засел горец.

Несметные полчища Надира неотвратимо продвигались вперед. Пули и стрелы летели в них со всех сторон, а Сурхай-хан во главе своей дружины храбро бился с авангардом кызылбашей.

Видя, что простым напором горцев не одолеть, Надир-шах велел авангарду отойти, а затем открыл по укреплениям горцев орудийный обстрел. Пока ядра разрушали укрепления и выбивали ряды его защитников, конница Кани-хана успела обойти село. Положение горцев казалось почти безвыходным. Но Сурхай-хан сумел пробиться и отступить к следующим рубежам своей обороны у села Кули. Там стояли другие отряды во главе с сыном Сурхай-хана Муртазали.

Кули был превращен в крепость, которую трудно было разбить даже пушками, а защитники стойко отражали атаки кызылбашей. Здесь же возвышалась и огромная боевая башня, занятая кулинскими воинами. Решив стоять до конца, большинство кулинцев даже не отослало дальше в горы свои семьи. Старики, женщины и дети остались и помогали воинам чем могли: заряжали ружья, уносили раненых, а у кого хватало сил – стреляли из луков, бросали во врагов камни и кувшины с горящей нефтью.

Такое упорное сопротивление так разозлило спешившего Надир-шаха, что он решил сделать то, чего никогда еще не делал. Созвав к себе командиров, решивших, что настал их смертный час и теперь полетят головы, Надир велел им раздать золото из походной казны всем воинам.

– Теперь я такой же воин, как и вы все, – объявил затем Надир-шах. – Я раздал вам всю казну и ничего не оставил себе. Я пойду с вами на штурм этой проклятой крепости. А когда мы ее захватим и разорим, даже тогда я не возьму своей доли. Все будет ваше!

Столь необычный поступок падишаха взбодрил кызылбашей, и они с новой силой набросились на Кули. Когда Сурхай увидел, что крепость вот-вот падет, он приказал отходить дальше, к основной линии обороны у села Шовкра на подступах к Кумуху. Но многие не захотели уходить из родного села и дрались, пока были живы.

Захватив и разграбив село, каджары на этом не успокоились. Героизм простых горцев, не дрогнувших перед регулярными частями армии, покорившей полмира, вселил в кызылбашей неутолимую жажду мести. Они собрали на току раненых, детей, стариков и женщин и устроили очередную шахскую «молотьбу», пустив по беззащитным людям своих лошадей.

Но, лишившись казны, шах желал поглумиться над кулинцами каким-нибудь особенным образом.

– Вы храбро сражались, – сказал он кулинцам, подумав при этом, что следовало бы наградить золотом их, а не тех, кто смог их одолеть. – Но неужели вы думали, что сможете остановить мое непобедимое войско? Его не остановит никто на свете. Потому что мои воины – это непобедимые львы, равных которым не видел мир. И среди всех дагестанцев не найдется того, кто мог бы одолеть любого из моих богатырей.

Тогда поднялся один из раненых кулинцев и сказал:

– Пусть твои богатыри покажут свою силу.

– Ты и так в шаге от смерти, – усмехнулся Надир. – Не надейся умереть героем.

Тогда вперед вышел юноша, у которого еще даже не было усов.

– Я буду вместо него.

– Ты? – расхохотался Надир. – Посмотрите на этого глупца! Он сам лезет в пасть смерти!

– Это мы еще посмотрим, – ответил юноша. – Пусть выйдет, кто не боится. Или вы сильны только тогда, когда нападаете волчьей стаей?

– Я научу этого мальчишку почтению! – взревел огромный каджар, выехав из строя на лошади.

– Дерзость твоя сравнима лишь с твоей глупостью, – сказал шах юноше. – Но, если ты одолеешь моего воина, я сохраню жизнь всем остальным.

Юноше подвели коня. Он легко вскочил на него и бросился на врага. Кони сшиблись, каджар попытался сбросить юношу на землю, но неожиданно сам оказался на земле. Не успел он опомниться, как юноша вырвал из его ножен саблю и приставил к горлу каджара. Тот взвыл не столько от боли, сколько от позора.

По гневному знаку Надира на юношу бросились его телохранители, но юноша ловко отбивался от них и кричал шаху:

– Где же твое слово? Если ты обманул меня, как может верить тебе такое большое войско?

Юноше не дали договорить, обрушив на него сабли и топоры. Но вдруг каджары расступились, будто испугавшись чего-то. На земле лежало искромсанное тело. Папаха свалилась с головы героя, и пораженный Надир увидел длинные косы. Это была девушка.

Надир тронул своего коня, объехал геройски погибшую кулинку и обернулся на своего сплоховавшего воина:

– Твоя жизнь не в счет.

Тот не успел взмолиться о пощаде, как секира умелого палача сделала свое дело. Шах оглянулся на пленных кулинцев и произнес:

– И их тоже.

Конница шаха плотными рядами двинулась на стариков и женщин, прижимавших к себе испуганных детей. Когда первые ряды кавалерии выходили из Кули, последние уже двигались по трупам.

Глава 88

Сурхай-хан решил дать у Шовкры решающее сражение. Если бы Шовкра пала, путь на Кумух был бы открыт. Мост через Кази-Кумухское Койсу горцы разрушили, а на своей стороне возвели сильные укрепления.

Тем временем в ставку Сурхай-хана начали стягиваться воины из других сел, которые откликнулись на его призыв. Вольные общества и ханства не имели союзнических обязательств, но, когда дело касалось судьбы всего Дагестана, разногласия отступали перед жизненной необходимостью. Одно из писем хан послал в андалалский аул Чох, с жителями которого у Сурхай-хана было особое соглашение. По нему жители Чоха обязались быть рядом с Сурхаем и его сыновьями подобно тому, как их предки были с его предками. Письмо это гласило: «От требующего помощи Сурхая своим дорогим братьям, самым лучшим друзьям, чохским ученым, хаджиям, молодежи. Эй, люди, имеющие в своих сердцах веру в объеме хотя бы одного золотника, выходите все воевать с кызылбашами. Сегодняшний день – это день, когда каждый мусульманин свято обязан идти на войну с проклятыми людьми!».

Чохцы откликнулись на призыв и поспешили на помощь Сурхай-хану. Но это был небольшой отряд, потому что основные силы готовились к битвам в Андалале.

С другой стороны к ущелью уже подходили полчища Надир-шаха. Часть войска каджаров расположилась напротив Шовкры. Там же установили пушки, и, ожидая начала сражения, пустили пастись своих лошадей.

Осмотрев в подзорную трубу позиции Сурхай-хана, Надир понял, что битва предстоит тяжелая. Он дал своим войскам день на отдых, а тем временем послал лазутчиков отыскать брод через реку. Надир-шах не сомневался, что смог бы перейти ущелье и здесь, ведь у него был верный Кани-хан со своей конницей, который однажды уже форсировал эту реку. Но шах не хотел лишних потерь, его путь сюда и без того дорого ему обошелся.

Ставка Надир-шаха с золоченым шатром и отдельным шатром для гарема была расположена у оставленного горцами аула Шара, выше по течению Койсу. Сюда-то шах и удалился, чтобы все обдумать. Он уже дважды являлся в Кумух, и его злило, что Сурхай-хан так и не одумался после разорительных каджарских нашествий. На этот раз шах решил уничтожить все аулы ханства и утопить в крови бунтовщиков, коими он считал всех, кто не признавал его власти. Затем ринуться на Хунзах, чтобы, когда явится Лютф-Али-хан, раздавить Аварию с двух сторон и поставить на колени весь Дагестан. Он покарает всех, разве что пощадит Фирузу, чтобы она украшала его гарем как лучший рубин на его счастливом щите. А что до Сурхай-хана, то судьбу его Надир-шах считал решенной. Осталось лишь дождаться, пока вернутся лазутчики, отыскав удобный брод через разделявшую их реку.

Но прежде лазутчиков в ставку Надир-шаха явились посланцы Сурхай-хана. Он предлагал примирение.

– Мир? – ухмылялся Надир-шах. – Мир я заключаю с великими монархами, да и то лишь на время, пока не примусь за них всерьез.

Он разорвал письмо Сурхай-хана в клочья и объявил посланцам:

– Если ваш хан считает себя равным мне и захотел теперь мира, я готов заключить его. Только не здесь, а в Кумухе.

Шаху не нужен был мир с Сурхаем, ему нужен был весь Дагестан.

Сурхай-хан тоже не желал мира с кровожадным тираном. Но когда море каджарских войск разлилось по правому берегу Койсу, Сурхай увидел, что против этих полчищ у него слишком мало сил.

Посланцы Сурхай-хана вернулись с ответом Надир-шаха под утро. Того, что Надир соглашался заключить мир только в самом Кумухе, было достаточно, чтобы понять его намерения. Это был ультиматум, требовавший сдачи Кумуха без боя.

Защищать Кумух с семью тысячами воинов, оставшихся у Сурхай-хана, было почти безнадежным делом. Но крепкие позиции и храбрость горцев значили немало. И Сурхай-хан велел своему войску готовиться к битве, чтобы встретить врага, как подобает настоящим воинам.

Глава 89

Когда брод был найден, Надир-шах приказал открыть по Шовкре огонь из всех своих орудий. Это отвлекло защитников крепости, и нескольким большим отрядам удалось скрытно перейти реку. Обстрел еще продолжался, когда перед Шовкрой появилась конница Кани-хана, а за ней уже надвигались полки пеших сарбазов. Воины Сурхай-хана не ждали такого маневра противника и спешно меняли оборонительные порядки. Вскоре стало известно, что и сам Надир-шах уже перешел ущелье и приближается к Шовкре.

Артиллерия, нанесшая крепости немалый урон, вдруг смолкла. Сурхай-хан обнажил саблю, ожидая штурма, но сначала шах прислал парламентера. Надир подтверждал свое согласие заключить мир, но на прежних условиях, которые были неприемлемы для гордых кумухцев.

Сурхай в гневе прогнал шахского парламентера и решил сам атаковать наглого каджара. Вместе с сыновьями во главе своего храброго войска Сурхай-хан бросился на врага. Но шах будто этого и ждал. Сначала он сделал вид, что отступает, а затем обошел Сурхая с двух сторон и ударил по его флангам. Началась беспощадная кровавая битва. Доблестные воины Сурхая дрались отчаянно, потери Надира были велики, но и горцев погибло немало. Сурхаю пришлось отступить к крепости Шовкра, но и там ненадолго удалось сдержать лавину каджарских головорезов. Когда Сурхай отошел в Кумух, вскоре и он оказался осажденным.

Однако воины Сурхай-хана и не думали сдаваться. Битва разгорелась с новой силой. Сурхай-хан с болью видел, как тают его ряды, как рушатся укрепления, как ядра подтянутых Надир-шахом пушек уже рвутся в Кумухе, разрушая дома и поднимая волны в тихом Кумухском озере.

Оставшиеся в Кумухе жители помогали воинам чем могли, а те – кто мог поднять оружие – заменяли павших отцов, братьев и сыновей.

Ночью, когда наступило короткое затишье, Сурхай позвал к себе сыновей:

– Дети мои, вы мужественно бились с врагами, а народ наш не уронил своей чести, – сказал он. – Но еще один день таких штурмов, и никто из нас не останется в живых, а Кумух будет превращен в развалины.

Сурхай помолчал, чтобы сдержать свои чувства перед тем, как сказать сыновьям то, что не примут их сердца, исполненные ненавистью к врагу.

– Прежде я думал, что сам смогу победить Надир-шаха, но теперь понимаю, что судьба наша и всего Дагестана решится не здесь. И мне пришлось принять трудное решение. Я останусь биться со старым врагом, а вы должны уйти в Андалал. Люди там готовятся к сражению. Возьмите лучших джигитов и будьте рядом с ними, будьте рядом со всем Дагестаном, который встает против презренного Надира. Поднимайте на битву всех: и кази-кумухцев, и наших соседей. И позовите на помощь Хунзахского хана, вашего дядю. Иначе нам Надир-шаха не одолеть и не отомстить за все бедствия, которые он принес на нашу землю.

– Оставить тебя и уйти? – не понимал Муртазали.

– Надир-шах согласится на мир, – пытался убедить сыновей Сурхай-хан. – Я не верю ни одному его слову, но, может быть, это поможет мне задержать его, пока народы гор собираются для великой битвы. Так и передайте Пир-Мухаммаду в Андалале и Хунзахскому хану.

– Лучше погибнуть, чем оставить отца, – опустил голову Мухаммад.

– А еще лучше – исполнить отцовскую волю, – твердо сказал Сурхай-хан. – Каджаров надо задержать любой ценой. Или погибнут все.

– Но как мы посмотрим в глаза матери? – воскликнул Муртазали.

– Она останется со мной, – сказал Сурхай. – Иначе Надир поймет, что его обманули. Вы должны отправиться сегодня же. И не терзайте отцовское сердце, оно и так вот-вот разорвется.

В ту же ночь сыновья Сурхай-хана прорвали окружение и ушли в Андалал со своими дружинами и чохцами, приходившими к ним на помощь. А наутро, с трудом переборов свою гордость, упрятав далеко в сердце ненависть к Надиру, Сурхай решился на тяжелый шаг.

Сопровождаемый почетными лицами, Сурхай-хан вышел из Кумуха и объявил, что принимает условия Надир-шаха.

Узнав об этом, Надир велел прекратить стрельбу и доставить Сурхай-хана с почетными лицами в свой шатер.

Дожидаясь шахской аудиенции, кумухцы с отвращением слушали глашатаев, которые сладкими голосами восхваляли своего повелителя:

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! О боже, боже, боже! Без конца молимся тебе! Да будет власть твоего избранника Надир-шаха от края и до края! Ведь он и солнце, и ночь, и день, самое мудрое из божьих созданий, единственное и бесподобное порождение!

– Да будет друг его другом! И враг его да станет другом!

– Да здравствует вечно, о наш счастливый, милостивый, благодетельный и справедливый падишах!

Поднялся занавес, и кумухцев пригласили приблизиться к трону Надир-шаха. Сопровождавший их визирь подполз к трону и поцеловал ковер у его подножия. Но Сурхай-хан и его спутники примеру визиря не последовали. Надир простил им эту вольность, она уже ничего не значила по сравнению с той вольностью, которую Надир-шах отнял у старого недруга. Вместе с побежденным Сурхай-ханом шах надеялся получить не только его ханство, но и весь Дагестан.

Аксакалы произнесли подобающие положению речи, а Сурхай-хан молчал, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не броситься на заклятого врага.

– Мир изменчив, брат мой, – заговорил Надир-шах, явно наслаждаясь своим триумфом. – Вчера ты был тут владыкой, а теперь им буду я. Правда, если прибавить твое ханство к моей огромной империи, никто этого даже не заметит.

– Тогда зачем ты сюда пришел? – спросил Сурхай-хан.

– О Сурхай, тебе этого не понять, – продолжал Надир-шах. – Я потерял меньше воинов в Индии, чем в ваших диких горах. Сокровища Великих Моголов все еще везут в Персию, и нет им конца. А что я найду здесь? Не думаю, что твоей ханской казны хватит, чтобы кормить мое войско хотя бы неделю. Но перед тобой владыка мира, которого давно не интересует золото. Покорность храбрецов – вот редчайшая добыча, которая мне желанна! Покорив Дагестан, я сделаю то, что не удавалось еще никому.

– И тебе это не удастся, – подумал про себя Сурхай, но шаху сказал другое: – На все воля Аллаха, и будет так, как будет.

Но казалось, шах понял то, что Сурхай-хан не сказал вслух. И Надиру это не понравилось, как не нравился ему слишком независимый вид и гордый взгляд старого хана, имевшего давнюю славу великого воина.

Решив напомнить ему, кто есть кто, шах сказал:

– Будет так, как захочу я. Разве ты думал, что случится то, что случилось?

Глаза Сурхая вспыхнули гневом, и рука его невольно потянулась к кинжалу. Сурхай был однорук, но ему хватило бы и одной руки, чтобы покарать этого безродного разбойника, посмевшего так обращаться с ханами. Но кумухские аксакалы вовремя сдержали Сурхая.

Телохранители шаха тоже все видели и ждали лишь знака своего повелителя, чтобы расправиться с Сурхаем и его людьми. Но шах решил быть милостивым. Убить этих гордецов ему ничего не стоило, но это бы лишь осложнило достижение главной цели. А если бы знаменитого хана удалось сделать своим союзником, это принесло бы немало пользы. Не говоря уже о том, что его примеру могли последовать и те дагестанские владетели, с которыми Надир-шаху еще предстояло иметь дело.

Однако Надир не собирался ограничиваться пленением хана. Войско его жаждало добычи, и Надир сказал Сурхаю:

– Будет справедливо, если я верну то, что ты собирал с Шемахи и прочих моих земель, когда объявил себя их владыкой.

Сурхай ответил шаху примерно так же, как отвечал турецкому султану:

– Ширван и Шемаху я завоевал. А военная добыча принадлежит ее обладателю.

Надир-шах усмехнулся:

– Если там была твоя добыча, то здесь будет моя. – А своему визирю велел: – Дом и семья почтенного Сурхая не должны пострадать, а право на остальное мои воины заслужили.

Аксакалы взволнованно поглядывали друг на друга, и только Сурхай-хан старался сохранять спокойствие.

– Я – хан своего народа, – сказал он Надиру. – И мой дом пусть разделит судьбу остальных.

– Судьба твоя и твоего народа зависит теперь от меня, – ответил Надир-шах.

Надир оглянулся на визиря и велел:

– Исполняй что приказано.

– С усердием и немедленно, мой повелитель, – поклонился визирь и, пятясь, покинул шатер.

Присутствовавший при этом Калушкин горестно наблюдал печальную сцен у.

А после того, как шахские разбойники принялись за Кази-Кумух, Калушкин написал в донесении: «А от персидского войска жителям такие наглые обиды и нахальства чинятся, что и описать трудно, ибо последнее у них пограбили. В войске шаховом такое воровство завелось, что явно в дома входят и, что под руки попадается, нагло отнимают».

Каджары предали Кази-Кумух варварскому разграблению. Сопротивлявшихся убивали на месте. Видя все это, кумухцы спешили покинуть село, спасая свои семьи. Об имуществе они уже не думали, помышляя лишь о том, как отомстить алчным и жестоким кызылбашам.

Дом и жену Сурхай-хана каджары не тронули, но чиновники шаха потребовали выдать казну и драгоценности. Обезоруженные нукеры Сурхая были заключены под стражу, но наутро оказалось, что они задушили стражников и скрылись в горах. Начальник стражи поплатился за это головой. Дом Сурхай-хана был оцеплен. С Сурхаем и его женой осталось лишь несколько слуг.

Глава 90

Когда сыновья Сурхай-хана и бывшие с ними воины прибыли в Согратль, их встретили как братьев. А когда Муртазали рассказал людям о том, что происходило в Лакии, что творили полчища Надир-шаха, сердца андалалцев переполнились гневом.

– Этого кровожадного зверя нужно уничтожить! – кричали горцы.

– Надо сломать ему хребет! Иначе горцам жизни не будет.

– Да покарает его Аллах!

– Да поглотит его земля!

– Да утащат его черти в ад!

– Он сам – всем шайтанам шайтан.

– И как его земля носит?

– Пусть только к нам сунется – увидит, что его ждет!

Дав людям выговориться, Чупалав сказал своему другу Муртазали:

– Тебя с братом ждет кади Пир-Мухаммад.

– Да-да, поспешим, – заторопился Муртазали. – Мне нужно передать ему кое-что важное.

Кади Пир-Мухаммад принял сыновей Сурхай-хана с подчеркнутым уважением и пригласил за накрытый уже стол.

Но кумухцам было не до еды. Лишь отпив немного воды, Муртазали начал рассказывать, как было дело и что привело его в Андалал.

– Когда отец увидел, что каджары окружили Кумух и вот-вот в него ворвутся, он велел нам уходить, – начал Муртазали.

– Его огромное войско трудно было удержать, – с горечью добавил Мухаммад. – Теперь мы будем драться рядом с вами.

– Вы сделали больше, чем могли, – успокаивал братьев Пир-Мухаммад. – Вы храбро дрались с каджарами и дали нам время подготовиться.

– Отец велел передать, что сделает все возможное, чтобы еще задержать Надир-шаха, – говорил Муртазали. – Он даже…

Муртазали не мог заставить себя выговорить то, от чего у него сжималось сердце.

– Отец сказал: если не останется другого выхода, он согласится на мир с Надиром, – закончил за брата Мухаммад.

– Только бы горцы смогли собрать силы и раздавить врага.

– Сурхай-хан знает, что делает, – сказал Пир-Мухаммад, осмысливая услышанное. – И нужно иметь большое мужество, чтобы жертвовать собой во имя спасения родины.

– Надо собрать всех, кого можно, – горячо говорил Муртазали.

– Если Сурхай-хан осуществит задуманное и сможет выиграть еще немного времени, здесь соберутся воины со всего Дагестана, – заверил Пир-Мухаммад. – Ваш отец прав – победить мы сможем только вместе.

– Этот мерзавец Надир не щадит даже детей, – говорил Муртазали. – Он должен получить от нас то, что заслужил.

– Я видел, что он делает с людьми, – хмуро произнес Чупалав. – Но мы с тобой видели и то, на что способны горцы. Разве в Джаре не был уничтожен брат Надира со всем своим войском?

– Тогда было славное дело, – кивнул Муртазали.

– И вы гнали их потом до Аракса, – продолжал Чупалав. – И отсюда погоним, если соберемся в единый кулак.

– Да поможет нам Аллах, – сказал Пир-Мухаммад. – Горцам придется нелегко. Враг рвется на нас с двух сторон.

– С двух сторон? – с тревогой переспросил Муртазали.

– Те, что пришли на вас, – еще не все войско Надира, – сказал Чупалав. – Другая часть, хотя и поменьше, двигается на Хунзах через владения шамхала.

– Так что ваш славный отец поступил мудро, – говорил Пир-Мухаммад. – Нам очень нужно время, важен каждый день, чтобы как следует собраться с силами.

– Самое опасное – их пушки, – предостерегал Муртазали. – Не знаю, как им удалось притащить их в горы. Раньше были только маленькие – на верблюдах возили, а теперь приволокли и огромные.

– Видно, шах на них сильно рассчитывает, – размышлял Пир-Мухаммад.

– Значит, надо придумать, как лишить его этого преимущества, – теребил бороду Чупалав.

– Их и без пушек слишком много, – сказал Муртазали.

– Тогда нужно сделать так, чтобы их количество стало их врагом, – сказал Чупалав.

– В ваших ущельях мы это сможем, – с надеждой говорил Муртазали. – И пусть шах не надеется, что Лакия покорилась. Когда начнется большая битва, наши люди ударят по каджарам сзади.

– Даст Аллах, мы избавим мир от этого тирана, – сказал Пир-Мухаммад. – А пока вам нужно отдохнуть.

– Отдохнуть… – качал головой Муртазали. – У меня сердце горит от желания вернуться назад и сразиться с Надиром!

– Не спеши, – успокаивал его Пир-Мухаммад. – Всему свое время.

Согратлинцы уводили по своим домам кумухцев, обсуждая с ними, что происходило в горах и что еще предстояло.

Немного передохнув, чохцы отправились в свой аул.

Чупалав пригласил Муртазали и его брата остановиться в доме своего отца. По пути они совершили молитву в Согратлинский мечети, в медресе при которой Чупалав и Муртазали когда-то вместе учились.