Текст книги "Обещание Габриеля"

Глава 18

Несколько дней спустя

В день крещения Рейчел и Аарон стояли рядом на подъездной дорожке со своей машиной и разговаривали с Габриелем.

– Давайте за нами в парковочный гараж, и оттуда пойдем в церковь вместе.

– Мы подойдем. – Рейчел глянула на газон: – Кажется, владельцы фламинго приехали их забирать. Всех, кроме одного.

– То есть как?

Габриель подвинулся так, чтобы видеть клумбы перед домом. Рядом с большим пожарным гидрантом стоял розовый пластиковый фламинго в черных солнечных очках. Габриель повернулся к сестре:

– Твоя работа?

– Все отрицаю.

Рейчел отодвинула Аарона с дороги и открыла дверцу машины.

– Он еще тут будет, когда мы вернемся? – возвысил голос Габриель.

– Естественно. И если, пока нас не будет, он найдет себе подружку, у тебя по всей лужайке могут оказаться малыши. Снова!

Рейчел громко засмеялась и села в машину.

Габриель выругался себе под нос, глядя на свой красивый газон перед домом. Потом хотел было вернуться к своей машине, но глянул в сторону, на улицу, перпендикулярную Фостер-плейс. За перекрестком медленно полз черный «Ниссан» с тонированными стеклами.

Габриель подошел к тротуару и направился к этой машине.

Водитель дал задний ход как раз при приближении Габриеля. Тот перешел на рысцу и дошел до перекрестка как раз в тот момент, когда «Ниссан» набирал скорость.

Номер машины Габриель разглядеть не смог.

* * *

– Какое имя даете вы этому дитяте? – спросил отец Фортин у Габриеля и Джулии.

Вместе с Кэтрин Пиктон они стояли перед церковью Св. Франциска. Габриель держал на руках Клэр.

Это был приход Эмерсонов. Они могли бы посещать церковь поближе к своему дому в Кембридже, но что-то было в этой капелле и в служивших здесь Облатах Девы Марии, отчего Габриелю и Джулии здесь было уютнее.

Они ответили священнику хором:

– Клэр Грейс Хоуп Рейчел.

Говор послышался на скамьях – среагировали все родственники Габриеля и Джулии. Ричард, сидевший поблизости в первом ряду, едва смог сдержать эмоции, а торжественное выражение лица Рейчел расплылось в ухмылку.

Джулия одела ребенка в крестильную сорочку Рейчел – длинную, белую, шелково-атласную, расшитую цветами, с коротким рукавом. На голове у девочки был отороченный кружевами чепец, завязанный длинной розовой лентой.

Клэр выглядела как принцесса. Габриель сделал сотни ее снимков дома, до выхода, и одной, и с родными.

Девочка начала кривиться, и Джулианна приготовила соску.

– Чего просите вы от церкви Божией для Клэр Грейс Хоуп Рейчел? – спросил отец Фортин.

– Крещения, – снова хором ответили Габриель и Джулианна.

Священник спросил, понимают ли они свой родительский долг, и они подтвердили, что да. Тогда он обратился к Кэтрин, которая попросила назначить ее крестной матерью.

Габриель к своей роли отца отнесся очень серьезно. Даже сейчас, стоя перед паствой и перед Богом, прося для своего ребенка крещения, он размышлял о мириадах обещаний, которые будет обязан дать и сдержать, чтобы оправдать звание отца этой маленькой жизни.

Сказав еще несколько слов, отец Фортин перекрестил ребенку лобик, пригласив троих взрослых сделать то же самое. Родственники выстроились короткой процессией к возвышению, где было прочтено Писание и произнесено пастырское наставление. Габриель чувствовал, что мысли у него разбредаются, хотя взгляд был зафиксирован на Клэр.

Он думал о собственных духовных испытаниях. Думал о борьбе с зависимостью и о потере своего первого ребенка. Рука чесалась, стремясь коснуться имени, наколотого на теле.

Он думал о Ричарде, о его брате и сестре. О Рейчел и о ее недавних переживаниях. О том, что он сейчас в кругу своей семьи – Скотт, Тэмми и Квинн сидят на скамьях вместе с Ричардом, Рейчел и Аароном, с Томом и Дианой Митчел и их сыном Томми.

Биологическая сестра Габриеля Келли сидела с мужем на скамье напротив Скотта, и с ними сидела Ребекка. На задних скамьях расположились избранные друзья и прихожане церкви.

Для человека, в основном проведшего свое детство в одиночестве, семья у Габриеля была довольно большая. И Кэтрин, один из крупнейших специалистов своего времени по Данте, в каком-то смысле усыновившая Габриеля с женой, согласилась передать свою любовь и поддержку Клэр.

Девочка завозилась у отца на руках, и Джулия дала ей соску. Клэр посмотрела на мать и успокоилась, открытые небесно-голубые глаза глядели с любопытством.

Габриель вообще не думал, что у него когда-нибудь еще будет ребенок. На самом деле он даже прошел медицинскую процедуру, гарантирующую, что этого не произойдет. Но затем все изменилось. Переменилось, когда кареглазый ангел в кроссовках и джинсах вышел и сел рядом с ним на заднем крыльце.

Габриель вспоминал время, проведенное в Ассизи в разлуке с Джулианной, и как он встретил благодать и прощение в крипте Святого Франциска. Вспомнил, как искренне молился, чтобы Джулианна его простила и вышла за него. Чтобы Бог даровал им ребенка.

В руках он держал чудо – обилие благодати, излитой на человека, обуреваемого гордыней и иногда гневом, несдержанного и увлекающегося, похотливого и распутного.

Прощение – не для безгрешных или совершенных. Милосердие – не для праведных. Надо было научиться называть и признавать собственные пороки, чтобы исцелиться. И само это исцеление требовало от него относиться к другим страдающим душам с милосердием и состраданием. Блестящий пример этого давала Джулианна.

Когда священник начал читать наставление, Габриель посмотрел на реликвии справа от алтаря. Одна из них принадлежала св. Максимилиану Кольбе – монаху-францисканцу, казненному в Освенциме. Он добровольно вызвался на смерть вместо другого человека, у которого была семья.

Перед лицом такого мужества, такой жертвенной любви Габриель почувствовал себя ничтожным. Он-то не святой, и никогда святым не будет. Но будет любить дочь и жену так, как ему дано, и стараться стать человеком, на которого дочь будет смотреть с восхищением.

Клэр подремывала у него на руках, до сих пор с удовольствием сося соску. Священник закончил наставление и стал произносить молитвы, которые паства за ним повторяла.

* * *

Джулия просунула руку под локоть Габриеля, прислонилась к мужу. Он инстинктивно коснулся губами ее виска.

Она хранила секрет. Хотя и оправдывала свое молчание надеждой, что онемение правой ноги временное, совесть ее бунтовала.

Сердце ее переполнилось. И, как обычно в такие моменты, она застыла неподвижно, раздумывая над тем, что происходит.

Она – жена, а теперь еще и мать. Она – аспирантка, в будущем преподаватель. Она дочь и сестра. И она, как Габриель, долго была жертвой одиночества и отчуждения в юные годы, но сейчас ее окружает большая любящая семья.

И она остро ощущала свою ответственность за эти блага. Она решила любить и защищать свое дитя изо всех своих сил. Джулия сжала бицепс Габриеля – то был жест нежности – и улыбнулась мужу.

* * *

Габриель улыбнулся в ответ, благодарный, что у него есть спутница жизни, жена, с которой он вместе ступает на трудный путь родительства. И спутница идеальная.

Джулианна всегда была привлекательной, но сейчас стала еще красивее. На щеках играл легкий румянец, каштановые волосы мягкой волной ниспадали на плечи.

Округлости отчетливо выделялись на ее изящной фигуре. Индиговое платье подчеркивало ложбину груди. Габриель пытался отвести глаза – не получилось. Она действительно была великолепна.

Габриель подумал о своем голоде; он изголодался не по ее телу, но по ней самой. Когда появилось искушение стыдиться того, как он ее желает, он возразил себе, что это Бог сделал ее красивой. Бог их соединил. И в Священном Писании целая книга посвящена приятности физической любви.

«Ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна». И никогда по эту сторону Небес не встречу я никого тебя красивее.

Джулианна явно устала. Он видел, что она щадит правую ногу. Но не успел он об этом подумать, как отвлекся на ее простые, без каблуков, туфли. У нее целый шкаф дорогих туфель на высоких каблуках, произведений искусства. Но их она не надела. Габриель покачал головой при мысли о том, что к подиатру они так и не сходили. Наверное, у нее до сих пор отекают ноги.

Крещение шло своим чередом, ребенок хмурился и поднимал кулачки, но пока не плакал. Вскоре священник помазал ее голову и начался последний этап обряда.

Много есть таинств в жизни и в вере. Брак и семья всегда были для Габриеля загадкой. Да, такие связи между людьми существуют, и они, вероятно, самые сильные в видимой вселенной. Но как они возникают и держатся – он точно сказать не мог. Он не мог описать свою любовь к Джулианне, хотя и пытался. Не мог описать радость и восторг, которые вызывает у него Клэр, хотя наверняка попробует это сделать. На ум приходили метафоры вроде света, богатства, смеха.

Рука Джулии нашла руку Габриеля и сжала ее. Они оба присоединились к пастве, читающей «Отче наш», добавив к молитве свою благодарность за семью, за Кэтрин, но более всего – за Клэр.

У Габриеля в голове неслись каскады мыслей и эмоций, и все это на фоне абсолютной решимости не разлучаться со своей женой и ребенком.

Глава 19

В тот же день Габриель позвонил Джеку – дяде Джулии.

Джек Митчелл был частным сыщиком, который не раз помогал Габриелю – в частности, когда бывшая соседка Джулианны по комнате угрожала разместить в интернете видеокомпромат на нее.

Габриель описал черную машину, которую видел в своем районе, и попросил Джека о ней разузнать. Джек хмыкнул, но согласился, жалуясь, что описание Габриеля мало что дает для поисков.

Сейчас Габриель подходил к порогу своей спальни, держа в руках пару бокалов для шампанского. У двери он услышал, что Джулия тихо что-то поет.

Заглянув в комнату, он увидел, что Джулия держит Клэр на руках, прислонив к плечу, и танцует.

Джулия напевала Клэр какие-то детские песенки, а девочка дремала. Она была без чепчика, с мокрыми после ванны волосами. Габриель поразился, какие они кудрявые.

Движения Джулии стали медленнее – песня подошла к концу. Поцеловав девочку в щеку, Джулия положила ее в колыбель.

Габриель смотрел, как жена взяла со стула игрушечного барашка и нажала у него кнопку на спине. Игрушка стала издавать приглушенный звук бьющегося сердца.

Вытянув шею, Габриель смотрел, как Джулия положила барашка в угол колыбели.

Тогда он вошел в комнату, поставил бокалы на столик и закрыл за собой дверь. Джулия подняла голову и улыбнулась:

– Привет!

– Как искупались?

Габриель протянул ей бокал с имбирным пивом. Джулия с радостью взяла его.

– Отлично. Поразительно, как у нее волосы вьются, когда мокрые. Ни у тебя, ни у меня волосы не кудрявятся.

Габриель засмеялся и чокнулся с бокалом Джулии:

– За Клэр Грейс Хоуп Рейчел Эмерсон!

– За Клэр Грейс Хоуп Рейчел Эмерсон.

Джулия сделала глоток и счастливо вздохнула.

Габриель взял ее за руку и подвел к большому кожаному креслу у окна. Она поставила оба бокала на приставной столик и села к мужу на колени.

– Трудный был день.

Он повернул Джулианну так, чтобы она боком опиралась ему на плечо. Джулия вздрогнула от боли в правой ноге.

– Что с тобой? – спросил Габриель, внимательно глядя голубыми глазами.

– Просто затекла, – соврала Джулия и взяла бокалы.

Он обнял ее за талию:

– Как ноги?

Джулия повертела левой ногой.

– Отлично. Я знала, что придется много стоять сегодня, так что не стала надевать каблуки.

– Ага.

Габриель успел скрыть разочарование. Он открыл было рот, чтобы предложить выступить на каблуках лично перед ним, но Джулия его опередила:

– Рейчел очень довольна, что мы дали Клэр ее имя.

– Да. – Габриель нахмурился, подумав о сестре и ее горестях. – Я пытался сегодня с ней поговорить, но она отмалчивалась.

– Вероятно, не хотела портить вечер.

– Хм… – сказал Габриель с сомнением.

– У всех вокруг есть дети, в то время как она больше всех хочет быть матерью. Ей нужно время погоревать.

– Гм, – повторил Габриель и глотнул из бокала.

Джулия щелкнула его по ямочке на подбородке:

– Ты на меня не хмыкай, профессор! Горевать – это процесс.

– Я ж не говорю, что ты не права. – Габриель поцеловал ее в нос. – Но я пытался ей помочь сегодня, разговорить ее, и она от меня отгородилась.

– Ей нужно время – переварить то, что случилось.

– Наверное. – Габриель сменил тему: – Поговорим о той мерзости, что сейчас стоит у нас на газоне.

– В упор не понимаю, о чем ты.

Джулия спрятала лицо за фужером.

– Все вы понимаете, миссис Эмерсон. Нельзя, чтобы такой китч торчал у нас перед домом.

– А по-моему, забавно.

Габриель покачал головой.

– Должен признать, что солнечные очки – отличный штрих.

– Спасибо. – Джулия слегка поклонилась. – Подарок, который Кэтрин сделала Клэр, – невероятная вещь. Интересно, что она поехала в музей Кассирера, чтобы найти рукопись.

– Да. Я не говорил с Николасом с тех пор, как сказал ему, что мы собираемся одолжить для Уффици иллюстрации Боттичелли. Он пошутил насчет семейного предания – типа, что иллюстрации должны храниться в тайне. – Габриель сделал еще глоток. – Кстати, это мне напомнило: позавчера звонил доттор Витали. Хотел знать, не думаем ли мы продлить выставку.

– И что ты ответил?

Джулия допила свой имбирный эль.

– Сказал, что поговорю с тобой. Я склонен отказать.

– Милый. – Она отставила бокал. – Что такое еще несколько месяцев?

– Эти экспонаты у них достаточно давно. А мне они очень дороги, моя прелесссть.

– Понимаю, Голлум. – Джулия поцелуем смягчила критичность ответа.

Габриель полыхнул острым взглядом синих глаз:

– А если они их испортят? Или потеряют?

– Это Уффици-то? – Джулия засмеялась. – Они их день и ночь стерегут. Там им куда безопаснее, чем у тебя в кабинете.

Габриель потер подбородок.

– Витали говорил, что выставка им принесла приличный доход. Помогает галерее восстановить «Примаверу».

– Видишь? Вот какая польза. Ты же знаешь, как я отношусь к этой картине. Может, мы еще увидим процесс реставрации.

– Витали тебе не откажет, – вздохнул Габриель. – Ладно. Скажу им, что продлеваем до лета.

– До конца лета, – поправила Джулия. – Ты же знаешь, что лето – самое горячее время.

– Ладно, – буркнул он. И добавил: – Хм!

Джулия засмеялась и поцеловала его нахмуренное лицо.

– Спасибо!

– Мне написал президент Бостонского университета, поздравляет с сейджевскими лекциями. Запланировал прием после торжества в Эдинбурге.

– Это великолепно, милый!

– Эдинбург пишет, что я должен буду сказать несколько слов после оглашения в октябре. – Габриель посмотрел ей в глаза. – Придешь на мое выступление?

– Конечно. Если Ребекка согласится присмотреть за Клэр.

Габриель расслабил плечи.

– Отлично. Улетаем в Эдинбург на третьей неделе октября, но ненадолго.

– На Хеллоуин мы должны быть дома.

Габриель не понял:

– Почему именно на Хеллоуин?

– Чтобы пойти с Клэр говорить «трик-о-трит».

У Габриеля дернулось веко:

– Можно ли? С грудным ребенком?

– Конечно. А что такого?

Габриель медленно кивнул, будто у него в мозгу вращались шестеренки.

– Надо будет выбрать маскарадный костюм.

– Для нее или для тебя?

– Очень смешно. Хотя мне куда приятнее было бы видеть в маскарадном костюме тебя.

Он облизал губы. Джулия усмехнулась:

– Ладно, профессор. Посмотрю, что у меня получится.

– Отлично. – Он кашлянул. – Эдинбург платит большие деньги сейджевскому лектору. Мой завкафедрой вместе с деканом обещали мне творческий отпуск на следующий год, чтобы я мог переехать в Шотландию. Но зарплата за мной сохраняется. Но две зарплаты мне не нужны. Мы вполне прилично живем, так что я думал…

Он замолчал, глядя в глаза Джулии.

– Дом сирот во Флоренции! – Ее карие глаза осветились. – Они так много делают на такие малые средства. Представь себе, что они смогут, если у них будут твои деньги за год.

– Должен признаться, я подумал то же самое. Могу жить на зарплату Бостонского университета, а сейджевские деньги отдать им. Они смогут принять намного больше сирот.

– Итальянское правительство не даст нам усыновить ребенка, пока у нас не будет три года супружеского стажа. Я помню, мы говорили об удочерении Марии.

Джулия опечалилась.

– Ради ее блага надеюсь, что до того для нее найдется семья. – Габриель крепче обнял Джулию за талию. – Но мы согласились, что я отдаю деньги сиротскому приюту?

– Только тихо. – Джулия положила голову ему на плечо. – Чтобы никто не знал, кроме нас и приюта.

– Само собой. Елена со своей командой делает колоссальную работу. Я рад, что мы можем ее поддержать.

Джулия зевнула.

– Я должен буду объявить тему сейджевских лекций на торжестве в Эдинбурге, – продолжал Габриель. – Моя книга о семи смертных грехах почти закончена. Но для лекций я решил написать нечто другое. Думаю о сравнительном анализе отношений Абеляра и Элоизы с одной стороны, и Данте с Беатриче – с другой, в объеме книги. Но опять же, это я хочу поберечь про себя. А для лекций сосредоточусь на «Божественной комедии», привлекая извлечения из «Новой жизни». Как ты думаешь?

Он внимательней посмотрел на жену.

Джулия издала звук, который можно было назвать лишь храпом.

– Милая?

Габриель тронул ее за лицо, но она крепко спала.

Габриель улыбнулся, переводя глаза с одной женщины, спящей у него на коленях, на другую, спящую в манеже. В этом доме он был окружен женщинами. И никогда в жизни не был счастливее.

– Ладно, маленькая мамочка. Пора спать.

Он поднял жену на руки и осторожно отнес к постели. Накрыл одеялом, аккуратно его подоткнул.

Убрал волосы у нее со лба и погладил по щеке – осторожно, пальцем.

– Как я рад, что ты едешь со мной в Шотландию.

Он нежно поцеловал жену и потушил свет.

Глава 20

Ричард вошел в кухню, как раз когда Ребекка кончила прибирать после ужина.

– Не желаете ли прогуляться со мной?

Если Ребекка удивилась этому приглашению, то отлично сумела это скрыть.

– С удовольствием, – ответила она весело, сняла передник и повесила его на крючок в кладовой.

Ричард поклонился, пропуская ее в холл, и она вышла первой, поправив седеющие волосы и одернув платье.

Ричард открыл перед ней входную дверь, и они вышли на свежий воздух конца сентября.

Ребекка была высокой – пять футов одиннадцать дюймов, только чуть пониже Ричарда. Лицо у нее было простовато, но его оживляли красивые глаза и приятная улыбка. Ричард ее догнал и пошел справа, рядом с обочиной дороги.

Осень себя еще не проявляла – пока что. Вечера были еще теплые, и хотя тупик Фостер-плейс был плотно застроен старыми домами, здесь было тихо.

– Вы всегда жили в Новой Англии? – начал разговор Ричард. Они вышли из тупика и свернули направо, на Фостер-стрит.

– Всегда. Мои родные из Джамейка-Плейн, но мы с мужем после свадьбы переехали в Норвуд. Мой муж умер двадцать лет назад.

– Мои соболезнования, – сказал Ричард искренним голосом.

– Он был хорошим человеком. А когда он умер, моя мать переехала к нам с сыном. Я за ней ухаживала до самой ее смерти. После этого через пару месяцев меня нанял Габриель.

– Сочувствую вашей утрате. И очень вам благодарен за то, как вы заботились о моем сыне и дочери, а теперь еще и о внучке.

Ребекка улыбнулась:

– Я из тех, кому необходимо о ком-нибудь заботиться. Мой сын получил работу в Колорадо и уехал. Дочь живет в Сакраменто. Мне был прямой смысл сдать дом в аренду и переехать к Габриелю и Джулии. Но он присматривает мне квартиру в Кембридже. В конце концов им надо будет жить своим домом.

Ричард задумчиво кивнул. Она повернулась к нему:

– А вы преподаете?

– Да, я преподавал биологию в Университете Саскуэханны, но ушел на пенсию, когда умерла моя жена.

– Мои соболезнования.

Ребекка посмотрела ему в глаза.

– Спасибо. – Он вздохнул. – Боюсь, что я тогда наделал много опрометчивых поступков. Из Саскэхуанны я уволился и занялся научно-исследовательской деятельностью в Филадельфии, чтобы быть поближе к дочери и сыну – Скотту. Но я так их и не увидел: сразу выяснилось, что скучаю по дому, где жили мы с женой, так что я оставил ту должность и вернулся обратно. Теперь только читаю семестровый курс в Саскэхуанне как почетный профессор.

– Понимаю ваше желание остаться в этом доме, – заключила Ребекка. – Я тоже не могу себя заставить продать наш норвудский дом, хотя знаю, что в конце концов придется.

На красивом лице Ричарда читалась усталость.

– Вы не будете против, если я задам вам один вопрос?

– Ради бога.

– Это проходит? – спросил Ричард, серьезно глядя серыми глазами.

Ребекка подняла взгляд к кроне ближайшего дерева – одного из растущих длинным рядом вдоль Фостер-стрит.

– Я знаю, что вам хочется услышать. Мне тоже хотелось, когда я потеряла мужа. Вы хотите услышать, что время лечит, а горе проходит. Буду с вами честна: горе не проходит. Вам всегда будет не хватать ее, потому что вы ее любили и вы скучаете по ее обществу. Моего мужа нет уже двадцать лет, и каждый день мне его недостает. И каждую ночь. – Она горько улыбнулась. – Но боль со временем слабеет. Сейчас я могу говорить о нем, смотреть на фотографии и помнить счастливые времена. Но так стало далеко не сразу.

Ричард от неожиданности остановилсяя.

– Я надеялся услышать от вас, что должно стать легче.

Она сочувственно коснулась его руки.

– Со временем что-то меняется в лучшую сторону. Но мое горе всегда со мной. С вашими детьми я обрела вторую семью. Я стала брать книги из библиотеки Габриеля и готовить для него и Джулии блюда по моим лучшим фамильным рецептам. Приятное чувство – быть кому-то нужной. У меня есть роль, у меня есть цель.

Ричард сунул руки в карманы.

– Да, быть нужным – это хорошо.

– Вы нужны вашим детям. Им нужно, чтобы вы в каком-то смысле были для них и отцом, и матерью, а это трудно.

– Да.

Казалось, Ричард обдумывает это суждение.

– Жизнь не станет прежней, но все равно может быть хорошей. Очень важно проводить время с родными и друзьями.

– Согласен.

Они пошли дальше в молчании. И после долгой паузы Ричард сказал:

– Спасибо вам, Ребекка.

– Совершенно не за что. Буду рада поговорить с вами в любое время. Вам достаточно только позвонить.

– Это приятно слышать. Начинаю понимать, что слишком много времени провожу в одиночестве.

– После смерти мужа были дни и недели, когда я не выходила из дому. Просто никуда не хотелось.

Ричард кивнул. Ребекка замолчала, посмотрела ему в глаза:

– Можно вам дать непрошеный совет, как вдова – вдовцу?

– Давайте, – усмехнулся Ричард.

– Если решите снова жениться или не жениться – не торопитесь с решением. Сперва подружитесь с этой женщиной. Я видела слишком много тех, что бросаются в новые отношения на полном ходу, и дело кончается катастрофой, когда выясняется, что они друг другу не подходят.

– Хороший совет. Один мой старый друг в Селинсгроуве пытался убедить меня зарегистрироваться на сайте знакомств. Сказал, так молодые люди поступают.

– Молодые, – фыркнула Ребекка. – У них вся жизнь проходит в онлайне. С гаджетами не расстаются. И они нам будут советовать, как знакомиться? Тьфу!

– Верно подмечено, – усмехнулся Ричард.

– Но и к старым временам, когда там через свах или кого это делалось, тоже возвращаться не хочу. Как-нибудь сама себе могу мужа найти, черт побери!

Ричард уже открыто смеялся:

– Хотел бы я посмотреть на того, кто скажет, что это не так!

– Вот именно.

Ребекка рассмеялась вместе с ним.

– Но дружба, как вы точно заметили, дело очень важное. Человек, с которым можно разговаривать, кого можно позвать на ужин. Очень важно. – Он повернулся к ней: – Ребекка, позволите мне пригласить вас на ужин?

Она помедлила буквально секунду.

– Да. Только надо договориться с вашими детьми.

– Я думаю, они как-нибудь смогут один вечер продержаться без вас.

– Ох, не уверена! – усмехнулась она.

Они улыбнулись друг другу и пошли гулять дальше.