Текст книги "Край Вечности"

9

Руби проснулась одна в каком-то странном месте, и кое-что сразу привлекло ее внимание. Во-первых, у нее болел кончик безымянного пальца на правой руке. Разглядев его, малышка увидела крошечную красную точку, смахивающую на дырку от занозы. А во-вторых, она что-то учуяла: чарующий аромат.

– Папочка? – прошептала Руби. – Где ты, папочка?

Сквозь облачка пылинок струился тусклый красный свет. Помещение оказалось большим и темным. Стены, похоже, были сложены из кирпичей. Пол и потолок покрывали голые деревянные доски. Этаж был пуст – Руби все видела со своего места: от стены до стены и даже в темных углах. Все, кроме середины. В центре находилось что-то большое.

Ощутив прилив сил, Руби встала и пошла. Она сделала глубокий вдох – даже среди всей этой пыли дышалось легко и свободно.

Ближе к центру помещения пол укрывали опавшие листья, Руби ступила на них босыми ногами, и ломкие листья захрустели под шагами малышки. Внутри здания листья выглядели так странно. Вскоре Руби сообразила, что аромат исходил именно от них. Она еще раз глубоко вдохнула и поняла: прилив ее сил тоже порожден листьями. Словно само здоровье струилось по венам.

Руби опустилась на четвереньки, припала носом к полу, к драгоценному крошеву опавших листьев, и вдохнула. Пыль не забила ей ноздри, напротив, каким-то образом расширила дыхательные пути. Руби казалось, она легко пробежит тысячу миль и даже взлетит, если захочет.

Она встала и подошла к странному столбу, что высился посреди помещения. Тот был круглым, огромным – обхватить его смогли бы трое или четверо детишек ее возраста, взявшись за руки, – и тянулся от пола до самого потолка. Поверхность его походила на кусок шоколада с белым налетом, такая же коричневая, пыльная и теплая. Руби дотронулась до нее. На ощупь она была плотной и пружинила, как твердая губка.

Это оказался ствол большущего дерева, которое проросло прямо через пол, но и потолок его не удержал. Руби посмотрела наверх: доски раскололись, чтобы освободить место, и ствол уходил дальше еще на два или три этажа. Ей захотелось узнать, как далеко он идет, поэтому она подбежала к выходу и нашла лестницу.

Следующий этаж тоже оказался пустым, Руби нашла там лишь дерево. Чем выше она поднималась, тем тоньше становился ствол. Поднявшись на два пролета вверх, Руби увидела, что на стволе растут ветки, подбежала к ним и пощупала шелковистые листья. Сорвала лист – хрупкий и нежный, и он сломался у нее в ладонях, испустив субстанцию, похожую на сок алоэ. Запах этого сока дарил пьянящую радость и чувство, что отныне все будет хорошо. Руби лизнула его, и он сразу же утолил ее голод.

Она знала, что исцелилась, как знают все малыши, когда просыпаются одним прекрасным утром после затяжной болезни и понимают, что пошли на поправку.

Руби села к дереву спиной и заснула так крепко, как никогда не спала. Ей приснился сон, тягучий и глубокий. В ее сне по этажам здания гулял ветерок, вороша опавшие листья. А потом Руби увидела плод – с первого раза она его не разглядела, поскольку тот сливался с листьями цветом, но на ветру он качался иначе. Теперь же, приметив его, малышка поняла, что плоды разных форм и размеров повсюду.

– Кто ты? – спросил голос из тени в углу.

– Руби, – пропищала она, и посреди пустого помещения голос показался далеким и слабым. Потерянным.

– Руби, – повторили следом, словно пробуя имя на вкус. – Руби. Как чудесно. А меня называй просто – Би.

Из тени вышла женщина. Прекрасная женщина невысокого роста. У нее были темно-рыжие волосы и мягкие черты лица. Она выглядела такой доброй и заботливой. Руби, не задумываясь, поспешила к ней, оббежав дерево. Под ногами клубилась пыль.

Малышка бросилась в объятия незнакомки.

– Я не знаю, куда ушел папа, – пожаловалась она сквозь слезы. Во сне ее очень тревожило отсутствие отца. – Где же он…

– О, не волнуйся, – ответила Би, прижимая ее к себе и поглаживая по макушке. – Все в порядке.

Руби заглянула ей в глаза. По щекам малышки катились круглые слезы.

– Ты мне нравишься, – заявила она.

– И ты мне, – улыбнулась Би. – Тебе уже легче?

– Намного, – кивнула Руби. – Я хорошо себя чувствую.

– Ну разумеется. Даже лучше, чем просто хорошо!

Отстранив Руби на расстояние вытянутой руки, Би огляделась по сторонам, затем опустилась перед девочкой на колени и заговорила:

– Посмотри на дерево. Разве оно не чудесно?

Руби кивнула, почему-то подумав: а вдруг все это не сон? Малышка не вполне понимала, что происходит, и ей показалось, она может исчезнуть, раствориться в небытии. Руби крепко сцепила ладони перед собой, пытаясь удержаться на месте.

Но дерево по-прежнему росло посреди комнаты. Вспомнив о нем, Руби сорвала с ветки еще один лист, и за рукой потянулась длинная нить сока. Руби слизала сок, с каждой секундой чувствуя себя все более живой, более сильной. Она разорвала лист пополам и снова слизала сок, а потом, не успев толком понять, что делает, сунула остатки в рот и принялась жевать их, как салат. У листа был вкус зелени, причем сладкой. От наслаждения Руби закрыла глаза.

– Оно чудесно! – повторила за женщиной Руби.

– А плоды ты уже попробовала? – спросила Би, срывая плод с одной из нижних веток.

Руби покачала головой. Нет, еще не пробовала.

Би протянула ей плод. А тот, отделенный от ветки, обрел новый вид. На дереве он выглядел блестящим и цельным, но вблизи Руби разглядела внутри какие-то картинки. Под оболочкой кружились странные образы, видения того, что с ней произошло. Руби увидела спальню в отцовском доме! Задний двор, заросший азалиями, своего брата Лео, который гонялся за ней вдоль цветущих грядок.

– Лео… – тихо пробормотала Руби.

В каком сне у нее был брат? В каком мире?

– Знаешь ли ты, что это дерево плодоносит двенадцать раз? – спросила Би. – Одни фрукты поспевают и падают, а другие только завязываются. Они не растут все одновременно, но вызревают постепенно, поэтому за раз можно увидеть на ветках три или четыре вида.

Би благоговейно покачала головой. Руби поняла, что дерево женщине очень нравится.

– Ты когда-нибудь пробовала свои грезы? – спросила она, поднеся ко рту плод и откусывая большой кусок.

Сок стекал ей на подбородок. Би закрыла глаза, восторженно наслаждаясь вкусом.

Руби потянулась к тяжелому плоду, что свисал с ветки возле ее головы. Сорвала его и стала рассматривать, заглядывая внутрь. Промелькнули образы ее матери и брата, потом дамы, с которой отец беседовал на кладбище Святого Людовика. Маленькая ладонь пятилетней девочки держала большой плод. Аромат от него исходил просто замечательный. Ничего в жизни не хотела Руби так сильно, как попробовать его на вкус.

Она замерла и пристальнее вгляделась внутрь. Голос Би был таким ясным, настоящим. Все определенно происходило не во сне. Правда ведь?

В глубине души Руби зарождалось странное ощущение: чувство, будто она делает то, чего делать не должна. Это ей было не в новинку – она часто испытывала подобное. Однако Руби впервые это осознавала. Малышкой овладело желание ослушаться из чистой шалости. Захотелось перехитрить всех.

Она уставилась на женщину, ожидая, что та ее приободрит.

Би кивнула, взглядом завлекая Руби попробовать кусочек.

– Давай же, – сказала она. – Бояться нечего.

Словно желая подать пример, Би сорвала с ветки еще один плод. От дерева к черенку веревкой тянулся сок. Красавица поднесла лакомство к губам, и Руби заметила нечто такое, отчего выронила свой плод прямо на пыльный пол.

Зубы женщины выглядели необычно. Они были заостренными, как зубы акулы, а рот открывался на бо`льшую ширину, чем у нормального человека. Она не откусила плод, а закрыла глаза, сунула его в рот целиком и заглотила, как змея заглатывает мелких грызунов, которые поначалу кажутся слишком большими для ее пасти.

Руби сделала несколько маленьких шажков назад.

Женщина открыла глаза – глубокие, словно бездна, – и посмотрела на Руби. Она заметила, как малышка восприняла поедание плода.

– Ах, детка, прости, – встревоженно сказала она, вытирая зеленый сок с уголков губ рукавом.

Похоже, она смутилась, будто Руби застукала ее за каким-то неподходящим занятием, вроде ковыряния в носу или разговора с набитым ртом.

– Прости, – повторила Би. – Я тебя напугала?

Руби кивнула, отступая еще немного. Это был точно не сон. Все происходило на самом деле, кошмар оказался взаправдашним.

– Бояться нечего, поди сюда, откуси чуть-чуть.

Руби на миг замерла. Конечно, отца не было рядом, зато была эта добрая, заботливая женщина. И все же она пугала Руби – ее острые зубы и жадность, с которой она пожирала плод. Но Руби нравилось чувство, что подарили листья.

Нравилось, что болезнь ушла. Руби наслаждалась этим ощущением. Плоды должны подействовать так же, а может, и лучше.

Она бросила взгляд на тот плод, что уронила. Он покрылся пылью, но Руби подняла и протерла его, однако лакомство уже чересчур размягчилось, кожица слезла, мякоть расползлась на ладони, потом в считаные секунды почернела, стала разлагаться прямо на глазах и рассыпалась в пыль. Просто в пыль. Вдруг Руби услышала какой-то звук, которого раньше не замечала, – мягкий стук. Он раздавался нечасто, наверное, потому Руби и не обратила на него внимания сразу, но теперь, нерешительно замерев в тишине, она отчетливо уловила его справа. Посмотрев туда, Руби увидела, что звук произвел упавший с ветки плод. Меньше чем за минуту он обратился в пыль.

– Видишь? Их нельзя сохранить, – прошептала женщина. – Они быстро приходят в негодность. Иначе мы бы собрали урожай, вывезли на машине и раздали всем снаружи. Каждый мог бы ощутить то же самое! Мы перепробовали все. Но они уничтожают дерево всякий раз, как оно вырастает. Так что давай ешь.

Руби кивнула, потянулась к ветке над головой и сорвала плод.

Она сделала глубокий вдох. Что же ее сдерживает?

Руби поднесла плод ко рту, приоткрыла его, борясь с неуверенностью.

– Руби! – вскричал еще один голос. – Нет!

Это был голос отца.

Часть III
Завеса

Порой жизнь казалась ему похожей на одуванчик: только дунь, и ее уже нет.

Кэтрин Патерсон. «Мост в Терабитию»

10

Сэмюэл

С тех пор как мистер Генри начал рассказ, я едва дышу. Наконец он замолкает, а я размышляю – не наложил ли гость на меня заклятие, чтобы зачаровать, отвлечь внимание и пробраться наверх за мечом. За окном почти стемнело: там властвует тот самый зимний вечер, когда вы рады оказаться под крышей. Сумерки окрасились багряно-серым, снег заметает дом, словно зверь пытается пробраться внутрь.

Кофе совсем остыл.

– Наверное, вам любопытно, как закончилась история о той малышке, – серьезно глядя на меня, спрашивает гость.

– Вообще-то мне любопытно, как закончилась история об Абре, которую вы собирались рассказать, – говорю я, многозначительно смотрю на него, а потом встаю и несу наши кружки на кухню, чтобы наполнить заново.

Пусть я ерничаю, Генри удалось меня заинтересовать. Наливаю себе кофе и стараюсь успокоиться. Нужно загнать страх внутрь. Наливаю чашку и гостю. В раздумьях медлю на кухне: а не улизнуть ли через заднюю дверь? Возможно, мистер Генри просто пытается втереться в доверие, чтобы в итоге нанести удар? Страх – осязаем, он захлестывает меня, поднимается из кишок в глотку, грозя задушить, перекрыть воздух.

– Любопытное чувство – страх, – доносится из-за стола голос Генри. На миг кажется, гость разговаривает сам с собой, а не обращается ко мне. – То заставляет вас остолбенеть, то бежать в ужасе.

Он что, мысли мои читает? Такое ощущение, будто он меня испытывает. Но кто мой гость – «мистер Теннин» или «мистер Джинн», мрак или свет?

– Что касается меня, я всегда уношу ноги, – громко с кухни отзываюсь я.

Делаю глубокий вдох, а потом возвращаюсь с двумя исходящими паром чашками. Усаживаюсь за стол и меряю гостя пристальным взглядом.

– Выходит, город, куда тот мужчина отвел дочь, находится в Вечности?

Мистер Генри резко качает головой и делает глоток обжигающего напитка.

– Нет, нет. Все не так. Город стоит на Краю, за которым путь в Вечность. Хотя многие жители этого даже не осознают.

– Не понимаю. И даже притворяться не стану.

– Когда история подойдет к концу, все прояснится. Поймете столько, сколько в жизни не понимали, – улыбается гость.

– Но как во все это ввязалась Абра?

– Что ж… Как я и говорил, Руби с отцом прошли через склеп Марии Лаво за четыре года до того, как Древо объявилось в Дине, за четыре года до того, как вы сразили Амарока, за четыре года до того, как убили Джинна.

– Джинна вообще-то убил не я.

Мистер Генри хмурится.

– Итак, после всех этих событий прошло еще четыре года. К тому времени вам с Аброй исполнилось по шестнадцать.

– А малышке Руби, должно быть, стукнуло…

– Да, с тех пор, как Амос протащил ее и Древо через усыпальницу, прошло восемь долгих лет. Ей было тринадцать.

– А Лео…

– Восемнадцать. Он так и не перестал искать способ открыть гробницу Марии Лаво, но уже почти потерял надежду.

Поворачиваюсь к окну и таращусь на снег. Хотелось бы мне осудить отца Руби, с презрением сказать, что нельзя вот так хватать ребенка и пускаться в бегство, да не могу. Много лет назад, будь у меня выбор, я бы поступил точно так же со своей матерью. Я протащил бы ее через любую дыру, если бы потребовалось – если бы по ту сторону маму ждало исцеление.

– Надежда… – тихо говорит мистер Генри, будто само слово слишком хрупкое и любой неосторожный звук грозит его разрушить. – Надеяться можно невообразимо долго, и даже когда надежда исчезнет, любая мелочь способна вернуть ее к жизни.

– Все это время они жили в том городе? Городе на Краю Вечности, все восемь лет?

– Восемь долгих лет, да, все верно. За это время столько произошло… Но сначала об Абре.

Я киваю.

За окном воет ветер.

11

Казалось, капли били прямо по коже, хотя все происходило только во сне. Абру окружали листья и ветки, по ним барабанил дождь. Именно тогда она поняла, что сидит на дереве, почти на самой макушке, и сразу же испугалась. Она вцепилась в ветку, на которой сидела, – слишком тонкую, чтобы выдержать человеческий вес, – и та мигом подломилась. Абра полетела вниз. В попытке ухватиться хоть за что-нибудь, она поймала еще одну тонкую ветку. Осталось только висеть там, раскачиваясь, и таращиться на свои ноги и землю далеко внизу.

Она видела, как огромный волк схватил девочку зубами и отбросил в сторону. Мальчик бросился к мечу, взялся за рукоять и вскрикнул от боли, но упрямо размахивал клинком снова и снова. Меч попал в цель, и чудовище начало крениться на бок, подобно судну, что вот-вот утонет. Когда монстр упал, рухнул и мальчик.

Абра изогнулась, чтобы рассмотреть, как там девочка. Интересно, где она? Именно в этот момент Абра и увидела всполох света и мужчину – или кого-то, принявшего его облик. Он опустился на колени рядом с лежащей, возложил руки ей на голову и закрыл глаза. Тогда Абра поняла – как всегда понимаешь во сне, – что тот человек пытается вдохнуть в девочку жизнь. Или призвать ее душу обратно, куда бы та ни отправилась.

Внезапно Абра будто стала слышать ушами той девочки. При этом она все еще болталась в воздухе, брызги дождя осыпали ее голову и обнаженные плечи, капли щекотали лицо. Абра висела на дереве, отчетливо чувствовала, как у нее из рук выскальзывает тонкая ветка, но по каким-то неведомым причинам вдруг услышала слова мужчины, который обращался к девочке, распростертой внизу.

– Абра, это очень важно, – шептал он. – Я должен кое-что тебе сказать.

Девочка у подножья и есть она сама, догадалась Абра-на-дереве. Но как только она поняла, что сейчас услышит нечто важное, тут же выпустила ветку.

«Мне уже пора удариться о землю!» – подумала она и бросила взгляд вниз. Земля и впрямь стремительно неслась на нее, и у Абры захватило дух.

Но тут она проснулась.

Ни на каком дереве Абра, конечно, не висела, и дождь не капал ей на голову. Ни Амарока, ни мальчика, ни мужчины, шепчущего ей на ухо. Абра лежала одна в собственной постели, а над горизонтом с востока пробивалась тусклая ранняя заря. Ну вот – впереди очередной холодный зимний денек. Абра попыталась понежиться в тепле одеял, но образы из видения не желали ее покидать.

Мужчина из сна, вероятно, мистер Теннин.

Он спас ей жизнь.

Но что мистер Теннин хотел ей сказать?

Этот сон снился Абре каждый месяц вот уже четыре года, что минули с той ночи в больнице после того, как ушли ангелы. Поэтому он ее не удивил. Она вообще разучилась удивляться.

Однако ничего уже не было прежним.

До Амарока и Древа Жизни все в долине казалось предсказуемым. Абра ходила в школу, помогала по дому, лето напролет играла в бейсбол, смотрела фейерверки и каталась на велике. По соседству с фермой Сэма стояла церковь. Надежные и незыблемые горы окружали долину с обеих сторон.

Но после Древа повседневность казалась такой зыбкой, будто малейшее дуновение ветра могло все изменить. Словно держишь на ладони мыльный пузырь. Жизнь представлялась тонкой и хрупкой, как слой льда, что покрывает глубокую лужу. Но Абре довелось увидеть другую реальность. Шли недели, месяцы, а Абра все искала признаки того, иного мира, ждала, когда же он прорвется наружу.

Четыре года – долгий срок. Например, северный дуб за год вырастает больше чем на два фута. Итого, получается восемь футов живой коры, веток и листьев, стремящихся прямо в небо. Красный клен вытягивается за год от двух до пяти футов – то есть двадцать футов за четыре года. Плакучая ива с тонкими развевающимися ветками на берегу пруда за это время становится выше на тридцать два фута.

Что уж говорить о детях! Спустя четыре года они уже подростки. А дружба за этот срок и вовсе может расцвести сильнее или вообще зачахнуть. Мир вокруг то и дело меняется, молекулы перетекают из одного состояния в другое, так что же за эти годы под влиянием быстротечного времени вообще способно остаться прежним?

* * *

В один прекрасный день по прошествии четырех долгих лет Абра после школы валялась в кровати. Рядом, сминая своим весом одеяло, покоился тяжелый меч.

Увидев лежащую на животе со скрещенными и задранными кверху ногами Абру, вы бы с трудом ее узнали. Волосы выпрямились и отросли, тело стало менее неуклюжим, будто у жеребенка, который встал на ноги.

Абра перекатилась на спину и уставилась голубыми глазами в потолок. Она думала о своем навязчивом сне и впервые за долгое время вспомнила о Сэме, обо всем, что случилось тем летом, и в глубине души встрепенулось знакомое разочарование.

Из всех событий того дня, когда ушли ангелы, сильнее всего Абре врезались в память слова мистера Джинна.

«А для тебя, – с ухмылкой сказал он, пристально вглядываясь ей в глаза, будто ища там что-то, – для тебя все только начинается».

Сказал это так, будто проклял ее, однако Абра восприняла его речь как обещание. Она взялась за рукоять меча, и тот лег в ее ладонь, словно недостающий кусочек пазла.

После произошедшего Абра вдруг поняла, что имеет огромное значение.

Будто представляет собой нечто большее (ох, глупо даже думать об этом…), будто стала заменой мистеру Теннину, а ведь он отвечал за уничтожение Древа Жизни, когда бы и где бы то ни появилось.

Заменой ангелу!

Абра Миллер…

Она обрела цель, но теперь, спустя четыре года, при свете дня эта мысль казалась нелепой. В конце концов Абра – обычный подросток, как ей взяться за столь важное дело?

Абра подошла к окну и бросила рассеянный взгляд в направлении восточного хребта.

Тогда-то она и увидела женщину.

От окна до дороги было довольно далеко, но даже с такого расстояния незнакомка казалась загадочной.

Для начала, на Кинкейд-роуд не заглядывали чужаки. Ферма стояла на отшибе от города, и сюда приезжали лишь с визитом к Миллерам или Чемберсам, больше было просто незачем.

Абра присмотрелась как следует. Поверх голубого платья незнакомка набросила коричневую куртку. Каштановые волосы женщины развевались на ветру.

Но внимание Абры привлекло другое.

– Миссис… Чемберс? – прошептала она себе под нос.

Женщина, что стояла по ту сторону дороги, выглядела в точности как мать Сэма. Мать Сэма, погибшая четыре года назад, когда молния попала в дуб.

Абра мгновенно выбежала из дома, даже не надев куртку, и помчалась по переулку. Неслась так, что едва не обгоняла сама себя, почти падая. Ноги гулко стучали по каменной дороге, холод окутывал тело, жалил глаза, уши и нос. Все-таки мороз был крепкий.

Абра остановилась, хватая ледяной воздух. Легкие болели. Она посмотрела туда, сюда, затем вгляделась в лес, который казался таким темным на тускло-сером фоне зимнего пейзажа. В последнее время снега не было, но воздух пах свежестью, ровные облака висели низко, закрывая голубое небо.

Что это за женщина? Куда она запропастилась?

Вдруг, ни с того ни с сего, ей вспомнилась врач, которую она видела в палате Сэма в больнице. От воспоминания Абра содрогнулась. Она успела забыть ужас на лице Сэма, когда тот отпрянул от незнакомки. Забыла, как та нюхала воздух, словно выслеживала добычу. Забыла ледяную руку женщины на своем плече.

И впервые за долгое время Абра вспомнила буквы с записки, которую оставили для нее на больничном подносе с завтраком:

«К. Н.»

* * *

Абра будто вновь обрела цель. Следующих четыре месяца, до начала весны, в любую свободную минуту она изучала атлас и читала записки мистера Теннина. Долго и неспешно прогуливалась по окрестностям, высматривая женщину, похожую на мать Сэма.

Родители встревожились и стали загружать дочь работой, домашними делами, чтобы она поменьше шаталась по улице, но Абра быстро справлялась с делами и уходила к себе в комнату. Наступила весна, самое любимое время года Абры. Однако по возвращении из школы Абра совершенно не обращала внимания на свежую зелень, что проклюнулась сквозь влажную землю. Нарциссы и тюльпаны потеряли для нее всякую прелесть.

В школе она тоже ловила ворон. Учителя, как и прежде, вели занятия, Абра даже получала приличные оценки, но мысли ее бродили далеко.

Она отчаянно хотела узнать, для чего ей меч и как найти следующее Древо Жизни. Весь груз ответственности за миссию лег на ее плечи, и Абра все больше уходила в себя, интересуясь лишь атласом и заметками.

Она размышляла о том, что поставлено на карту.

Возможно, где-то растет Древо Жизни, и, кроме нее, его некому ликвидировать.

Неделю спустя после того, как старшеклассников распустили на каникулы, Абра, заложив белокурые волосы за уши, стояла у окна своей спальни и глазела на двор и Кинкейд-роуд. Если бы в тот миг кто-нибудь подъехал к дому, то увидел бы в раме окна похожую на привидение девочку, что оплакивает свою прежнюю жизнь.

Абра уже забыла, как атлас, записи и меч оказались у нее, но Сэм, кажется, совершенно не собирался забирать их обратно. От разочарования Абра готова была сдаться.

Лес радовал зеленью. Следов пожара не осталось и в помине. Поразительно, как все меняется, как восполняются старые пустоты.

Вот тогда-то Абра и увидела незнакомку вновь: та стояла у опушки чащи по другую сторону дороги. Холод пронзил Абру, она забыла обо всем и пустилась бежать.