Текст книги "Клятва Короля Теней"

Фэрейн отскакивает, прижав одну руку к груди, а вторую – к животу. Она смотрит на меня, на упавший камень, на шаткую стену. Наконец ее взгляд останавливается на моем плече. Оно пульсирует, словно отзываясь на ее внимание. Я морщусь, поднимаю руку, чтобы дотронуться до больного места, а затем отнимаю ладонь и вижу, что она стала липкой от синей крови.

– Фор!

Звук моего имени на ее губах пронзает меня до самого нутра. Прежде чем я успеваю как-то ее успокоить, она опускается на корточки передо мной и принимается отрывать полосу от подола своего халата.

– Все нормально, – протестую я, когда она прижимает ткань к ране. Я морщусь, но твердо качаю головой. – Нет, оставь. Мадам Ар запросто меня подлатает.

Фэрейн хмурится, приподнимая свою тряпицу и глядя на порез.

– На вид рана глубокая.

Я изгибаю шею, пытаясь разглядеть.

– Бывало и похуже.

Она мотает головой, встает на ноги и спешит к кровати. Там она хватает остатки ткани от разодранного балдахина, стряхивает с них пыль и складывает квадратом.

– Вот, – говорит она, возвращаясь, чтобы прижать это к моему плечу. – Руку поднять можешь?

Могу и поднимаю. Она обматывает мое тело полосой ткани, чтобы закрепить квадрат синей материи.

– Знаю, повязка не идеальная, – бормочет она, – но нужно остановить кровь. Пока что так.

Ее близость опьяняет меня, как и изгиб шеи и плеча, лишь самую малость показавшийся из-под ворота одеяния. Мягкость ее волос, даже под слоем серой пыли. Ее запах, такой сладкий, такой нежный. Словно цветок из мира людей, омываемый поочередно солнечным и звездным светом. Столь непохожий на подземные соцветья Мифанара.

Ей здесь не место. Но мне невыносима мысль о том, что она уедет.

И именно поэтому она должна уехать. Как можно скорее.

Она делает шаг назад. Суровая морщинка между ее бровями становится глубже, когда она рассматривает свою работу. Затем ее взгляд перескакивает в сторону и встречается с моим. Я не отвожу глаз. Не могу. Хотел бы я сделать так, чтобы она увидела в моих глазах правду и узнала, что я ни за что бы сознательно не причинил ей вреда. Я бы пожертвовал многим, дабы убедиться, что она освободится от меня и от опасности, которую я для нее представляю.

Она слегка склоняет голову набок.

– Что это у тебя внутри?

Я моргаю, удивленный. Но каким-то образом кажется логичным, что она знает, о чем спросить.

– Это яд, раог, – отвечаю я.

Она кивает, как будто ей все понятно, хотя я уверен, что она никогда прежде не слышала этого слова.

– Кто-то подмешал дозу яда в мой кубок, пока я находился на совете со своими министрами, – продолжаю я. – Мы обсуждали, что с тобой нужно сделать, после того как… как я осознал, кто ты, – морщась, я разминаю больное плечо. Ошибка. Боль простреливает вверх по шее, и я вновь замираю, повесив голову. – В тот момент я слушал, как они настаивают на твоей смерти. Когда яд попал в тело, он… сыграл на самой глубокой, самой темной моей части. Той части, которая хотела к ним прислушаться.

– Значит, ты все-таки хотел меня убить.

– Нет! – Это слово вырывается хриплым лаем. Она отшатывается, и я поспешно понижаю свой тон. – Нет, Фэрейн. Никогда. Но я чувствовал себя преданным. Раздетым догола. Униженным на глазах своего двора, своего королевства. И… и та часть меня… – Я мотаю головой, сжав переносицу. – Боги, я не знаю, как это описать! Яд словно вцепился в меня. Подпитывал злобу в моем сердце, взращивал ее. У меня в голове ты уже была не ты. Ты стала кем-то другим, чем-то темным и ужасным. По мере того как яд набирал силу, ты у меня в голове превращалась в монстра. В демона. Я чувствовал, что должен освободиться от тебя, должен убить тебя или разрушить твою власть надо мной. Это было таким реальным.

Она молча смотрит на меня, ее глаза бродят по моему лицу. Она словно читает во мне больше, чем способны выразить мои слабые, сбивчивые слова.

– Я пока не выяснил, кто подмешал яд, – продолжаю я, – но я уверен, что он же отравил и лорда Рата, вновь попытавшись убить тебя. А теперь… сегодня…

– Тебя отравили во второй раз, – шепчет она.

Я медленно киваю. Ненавидя себя за то, что только что оправдывался за содеянное. Но и чувствуя облегчение оттого, что она мои оправдания выслушала. Я с усилием сглатываю, но заставляю себя посмотреть ей в глаза.

– Как только мы выберемся из этой комнаты, я отошлю тебя домой. Нам с тобой больше никогда не придется видеться.

Фэрейн садится на пятки, крепко обхватив себя руками. Тяжело сглатывает. Опускает глаза. Ее челюсть сжата. Одна рука поднимается к груди, нашаривая что-то, чего там нет. Ее ожерелье, понимаю я. Перед глазами встает картинка того, как я срываю его с ее шеи и бросаю на пол. Оно где-то здесь, погребено под всеми этими обломками.

– Позволь мне заглянуть в тебя.

– Что? – Я хмурюсь, не уверенный, что верно расслышал ее тихий голос.

Одним быстрым движением она приподнимается. Прежде чем я успеваю среагировать, она обхватывает ладонями мое лицо. Я ахаю и пытаюсь вырваться.

– Не шевелись, – резко говорит она.

Я застываю в ее руках. Изысканная боль, с которой ее кожа касается моей, практически невыносима. Тьма внутри меня разбухает, пытаясь восстать, погнать яд по моим венам. Я должен быть сильным. Должен противостоять желанию схватить ее за руки, притянуть к себе, раздавить в объятиях. Я крепко сжимаю кулаки и стискиваю их с такой силой, что мог бы растереть камень в порошок.

Но Фэрейн смотрит мне в глаза. Все глубже и глубже.

Что-то происходит. Я не понимаю. Она словно послала мне в мозг серебряную нить музыки, яркую, чистую ноту. Она гудит, светлая точка и связь между нами двумя. Я чувствую, как эту ноту что-то подхватывает, тихо, но верно; нечто пульсирует в воздухе, в стенах, в битом камне под нашими ногами.

Что она делает? Это магия? Ее божественный дар? Это так странно, так непохоже на магию трольдов. И все же это так невыразимо знакомо мне, пусть даже в это мгновение я и не могу понять почему.

Внезапно я охаю. Тело цепенеет. Я чувствую себя так, словно верхушку моей головы вскрыли. В мой разум хлещет поток жидкого солнечного света, он заливает сиянием мою душу. Я его вижу и ощущаю столь ярко. Он причиняет боль, он восхищает и очищает. Все темные и грязные частицы яда подхвачены и вымываются прочь вместе с потом, испаряясь в воздух, где растворяются и исчезают.

Видение заканчивается резко, как будто кто-то внезапно погасил свет. Я делаю болезненный вдох. Несмотря на пыль в воздухе, мне кажется, что я уже много дней не дышал такой свежестью.

– Что это было? – вопрошаю я, мотая головой и вновь глядя на Фэрейн.

Она отступает от меня. Ее руки выпускают мое лицо. Ее взгляд странный, отстраненный, несфокусированный. Она тяжело пошатывается.

– Фэрейн? – говорю я. Кажется, она меня слышит, кажется, наклоняет голову в мою сторону.

Затем она падает на пол у моих ног.

Глава 9. Фэрейн

Я не теряю сознание. Хотелось бы, но нет. Когда накрывает боль, было бы проще вообще перестать себя сознавать. Улететь в какие-то иные сферы существования и там дождаться, пока боль рассосется или, по крайней мере, пока я не буду к ней готова.

Вместо того мое тело просто… сворачивается. Я не могу шевельнуться. Не могу говорить или хотя бы на что-то реагировать. Я могу лишь лежать, пока боль штормовыми волнами бьется о берега моих чувств, молотит меня, крошит мои кости. Я обнажена, беспомощна, беззащитна. Не способна даже собраться и сбежать от этой атаки.

Откуда-то, сквозь завывающие порывы ветра, сквозь рокот неустанного грома, я слышу, как голос Фора раз за разом зовет меня по имени. Его паника осязаема. Если б я только могла что-нибудь сказать, что-то сделать. Подать ему знак, чтобы он просто, пожалуйста, прекратил свои проклятые вопли!

Но я не могу. И, может, это даже к лучшему. Я, по крайней мере, могу ухватиться за это раздражение. Моя душа – то бледное, обнаженное нечто, что лежит на берегах моего разума, – протягивает руки и цепляется за его голос, как за якорную цепь, когда ее накрывает новая волна боли. Каждый раз, набегая и уходя, эти волны пытаются оторвать меня, вновь унести в то бесконечное море мучений. Я не могу бороться, не могу укрыться. Я могу делать лишь то, что делала всегда: терпеть.

Всякий шторм со временем успокаивается. И иногда чем мощнее шторм, тем быстрее его сносит прочь. Так вышло и сейчас. Ветер ослабевает, волны отступают. Облака моего сознания расходятся, позволяя мне вновь ощущать не только агонию. Я обнаруживаю, что меня баюкают сильные руки Фора. Очевидно, он нарушил свою клятву больше никогда меня не касаться, чтобы придать мне более удобную позу. И это даже хорошо, потому что я, кажется, упала, неловко подвернув руку. Теперь же, вдобавок к другим острым спазмам, все еще прокатывающимся по всем моим мышцам и сухожилиям, я получаю неприятные ощущения, с которыми кровь вновь приливает к этой руке. Почему-то это воспринимается как дополнительное наказание от разгневанных богов.

Фор, кажется, собрал с разрушенной кровати одеяла и подушки и свалил их в кучу, соорудив импровизированный тюфяк. Теперь он кладет меня на него, опуская мою голову на подушку. Его большая ладонь медлит, поддерживая мою голову, пальцы запутались в волосах. Мои широко открытые глаза слепо глядят в потолок. Я не вижу его, только размытое пятно на месте лица, наполовину залитого светом лорста. Это не важно. Я его чувствую. Всю его нежность, заботу, тревогу: они подобны пульсирующей ауре, которая и придает ему ту форму, что считывают мои чувства.

А под всеми этими чувствами лежит другая, более глубокая эмоция, от которой с кончиков его пальцев, медленно убирающих прядь волос с моей щеки, проскакивают искры: желание. Он не может его скрыть. Больше нет. Теперь я побывала у него в голове. До самого дна, на котором и разрослось это темное нечто. Этот яд. Этот мерзостный паразит крепко обернулся вокруг его души, сливаясь с его эмоциями. Это напоминало лиану-душителя, обмотавшуюся вокруг живого дерева и заползающую на каждую ветку и прутик, покуда все дерево не окажется мертвым и прогнившим внутри и не останется одна лишь лиана. Уродливая, убогая пародия на гордый оригинал.

Взглянув на ту тьму, что опутывала дух Фора, я поняла, что могу что-то сделать. Слой покоя принес бы ему лишь временное облегчение. Ему нужен был не еще один слой. Ему требовалось очищение. «Но возможно ли это?» – задумалась я. Могла ли я впихнуть в него свой покой? Настолько сильно, настолько глубоко, чтобы он прогнал тьму.

Очевидно, смогла. И мне это дорого обошлось.

Хотела бы я вздохнуть. Хотела бы закрыть глаза. Хоть что-нибудь, лишь бы частично снять это напряжение с моего окоченевшего тела. Но в данный момент у меня такого контроля нет. Я могу лишь лежать в той позе, в какой он меня положил.

Я позволяю своему божественному дару тихонечко дотянуться до Фора. Он уже какое-то время молчит. Ходит по комнате, шуршит чем-то, двигает камни и обломки мебели. Не знаю, что он делает, но для меня облегчение оказаться хотя бы на каком-то расстоянии от него; это дает возможность моим ошпаренным чувствам восстановиться. Но восстановятся ли они? А я? Или на этот раз я слишком перенапряглась? И теперь я буду существовать только так? Сознание, запертое в тюрьме неподвижного тела. В животе волной всколыхнулась паника. Я отчаянно пытаюсь шевельнуть хоть чем-то: пальцем на ноге, ноздрей, ресничкой. Но паралич полный, а зрение по-прежнему затуманенное.

Внезапно Фор вновь появляется подле меня. Я не вижу его, лишь размытый силуэт, но форма его чувств очень отчетлива.

– Я нашел его, – говорит он, опускаясь на колени. Его голос – глубокий, землистый рокот – пробуждает что-то теплое и жидкое у меня внутри. В следующий миг он протягивает руку, медлит. Затем вновь нарушает свою клятву, чтобы взять меня за руку, раскрыть ее, уронить что-то мне на ладонь и помочь обхватить это пальцами.

Дыхание перехватывает. Мое ожерелье! Я где угодно его узнаю: его серебряную филигранную оправку, порванную цепочку, сам камень, теплый в серединке. Долгое мгновение я ничего не могу – только держать его. Затем огромным усилием воли я сжимаю кулак. Лишь чуть-чуть. Пульсация в сердце камня под моей ладонью ускоряется. Его резонанс пробирается в меня, и мое тело откликается. Я начинаю… как-то раскрываться. Мышцы напрягаются, расслабляются, и все конечности обмякают. Наконец я делаю глубокий-глубокий вдох. Задерживаю его. Выдыхаю, размеренно считая до десяти.

Внимание Фора тут же перескакивает на меня, его взгляд сосредоточен.

– Фэрейн?

Я не могу ответить. Пока еще нет. К этому моменту раскрывание добралось уже до пальцев ног. Когда я пытаюсь ими пошевелить, они откликаются. Затем я напрягаю икры, колени. Делаю еще один долгий вдох, прежде чем попытаться моргнуть. Сперва одним веком. Затем другим. Затем одновременно. С каждым взмахом и падением моих ресниц очертания мира вокруг становятся все четче и четче.

Встревоженное лицо Фора нависает надо мной. Его глаза – больше не ужасные черные бездны, а яркое серебро, обрамленное неимоверно длинными ресницами. Его полные и чувственные губы разошлись, выпуская короткие напряженные вздохи. Светлые волосы спадают на плечи столь широкие, столь сильные, что они могли бы выдержать вес гор.

– Фэрейн? Ты меня слышишь?

Часть меня не хочет отвечать. Я бы предпочла закрыть глаза, повернуть голову набок и погрузиться в нормальный сон. Пусть паралич вроде бы прошел, однако все тело болит после этого испытания.

Но я должна поговорить с ним. Сейчас или никогда.

– Да. Я тебя слышу, – слова, выходящие из моего сухого горла, получаются сиплыми. Я кашляю. От этих спазмов по всему телу вновь разлетаются вспышки боли. Перекатившись на бок, я жду, пока это пройдет. Тревога Фора удваивается и давит на мои чувства. Он протягивает ко мне руку, но одергивает себя. Его ладонь зависает в воздухе над моим плечом. К тому времени, как спазм проходит, он уже вновь отодвигается от меня.

Мои веки опять закрываются. В этот миг в темноте моего сознания я вижу его уродливо искаженные черты, нависшие надо мной, чувствую жар его дыхания прямо перед тем, как его губы впились в мои. Черные бездны его глаз. Его руки, обжигающие мою плоть своим огненным касанием.

Содрогнувшись, я отворачиваюсь.

– Воды, – неразборчиво говорю я. – Здесь есть вода?

– Прости, – отвечает Фор. – Я пытался добраться до умывальной, но стена нестабильна. Я нашел остатки трапезы, однако кувшин разбился.

Я киваю. По позвоночнику снова проходит дрожь. Затем, стиснув челюсти, я начинаю садиться. Фор тут же реагирует, выставив руки, но не касаясь меня.

– А тебе стоит это делать?

Я случайно прижимаю халат рукой, и он раскрывается на груди. Я поспешно хватаюсь за ткань и вновь ее запахиваю, затем подбираю под себя ноги на кипе пыльных одеял.

– Я в порядке, – рычу я, пусть комната и наклоняется, а голова начинает кружиться. Я упираюсь одной рукой в пол. Другая рука все еще стискивает кристалл. Я опускаю на него глаза, словно бы для того, чтобы убедить себя – он и правда здесь. Слава богам, что он не обратился в пыль под упавшими камнями.

Глаза Фора не отрываются от меня. Я поднимаю ресницы, бросаю взгляд на него.

– Спасибо, – шепчу я.

В его душе вспыхивает боль, острый укол вины, от которого я морщусь. Он качает головой, встает на ноги и идет через всю комнату к двери. Если честно, это приносит мне облегчение. Его эмоции слишком сильны для меня в таком ослабленном состоянии.

– Я слышу, как они работают по ту сторону, – говорит он после долгого молчания. Он стоит ко мне спиной, свет лорста сияет на серебряных прядях его волос. – Они скоро пробьются к нам. Хэйл будет жестко их подгонять, пока они этого не сделают.

Я смотрю на него, изучая его напряженные плечи. Стыд окружает его, точно облако. Он ненавидит себя. Ненавидит то, что сделал со мной. Я обхватываю живот руками, делая еще один осторожный вдох. Ну и что же мне думать об этом мужчине теперь, когда я знаю про яд? Он приволок меня на плаху, нагнул и заставил смотреть в тот обитый синим ящик. Он сорвал с меня одежду, касался меня руками. Это были столь ужасные, жестокие деяния.

Но правда ли их совершил он? Я видела ту тьму. Я чувствовала, как она обернулась вокруг него, словно отдельная живая личность. Я чувствовала ярость, похоть, предательство, ужас – все это вертелось вокруг ядра из пульсирующего, живого отчаяния.

Я поднимаю подбородок, глядя прямо в его спину. Когда я заговариваю, то стараюсь сделать так, чтобы мой голос звучал спокойно и четко:

– Эти толчки.

Его позвоночник деревенеет. Руки сжимаются в кулаки.

Я продолжаю:

– Это из-за них тебе нужны Мифаты моего отца? Это они – та величайшая угроза Мифанару, на которую ты намекал?

Он отвечает не сразу. Наконец он шумно выдыхает, оборачивается, смотрит на меня.

– Это не важно.

Я хмурю лоб.

– Почему?

– Тебе больше незачем думать о Мифанаре. Я отправляю тебя домой. В тот же миг, как они пробьются через эту дверь, я отдам приказ. Ты можешь передать отцу, что мне больше не нужны его Мифаты. Союз отменяется.

В животе холодеет. Нет. Этого не может быть. Союз нельзя отменять. Не после всего, через что я прошла. Мой народ все еще страдает. Им нужен Фор. Им нужны сильные воины-трольды. И кроме того… Я изучаю это облако эмоций, окружающее Фора, давящее на его плечи, угрожающее сокрушить его своей тяжестью. Ему тоже это нужно. Ему нужна та надежда, что предлагает этот союз. Ему это нужно так же сильно, как и мне.

– А если я не хочу уезжать? – тихо говорю я.

– Что?

Я встаю. Меня немного пошатывает, колени подгибаются, перед глазами все плывет. Но я беру себя в руки, сжимаю кристалл и удерживаю взгляд Короля Теней. Затем я приближаюсь к нему. Шаг. И второй. Он пятится, так что я останавливаюсь. Дышу. Затем делаю еще два шага вперед.

– Я не готова сдаться, – говорю я. – Пока еще нет.

Его лицо – камень. Но я чувствую огонь, бушующий в нем. Смятение. Надежду. И вновь – то болезненное желание. Оно настоящее. Оно такое настоящее, что он не может его скрыть. Даже когда пытается.

– Не верю, что ты серьезно, – говорит он, его голос напряжен. – Не после всего… не после того, как я чуть не…

Я с усилием сглатываю, горло забито пылью.

– Шанс все еще есть, правда ведь? – Эти слова сложно произносить, но я все равно выдавливаю их. – У нас все еще есть шанс?

Фор отводит глаза. Затем медленно, словно притянутый силой, которой он не способен противостоять, его взгляд вновь отыскивает мой.

– Если твой отец согласится на новые требования, что я выдвинул… да. Да, брак еще может состояться.

– И что это за требования?

В его челюсти дергается мускул.

– Чтобы он выслал Мифатов сейчас. Сразу же. Прежде чем я введу войска в Гаварию.

Я киваю. Медленно выдыхаю через рот.

– Если мой отец согласится, сделаешь ли ты меня своей невестой?

– Нет! – Фор тут же мотает головой, жесткое выражение его лица трескается. Он прижимает основание ладони ко лбу. – Боги, нет, Фэрейн. Я бы не стал просить тебя об этом. Я найду для Мифанара другой выход.

Я знаю, что он делает. Я чувствую, как его вина и стыд пытаются задушить все прочие эмоции. Я поспешно делаю к нему еще один шаг, чуть не спотыкаюсь о какой-то булыжник, но быстро выпрямляюсь вновь.

– А если другого выхода нет?

Он смотрит на меня, на лице написана агония.

– Принц Рувен непременно захватит Гаварию к исходу лета, – продолжаю я. – Если ты отошлешь меня домой, то я просто погибну от рук фейри, так же как и мои сестры. Гаварии Мифанар нужен точно так же, как и Гавария Мифанару. – Я делаю еще один шаг, затем еще один. Между нами теперь нет и двух шагов. Я могла бы протянуть руку и коснуться его, если бы осмелилась. – А значит… может, мы с тобой тоже друг другу нужны?

Волна чувств, исходящая от Фора, столь сильна, что я чуть не отшатываюсь. Она горячая и красная, желание и похоть так переплелись, что их не отделить друг от друга. Но когда я смотрю в его глаза, то не вижу тех черных бездн, что столь злобно буравили меня взглядом. Яда больше нет. Остался лишь мужчина.

Но что это за мужчина? Король из иного мира? Яростный защитник? Сильный лидер? Нежный любовник? Или же мстительная, темная, опасная личность, что скрывается под всем этим? Даже сейчас он сдерживает себя, борется с порывами, пульсирующими в его венах. Полный решимости уважать мою честь. Что бы ни случилось.

Потому что вот его истинный характер. Настоящий мужчина. Мужчина чести.

Призвав свою отвагу, я протягиваю руку. Беру за руку его. От его прикосновения словно проскакивает искра, захлестнувшая мои чувства волнами лавы. Но это не больно. Собственно, даже напротив.

– Фэрейн, – мое имя хрипло срывается с его губ.

– Что, если другого выхода нет? – вновь тихо повторяю я. – Что, если мы друг для друга – единственная надежда?

Он смотрит на меня так, будто я и правда для него спасательный трос, его избавление. Мое сердце дрожит, вновь радуясь тем возможностям, что вдохновило его прикосновение. Я не уверена, что когда-нибудь смогу вновь ощутить тот покой, что испытывала в его присутствии, но… но, может…

Я делаю еще шаг вперед. Воздух между нами живой. От моего тела к его и обратно скачет молния.

– Я не хочу отказываться от надежды, – шепчу я, опуская свой взгляд на его губы. – А ты?

Не говоря ни слова, он обхватывает рукой мою талию. Я ощущаю тепло его ладони сквозь шелковистую ткань моего халата, когда он притягивает меня ближе. Я напрягаюсь, но давление, которое он оказывает, пусть и решительное, но мягкое. Эмоции, вырывающиеся из его души, так непохожи на то, какими были под действием яда. В этом нет ничего темного. Ужасающие – да, но это такой волнующий, кружащий голову ужас, который скорее пьянит, чем пугает. Тепло его прикосновения – это не пламя разрушения, но огонь самой жизни.

Его рука медленно скользит вверх по моей спине, так надавливая на позвоночник, чтобы я нагнулась к нему. Он берет меня за руку, прижимает ее к своей голой груди. Я чувствую, как бьется его сердце у меня под ладонью.

– Фэрейн, – вновь говорит он, склоняя ко мне свою голову. Я обнаруживаю, что мои губы неотвратимо влечет к его, покуда между ними не остается место лишь для вдоха, для всхлипа. Внезапно мое тело вспоминает, каково было лежать под ним, отдавать себя ему. Ощущать, как ему нравятся мои изгибы и контуры. Чувствовать его удовольствие каждый раз, как он извлекал из моего горла очередной низкий стон.

Только на этот раз – насколько иначе все будет? Ведь на этот раз он знает, кто я. Я стою перед ним без маски. Неугодная принцесса. Обуза своего отца. Позор своей матери. Старшая дочь, но запасной вариант. И все же…

И все же я всегда знала, что с Фором я запасной никогда не была. Он выбрал бы меня первой, если бы ему изначально позволили выбирать.

Что же он выберет теперь? Надежду? Долг? Сдержанность? Отчаяние? Я ощущаю каждый вариант, вертящийся вокруг нас, точно вихрь. Мне хочется лишь подняться на цыпочки и преодолеть то крохотное расстояние между нами. Сделать выбор за него. Но я не могу. Этот выбор мы должны сделать вместе – или не делать совсем.

Кончик его носа касается моего. Одного этого прикосновения практически достаточно, чтобы уничтожить меня. Во мне больше нет ужаса. Лишь потребность. Я дышу часто и быстро, сердце стучит так громко, что я уверена – он не может его не слышать. И все равно сдерживает себя.

– Ох, Фэрейн, Фэрейн, – его интонация похожа на молитву. – Что, если я сделаю тебе больно? Что, если я?..

– Я не боюсь, Фор. – Мои глаза закрываются, тело и душа совершенно сосредоточены на теплой сладости его дыхания, ласкающего мой рот. – Пожалуйста.

Его подбородок опускается. Его губы лишь чуть касаются моих. Даже не оставляя вкуса. Как одна-единственная капля воды на иссохшем и отчаявшемся языке. Я открываю рот навстречу ему, но он уже отстранился.

– Фор… – начинаю я настойчиво.

Внезапно камень грохочет и стонет.

Все хрупкое, что висело в воздухе между нами, разбивается. Мы отскакиваем друг от друга в тот самый миг, когда второй стон и грохот раздаются следом за первым. Затем с той стороны двери кричит грубый трольдский голос:

– Фор! Морар-джук, крорсва-та, Фор?

Глаза Фора вспыхивают в свете лорста, встречаясь с моими. Он выглядит испуганным, а затем сердитым, а затем… не знаю. Его стены вновь вздымаются, запрятывая эмоции туда, куда моему дару не добраться.

– Мой брат, – коротко говорит он. Повернувшись к разбитому дверному проему, он орет в ответ:

– Гракол-дура, Сул! Мазога!

Я отступаю глубже в комнату, плотно запахивая халат. Мое тело все еще теплое и живое, но что же мне делать с этими чувствами? Я не знаю, что случится, как только трольды пробьются сюда. Сдержит ли Фор свое слово? Отошлет ли меня тут же домой?

Дверь содрогается в своей раме. Новые крики, новые голоса. Наконец дверь с грохотом распахивается. В облаке пыли входят две фигуры. Первая бросается на Фора, а вторая даже и взглядом не удостаивает своего короля. Вместо того глаза капитана Хэйл нацелены прямо на меня. Очень круглые. Очень напряженные. Каждая черточка ее лица омрачена глубокой тенью.

Она решительно шагает ко мне и понижает голос до низкого гула:

– Принцесса, вы не пострадали?

Я поспешно мотаю головой, а затем отвожу плечи назад и громко отвечаю:

– Я в порядке.

Моя телохранительница смотрит то на меня, то на Фора, губы ее недоверчиво выгнулись. Я хватаю ее за локоть, возвращая взгляд на меня.

– Правда, я не пострадала. Ничего… не произошло.

Глаза Хэйл вспыхивают в свете лорста. Она раскрывает рот, затем вновь его закрывает, не выпуская все те вопросы, что теснятся у нее на языке. Вместо того она обхватывает меня рукой и говорит лишь:

– Пойдемте. Давайте выведем вас отсюда. Найдем вам нормальную одежду. – Я не могу толком протестовать, особенно учитывая, что в комнате теперь собирается все больше и больше народу, отрезающего меня от Фора. Так что я позволяю ей увлечь меня к двери.

– Хэйл!

Услышав голос своего короля, Хэйл крепче сжимает обхватившую меня руку. Мое сердце подскакивает до самого горла и застревает в нем. Момент настал? Тот самый, когда Фор велит отправить меня домой? Я заставляю себя обернуться. Посмотреть ему в глаза. Они так странно сияют в мерцающем свете разноцветных кристаллов лорста, внесенных в комнату нашими спасителями.

Он отрывает от меня взгляд, вместо того сосредоточившись на Хэйл.

– Отведи принцессу в новые покои и устрой поудобнее.

Хэйл тут же отдает честь.

– Сию минуту, мой король!

Затем она выталкивает меня за дверь, и Фор пропадает из поля моего зрения.