Текст книги "Зимняя бегония. Том 2"

Глава 8

На банкете в доме «Грушевого сада» Чэн Фэнтай выпил полчайника вина и съел половину тарелки скверных засоленных куриных пупков. Рука Сыси-эра так и лежала у него на колене. Будучи бывшим певцом, Сыси-эр выучился принимать гостей, подливать им вино и подавать кушанья, всегда оставаясь внимательным и обходительным. Однако от его радушного обращения Чэн Фэнтая лишь тошнило.

Чэн Фэнтай, замыслив недоброе, перевел разговор на Фань Ляня, проговорив со смехом:

– Второй господин Фань хорошо разбирается в вашем деле, да еще и поет! Не лучше бы вам обсудить пьесы с ним?

Фань Лянь поспешил отвести взгляд, притворившись, что не услышал слов Чэн Фэнтая, сам же под столом как следует зарядил ему. Сыси-эр, впрочем, никакого интереса к Фань Ляню не проявил; покосившись на Чэн Фэнтая, он сказал:

– Второй господин Чэн слишком уж скромен. Все, кто смог прийти сюда сегодня, достойны зваться страстными театралами столицы. Неужто вы совсем ничего не смыслите?

Чэн Фэнтай делано рассмеялся:

– Смыслю… но лишь когда играет кто-то достойный, – с этими словами он невольно оглянулся в поисках Шан Сижуя.

И увидел, как на глазах у всех Шан Сижуй и Юй Цин, совершенно не заботясь о том, как бы избежать подозрений в излишней близости, разговаривают и пересмеиваются, склонивши головы друг к другу, объятые сердечной дружбой.

Юй Цин сегодня была главной звездой вечера, старые друзья и новые знакомые один за другим подходили выразить ей свое почтение. Она выпила уже немало, и вино расцветило ее щеки румянцем. Она взглянула на дальний край стола взором, подернутым пьяной рябью, во взгляде этом таились и невозмутимость девицы из хорошей семьи, и изящное очарование актрисы. Когда взгляд ее упал на Чэн Фэнтая, того немедленно обдало вдохновением, и, отделенный от нее целым столом шумящих и галдящих людей, он поднял издалека рюмку в ее честь. Хотя Юй Цин, должно быть, и не знала Чэн Фэнтая в лицо и несколько изумилась, но тут же широко улыбнулась и показала ему дно своего бокала.

История Юй Цин была редкостью для артистических кругов. Большинство актеров – нищие дети, чьи семьи отдали их в труппы, будучи не в состоянии прокормить самостоятельно, или же красивые мальчики, которых увели обманом и продали. Юй Цин же происходила из семьи чиновников – дед ее служил при прежней династии Цин, и дома ее всячески баловали: стоило ей кликнуть служанок, как те тут же являлись. Она училась в хорошем университете, однако внезапно бросила его и ушла в театр, избрав для себя доживающую последние дни оперу куньцюй. Она не искала славы и не стремилась к выгоде, никто не знал, что ее влекло. Ее поступок не только изумил общественность, став темой для многочисленных пересудов, но и разъярил пожилого отца. Дело дошло до того, что он поместил в газетах объявление, что рвет с ней всяческие отношения, и запретил ей пользоваться фамилией, Юйцин – это ее имя без фамилии. Она была необычайно одарена от природы, благодаря чему, сменив род деятельности в середине жизненного пути, смогла прорваться на вершину театрального искусства. Имя восходящего светила Юй Цин гремело в артистических кругах. Затем она приглянулась генералу Чжао, и тот пожелал сделать ее своей второй женой, однако Юй Цин отчаянно этому сопротивлялась, подняв большой шум и поклявшись ни за что не выходить за него замуж. Молва докатилась и до центрального правительства, которое осудило генерала Чжао за «злоупотребление властью и попытку принудить к браку девушку из хорошей семьи», что дурно сказалось на его репутации. Хоть генерал Чжао пострадал от этой истории, имя Юй Цин зазвучало еще громче. Сперва Шан Сижуй внутренне не одобрял прославившихся путем сплетен и слухов актрис, посчитав, что настоящего таланта у них нет, одни лишь хитрости да уловки. Однако после сегодняшнего их разговора он понял, что Юй Цин не только хороша на сцене, но и мыслит весьма правильно. Так, оба сошлись на том, что в постановки требуется привнести что-то новое, они сдружились с первой же встречи. Тут же договорились поработать вместе, не жалея сил. Несколько молодых актеров, слушавших разговор, почувствовали, как в жилах их забурлила кровь, невзирая на опасность быть облитыми кипятком, они пожелали следовать за Шан Сижуем. Глядя на них, Шан Сижуй закивал:

– Хорошо, очень хорошо, когда пьеса будет написана, каждый получит роль.

В сравнении с молодым поколением, задумавшим новое, обладающим собственным взглядом на мир и пышущим энтузиазмом, Сыси-эр и другие разлагающиеся старики казались чем-то отжившим, заслуживающим смерти. Однако заслуживать смерти – не значит желать ее. Если за этим столом солнце только взошло, то за столом по соседству старики сидели мрачные как тучи, словно молодежь им претила. Шан Сижуй, человек простой и несообразительный, ничего и не почувствовал, продолжая оживленно беседовать о новых постановках. Он и прежде ни во что не ставил дряхлых стариков. Однако Юй Цин ощутила повисшее в воздухе напряжение, мало-помалу прекратила откликаться на разговор и глядела на Шан Сижуя с жалостливой улыбкой, думая про себя, раз уж она здесь не местная, ей следовало бы вести себя сдержаннее. Сыси-эр, впрочем, не собирался ее щадить, взяв бокал, он обольстительной походкой подошел к Юй Цин, чтобы выпить в ее честь, а на деле – показать ей свою власть. Юй Цин знала, что в прошлом это был известный актер, а также, что с этим грубияном лучше не связываться, и потому поспешно поднялась, чтобы выпить ответную чарку:

– Вы, почтенный старец, слишком уж любезны, это мне, девчонке, следовало подойти и почтить вас первым.

Больше всего Сыси-эр ненавидел, когда другие называли его старым, во взгляде его тут же промелькнул злобный огонек. Он сказал со смехом:

– Юй-лаобань чересчур скромничает. Как Юй-лаобань прибыла в Бэйпин, так наш императорский город озарился вашим сиянием. Вот вы скажите, Шан-лаобань, разве не так? Никого он не замечает, без устали говорит только с вами. Раз уж сам Шан-лаобань так высоко вас оценил, неудивительно, что генерал Чжао не хотел жениться ни на ком, кроме вас!

Эти слова Сыси-эра загнали Юй Цин в тупик, она замерла в оцепенении. Сыси-эр, которому доставляло удовольствие говорить гадости, решил поднажать еще:

– Да уж, только вы, девица из знатной семьи, можете сохранить стойкость и в бедности, соблюсти моральную чистоту, – он взглянул искоса на Шан Сижуя, собравшись одной стрелой уложить двух ястребов: – А вот будь на вашем месте другой актер, при виде главнокомандующего или же командующего – достаточно любого, облеченного властью, он не мешкая преподнес бы ему наложниц!

Даже Шан Сижуй, при всем своем простодушии, понял, о ком тот говорит. В гневе лицо его приняло капризное, словно у ребенка, выражение, и он даже поджал губы. Взяв пустой бокал, он принялся вертеть его в руках, и окружающие тут же начали подозревать, что еще немного – и Шан Сижуй метнет бокал прямиком в лоб Сыси-эра, разбив его вдребезги. В этот миг Чэн Фэнтай легонечко постучал пальцами по столу. Услышав этот звук, Шан Сижуй взглянул на него, взгляды их встретились, и Чэн Фэнтай спокойно улыбнулся. Шан Сижуй понял, что тот имел в виду, и улыбка разгладила его нахмуренные брови.

После минутного замешательства Юй Цин твердо решила вступиться за Шан Сижуя, не желая раздувать ссору из пустяка, и холодно проговорила со смехом:

– Вы просто не знаете, у меня дурной нрав, язык острый, обхожусь я с людьми жестоко. Последуй я за кем-то, облеченным властью, не прошло бы и пары лет, как меня изгнали бы из его дома, лучше уж сразу довольствоваться своей участью и сохранить хоть немного чести. Вы ведь это хотели сказать?

Всего парой изящных фраз она раскрыла подноготную Сыси-эра. Тот не нашелся с ответом, по лицу его пробежали тучи, и, выпив вина, он уселся на свое место, надутый от обиды. Чуть погодя он подозвал к себе Сяо Чжоуцзы и тайком со всей силы ущипнул его за руку. Когда Сыси-эр встречал молодых и способных актеров, в нем тут же пробуждалась беспричинная ненависть и злоба, люди не зря опасались, что он учинит скандал, однако сегодня самому Сыси-эру пришлось несладко. Юй Цин говорила как человек ученый, чем отличалась от других актеров, в спорах она никогда не прибегала к непристойностям.

Фань Лянь потянул Чэн Фэнтая за рукав и с тихим смешком проговорил:

– Ха, оказывается, среди актеров есть те, сладить с которыми еще труднее, чем с Шан-лаобанем.

Чэн Фэнтай рассмеялся:

– Шан-лаобань – человек наивный и очаровательный, но и я никогда его не задираю.

Обычно на подобных банкетах, стоило за столом оказаться актеру, после третьего бокала гости дружно призывали его спеть что-нибудь для удовольствия. На банкетах в артистических кругах, где требовалось поддерживать дружбу, еще сложнее уклониться от выступления, таково проклятие артистических пирушек. И вот, когда выпито уже было достаточно, гости принялись упрашивать популярных нынче звезд театра спеть что-нибудь. В подобной обстановке Шан Сижуй всегда первым принимал на себя удар, и гости, увидев, как хорошо они с Юй Цин разговорились, захотели услышать их совместное выступление. Но Шан Сижуй наелся и напился от души, настроения играть у него не было совершенно, да еще он боялся, что не в форме, ему не хотелось осрамиться перед Юй Цин. Забравшись на стол, он принялся кричать, что напился и петь не в силах, а если запоет, то не попадет в ноты. Несколько человек тут же принялись хлопотать вокруг него, сказали даже, что если он пьян, то и петь не надо, пусть скорее пойдет приляжет, чтобы протрезветь. Чэн Фэнтай и в самом деле решил, что тот пьян, помог дойти ему до плетеного стула и усадил отдохнуть.

После того как Шан Сижуй отступил, следовало найти достойную ему замену. Юй Цин, бесспорно, была главной героиней сегодняшнего вечера, и в поисках подходящего ей партнера следовало оглядеться по сторонам: Сыси-эр даже не обсуждался, Сяо Чжоуцзы еще не дебютировал, оставался один лишь Юань Сяоди. И он не устоял перед уговорами. Поднявшись со своего места, он учтиво поприветствовал Юй Цин сложенными руками, а та кивнула ему в ответ. Оба были людьми учеными и, стоя рядом, смотрелись очень гармонично. Посовещались, решили, что исполнят они классический отрывок «Тайная встреча» из «Пионовой беседки», в котором между Ду Линян и Лю Мэнмэем завязываются отношения. В доме «Грушевого сада» был небольшой дворик с беседкой и прудом, и во время выступлений сад этот становился своеобразной декорацией, никакого грима не требовалось, одна лишь флейта-ди [41]41
  Флейта-ди (кит. 笛子) – китайская флейта из бамбука с восемью отверстиями.


[Закрыть]. Несколько актеров-любителей принялись оживленно обсуждать готовящееся представление.

Шан Сижуй и в самом деле несколько опьянел: щеки его стали горячими, голова кружилась, но, стоило ему услышать, что Юань Сяоди собирается выступить, как он сразу же предстал перед Чэн Фэнтаем эдаким зверьком с ушками навостро; вдруг он воскликнул:

– Второй господин, я хочу пойти посмотреть представление.

Чэн Фэнтай попробовал его остановить:

– Так не пойдет. Ты пьян. Ветер подует, непременно простудишься. Ты ведь не первый раз слышишь, как поет Юань-лаобань.

Шан Сижуй лишь ответил:

– Хочу посмотреть, хочу посмотреть, хочу! Непременно надо взглянуть! На сей раз он выступает в особенном месте!

Чэн Фэнтай уступил:

– Ладно. Тогда пойдем посмотрим! – Он снял с себя пиджак и набросил его поверх длинного халата Шан Сижуя, нарядив его весьма странным образом. Шан Сижуй, впрочем, не обратил на это никакого внимания, и они направились в сад.

В осеннем саду ярко-алые кленовые листья соседствовали с хризантемами разных цветов и вечнозелеными остролистами, сплетаясь в буйстве красок. Единственным голубым пятном среди них была Юй Цин, а белым – Юань Сяоди. Одетые по современной моде, они исполняли старинную пьесу, что, впрочем, не выглядело нелепо. Садовые постройки превратились в декорации, подчеркивая игру актеров и ход старинной истории; они сливались воедино, и уже трудно было отделить одно от другого, отчего зрителям начинало казаться, что та самая беседка из оперы сейчас у них перед глазами. Но только зазвучала флейта сяо [42]42
  Флейта-сяо (кит. 箫) – китайская продольная бамбуковая флейта, у которой закрыт нижний торец.


[Закрыть] и запела Юй Цин, как Шан Сижуй рассмеялся, хорошо еще, что стояли они чуть поодаль, и никто не услышал его смеха.

Чэн Фэнтай уже знал, что он собрался придираться к игре, и толкнул его:

– Шан-лаобань, я запрещаю тебе вредничать! Это же твоя новая подруга, позволь барышне сохранить лицо, хорошо?

Шан Сижуй ответил:

– Я просто посмеялся, ничего про нее и не говорил, – однако после этих слов он снова принялся хихикать. Обычно на его лице висела легкая улыбка, но сегодня от выпивки он несколько забылся и начал посмеиваться в голос, не в силах остановиться. Чэн Фэнтай вздохнул:

– Ну ладно, раз уж вам так не терпится покритиковать, Шан-лаобань, не сдерживайтесь.

Шан Сижуй покачал головой, отказываясь говорить. Когда Юань Сяоди допел свою арию, снова пришел черед Юй Цин, и Шан Сижуй наконец проговорил:

– Слушать выступление Юй-лаобань все равно что читать книгу. В ее манере петь можно расслышать голоса всех старых мастеров, но только не ее собственный. Она просто-таки панорама всей оперы куньцюй!

Чэн Фэнтай не сдержался и разразился хохотом:

– Ну и язык же у тебя, такой ехидный! Как по мне, речь ее быстрая и частая, совсем как капельки дождя, а она еще умудряется исполнять напев «водяной мельницы» [43]43
  Напев «водяной мельницы» (кит. 水磨腔) – один из напевов оперы куньцюй, отличается изящным и проникновенным звучанием, в честь чего и получил свое название.


[Закрыть], сменить выговор совсем ведь непросто!

Шан Сижуй закивал без остановки:

– Верно, она говорит, как стучит по крышам мелкий дождик. Впредь будем звать ее Сяо Юйдянь-эр [44]44
  Сяо Юйдянь-эр (кит. 小雨点儿) – досл. «мелкие капельки дождя».


[Закрыть].

Чэн Фэнтай, посмеиваясь, потрепал его волосы:

– Только не называй ее так в лицо! Барышни очень чувствительны, еще разгневается и побьет тебя.

В саду стояли двое, во взоре Юй Цин плескалась вечная любовь, и, опутанная ею, она тянулась к своему Лю Мэнмэю. Взгляд Юань Сяоди, впрочем, был пустым, пел он кое-как, что совершенно не походило на его прежнюю манеру выступать. В какой-то момент Лю Мэнмэю полагалось приобнять Ду Линян за плечи, однако Юань Сяоди вдруг замешкался. То ли из-за этой его оплошности, то ли по какой-то другой причине, но манера Юй Цин говорить, словно мелкий дождик стучит по крышам, перешла в пение. Сбившись с ритма, она начала фальшивить. Собравшиеся здесь были людьми сведущими, а потому сразу это заметили. Юань Сяоди с его абсолютным слухом, едва заслышав фальшь, не стал допевать строчку, махнул рукой, останавливая представление, дабы не ставить Юй Цин в неловкое положение:

– Сегодня все перебрали, и правда перебрали, пока хватит. Назавтра Юй-лаобань выступает в театре Тяньбао [45]45
  Театр «Тяньбао» (кит. 天宝戏楼) – «Тяньбао» означает «дар небес», кроме того, это девиз правления императора Сюань-цзуна, покровителя театрального искусства.


[Закрыть], все присутствующие смогут прийти и поддержать ее.

Юй Цин все еще не вышла из сценического образа, покрасневшими глазами она оцепенело глядела в спину удаляющегося Юань Сяоди, во всем ее облике читалась затаенная обида. Юань Сяоди не стал задерживаться ни на минуту и быстро распрощался, словно огнем ему подпалило хвост. Когда он проходил по каменной дорожке мимо Чэн Фэнтая, тот увидел во взгляде его мучительную боль. Поразмыслив совсем недолго, Чэн Фэнтай почти сразу понял, в чем дело, и переглянулся с Фань Лянем. На лице Фань Ляня так же застыло сумрачное выражение. Сыси-эр бросил на Юй Цин презрительный взгляд и, скривив шею и покачивая бедрами, холодно усмехнулся, тихонько выругавшись:

– Хоть приплатит, а все равно никому не нужна!

Только Шан Сижуй, глупый настолько, что оставался за пределами этого мира, недовольно принялся бурчать себе под нос:

– И как Юань Сяоди мог допустить подобную ошибку! Непохоже на него, совсем непохоже! Ох! Я так разочаровался! Даже Юань Сяоди может ошибаться!

Чэн Фэнтай, которому было и смешно, и горько, похлопал его чуть ниже спины.

Глава 9

На пятый или шестой день пребывания Юй Цин в Бэйпине из Франции в большой спешке возвратился Ду Ци. Только сойдя с поезда, не повидав еще семью, он прямиком направился в дом Шана, а войдя во двор, первым делом потрепал Сяо Лай по щеке:

– Девчушка! Как давно мы не виделись! Ты так выросла!

Сяо Лай, обычно глядевшая хмуро, вдруг изменила своему суровому виду и, запрокинув голову, заулыбалась ему:

– Седьмой молодой господин вернулся! Шан-лаобань весь истомился, пока ждал вас!

Ду Ци закивал:

– Я знаю-знаю, получил во Франции его письмо. Писать он стал еще хуже, чем когда я уезжал.

Сяо Лай проговорила со смехом:

– А как иначе? Каждый день у него одно представление за другим! Где уж тут взять время на каллиграфию, – о том, что в свободное от выступлений время Шан Сижуй обычно перебрасывается шуточками с Чэн Фэнтаем, она говорить не стала.

Ей всегда была ненавистна «золотая молодежь», кружащаяся подле Шан Сижуя, погрязшая в распутстве и азартных играх, актеров они считали забавными игрушками. При встрече превозносили до небес, а за спиной втаптывали в грязь, все сплошь лицемеры. Однако к Ду Ци она относилась по-особенному, поскольку знала, что они с Шан Сижуем – знатоки китайской оперы, задушевные друзья, повязанные искусством. Хоть Ду Ци и вел себя легкомысленно и даже распущенно, он и в самом деле любил театр. Как и Шан Сижуй, он был одержим духом оперы. Отбросив манеры ученого человека и замашки барчука, он считал себя спутником Шан Сижуя, разделяя с ним и славу, и позор. С Чэн Фэнтаем все обстояло иначе. Сяо Лай ясно понимала, что Чэн Фэнтай вовсе не любил оперу, и за исключением тех случаев, когда выступал Шан Сижуй, на представления он смотрел как на потеху.

Ду Ци, на ходу ослабляя галстук и расстегивая пуговицы на пиджаке западного кроя, громко закричал:

– Братец Жуй! Выходи скорее! Я до смерти по тебе соскучился!

На дворе стоял полдень, и Шан Сижуй по своему обыкновению собирался вздремнуть. Сяо Чжоуцзы уже не таясь готовили к выступлению, сейчас он усердно занимался, чтобы показаться во всей красе, играть он собирался в «Чжаоцзюнь покидает пределы родины» [46]46
  «Чжаоцзюнь покидает пределы родины» (кит. 昭君出塞) – в основу пьесы лег исторический сюжет о Ван Чжаоцзюнь, жившей в I веке до н. э. Одна из четырех легендарных красавиц Древнего Китая, она попала в гарем к императору Юань-ди, однако тот ни разу ее не навестил: Ван Чжаоцзюнь отказалась давать взятку придворному художнику, отчего тот изобразил ее уродливой. Дабы наладить отношения с северными племенами сюнну, император Юань-ди пожаловал ставленнику Хуханье одну из своих наложниц – Ван Чжаоцзюнь. Благодаря ее красоте и мягкости, очаровавшей грозного владыку сюнну, более 60 лет между сюнну и Китаем царил мир.


[Закрыть]. Сейчас Сяо Чжоуцзы как раз отрабатывал взмахи железной плетью [47]47
  Железная (многозвенная) плеть (кит. 节鞭) – гибкое оружие в ушу.


[Закрыть]. При виде Ду Ци он робко опустил плеть. Он знал, что гости Шан Сижуя сплошь люди влиятельные и благородные, совсем не простые, и потому заволновался. Увидев его, Ду Ци перестал звать Шан Сижуя, неспешно и аккуратно он развязал галстук и, с любопытством глядя на Сяо Чжоуцзы, проговорил:

– Ты ребенок из труппы «Шуйюнь»? Исполняешь дань? Такой изящный! Сколько уже учишься? Что за пьесу репетируешь?

Сяо Чжоуцзы так запинался, что не смог ничего толком ответить, щеки его залило румянцем. Ду Ци тотчас потерял к нему всякий интерес. По виду Сяо Чжоуцзы было лет тринадцать-четырнадцать. В свои тринадцать лет Шан Сижуй уже закончил обучаться мастерству и сыграл первый спектакль, а зрителями его были главнокомандующий Чжан со всей своей армией. Стоило неверно взять хоть одну ноту в присутствии этих кровожадных солдафонов, как они тут же повытаскивали бы пистолеты и расстреляли бы виновника; даже хозяин труппы Шан Цзюйчжэнь, увидев их, несколько растерялся. Однако Шан Сижуй спокойно вышел на сцену, как назло, исполнив «Целомудрие Даин» [48]48
  «Целомудрие Даин» (кит. 大英节烈) – другое название «Железный лук» – пьеса пекинской оперы, рассказывающая о девице Чэнь Сюин, жившей при династии Мин, которая отказывает в близости сыну главнокомандующего.


[Закрыть] и тронув тем самым весь город Пинъян. Если застенчивый актер выйдет на сцену, то при виде разношерстной толпы зрителей голос его непременно начнет дрожать. Тотчас же отнеся Сяо Чжоуцзы к людям заурядным и не стоящим внимания, Ду Ци оставил его и быстрым шагом вошел в главный зал. Сяо Лай подлила холодного чаю в чашку и подала ее Ду Ци.

Шан Сижуй, застегивая пуговицы на длинном халате, вышел ему навстречу. Ду Ци радостно обнял его и звонко расцеловал в обе щеки:

– Дорогой! Я вернулся! Ты скучал по мне?

Шан Сижуй дотронулся до щеки, куда его поцеловали, и принялся трясти руку Ду Ци:

– Седьмой барич, ты вернулся! Я скучал по тебе! Юй Цин и остальные уже здесь! Лишь тебя не хватало!

Ду Ци обхватил его за талию и закружил по всей комнате:

– Поезд мой не успел еще доехать до Бэйпина, а я уже все слышал. Братец Жуй! Ты снова покорил всех своим мастерством, цветущая ветвь затмила собой другие! Да и я во Франции не бездельничал! Собрал для тебя два прекрасных сценария, эти старые хрычи и придраться ни к чему не смогут!

Отношения их были очень крепкими, Ду Ци, можно сказать, наблюдал за восходом Шан Сижуя, они считались столь преданными друзьями, словно были братьями по крови. Его захватило столь сильное волнение, что он не смог сдержаться и оставил поцелуи на щеках Шан Сижуя, отчего тот прикрыл лицо руками и разразился смехом.

Так они и не могли отлипнуть друг от друга, когда из комнаты вышел Чэн Фэнтай. Завидев Ду Ци, он кашлянул. Шан Сижуй поспешил представить их друг другу, и Чэн Фэнтай весьма дружелюбно кивнул Ду Ци. Он прошел мимо него и налил себе стакан холодной воды. Ду Ци вдруг замер, уставившись на Чэн Фэнтая и нахмурив брови, затем заскрежетал зубами, оттолкнул Шан Сижуя в сторону и гаркнул Чэн Фэнтаю:

– Сянь Юнь!

Чэн Фэнтай на мгновение замер, прежде чем осознал, что Ду Ци кричал именно ему. Повернув голову, он недоуменно спросил:

– Что?

Ду Ци запылал от ярости и, засучив рукава, бросился к Чэн Фэнтаю, явно собравшись с ним подраться:

– Да иди ты! Ты еще и Сянь Юнь забыл! Сперва завлек ее, а потом просто-напросто забыл!

Однако Ду Ци был слишком худым и, как избалованный барчук, по-видимому, нечасто дрался. Прежде чем его кулак достиг лица Чэн Фэнтая, тот успел перехватить его за запястье и изумленно воскликнул:

– Молодой господин Ду! Давайте поговорим! Что все это значит?

Шан Сижуй сзади обхватил Ду Ци за талию, проговорив в смятении:

– Седьмой барич! Седьмой барич, ты что делаешь, седьмой барич! Не бей его!

Заслышав шум, прибежали Сяо Лай с Сяо Чжоуцзы, готовясь разнимать драку. Сяо Чжоуцзы был худ и слаб, и потому не в силах был остановить разбушевавшегося Ду Ци. Сяо Лай, хоть и девушка, все же оказалась сильнее и самоотверженно протиснулась между драчунами, намереваясь их разнять. Ду Ци оттолкнул Чэн Фэнтая, опрокинув на него чайную чашку, отчего рукав у Чэн Фэнтая промок насквозь. Выругавшись, он затряс рукой, и несколько капель попало на лицо Ду Ци. Оскорбленный Ду Ци, которому словно дали оплеуху, вытер лицо и, поднявшись, в гневе указал на Чэн Фэнтая:

– Ты не помнишь Сянь Юнь из «Байхуалоу»! Ты и меня забыл? Значит, недостаточно тогда я тебя поколотил!

Стоило тому упомянуть терем «Байхуалоу», как Чэн Фэнтай, глядя на разгневанное лицо Ду Ци, начал что-то припоминать, и романтические дела прошлого всплыли в его памяти. Это произошло где-то года два назад, он как раз обсуждал с одним из партнеров сделку по морскому жемчугу. А где жемчуг, там в разговоре неминуемо появляется и женщина. Так что неудивительно, что под конец банкета владелец лавки сказал со смехом:

– Второй господи Чэн все время вращается в обществе западных танцовщиц да певиц, откуда ему знать, что жемчуг сверкает ярче всего на наших девушках!

Так его и затащили в Восемь больших хутунов [49]49
  Восемь больших хутунов (кит. 八大胡同) – название пекинских кварталов, которые располагаются к югу от площади Тяньаньмэнь. Прежде они были известны своими публичными домами.


[Закрыть], чтобы показать, как сияет жемчуг на телах обнаженных красавиц. Когда они вошли в терем «Байхуалоу», Чэн Фэнтай выбрал именно Сянь Юнь, она преподнесла ему вино, однако не успели они приступить к делу, как какое-то отродье выбило дверь – это и был Ду Ци. Сянь Юнь смертельно боялась разгневать своего возлюбленного и немедля приняла вид, будто Чэн Фэнтай ее домогался. Ворвавшийся нахал не стал разбираться, где правда, а где неправда, тут же засучил рукава и ринулся в драку. На счастье Чэн Фэнтая гостей в то время было немало, их мигом разняли, и Чэн Фэнтай особо не пострадал. К тому же он тогда напился и подумал, что кто-то из гостей устроил пьяный дебош, а содержательница публичного дома цветистыми фразами заболтала его, и Чэн Фэнтай не стал допытываться, кто такой нападавший. Теперь же все прояснилось.

Чэн Фэнтай гневно усмехнулся и принялся разглядывать Ду Ци. Близкий друг Шан Сижуя оказался таким же безумцем, как и он сам:

– Седьмой господин должен быть мастером в цветочных делах, отчего же ты принял все так близко к сердцу? Сянь Юнь продает свое тело, а если ты ее не выкупил, то с чего бы тебе заботиться, с кем она ведет дела? До сих пор питаешь злобу на меня, разве это не смешно?

Ду Ци, услышав слова Чэн Фэнтая, понял, что если продолжит скандалить, то это навредит его репутации почитателя цветов. Он взял себя в руки, одним движением поправил волосы, уложенные французским муссом, вытащил сигарету, закурил, а на лице его воцарилось безразличное выражение:

– На самом деле Сянь Юнь, эта девчонка, всегда была двуличной, я знал обо всем, разве могла она обмануть меня? Просто вот взглянул на тебя, и такой ты мерзкий, что руки так и зачесались тебя поколотить.

Чэн Фэнтай вскинул брови и улыбнулся ему, слова Ду Ци ничуть его не разгневали.

Затянувшись еще пару раз, Ду Ци понял, что сказать ему больше нечего. Он затушил сигарету, крепко обхватил Шан Сижуя, притянул его к себе и зашептал прямо на ухо:

– Я еще раз просмотрю сценарий, а завтра пришлю его тебе. Ты всерьез возьмись за новую пьесу и поменьше общайся со всякими подонками. Я пошел!

Договорив, он не стал ждать, когда Шан Сижуй его проводит, а надел шляпу и не спеша удалился. В его фигуре сквозили непринужденность и безудержность. Даже его уход был элегантным и небрежным одновременно. Это и был тот самый молодой господин Ду Ци, имя которого не покидало уст Шан Сижуя, родной племянник почтенного учителя Ду Минвэна, что передал ему все свои знания, мастер в написании пьес. Чэн Фэнтай кивнул, подумав, что этот красавчик с замашками жиголо похож на Шан Сижуя.