Текст книги "Королева"

– Ничего бы не случилось, если бы я не остановился в Денвере, чтобы купить ребятам шорты. Когда я вышел из магазина, моего «блейзера» не было. Его украли.

– А вам понадобилось на покупки целых три дня? – презрительно хмыкнула Квин. Ее отец, Джонни Хьюстон, придумывал более правдоподобные объяснения после недели отсутствия, проведенной в беспробудной пьянке.

Коди вздохнул: эта женщина – настоящий бульдог, схвативший единственную кость во дворе, полном собак. У нее было предвзятое мнение о загулявшем папаше, и ничто не могло изменить его. Разочарование и злость, переполнявшие его прошедшие три дня, вдруг вырвались наружу:

– Нет, леди, я ездил не за покупками. Я, черт возьми, был на базе у врача. По совету одного из своих приятелей, А сейчас, если не возражаете, я продолжу.

Квин густо покраснела. И зачем она сидит здесь, выслушивая совершенно незнакомого ей человека? Он вернулся, и это главное. Теперь она спокойно может уехать, ей нет дела до его объяснений.

Под сердитым взглядом Коди Квин заерзала. Будь у нее хоть капля разума, она бы сейчас уже ехала в Сноу-Гэп. Правда, дом Боннера довольно далеко от города. Придется ей выслушивать его. А потом пусть отвезет ее в город. Она ждет не дождется, как бы продолжить путь в…

Чертов лжец! Из-за него она даже забыла, куда собиралась ехать. Ах да, в Аризону. Именно туда. И она там будет, обязательно будет, вот только купит билет на автобус.

– Конечно, продолжайте, – сказала она. – Мне не терпится услышать, что же с вами приключилось.

Он бросил на нее свирепый взгляд, но она выдержала его. Донни попытался разрядить обстановку.

– Как интересно! – воскликнул он. – Украли машину! Как же ты…

– Я еще не закончил! – взорвался Коди, зло взглянув на старшего сына. – В общем-то я сам виноват – оставил ключи в зажигании. Увидев, что машины на парковке нет, я сразу же вернулся в магазин и позвонил в полицию. Они попросили меня прийти в отделение и написать заявление. Я направился туда, но не прошел и шести кварталов, как увидел ее!

– Кого? – спросил Уилл. – Кого ты увидел?

– Машину. Свой «блейзер». Он стоял там. Мне вдруг показалось, что я просто выжил из ума и забыл, где припарковался. Окна машины были открыты, ключ болтался в зажигании. Правда, сев за руль, я понял, что кто-то определенно использовал автомобиль для веселой прогулки, так как все магнитофонные кассеты исчезли.

– О Господи, – простонал Донни. – И мои «Ганз энд Роузез» тоже?

Коди кивнул:

– К сожалению.

Квин не могла сдержать улыбки. У детей совсем другие ценности: им наплевать на украденную машину, а вот исчезнувшие кассеты – целое бедствие!

– Я решил, что мне просто повезло, что ее не выпотрошили и не сожгли. Бросив пакет с шортами на заднее сиденье, я сел за руль и поехал из города. Я решил не ездить в полицейский участок, не сообщать, что машина нашлась, так как я не писал заявления о ее пропаже. Заявлять же о пропаже шести кассет было просто глупо. На выезде из города я остановился у продуктового магазина, чтобы запастись провизией, перед тем как ехать домой.

– У нас кончилось молоко, – встрял Уилл, – и тетя Квини его нам купила. Она накупила еще много вкусных вещей, и она хорошо готовит!

Взгляд Коди остановился на вспыхнувшем лице Квин. Странная женщина! Совершенно неожиданно приходит на помощь, тратит свои деньги на чужих детей, снимает с него стружку за то, что он, по ее мнению, не заботится о них… и смущается, когда ее хвалят.

– Спасибо вам, – поблагодарил Коди. Квин кивнула и отвернулась.

– Но почему же ты так долго добирался до дома? – спросил Донни.

Коди поморщился.

– Вот здесь-то все и начинается, – ответил он. – Я отъехал пять миль от Голд-Наггета, когда меня остановили и арестовали полицейские.

– Почему? – сама того не желая, спросила Квин.

– Потому что люди, укравшие мою машину, использовали ее не для прогулки. На ней они подъехали к банку, ограбили его, а затем бросили, сделав меня подозреваемым в ограблении. И как я ни оправдывался, как ни убеждал следователей в своей невиновности, машина правосудия двигалась очень медленно… слишком медленно.

– Почему ты не сказал им, что ты наш папа? – спросил Джей-Джей.

Коди крепко обнял младшего сынишку, пытаясь вспомнить хоть один случай из жизни, когда доказательство своей правоты приводило к положительным результатам. Если бы все было так просто!

– Я говорил, – ответил он, – но им это было безразлично. И чем больше я говорил, тем с большим недоверием они ко мне относились. Мне стало обидно, и я перестал оправдываться.

– У вас здесь есть телефон, – заметила Квин. – Почему вы не позвонили мальчикам?

Брови Коди поползли вверх от удивления. Надо отдать ей должное: она и впрямь беспокоилась за мальчиков. И похоже, она все еще не верит ему.

– Я звонил, – отозвался он, – но никто не ответил, а автоответчик не принимает отдаленные звонки.

– Очень жаль, – опустил голову Донни. Коди погладил мальчика по голове:

– Не переживай. В том, что случилось со мной, нет твоей вины.

– Почему же они вас отпустили? – спросила Квин.

– По двум причинам. Одна из них – мои постоянные напоминания о том, что дети дома одни и с ними бог знает что может случиться. Как бы то ни было, но ваше заявление о моем исчезновении сыграло мне на руку, подтвердив правдивость этой части моего рассказа.

– Мы все так решили, и даже тетя Квини принимала участие, – сказал Уилл.

– Ну… надо же было что-то предпринять. – Квин вновь смутилась от расточаемых ей похвал. Теплый взгляд Коди заставлял ее нервничать. – А вторая причина?

– Сегодня рано утром они задержали грабителей: те попались на таком же преступлении… Все происходило, как и в моем случае… Угон чужой машины. В общем, меня отпустили, принеся извинения.

Коди тотчас заключил своих сыновей в объятия, ничуть не смущаясь женщины, сидевшей напротив.

– Все это теперь не имеет никакого значения, – заключил он. – Я дома, и вы целы.

Квин тихо вздохнула. Все кончилось хорошо, они счастливы, и ей нет до них никакого дела. У нее свой жизненный путь.

В это время зазвонил телефон.

Коди выпустил мальчиков из своих объятий и пошел к телефону. Квин сразу же поняла, что он разговаривает с шерифом Миллером. Возмущение, а затем и гнев, блеснувшие в его глазах, вызвали у нее недоумение. Почему его так разозлил этот телефонный звонок? Она заметила, что в уголках его рта залегли горькие складки, а на щеках выступили красные пятна.

– Спасибо, что позвонили, шериф. Да, мне бы тоже хотелось встретиться. Спасибо за все, что вы сделали для моих мальчиков и…

Он замолчал, так как шериф, прервав его, объяснил, что ничего особенного он не сделал, и если бы совершенно неожиданно не появилась его сводная сестра, то мальчиков забрала бы служба социальной защиты.

Коди через комнату посмотрел на Квин и, поймав ее взгляд, наконец понял что, приехав в этот день в Сноу-Гэп, она спасла его семью. Он машинально кивнул в ответ шерифу, затем послал Квин улыбку… и только.

Но и этого было достаточно. Квин почувствовала, что ей не хватает воздуха, ее словно ударили под дых. Весь мир вдруг перевернулся, она в страхе схватилась за ручку кресла, чтобы не упасть.

Его улыбка как-то странно отозвалась в ее сердце. Ей совсем не хотелось терять самообладание, и она возненавидела Коди за то, что он вывел ее из равновесия.

Боннер наконец повесил трубку и выругался, моментально забыв, что минуту назад с благодарностью смотрел на свою спасительницу.

– В чем дело? – удивился Донни, ведь отец в течение нескольких минут дважды нарушил свое незыблемое правило – никогда не ругаться в присутствии детей.

– Судя по всему, в полиции мне не поверили и позвонили в социальную службу, которая сочла своим долгом проверить наше досье и связаться с… Их уведомили, что я нахожусь в тюрьме, – добавил он специально для Квин. – Короче говоря, родители моей жены обо всем узнали, а это значит, что они нагрянут сюда в самое ближайшее время.

Уилл побелел и затрясся от страха.

– – Нет, нет! Я… я не хочу… не хочу снова жить у них! – выпалил он, заикаясь.

Квин немало изумилась. Что происходит? Почему дети так боятся бабушку с дедушкой?

– Уилл, успокойся, – ласково проговорил Коди, испугавшись рецидива заикания, которое за последние несколько недель полностью исчезло. Он взял ребенка на руки, словно стараясь защитить от всех невзгод на свете, но сынишка продолжал дрожать. Отцу ничего не оставалось, как только еще крепче прижать его к груди, ограждая от грядущих неприятностей.

Уилл забыл, что ему уже исполнилось десять лет и что он был самым высоким мальчиком в классе. Единственное, о чем он мог сейчас помнить, был страх. Страх снова потерять отца. Уткнувшись лицом ему в шею, он обхватил его ногами и словно прилип к нему.

Переживания сына потрясли Коди. Он еще крепче обхватил худенькие плечи мальчика, начал баюкать, как маленького. Спустя какое-то время он ослабил объятия, но Уилл и не думал отрываться от отца. Ужас прошедших месяцев и волнения последних трех дней снова вспомнились Коди.

Он тут же сердито, но очень уверенно сказал:

– Я разрешу им приехать сюда… и может быть, настанет день, когда вы научитесь без страха воспринимать их появление. Но клянусь Богом, они никогда… слышите, никогда… не отберут вас у меня.

Это пылкое заявление отца было воспринято мальчиками с большим облегчением: папа, конечно же, сумеет защитить их от неприятностей. Что же касается Квин, то ей стало не по себе при виде вспыхнувшей в его глазах ненависти. Она почувствовала, что в душе он все еще солдат и готов убить любого врага. Каковы бы ни были их родственники, сейчас Квин их искренне пожалела. Они ведь и не предполагают, что их ожидает!

Коди стоял на веранде и смотрел на огромное, усыпанное звездами ночное небо. Легкий бриз шевелил листву деревьев, обдувал его лицо и охлаждал пыл. Как же хорошо дома!

Несмотря на данную себе клятву, что родители Клер больше никогда не навредят ему и его семье, Боннер боялся. Он прекрасно знал их. Они непременно воспользуются этой его последней оплошностью. Видимо, они любой ценой решили заменить покойную дочь ее сыновьями. Вздохнув, Коди закрыл лицо руками. Надо сделать все возможное, но не допустить, чтобы его сыновья снова прошли через мясорубку правосудия.

– Посуда вымыта.

Коди обернулся и посмотрел на стоявшую в тени девушку.

– Спасибо, – сказал он, – Спасибо за все. То, что вы сделали, леди, выше всяческих похвал. Вы даже не представляете, как много это для меня значит!

– Я старалась не ради вас, – ответила она, – исключительно ради мальчиков.

Коди почувствовал осуждение в ее голосе. Когда-то в прошлом она, по всей видимости, разуверилась в мужчинах. Странно, кто мог так обидеть ее?.. И почему?.. Впрочем, какое ему до этого дело?!

– Это одно и то же, – хмыкнул он, пожав плечами и отворачиваясь, чтобы она не заметила вновь обуявший его страх. События последних дней подтвердили, что он все еще слаб. Если бы его не мучили эти проклятые ночные кошмары, ничего подобного не случилось бы.

– Вы не отвезете меня завтра в город? Мне нужно успеть на автобус.

Коди кивнул.

– Почему вы поехали на прием к психиатру? Почему родители вашей жены пытаются отобрать у вас детей?

Коди сердито засопел и резко обернулся. Он едва не послал ее ко всем чертям, но, увидев искреннее сочувствие в ее глазах, закусил губу.

– Конечно, это не мое дело, но меня заботит судьба мальчиков… – неуверенно произнесла Квин. – Ладно, я пошла… – Она повернулась и направилась в дом, понимая, что перешла все дозволенные границы.

– Мне снятся кошмары по ночам. Адский огонь и запах серы душат меня. Они начались у меня с той ночи, когда мой самолет был сбит и мне пришлось катапультироваться в пустыне Саудовской Аравии. Тогда, поднеся руку к глазам, я понял, что ослеп, – признался Коди.

Квин содрогнулась. Бесстрастный голос Боннера делал его рассказ еще более страшным. Ей оставалось только слушать, да и что тут можно сказать?

– Позже стало ясно, что я ослеп от крови, которая сочилась из-под шлема. Я протер глаза, и зрение восстановилось. К счастью, радиопередатчик взрывом не повредило. Но на поиски нужно время. И чем дольше я ждал, тем слабее становилась надежда. Повсюду были слышны взрывы снарядов, грохотали орудия. Тогда я понял, что нахожусь на линии огня противника. Надо было действовать, и я попытался встать…

– Попытался?..

– Моя левая нога была сломана.

Квин закрыла глаза, в горле у нее застрял ком. Какая жуткая боль! Почему людям так часто приходится страдать от боли?

– Вас взяли в плен?

– Нет, – он усмехнулся, – но я целых два дня добирался до своих.

Квин ужаснулась: он был сбит на линии огня и целых два дня без воды и пищи куда-то полз, волоча сломанную ногу!

– А копам в Денвере вы даже сопротивляться не стали, – высказала Квин первую пришедшую ей в голову мысль.

Коди вздрогнул, словно от удара в спину. Он взглянул на стоявшую в тени женщину и усмехнулся, а затем громко рассмеялся, но тут же взял себя в руки и замолчал. Как это ни странно, вместе со смехом страх исчез, и на душе стало легче.

– Значит, вас беспокоят сны, – протянула Квин. – Сны безвредны, Боннер, Надо бояться людей, а не снов.

– Я знаю. И потому чертовски напуган. Родители жены, Уиттьерсы, появляются именно в тот миг, когда я меньше всего их жду. Они наверняка воспользуются случаем и тем, что я плохо веду хозяйство один, чтобы доказать мою несостоятельность. Они снова попытаются отобрать у меня ребят… Я просто уверен в этом. Со дня смерти Клер они не теряют надежды. – Он вздохнул. – То, что я отсутствовал всего несколько дней, – слабое оправдание. Именно из-за мальчиков я сразу по окончании войны ушел в отставку. Мне стало страшно, что они могут остаться сиротами.

Тем временем из дома незаметно вышел Джей-Джей и, притаившись в темноте, стал прислушиваться к разговору взрослых. Уловив страх в голосе отца, он подбежал к ним и, обхватив руками длинную ногу Квин, заплакал,

– Я не хочу жить с бабушкой и дедушкой! Я хочу остаться здесь с вами и с папой!

Квин без колебаний подхватила ребенка на руки и нежно прижала к себе.

– Все будет хорошо, золотко, – прошептала она. – Твой папа большой и сильный, разве не так? – Мальчик тут же закивал, и девушка, не удержавшись, поцеловала его в макушку. – Он не даст тебя в обиду.

– Обещаешь? – спросил Джей-Джей. Через плечо мальчика Квин красноречиво посмотрела на Боннера и сказала, глядя ему прямо в глаза:

– Обещаю.

Коди был удивлен таким бережным отношением Квин к его ребенку. Надо же, какая внимательная и ласковая! Он и не подозревал, что она способна на подобные чувства. Теперь ясно, почему мальчики так быстро привязались к ней.

Именно эта мысль и ее многозначительный взгляд послужили толчком к непростительному поступку. Впрочем, в данный момент его беспокоило только благополучие его детей, и, руководствуясь этим, он подумал, что хорошо было бы в ее лице иметь няню хотя бы на время приезда Уиттьерсов.

– Может, вы останетесь? – спросил вдруг он и, предваряя ее возражения, добавил: – Только на время, пока не уедут Уиттьерсы. Домоправительница здорово облегчит мое положение. Естественно, я буду платить. Вам не придется ничего делать, вы будете только присматривать за мальчиками. Когда родственники уедут, я вас отпущу.

– Вот здорово! – радостно закричал Джей-Джей, вырываясь из рук.

Не сводя глаз с Коди, Квин опустила парнишку на землю и, едва он исчез в доме, дала волю гневу:

– Как вы посмели?! Поставить меня в такое положение в присутствии ребенка?! Вы прекрасно знаете, что я не могу отказать вам, когда он рядом. Парень и без того достаточно настрадался.

Коди даже глазом не моргнул.

– Так вы останетесь? Договорились? – Он был полон решимости уговорить ее любой ценой.

Квин выпрямилась во весь свой рост и подошла к нему так близко, что он почувствовал ее горячее дыхание.

– Останусь, – выдохнула она, – но только ради мальчиков, о чем я вам уже говорила. И знаете, что я еще вам скажу, мистер?

Он замотал головой, боясь услышать нечто нелицеприятное.

– В какой-то момент мне показалось, что вы отличаетесь от других мужчин, но я ошиблась. Вы такой же, как и все, с кем мне приходилось иметь дело: говорите и делаете только то, что хотите, а стоит воспротивиться вашим желаниям, вы с легкостью пошлете человека ко всем чертям. В общем, как только уедут ваши родственники, ноги моей здесь больше не будет!

Вроде бы Квин высказала Коди все, что хотела, но, оказалось, самое обидное она приберегла напоследок:

– Я буду только домоправительницей, и прошу это запомнить. Буду заботиться о мальчиках, об их нуждах… о своих вы позаботитесь сами. Если вы хоть взглядом, хоть жестом сделаете попытку овладеть мной, я не только испорчу вам жизнь, но и нанесу определенные телесные повреждения… а это будет очень болезненно, поверьте!

Она ушла, но он все еще чувствовал витавшие в атмосфере ненависть и ярость. Да, не зря он боялся.

Перед глазами Коди вмиг возникла кошка – шерсть вздыбилась, когти выпущены, она все время шипит и бросается на окружающих.

«Господи, – подумал он, – я, должно быть, сошел с ума, если попросил совершенно незнакомого человека остаться в доме и присматривать за самым ценным в жизни – моими детьми. И если не ошибаюсь, она намерена кастрировать меня, едва я приближусь к ней».

Коди покачал головой, но затем гордо расправил плечи. На его лице появилось выражение твердой решимости. Если бы он вел себя как мужчина и не отправился в город на прием к психиатру, ничего бы не случилось. «Но, – твердо сказал он себе, – такое больше не повторится. Я этого не допущу».

Глава 4

Итак, Квин перекочевала из дома Хьюстонов, где преобладало женское начало, как в численности, так и в мироощущении, в дом, полный мужчин. Она попала в совершенно новую для нее атмосферу.

Весь дом изобиловал мужскими принадлежностями: спортивными шортами, моделями машин, подтяжками, комиксами с рисунками мускулистых героев. Эх, если бы она могла поделиться хоть с кем-нибудь своими впечатлениями! К сожалению, Боннеры совсем не понимали ее шутливых замечаний и часто пропускали их мимо ушей. С возвращением Коди ей пришлось освободить его комнату. Донни великодушно предоставил ей свою, а сам перебрался к Уиллу и Джей-Джею. Младшие братья решили спать вместе, уступив одну из кроватей Донни. Никого из них не смущала теснота, хотя ютиться троим в одной комнате, конечно же, было неудобно.

Находясь рядом с таким количеством представителей мужского пола, разного возраста и роста, Квин вдруг неожиданно затосковала по отцу. Когда был жив, он приносил ей одни несчастья, она постоянно стыдилась его; сейчас же ей страшно хотелось вернуться в свое прошлое.

Умер Джонни Хьюстон неожиданно, впрочем, все его поступки были такими же непредсказуемыми. В тот день он ушел в «Бар Уайтлоу», где бывал каждый день, и вечером не вернулся домой. Он умер, как и жил, – играя в карты.

Похоронив отца, Квин с сестрами еще долго испытывали шок. И только сейчас, оставшись одна, Квин стала по-настоящему горевать о нем и, горюя, вдруг поняла, что может простить ему все его ошибки.

Взгляд девушки упал на корзину с грязным бельем, приготовленным для стирки. Нет, сейчас у нее слишком много дел, чтобы поддаваться эмоциям. Вот когда она останется одна, тогда можно будет дать волю своим чувствам и поразмышлять об отце… и сестрах. Пока же не до того.

Она свалила мокрое белье в сушилку и снова загрузила стиральную машину. Похоже, стирка никогда не кончится.

– Привезти вам что-нибудь из города? – спросил Коди. Его вопрос, так же как и его присутствие, весьма ее удивили. Прежде чем ответить, она засыпала в машину порошок, закрыла крышку и установила время стирки.

На минуту задумавшись, она решила без всякого смущения перечислить все, что ей необходимо. Пусть смущается он. Это по его вине она здесь. Решил взять в дом женщину, вот пусть и позаботится о ней!

– Пожалуй. Привезите, – ответила она. – Составить вам список или ваша память так же отменна, как и ваши манеры?

– Я, кажется, не совсем вас понимаю, – хмыкнул в ответ Коди.

Квин отвела взгляд, так как не выносила этих его ухмылочек. Они выводили ее из себя.

Коди вынул из кармана рубашки сложенный лист бумаги и поискал глазами, чем бы написать. Квин тотчас протянула ему ручку, которую нашла в кармане грязной рубашки.

– Спасибо, – сказал он. – Валяйте. Я готов записывать.

«Сейчас ты у меня получишь!» – злорадно решила Квин и начала:

– Дезодорант освежающий, не аэрозоль. Свой у меня почти закончился, а одалживаться мне бы не хотелось. И учтите – от женщины не должно пахнуть сосной.

Усмехнувшись, Коди записал.

– Шампунь. Желательно с кондиционером.

Боннер задумчиво посмотрел на густую копну ее рыжих волос и внес шампунь в список. Не только ее волосы были непослушными.

– Теперь средства женской гигиены. Мне нужно…

– Стоп! – выпалил он, слегка смутившись. – На этом мы остановимся.

Квин усмехнулась:

– Не стоит терять самообладания. Он запрокинул голову и рассмеялся:

– Послушайте, леди, у меня идея. Почему бы вам не поехать в город самой и не купить все необходимое? А я закончу за вас стирку.

Его предложение ошеломило ее.

– Вы так уверены, что я вернусь обратно? Интересно почему? А вдруг я удеру на вашей машине?

– Но вы же дали мне слово, – ответил он. – И потом, в силу ряда причин я заключил, что вы не сделаете этого.

От его слов у нее перехватило дыхание, и она отвернулась, чтобы он не заметил ее вытянувшегося от удивления лица. Не хватало еще, чтобы он все прочитал в ее глазах!

– Так что мы решили? Вы едете или нет?

Внезапно стукнула задняя дверь. Они оба одновременно обернулись, чтобы узнать, кто из мальчиков вошел в дом.

– Кто уезжает и куда? – спросил Уилл, который воспринимал ее присутствие в доме как нечто само собой разумеющееся.

– Квин едет в Сноу-Гэп, ей надо кое-что купить, – ответил Коди.

– Вы уверены, что мне не нужен охранник? – Квин не преминула подколоть Боннера, чтобы тем самым восстановить равновесие.

– Я буду вас охранять, – заявил Уилл и посмотрел на отца. – Я присмотрю за ней, папа. Можно мне поехать? Со мной с ней ничего не случится. Клянусь!

Квин на мгновение лишилась дара речи. Она приложила палец к задрожавшим губам и часто-часто заморгала. Уилл по-своему истолковал замечание, и теперь ей стало стыдно.

Коди же испытывал благоговейный трепет. Целых три года со дня смерти жены путь к сердцу Уилла был закрыт. Мальчик полностью ушел в себя, отстранившись от окружающего мира, чтобы больше ничто и никто не причинил ему горя. Сегодня впервые он немного оттаял и стал проявлять интерес к происходящему. Никакие силы ада не заставят Коди отказать сыну в его просьбе. Но как Квин будет покупать средства личной гигиены при десятилетнем мальчике? Подумав, Коди решил, что не стоит волноваться: когда дело касается его сыновей, Квин ведет себя очень осмотрительно. И все же вдруг она засмущается и не захочет взять Уилла с собой?

– Я буду только рада, если ты поедешь, – отозвалась наконец Квин без всякого вызова. – Если, конечно, твой папа не возражает, – добавила она.

Уилл повернулся к отцу, ища поддержки. Тот одобрительно кивнул, и мальчик, захлопав в ладоши, громки закричал:

– Вот здорово!

Он бросился прочь, успев, правда, заверить Квин, что сию же минуту вернется обратно.

Квин стояла как громом пораженная.

– Будь я проклят! – тихо выругался Коди.

– В чем дело?

– Впервые за последние три года Уилл проявил такой порыв.

– Почему? Что случилось три года назад…

Коди красноречиво помрачнел.

– Ох, – только и могла она вымолвить, прислоняясь к стиральной машине, ибо ноги ее не держали. Только сейчас она поняла всю полноту оказанного ей доверия. – О Господи!

– Вот именно, – заключил Коди. – Теперь вы понимаете… его нельзя обижать… он больше этого не вынесет. Квин внезапно разозлилась:

– Как я, черт возьми, могу его обидеть? Конечно, я выросла в социальной среде, отличной от вашей, но я прекрасно знаю, как бездумно брошенное слово может ранить человека. Со мной ваши дети в полной безопасности!

– Я не хотел… – Он попытался извиниться, но она даже слушать не стала.

Дрожа от негодования, Квин сунула ему в руки корзину с полотенцами и рванулась прочь из прачечной.

Он не собирался окликать ее, но даже если бы окликнул, все равно не знал бы, что сказать. Через несколько минут парадная дверь хлопнула, затем раздалось ровное гудение мотора.

Коди выбежал из прачечной и поспешил к двери, чтобы на прощание помахать им рукой, но было уже поздно. Он увидел только заднюю часть кузова да облачко пыли, метнувшееся из-под колес.

Однако он успел заметить, что Уилл сидит посредине переднего сиденья, а не у самой двери. Пришлось снова подавить возникшее в душе беспокойство: она ведь предупредила, что уедет при первой возможности. И что тогда делать с Уиллом? Как он отнесется к этому?

– Будь я проклят! – пробормотал Боннер и сильно ударил ладонью по двери.

Но что толку заранее волноваться? У него есть дела и поважнее. Не хватало еще размышлять, относится ли «тетя Квини» к тому типу женщин, которые сегодня здесь, а завтра там, когда Уиттьерсы со дня на день нагрянут к ним в гости!

Квин рассеянно наматывала на руку кухонное полотенце, наблюдая в окно разыгрывающуюся на заднем дворе сцену.

Она ненавидела себя за это. Ненавидела даже за одно то, что у нее возникло такое желание, но отвести взгляд от Коди Боннера не могла. Уж так случилось – он сумел сделать то, что до него не удавалось ни одному мужчине: он запал ей в душу.

И вот теперь она внимательно наблюдала за тем, как отец учит сыновей работать. И в этом – разгрузке свеженапиленных дров из красного пикапа и складывании поленницы – не было бы ничего необычного, если бы не одно «но». Все дело заключалось в том, что дрова заготовлялись задолго до наступления зимы, а точнее, летом, и было тепло – так тепло, что Коди Боннер снял с себя рубашку, выставив напоказ свое загорелое мускулистое тело. Его черные волосы блестели на солнце, по вискам струился пот, а он, играя бицепсами, проворно двигался от автомобиля к поленнице и обратно.

Именно в том-то и заключалась дилемма, которую никак не могла решить Квин: стоять ей у окна, восторгаясь широченными плечами, накачанным прессом и рельефными мышцами Боннера, или лучше отвернуться и не мучить себя?

– Не мучить! – приказала она себе, но так и не сдвинулась с места. Внутри у нее все сжалось и по всему ее телу разлилась жаркая истома.

– Будь ты проклят, Боннер. Будь проклят?

Но Коди не слышал ее, а если бы и услышал, то наверняка очень удивился бы, что она вообще замечает его. Поскольку каждый раз, случайно натыкаясь на Квин, он делал шаг в сторону, соблюдая дистанцию, на которой ему велено было держаться. А что еще ему оставалось делать? В конце концов, так было лучше для него самого, ибо в противном случае он то и дело думал бы о ее коже, такой нежной, что сквозь нее видно было каждую пульсирующую жилку. Или мечтал бы о ее теле, таком теплом, манящем… А то запустил бы пальцы в ее волосы, прильнул к ее красивому рту, чтобы утолить свою страсть и свою злость, которые почти не покидали его. Нет, гораздо мудрее соблюдать дистанцию.

Впрочем, такое положение дел отнюдь не способствовало утолению разгоравшегося в нем желания. Коди, правда, считал свое вожделение нормальной реакцией мужчины, у которого долгое время не было женщины. Но скорее всего желание возникло потому, что она была единственной женщиной в его окружении. Надо просто почаще напоминать себе, что она для него запретный плод, и тогда он обуздает себя и успокоится.

Квин увидела, как в штабель было положено последнее полено и Коди натянул на себя рубашку. Затем он, расстегнув ремень, принялся заправлять ее в джинсы. Она попыталась отвести взгляд от черных завитков на его груди, дорожка которых разрезала живот надвое и исчезала под одеждой, но увы… Только когда он полностью оделся, Квин отошла от окна.

– О Господи! – прошептала она и, склонившись над раковиной, подставила свое пылающее лицо под холодную воду. Но и холодная вода не остудила ее горячей головы. – Надо поскорее убраться отсюда, – сказала Квин. – Я не могу… Нет, такого со мной не случится!

Дверь с шумом распахнулась, и все четверо Боннеров ворвались на кухню.

– Квин! Ты видела? Мы запасли столько дров! Теперь зимой у нас будет тепло. Когда пойдет снег, я научу тебя разводить огонь. Я был бойскаутом и знаю, как это делается.

Это заявление Уилла ошеломило Квин. Она закрыла лицо полотенцем, делая вид, что вытирает его. Ей не хотелось, чтобы они прочитали все по ее глазам: к тому времени, когда повалит снег, ее здесь уже не будет. Но что почувствуют дети, когда еще одна женщина покинет их? Боже, как она влипла!

– Квини, я проголодался. Может, ты нас покормишь? Я так много работал.

Просьба Джей-Джея пришлась весьма кстати: готовя еду, она без труда скроет переполнявшие ее чувства.

– Что ж, так и быть, – кивнула она, отбросив полотенце и поворачиваясь к холодильнику. Может, ей удастся унять жар, если она сунет голову в холодильник и некоторое время подержит ее там, делая вид, что ищет продукты?

– Сын, ее зовут Квин, не Квини. Пора бы уже запомнить.

По взаимному согласию они решили больше не называть ее тетей, ведь теперь она считалась няней. Оставалось только правильно произносить имя, но Джей-Джей решительно стоял на своем, несмотря на многократные замечания. Мальчик спокойно заметил:

– А мне больше нравится имя Квини. Так лучше звучит. Если бы у меня была собака, то я назвал бы ее Квини.

Квин громко рассмеялась.

У Коди перехватило дыхание. Радостный смех совершенно преобразил ее.

Да она же настоящая красавица!

– Чудесно, – успокоившись, сказала она. – Лучше уж быть названной, как собака, чем…

Квин осеклась, не желая дальше развивать свою мысль, но Донни тут же спросил:

– Откуда у тебя такое имя? Я такого никогда не слышал.

В свои тринадцать мальчик еще не научился быть дипломатом.

– Ты что, королева? – подхватил Уилл. Смущенная и испуганная, Квин[1]1
  Квин (queen) – королева (англ.)


[Закрыть] медлила с ответом. Коди готов был сквозь землю провалиться, лишь бы прекратить разговор на эту тему.

– Идите за мной, мальчики, – приказал он. – Не стоит допытываться, откуда…

– Ничего, – добродушно отозвалась Квин. – Не такой уж это секрет. Просто… случилось так… – Она вздохнула и начала снова: – У нас у всех, я бы сказала, своеобразные имена.

– У кого «у нас»? – с интересом спросил Коди, считавший ее единственной дочерью в семье.

– У всех женщин семейства Хьюстон.

– У всех? А сколько женщин в вашем семействе? – Коди тотчас представил себе рыжеволосых красавиц, похожих на Квин… и с таким же нравом. Бр-р-р! Он даже вздрогнул.