Текст книги "Моя единственная"

Глава 2

Резко стянув перчатки, Жан не глядя бросил их на буфет.

– Он, оказывается, только сегодня утром сошел с прибывшей из Натчеза баржи, о чем и не замедлил сообщить мне со своей надменной улыбкой. Но это еще не все, черт побери его бесстыжие глаза! Он сказал, что приехал не просто с обычным визитом, а намерен обосноваться здесь!

Метнув свою высокую шляпу на ближайший стул, дядя нервным движением провел пальцами по буйным черным волосам.

– Моn Dieu! Теперь мы никогда не избавимся от него. Вечно будет торчать за спиной, будто дух смерти, задавать свои бесконечные вопросы и настаивать на ответах, которых я не знаю! Честное слово, я начинаю завидовать Рено и Кристофу, не дожившим до этого черного дня!

– Он уже здесь? – спросила Микаэла, у которой неожиданно перехватило дыхание. – Но maman получила от него письмо совсем недавно. И он писал, что приедет в Новый Орлеан только через несколько месяцев. Как же он мог оказаться здесь сегодня?

– Письмо? Какое письмо? – резко спросил Жан. – А почему никто не сказал мне о нем?

– Тебя не было в городе, – ответил за всех Франсуа, – и мы решили не омрачать твою поездку неприятным известием.

– Омрачать мою поездку? – зло рассмеялся Жан. – Да вся наша жизнь теперь омрачена, что там поездка!

– Успокойся, Жан, – тихо заговорила Лизетт, приглашая его сесть рядом с собой, – не так уж все и страшно. Ты по своему обыкновению излишне драматизируешь это событие. На самом деле оно не так уж сильно отразится на нас. Выпей-ка лучше кофе, а я распоряжусь, чтобы Антуан принес пончики. Их только что пожарили.

Жан недовольно поморщился, но последовал совету снохи. Они знали друг друга уже много лет, к тому же были почти ровесниками (в декабре ему исполнилось тридцать семь). Нет ничего удивительного в том, что они прекрасно понимали друг друга. С женой брата Жан всегда держался подчеркнуто вежливо. Зато никогда не скрывал своей любви к Микаэле и Франсуа, заботясь о них и балуя, пожалуй, даже больше, чем брат. Когда Рено умер, он фактически заменил им отца. Будучи холостым и не отличаясь любовью к ведению домашнего хозяйства, Жан подолгу жил с ними в Ривербенде, хотя имел собственный удобный домик всего в нескольких милях вниз по течению реки. Впрочем, и ривербендское поместье частично принадлежало ему. В их городском доме на улице Бьянвиль у дяди также были свои апартаменты. Вообще, сколько помнила Микаэла, он не любил жить в одном месте и постоянно разъезжал по своим многочисленным домовладениям. Вежливая сдержанность отношений Жана и Лизетт немного настораживала и удивляла девушку. Она знала, что мать полностью доверяет дяде, но при этом не передает ему свою долю в компании.

Слуга-мулат Антуан появился почти немедленно после звонка Лизетт.

– Еще пончиков для мсье Жана, s'il vous plait [3]3
  пожалуйста (фр.).


[Закрыть], Антуан, – распорядилась она. – О да, нам понадобится еще немного горячего молока, свежий шоколад и кофе.

– Ну а теперь, soeurette [4]4
  сестричка (фр.).


[Закрыть], – несколько раздраженно попросил Жан, как только дверь за слугой закрылась, – расскажи мне об этом письме.

Лизетт чуть заметно поморщилась.

– Я получила его в понедельник. Мсье Хью пишет о своих планах переехать сюда.

– С чего это он решил написать именно тебе? – угрюмо спросил Жан. – Своими планами ему следовало поделиться со мной, а не с моими родственниками.

– Письмо написано в безупречно вежливых выражениях, можешь мне поверить, – резковато ответила Лизетт. – А если учитывать, что в его присутствии ты всякий раз ведешь себя так, будто у тебя начинаются желудочные колики, нет ничего удивительного в его обращении ко мне. Со мной ему по крайней мере приятнее общаться.

– Приятнее общаться? Еще бы! – ухмыльнулся Жан. – Не ошибусь, сказав, что ты буквально теряешь голову в присутствии этого богатого америкашки!

Франсуа резко вскочил с дивана, инстинктивно шаря рукой по тому месту на левом боку, где при полном наряде у него обычно висела шпага.

– Sacrebleu! Как вы смеете оскорблять мою мать! – с жаром выпалил он, устремив гневный взгляд на дядю. Глаза Жана удивленно округлились.

– О, успокойся, дурачок! – сухо произнес он, поудобнее располагаясь на стуле. – Еще не хватало, чтобы я дрался на дуэли с собственным племянником. Сядь. У меня и в мыслях не было чем-то обидеть вашу maman. Просто все эти дела немного вывели меня из себя. – Жан примирительно улыбнулся Лизетт. – Надеюсь, ты извинишь мою непростительную горячность, – обратился он к ней. – И не покажешь ли все-таки письмо?

Лизетт кивнула:

– Оно в моей комнате. Как только Антуан принесет тебе пончики, я сразу же отправлю его за ним.

Антуан не заставил себя долго ждать. Через несколько минут, в течение которых сидящие за столом обменялись лишь ничего не значащими фразами, он появился с огромным подносом, уставленным чашками с горячим шоколадом, кофе и блюдом с пончиками. Выслушав новое распоряжение хозяйки, слуга принес письмо Хью.

Жан читал его, молча попивая кофе, затем положил рядом с нетронутыми пончиками.

– Mon Dieu! – пробормотал он. – Это действительно не сон! Он здесь и намерен остаться.

– И как должны поступить мы? – подавшись вперед, спросил Франсуа, в глазах которого горела жажда боя.

– А что мы можем поделать? – пожал плечами Жан. – Эта территория теперь часть Америки, сынок, и у нас нет никакой возможности помешать американцу переехать сюда.

– Но неужели это действительно так плохо для нас? – с сомнением спросила Микаэла. – Он один из совладельцев. Дела вы ведете вместе не первый год. От того, будет он жить здесь или нет, мало что изменится.

Франсуа презрительно ухмыльнулся.

– Легко тебе говорить. Ты не обязана встречаться с ним, можешь даже не разговаривать, если не хочешь. А вот нам, – молодой человек кивнул в сторону дяди, – развитие событий не кажется таким безоблачным. Теперь придется ежедневно лицезреть нахальную физиономию этого парня.

– А мне тоже кажется, что вы уделяете слишком много внимания этому, – спокойно сказала Лизетт, грациозно поднимаясь с дивана. – Микаэла права. С Хью Ланкастером вы работаете уже много лет, он один из совладельцев фирмы, причем, позволю себе добавить, владеющий самым крупным пакетом акций нашей компании. Что изменится от того, что он станет жить здесь? Почему бы вам не попытаться сработаться с ним, а не подозревать его в намерении опорочить вас или нанести ущерб нашему бизнесу?

– Потому что это не подозрения, – мрачно произнес Жан. – Он считает, что мы повинны в падении доходов. Он обвинил меня в том, что я уделяю мало внимания компании.

Не остановился даже перед тем, чтобы назвать меня нерадивым дельцом! Mon Dieu! Не слишком ли высоко самомнение у этого парня!

Лизетт молча посмотрела па него и чуть насмешливо улыбнулась. Жан заерзал на своем стуле. Говоря откровенно, как и все креолы, Дюпре не отличались рвением в работе, считая чрезмерным посвящать все свое время компании “Галланд, Ланкастер и Дюпре”. Для нудной работы они нанимали других, а себе отводили роль мудрых наблюдателей за делами носившей их имя фирмы. Эта позиция стороннего наблюдателя далеко не всегда позволяла заметить ошибки сотрудников, а потому молчаливая насмешка Лизетт попала в самую точку.

– Послушай, малышка, – обратилась она вдруг к дочери в явном, намерении поменять тему разговора. – По-моему, самое лучшее, что мы можем сделать в этот распрекрасный день, это пойти к портнихе и узнать, не появились ли у нее новые ткани.

Улыбающиеся женщины вышли. В комнате воцарилось молчание, которое Жан нарушил, лишь допив свой кофе.

– Проклятый американец! – мрачно произнес он. – Меньше всего на свете хотелось бы мне видеть его здесь! Какой черт дернул нас начать дела с этим Джоном Ланкастером?

– Не Джон Ланкастер доставляет нам столько проблем, а его приемный сын, – справедливо заметил Франсуа.

– О, не напоминай мне о нем! – картинно взмолился дядя. – Одна мысль о том, что отныне в любом месте этого города я рискую наткнуться на Хью Ланкастера, вызывает у меня прилив желчи! Он будет постоянно топтаться в нашей конторе, задавать бесконечные вопросы, соваться в каждую мелочь. – Жан удрученно покачал головой, не в силах высказать все, что творилось у него на душе.

* * *

Хью Ланкастер некоторое время с печальной улыбкой наблюдал за стремительно удаляющимся Жаном Дюпре. После неожиданной встречи с ним на улице Шартрез не осталось никаких сомнений в том, что партнер совсем не рад его прибытию. Вообще-то Хью и сам поначалу не собирался приезжать сюда так быстро, но, приняв окончательное решение, он подумал, что задерживаться в Натчезе нет никакого смысла. В конце мая – начале июня большинство богатых креолов уезжали из города на свои плантации, а уж жарким летом я Новом Орлеане и вовсе оставались лишь бедолаги, которым и деваться было некуда. Вспомнив об этом и предприняв еще одну неудачную попытку уговорить отчима ехать с ним, Хью решил не терять времени. Через три дня после отправки письма Лизетт Дюпре он вступил на палубу следовавшей в Новый Орлеан баржи, удивив ее экипаж незначительным объемом своего багажа. Он взял с собой лишь самое необходимое, решив по прибытии на место снять меблированную квартиру или купить подходящий домик.

Хью неторопливо шел куда глаза глядят, размышляя о том, что ему следовало бы радоваться неожиданной встрече с Жаном. Теперь семейству Дюпре известно о прибытии партнера, и Хью не обязательно наносить им официальный визит. Мысль вызвала легкое раздражение. Понаблюдать за тем, как удивленно заблестят надменные глаза Микаэлы Дюпре при известии о том, что за гость появился в ее доме, доставило бы истинное удовольствие. Впрочем, видеть, как недовольная гримаса искажает ее прелестное личико, у него теперь будет много возможностей.

Улыбнувшись про себя, Хью Ланкастер направился в ближайшую кофейню. Войдя в небольшое помещение, он огляделся по сторонам в надежде увидеть знакомое лицо. За столиками лениво потягивали кофе и курили длинные черные сигары джентльмены-креолы. Ритмичные звуки французской речи и пьянящий аромат хорошего кофе и дорогого табака создавали ту особую атмосферу, которая, как не без удовольствия подумал Хью, свойственна исключительно кофейням Нового Орлеана.

Он заметил выразительный профиль человека, сидящего в глубине помещения, и пошел прямо к нему, отмечая, что голоса за столиками, мимо которых он проходил, стали более приглушенными. Хью нисколько не сомневался, что взоры большинства присутствующих были обращены на него. Высокий элегантный молодой мужчина обернулся, чтобы узнать причину происходящих в кофейне перемен, и, увидев нового посетителя, вскочил со стула.

– Mon ami! [5]5
  Мой друг! (фр.)


[Закрыть] – радостно воскликнул Джаспер де Марко. – Ты уже приехал! Откровенно говоря, я ожидал тебя только через несколько месяцев. Надеюсь, не плохие новости заставили тебя поторопиться с приездом в наш благословенный город? Как твой отчим, в порядке? – Не дожидаясь ответов, он обнял Хью и расцеловал его в обе щеки.

Успевший усвоить во время прошлых своих приездов обряд приветствия, принятый у горячих французов, Хью ответил тем же.

– Bonjour, mon ami, – произнес он с озорным блеском в глазах. – Вижу, ты, как обычно, предпочитаешь убивать время, а не заниматься нашими общими делами.

– О, mon ami, – прошептал трагическим голосом Джаспер, глаза которого продолжали весело искриться, – похоже, мне придется протянуть тебе руку помощи и показать, что в жизни есть не только работа, работа и работа. Вы, американцы, постоянно думаете о делах. Но это не правильно.

– А вы, креолы, предпочитаете размышлять исключительно об удовольствиях, – пробурчал Хью, присаживаясь на указанное другом место за его столиком.

– Оui! [6]6
  Да! (фр.)


[Закрыть] – с искренней улыбкой воскликнул Джаспер. – И посуди сам, кто из нас получает от жизни больше наслаждений? Ну-ка!

Тебе не удастся вновь вовлечь меня в этот спор, – покачав головой, рассмеялся американец.

Хью и Джаспер знали друг друга уже давно. Познакомились они лет десять назад, когда Хью впервые приехал в Новый Орлеан. Знакомство началось с ссоры из-за очаровательной квартеронки, а поскольку оба были на редкость неуступчивы, то скоро оказались в сопровождении не совсем трезвых секундантов в дубовой рощице со шпагами в руках. К счастью, противники были пьяны еще более, но оружием, как оказалось, владели мастерски, чем, несмотря на остроту момента и пару рюмок мадеры, они сами были буквально потрясены. В итоге, вместо того чтобы убить друг друга, дуэлянты покинули поле чести как сводные братья и завершили вечер в доме Джаспера. Протрезвев утром, они убедились, что не ошиблись в своих оценках, и скрепили дружбу несколькими чашками отлично прочищающего голову крепчайшего кофе.

В отличие от большинства креолов, не допускавших и мысли о дружбе с американцем, для единственного сына богатой француженки и крупного чиновника-испанца Джаспера де Марко проблемы национальности не существовало. Честность и благородство, с его точки зрения, Хью вполне доказал во время дуэли. К тому же, как шутливо объяснял Джаспер своим друзьям, иметь в качестве врага человека, который владеет шпагой почти так же хорошо, как и он сам, было бы неблагоразумно.

Официант быстро принес кофе для Хью и вновь наполнил чашку де Марко. Друзья, наслаждаясь прекрасным напитком, занялись неспешной беседой. Бегло отвечая на вопросы Джаспера, Хью несколько раз мысленно поблагодарил своего отчима. Это он, когда шестнадцатилетний приемный сын начал приобщаться к делам “Галланд, Ланкастер и Дюпре”, настоял на том, чтобы тот непременно овладел французским. “Иначе, – сказал Джон, – ты не сможешь чувствовать себя"”” высоте, ведя дела с партнерами из Нового Орлеана”. После нескольких встреч и “обменов любезностями” с Жаном Дюпре Хью понял, какой мудрый совет дал ему отчим.

– О чем задумался, mon ami? – прервал его размышления Джаспер.

– Вспомнил о нашем хорошем друге Жане, – усмехнулся Хью.

– Ах да, наш достойный партнер… Интересно, как он отнесся к известию о твоем переезде в Новый Орлеан?

– Плохо, – ответил с улыбкой Хью. – Я встретил его по дороге сюда. Удовольствия мое сообщение ему явно не доставило.

– Как жаль, что я не мог лицезреть эту картину, – рассмеялся Джаспер.

Даже со стороны было заметно различие темпераментов двух друзей. Хью говорил медленно, контролируя каждое слово. А у Джаспера даже в самом обычном разговоре чувствовалась горячность и готовность ввязаться в любую авантюру. Но именно это несходство и придавало их дружбе особое очарование. К тому же они были ровесниками: Хью исполнился тридцать один в апреле, а Джаспер намеревался отметить свою тридцать первую годовщину в августе. Оба черноволосые, смуглые и почти одного роста, но этим внешнее сходство и ограничивалось. Если Хью можно было сравнить с могучим дубом, то Джаспер скорее напоминал стройный бук. Глаза и того и другого Отличались выразительностью: у Хью – серые, почти прозрачные, у Джаспера – блестящие, черные, но молодые люди одинаково смотрели на мир с ленивым безразличием, за которым угадывались железная воля и ум. Оба, бесспорно, были красивы, но каждый по-своему: черты лица Хью более резкие, черные брови более густые, нос более прямой, подбородок мощный и упрямый. В сравнении с утонченным профилем его новоорлеанского друга лицо его казалось чеканным. Но эти столь непохожие внешне люди имели много общего даже в обстоятельствах своей жизни. Они рано лишились родителей, но обрели хороших воспитателей, заменивших им отцов: Хью – Джона Ланкастера, Джаспер – дядю. Одно это обстоятельство сразу сблизило их. К тому же оба были богаты, сильны, привыкли не следовать за событиями, а сами строить жизнь и имели немало случаев убедиться в способностях друг друга.

– Тебе удалось выяснить что-нибудь? – спросил Хью, резким движением отодвигая чашку.

– Нет, mon ami, – немного раздраженно ответил Джаспер. – Я потратил массу времени и сил, чтобы завоевать расположение одного из бухгалтеров компании – молодого человека по имени Этьен Грае. Но знакомство с ним пока ничего не дало. Моя доля, хоть она благодаря выигрышу у старого Кристофа Галланда и выросла до трех процентов, не дает особенных полномочий. – Он скорчил обиженную гримасу. – Жан распорядился таким образом, что служащие встречают меня вежливо и предупредительно, но не отвечают толком ни на один вопрос. Чтобы узнать даже, самую малость, надо обращаться к нему. Вообще, сдается, Дюпре забыли, что являются лишь совладельцами фирмы, и чувствуют себя единоличными хозяевами.

– Интересно будет посмотреть, – угрюмо усмехнулся Хью, – как мсье Жан попытается и меня исключить из числа лиц, имеющих право знать все о делах нашей компании.

– Настаиваю на своем присутствии при начале вашего противоборства. Я непременно должен увидеть выражение лица нашего общего друга.

– Постараюсь, чтобы ты остался доволен, – согласился Хью. – А сейчас подскажи, где лучше остановиться в Новом Орлеане. Я приехал гораздо раньше, чем собирался, и нужно какое-то время на поиски постоянной квартиры.

– Все очень просто. Ты остановишься у меня, тут и думать нечего. Пока не купишь дом, мой – в твоем полном распоряжении. Ты же прекрасно знаешь это, mon ami. He обижай меня! – выпалил Джаспер.

Хью поспешно закивал головой.

– Если ты убежден, что я не стесню тебя, с радостью приму приглашение.

– Стеснишь? О чем ты говоришь! Буду только рад. Мой дом строился для огромной семьи, а живу в нем только я и несколько слуг.

– В таком случае, друг мой, тебе просто необходимо приступить к выполнению жизненного долга. Почему ты до сих пор не женился и не заполнил его наследниками де Марко? – с веселым блеском в глазах поддразнил друга Хью.

– Жду, когда ты подашь мне пример! Хочу посмотреть, сумеешь ли ты выжить в законном браке. Если сумеешь, то и я попробую.

– В таком случае начинай отсчитывать дни до окончания своей холостой жизни, – задумчиво произнес Хью.

– Не хочешь ли ты сказать, что собрался жениться? – воскликнул изумленный Джаспер.

– Я серьезно подумываю об этом, – пожал плечами Хью. – Отчим настойчиво напоминает, что он уже не молод, а я – его единственный наследник. Он говорит, что не хотел бы отправиться в могилу, не увидев меня отцом семейства.

– Не верю своим ушам! Ты, наверное, шутишь?

– К сожалению, нет. Я понимаю, что пришло время подыскать жену и, если на то будет Божья воля, обеспечить моего отчима еще несколькими наследниками.

– И ты уже выбрал невесту? – дрогнувшим голосом спросил Джаспер.

Перед мысленным взором Хью неожиданно возник образ Микаэлы Дюпре, но он решительно тут же отогнал его.

– Есть одна молодая американка, мисс Алиса Саммерфилд. Я поддерживал дружеские отношения с ней и ее родителями в Натчезе, а недавно они переехали в Новый Орлеан. Ее отец работает в администрации губернатора Клайборна. Я думаю, это вполне подходящая партия.

– Подходящая партия! – почему-то обиженно выпалил Джаспер. – Послушай, что ты говоришь! Подходящая партия… Ну уж нет.

– Чего это ты так расстроился? – с ленивой улыбкой спросил Хью. – Неужели креолы не женятся по расчету? Большинство здешних женихов и невест видят друг друга до свадьбы раз пять-шесть, не более, не так ли? Только не говори мне, что ты собираешься жениться исключительно по любви.

– Мои родители поженились именно так, – с горечью признался Джаспер. – И всю жизнь грызлись как кошка с собакой. Признаюсь, я даже почувствовал облегчение, когда они умерли. Я просто уже не мог слышать их постоянные скандалы.

– Извини меня. Я совсем не хотел бередить твои раны. Обычная улыбка немедленно вернулась на лицо Джаспера.

– Пустяки. Все это уже давно в прошлом. Но, откровенно говоря, мне не очень нравится, что ты собрался жениться на этой холодной американке.

– Ас чего ты взял, что она холодна? – спросил немного задетый Хью.

– Она же американка, не так ли? – с ехидцей в голосе поинтересовался Джаспер. Хью сухо кивнул. – Так что же еще нужно знать? Допускаю, что она хороша собой, но наверняка жеманна. А главное, в жилах ее течет не кровь, а вода. Готов поспорить на моего лучшего скакуна, что это так.

Хью представил Алису, симпатичную, суховатую в общении блондинку с безупречными манерами, и подумал, что предложенное другом пари можно и проиграть.

– Что же ты предлагаешь? – спросил он, незаметно для себя повышая голос. – Жениться на одной из здешних креольских красоток?

– Совершенно верно, mon ami! – просиял Джаспер. – Поступив так, ты получишь очаровательную и преданную спутницу жизни, любящую мать твоих детей и страстную, неутомимую любовницу одновременно. Чего еще может желать мужчина, собравшийся жениться?

– Поскольку я еще не вверил себя мисс Саммерфилд, может, и подумаю над твоим предложением. Но не обещаю. А пока, полагаю, пора закинуть кое-какие вещи в твой дом. Мне хотелось бы еще успеть нанести сегодня визит в контору “Галланд, Ланкастер и Дюпре”.

Друзья направились к выходу из кофейни, и Хью вновь почувствовал на своей спине отнюдь не дружеские взгляды окружающих.

– Как ты думаешь, – спросил Хью, когда они оказались на улице, – твои соотечественники когда-нибудь почувствуют себя американцами или хотя бы поймут, что живут теперь в Соединенных Штатах?

– Возможно. Но потребуется время. Сейчас они слишком обескуражены трюком, который проделал с ними Наполеон.

Наслаждаясь неспешной беседой и прекрасной погодой, они шли по деревянной мостовой. Утро было довольно теплым, солнечные зайчики плясали на черепичных крышах, на перекинутых между домами красивых решетчатых арках, которыми так славился Новый Орлеан. Дом Джаспера находился на улице Дюман. Когда они дошли до перекрестка с улицей Шартрез, внимание Хью привлекла процессия: две грациозные женские фигурки в сопровождении чернокожего слуги. На головах женщин были шали, почти целиком скрывающие лица, несмотря на это, младшую он узнал мгновенно. Через мгновение они поравнялись, и под пристальным взглядом черных глаз Микаэлы Дюпре сердце Хью забилось быстрее. Сняв шляпу, он вежливо поклонился.

– Доброе утро, мадам Дюпре, здравствуйте, мадемуазель Дюпре.

Приветствия словно эхо повторил Джаспер.

Когда Микаэла убедилась, что перед ней стоит не кто иной, как Хью Ланкастер, ей показалось, что сердце вот-вот остановится. До этого момента она успокаивала себя тем, что при новой встрече этот американец уже не покажется ей таким красивым, как в первый раз. Сейчас, глядя на его смуглое лицо и такие знакомые серые глаза, девушка поняла, что ошибалась. Одетый в прекрасно скроенный по его ладной фигуре синий сюртук и узкие светло-серые брюки, он был даже более привлекателен, чем она полагала. Сердясь и смущаясь, Микаэла опустила на лицо газовую шаль. Может быть, если она не станет смотреть на него, Хью Ланкастер перестанет быть самым привлекательным изо всех мужчин, которых ей приходилось видеть.

Начался обмен положенными по этикету приветствиями. Хью с чуть заметной насмешливой улыбкой наблюдал за Микаэлой. В отличие от приветливо встретившей его появление Лизетт она, справившись с удивлением, немедленно приняла гордый, неприступный вид. Носик ее чуть подрагивал, будто чувствуя запах опасности, Занятый созерцанием очаровательного профиля девушки, Хью почти не слышал, о чем говорили Лизетт и Джаспер. Но одна фраза мгновенно вывела его из задумчивости.

– Итак, мсье Ланкастер, и вы, мсье де Марко, завтра ужинаете у нас, согласны? – весело спросила Лизетт.

– Ужинаем? Завтра вечером? – пробормотал Хью, беря себя в руки. – С величайшим удовольствием. Спасибо, мадам.

– Отлично! – блеснула глазами Лизетт. – Мы ждем вас завтра в семь вечера.

Мужчины поклонились.

– Мы непременно придем, – сказал за обоих Хью. – А сейчас проводим вас. Не возражаете?

– В этом нет никакой необходимости, мсье. Мы уже почти пришли, – выпалила Микаэла, сердце которой неистово билось с первого мгновения встречи.

– Но я ни за что не прощу себе, если не буду уверен, что вы благополучно достигли своей цели. Ведь мало ли кто привяжется к вам, мадемуазель.., начнет, скажем, настаивать на беседе, в которую вы не хотите вступать, – растягивая слова, заговорил Хью, наслаждаясь сердитым румянцем, появившимся на щеках девушки.

Микаэла была рассержена не на шутку. На какой-то момент ей даже стало трудно дышать. Dieu! Только, американец может быть таким бесцеремонным! Любой креол на его месте с достоинством принял бы вежливый отказ, убедившись, что с ним не хотят разговаривать.

Взяв себя в руки, она нарочито вежливо и тихо произнесла:

– Вы забываете, мсье, что в этом городе живут креолы. А это значит, нам с maman можно не опасаться, что какой-нибудь несносный грубиян начнет приставать к нам с досужими разговорами. – Черные глаза блеснули жаждой мести. – В Новом Орлеане не так опасно, как в американских городах. Джентльмены-креолы умеют себя вести.

– Это намек на то, что я должен знать свое место, не так ли? – усмехнулся Хью.

– Хотелось бы надеяться, – опустив в притворной застенчивости глаза, вздохнула Микаэла. – Но вряд ли это возможно.

– Микаэла! – стараясь разрядить накаляющуюся обстановку беззаботным смехом, воскликнула Лизетт. – Ты сама начинаешь грубить.

Девушка посмотрела прямо в серые глаза Хью.

– О! – невинно пролепетала она. – Неужели я была с вами груба?

Хью медленно покачал головой и пристально посмотрел на девушку, отчего у нее вновь перехватило дыхание.

– Груба? – прошептал он, беря ее руку и целомудренно коснувшись ее губами. – О нет. Вести себя грубо вы просто не можете… Возможно, вызывающе?

Поцелуй был как ожог крапивы. Девушка отдернула руку, проклиная про себя противного американца. Чувства ее пребывали в совершенном смятении. От очередного взрыва вновь спасла Лизетт.

– Благодарю вас за предложение проводить нас, господа, – произнесла она. – Но до цели нашей прогулки осталось всего несколько шагов. Желаю вам удачно провести день.

Ощущая на себе насмешливый взгляд американца, Микаэла с облегчением последовала за матерью. Но когда они подошли к лавке мадам Хьюбер, сердце ее все еще бешено колотилось. Перед тем как открыть дверь, она украдкой оглянулась. Хью смотрел на нее. Она неожиданно ощутила прилив гордости и нечто похожее на удовлетворение. Он приподнял шляпу. Девушка слегка покраснела, пробурчала что-то себе под нос и вошла в лавку. Может быть, вела она себя не слишком вежливо. И все-таки он высокомерный нахал!

Джаспер наблюдал за этим обменом любезностями с большим интересом.

– Теперь ты понимаешь, что жениться на креолке, – хитро подмигнул он другу, когда они наконец тронулись с места, – на такой, как Микаэла Дюпре, например, это отличное решение, oui?

Хью посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Жениться на Микаэле Дюпре? Что за несусветная чушь! По-моему, ты перегрелся на солнце, мой друг, и тебе необходимо немного остудить голову.

– Ты так считаешь? Хм. И глубоко ошибаешься, – мгновенно парировал Джаспер. – Подумай сам, коль у тебя такая свежая голова. Микаэла красива, из хорошей семьи. Выйдя замуж, она будет распоряжаться десятью процентами акций пашей компании, а когда придет печальный день и ее очаровательная матушка покинет этот свет, получит еще пять процентов. Управление этой долей, без сомнения, перейдет к ее мужу. Что будет, если им станет этот болван Хассон? Гм? А вот ты, женившись на ней, будешь единолично распоряжаться более чем половиной акций. Никто в “Галлапд, Ланкастер и Дюпре” не сможет оспорить твоих решений.

– Ты забываешь, – мягко напомнил Хью, – что и сейчас вместе с отчимом у меня пятьдесят процентов доли и я уже контролирую фирму.

– О да. Действительно так… А ты не считаешь, что твой мудрый отчим может жениться? Он отнюдь не стар, хоть и утверждает обратное. Ему еще нет и пятидесяти. Не ты ли сам говорил об этом? Он может завести новую семью и оставить свою долю жене, а то и новому наследнику.

– Акции принадлежат ему, – пожал плечами Хью. – Он вправе распоряжаться ими, как сочтет нужным.

– Совершенно верно. А если ты женишься на мадемуазель Дюпре, твое ведущее положение в компании сохранится независимо от его планов.

Уставший от этого разговора Хью мрачно посмотрел па друга.

– Я еще до конца не решил, жениться мне или пет на мисс Саммерфилд. Но заверяю тебя, Микаэла Дюпре не станет моей женой никогда! И к черту все се акции!