Текст книги "Запретное влечение"

– Уверен, так и будет. – Он кивнул, жалея, что не может изобразить большего энтузиазма. – Поскольку у меня не имелось времени обсудить мои намерения с семьей, я прошу вас подождать несколько дней, прежде чем говорить с кем-то о нашей помолвке. Предпочитаю, чтобы общество услышало эту новость от меня, а не как сплетню на вечеринке.

Корделия на мгновение поджала губы.

– Как пожелаете.

– Благодарю вас.

Слава Богу, теперь его будущее улажено. Тогда почему он чувствует себя так, будто только что сделал шаг, о котором будет жалеть?

– Уже уходите? – спросила она.

Гевин кивнул.

– Я должен заняться кое-какими делами, а потом мне нужно найти моих родственников и сообщить им... о нашей предстоящей свадьбе.

– Это действительно важное дело. – Корделия кивнула, качнув светлыми кудрями. – Но могу ли я просить вас ненадолго задержаться?

Чего она хочет?

Гевин напрягся.

– Разумеется.

Герцог медленно подошел к ней и, опустившись рядом с ней на диван, вопросительно посмотрел на нее.

Сможет ли он быть женатым на Корделии всю оставшуюся жизнь? Сможет ли он родить с ней детей? Боже мой, он никогда даже не целовал ее и не испытывал желания сделать это.

Зато Кира возбудила его интерес – и не только интерес – мгновенно.

Проклятие, он немедленно должен прекратить думать о ней.

Корделия рассмеялась.

– Вам больше незачем нервничать. Я же дала согласие.

Гевин заставил себя улыбнуться в ответ.

– Да, конечно.

Ему надо поскорее жениться на ней. Их союз станет главным светским событием, а Кира вернется в Суффолк...

Боже, снова она. Почему он никак не может выбросить ее из головы?

– Вы же не собираетесь уйти, не поцеловав меня?

Вопрос не оглушил бы Гевина больше, даже если бы она ударила его между глаз своим веером. Он посмотрел на ее губы: они были розовые, пухлые и довольно приятные. Определенно Корделия не испытывала недостатка в красоте.

«Закрой глаза и поцелуй ее», – приказал он себе. Что тут сложного?

– Я не уверен, что это прилично...

Ее негромкий переливчатый смех наполнил комнату.

– Боже мой, Гевин, мы же помолвлены. Я вдова, женщина с некоторым... опытом. Хотя в прошлом вы так и не решились жениться, я очень сомневаюсь, что вы невинны.

– О, вы... вы, конечно, правы.

В действительности он мог бы уложить ее на этот диван и целовать до бесчувствия, не вызвав никаких неодобрительных взглядов, но эта мысль показалась Гевину странно тревожной.

Он снова посмотрел на Корделию. Красавица и рассудительная, спокойная, почти царственная – в ней есть все, чем можно восхищаться в женщине. Такая никогда не спросит, где его сердце.

Кроме того, как он может знать, каким будет поцелуй с ней, не попробовав?

Глубоко вздохнув, Гевин наклонился к Корделии и обнял ее за плечи, больше чтобы успокоить себя, чем ее. Он смотрел, как она закрыла глаза и потянулась к нему. Как раз перед тем как их губы встретились, он заметил синюю вену, бьющуюся под ее левым веком, однако постарался отбросить это наблюдение прежде, чем они поцеловались.

Первое прикосновение к ее губам принесло... ничего. Она слабо пахла зубным порошком, летним бризом и малиной. Он не уловил ни намека на восхитительную ваниль...

«Прекрати», – приказал себе Гевин и возобновил попытку поцеловать Корделию. На этот раз он закрыл глаза. Да, так лучше. Светлые волосы не будут отвлекать его от образа черных кудрей, обвивающихся вокруг его рук...

Ее губы оказались упругими, чуть влажными и слегка приоткрытыми. Она вздохнула и, едва касаясь, провела ими по его губам.

Она ни в коем случае не была плоха в смысле поцелуев, но Гевин не мог отрицать, что хотел бы сейчас пребывать в каком-нибудь другом месте. Возможно, стоило подумать о Норфилде или... или о скачках в Аскоте. Да, это заставило бы его кровь бежать быстрее.

Корделия развела губы, приглашая его внутрь, но это было последнее место, где он хотел бы оказаться.

Потом она положила руку на его бедро, и Гевин чуть не подскочил. Он что, забыл, что его ждут неотложные дела?

– Мне пора бежать – семейные обязательства и все такое. Мы обсудим вдовью часть, деньги на булавки и все остальное в другой раз.

– Но...

– Было приятно видеть вас. – Он старательно растянул губы в улыбке, потом торопливо чмокнул ее в щеку и почти выбежал из комнаты.

Оказавшись снаружи, Гевин глубоко вздохнул и не мешкая сел на лошадь. Ему было жарко, несмотря на нежный июньский ветерок.

Что ж, все прошло как по маслу. Отъезжая, он с отвращением поморщился. Корделия была чудесной, привлекательной женщиной, но почему-то он так и не смог насладиться ее поцелуем...

Раньше Гевин никогда не думал одновременно о Корделии и о сексе. Его уважение к ней было так велико, что представить эту женщину своей любовницей он был просто не в силах. Впрочем, вряд ли все оправдания можно было признать несостоятельными. Все дело в том, что Корделия не привлекала его в этом смысле и с ней ему совершенно точно не стоит бояться разбудить проклятую кровь Даггетов. Корделия ничуть не воспламеняет его, и возможно, это хорошо. Никакой мужчина не должен желать свою жену слишком сильно. В конце концов, брак – это бизнес.

И все же образ Киры не покидал его. Он встретился с ней, когда она стояла на пыльной дорожке перед Норфилдом, потом на вечеринке у леди Уэстленд, где бедняжка всхлипывала так, будто ее сердце разбито; потом была прошлая ночь в его постели, когда она, затаив дыхание, вонзила ногти в его плечи, взмывая на вершину блаженства.

Гевин просто не мог выбросить эту женщину из головы, не мог заменить ее образ образом Корделии... и сможет ли хоть когда-нибудь?

Впрочем, теперь это не имело значения. Благополучно жениться – и именно на Корделии – было его долгом. Его обязанность перед семьей – выбрать герцогиню без скандала, без смешанной крови, без способности доводить его до грани безумия, и тут Корделия подходила по всем статьям. Женившись на ней, он на сто процентов выполнит свои обязательства. Долг – это совсем не то, от чего получают удовольствие, а он всегда выполнял свой долг.

И все же вопреки этому факту будущее казалось теперь Гевину разверзшейся унылой пропастью. Жизнь без Киры будет... как жизнь без смеха, без солнца, без цвета... и без самой жизни.

Но все же ему придется как-то обойтись без всего этого.

Глава 18

Кира избегала библиотеки, невольно напоминавшей ей о ночи, когда она поняла, что любит Гевина. Тогда она отдала ему свое сердце и свое тело. Столовая тоже не для нее, потому что Гевин, вероятно, скоро приедет к обеду. К несчастью, ей приходилось избегать и сада из-за дождя и только что сгустившихся сумерек. И все же она не хотела возвращаться в свою комнату, где провела почти весь день, безрассудно тоскуя о мужчине, который не любит ее.

Этим утром Дариус вернулся из Корнуолла. Кира говорила с ним достаточно долго и среди прочего сообщила, что больше не собирается выходить за Джеймса. Когда он потребовал объяснить почему, она сослалась на головную боль и укрылась в своей комнате. Но она не могла вытерпеть и минуты заточения и, побродив некоторое время, выбрала официальную гостиную. Поскольку в этот день миссис Хауленд не собиралась принимать высокопоставленных гостей, Кира рассчитывала, что здесь она по крайней мере сможет побыть одна.

Но, оказавшись в комнате, она уже была не так уверена, что хочет остаться в ней. Красные стены взмывали к высокому потолку, заставляя ее чувствовать себя маленькой и незначительной. Тщательно вырезанная лепнина в греческом стиле соединялась серией вазонов и веток плюща с арками под потолком. Даже камин был вырезан в таком же стиле; по обеим сторонам его женщины в тогах держали в руках подносы с экзотической едой и как будто несли на своих головах каминную полку. Такая расточительность напомнила Кире о различиях между ней и Гевином: ей никогда не пришло бы в голову потратить такие безумные деньги на обустройство дома, а вот герцог, похоже, даже не задумывался об этом.

И вообще что бы она стала делать, доведись ей стать герцогиней?

Кира проглотила подступившие к глазам слезы. Проклятие, разве она хотела быть герцогиней? Она просто хотела стать женой Гевина, хотела владеть его сердцем. Теперь у нее не было ни его, ни Джеймса – и никакого определенного будущего.

Решительный стук каблуков в холле возвестил, что ее одиночество скоро закончится. Прежде чем сбежать, Кира обернулась и посмотрела на открывающуюся тяжелую дверь. И тут же в гостиную решительным шагом вошел Гевин, мокрый, как будто попал под дождь. Он лишь недавно подстригся, и теперь волосы казались слишком короткими, отчего он выглядел суровым и опасным, совсем не похожим на того страстного и нежного мужчину, каким она знала его.

Кира сделала реверанс.

– Вам нужна эта комната, ваша светлость? Я буду счастлива уйти...

– Нет, пожалуйста. Я для тебя по-прежнему Гевин, и мне нужно поговорить с тобой. Я прошу тебя остаться.

Он просит? Это что-то новенькое.

Вздохнув, Кира кивнула, изо всех сил стараясь выглядеть бесстрастной. Ни за что на свете она не покажет ему, что его неспособность поставить их любовь выше его доброго имени просто убивает ее.

– О чем вы хотите поговорить со мной? – наконец, спросила она.

Гевин подошел к ней, скрипя мокрыми сапогами. С каждым шагом он оставлял мокрые следы на сверкающем полу, но не замечал этого. Неужели все мужчины такие? Или только герцоги?

Гевин остановился перед ней – слишком близко, по ее мнению. Если он не собирался жениться на ней, то уж никак не должен был стоять так близко, словно собирался поцеловать ее. Кира попыталась отступить, но Гевин схватил ее за запястье.

– У меня есть новости. – Он на мгновение закрыл глаза и вздохнул, его лицо было напряжено.

Кира сразу догадалась, что эти новости не из разряда приятных, и вдруг поняла, что не хочет слышать их. Ей было ясно, что она возненавидит все, о чем он захочет сказать ей.

– Ничто из того, что вы скажете, не может интересовать меня.

Гевин сильнее сжал ее руку.

– Лучше я, чем кто-нибудь другой.

– Возможно, вы оглохли? Мне неинтересно.

– Проклятие, я пытаюсь вам помочь.

– Вот и помогите, не говорите ничего. Это избавит вас от хлопот.

Гевин со вздохом опустил голову.

– В следующий вторник я женюсь на леди Литчфилд.

– Что? – Из всего, что Кира могла представить, эта новость была для нее самой неожиданной. Недоверие пронзило ее, раня в самое сердце.

– Да, это так. По специальному разрешению. Я... я чувствовал, что учтивость требует от меня...

– Учтивость? – Она бросила на него испепеляющий взгляд. – Как это любезно – сломать жизнь женщине, а потом выскочить из ее постели, чтобы сделать предложение другой. Вы даже дня не подождали, прежде чем сделать ей предложение!

– Кира, я уже несколько лет планировал жениться на ней. Сейчас для этого самое подходящее время... Это долг перед моей семьей, и я обязан исполнить его.

– Я понимаю. Вас не волнует, что вы предаете свое сердце и разбиваете мое. Что ж, вы найдете утешение в своем долге.

– Твой сарказм обязателен?

– А вы ожидали, что я похлопаю вас по спине и пожелаю счастья? – Кира гневно посмотрела на него.

– Я просто надеялся, что ты поймешь.

Гевин говорил вяло и выглядел подавленным, так что Кире с трудом удалось удержаться от безумного порыва обнять и утешить его. Нет, нет и нет! Видя ее слабость, он снова воспользуется ею.

– А я не хочу понимать! Честный человек не стал бы обращаться со мной так, будто у меня нет ни чувств, ни чести. Я отдала вам все, а вы просто растоптали меня.

К ужасу Киры, она почувствовала, что горячие слезы снова жгут ее глаза. Она наверняка выглядела как страшилище, с красными глазами и распушим носом, но ей было все равно.

– Кира, я не хотел...

– Не хотели и поэтому затащили меня в свою постель, позволили мне надеяться на вашу любовь, разумеется, не собираясь причинить мне никакой боли. Вы просто сделали это. О, я больше ни на минуту не останусь здесь. К счастью, брат уже прибыл из Корнуолла, и сегодня днем мы вернемся в свой дом.

– Не убегай. Твой брат сказал Джеймсу, что собирается перевезти вещи завтра.

Кира пожала плечами.

– Пусть ждет, если хочет, я в состоянии доехать сама.

Гевин скрипнул зубами.

– Послушай, это может быть небезопасно, и... И что подумают люди?

– Поскольку, как вы объяснили мне, мою репутацию уже невозможно восстановить, это вряд ли должно заботить меня.

С этими словами она повернулась и направилась к выходу.

Гевин молча смотрел, как Кира уходит. Ее шаги по ковру были почти беззвучны, узкие плечи напряжены под голубым муслином платья. Отчего она решила уехать так внезапно? Разумеется, прощание неизбежно. Но прямо сейчас?

Самое ужасное, что она уедет с ненавистью в сердце, и все же... Теперь у него уже не будет причин встречаться с ней. Они вращаются в разных кругах. Она может даже вернуться в Суффолк, куда у него нет никаких причин ехать, и там выйти за другого. Вероятно, так и будет. Поскольку он не мог жениться на ней сам, ему следовало молиться, чтобы она нашла кого-то, с кем будет счастлива...

И тут неожиданно ему показалось, что, какие бы усилия ни прилагал, он не сможет остановить чувства, рвущиеся из его груди. Боль пронзила грудь Гевина. Он попытался сделать успокаивающий вдох... и тут заметил, что Кира начала открывать дверь.

Что-то новое, незнакомое шевельнулось в его душе, что-то помимо долга и преданности семье. С Кирой он чувствовал тысячи разных вещей. Когда она уйдет, все это исчезнет, а он никак не мог этого допустить.

В несколько прыжков преодолев расстояние до двери, Гевин протянул руку над головой Киры и захлопнул дверь прежде, чем Кира успела выйти.

Замерев, она гордо подняла голову, но не повернулась к нему.

– Не уходи, прошу. – Его голос звучал хрипло, отчаянно, но ему было все равно.

– Почему я должна оставаться, если вы не можете предложить мне ничего взамен?

Он нахмурился, мысли бешено неслись в голове. Все, что угодно, кроме брака. Найдя подходящий вариант, он мог бы удержать ее, ограничивая при этом свое пристрастие к ней.

– Я хочу предложить тебе кое-что. – Он взял ее за плечи и, повернув к себе лицом, увидел, что Кира плачет. У него екнуло сердце. Он мог позаботиться о ней, мог наполнить ее жизнь вниманием...

– Останься со мной. Я женюсь на Корделии из чувства долга, но хочу только тебя и поэтому дам тебе деньги, дом, осыплю тебя драгоценностями... Возможно, у нас когда-нибудь появятся дети...

– Так вы просите меня стать вашей любовницей? – Ярость на лице Киры сказала ему, что она отнюдь не в восторге от его предложения.

– Не говори «нет». Я обещаю много преимуществ, могу защищать тебя и заботиться о тебе. Я дам тебе все, что пожелаешь.

– Ублюдок! – Кира дала ему звонкую пощечину. – Ты даже не понимаешь, что обращаешься со мной как со шлюхой. Если ты думаешь, что я позволю делать это и дальше, то очень ошибаешься.

Мужество покинуло ее, и она всхлипнула. Сердце Гевина тут же откликнулось на боль в ее глазах.

– Кира... – Он потянулся к ней, но она отпрянула.

– Как ты смеешь? Твое предложение оскорбляет не только меня, но и чувства, которые, как я думала, мы разделяли. – Кира прикусила губу и попыталась принять спокойный вид. – Очевидно, я ошибалась.

Нет, она не ошибалась, но его любовь не могла ничего изменить. Теперь Кира уйдет, Гевин знал это. Он предложил ей лучшее, что мог. Почему, черт возьми, она не соглашается остаться?

Он лихорадочно думал. Мысли сменяли одна другую, пока он не остановился на одной. Возможно, если он скажет ей правду – всю правду, – она сможет понять.

– Проклятие, Кира! Я не могу жениться на тебе, потому что...

Сказать правду оказалось труднее, чем он думал. Это была слабость, которую он вряд ли мог принять. Сила его влечения к ней тревожила его. Мужчина его возраста, положения и моральных устоев не должен иметь такой недостаток.

Но каждый раз, когда Гевин оказывался рядом с Кирой, он знал только, что хочет ее, и это чувство с каждым разом становилось все сильнее. Её улыбка, ее прикосновение, ее привязанность, ее страсть – без всего этого он просто не мог обойтись.

– Да, знаю, потому что я шлюха-полукровка.

– Вовсе нет! Проблема во мне. – Он сглотнул, отчаянно стараясь хоть что-то прочесть в ее лице. – Когда мы далеко друг от друга, я постоянно мечтаю о тебе, Кира; оказываясь рядом с тобой, хочу касаться тебя, быть рядом. Я забываю о границах приличия. Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Она покачала головой, но Гевину показалось, что на ее лице появилось легкое недоумение.

– Я всегда гордился тем, что умею держать себя в руках. Но с тобой мой самоконтроль куда-то исчезает, и это делает меня... – Он с трудом заставил себя смотреть ей в глаза. – Это делает меня гораздо больше похожим на отца, чем я могу допустить.

– На твоего отца?

Гевин кивнул:

– Да, на худшего из сластолюбцев. У него не было ни морали, ни порядочности. Отец всегда говорил мне, что, когда им овладевает похоть, для него становится не важно ни время, ни место, ни партнер – он просто вынужден покориться. Я чувствую то же самое каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой.

Кира нахмурилась, и ее щеки окрасил румянец.

– Если бы мы поженились, наше соединение не было бы неприличным.

Гевин вздохнул. Эти слова он больше всего боялся сказать ей.

– Если мои желания ограничатся только тобой, то возможно, но я боюсь, что ты только начало проблемы. В конце концов, я последую по стопам отца и возжелаю других... плотских утех. Это спровоцирует такой скандал...

– Других утех?

Гевин сделал глубокий вдох. Разумеется, Кира не слышала о самых отвратительных выходках его отца, это ясно. Она даже еще не появилась на свет, когда его отец опозорил имя Даггетов.

Медленно обведя глазами комнату, он нашел в себе силы, чтобы наконец заговорить:

– Вскоре после моего десятого дня рождения член палаты общин и известный евангелист однажды вечером отправился из здания парламента к Сент-Джеймс-Парку и там внезапно наткнулся на моего отца с двумя проститутками.

Кира удивленно открыла рот.

– Они были... у всех на виду?

Гевин рассеянно посмотрел в потолок, стыд жег его, пока он старался подыскать подходящие слова:

– Да. И одна из проституток была... то есть не был женщиной.

Кира испуганно вздохнула.

– Ты хочешь сказать...

– Они все трое были... очень интимно переплетены друг с другом.

Нет нужды рассказывать ей, что его отец просил проституток сечь его. Нет нужды упоминать, что он ласкал мужчину, в то время как женщина брала его член в рот. Описания – то, что он случайно слышал, то, что ему потом рассказывал отец, – постоянно горели в его мозгу. Ему никогда не казались привлекательными такие занятия, он не находил их даже отдаленно возбуждающими, но боялся, что не может отвечать за будущее.

– Так ты думаешь, что похож на него?

– В первый раз, когда я дотронулся до тебя, я уже не мог остановиться. Раньше я никогда не думал, что способен на такое. Во второй раз я знал, что не должен заниматься с тобой любовью, но все же сделал это. Я хотел тебя так отчаянно, что просто забыл обо всем, забыл, что правильно и что пристойно. А в последний раз...

– Ты пытался сказать мне «нет»...

Гевин покачал головой.

– Вряд ли это больше, чем символический протест. Я хочу тебя, глубоко, безумно – прямо сейчас. Но если я действительно такой, как мой отец, то я буду... продолжать. Я устрою скандал, который заставит тетю Кэролайн, Джеймса, моих сестер и тебя пройти через настоящий кошмар. – Он вздохнул, изо всех сил надеясь, что Кира поймет его. – Когда я не с тобой, желание не преследует меня, но когда ты рядом...

В ее глазах отразилось удивление.

– Неужели ты даже сейчас хочешь...

– О да, и ты даже представить не можешь, как сильно.

– Но ты же как-то сдерживаешься...

– С трудом, и только потому, что напоминаю себе, как сильно я не хочу быть похожим на отца и как сильно не хочу причинить тебе боль.

– Но почему ты решил, что это желание – похоть, а не любовь? Может быть...

– Я не могу позволить себе быть наивным.

Кира, нахмурившись, скрестила руки на груди.

– Ты уже испытывал это... желание с кем-нибудь еще?

– Нет, – признался он. – Но, судя по тому, что рассказывал мой отец, это как болезнь. Она прогрессирует, превращаясь в нечто ужасное.

Задумчивое выражение ее лица сказало Гевину, что на этот раз Кира все же услышала его.

Внезапно она топнула ногой и сердито уставилась на него.

– Это же просто смешно! Я уже достаточно хорошо знаю тебя. Ты никогда не опустишься до того, чтобы, как твой отец, набрасываться на проститутку в парке и...

– Я также никогда не думал, что опущусь до того, чтобы соблазнить невесту своего кузена. – Гевин вздохнул. – Брак тут ничем не поможет. В конце концов ты возненавидишь меня, и, вероятно, всего лишь вполовину так сильно, как я буду ненавидеть сам себя. Я не могу заставить тебя пройти через такую боль.

– А разве леди Литчфилд не вызывает этих опасных желаний?

– Ни в малейшей степени.

– Значит, на ней жениться безопасно?

– Вот именно.

– Потому что она не наполовину персиянка.

– Нет, потому что она – не ты.

Кира помедлила, глядя ему в глаза.

– Это безумие. Ты боишься не похоти – ты боишься любви. Я не останусь, если ты не можешь любить меня. Надеюсь, у тебя со вдовствующей графиней будет прекрасная, скучная, добропорядочная совместная жизнь.

Кира сделала последний шаг к двери. Теперь она уйдет и никогда не вернется.

Нет, только не это!

Гевин схватил Киру за руку и снова повернул к себе лицом. Отъезд не излечит ее; она должна понимать это. Если эта женщина любит его, как может она просто покинуть его навсегда?

В смятении, которого он не мог ни контролировать, ни объяснить, Гевин поддался волне желания, нарастающей в нем, и, наклонившись к Кире, набросился на ее губы стремительным, собственническим поцелуем. Он целовал ее страстно, пытаясь утопить ненасытное желание. Хотя Кира стояла молча, неподвижная и неуступчивая, она была такая сладкая, такая восхитительно родная... Его место с ней – теперь он был уверен в этом.

Кровь бешено бежала по всему его телу, донося поток желания до каждой клеточки. Он не хотел даже думать, как быстро она заставила его затвердеть; это не то достижение, каким можно гордиться. Главное, Кира заставляла его чувствовать гораздо больше, чем возбуждение. Ее улыбка влекла его, ее смех и острый ум притягивали. У нее не было острых граней, как у Корделии, и она не была равнодушной. Кира жила сердцем – вся страсть и вся огонь. Она должна поделиться с ним своей смелостью, чтобы он мог сделать то же самое.

Гевин искал в себе силы отстраниться и вспомнить, что он помолвлен с другой женщиной, но жажда и ненасытное желание внутри его рвались заявить свою власть над ним.

Тогда он снова накрыл ее губы своими губами, наслаждаясь совершенством ее поцелуя. Желание победило.

Гевин старался целовать Киру как можно нежнее, ласково уговаривая ее ответить. Легкое касание его губ, теплое прикосновение языка, тихий стон, нежное объятие, и она начала таять.

Чувствуя, как участился его пульс, он углубил свой поцелуй, медленно погружаясь в нее. На этот раз он смаковал их единение, ни в чем себе не отказывая; его руки скользили по ее спине, по шелковистым черным кудрям, словно он надеялся впитать ее, запомнить каждую ее частицу.

Когда Кира прильнула к нему, обвив руками его шею, огонь внутри его превратился в адский пламень. Гевин понятия не имел, как сможет погасить его, да и вообще возможно ли это. А потом ему вдруг стало все равно.

Оглушенный бурей, бушующей в его сердце, он как будто откуда-то издалека услышал тихий щелчок, и тут же ладони Киры стали отталкивать его. Тогда он удвоил убедительность своего поцелуя, слышал, как у нее перехватило дыхание, но не мог заставить себя покинуть сочное тепло, чтобы узнать, что случилось.

И тут кто-то грубо схватил его за сюртук, а затем швырнул к стене.

Оглушенный, Гевин с трудом огляделся и увидел сверкающие яростью карие глаза Дариуса Мельбурна.

– Проклятый развратник! Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты оставил мою сестру в покое?

Гевин открыл рот, чтобы ответить, извиниться, произнести хоть что-нибудь, и тут заметил Джеймса, стоящего позади Дариуса. На лице кузена был написан неподдельный ужас. Из-за плеча Джеймса выглядывала тетя Кэролайн; ее лицо выглядело зеркальным отражением лица ее сына.

– Ах, Гевин! – не выдержав, воскликнула тетя.

И тут он увидел Киру с раскрасневшимися распухшими губами. Румянец окрасил ее щеки, она вся дрожала. Даже если они не видели поцелуй, никто из них ни на мгновение не усомнился, чем они занимались.

Проклятие! Он опять не сдержался и все испортил! Кира окончательно унижена...

Схватив Гевина за галстук, Дариус снова встряхнул его, и голова герцога с глухим звуком ударилась о стену. Боль мгновенно начала распространяться из задней части головы и охватила весь череп.

– Этого еще мало за то, что ты сделал с моей сестрой, – брезгливо бросил Дариус. – Обесчестить ее оказалось для тебя недостаточным. Ты продолжаешь преследовать Киру даже после того, как я предупредил тебя держаться подальше от нее. Неужели ты настолько не можешь противостоять своей похоти?

– Да, все обстоит именно так. – Гевин вздохнул. – Каждый Даггет подонок до мозга костей. Я сожалею.

Тетя Кэролайн в ужасе закатила глаза. Сдвинутые брови Джеймса говорили, что он все еще пытается понять.

– Так ты обесчестил мисс Мельбурн? Ты взял ее в свою постель и...

Ужас и осознание предательства, отразившиеся на лице Джеймса, сказали Гевину, что он наконец-то понял и поверил в случившееся.

– Ответь ему! – приказал Дариус.

Гевин опустил голову:

– Да, Джеймс, я действительно это сделал.

Шок, разочарование и боль исказили юное лицо Джеймса.

Закрыв глаза, Гевин позволил волне сожаления и ужаса овладеть его сознанием. Он был мерзавцем, в этом нет никаких сомнений. Но ему и так было все ясно.

– Ты... обесчестил ее и не собираешься жениться на ней? – Джеймс все еще пытался понять.

– Ваш кузен только что сообщил мне, что собирается жениться на леди Литчфилд, – негодующе сказала Кира. – Она, очевидно, более приемлема для него.

Гевин увидел слезы, дрожащие в уголках ее бесконечно синих глаз, и почувствовал боль. Проклятие, как же сильно она страдает. Он ни за что не хотел видеть ее боль. Никогда. Но он ведь объяснил, что пытался спасти ее от самого себя и полного морального разложения, к которому придет его жизнь, а она отказалась поверить ему. Как же ему убедить ее, что однажды она еще поблагодарит его за это?

– Ты не можешь так поступить! – воскликнул Джеймс.

– И я тоже так считаю, – поддержала сына Кэролайн. Кира зло посмотрела на Гевина и гордо вскинула подбородок.

– Сегодня он сделал ей предложение, и она приняла его.

– Что? – прошипел Дариус, все сильнее прижимая рукой к стене горло Гевина.

– О Господи! – Тетя Кэролайн поспешно начала обмахиваться веером.

Внезапно Дариус отпустил Гевина.

– Еще есть время исправить это. Назови секундантов. Я жду тебя на рассвете.

Тетя Кэролайн и Кира испуганно вскрикнули, а Джеймс схватил Дариуса за рукав.

– Насилие ничего не решит.

– Зато, убив вашего кузена, я определенно улучшу свое настроение.

– Силы небесные! – Тетушка быстрее замахала веером. – Гевин или кто-нибудь! Это просто ужасно. Боюсь, мне понадобятся нюхательные соли!

Никто не обращал на нее внимания. Гевин смотрел на Дариуса со всем спокойствием, какое еще сохранилось в нем.

– Дуэль только породит новые сплетни. Я не допущу, чтобы имя моей семьи трепали все светские болтуны.

– Тебе следовало подумать об этом до того, как соблазнять мою сестру. – Дариус сглотнул. – Если ты отказываешься от дуэли, я жду, что ты исправишь то, что сделал благодаря своей распутности. Женись на ней.

Боже, разве он сам не хотел этого больше всего? Мысль сделать Киру во всех смыслах своей была до неприличия соблазнительной, за исключением одной проблемы...

– Боюсь, этим я только сделаю ее еще несчастнее. Губы Дариуса презрительно скривились.

– Может быть, и так, но ты не сделаешь ее шлюхой.

– Дариус! – воскликнула Кира.

Гевин знал, что мог бы противостоять Дариусу – он был на дюйм выше и на двадцать фунтов тяжелее молодого человека и всю свою жизнь занимался боксом. Но какой смысл в драке? Дариус полон решимости поженить их, несмотря ни на что, тетя Кэролайн разочарована, а Джеймс лишился иллюзий. Кира ненавидит его, а он ненавидит сам себя.

Женитьба на Кире ничего не изменит, но по крайней мере она будет принадлежать ему, что бы ни случилось. Ее улыбки, ее страсти, ее радости и печали будут принадлежать только ему. Гевин отчаянно надеялся, что не разобьет ее сердце, когда дурная кровь Даггетов возобладает над разумом. В конце концов, он мог просто дать ей покровительство в виде своего имени и удалиться в провинцию, где разделяющие их сотни миль положат конец этому невыносимому искушению...

И все же, как это ни соблазнительно, Гевин должен был выполнить свой долг.

– Отпусти меня, – потребовал он. Дариус помедлил, его карие глаза сузились.

– Если хочешь, чтобы я задал твоей сестре определенный вопрос, ты должен отпустить меня.

Дариус все еще колебался; однако в конце концов он все же отпустил Гевина. Умный шаг. Гевину нестерпимо хотелось дать сдачи: этот молодой человек слишком нахально вмешался в ситуацию, которую не мог понять.

Поправив сюртук, Гевин подошел к Кире. Джеймс и тетя Кэролайн, давая ему дорогу, отступили назад, наблюдая за происходящим с неподдельным интересом.

Кира подозрительно смотрела на герцога своими синими глазами. На этот раз она выглядела необычной и какой-то очень хрупкой, неземной, но Гевин знал: если ее вынудить, она может быть очень сильной. Он ничуть не сомневался, что ей понадобится вся ее сила, чтобы выжить, став герцогиней Кропторн.

Гевин огляделся, и ему показалось, что взгляды пронзают его со всех сторон. Он заварил всю эту кашу наедине, так почему бы не попытаться исправить ее в такой же манере?

– Я хочу остаться с ней вдвоем.

– Нет, – резко ответил Дариус. – Я собираюсь проследить за тем, чтобы ты сделал все правильно.

– Думаю, он прав, – поддержала тетя Кэролайн. – Было бы совершенно неприлично оставлять вас наедине. А теперь спрашивай ее.

Гевин скрипнул зубами. Предложение руки и сердца – дело очень личное, ему совсем не нужны зрители.

Но сейчас в их глазах он просто совратитель невинности, и они правы.

Выпрямившись, Гевин не спеша приблизился к Кире.

– Мисс Мельбурн, не согласитесь ли оказать мне честь и выйти за меня замуж? – Он говорил холодно и чопорно, но ничего не мог с этим поделать.

Несколько долгих минут она не говорила ничего, лишь изучала его лицо своими огромными глазами в густых ресницах. Смущение отпечаталось на ее очаровательном лице.