Текст книги "Замужество Изабель"

Я промолчала.

– Что-то ты давно ничего не шила, – вдруг вспомнила она.

– Да как-то нет настроения. Какое у меня могло быть настроение, если в своей жизни я, как правило, шила только свадебные платья да еще наряды для подружек невесты? Откуда тут взяться энтузиазму?

Жюли посмотрела на часы.

– Пожалуй, мне пора, – заторопилась она. Я последовала за ней в посадочный отсек.

– Счастливого пути! – пожелала я ей на прощание.

– Ты для меня будешь путеводной звездой! – захихикала она. Мы обнялись. – Спасибо за то, что проводила. Увидимся через неделю.

– Привет! – И я пошла к своей машине.

В следующую пятницу я решила пойти погулять с девчонками с работы. Сперва мы зашли во «Фруктовый сад», чтобы что-нибудь выпить, а потом отправились в город поесть.

Есть мне не хотелось. Голова болела от только что выпитого пива. Это было странно, потому что обычно такая порция на меня не действовала. Я все еще чувствовала себя отгороженной от реальности. Мне казалось, что моей жизнью живет кто-то другой.

Марион пребывала в хорошем настроении.

– У меня так мало времени заниматься собой! – щебетала она за десертом. – Замужество, дети – все это приходится ставить в жизни на первое место.

– Ну не всегда же, – возразила Ньям. – В конце концов, у тебя есть и собственная жизнь.

– Да, конечно, – согласилась Марион, – но моя жизнь так крепко связана с их жизнью! Для детей хочется сделать буквально все. Но иногда хочется чего-нибудь и для себя.

– Я тоже люблю иногда оторваться, – сказала Ньям, младшая из нас… ей было всего двадцать. – Просто представить себе не могу, что будет, если у меня когда-нибудь тоже будут дети.

– Моя сестра всегда такая усталая! – сказала Лесли. – Летом у нее родился второй ребенок. Очень милый мальчик, но все время кричит и кричит. Симона уже без сил. А Стив и рад бы помочь, но мальчишка не идет ни к кому, кроме матери. А старшая девочка такая ревнивица! Симона боится, что она может выколоть Ноэлю глаза.

– Ужасно! – воскликнула Анна.

– У них это часто бывает, – сказала Марион, поглощая свой десерт и закатывая глаза от удовольствия. – Мои точно так же. Джойс ненавидел Лина, когда тот родился, но это длилось всего несколько месяцев. А Бетси они оба просто обожали, и это длится до сих пор.

Я слушала их болтовню без всякого интереса. Какое мне дело до детей и проблем с ними?

Все решили пойти в ночной клуб, но я слишком устала. Зачем куда-то ходить, если все равно у меня не было сил ни веселиться, ни танцевать? Я пошла пешком по Графтон-стрит и возле «Речного острова» увидела Тима. Он был одет в черные джинсы, белую рубашку и пестрый пиджак. Рядом с ним стояли еще три человека – все мужчины, отметила я непроизвольно и с облегчением. Они оживленно беседовали.

Я стояла на противоположной стороне улицы среди толпы галдящих подростков и не знала, что делать: подходить к ним или не подходить?

Вдруг Тим распрощался с остальными и пошел в сторону колледжа Грина. Я бросилась за ним. Тим всегда ходил очень быстро, я едва за ним поспевала.

Он остановился на пешеходном переходе, и тут я его нагнала.

– Привет, – сказала я непринужденно. Он удивленно оглянулся.

– Изабель!

– Да, это я, – согласилась я, улыбаясь спокойной дружественной улыбкой.

– Ты как? – спросил он.

– Отлично. А ты?

– Неплохо. Мы тут отдыхали с друзьями.

– Мы тоже.

В это время светофор переключился, и мы перешли улицу.

– Ты сейчас куда? – спросила я.

– Домой.

– Такси лучше брать не здесь, – посоветовала я. – Здесь слишком длинная очередь.

– У меня машина. Я тут в переулке припарковался.

– Так тебя наверняка оштрафуют! Или, еще того хуже, эвакуируют!

– Все может быть! – засмеялся он. – Но такова жизнь!

От его смеха мне стало больно… Его лицо так и сияло.

– Ты домой? – спросил он.

– Да.

– Хочешь, подвезу?

– Тебе в другую сторону, – возразила я.

– Неважно, – сказал Тим. – Не хочу, чтобы ты мучилась с транспортом.

– Ну, если ты так настаиваешь…

– Разумеется, настаиваю. Иначе бы не предложил.

– Спасибо.

Мы пошли к машине… она была на месте, и даже без квитанции.

– Ну, вот видишь, – сказал Тим. – У тебя есть шанс.

Я села в машину.

– Ну, как все? – спросил он, когда мы отъехали.

– Хорошо.

– Как Алисон?

– Лучше всех.

– Все работает?

У Алисон был диплом по специальности «городское планирование», но в данный момент она работала в обувном магазине. Она не считала обувной магазин работой.

– Нет, – сказала я.

– Ничего, найдет себе в конце концов что-нибудь подходящее.

На мосту мы проехали на желтый свет, и я взвизгнула.

– Конечно. – Я снова поудобнее устроилась на сиденье. – Как идут дела с проектом «Сарацин»?

– Закончили, спасибо, – сказал он. – Просто какой-то кошмар, а не проект. С виду простенький, а на каждом шагу самые идиотские проблемы.

– Как Лаура? – Я была сама небрежность.

– Она сейчас в Калифорнии. Счастливая телка!

– Да уж! А Жюли во Флориде.

– И она? Снова отдыхает?

– Помнишь, я рассказывала тебе, что на Родосе мы встретили двух парней? Американских греков?

Он наморщил лоб.

– Значит, я тебе не говорила. Ну, так вот она поехала на свидание с одним из них.

Тим присвистнул.

– Отпускной роман?

– Все может быть. Со мной такое вряд ли могло случиться, но зарекаться тоже нельзя.

Я вдруг вспомнила, что на руке у меня нет кольца. Интересно, что с ним сделал Тим?

Он включил радио. Исполняли его любимую музыку 1960-х годов. Я всегда ему говорила, что любить такую музыку слишком претенциозно.

Он остановился возле моего дома. Все окна были темными.

– Спасибо, что подвез. Очень мило с твоей стороны.

– Никаких проблем.

– По дороге домой не гони.

Он засмеялся.

– Изабель!

– Извини. Я знаю, что сейчас похожа на твою маму.

– Ну, не совсем. Хотя есть немножко.

Глядя на него, мне тоже захотелось улыбнуться.

– И надевай пальто, когда холодно.

Он снова засмеялся.

– Спокойной ночи, Изабель.

– Спокойной ночи, Тим.

Я не собиралась его целовать – и ему не собиралась позволять себя целовать. Но так получилось, что только что мы сидели в машине, а в следующую минуту уже целовались, причем так, как целуются любовники после долгой разлуки. Каковыми мы в сущности и являлись, подумала я мельком. Его поцелуй был долгим и страстным. Я таяла в тепле его тела, в крепости его рук.

– Изабель! – пробормотал он, тяжело дыша.

– О Тим! Я так по тебе соскучилась!

Он резко от меня отстранился и взглянул своими огромными задумчивыми глазами.

– Извини. Это была ошибка.

– Ошибка?

– Я не должен был тебя целовать. Это несправедливо.

– По отношению к кому?

– По отношению к тебе, ко мне.

– Почему же несправедливо?

Я старалась успокоиться, взять себя в руки.

– Ты знаешь почему. Извини.

Я провела рукой по его щеке. Он отстранился, как будто я его ударила.

– Я не собираюсь делать тебе больно.

– Зато я делаю тебе больно, – возразил Тим. – Мне бы не хотелось снова причинять тебе боль после всего, что было.

Я мысленно сосчитала до десяти.

– Все нормально, Тим. Мы друзья.

– Ты уверена?

Он взглянул на меня с удивлением.

– Разумеется. Просто дружеский поцелуй. Я принужденно засмеялась.

– Я для тебя оказался не очень хорошим другом.

– Только не сегодня, – возразила я. – Ты, как настоящий друг, довез меня до дома.

– Я бы любого довез.

– Но сделал это именно для меня.

– Лучше я поеду.

– А может, зайдешь, выпьешь чашечку кофе?

Он покачал головой.

– Нет-нет, мне нужно идти.

– Хорошо.

Уже из машины он крикнул:

– Не поминай лихом, Изабель, и береги себя!

– Звони мне иногда!

Я махнула на прощание рукой.

Ложась спать, я все еще чувствовала на губах поцелуй Тима. Конечно, он сам был шокирован своим поцелуем. Удивлен силой своей страсти, которая никуда не исчезла. Он все еще меня любил, думала я. Должен был любить. Если судить по тому, как он себя вел, как меня целовал. Может, он и не готов со мной жить, но перешагнуть через меня он тоже все еще не мог.

Во сне я снова видела Тима и с ним целовалась.

Я не собиралась ему звонить, но тем не менее позвонила. В субботу утром, когда отец с Яном смотрели телевизор, мать пошла за покупками, а Алисон была на работе. Некоторое время я кругами ходила вокруг телефона, а потом не выдержала и набрала его номер.

Иногда мне приходила в голову мысль, что человека, который изобрел автоответчик, надо было пристрелить. Может быть, Тим был дома, работал, но я этого не знала, потому что терпеть не могла оставлять сообщения. Кроме того, я не знала, что ему сказать. Никаких реальных причин для моего звонка не было, мне просто хотелось с ним поговорить. Я прослушала его отзыв и повесила трубку.

Жюли тоже еще не приехала из Америки. Я больше не могла находиться одна, мне надо было хоть с кем-то поговорить о Тиме, хотя я точно знала, что они мне на это скажут.

При дневном свете и без капли алкоголя в крови мне самой все произошедшее стало видеться в другом свете. Никакой любви у Тима не осталось. Он просто довез меня до дома. Не принял моего приглашения выпить кофе (ничего более оригинального я выдумать в тот момент не смогла). И не пытался вселить в меня ложные надежды. А то, что он меня поцеловал…

Я схватилась за голову. Ну почему жизнь такая сложная штука?

Тим бросил меня, и я должна с этим смириться. Я должна его ненавидеть. Но у меня ничего не получается!

Проснувшись в четыре утра, я едва поборола в себе страстное желание ему позвонить. Стань наконец взрослой, убеждала я себя. Тебе уже двадцать семь, а не семнадцать.

На работе Барри уехал на совещание, и особой суеты не было. В одиннадцать часов я позвонила Тиму на работу.

– Его нет, – ответила Шона. – Он в Калифорнии.

– В Калифорнии! – с ужасом повторила я.

– Да, – продолжала Шона. – Там презентация проекта «Сарацин». Поехали Тим, Джек Бенсон и Лаура Харт.

– О!

– Он вернется через неделю. – В голосе Шоны слышалось любопытство. – А у тебя что-нибудь срочное, Изабель?

– Нет-нет, – заверила я ее. – Совершенно ничего срочного.

Положив трубку, я долго смотрела перед собой. Он в Калифорнии. С этой Лаурой, которая так на меня похожа, только гораздо прекраснее. С Лаурой, для которой слова «Символическое кольцо», сеть «Эзернет» или «Расширение файлов» не являются простыми словами. Она понимает их значение. Не то что я. Я снова осталась в дураках…

Вечером девчонки пригласили меня пойти с ними отдохнуть. Но я отказалась.

– Я шью платье для подруги, – соврала я. – Оно должно быть сегодня готово.

До чего же легко обманывать людей!

– Ну что ж, как-нибудь в другой раз, – вздохнула Лесли.

– Да, в другой раз, – согласилась я.

Запирая перед уходом ящики стола, я вдруг нащупала в глубине одного из них связку ключей. Ключей от дома Тима. Я и забыла об этой связке.

Очевидно, Тим тоже о ней забыл.

Некоторое время я вертела ключи в руках. Надо бы бросить их в его почтовый ящик. Без всяких комментариев. Тим и так поймет, что ключи от меня.

После работы я отправилась к его дому. Стоя перед почтовым ящиком, я вдруг поняла, что совершаю нечто абсолютно необратимое. Слегка поколебавшись, я отперла входную дверь.

К счастью, кодов сигнализации он не сменил. А то вряд ли мне удалось бы внятно объяснить полиции, что я здесь делаю. Я почувствовала легкое головокружение от окутавшей меня тишины пустого дома. В последний раз, когда я здесь была, мы с Тимом все еще были помолвлены. Хотя и номинально. А теперь я совершала нечто вроде преступления, хотя ничего и не взламывала. Я закрыла за собой дверь и осторожно прошла в дом.

Там царил неожиданный порядок. Все чашки и блюдца были вымыты и аккуратно сложены в сушилке. Нигде не валялось полупустых пластиковых коробок из-под карри, журналы и бумаги не были разбросаны в гостиной по всему полу. Даже рабочий стол, на котором стоял компьютер, был чист и опрятен. Дом Тима больше не был похож на себя самого. И я больше не чувствовала себя его частью.

Я прошла наверх. Сердце мое бешено колотилось, и я понимала, что не имею права этого делать, но остановиться уже не могла. Господи, пришла мне в голову неожиданная мысль, а вдруг он дома, и только прикидывается, что уехал в Калифорнию? А сам забавляется в постели с Лаурой. От этой мысли меня едва не стошнило.

Спальня была пуста, кровать тщательно застелена. Я постояла в дверях и вдруг уловила краем глаза, как в глубине комнаты что-то сверкнуло. На туалетном столике лежало мое обручальное кольцо и сверкало бриллиантом. Я надела его на палец, но оно словно обжигало мне кожу, и я его быстро сняла. Рядом с ним лежало еще одно кольцо, с печаткой, то самое, которое я подарила Тиму на помолвку, и незнакомые мне серьги с красными камнями. На минуту мне стало дурно. Потом я взяла серьги, прошла в ванную комнату и спустила их в унитаз.

Я не знала, сколько времени я простояла в ванной комнате. Ноги мои как будто примерзли к полу. Я не могла двигаться, не могла думать. Тим больше меня не любит, у него другая женщина.

Шум подъезжающей машины прошиб меня насквозь, как током. Я бросилась бежать из спальни вниз и сквозь занавески на окнах выглянула на улицу. Приехали соседи Тима по второй половине дома. Мне следовало подождать, пока они благополучно не водворятся в свои апартаменты и не закроют за собой дверь. Еще не хватало, чтобы они меня заметили и донесли об этом Тиму!

Теперь я стояла перед безжизненным компьютером и не смогла удержаться от соблазна его включить. Он слегка зажужжал, заурчал, и на его экране появились символы разных программ. Я нашла файл «Сарацин 2» и с удовольствием отправила его в «Корзину». Конечно, я знала, что Тим, как и все хорошие программисты, всегда сможет вернуть свой файл обратно. И к тому же у него наверняка есть дубли всех его файлов не только дома, но и на работе. Стало быть, своим действием я причиняю ему всего лишь мелкие неудобства. Среди сложенных в коробке дискет я нашла ту, на которой стояло название «Сарацин», и тоже сбросила с нее все содержимое в «Корзину». Затем я нашла команду «Очистка». На экране компьютера высветилась надпись: «Контейнер „Корзина“ содержит четыре файла объемом 30 мегабайт. Вы уверены, что хотите стереть его содержание?» – «Да», – ответила я с помощью мышки и наблюдала за тем, как все файлы с экрана исчезли.

После этого я положила дискету на место, выключила компьютер, забросила связку ключей в самый нижний ящик стола, где Тим их вряд ли найдет в ближайшее время, включила сигнализацию и покинула дом.

Глава 8
МАТЬ И ДИТЯ

(Пабло Пикассо, 1971)

Тим не удосужился позвонить, чтобы узнать, кто стер у него компьютерные данные. Я даже не знала, заметил ли он пропажу или просто подумал, что стер их сам. Точно так же он не поинтересовался второй связкой ключей.

Я все время ждала, что он позвонит. Вздрагивала от каждого телефонного звонка и воображала, что всем в доме слышен громкий стук моего сердца.

Но они ничего не замечали и продолжали жить своей жизнью: мать разговаривала по телефону с друзьями по боулинг-клубу, отец – с сослуживцами, Ян – со школьными товарищами, Алисон – с разношерстной компанией знакомых. А мне звонила только Жюли. Я и не подозревала, что за последние годы до такой степени растеряла всех своих друзей. Начав встречаться с Тимом, я постепенно оборвала связи со множеством людей.

Еще мне звонили с просьбами сшить платье. Но сейчас к этой работе у меня не лежало сердце. Я просто представить не могла, как смогу взяться за свадебный наряд.

Поэтому я жила в совершенно замкнутом мирке. Ходила на работу, сидела дома, иногда куда-нибудь выходила, но все это происходило как будто не со мной. Иногда – несмотря на все мои усилия быть в форме – Барри приходилось дважды вызывать меня по внутренней связи, прежде чем я осознавала, что он звонит. Я прочитывала целые главы книги, и только потом замечала, что прочла их дважды. И по телевизору я просматривала целые программы, но после просмотра не могла вспомнить из них ни слова. Я все еще вынашивала план уехать из дома, но не находила в себе сил начать поиски жилья.

В этом было все дело: у меня не было сил ни на что.

Дни становились короче, погода с каждым днем все отвратительнее, и каждое утро мысль о том, что надо вставать с постели, казалась мне все более невыносимой. Периодически, когда никто не видел, я сидела на работе у своего компьютера и большими буквами, подряд, печатала имя Тима – ТимТимТим, – а если кто-нибудь входил, тут же стирала написанное нажатием одной клавиши. Иногда я пыталась себя уверить: без него мне даже лучше. Когда все успокоится, я буду благодарить Бога за то, что он так устроил. Но периодически я не могла сдержаться и, исчезнув в туалете, тихо, чтобы никто не слышал, плакала.

На Рождество по приглашению Жюли в Дублин должен был приехать Энди Джордан. Жюли просто с ума сходила от него. Я была рада за подругу, но в то же время меня грызла самая черная зависть.

– Я от него становлюсь как будто газированная, – призналась она мне как-то, когда мы отправились погулять. – Даже когда он несет несусветную чушь, я просто млею от восторга!

Я засмеялась:

– Это потому, что он говорит не то, что все. Это придает ему своеобразный шарм.

– А у него есть шарм, не правда ли? – ухватывалась она за мои слова. – Это ты видела его только в пляжной одежде, а мы с ним однажды ходили вместе ужинать, так он был одет в шелковый темно-синий костюм! Ты можешь себе представить ирландца в шелковом темно-синем костюме?

Представить себе такого я действительно не могла.

– Надеюсь, что он здесь не замерзнет, – продолжала она серьезно. – Он в жизни не бывал ни в одной холодной стране.

– А ты же говорила, что он ездит кататься на лыжах в Колорадо?

Она поморщилась:

– Это совсем другое дело. Там сухой холод. Не то что здесь – влажный, пронизывающий и мрачный.

– Надеюсь, ты не говорила ему, что его тут ждет влажный, пронизывающий и мрачный холод?

– Я сказала ему, чтобы он взял с собой побольше свитеров и плащ. А он ответил, что у него нет плаща.

– Могу поспорить на что угодно, что есть, – сказала я. – Просто он тебя разыгрывает, Жюли.

– Ты так думаешь? – Жюли покачала головой, с прошлой недели украшенной целым каскадом каштановых кудряшек.

– Скорее всего.

– Просто не могу дождаться, когда он приедет, – продолжала она. – Купила ему на Рождество свитер из ангорки. А дома он его, скорее всего, ни разу и не наденет.

– Во Флориде, действительно, вряд ли возникнет необходимость надевать свитер!

Перед моим мысленным взором предстал Тим в темно-бордовом свитере, который был на нем, когда он сказал, что наш брак не состоится. Все подробности этой сцены вспомнились мне так, словно это было вчера.

– Изабель! – окликнула меня Жюли. – Что с тобой?

– Ничего.

Образ Тима немедленно испарился из моей головы.

– У тебя такой вид, словно ты где-то далеко.

– Просто задумалась, – сказала я. – А какого цвета твой свитер?

Она посмотрела на меня так, словно сомневалась в моей вменяемости.

– Бежевый, разумеется. Ты уверена, что с тобой все нормально?

– Разумеется, уверена, – нетерпеливо повторила я. – Хочешь еще погуляем?

Она покачала головой:

– Пойдем лучше домой. Я обещала матери испечь к вечеру торт. Представляешь, она почему-то не может пойти и, как все люди, купить готовый. Ей подавай обязательно домашний!

– Моя то же самое, – вздохнула я. – Пудинги, торты, ореховые пироги – она их печет в несметных количествах. И при этом жалуется, что ненавидит это занятие.

– Зачем же тогда столько хлопот?

– Не знаю. Наверное, срабатывает какой-то первобытный инстинкт. Алисон просто в ярость впадает, убеждая ее не напрягаться, но, между прочим, уплетает за обе щеки, когда перед ней оказывается тарелка с пирожками!

Жюли засмеялась.

– Хорошо бы у Энди был хороший аппетит. А то мать сильно разочаруется.

– Я совершенно уверена, что у Энди будет просто волчий аппетит, – заверила я ее. – И не только на еду.

Жюли поморщилась, но не стала мне возражать.

На Рождество к нам из Лондона приехала погостить мамина сестра Рейчел со своим мужем Дэннисом и маленькой дочкой Соркой. Рейчел и Дэннис были единственными нашими родственниками. Разница в возрасте между моей матерью и ее сестрой составляла двенадцать лет, так что Рейчел скорее напоминала мою старшую сестру, нежели тетю. Мы были с ней хорошими друзьями.

Рейчел работала в страховой компании и достигла там выдающихся успехов: теперь у нее был собственный офис, на котором красовалась медная табличка с ее именем. Деннис был консультантом по рекрутингу в Сити и тоже неплохо зарабатывал. Можно сказать, что они оба были зажиточными людьми.

– Привет, Иззи! – патетично воскликнула Рейчел, когда отец привез их из аэропорта домой. – Как поживаешь?

– Эллен, ты выглядишь потрясающе! – продолжала она восхищаться, обнимая и целуя мою мать.

– Уймись, наконец, – чуть не задохнулась мать. – Ты не в Лондоне. Хотя сомневаюсь, чтобы в Англии появилась мода на бурные поцелуи.

– Не знаю, какая там мода, – сказала Рейчел, разматывая шарф, – только мне всегда хотелось вернуться домой такой вот блудной эмигранткой и устроить дома настоящий дебош!

В это время в комнату вошел Деннис. Это был необыкновенно привлекательный человек, хотя его привлекательность заключалась не во внешности, а скорее – в доброте, покладистости и надежности характера. Мать говорила, что он уравновешивает собой ее безалаберную сестру. За Деннисом вошел отец с Соркой на руках.

– Какое прелестное дитя! – запричитала мать, глядя на нее тем затуманенным взглядом, которым обычно женщины смотрят на маленьких детей.

– У нее зубки режутся, – сообщила Рейчел. – По ночам она иногда плачет.

Сорка потянулась к матери, устроилась у нее на руках, а потом изо всей силы ударила ее по уху.

– Сорка! – в ужасе воскликнула Рейчел, но мать сделала вид, что ей не больно.

В духовке поспели рулетики с сосисками, мужчины ударились в деловые разговоры, Сорка капризничала с дороги, и потребовалось теплое молоко и печенье, чтобы ее успокоить. Мы разошлись по комнатам только после полуночи, но я не особенно волновалась, потому что завтра можно было спать сколько угодно.

Но мне не удалось поспать с утра ни завтра, ни на следующий день. В шесть утра Сорка всех будила и требовала, чтобы взрослые совершали с ней прогулку по дому. Рейчел призналась, что ее дочь обладает ненасытным любопытством и неиссякаемой энергией.

– Это очень утомительно, – пожаловалась она.

– Надо было раньше детей заводить, – не подумав, ляпнула мать. – Тогда бы ты так сильно не уставала. Пожилым матерям всегда трудно приходится.

На минуту в кухне повисла напряженная тишина.

– Надеюсь, ты не совсем то хотела сказать, – наконец произнесла Рейчел.

– Да-да. – Мать явно чувствовала себя смущенной. – Просто с детьми всегда так трудно. А ты к тому же так много работаешь.

– Ты родила Изабель, когда тебе было на четырнадцать лет меньше, чем мне сейчас, – засмеялась Рейчел. – Но я в хорошей форме, у меня отличное здоровье и отличный муж, который ухаживает за нами обеими. – Она выразительно стиснула руку Денниса.

– Но мне все равно кажется, что это дурная идея – работать и иметь детей, – не унималась мать. – Особенно в столь позднем возрасте.

– Не будь такой старомодной. – Рейчел подбрасывала Сорку на коленях. Та громко смеялась от удовольствия. – В двадцать лет я даже за собой не могла ухаживать, не то что за другими. – Она улыбнулась матери. – Посмотри на нее, Эллен! Она полностью от меня зависит. Ты могла бы представить меня с ребенком на руках в двадцать лет?

– Нет, – вынуждена была признать мать.

– Ну вот видишь!

Она начала делать Сорке шуточную гимнастику.

– Моя старшая сестра просто зануда! – сказала она Сорке. – За-ну-да! – И обе они залились веселым смехом.

В день Святого Стефана, когда вся семья вечером собралась пойти отдохнуть, я предложила себя в качестве няни для Сорки.

– А ты справишься? – с беспокойством спросила Рейчел.

– Рейчел! У меня же есть младшие брат и сестра!

– Она может немного покапризничать, потому что еще не привыкла к незнакомой обстановке.

– Все будет хорошо, – пообещала я. – Ты уложишь ее в кровать, а потом и делать-то ничего не придется.

Я удивлялась, насколько материнство меняет психологию человека.

Наконец они все ушли. Так странно было находиться в пустом доме наедине с маленьким ребенком. Рейчел включила в спальне наблюдательное устройство с индикатором звука, так что я могла спокойно посидеть в гостиной и почитать книжку. Через час я пошла взглянуть на Сорку. Она лежала в одолженной у соседей кроватке, положив одну ладошку под щеку, и была такая маленькая, такая хорошенькая, такая беззащитная! Я поняла, что смотрю на нее с точно таким же сентиментальным чувством, как это делала мать. Да и трудно было смотреть по-другому. Господи, подумала я, как было бы хорошо снова стать ребенком! Никаких забот, лежи себе в кроватке и жди, когда взрослые исполнят любой твой каприз!

Я дотронулась до Соркиной щечки. Кожа ее была теплой и сухой. Мне показалось невероятным иметь собственного ребенка. Человечка, который является твоей частью. Интересно, как это – дотрагиваться до существа, которого произвела на свет ты сама?

Образ Тима снова начал витать в моем воображении. Я выбросила его из головы… Мне не хотелось думать о ребенке, которого я могла бы произвести на свет в союзе с Тимом!

Сорка проснулась где-то около полуночи. В индикаторе раздался ее тоненький голосок, и я вскочила с кресла, как ужаленная, и помчалась наверх, перескакивая через две ступеньки. Сорка сидела в кроватке с мокрыми от слез глазками.

– Что случилось? – ласково спросила я. – Какие у нас проблемы?

Она снова заплакала.

Я взяла ее на руки, прижала к себе и вдыхала специфический детский запах. Она на минуту затихла, потом снова начала подвывать. Я начала ходить с ней по комнате, слегка покачивая на руках.

– Кто у нас такая хорошая девочка? – пробормотала я, и сама засмеялась абсурдности своего вопроса.

Она воззрилась на меня огромными круглыми глазами.

– Ты такая прелестная, – прошептала я, прижимая ее к себе еще крепче.

Я села к окну в плетеное кресло и вдруг почувствовала такое облегчение, какого не испытывала уже сто лет. Вот и я наконец кому-то нужна, подумала я. Сорка, не отрываясь, смотрела мне прямо в глаза. Я поцеловала ее в лоб. Она начала сонно мигать, а затем заснула на моих руках.

Я проснулась, только когда в спальню вошла Рейчел, но и тут не выпустила из рук ребенка, чтобы не потревожить его сон.

– Ну, и как? – шепотом спросила Рейчел.

– Она не спала всего несколько минут, – тоже шепотом ответила я.

Пошевельнувшись в кресле, я поняла, что у меня сильно затекли все конечности.

– А она тяжеленькая!

Рейчел положила ее обратно в кроватку, и несколько минут мы стояли и вместе любовались ею.

– До чего же они невинные! – печально сказала Рейчел.

– Неужели и мы когда-то были такими маленькими? – в тон ей спросила я.

– Говорят, дети растут быстро, – сказала Рейчел, поправляя у дочери одеялко.

– А ты хочешь еще детей?

– Не знаю, – ответила она. – Хотелось бы, конечно, только это тяжелая работа.

– Брось работу, – не подумав, брякнула я. – Как мать советовала. Тогда ты не будешь так уставать.

– Думаю, что уставать я буду в любом случае, – улыбнулась Рейчел. – И работу свою бросать не хочу. Я так старалась, чтобы добиться того, что сейчас имею.

– А я бы бросила работу, – мечтательно сказала я. – Какая прелесть – не вставать каждое утро по будильнику!

Рейчел минутку помолчала.

– А вообще, как ты? – наконец спросила она. – С тех пор, как порвала с Тимом?

Я знала, что рано или поздно этот разговор должен был состояться.

– Нормально.

– Ты уверена?

– Да вроде бы.

Я не собиралась плакать. Да и какой смысл плакать, когда прошло уже, слава Богу, восемь месяцев?

– А от Эллен наверняка мало помощи? – продолжала расспрашивать Рейчел.

– Она сама в ужасе.

– Ты уже начала встречаться с кем-нибудь другим?

– Ты что, шутишь?

– О Изабель! Тебе надо поскорее найти себе другого мужчину. Ты уже переболела своим Тимом?

– Не знаю, – сказала я и начала плакать. Вместо ответа Рейчел вытащила из коробки носовой платок. Я вытерла глаза, высморкалась и сделала инъекцию из своего ингалятора.

– Так ты уже им переболела? – повторила она свой вопрос.

– Я думала, что да, – ответила я. – А затем каждый раз что-то случается, и я начинаю плакать снова, вот как сейчас. Это несправедливо, Рейчел! – воскликнула я с отчаянием. – Я очень стараюсь его забыть, но где бы я ни была, куда бы ни пошла, я не могу выбросить его из головы! Я все время воображаю себя замужней женщиной. А когда моя подруга Жюли рассказывает мне о своем бойфренде, я чувствую себя полной неудачницей. Все места в городе напоминают мне о нем – все пабы, кино, рестораны, все! Он мне мерещится повсюду!

– О Изабель! – Рейчел обняла меня и прижала к себе, как ребенка. – Со временем станет легче.

– Мне все так говорят. Но никто этого не знает. Все только предполагают.

Она вытащила еще один носовой платок из коробки.

– А почему бы тебе на некоторое время не переехать в Лондон? – спросила она. – Найдешь себе там работу, дашь себе возможность отвлечься.

– Я не думала об этом, – прохныкала я. – Никогда в жизни не хотела работать в Лондоне.

– Но так ты порвешь этот порочный круг, – настаивала Рейчел. – Перестанешь везде видеть Тима. Познакомишься с новыми людьми. Это тебе очень поможет, Изабель.

Я вздохнула.

– Может быть.

– Нет, правда, – продолжала она. – Позвони в пару агентств. Они вечно ищут секретарей и административный персонал. Могу поспорить на твое первое жалованье, что ты найдешь работу без всяких проблем.

Я слабо улыбнулась.

– Я подумаю!

– Обещай мне! – настаивала Рейчел. – Не говори сразу нет.

– Обещаю, – снова вздохнула я.

Вместе с Жюли и Энди я отправилась на новогодний бал. Сперва я не собиралась этого делать, потому что не хотела быть третьей лишней, но они настаивали, едва не насильно всучили мне билет и потребовали за него 50 фунтов. Чем больше пойдет людей, тем лучше, говорили они.

Я облачилась в свое темно-голубое платье для коктейлей, которое не надевала со времен вечеринки на работе у Тима, и удостоилась высших похвал своих друзей.

– Выглядишь потрясающе! – сказал Энди, когда мы ехали в такси.

– Сказочное платье! – вторила ему Жюли.

Сама она была одета в облегающее черное платье с бриллиантовой брошью на плече. При ее высоком росте и заколотых на макушке волосах она смотрелась очень элегантно.

Отель был заполнен толпой в вечерних туалетах, неудержимо рвущейся к бару. Огромный плакат желал всем счастливого нового года, оркестр наигрывал знакомые благозвучные мелодии. Я пожалела, что пришла. И в лучшие-то времена я ненавидела новогодние празднества, когда все слушают глупые мелодии, говорят друг другу глупые шутки и прикидываются, что им весело!