Электронная библиотека » Симона де Бовуар » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "Второй пол"


  • Текст добавлен: 27 июня 2017, 03:18


Автор книги: Симона де Бовуар


Жанр: Биология, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В Средние века женщина еще сохраняла некоторые привилегии: в деревнях она ходила на общие собрания, участвовала в первичных собраниях по выборам депутатов в Генеральные штаты; муж мог единолично распоряжаться только движимым имуществом: для отчуждения недвижимости требовалось согласие жены. Только в XVI веке возникают своды законов, действующие на протяжении всего старого режима; в эту эпоху феодальные нравы окончательно исчезают и ничто не защищает женщин от стремления мужчин приковать их к домашнему очагу. В этом чувствуется влияние римского права, столь пренебрежительно обходившегося с женщиной; как и во времена римлян, яростные диатрибы против глупости и слабости женского пола служат не истоком законов, но попыткой их оправдания; мужчины лишь задним числом могут объяснить, почему они поступают так, как им удобнее. «Среди дурных свойств женщин, – читаем мы в „Видении о вертограде“ (Songe du Verger), – девять дурных свойств, полагаю я, причитаются им по праву. Во-первых, женщина по самой природе своей причиняет себе ущерб… Во-вторых, женщины по самой природе своей весьма скаредны… В-третьих, воля их весьма непостоянна… В-четвертых, женщины по самой воле своей дурны… В-пятых, они притворщицы… Сверх того, женщины известны лживостью, а оттого по гражданскому праву женщину нельзя призвать в свидетели при составлении завещания… Сверх того, женщина всегда делает обратное тому, что ей наказано сделать… Сверх того, женщины охотно всем болтают и рассказывают собственный позор и стыд. Сверх того, они лукавы и хитры. Монсеньор святой Августин говорил, что „женщина есть животное, ни двора, ни хлева не имеющее“; она исполнена злобы, к стыду своего мужа, ею питается все дурное, она есть начало всех споров и ссор и находит дорогу и путь ко всякому беззаконию». Подобные тексты встречаются в эту эпоху в изобилии. Приведенный нами интересен тем, что каждое обвинение призвано оправдать один из направленных против женщин пунктов законодательства и то зависимое положение, в каком их держат. Разумеется, все «мужские должности» для них закрыты; вновь обретает силу сенатусконсульт Веллея, лишающий их всякой гражданской дееспособности; право первородства и преимущественное право мужчины отодвигают женщин на второй план при дележе отцовского наследства. Незамужняя девушка остается под опекой отца; если он не выдает ее замуж, то, как правило, заточает в монастырь. Матери-одиночке разрешается устанавливать отцовство, но это дает право лишь на покрытие медицинских расходов на роды и на алименты на ребенка; выйдя замуж, она переходит во власть мужа: он выбирает место жительства, управляет хозяйственными делами, прогоняет жену в случае ее измены, заточает ее в монастырь или, позже, добывает королевский указ о взятии под стражу и отправляет ее в Бастилию; ни один акт не действителен без его утверждения; доля жены в общем имуществе супругов уподобляется приданому в римском смысле слова, но, поскольку брак нерасторжим, имущество может перейти в распоряжение жены лишь после смерти мужа; отсюда поговорка: «Uxor non est proprie socia sed speratur fore»[59]59
  «Супруга не есть собственно союзница, но может надеяться стать ею» (лат.).


[Закрыть]
. Поскольку она не распоряжается своим капиталом, то, даже сохраняя на него права, не несет за него ответственности; он не придает содержания ее деятельности – она не имеет конкретной власти над миром. Даже дети ее, как во времена «Эвменид», считаются принадлежащими прежде всего отцу, а уж потом ей: она «дарит» их супругу, авторитет которого несравненно выше и который является истинным господином своего потомства; этот аргумент даже будет использовать Наполеон, заявлявший, что, подобно тому как грушевое дерево принадлежит владельцу груш, женщина есть собственность мужчины, коему она приносит детей. Таким статус французской женщины оставался на протяжении всего старого режима; постепенно сенатусконсульт Веллея будет заменен юриспруденцией, но только Кодекс Наполеона отменит его окончательно. За долги супруги и ее поведение отвечает муж, и только ему она обязана давать отчет; она почти не имеет прямых связей с государственной властью и отдельных от мужа отношений с людьми, посторонними для семьи. В труде и материнстве она не столько подруга, сколько прислуга: производимые ею вещи, ценности, дети принадлежат не ей, а семье, то есть ее главе – мужчине. Не больше свободы предоставлено ей и в других странах, напротив, в некоторых из них сохранилась опека и везде права замужней женщины ничтожны, а нравы суровы. Все европейские законодательства были составлены на основе канонического, римского и германского права, равно неблагоприятных для женщины; везде существует частная собственность и семья – институции, подчиняющие себе все.

Во всех странах одним из следствий порабощения «честной женщины» семьей является наличие проституции. Проститутки, лицемерно поставленные вне общества, играют в нем чрезвычайно важную роль. Христианство клеймит их позором, но принимает как необходимое зло. «Уничтожьте проституток, – говорит святой Августин, – и общество погрязнет в распутстве». А позже святой Фома Аквинский – или, по крайней мере, теолог, подписавший его именем IV книгу «De regimine principium» («О правлении государей»), – заявляет: «Изымите из общества публичных женщин, и разврат будет сотрясать его беспорядками всякого рода. Проститутки в государстве подобны отхожему месту во дворце; уничтожьте отхожее место, и дворец станет местом нечистым и смрадным». В период Высокого Средневековья в нравах царила такая свобода, что в девицах легкого поведения почти не было надобности, но, когда сложилась буржуазная семья и стала строго соблюдаться моногамия, мужчине пришлось искать радостей вне семейного очага.

Напрасно капитулярий Карла Великого со всей возможной строгостью запрещает проституцию, напрасно Людовик Святой приказывает в 1254 году изгнать проституток, а в 1269-м – разрушить злачные места: в Думьяте, как сообщает нам Жуанвиль, шатры проституток располагались рядом с шатром короля. Усилия Карла IX во Франции и Марии-Терезии в Австрии, как покажет позже XVIII век, в равной мере оказались тщетными. Организация общества делала проституцию необходимой. «Кто они [проститутки], – высокопарно вопрошает Шопенгауэр, – как не жертва, принесенная на алтарь моногамии?» А Лекки, историк европейской морали, формулирует ту же мысль следующим образом: «Они – высшее воплощение греха и самые деятельные стражи добродетели». Их положение справедливо сравнивали с положением евреев, которым их часто уподобляли[60]60
  «Женщины, что приходили в Систерон со стороны Пепена, должны были, как евреи, уплатить пошлину в пять су в пользу монахинь ордена Святой Клары» (Баюто).


[Закрыть]
: ростовщичество и денежные спекуляции Церковь запрещала точно так же, как и любое сношение вне супружества, но, поскольку общество не может обойтись ни без финансовых спекулянтов, ни без свободной любви, эти функции возлагаются на про́клятые касты: их селят в гетто и в специально отведенных кварталах. В Париже «падшие женщины» работали в «норах» (clapiers): приходили туда утром и уходили вечером, после сигнала к тушению огня; они жили на определенных улицах и не имели права оттуда отлучаться; в других городах дома терпимости обычно располагались за пределами городских стен. Как и евреи, они были обязаны носить на одежде отличительные знаки. Во Франции это был, как правило, шнурок определенного цвета, который полагалось носить на плече; часто им запрещалось надевать шелк, меха и украшения честных женщин. Они по закону были заклеймены позором, абсолютно беспомощны перед лицом полиции и магистратуры, достаточно было жалобы кого-нибудь из соседей, чтобы их выгнали из дома. Большинство из них жили тяжело и бедно. Некоторых забирали в публичные дома. Французский путешественник Антуан де Лален в конце XV века оставил описание одного такого испанского заведения, находившегося в Валенсии. Место это, говорит он, «размером с малый город и со всех сторон обнесено стеной с единственными воротами. У ворот поставлена виселица для преступников, кои могут оказаться внутри; специальный привратник отбирает палки у желающих войти внутрь и предлагает им, коли будет на то их воля и коли у них есть деньги, оставить их покамест у него, с тем чтобы забрать на возвратном пути в целости и сохранности; а коли случится так, что деньги у них есть, но оставить их ему они не пожелают и будут ограблены ночью, так за то привратник в ответе не будет. В месте сем три или четыре улицы, а на них множество маленьких домиков, и в каждом – весьма грудастые девицы, одетые в бархат и атлас. Таких девиц там двести или триста; а домишки их увешаны и разукрашены добротным бельем. Принятая такса в их деньгах составляет четыре денье, что для нас равняется одному грошу… Имеются там таверны и кабаки. Днем из-за жары место сие не разглядеть так хорошо, как ночью или вечером, когда все девицы сидят у своих дверей, а над ними горят красивые висячие фонари, чтобы удобнее было их рассматривать. Город назначает двух лекарей на жалованье, дабы всякую неделю посещать девиц и, коли занемогут они какой пристойной болезнью либо какой другой, тайной, удалять их из сего места. Ежели больная из города, правители оного обязываются взять ее на свое обеспечение, пришлых же выпроваживают на все четыре стороны»[61]61
  Riffenberg. Dictionnaire de la Conversation. Femmes et filles de folle vie.


[Закрыть]
. Впрочем, автор дивится столь хорошо организованному порядку. Многие проститутки оставались свободными; некоторые хорошо зарабатывали. Как и во времена гетер, служение любви открывало для женского индивидуализма больше возможностей, чем жизнь «честной женщины».

Особое положение во Франции занимает незамужняя женщина; ее юридическая независимость образует резкий контраст с порабощением супруги; незамужняя женщина – необычная фигура, а потому нравы стремятся отнять у нее все то, что предоставлено законами; она имеет все гражданские права – но права эти абстрактны и пусты; она не обладает ни экономической самостоятельностью, ни социальным статусом; обычно старая дева прячется в тени отцовской семьи или обретает общество себе подобных в лоне монастыря – а там ей неведомы иные формы свободы, кроме непослушания и греха: точно так же римлянки периода упадка освобождались только через порок. Негативность остается уделом женщины до тех пор, пока негативно ее освобождение.

В таких условиях женщина редко имеет возможность действовать или просто выражать себя: в трудящихся классах экономическое угнетение стирает неравенство полов, но одновременно отнимает все шансы у личности; у дворян и буржуазии женщину притесняют по половому признаку – она может вести лишь паразитическое существование; она плохо образованна; нужны исключительные обстоятельства, чтобы она смогла задумать и осуществить какой-нибудь конкретный проект. Эта редкая удача выпадает королевам и регентшам: власть ставит их над их полом; салический закон во Франции запрещает женщинам наследовать трон, но рядом с супругом и после его смерти они порой играют важную роль, как, например, святая Клотильда, святая Радегунда, Бланка Кастильская. Монастырская жизнь делает женщину независимой от мужчины, и некоторые аббатисы обладают большой властью; Элоиза прославилась как аббатиса не меньше, чем как возлюбленная. В мистической, то есть автономной, связи с Богом женские души черпают вдохновение и силу, не уступающую силе мужской души, а почет, которым окружает их общество, позволяет им совершать нелегкие деяния. Подвиг Жанны д’Арк выглядит чудом, притом что это лишь короткая безрассудная вылазка. А вот история святой Екатерины Сиенской весьма показательна; ведя совершенно нормальную жизнь, она сумела снискать в Сиене славу благодаря активной благотворительности и видениям, в которых отражается ее напряженная внутренняя жизнь; тем самым она приобретает тот необходимый для успеха авторитет, какого обычно не хватает женщинам; к ее влиянию прибегают, чтобы увещевать приговоренных к смерти, наставлять на путь истинный заблудших, миром разрешать раздоры между семьями и городами. Ее поддерживает общество, отождествляющее себя с нею, и это позволяет ей исполнять свою миротворческую миссию: проповедовать по городам подчинение папе, вести обширную переписку с епископами и государями и, наконец, будучи избранной посланницей Флоренции, отправиться за папой в Авиньон. Королевы, благодаря богоданному праву, и святые, благодаря своим бесспорным добродетелям, обеспечивают себе в обществе поддержку, позволяющую им стать вровень с мужчинами. От остальных же, напротив, требуется скромное молчание. Успех Кристины Пизанской – поразительная удача; да и она решилась зарабатывать на жизнь литературным трудом, лишь оставшись вдовой, обремененной детьми.

В целом в Средние века мужчины относились к женщинам не слишком благосклонно. Конечно, куртуазные поэты превозносят любовь; появляются многочисленные «Искусства любви», среди которых – поэма Андрея Капеллана и знаменитый «Роман о Розе», где Гильом де Лоррис призывает юношей посвятить себя служению дамам. Но этой литературе, испытавшей влияние поэзии трубадуров, противостоят тексты буржуазного толка, злостно обличающие женщин: фаблио, фарсы, лэ обвиняют их в лени, кокетстве и похотливости. Злейшие враги женщин – клирики. Они ополчаются на брак. Церковь сделала его таинством и в то же время запретила его христианской элите; это противоречие лежит у истоков «Спора о женщинах». Оно же с необычайным пылом обличается в «Жалобах Матеолуса», написанных через пятнадцать лет после первой части «Романа о Розе», сто лет спустя переведенных на французский и пользовавшихся в свое время большой популярностью. Матье, женившись, утратил свое духовное звание (clergie); он проклинает свою женитьбу, женщин и брак вообще. Зачем Бог создал женщину, если брак несовместим с духовным званием? Брак не может быть мирным: он наверняка измышление дьявола; или же Бог сам не ведал, что творил. Матье надеется, что в Судный день женщина не воскреснет. Но Бог отвечает ему, что брак – это чистилище, благодаря которому можно попасть на небо; перенесенный во сне на небеса, Матье видит легион мужей, встречающих его возгласами: «Приди, приди, о истинный мученик!» Те же мысли мы видим у Жана де Мёна, также клирика; он предписывает молодым людям уклоняться от женского ига; сначала он нападает на любовь:

 
Любовь – то полный злобы край,
Любовь – то край любовной злобы;
 

затем нападает на брак, обращающий мужчину в рабство и обрекающий его на то, чтобы быть обманутым, и разражается яростной диатрибой против женщин. Защитники женщины пытаются в ответ доказать ее превосходство. Вот некоторые из аргументов, к которым вплоть до XVII века будут обращаться апологеты слабого пола:

«Mulier perfetur viro scilicet Materia: quia Adam factus est de limo terrae, Eva de costa Adae. Loco: quia Adam factus est extra paradisum, Eva in paradiso. In conceptione: quia mulier concepit Deum, quid homo non potuit. Apparicione: quia Christus apparuit mulieri post mortem resurrectionem, scilicet Magdalene. Exaltatione: quia mulier exaltata est super chorus angelorum, scilicet beata Maria…»[62]62
  «Женщина выше мужчины, а именно Материально: ибо Адам был создан из глины, а Ева – из ребра Адама. По месту: ибо Адам был создан вне рая, а Ева в раю. По зачатию: ибо женщина зачала Бога, а мужчина этого не мог. По явлению: ибо Христос после смерти явился женщине, а именно – Магдалине. По вознесению: ибо женщина вознеслась над хором ангелов, а именно – блаженная Мария…» (лат.)


[Закрыть]

Противники на это возражали, что Христос сначала явился женщинам, ибо знал об их болтливости, а ему надо было поскорее возвестить всем о своем воскресении.

Спор не утихал на протяжении всего XV века. Автор «Пятнадцати радостей брака» с сочувствием описывает невзгоды, выпадающие на долю несчастных мужей. Эсташ Дешан пишет нескончаемую поэму на ту же тему. В ту же эпоху начинается и спор о «Романе о Розе». Впервые женщина берется за перо, дабы защитить свой пол; Кристина Пизанская резко нападает на клириков в «Послании Богу любви». Клирики немедленно поднимаются на защиту Жана де Мёна; однако Жерсон, канцлер Парижского университета, встает на сторону Кристины; свой трактат он пишет по-французски, чтобы сделать его доступным широкой публике. Мартин Ле Франк швыряет на поле брани неудобоваримый текст под названием «Защитник дам» (Champion des Dames), который читают еще и два столетия спустя. И снова вступает Кристина. Прежде всего она требует, чтобы женщины были допущены к образованию: «Если бы в обычае было отдавать маленьких девочек в школу и если бы принято было учить их наукам, как мальчиков, они бы столь же прекрасно преуспевали в учебе и постигали тонкости всех искусств и наук».

На самом деле спор этот лишь косвенно касается женщин. Никто и не помышляет добиваться для них какой-то иной роли в обществе, нежели та, что им отведена. Скорее речь идет о сопоставлении жизни клирика с положением женатого человека; иными словами, речь идет о мужской проблеме, возникшей из-за двусмысленного отношения Церкви к браку. Конец этому конфликту положит Лютер, отвергнув безбрачие священников. На положение женщины эта литературная война не окажет никакого влияния. Сатира фарсов и фаблио, высмеивая существующее общество, не стремится его изменить: она издевается над женщинами, но ничего против них не замышляет. Куртуазная поэзия превозносит женственность, но подобный культ отнюдь не способствует сближению полов. «Спор» – явление второстепенное, он отражает настроения общества, но не меняет его.

* * *

Мы говорили, что юридический статус женщины оставался более или менее неизменным с начала XV до XIX века; однако в привилегированных классах ее конкретное положение меняется. Итальянское Возрождение – это эпоха индивидуализма, благотворная для расцвета всех сильных личностей, без различия пола. Среди женщин этой эпохи можно встретить могущественных правительниц, таких как Иоанна Арагонская, Иоанна Неаполитанская, Изабелла д’Эсте; отважных воительниц, с оружием в руках сражавшихся наравне с мужчинами, – так, супруга Джироламо Риарио боролась за свободу Форли; Ипполита Фьораменти командовала войсками герцога Миланского и во время осады Павии вывела на крепостные стены роту знатных дам. Жительницы Сиены, чтобы защитить свой город от Монлюка, собрали три отряда по три тысячи женщин в каждом, под женским командованием. Другие итальянки снискали славу своей образованностью или талантами; среди них Изотта Ногарола, Вероника Гамбара, Гаспара Стампа, Виттория Колонна, подруга Микеланджело, и особенно Лукреция Торнабуони, мать Лоренцо и Джулиано Медичи, перу которой, среди прочего, принадлежат гимны, а также жизнеописания Иоанна Крестителя и Девы Марии. Большинство этих выдающихся женщин – куртизанки; многие из них, сочетая свободу нравов со свободой духа, обеспечивая благодаря своему ремеслу собственную экономическую самостоятельность, вызывали у мужчин почтительное восхищение; они покровительствовали искусствам, интересовались литературой и философией, нередко сами писали или занимались живописью: Изабелла де Луна, Катерина ди Сан-Чельсо, Империя, поэтесса и музыкантша, развивают традицию Аспазии и Фрины. И все же для многих свобода принимает только форму распущенности: оргии и преступления итальянских знатных дам и куртизанок вошли в легенду.

Распущенность и на протяжении последующих веков была основным видом свободы среди женщин, которых положение в обществе или состояние освобождали от расхожей морали; последняя же в целом оставалась такой же строгой, как и в Средние века. Что до позитивных завоеваний, их пока не могло быть много. Привилегированный статус по-прежнему присущ королевам: Екатерина Медичи, Елизавета Английская, Изабелла Католическая – великие государыни. Почитали и некоторых великих святых. Удивительная судьба святой Терезы Авильской объясняется примерно так же, как и судьба святой Екатерины: в вере в Бога она черпает незыблемую веру в себя; доводя до предела подобающие ее положению добродетели, она заручается поддержкой своих духовников и всего христианского мира: это позволяет ей выйти за рамки обычного удела монахини; она основывает монастыри, управляет ими, путешествует, занимается предпринимательством и упорствует в своих начинаниях с бесстрашием и мужеством мужчины; общество не чинит ей преград; даже литературный труд не считается дерзостью – духовники обязывают ее писать. Ее фигура – блистательное свидетельство того, что женщина может возвыситься так же, как мужчина, если удивительный случай предоставит ей равные с мужчиной возможности.

Но в действительности возможности их по-прежнему неравны; в XVI веке женщины еще малообразованны. Анна Бретонская призывает множество женщин ко двору, где раньше были одни мужчины; она старается окружить себя свитой фрейлин, но больше печется об их воспитании, чем о культуре. Большинство женщин, прославившихся впоследствии умом, интеллектуальным влиянием, литературными трудами, были знатными дамами: герцогиня де Рец, г-жа де Линьероль, герцогиня де Роган и ее дочь Анна; самые знаменитые – королева Марго и Маргарита Наваррская. Пернетта дю Гийе была, судя по всему, горожанкой; а вот Луиза Лабе, скорее всего, куртизанкой, – во всяком случае, она отличалась большой свободой нравов.

В XVII веке женщины также будут заявлять о себе главным образом в сфере интеллектуальных занятий; светская жизнь развивается, распространяется культура; женщины играют в салонах весьма значительную роль; тот факт, что они не участвуют в созидании мира, позволяет им на досуге предаваться беседам, искусствам, литературе; они не получают систематического образования, но благодаря разговорам, чтению, занятиям с частными наставниками или публичным лекциям получают более глубокие познания, чем их мужья; м-ль де Гурне, г-жа де Рамбуйе, м-ль де Скюдери, г-жа де Лафайет, г-жа де Севинье пользуются во Франции большим авторитетом; за пределами Франции аналогичная слава связана с именами принцессы Елизаветы, королевы Кристины, Анны-Марии ван Шурман, состоявшей в переписке со всем ученым миром. Благодаря столь высокой культуре и связанному с ней престижу женщинам удается вторгнуться в мужской мир; от литературы и любовной казуистики многие честолюбивые дамы переходят к политическим интригам. В 1623 году папский нунций писал: «Во Франции все великие события, все важные интриги чаще всего зависят от женщин». Принцесса Конде подстрекает к «заговору женщин»; Анна Австрийская окружена женщинами, советам которых охотно следует; Ришелье благосклонно внимает герцогине д’Эгийон; известно, какую роль в период Фронды сыграли г-жа де Монбазон – герцогиня де Шеврез, м-ль де Монпансье, герцогиня де Лонгвиль, Анна де Гонзага и многие другие. Наконец, г-жа де Ментенон великолепно продемонстрировала, какое влияние может оказывать ловкая советчица на государственные дела. Вдохновительницы, советчицы, интриганки – женщины обеспечивают себе наибольшее влияние окольными путями; принцесса Юрсен в Испании добилась большой власти, но карьера ее была недолгой. Помимо знатных дам, в свете заявляют о себе и некоторые особы, избежавшие буржуазных пут; возникает неведомый ранее вид – актриса. Впервые о присутствии женщины на сцене упоминается в 1545 году; к 1592-му известен только один такой случай; в начале XVII века бо́льшая часть женщин, играющих на сцене, – жены актеров; затем они приобретают независимость как в своей карьере, так и в частной жизни. Что касается куртизанок, то на смену Фринам и Империям приходит новый тип, нашедший наиболее полное воплощение в Нинон де Ланкло: эксплуатируя свою женственность, она преодолевает ее; живя среди мужчин, она приобретает мужские черты; независимость нравов влечет ее к независимости духа – Нинон де Ланкло довела свободу до высшей точки, возможной в то время для женщины.

В XVIII веке свобода и независимость женщин еще возрастают. В принципе нравы остаются суровыми: девушка получает лишь самое общее воспитание; ее выдают замуж или отправляют в монастырь, не спрашивая ее согласия. Буржуазия, восходящий класс, укрепляющий свои позиции, предписывает супруге строгую мораль. Зато разложение дворянства позволяет светским женщинам величайшие вольности; их пример оказывается заразительным даже для крупной буржуазии; ни монастыри, ни семейный очаг не могут удержать женщину. И снова для большинства из них свобода остается негативной и абстрактной – они ограничиваются поиском удовольствий. Однако наиболее умные и честолюбивые создают себе возможности для деятельности. Салонная жизнь переживает новый подъем: хорошо известно, какую роль играли г-жа Жоффрен, г-жа дю Деффан, м-ль де Леспинас, г-жа д’Эпине, г-жа де Тансен; женщины – покровительницы и вдохновительницы – это излюбленная аудитория писателей; они и сами интересуются литературой, философией, науками: у них, как, например, у г-жи дю Шатле, есть свой физический кабинет, своя химическая лаборатория, они ставят опыты, производят вскрытия; они, как никогда, активно вмешиваются в политическую жизнь: г-жа де При, г-жа де Майи, г-жа де Шатонеф, г-жа де Помпадур, г-жа Дюбарри поочередно управляют Людовиком XV; вряд ли найдется министр, у которого не было бы своей тайной советчицы; Монтескье даже полагает, что во Франции всем заправляют женщины; они, по его словам, составляют «новое государство в государстве»; а Колле незадолго до 1789 года пишет: «Женщины настолько взяли верх над французами, настолько подчинили их себе, что те ныне думают и чувствуют только под их руководством». Помимо светских дам, широкой известностью пользуются некоторые актрисы и женщины легкого поведения, как, например, Софи Арну, Жюли Тальма, Адриенна Лекуврер.

Итак, на протяжении всего старого режима область культуры была наиболее доступна женщинам, стремившимся к самоутверждению. Однако ни одна из них не достигла высот Данте или Шекспира; это объясняется их общим невысоким положением. Культура всегда была привилегией лишь женской элиты, а не массы, но гении-мужчины зачастую выходили именно из масс; да и представительницы высших классов были окружены препятствиями, преграждавшими им путь к вершинам. Ничто не стесняло полета какой-нибудь святой Терезы или Екатерины Великой, но тысячи разных обстоятельств вставали на пути женщин-писательниц. Вирджиния Вулф в небольшой книге «Своя комната» в шутку сочиняет историю о судьбе предполагаемой сестры Шекспира; покуда он в колледже учился начаткам латыни, грамматики и логики, она сидела дома в полном невежестве; пока он браконьерствовал, бродил по полям и лесам, спал с соседками, она штопала всякое тряпье под неусыпным оком родителей; если бы она, подобно брату, дерзнула отправиться искать счастья в Лондон, ей бы не удалось стать актрисой, свободно зарабатывающей себе на жизнь: ее либо препроводили бы обратно в семью, которая бы насильно выдала ее замуж, либо она, соблазненная, брошенная, обесчещенная, покончила бы с собой от отчаяния. Можно еще представить себе, что она бы сделалась веселой проституткой, наподобие Молль Флендерс, какой ее вывел Даниель Дефо, – но в любом случае она бы не возглавила войско и не стала писать драмы. В Англии, замечает В. Вулф, к женщине-писательнице всегда относились враждебно. Доктор Джонсон сравнивал ее с «собакой, ходящей на задних лапах: получается плохо, но удивительно, что она вообще это может». Художники больше, чем кто-либо, озабочены мнением о себе других людей; женщины зависят от него напрямую – и можно понять, какая сила необходима женщине-художнику просто для того, чтобы дерзнуть выйти за установленные рамки; часто все ее силы уходят на эту борьбу. В конце XVII века леди Винчелси, бездетная дворянка, отваживается писать; в ее творениях есть места, свидетельствующие о чувствительной и поэтичной натуре; однако она растратила всю себя на ненависть, гнев и страх:

 
Увы! Женщина, взявшаяся за перо,
Считается столь самонадеянным созданием,
Что ей ничем не искупить своего преступления!
 

Почти все ее творчество пронизано негодованием против положения женщин. Аналогичная ситуация сложилась и с герцогиней Ньюкасл: когда знатная дама начала писать, это вызвало скандал. «Женщины живут, как тараканы или совы, а умирают, как черви», – пишет она в ярости. После всех оскорблений и насмешек ей пришлось укрыться в своих владениях; несмотря на щедрый темперамент, она, наполовину обезумев, не написала ничего, кроме каких-то вымученных нелепостей. Лишь в XVIII веке буржуазка г-жа Афра Бен, овдовев, жила литературным трудом, как мужчина; ее примеру последовали и другие, но и в XIX веке женщинам нередко приходилось таиться; у них даже не было «собственной комнаты», то есть они не обладали той материальной независимостью, какая является одним из необходимых условий внутренней свободы.

Как мы видели, положение француженок было более благоприятным в силу развитой светской жизни и ее тесной связи с жизнью интеллектуальной. И все же общественное мнение в основном враждебно относилось к «синим чулкам». В эпоху Возрождения знатные дамы и женщины-интеллектуалки положили начало движению в защиту своего пола; пришедшие из Италии платонические теории одухотворяют любовь и женщину. Множество просвещенных людей становятся на ее защиту. Появляются такие сочинения, как «Корабль добродетельных дам», «Защитник дам» и т. д. Эразм в «Сенатике» из «Разговоров запросто» дает слово Корнелии, которая со всей резкостью излагает претензии своего пола: «Мужья видят в женах только утеху и едва признают за нами человеческое звание… Они не ставят нас ни во что, считают чуть ли не прачками и кухарками»[63]63
  Перевод С. Маркиша. (Прим. ред.)


[Закрыть]
. Он требует, чтобы женщинам позволили учиться. Корнелий Агриппа в снискавшем в то время широкую известность сочинении «Речь о достоинстве и превосходстве женского пола» всячески доказывает преимущество женщин. Он прибегает к старинным кабалистическим аргументам: Ева означает Жизнь, Адам – Землю. Женщина создана после мужчины, а потому она совершеннее. Она родилась в раю, а он нет. Упав в воду, она всплывает, а мужчина – тонет. Она сделана из ребра Адама, а не из глины. Менструации лечат от всех болезней. Ева лишь обманулась по незнанию, а согрешил Адам; поэтому Бог воплотился в мужчину; к тому же, воскреснув, Он явился именно женщинам. Затем Агриппа заявляет, что женщины добродетельнее мужчин. Он перечисляет «славных женщин», составляющих гордость их пола, что тоже является общим местом подобных апологий. Наконец, он выступает с обвинительной речью против мужской тирании: «…беспредельная тирания мужчин, отринув божественное право и законы природы, отняла несправедливыми установлениями у женщин прежнюю свободу, ныне вовсе забытую». Между тем она рожает детей, она столь же умна и даже более утонченна, чем мужчина; ограничивать ее деятельность просто возмутительно, «а причина тому – не естественная или божественная необходимость, а привычка, воспитание, судьба и некое тираническое стечение обстоятельств»[64]64
  Перевод М. В. Шумилина. (Прим. ред.)


[Закрыть]
. Он, конечно, не требует равенства полов, но хочет, чтобы к женщине относились с почтением. Труд этот имел невероятный успех, равно как и другая апология женщины – «Необоримая крепость», а также проникнутая платоновским мистицизмом «Совершенная подруга» Эроэ. В одной любопытной книге, предвосхитившей учение Сен-Симона, Постель возвещает пришествие новой Евы, матери, которая заново родит род человеческий, – ему даже кажется, что он ее где-то видел; она умерла и, возможно, перевоплотилась в него. Маргарита Валуа проявляет большую скромность – в своей «Ученой и изящной речи» она заявляет, что в женщине есть нечто божественное. Но больше всех послужила пером делу женского пола Маргарита Наваррская, противопоставившая нравственной распущенности идеал сентиментального мистицизма и целомудрия без ханжества и попытавшаяся примирить брак и любовь ради чести и счастья женщин. Разумеется, противники женщин не слагают оружия. В частности, в «Препирательствах мужского и женского пола», написанных в ответ Агриппе, мы снова встречаем старые средневековые аргументы. Рабле в «Третьей книге» дает остросатирическое описание брака, подхватывая традицию «Матеолуса» и Дешана, – но в счастливом Телемском аббатстве всем заправляют женщины. С новой силой антифеминизм вспыхивает в 1617 году, когда Жак Оливье выпускает язвительную «Азбуку несовершенства и лукавства женщин»; гравюра на обложке изображала женщину с руками гарпии, в перьях разврата и на куриных ногах, ибо она, подобно курице, плохая хозяйка; каждой букве алфавита соответствовал один из ее пороков. Древний спор вновь разжигал церковник; м-ль де Гурне ответила ему «Равенством мужчин и женщин». На нравы женщин ополчается целая литература либертинов, разного рода «Сатирические Парнасы и кабинеты», а святоши, желая их унизить, цитируют апостола Павла, Отцов Церкви, Екклесиаста. Женщина служит неисчерпаемой темой для сатир Матюрена Ренье и его друзей. Апологеты из противоположного лагеря вновь приводят и на все лады комментируют аргументы Агриппы. Отец дю Боск в «Честной женщине» требует для женщин разрешения учиться. «Астрея», а с ней и вся галантная литература, славит их заслуги в рондо, сонетах, элегиях и т. п.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации