Текст книги "Амир и безумный ингредиент"

Эпидемия сумасшествия

Безумие, как инфекция, распространялось по нашему городку, а я все никак не мог понять, что это такое. В каждом доме этот вирус действовал по-своему. Наши, например, помешались на здоровой пище. Когда я вышел от Бирсен, то направился домой, чтобы посмотреть, не очнулись ли родители от этого кошмарного наваждения. Не успел я войти, как увидел, что в гостиной полно салата, петрушки, капусты – обычной и цветной – и прочего.

МАМА ПОСАДИЛА В ГОСТИНОЙ ДЕВЯНОСТО ВИДОВ ОВОЩЕЙ.

– Черт побери, мама, что это такое?

– Теплица.

– Вижу, что теплица, но почему она в гостиной?

– Чтобы правильно питаться, конечно! Ну-ка, открой рот, ешь вот сырой сельдерей, он очень полезен. Еще я тебе травяной отвар приготовила. М-м-м, как же он благоухает!

– Мама, а где папа? Куда он делся?

– Твой отец уехал в горы, чтобы проверить пчел, целый месяц там пробудет. Мы покупаем только органический мед, но точно ли он органический? Мы должны сами удостовериться.

Я так и застыл с раскрытым ртом.

Обычно папу и за хлебом-то не отправить. И вот теперь он выдвинулся в горы ради органического меда?! Чтобы следить, как пчелы собирают нектар?! Я ушам своим не верил.

Если бы на меде и теплице родители остановились, было бы хорошо. Но все пошло по-другому. Сначала в саду появился курятник, и туда поселили кур. На задний двор впихнули двух коров и пять барашков. На крыше начали выкармливать перепелов. К нам стали привозить какие-то продукты, названия которых я впервые слышал. У меня и так была аллергия на глютен, а теперь я вообще не мог толком поесть.

– Мам, мне плова хочется.

– Нельзя, в рисе много углеводов.

– Мама, давай приготовим рыбу.

– Нельзя, в рыбе много соли.

– Мам, пожарь мне что-нибудь, ну пожалуйста!

– Нельзя, в жареном слишком много масла. Это очень вредно!

– Мама, мяса хочется! Курицы!

– Нельзя. Мы же вегетарианцы.

– Вы с папой будьте вегетарианцами сколько хотите, но мне-то зачем?

И все равно мне пришлось стать вегетарианцем. Волей-неволей. Как будто этого одного было мало, я под давлением мамы еще и вступил во Всемирную ассоциацию вегетарианцев.

В доме теперь готовили только овощи. Но ладно бы это были нормальные блюда. Нет, мы ели овощи, приготовленные на пару, без соли и специй. Или варили их, даже если они выросли в нашей собственной теплице.

До начала этой эпидемии руки у мамы постоянно были в муке. Она прямо-таки целый день ныряла в мешок с мукой. С самого утра у нас всегда была свежая выпечка и другая еда из теста. На завтрак – пирожки и погача с сыром, на обед – торты и печенье, к ужину – манты, макароны, пироги, пончики. Теперь нам полагался всего один кусочек цельнозернового хлеба в день. Уж лучше бы мы и его не ели!

В тот день, выйдя из дома, я встретил на улице своего приятеля Касыма. Он бежал с какими-то бумагами в руках. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Ну и пусть, у меня все равно не было на него времени. И без того забот хватало.

Вместе с тетей Фикрие в абсолютной чистоте

У нас сумасшествие было вот таким. А вот в доме у тети Фикрие – совсем другим…

Тетя Фикрие – жена моего дяди. Она очень любила детей. У нее мы играли сколько хотели, шалили, переворачивали все вверх дном и могли оставаться подолгу. Она никогда не сердилась на нас. Такая милая была, такой прекрасный человек была!

Я говорю о ней, словно она умерла, но это не так. Она жива, моя тетя Фикрие. Если это можно так назвать!

В тот день мне пришлось зайти и к ней. Потому что я увидел у них перед дверью пожарную машину и самих пожарных тоже. Мимо шли люди, но ни один из них не остановился посмотреть, что тут происходит. Честно говоря, теперь вообще никто ни на кого не смотрел. Теперь, если потеряешь сознание и упадешь посреди улицы, тебя просто обойдут, а если услышат твои крики о помощи, даже в страхе разбегутся.

В городке стали жить по принципу «Мой дом с краю – ничего не знаю!». Я это уже уяснил. Хотя перед тетиной дверью стояла пожарная машина, огня не было видно. Похоже, ничего не горело. Однако тетя вовсю раздавала указания пожарным, а те лили воду почем зря. Я решил по крайней мере спросить, что случилось.

– Фикрие-е-е-е-е, Фикрие-е-е-е-е!

Вообще-то я собирался крикнуть «Тетя Фикрие!», но получилось вот так.

– Слава богу, тетя Фикрие, пожара нет, а то уж… – начал я, но она перебила меня, закричав:

– Стой! Не вздумай приближаться! Стой там! ПОЖАРНЫЕ! ПОЖАРНЫЕ! ВЫМОЙТЕ И ЕГО!

– Обалдеть! Это меня-то? Тетя, ты же знаешь, что я это дело ненавижу! Моюсь раз в неделю по воскресеньям! А сегодня даже не воскре…

Не успел я договорить, как двое пожарных облили мне голову из шланга, вымыли волосы, потерли меня мочалкой и, завернув как есть в полотенце, вернулись к своей работе. Они намывали стены тетиного дома. Тетя меня обнюхала, проверила ногти, проверила даже мои зубы – нет ли кариеса. Убедившись, что я не опасен, пустила меня во двор. В самом доме пять женщин делали уборку. Две из них ругались, спорили, что лучше добавлять в воду для пущей чистоты – уксус или стиральный порошок.

Тетя вбивала в стену гвоздь, и я спросил у нее, где дядя:

– Он мне очень нужен.

– Не придет он больше, твой дядя. «Ты весь грязный, в масле, в ржавчине, в саже. Не хочу тебя такого видеть дома», – сказала я ему.

– Ты с ума сошла, тетя? Он же автомеханик! Конечно, он весь в масле и саже.

– Ну вот пусть и живет себе в автомобиле. Нечего портить мне тут красоту.

– Ох! А где же дети, тетя? С ними ты что сделала?

– Дети в ванной. В воде. Усадила их туда. Будут неделю отмокать, чтобы вся грязь отошла. Заодно продезинфицируются. А ВОТ КОГДА СТАНУТ ПО-НАСТОЯЩЕМУ ЧИСТЫМИ, СМОГУТ ЖИТЬ В ДОМЕ. Гигиена очень важна, дорогой мой, очень важна. А теперь ступай, а то не ровен час что-нибудь испачкаешь.

Тетя продолжила стучать молотком. Забив гвоздь, она повесила на стенку фотографию нашей прабабушки Шюкрие Гыджыр – та была по-настоящему помешана на чистоте. Подойдя к портрету, Фикрие произнесла клятву:

– Я БУДУ ТАКОЙ ЖЕ ЧИСТЮЛЕЙ, КАК ТЫ, БАБУЛЕЧКА!

Если бы выходки тети Фикрие на этом закончились, было бы хорошо. Но потом на улице она устроила источник для умывания, и всякий раз, проходя мимо ее двери, мы должны были мыть там руки. Без этого она не разрешала дотрагиваться даже до дверного колокольчика. Но, вообще говоря, вскоре необходимость дотрагиваться до ее дверного колокольчика отпала. Тетя ни за что не желала пускать нас к себе.

Но ладно бы только нас – дядя тоже не мог попасть в собственный дом. А их дети перестали выходить на улицу, чтобы не запачкаться. Так что они даже на пороге не показывались.

Лично я моюсь раз в неделю. Испокон веков так. Но эта мать намывала своих детей пять раз в день.

ОДНАЖДЫ МЫ УВИДЕЛИ, ЧТО БЕДНЯЖКИ ВИСЯТ ВО ДВОРЕ СВОЕГО ДОМА НА ВЕРЕВКАХ, ПРИЦЕПЛЕННЫЕ ПРИЩЕПКАМИ ЗА ПЛЕЧИ.

Из-за того, что тетя Фикрие сошла с ума на почве чистоты, с двоюродными братьями и сестрами мы больше не виделись.

Когда приехал Тевфик Кылыкыркярар и мы начали исследовать дома нашего городка, то собирались наведаться и к тете Фикрие. Но побывать у нее нам не удалось. Ведь тетя не была уверена в чистоте Тевфика. Правда, Тевфик и сам не мог подойти к ее дому, потому что чихал.

У ТЕВФИКА КЫЛЫКЫРКЯРАРА БЫЛА АЛЛЕРГИЯ ДВАДЦАТИ ПЯТИ ВИДОВ.

Как и я, он не переносил глютен, а еще траву, стиральный порошок, молоко, кожаную обувь, металл и многое другое.

Как только он замечал что-то подобное, тут же принимался чихать и приговаривал: «Я с ума схожу от этого всего!»

Вообще-то он от всего с ума сходил, но ладно, тоже ведь человек.

Выйдя от тети Фикрие, я снова увидел приятеля Касыма. Он бежал с какими-то бумагами в руках. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Ну и пусть, у меня все равно не было на него времени. И без того забот хватало.

Вели Острый Нож

Вели Кескинбычак (фамилия его на самом деле означает «острый нож») – друг детства и армейский сослуживец моего папы. Они не разлей вода. Папа всегда говорил: «Если когда-нибудь попадешь в беду, сразу иди к дяде Вели». Раз уж мой отец уехал в горы следить за тем, как летают пчелы, я позвонил в дверь к дяде Вели. Потому что я попал в серьезную беду.

ВЕСЬ ГОРОД С УМА ПОСХОДИЛ, РАЗВЕ МОГЛА БЫТЬ У МЕНЯ БЕДА БОЛЬШЕ?

Вели Кескинбычаку мой папа был дороже всех на свете.

Зарабатывал Вели тем, что держал мясную лавку. Он разделывал и продавал барашков, коров, кур и зорко следил за своим товаром. Все жители нашего городка очень его любили.

На его улицу я выбежал с криком:

– ДЯДЬВЕЛИ-И-И-И-И, ДЯДЬВЕЛИ-И-И-И-И!

Конечно же, я хотел сказать «дядя Вели», но так уж получилось. Задыхаясь, я подлетел к его лавке и тут же столкнулся с хозяином. Он менял вывеску.

Много лет на вывеске значилось «Наш мясник», но теперь она гласила «Мой мясник».

И как это понимать?!

– Елки-палки, зачем ты вывеску сменил, дядя Вели?

– Потому что это моя лавка! И все в ней – мое! С чего вдруг она должна быть «наша»? Я ее открыл, я животных откармливаю, я мясо разделываю. Все, что делают жители городка, – это приходят и покупают! Вот посмотри, гораздо лучше стало: «Мой мясник!» О-ХО-ХО.

Так я понял, что и дядю Вели мы потеряли. Если бы все кончилось одной табличкой, еще бы ничего. Но остальные магазинчики тоже сменили вывески. Это стало модой. Куда ни глянь – всюду «МОЙ ПАРИКМАХЕР», «МОЯ КОНДИТЕРСКАЯ», «МОЯ ЛАВКА».

Цены на мясо Вели Кескинбычак поднял в десять раз. За деньги, которых раньше хватило бы на килограмм фарша, теперь можно было купить горстку со столовую ложку. Мы, конечно, начали жаловаться, но дядя Вели пресекал любое возмущение.

– Знаете, сколько месяцев мне требуется, чтобы вырастить одного барана? Сколько стогов сена съедает ягненок, прежде чем вырастет? Сколько литров молока выпивает, сколько кислорода расходует? Вы когда-нибудь об этом думали? А вот я думал и считал. Один ягненок, прежде чем станет взрослым бараном, съедает целое футбольное поле травы и каждую минуту дышит: вдох-выдох, вдох-выдох. Кроме того, кислород на планете убывает из-за того, что ягненок пасется. Ведь когда траву едят, она не может производить кислород. А вы что думали, воздух бесплатный?! БЕСПЛАТНЫЙ, ДА?!

Вели Кескинбычак ни капельки не сомневался в своей правоте. И все жители охотно ему верили. ВСЕ БЫЛИ ПРАВЫ, ВСЕ… Никто даже не задумывался о том, что другой человек может быть неправ. Так что Вели Кескинбычак решил, что с ним все согласны, и поднял цены на баранину, говядину и телятину в десять раз. Он брал с людей деньги даже за воздух, который расходовала скотина. Дяде Вели было на все наплевать. В любом случае он единственный мясник в городке, больше купить мясо не у кого.

Но когда цены в лавке «Мой мясник» взлетели до небес, люди перестали туда ходить. А Вели Кескинбычак уступать не желал. ЕМУ ХОТЕЛОСЬ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ. Его выводило из себя, что цыплята растут слишком медленно. Лучше бы цыпленок уже через день становился молоденькой курочкой, а еще через день – взрослой курицей. И такой курицей, чтоб ее и съесть можно было, и яйца бы она продолжала нести.

Целыми днями дядя Вели пропадал на ферме. Вечно расхаживал с сантиметром и весами. С утра, в обед и по вечерам он измерял, на сколько за день выросли его куры и барашки и сколько они прибавили в весе.

ИМ НАДО БОЛЬШЕ ЕСТЬ, ИМ НАДО БОЛЬШЕ ЕСТЬ, ЕЩЕ БОЛЬШЕ ЕСТЬ И БЫСТРЕЕ РАСТИ!

А все зачем? Чтобы дядя Вели мог продать их еще дороже. Не было больше милого, доброго и приветливого Вели Кескинбычака, для которого раньше самым главным было предложить покупателям свежее и полезное мясо, который сам откармливал барашков, угощал своих кошек свежей печенью и делал огромные скидки раз в неделю, чтобы каждый житель нашего городка мог купить отборное мясо. Вместо него появился свихнувшийся от жадности человек.

Вскоре у дяди Вели не осталось ни одного покупателя. Но без мяса долго не протянешь, поэтому люди стали обращаться к мясникам из других городков. Так у нас появился новый вид бизнеса – доставка продуктов. Теперь жители городка заказывали в интернете что угодно – яйца, молоко, сыр, – и все это им запросто привозили издалека. И в конце концов в Бугдайлы вырубили апельсиновые деревья и понаставили на их месте пункты выдачи, склады и торговые автоматы. Апельсины теперь тоже заказывали в интернете, тем более что там можно было найти выгодное предложение: два по цене одного.

Единственное, что жители нашего городка пока еще продолжали делать сами, – это хлеб, пирожки, пирожные и пончики. Может, конечно, их тоже стоило привозить не пойми откуда. Как думаешь, Тевфик?

ТЕВФИК?

Ну вот: он опять уснул, потому что принял лекарство от аллергии. Ну что ты будешь делать! Вечно этот Тевфик спит. Но ладно, тоже ведь человек.

Выйдя из мясной лавки, я снова увидел приятеля Касыма. Он бежал с какими-то бумагами в руках. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Ну и пусть, у меня все равно не было на него времени. И без того забот хватало.

Бери много, бери всегда, бери больше

В тот день, бегая от одного к другому в поисках помощи, я встретил нашу соседку Севаль. Она тоже металась, пытаясь найти того, кто бы ей помог. Ну наконец-то, сказал себе я, хоть кто-то остался нормальным… Но все оказалось совсем не так.

– Севаль, куда-а-а ты?

– Я спешу к маме. В магазин. Давай со мной, мы не можем унести все, что купили. Так что бегом! Подсобишь нам.

– Что вы такого накупили, что даже не унести, Севаль?

– Богом тебя прошу, беги скорее, не отвлекайся! КАК МЕНЯ ЗОВУТ? СЕВАЛЬ! МОЕ ИМЯ ПЕРЕВОДИТСЯ «БЕРИ, ЧТО ЛЮБИШЬ»! ВОТ Я И БЕРУ ВСЕ, ЧТО МНЕ НРАВИТСЯ! – сказала она.

Через пять минут я увидел, как Севаль Чокал и ее мама Мераль Чокал шагают к дому, держа в руках покупки, а за ними спешат трое молодых людей с тяжелыми сумками в руках. О-ХО-ХО-О-О-О, сказал я себе, эти тоже с ума сошли!

Если бы на этом все и закончилось, было бы хорошо. Но на следующий день Мераль и Севаль снова отправились за покупками, и о них неделю никто не слышал. Семь дней спустя к их дому подъехал грузовик, битком набитый новыми вещами. Мать и дочь Чокал сменили абсолютно все, включая одежду, мебель и разные мелочи. Из грузовика доставали новую одежду, новую обувь, новые телевизоры (в каждую комнату, в прихожую, кухню и даже в ванную), новые столовые приборы, новые тарелки, новые ковры, новые занавески. Потом вытащили два холодильника и одну морозильную камеру, под завязку наполненные продуктами. А ведь в их доме жили всего три человека: тетя Мераль, Севаль и дядя Джеляль Чокал.

На следующий день тетя Мераль опять отправилась по магазинам. «Кое-чего не хватает!» – пояснила она. Она вновь набрала столько, что без помощи не справлялась. Парни, которые вызвались помочь тете Мераль, донести-то покупки донесли, но за услугу взяли денег. А раньше все помогали друг другу просто так, из вежливости. Никому бы и в голову не пришло делать это за деньги. Но времена меняются. Так что тетя Мераль взяла одного из этих парней на постоянную работу.

ТЕПЕРЬ ОНИ ХОДИЛИ ПО МАГАЗИНАМ ТРИ РАЗА В ДЕНЬ, А ЕСЛИ НЕ ХОДИЛИ, ТО ДЕЛАЛИ ПОКУПКИ В ИНТЕРНЕТЕ.

Спустя два месяца после приобретения мебели тетя Мераль увидела в одной витрине рекламное объявление: «Привези старую мебель – увези новую!»

Ну что ж, два месяца – приличный срок, та мебель уже успела устареть. Понятно, что тетя Мераль клюнула на заманчивое предложение. Когда дело касалось покупок, она старалась не упустить ни единой возможности.

И в этом тетя Мераль не была одинока. Все жители нашего городка превратились в оголтелых потребителей.

Едва выйдя с работы, люди бежали по магазинам и хватали все без разбора. Они покупали много, очень много, намного больше, чем им было нужно на самом деле. Если раньше обычный житель Бугдайлы выходил из магазина с одной сумкой, то теперь тащил за собой тяжело нагруженную тележку, которую от усталости бросал у дома. Все улицы были заставлены этими бесхозными тележками. Пришлось нанимать специальных людей, которые их убирали. Магазины срочно расширялись: товаров стало столько, что они никуда не помещались.

Чтобы Мераль Чокал, Гюнай Гюнайдын и другие могли приобрести все, что им захочется, владельцы магазинов соорудили длиннющие полки и заполнили их до отказа. ТРИДЦАТЬ СОРТОВ СЫРА, СОРОК СОРТОВ ХЛЕБА, ДВАДЦАТЬ МАРОК ШАМПУНЯ – все, что надо и не надо, все, совершенно все… От такого разнообразия посетители сначала застывали в нерешительности, а потом тратили кучу денег.

Люди заходили в огромный магазин просто за хлебом, а выходили через час с кучей сумок. И для каждой покупки у них находилось оправдание:

– МНЕ ЭТО ОЧЕНЬ НУЖНО!

В конце концов все жители городка поверили в то, что главное в жизни – это деньги и вещи, и вскоре… Вскоре все разговоры сводились к одному – к деньгам.

Каждый – Наполеон

Коль скоро люди много тратили, то и зарабатывать приходилось больше. Деньги ведь с неба не сыпались. Первым на этой почве сошел с ума Сервет Накит-оглу, а за ним последовали и остальные. Дядя Сервет всегда был щедр на добрые дела, а тут вдруг объявил себя меценатом. Раньше он спешил на выручку к каждому, кто в этом нуждался. И вот его помощь понадобилась мне.

Я побежал к дяде Сервету.

– Дядя Сервет, дядя Сервет!

– Девять тысяч девятьсот девяносто восемь, девять тысяч девятьсот девяносто девять…

– Дядя Сервет! Ради бога, перестань, пожалуйста, деньги считать! Мне нужна помощь!

– Конечно, я тебе помогу. Сколько у тебя денег? Сколько у тебя есть, на столько я тебе и помогу.

– Я прошу помощи, дядя Сервет, я не собираюсь ничего покупать!

Я повторил: ПОМОЩЬ! И еще вот так: ПО-О-О-О-ОМО-О-ОЩЬ!

– А разве помощь бывает бесплатной, сынок? С чего это я буду просто так разбиваться в лепешку ради тебя? Я что, с ума сошел?

Ну вот, дядя Сервет тоже заразился. Теперь он соглашался помогать только за деньги. И если бы только этим нашим разговором все ограничилось! Сервет Накит-оглу открыл девяносто разных магазинов и прочих заведений, чтобы заработать как можно больше.

Наш городок запестрел вывесками «Одежда Накит-оглу», «Парикмахерская Накит-оглу», «Туристическое агентство Накит-оглу», «Грузоперевозки Накит-оглу», «Автомойки Накит-оглу», «Химчистки Накит-оглу», «Сеть супермаркетов Накит-оглу». На дядю Сервета работало множество людей, и всем нужна была зарплата. Когда он получал деньги, то очень радовался, а вот когда надо было их раздавать, очень страдал. Поэтому он перестал выдавать подчиненным зарплату, а те перестали стараться. Трудиться без зарплаты – так себе удовольствие. И поскольку работа выполнялась из рук вон плохо, она копилась, и людям приходилось задерживаться до полуночи.

Однажды неподалеку от «Свадебного зала Накит-оглу» я увидел человека, куда-то бежавшего с бумагами в руках. Это был братец Касым. Я крикнул ему вслед:

– Касым или Касым!

Он меня не услышал. Да и ладно, времени у меня на него все равно не было. И так забот хватало.

Так о чем я там говорил?

Раньше жители Бугдайлы честно зарабатывали свой хлеб, а теперь их заботило только одно: как бы урвать побольше, не слишком напрягаясь.

По всему городу висели объявления: «Хотите узнать, как работать меньше, а зарабатывать больше?» Никто понятия не имел, возможно ли это вообще, но таким объявлениям верили безоговорочно. Правда, теперь даже самая легкая работа казалась людям чрезмерной. Они бы предпочли получать деньги, не работая ни минуты. И мой папа тоже. Теперь он стал почти как Сервет Накит-оглу.

Съездив в горы проверить, как пчелы собирают нектар, он сказал: «А ВЕДЬ НА МЕДЕ МОЖНО ЗАРАБОТАТЬ КУЧУ ДЕНЕГ!»

Он вошел во двор, увидел курятник и сказал: «А ВЕДЬ НА КУРАХ МОЖНО ЗАРАБОТАТЬ КУЧУ ДЕНЕГ!»

Потом он выглянул на улицу, увидел валявшийся там мусор – городок просто утопал в нем – и воскликнул: «А ВЕДЬ НА МУСОРЕ МОЖНО ЗАРАБОТАТЬ КУЧУ ДЕНЕГ!»

Из чего угодно можно было извлечь огромную выгоду – вот только папу я с тех пор потерял! Совсем перестал его видеть. Он трудился утром, днем, вечером и ночью. Дома он появлялся, только чтобы оставить деньги и принести мне игрушки. Раньше у меня было куда меньше игрушек, зато были папа с мамой, с которыми я играл. Теперь же в каждой комнате меня окружали горы игрушек, но поиграть было не с кем. Я совсем забыл папино лицо, ведь он приходил и уходил, когда я спал.

Однажды ночью я вышел на кухню попить и чуть не подскочил, увидев там незнакомого человека.

– Черт побери, кто ты? – спросил я.

– А ТЫ КТО? – ответил он.

Это оказался мой папа!

Он отрастил бороду, похудел. А я вырос. Мы сели поговорить.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

Ему было интересно. Мы соскучились друг по другу. Обнялись. И больше я его не видел.

Тевфик решил, что я сирота. Когда я сказал, что у меня есть папа, он очень удивился. Вообще-то Тевфик всему удивлялся, но ладно… Тоже ведь человек.