Текст книги "Любовь в формате «плюс один»"

Глава 5

Дэн по-прежнему стоял у открытого окна и слушал мягкие звуки льющейся воды, доносившиеся из ванной. Прошло минут пять с тех пор, как Эмма крепко закрыла за собой дверь и повернула ручку защелки, будто думала, что он может к ней ворваться.

Теперь навес освещался золотым светом вечернего солнца. Все окрестные лужайки были идеально пострижены, чуть поодаль справа виднелся пруд с лилиями. Если наклониться вперед, можно увидеть красивую скамейку на берегу пруда. Интересно, сколько невест облокачивалось на эту ажурную спинку? Действительно, исключительно удачное место для фотографирования. Одно из самых лучших мест в Южной Англии для проведения свадеб. Неудивительно, что и в его голове невольно мелькали мысли на эту тему. Всего лишь мелькали. И все.

Мэгги и Блоб.

Это имя всплыло в памяти, прежде чем он успел сообразить.

Блоб. Так он называл его или ее, предполагая подставить настоящее имя, чего так и не произошло. Мэгги смеялась.

Мэгги и Блоб.

Давно сдерживаемая тупая боль нежданно заныла в груди. Боль старой, но так и не зажившей раны. Дэн сделал над собой усилие, чтобы отвлечься. Какого черта он делает? Сейчас не время спускаться в темные глубины памяти.

Его мысль лихорадочно заработала. Не имея родных, с которыми можно поговорить, он многие годы не касался таких тем, как свадьба. А здесь только этим и занимались. Не удивительно, что и он на мгновение сбился с пути. С Мэгги и Блобом давно покончено. Они в прошлом, а он двигается вперед.

Возможно, в этом-то и крылась проблема. Его жизнь полностью предсказуема, соответственно, ум волен забредать, куда не надо. Наверное, нужна встряска в работе. Возможно, новый бизнес. Работа для Дэна была решением всех проблем.

Вода все лилась и лилась, оправдывая то количество туалетных принадлежностей, которые взяла с собой Эмма, и ясно давая понять, не стоит ждать ее скоро. Надо чем-то занять время. Дэн, достав ноутбук, уселся за старинный письменный стол.

Эмма бросила последний взгляд на свое отражение в запотевшем по краям зеркале и утвердилась в принятом решении. Она понимала, что уже слишком долго втирает в тело душистый лосьон и расчесывает волосы, говоря себе, что это потому, что ей хочется произвести хорошее впечатление на родных Эрни. Ради Адама. И это не имеет никакого отношения к тому, что по ту сторону двери ее ждет Дэн. С ним все предельно рационально.

Тем не менее он приехал сюда с ней, хотя мог с легкостью отказаться. Почему он это сделал? Эмма знала, что сильно разозлила его своим желанием устроить публичный разрыв. Все потому, что он до конца не понимал, как ей тяжело с родителями, а желание облегчить себе эту сторону жизни превратилось в навязчивую идею. Это защитная реакция на бесконечные придирки. И именно он стал для нее такой защитой. Жаль только, все это фикция.

Впрочем, сейчас главное, что он здесь.

И все же тихий голосок нашептывал, а может быть, он сделал это из-за того, что она чуть не уехала. Мало ли, вдруг понял, что она значит для него больше, чем просто удобный компаньон для деловых встреч? Может быть, именно поэтому он захотел покончить с соглашением о персоне «плюс один», хотя поначалу не желал ее отпускать. Может быть, этот уик-энд что-то изменит?

Глупый голосок. Стоит прислушаться к нему или, еще хуже, поверить, и все кончится очередным унижением. Разве история с Алистером недостаточно ясно доказала, что она неверно судит о мотивах поведения мужчин?

Подтверждения собственной глупости долго ждать не пришлось. Стоило лишь открыть дверь и выйти из ванной.

Дэн сидел в тех же джинсах и футболке и явно не пытался даже распаковать вещи. Хуже всего, он склонился над своим ноутбуком, а вокруг него на столе лежала кипа деловых бумаг.

Как ей могло прийти в голову, что его приезд сюда каким-то образом связан с возросшим интересом к ней? Какая же она дура. Между ними все по-прежнему. Ничего не изменилось. Стоило ему выказать желание немного поддержать ее, и она навоображала себе черт знает чего. Очевидно, после унижения, пережитого с Алистером, ей отчаянно хотелось ощутить внимание к себе.

Дэн, в лучшем случае, просто хотел расстаться с ней по-доброму, поэтому и решил последний раз составить компанию.

И то, что в отеле имелся вай-фай, заметно облегчило ему это решение.

Увидев Эмму на пороге ванной и ощутив изысканный чувственный запах ее лосьона, Дэн был так поражен ее преображением, что даже не заметил печального и неодобрительного выражения лица.

Влажные пряди темных волос обрамляли лицо сердцевидной формы, обычно бледная кожа приобрела нежный розовый оттенок. Тело скрывал огромный безразмерный белый халат, выданный отелем. В его голове мгновенно возник назойливый вопрос: что под халатом?

Он с диким упорством уставился на письмо, светившееся на экране компьютера, в надежде, что дурацкое тело вспомнит, что общая спальня и ванная ничего не меняют в их отношениях, которые по-прежнему остаются все лишь деловыми. Дэн третий раз прочел злополучное письмо, но так и не понял ни слова.

– Ты работаешь? – с плохо скрываемым разочарованием осведомилась Эмма. – Неужели никогда не делаешь перерыва?

Он почувствовал легкое раздражение.

– А что мне еще делать? Гулять кругами по парку? Сидеть и смотреть на дверь в ванную? Я всего лишь прочитал пару писем, пока ждал, когда ты закончишь.

– Ладно, не злись. – Она, подошла к своему бюро и промокнула мокрые волосы углом полотенца. – Ты мог бы пойти первым, если бы захотел.

О боже! Он не подумал о том, что совместное проживание приведет к досадной необходимости постоянно проявлять вежливость. Лишенное единственной разумной цели – спать вместе, оно означало бесконечные «иди первым», «нет, только после вас».

Мгновенным усилием он взял себя в руки и погасил раздражение.

– Извини, – сказал он. – Я действительно не привык, когда со мной в комнате кто-то еще. Обычно я делаю, что хочу и когда хочу.

Эмма улыбнулась.

– Ладно, все о’кей.

Глядя на свое отражение в зеркале, она принялась укладывать волосы.

– У тебя же каждую неделю новая подружка. Я думала, ты спец по этикету в спальне.

Дэн смотрел, как она прыскает духами на шею и запястья, их сильный запах обострил все его чувства.

– Это совсем другое.

– Почему другое, не понимаю?

Он пожал плачами.

– Я ничем им не обязан, а они не обязаны мне. Остаются на ночь, наутро уходят. Не раскладывают нигде личные вещи. – Он глянул на кровать, на которой лежала одежда Эммы. – Нет необходимости церемониться с тем, кто первым пойдет в ванную. Все кончилось, и больше никаких проблем.

И никакого эмоционального участия. Именно так ему нравилось.

– Тебя послушать, это так романтично, – с сарказмом заметила Эмма и, сунув палец в баночку с розовым кремом, нежно провела им по губам.

Его глаза, как приклеенные, следили за каждым малейшим движением, подмечая изысканный розовый блеск, появившийся на полной нижней губе. Эмма сосредоточенно смотрела в зеркало и не видела, что он наблюдает за ней.

– Это и не должно быть романтично, – возразил он. – Ровно то, что есть, и все.

Недолгое и очень приятное развлечение без последствий.

– Значит, их устраивает быть с тобой, пока ты не получишь то, что хочешь, а к завтраку убраться из дома? Так?

– В твоей интерпретации звучит грубо. – Дэн отключил ноутбук и собрал бумаги. – А на самом деле это приятно и весело. – Эмма бросила на него пристальный взгляд, он не смог удержаться, чтобы не добавить: – Горячее, острое развлечение без взаимных обязательств. – И сказал это для того, чтобы еще раз вогнать ее в краску.

– Я смотрю, ты совсем без комплексов.

Дэн увидел, как на ее скулах вспыхнул нежный розовый румянец, красиво подчеркнув их. Дразнить ее становилось приятно.

– А зачем мне комплексы? Мы взрослые люди. Я никогда не даю обещаний, которые не смогу выполнить. Честно говорю, что меня не интересуют серьезные отношения, они это ценят.

– Не думаю. Может, они и говорили, что их все устраивает, но на самом деле надеялись, что из этого выйдет что-то большее. У женщин все иначе. Переспать с кем-то – это не просто так. Это много значит, и всегда подразумевает эмоциональное участие. Но в любом случае, если ты всегда устанавливаешь ограничения, лишаешь себя шанса завести настоящие отношения. Вдруг появится прекрасно подходящая тебе девушка, а ты даже не узнаешь об этом, она ускользнет у тебя между пальцев. И ты навсегда останешься один.

– Именно то, что мне нужно.

Он улыбнулся в ответ на вытаращенные глаза Эммы и закрыл за собой дверь в ванную.

Обычно Эмма никогда не накладывала второй слой пудры. И никогда не душилась повторно, чтобы быть уверенной, что запах не выветрится раньше времени. Но тогда она не останавливалась в одной комнате с мужчиной. Ей захотелось, чтобы кто-нибудь убедил глупое сердце в том, что все будет абсолютно невинно.

Она никогда не сталкивалась с человеком, который принимал душ с такой скоростью, как Дэн. Поэтому, когда щелкнул замок и дверь открылась, она стояла на одной ноге, засовывая другую в трусы. Хотя пульс застучал, как барабан, она поблагодарила свою счастливую звезду, что решила не снимать халат, пока будет одеваться. Стараясь не выдать волнения, она с бешеной скоростью натянула трусы, запахнула халат и повернулась к Дэну с, возможно, несколько притворной улыбкой.

Однако вся ее уверенность мгновенно исчезла, когда она увидела, что кроме белого махрового полотенца, обернутого вокруг мускулистых бедер, на нем ничего нет. Широкую грудь покрывал легкий загар, а такой рельефный пресс Эмма видела только в журналах. Вторым полотенцем он вытирал волосы, от чего они торчали вверх сильнее обычного.

Она заставила себя отвести взгляд, туже завернулась в халат и направилась к кровати.

– Думаю, нам стоит установить некоторые основные правила на сегодняшний день. – Она перебирала одежду на кровати просто для того, чтобы куда-нибудь деть глаза.

– Мне послышалось, или ты сказала «основные правила»?

Она обернулась и с трудом заставила себя поднять взгляд, чтобы не смотреть на его великолепный торс. Самодовольная улыбка Дэна говорила о том, что от него не укрылся этот взгляд. Эмма решила дать понять, что не испытывает к нему романтического интереса. Никакого. Совсем.

– Да, сказала. Мы должны изображать идеальную пару.

Он удивленно вздохнул.

– Мне кажется, ты могла бы не сомневаться в том, что я знаю, как это делается.

Он, видимо, полагал, что пара шикарных ужинов и бурный секс – это все, что под этим понимают.

– Сейчас все совсем по-другому. Когда ты раньше изображал моего кавалера, это обычно означало час или два у моих родителей или в ресторане. С этим способна справиться даже дрессированная обезьяна. Здесь все сложнее. Повсюду снуют родственники Эрни. Ради Адама мы должны произвести на них хорошее впечатление. Надо выглядеть очень дружной парой, при этом более чем нормальной, чтобы уравновесить впечатление от безобразных взаимоотношений моих родителей.

Дэн оперся одной рукой на письменный стол, другой провел по волосам. Огромным усилием воли Эмма заставляла себя не смотреть на полотенце, которое еле держалось на нем. Вместо этого уставилась ему в лицо.

– Ты подходишь к этому слишком серьезно. Мне можно доверять. – Вытащив из чемодана что-то из одежды, он повесил это на руку и снова направился в ванную. – Я знаю, как изображать влюбленного, – бросил он через плечо, без малейшего намека на волнение перед предстоящим вечером, который вызывал у Эммы такое нервное напряжение. – Не хуже, чем ты знаешь, как вести себя на деловой встрече. Просто положись на меня.

После двух часов, проведенных за работой, Дэну удалось избавиться от навязчивых мыслей о прошлом, и если требуется больше, один взгляд на Эмму, снова выходящую из ванной, именно то, что надо.

Теперь она была полностью одета. Длинные волосы оставила распущенными, но на этот раз зачесала на одну сторону, они блестящей волной лежали на одном плече зеленого платья макси. Свежая порция духов заставила его пульс участиться, а более яркий, чем обычно, макияж подчеркнул большие карие глаза и придал изысканную мягкость губам.

Играть бойфренда такой девушки едва ли неприятное занятие.

По тому, как Эмма себя вела, он заключил, она нервничает. Окажись она в зале, полном деловых людей, с легкостью наладила бы контакт с любым из них. Но перспектива провести два дня со своими родными, очевидно, приводила ее в смятение.

Ее нервозность наложила свой отпечаток и на его поведение, вызвав абсолютно естественное желание держаться поближе к ней, и, когда они подошли к лестнице, он положил руку ей на талию, с особой отчетливостью ощутив под легкой тканью платья стройное тело.

Эмма, как никогда, остро чувствовала его близость. Когда его рука обвилась вокруг ее талии, она уловила пряный запах средства после бритья, исходивший от его теплой кожи, внутри что-то томительно сжалось. Никогда прежде Дэн не переступал границ ее личного пространства, теперь же это случалось на каждом шагу. Вот и сейчас он стоял рядом с ней чуть ближе, чем требовалось, смотрел в глаза чуть пристальней и дольше.

– Э-э-э, здесь никого нет, нас никто не видит, – заметила она. Опустив глаза на его руку, которая незаметно опустилась ей на бедро, вопросительно взглянула ему в глаза.

– Просто вхожу в роль, – ничуть не смутившись, ответил он, даже не пошевелив рукой.

– Я намерена внести в это убийственное действо элемент традиции, Дональд, – внезапно услышала она.

Голос матери невозможно спутать ни с каким другим. Доносится сзади из коридора. Эмма застыла на месте. Голос приближался.

– Думаю, мне надо поговорить с родителями Эрни по поводу главного стола и поздравительных речей. Это семейный праздник. Они наверняка ждут, что мы внесем свой вклад.

У Эммы упало сердце от мысли, что мать затеет нелепый разговор о традиционных свадебных правилах с родителями Эрни, которые явно придерживались куда более либеральных взглядов на этот счет. Она остановилась на верхней ступеньке, собираясь перехватить и убедить мать просто наслаждаться празднеством, вместо того чтобы критиковать всех и вся.

Однако ей не удалось реализовать свое намерение, поскольку рука Дэна внезапно сильнее обхватила ее талию и прижала к соседней стене. Она не успела даже пискнуть, как он наклонился и поцеловал ее.

Глава 6

В течение восьми месяцев Эмма приучала себя к мысли, что Дэн не считает ее привлекательной, теперь все ее достижения сошли на нет после одного-единственного поцелуя. Единственного поцелуя, от которого у нее подогнулись колени, она растаяла, как сладкое желе.

Его губы сомкнулись вокруг ее губ, рука скользнула по талии вниз. Эмма всем телом почувствовала прижавшиеся к ней твердые контуры его мышц. По спине побежали мурашки. Ее глаза мечтательно закрылись, а когда она их открыла, встретилась прямиком с неодобрительным немигающим взглядом матери, сверкавшим из-за плеча Дэна.

Реальность окатила ледяным дождем. Эмма, упершись ему ладонью в грудь, отпрянула в сторону. Сердце бешено стучало. Дэн не двинулся с места, поэтому пришлось сделать еще шаг назад, чтобы самой увеличить расстояние между ними.

Он смотрел на нее твердым взглядом. Пульс Эммы зачастил, будто она десять раз пробежала по этой лестнице вверх-вниз.

Она с трудом оторвала от него глаза.

– Мама! – пролепетала она.

– Здравствуй, дорогая.

Отец подошел поцеловать ее и пожать руку Дэну.

Мать недовольно зыркнула на него.

– Честно говоря, Эмма, немного хорошего воспитания тебе бы не помешало. По этому коридору мог пройти кто угодно. Что бы они подумали, увидев вас обнимающимися? – Мать – само воплощение упрека. Несмотря на ее упорное желание выдать дочь замуж, во всем, что касалось этикета, она отличалось поразительной щепетильностью. – Пойми, тебе не шестнадцать лет. Пора держаться чуть сдержанней. Слава богу, у Адама есть мы с отцом. На нас он всегда может положиться там, где надо произвести хорошее впечатление.

Она проследовала мимо них по лестнице.

Эмма потрясенно смотрела ей вслед, потом повернулась к Дэну.

– Какого черта ты тут устроил? – выпалила она. – Как это, по-твоему, называется?

– Надо поддерживать имидж. – Он пожал плечами, будто не сделал ничего плохого.

Значит, поцелуй, превративший ее в растаявшее желе, всего лишь часть роли? Еще несколько минут назад ей казалось, что она растворится в горячем море чувств. Но ему совсем не нужно знать об этом.

– Не думаю, что стоит повторять такие сцены. – Она старалась дышать ровно.

– Хочешь сказать, мои поцелуи не дотягивают до стандарта? – Дэн сверлил ее взглядом, улыбаясь уголками губ и краешками глаз.

Эмма почувствовала, что краска заливает ее с головы до ног, поцелуи выше всяких похвал.

– Конечно, я этого не говорю.

– Тогда что ты имела в виду? – Дэн смотрел с простодушным удивлением. Потер губы пальцем, будто хотел снова ощутить ее вкус.

Она аккуратно пригладила волосы, словно идеальный порядок на голове – гарантия порядка во всем остальном.

– Я имела в виду, что мы должны держаться друг с другом более спокойно. Ну, ты понимаешь. Как пара, отношения которой уже устаканились. – Эмма пожала плечами, пульс наконец вернулся в норму. – Я понимаю, ты ведешь себя сообразно своему опыту. Когда у тебя последний раз были отношения, которые могли бы называться влюбленностью? Ты знакомишься, чтобы почти сразу же расстаться. И пропускаешь то, что должно заполнять середину.

Дэн засмеялся, удивленный таким поворотом дела.

– Ты сама дала мне сто очков вперед, задумав сцену нашего «разрыва», хотела облить меня шампанским. Не понимаю, что тебя теперь не устраивает.

Что она могла ответить? Что от его поцелуя у нее ослабели ноги?

– Смысл нашего спектакля в том, чтобы не дать родителям поставить Адама в неловкое положение. А сейчас они действительно правы, советуя нам вести себя прилично. Мне кажется, в этом ребячестве мы зашли дальше, чем надо.

Эмма двинулась по лестнице.

– Ну вот, испортила все удовольствие, – бросил вслед Дэн, заставив ее снова покраснеть с головы до ног.

Когда, миновав широкие двойные двери, они вышли на каменную террасу, Эмма, как никогда остро, ощущала его руку, деликатно поддерживавшую ее за спину. Казалось, из руки исходят вспышки, томительный жар которых мигом распространялся по спине. Сознание снова и снова прокручивало сцену поцелуя, отчего она чувствовала себя совершенно сбитой с толку.

К счастью, реальность не заставила себя долго ждать, явившись в ярком образе Адама.

Терраса тонула в неярком свете аккумуляторных фонарей, стоявших на столах, и точечных светильников, закрепленных на каменной балюстраде. Расположившиеся с одной стороны музыканты наигрывали что-то веселое, хотя никто из гостей не танцевал, поскольку все толпились в центре террасы.

На мгновение Эмме пришлось прищурить глаза, давая мозгу время сообразить, что там происходит.

Судя по всему, Адам и Эрни заказали собственные ледяные портреты в полный рост. Скульптуры сияли в свете софитов. Адам был запечатлен в задумчивой позе, прижав палец к виску, а Эрни влюбленно смотрел на него.

Родители Эммы стояли сбоку, на лице матери застыло выражение полнейшего шока. Одна радость, что от удивления она потеряла дар речи. Увидев Эмму и Дэна, пошла к ним, при каждом шаге посверкивая стразами, украшавшими пурпурное вечернее платье, которое выглядело бы более уместным в бальном зале.

Настоящие Адам и Эрни, в дизайнерских костюмах, присоединились к ним в сопровождении родственников Эрни.

– Ну, разве они не великолепны. – Адам, сияя, стиснул руки от удовольствия. – И самое замечательное в том, чтобы всегда можно было подправить внешний вид. Я, например, сделал себя немного выше, а Эрни мы немного уменьшили нос. – Понятно. Честно говоря, я не испытываю особого восторга, – фыркнула мать, прибегнув к своей обычной тактике. Если что-то смущало, она всегда относилась к этому скептически. Она картинно отклонилась назад. – Тебя сделали каким-то лопоухим, – заметила она Адаму. – Сколько ты заплатил за них?

– Мама, нельзя задавать такие вопросы, – вмешалась Эмма, бросив нервный взгляд на окружающих.

Мать выпрямилась во весь рост и поджала губы.

– Нет, можно. Адам мой сын. Мы родители жениха. У меня есть право высказывать свое мнение. – Это подарок, – отозвался Адам, щеки которого заметно порозовели. – От тети Эрни. Она скульптор. Много часов провела в холодильной камере, работая над ними.

Наступила неловкая пауза, во время которой отец Эммы взял пирожное с подноса проходившего мимо официанта и попытался засунуть его себе в рот.

– Больше ни одного пирожного, Дональд, – сказала мать, повернувшись к нему, будто ею двигало шестое чувство. Стремительным движением руки выхватила пирожное прямо у него изо рта, он вхолостую лязгнул зубами. – Холестерин! – выпалила она.

Эрни отвел покрасневшего как рак Адама в сторону, Эмме ничего не оставалось, как стоять на месте в качестве шумового экрана для потока собственного мнения матери по любому аспекту происходящего. Она с благодарностью ощутила успокаивающее присутствие Дэна.

Разве справилась бы она с эскападами матери, если бы он не прикрывал ей спину? Мысль о том, что она может потерять его, привела в ужас.

Через два часа Эмма устала от бесконечных улыбок и разговоров, а мать, казалось, обрела родственную душу в лице незамужней тетки Эммы Мейбл, которую последний раз видела в раннем детстве на Рождество, после чего Мейбл переехала куда-то на север. Эмма, стоявшая на другом конце террасы, смотрела на их одинаковые позы, одинаково критическое выражение лиц. Хотя музыка заглушала голоса, она заметила, как губы матери шевельнулись, произнося слово «внуки», и обе женщины посмотрели в ее сторону.

Отвернувшись, Эмма увидела, как отец, воспользовавшись тем, что жена занята, украдкой подкладывает из буфета еду на свою и без того переполненную тарелку.

– Твоя мать посадила меня на диету, – объяснил он в ответ на ее изумленный взгляд.

– Звучит как-то невесело, – посочувствовал Дэн.

Отец пожал плечами.

– Ничего страшного. Почти каждый день я могу съесть второй ланч в гольф-клубе. Они готовят потрясающий пай и чипсы. Она об этом ничего не знает.

О боже, когда все это кончится!

– Мне надо прогуляться. – Эмма направилась к ступенькам, ведущим с террасы на лужайку.

– Я с тобой.

Взяв у проходившего мимо официанта два бокала шампанского, Дэн последовал за ней.

Стояла чудесная ясная летняя ночь. Коротко постриженный газон серебрился в лунном свете. Похожие на жемчужинки, крошечные лампочки, укрепленные на деревьях, придавали парку сказочный вид.

Поначалу Эмма шла на цыпочках, чтобы трехдюймовые каблуки не проваливались в землю, потом плюнула и, сняв туфли, пошла босиком, подол платья волочился по траве. Дэн впервые обратил внимание на разницу в их росте. Она казалась совсем маленькой и хрупкой.

С террасы доносились приглушенные звуки музыки. Лужайка плавно спускалась к маленькому пруду, поверхность которого в лунном свете напоминала расплавленный металл. Прохладный ночной воздух дышал ароматом свежескошенной травы.

– И ты еще спрашиваешь, почему меня не привлекает замужество, – сказала Эмма, когда он поравнялся с ней. – Даже если найду подходящего мужчину, какого черта выходить за него замуж, если все кончится этим? Они живут каждый своей жизнью. Разные спальни, разные друзья. Он всю жизнь пытается ускользнуть из-под ее опеки, она вообще не получает от жизни никакого удовольствия и пытается возместить это, сплетничая и вмешиваясь в жизнь Адама и мою. И несмотря на это, они считают, что представляют собой образец удачного брака. – Она обреченно взмахнула рукой. – Неужели и я должна так же закончить, если у меня будут дети? Чтобы они каждый год спорили, кто должен терпеть эту несносную старую корову на Рождество?

Видя ее в таком возмущении, Дэн не смог сдержать улыбки.

– Ну, не все так плохо. По крайней мере, ты их действительно интересуешь.

Эмма вздохнула.

– Разве что им нравится постоянно вмешиваться.

Он покачал головой.

– Может, в этом есть доля истины. Ладно, ладно, они бывают назойливыми, – поспешил согласиться он, когда она бросила на него сердитый взгляд. – И все же тебе повезло, у тебя есть семья. Я не мог поверить, что ты готова все это бросить ради парня, с которым едва знакома.

Эмма скрыла смущение, вызванное неожиданным упоминанием Алистера, сосредоточившись на другой фразе. Семья и Дэн казались ей чем-то почти несовместимым.

– В этом значительная часть его привлекательности. Мне хотелось испытать что-то новое и увлекательное с человеком, который принимал меня такой, как есть, не критикуя и не сравнивая с другими, для которого я была бы самым главным в жизни. С Алистером мне не грозило стать домоседкой, как мои родители. Жизнь с ним обещала путешествия, удовольствия и минимальный шанс закончить существованием в разных комнатах и желанием жить жизнью детей, а не собственной.

– Значит, история с Алистером стала попыткой доказать что-то родителям? Но почему тебя так волнует, что они думают?

Слова Дэна подействовали, как ушат холодной воды. Особенно поразила их справедливость. Она действительно позволила Алистеру ослепить ее из желания произвести впечатление на родителей.

– Это здесь совершенно ни при чем, – соврала она. – Я не маленькая. То, что в детстве заставляло меня расстраиваться, теперь только раздражает.

Она остановилась и присела на скамейку, которую Дэн видел раньше из окна комнаты. Опустившись рядом, он протянул ей бокал.

– Тогда в чем дело? Ты смогла прекрасно устроиться в Лондоне. Ты настоящий профессионал. Так почему тебя беспокоит чья-то критика?

Эмма смотрела на серебристый газон. С террасы доносился чей-то смех.

– В том-то и дело. Обычно мы с тобой встречались по причинам, так или иначе связанным с работой. Когда речь идет о работе, я уверена в себе. Знаю, что говорить, что меня не застанут врасплох, что не ударю лицом в грязь. – Она помолчала. – Но я не всегда такая.

– В чем проблема?

Эмма посмотрела на него, пытаясь угадать, насколько искренен его интерес. Раньше он никогда не проявлял желания узнать о ней больше, если, конечно, это не имело отношения к работе. Дэн смотрел пристально. Она сделала глоток шампанского и слегка улыбнулась, вспоминая давно прошедшие годы.

– В детстве я была самым неуклюжим ребенком, которого только можно себе представить. Если кто-то постоянно попадал в дурацкое положение, так это я. И это на фоне сверхуспешного Адама. Поступив в школу, я старалась изо всех сил, но такое впечатление, что это не имело никакого значения. Я не могла даже приблизиться к уровню Адама, к тому интересу, который он вызывал, к его наградам. Он был недосягаем, получал высшие баллы, выигрывал конкурсы. Постепенно я научилась не ставить себя в положение, где люди могли бы заметить мои слабые места.

Теперь она с абсолютной ясностью вспомнила все.

– Однажды в школе я играла в мюзикле. – Эмма взглянула на Дэна. – Мне было тринадцать лет. Ты можешь себе это представить?

Он пожал плечами и слабо улыбнулся. Вежливый ответ.

– Мюзиклы пользовались такой бешеной популярностью, что их ставили каждый год. Каждый мог прийти посмотреть. Родители, местные жители. В тот год ставили «Бриолин». Много музыки, много танцев. Я была в восторге, мне просто хотелось в этом участвовать. Но и в голову не приходило, что может случиться что-то плохое, что-то пойдет не так. Я была такой наивной.

– И что произошло?

Она положила голову на руки и сделала обреченное лицо.

– Я забыла текст. Стояла на сцене, смотрела в зал, полный народа, и не могла вспомнить ни слова. И дело даже не в том, что я запнулась. Я не произнесла ни звука. Ничего. Просто примерзла к месту. В лицо бил яркий свет, но я видела силуэты всех зрителей. Музыка играла так громко, что я не могла ничего сообразить.

– Что ты сделала?

– Убежала со сцены и отказалась выходить. Они выпустили дублершу. Мои родители сидели в зале, мать устроила мне настоящий ад. Она и теперь время от времени припоминает тот случай. Мне кажется, она до сих пор считает меня нервной тринадцатилетней девочкой, которая впала в ступор на сцене.

Эмма отпила еще шампанского, вспоминая прошлое. Яркий свет, слепивший глаза. Холодный ужас, заставивший оцепенеть, когда она безуспешно попыталась заставить мозг работать. Скользкий холодный пот, выступивший на ладонях.

Она посмотрела на Дэна и непринужденно улыбнулась ему. Этому она научилась уже давно. Теперь она взрослая, у нее своя жизнь, и жуткое ощущение провала не должно больше довлеть. И все же Эмма чувствовала, что так до конца и не смогла избавиться от него.

– Это ужасно.

Она пожала плечами.

– В то время это действительно было ужасно. Я чувствовала себя страшно подавленной. Но никогда больше не допускала ситуаций, в которых могла бы сделать что-то не так. Я отказалась от попыток заниматься искусством. Пусть им занимается Адам. Сам видишь, как он талантлив. Отчасти из-за этого я решила заняться правом. Там надо выучить много всего, но если знаешь правила, можешь применить их. Будешь много работать, можешь сделать карьеру. Для достижения успеха не нужно, чтобы кому-то нравилось, что и как ты делаешь.

Дэн не сводил с нее глаз. Наблюдал, как отливает серебром светлая кожа, как оттеняли ее блестящие темные волосы. Она выглядела такой ранимой, что у него невольно сжалось сердце. Охватило неожиданное желание обнять Эмму, прогнать ее неуверенность, заставить почувствовать себя особенной.

– Ты придаешь слишком большое значение тому, что думают о тебе другие.

Эмма нахмурилась.

– А разве не все так делают? Разве не всем хочется, чтобы их оценили другие? Хотя бы те, кто тебе небезразличен?

– Возможно. Но любовь не всегда проявляется в объятиях и подарках. Видимость не всегда отражает истинные чувства. Твоя мама, например, проявляет свою заботу в…

– В форме постоянных попыток лезть в чужую жизнь? Возможно. Однако ей не помешало бы немного, – она запнулась, подыскивая подходящее слово, – позитива, хотя бы иногда.

Она откинулась назад, с интересом глядя на Дэна.

– Никогда бы не подумала, что ты такой ярый приверженец семейных ценностей. Незаметно, чтобы ты рвался общаться со своими родными. У меня такое впечатление, что ты никогда не навещаешь их и даже никогда о них не говоришь. Едва ли они хуже моих, однако я регулярно исполняю свой дочерний долг.

– Зачем?

– Что значит «зачем»?

– Зачем ты исполняешь свой дочерний долг и встречаешься с ними. Совершенно очевидно, тебе не нравится проводить с ними время. Почему бы просто не вычеркнуть их из своей жизни, если они тебя так напрягают?

Дэн резко рубанул рукой воздух, Эмма на мгновение потеряла дар речи.

– Не могу, – в конце концов отозвалась она. – Это моя семья.