Текст книги "Свободная"

Томас.

Отлично. Я свалилась с велосипеда на виду у Неверующего Фомы.

– Ух, ты нехило шлепнулась, – говорит он, помогая мне вылезти из куста можжевельника. – Может, вызвать «Скорую»?

– Нет, кажется, все в порядке.

– Следует смотреть, куда едешь, – наставляет Томас.

Я уже и забыла, какой он «милашка».

– Постараюсь не забыть об этом в следующий раз.

– Ты порезалась. – Он тычет пальцем мне в щеку.

Я осторожно поднимаю руку, и кончики пальцев тут же окрашиваются кровью. Видимо, я пострадала сильнее, чем думала. Обычно у меня не течет кровь.

– Мне нужно в общежитие, – поднимаясь на ноги, говорю я.

Мои джинсы разорвались на одном колене, а на второй штанине появилась прореха. Нужно как можно быстрее добраться до комнаты, пока никто не заметил, что мои раны буквально заживают прямо на глазах. Вряд ли мне удастся сейчас придумать разумное объяснение этому.

– Ты уверена, что в порядке? Давай помогу добраться до «Ваден»? – предлагает он.

– Нет, все нормально. Думаю, мой вид намного ужаснее, чем состояние. Так что лучше я отправлюсь в свою комнату.

Я подхожу к велосипеду, у которого все еще крутится переднее колесо, но стоит мне поднять его, как я понимаю, что рама погнулась.

Проклятье.

– Давай помогу тебе, – говорит Томас.

Мне так и не удается избавиться от него, поэтому я медленно хромаю к общежитию, по большей части потому, что было бы странным, если бы я этого не делала после такого падения. Томас шагает рядом, неся велосипед на одном плече, а рюкзак – на втором. Кажется, мы добираемся до «Робл» целую вечность, так что не удивлюсь, если порезы на щеке и ноге успели зажить за это время. Остается надеяться, что Томас не сильно наблюдателен.

– Ну, вот и пришли, – объявляю я. – Спасибо.

Я забираю у него рюкзак и оставляю велосипед у стойки, даже не потрудившись пристегнуть его, после чего поворачиваюсь к дверям.

– Подожди, – кричит Томас мне вслед.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь к нему.

– Не хочешь… – Он замолкает.

– Все в порядке, мне не нужно в клинику, – уверяю я.

Но Томас в ответ качает головой.

– Я хотел спросить, не хочешь ли ты сходить со мной на вечеринку. Ее устраивают сегодня вечером в Каппа-Хаус. Ну, если ты действительно хорошо себя чувствуешь.

Черт. Этого парня ничем не прошибешь. Видимо, я выгляжу не так ужасно, как мне казалось.

Он засовывает руки в карманы, продолжая пристально смотреть на меня.

– Я уже давно хотел пригласить тебя, поэтому решил не упускать шанса. Ведь теперь я официально твой спаситель.

– Ох, верно. Но нет, – выпаливаю я.

– О. У тебя есть парень? – спрашивает он. – Ну конечно, есть.

– Нет, дело не в этом… Просто… У меня сейчас столько проблем в жизни… И я… Ты очень классный, но… – бормочу я. – Прости, но нет.

– Ну, попытка не пытка, верно? – Он лезет в карман, достает оттуда визитную карточку и протягивает ее мне.

«Томас А. Линч, – читаю я. – Факультет физики Стэнфордского университета. Репетитор по математике и естественным наукам». А ниже указан номер телефона.

– Если передумаешь насчет вечеринки, звони. Или просто приходи, – говорит он, а затем разворачивается и уходит.

Когда я вхожу в комнату, Вань Чэнь играет в «FarmVille» на «Фэйсбуке». Это ее страсть. Оторвавшись от экрана, она с недоумением рассматривает ветки и листья можжевельника, торчащие у меня в волосах, заляпанную куртку и порванные джинсы.

– Сегодня был ужасный день, – говорю я, прежде чем она успевает задать вопрос.

А затем подхожу к раковине и начинаю смывать кровь и грязь с лица.

– Ты слышала, что твоя подруга встречается с КурЗом? – интересуется Вань Чэнь.

Я вздыхаю. Кажется, ждать вторника – глупая затея.

Закончив приводить себя в порядок, я вновь набираю Анджелу. Но она так и не берет трубку.

– Анджела Зербино, не заставляй меня выслеживать тебя. Потому что я уже готова сделать это, – выпаливаю я в трубку. – Перезвони. Мне.

«Я занята, – приходит через минуту ответ. – Расслабься. Увидимся чуть позже».

Прождав час, я спускаюсь на второй этаж крыла «А» и стучу в ее дверь. Но мне открывает Робин.

– О, привет, Клара, – радостно восклицает она.

На ней сине-белый полиэстеровый топ без бретелек, с нарисованной спереди зеброй и белая мини-юбка. Ее волосы разделены на пробор и завиты в крупные кудри. Судя по всему, она собирается покорить этот город, жаль, что сейчас не середина семидесятых.

– Я ищу Анджелу, – говорю я.

Робин в ответ качает головой:

– Я не видела ее с самого утра. – Она выглядывает в коридор, а затем заговорщически шепчет мне: – А вчера Анджела ночевала у Пирса.

– Да, я слышала, – раздраженно говорю я. – Может, уже перестанешь распускать слухи, если не знаешь наверняка, что произошло?

Робин тут же краснеет.

– Прости, – бормочет она, и, кажется, ей действительно стыдно за свое поведение.

Мне становится неловко из-за того, что я накинулась на нее.

– Ты похожа на Фарру Фосетт[5]5
  Фарра Фоссет – американская модель, актриса и художница, ставшая секс-символом эпохи семидесятых годов.


[Закрыть], – замечаю я.

Робин выдавливает из себя улыбку.

– Сегодня вечером в Каппа-Хаус вечеринка в стиле семидесятых, – объясняет она. – Не хочешь пойти со мной?

Именно туда звал меня Томас, и он явно будет там. И, скорее всего, решит, что я пришла туда из-за него. Но потом я вспоминаю, какие у меня есть варианты. Я могу либо остаться в своей комнате и провести субботний вечер, работая над сочинением по поэме Т.С. Элиота «Бесплодная земля», что вряд ли получится, потому что я то и дело буду отвлекаться на мысли о папе, Такере, Джеффри, Анджеле и Пирсе, Кристиане, своих видениях. Либо… Да кого я обманываю? Мне совершенно не хочется думать о чем-либо. А значит, нужно выбраться отсюда.

– Конечно, – отвечаю я. – Дай только отыскать туфли на платформе.

7
Ром с колой

Когда мы с Робин добираемся до Каппа-Хаус, вечеринка уже в самом разгаре. Воздух сотрясают песни «Би Джиз»[6]6
  «Би Джиз» – британско-австралийская группа, исполнявшая множество хитов в стиле диско, которые часто включали на дискотеках в семидесятых годах.


[Закрыть], в окнах отражаются вспышки стробоскопов, а над обеденным столом, кажется, мерцает диско-шар.

Так что здесь точно царит веселье. И громкая музыка. Возможно, именно это мне сейчас и нужно.

– Привет, красотки! – открыв нам двери, говорит парень из братства. – Где вы пропадали всю мою жизнь?

Он просит нас положить ключи от машины в огромную банку из-под маринованных огурцов, стоящую у входной двери, а затем знакомит с парнем в белом костюме Элвиса Пресли, который будет решать, стоит ли нам возвращать ключ и пускать за руль.

– Хороший костюм, – говорю я, хотя и не понимаю, как его наряд связан с темой вечеринки.

Ну, за исключением того, что Элвис умер в семидесятых.

– Ой, спасибо. Большо‐о‐о‐ое спасибо, – протягивает он.

И почему-то я не удивлена его ответу.

По закону подлости первый, кого я замечаю в толпе, – Томас, танцующий под диско-шаром. Он надел атласную рубашку с цветами и на пуговицах, из-под которой виднеются волосы на груди. При виде меня на его лице появляется огромная улыбка, и он принимается махать рукой. Так что мне не остается ничего другого, кроме как подойти к нему.

– Ты передумала, – говорит он.

– Да. И вот я здесь. Спасибо, что помог мне днем.

– Судя по твоему виду, ты бы вполне справилась сама, – отвечает он, внимательно изучая мое лицо в поисках царапин и порезов, которые красовались там еще пару часов назад.

Упс. А я уже и забыла об этом.

– Я же говорила тебе, что все не так плохо, – придумываю отговорки я. – Мне досталось лишь несколько шишек и синяков на ногах. И все это удалось скрыть несколькими слоями макияжа.

– Ты отлично выглядишь, – одаривает комплиментом он, пока его взгляд скользит по моему телу и замирает на ногах.

– Спасибо, – чувствуя себя не в своей тарелке, благодарю я.

Трудно было придумать наряд в стиле семидесятых за такой короткий срок. К счастью, у Робин нашлось ярко-оранжевое платье из полиэстера на бретельках, от которого она отказалась в пользу своего наряда с зеброй. Вот только от него чешется все тело.

– Потанцуем? – предлагает Томас.

И в этот момент я понимаю, что даже не знаю, как танцевать на дискотеках, поэтому мы со смехом пытаемся повторить танец Джона Траволты[7]7
  Автор упоминает танец в исполнении Джона Траволты из фильма «Лихорадка субботнего вечера».


[Закрыть].

– Какая у тебя специальность? – интересуется Томас, задавая самый популярный вопрос среди студентов.

– Биология, – отвечаю я, но не спрашиваю ничего в ответ, потому что знаю, что он занимается естественными науками.

– Ты хочешь стать биологом?

– Нет, – смеюсь я. – Я хочу стать врачом.

– Понятно, – говорит он так, будто только что выяснил нечто важное обо мне. – А ты в курсе, что больше половины студентов приходят сюда, чтобы пройти курсы начальной медицинской подготовки? Но лишь семь процентов из них в итоге поступают в медицинский вуз?

– Нет.

Видимо, мой ответ звучит так напряженно, что Томас начинает смеяться.

– Прости, не хотел тебя огорчать, – извиняется он. – Давай принесу тебе выпить.

Я открываю рот, чтобы сказать, что мне еще нет двадцати одного года, но, думаю, он и сам об этом знает. Вот только я пила алкоголь всего лишь раз. И это произошло на вечеринке в доме Авы Питерс. Тогда Такер налил мне рома с колой.

– Что будешь пить? – интересуется Томас. – Кажется, у них есть напитки на любой вкус. Но, думаю, ты будешь мартини. Верно?

– Ну, вообще-то, ром с колой, – поправляю я, потому что в тот вечер он мне понравился.

И я даже не напилась. А мне очень хочется вернуться в общежитие на своей машине.

– Значит, принесу ром с колой, – говорит он и уходит на кухню.

Я оглядываюсь по сторонам. В задней комнате скандируют чье-то имя. Вокруг обеденного стола собралась небольшая компания ребят, которые макают кусочки в миску с фондю. Несколько человек танцуют под диско-шаром. В углах разместились громко переговаривающиеся студенты, а лестницу и укромные местечки оккупировали целующиеся парочки. На диване сидит группа студентов, которые смотрят сериал «Шоу семидесятых», периодически выпивая шоты. Заметив среди них Эми, я машу ей, и она радостно машет мне в ответ.

Через мгновение ко мне возвращается Томас с напитками.

– Держи, – говорит он, а затем слегка ударяет пластиковым стаканчиком о мой стакан. – За новые приключения с новыми людьми.

– За новые приключения.

Я отпиваю большой глоток, и он тут же обжигает мне горло, после чего оседает в желудке огненной лавой.

Томас похлопывает меня по спине.

– Ох, сильно крепкое?

– Это точно ром с колой? И больше ничего? – уточняю я.

– Одна треть рома и две трети колы, – подтверждает он. – Честное слово.

Вот только на вкус коктейль совершенно не похож на тот, что я пила на вечеринке с Такером. Только сейчас, спустя два года, я понимаю, что он не добавлял рома в мой коктейль.

Вот же засранец.

Этот чрезмерно опекающий, невероятный, приводящий в бешенство и совершенно милый засранец.

И меня внезапно охватывает такая тоска, что даже сводит живот. А может, всему виной ром. В задней комнате опять начинают скандировать:

– Кристиан! Кристиан! Кристиан!

Я проталкиваюсь сквозь толпу, пока не добираюсь до дверей, ведущих в комнату, и вижу, как Кристиан выпивает до капли темно-коричневую жидкость из огромного стакана. Как только он заканчивает, по толпе проносятся одобрительные крики. Кристиан улыбается и вытирает рот рукавом своего белого костюма из полиэстера.

Девушка, сидящая рядом с ним, наклоняется и что-то шепчет ему на ухо. Он в ответ смеется и кивает ей.

А мой желудок сжимается вновь.

Но тут Кристиан поднимает голову и, заметив меня, встает на ноги.

– Эй, ты куда? – возмущается девушка, сидящая по другую сторону от него, а затем надувает губы. – Кристиан! Вернись! Впереди еще один раунд!

– С меня хватит, – еле внятно и каким-то чужим голосом объявляет он.

Даже не проникая в его чувства, можно догадаться, что он пьян. Но под алкогольным туманом чувствуется, что Кристиан чем-то расстроен. Видимо, что-то произошло с нашей последней встречи сегодня днем.

Что-то, о чем он хочет забыть.

Он убирает волосы с глаз и шагает через всю комнату прямиком ко мне. Я отступаю в сторону, но он обхватывает ладонью мою обнаженную руку и утаскивает за собой в угол. Между нами проскакивает привычная искра, и он на мгновение закрывает глаза, а затем наклоняется так близко, что мы едва не сталкиваемся носами. Его дыхание на удивление сладкое, несмотря на ту гадость, что он пил. Я старательно делаю вид, что ничего особенно не происходит, ведь мы на вечеринке, а он явно пьян, к тому же в той комнате несколько девушек заигрывали с ним. Но трудно не обращать внимания, насколько Кристиан сексуальный, умный, забавный и воспитанный. «И к тому же он не мой парень», – напоминаю я себе. На самом деле мы так ни разу и не сходили на свидание. Мы не встречаемся. Тем не менее от его прикосновения в животе воспаряет целая стая бабочек.

– Я думал о тебе, – хриплым голосом говорит он, а его зрачки настолько большие, что радужки почти не видно. – Девушка-мечта.

Мои щеки тут же краснеют, не только от его слов, но и от эмоций, охвативших Кристиана в этот момент. Он хочет поцеловать меня. Вновь ощутить прикосновение к моим мягким и совершенным, на его взгляд, губам. Хочет увести меня подальше от этого шумного дома туда, где он сможет поцеловать меня.

Боже. У меня перехватывает дыхание, а он наклоняется еще ниже.

– Кристиан, остановись, – шепчу я за мгновение до того, как наши губы соприкоснутся.

Он тут же отстраняется и, тяжело дыша, смотрит на меня. Я пытаюсь отступить, чтобы создать хоть какое-то расстояние между нами, но натыкаюсь на стену. Кристиан делает шаг вперед. Желая остановить его, я упираюсь руками ему в грудь, но вместо этого между нами вновь вспыхивает искра, которая поджигает чувства, словно фейерверк.

– Давай выйдем на улицу, – выдыхаю я.

– Показывай дорогу, – говорит он и следует за мной, удерживая руку на пояснице, которая, кажется, прожигает платье насквозь.

Мы проходим половину пути к двери, когда натыкаемся на Томаса. И только сейчас я понимаю, что ушла от него без объяснений, услышав, как скандируют имя Кристиана.

– Я искал тебя, – говорит Томас. Он смотрит на Кристиана, а затем переводит взгляд на его руку, которая за это время опустилась значительно ниже. – Кто это…

– Эй, это же Неверующий Фома! – внезапно развеселившись, выпаливает Кристиан.

Тот удивленно смотрит на меня.

– Вот как ты меня называешь? Неверующим Фомой?

– Это ласковое прозвище, правда, – убеждает Кристиан.

Но Томас смотрит на нас с невероятным сомнением и обидой.

– Желаю приятно провести вечер, – хлопнув его по плечу, добавляет Кристиан и уводит меня прочь.

Вряд ли Томас решится еще раз пригласить меня на свидание.

Как только мы выходим на улицу, нас встречает прохладный воздух. На крыльце стоит скамейка, и я подвожу Кристиана к ней. Он садится и тут же закрывает лицо руками.

– Как же я напился, – стонет он. – Прости.

– Что случилось?

Я сажусь рядом с ним и кладу руку ему на плечо, но он отстраняется.

– Не трогай меня, пожалуйста. Не думаю, что смогу сейчас себя сдержать.

Я складываю руки на колени.

– Что произошло? – вновь интересуюсь я.

Он вздыхает и проводит ладонями по волосам.

– Помнишь, ты говорила, что Анджела может вызывать видения, пройдя по лабиринту в церкви? Ну, я это сделал. Пошел туда.

– Я тоже туда ходила, – выдыхаю я. – Видимо, мы разминулись.

– У тебя появилось видение?

– Да. Правда, не в церкви. А чуть позже. – Я сглатываю. – Я видела тебя с мечом.

– Как я сражаюсь? – спрашивает Кристиан.

– С двумя противниками.

Он мрачно кивает.

– Значит, мы получаем видения об одном и том же событии. Ты разглядел, с кем сражался?

– Там слишком темно. И сложно что-то сказать наверняка.

С минуту мы молча обдумываем это, но очень сложно сосредоточиться, когда у тебя под ухом «Би Джиз» орет: «Кто-нибудь, помогите мне, кто-нибудь, помогите мне, да».

– Но это еще не все, – продолжает Кристиан. – Я видел тебя.

Надеюсь, не ту часть, где я прижимаюсь к стене и безуспешно пытаюсь собраться с духом, чтобы встать и помочь ему.

Он качает головой:

– Нет, ты… – Его голос звучит невероятно хрипло, словно в горле внезапно пересохло и, как ни странно, ему вновь требуется выпить.

И меня почему-то охватывает ужас.

– Я?

– Тебя ранили.

Он кладет руку мне на запястье, чтобы передать тот момент из своего видения. Я закрываю глаза и вижу собственное лицо с пятнами слез на щеках. Распущенные, спутанные волосы. Побледневшие губы. И остекленевший взгляд. А еще залитую кровью на груди футболку.

– Боже, – с трудом выдыхаю я.

Кажется, Кристиан видел, как я умираю.

Он облизывает губы.

– Я не знаю, что делать. Но когда я нахожусь в той комнате, где бы она ни была, то у меня в голове крутится только одна мысль: «Я должен защитить тебя». – Он сглатывает комок, образовавшийся в горле. – Я бы отдал за тебя жизнь, Клара, – говорит он. – И именно это я чувствую. Я готов умереть, лишь бы защитить тебя.

Мы не произносим ни слова, пока я отвожу его домой, а затем затаскиваю по лестнице в его комнату. Чарли развалился на кресле и играет в Xbox, не обращая на нас внимания, пока мы шагаем с Кристианом к кровати.

– Я бы справился и сам, – протестует Кристиан, когда я откидываю одеяло и усаживаю его на матрас. – Сам виноват. Мне просто захотелось забыться на минутку. Думал…

– Заткнись уже, – беззлобно ворчу я.

После чего стягиваю его рубашку через голову и, отбросив ее на пол, иду к мини-холодильнику за бутылкой воды.

– Пей.

Он качает головой.

– Пей, я сказала.

Он осушает почти всю бутылку, а затем возвращает ее мне.

– Ложись, – продолжаю командовать я.

Он вытягивается на матрасе, и я принимаюсь снимать с него ботинки и носки. С минуту он молча смотрит на потолок, а затем с его губ срывается стон.

– Кажется, у меня впервые за всю жизнь болит голова. Словно…

– Тссс.

Я оглядываюсь на Чарли через плечо. Он сидит спиной к нам и яростно нажимает на кнопки джойстика.

Я вновь поворачиваюсь к Кристиану.

– Тебе надо поспать, – говорю я.

А затем убираю его волосы с лица и на мгновение задерживаю пальцы у его виска. Он закрывает глаза. Я прижимаю руку к его лбу и вновь кошусь на Чарли, но тому нет до нас никакого дела.

Поэтому я призываю венец к самым кончикам пальцев и посылаю его силы Кристиану.

Он тут же открывает глаза.

– Что ты только что сделала?

– Тебе полегче?

Кристиан моргает несколько раз.

– Боль прошла, – шепчет он. – Полностью исчезла.

– Хорошо. А теперь ложись спать, – прошу я.

– Знаешь, Клара, – сонно выдыхает он, когда я встаю, чтобы уйти. – Ты обязательно должна стать врачом.

Я закрываю за собой дверь, а затем на минутку прислоняюсь к стене и медленно выдыхаю.

Так забавно. Уже несколько месяцев я вижу темную комнату и знаю, что прямо перед тем, как мы с Кристианом спрятались в ней, случилось что-то плохое. Я понимаю, что нам бесполезно скрываться, и знаю, что нас ожидает смертельная опасность, а наши преследователи хотят нас убить. Я чувствовала это с самого начала.

Но при этом никогда всерьез не задумывалась, что могу умереть.

«Господь, дай мне передышку, – поднимая глаза к потолку, я мысленно обращаюсь к нему за завтраком. В руках у меня поджаренный тост, а вдалеке бьют колокола Мемориальной церкви. – Мне всего восемнадцать. Зачем заставлять меня проходить через это – лесной пожар, видения, тренировки, – если меня все равно убьют?»

А может, это наказание? За то, что не выполнила предназначение в первый раз?

Или решающая проверка?

«Дорогой Господь, – пишу я в тетради в понедельник утром на уроке химии, слушая лекцию о законах термодинамики. – Я не хочу умирать. Я еще слишком молода. С уважением, Клара Гарднер».

«Пожалуйста, Господи, – молю я, просыпаясь в три часа ночи, чтобы успеть написать сочинение по книге «Бесплодная земля». – Пожалуйста. Я еще не готова. Мне страшно».

«Ты серьезно? – вопрошает с обложки Т.С. Элиот. – Я покажу тебе страх в горсти праха[8]8
  Строчка из поэмы «Бесплодная земля» Т.С. Элиота.


[Закрыть]».

Анджела не появляется на занятиях поэзии. И не сдает сочинение. А значит, согласно правилам, ее не допустят до итогового зачета.

И от этой мысли меня пробирает озноб. Анджела Зербино, студентка-отличница, выпускница, подготовившая блестящую речь, выдающаяся ученица и любительница поэзии, вдруг завалила первое задание.

Нужно найти ее. Поговорить с ней. Прямо сейчас, черт возьми. И я не успокоюсь, пока не сделаю этого.

Как только заканчивается урок, я звоню Эми.

– Ты не знаешь, где Анджела? – спрашиваю я.

– В последний раз я ее видела в нашей комнате, – отвечает она.

– Почему она не пошла на занятия? Что происходит?

Ох, что-то определенно происходит.

Я несусь в «Робл», но, подойдя к зданию, резко останавливаюсь. Потому что на стойке для велосипедов сидит ворон.

– Что, не нашел места получше? – интересуюсь я.

Но вместо ответа птица перепрыгивает на один из велосипедов.

На мой велосипед.

А мне совершенно не хочется, чтобы ворон обгадил мой велосипед, пусть даже и сломанный. Я делаю несколько шагов вперед и принимаюсь размахивать руками.

– Уходи. Убирайся отсюда.

Он наклоняет голову вбок, но не двигается.

– Убирайся.

Я останавливаюсь прямо перед вороном. Нас разделяет меньше метра, но он не боится меня. Даже не двигается с места. А просто смотрит. И в этот момент я понимаю – а может, я уже давно это поняла, просто не хотела себе в этом признаваться, – что это не обычный ворон.

Это вообще не птица.

Так что я, словно дверь, открываю собственный разум, готовясь в любой момент захлопнуть его вновь. И на меня обрушивается та особая скорбь, которая мне так хорошо знакома. Я вновь слышу тот грустный мотив, что зазывал меня в прошлом году к полю за школьным двором. Мелодия, в которой говорится: «Вот кем я был когда-то, но теперь я навсегда остался один. И уже никогда не смогу вернуться. Никогда. Никогда».

Что ж, хорошая новость: я не параноик. Плохая – это Семъйяза.

Я отступаю на шаг назад, а затем захлопываю дверь в свое сознание с такой силой, что у меня начинает раскалываться голова. Но лучше уж так, чем эта нескончаемая скорбь.

– Что ты здесь делаешь? – шепчу я. – Чего от меня хочешь?

Да, я пожалела его в прошлом году, ведь он так сильно заботился о маме, хоть и на свой извращенный лад. Пожалела в день похорон на кладбище, хотя даже сейчас не понимаю, что тогда на меня нашло. Я просто подошла к нему и отдала ему мамин браслет. А он забрал его и даже не попытался напасть, поэтому мы вернулись домой целыми и невредимыми. Но это не делает его менее опасным. Все-таки он падший ангел, подпитываемый силами тьмы. И уже дважды пытался прикончить меня.

Собрав все свои силы, я выпрямляюсь и смотрю в его широко раскрытые желтые глаза.

– Если ты прилетел, чтобы убить меня, то сделай это прямо сейчас, – говорю я. – А то у меня есть дела, которые нужно закончить.

Ворон переступает с лапы на лапу, а затем резко взлетает и несется прямо на меня. Вскрикнув, я пригибаюсь, готовясь к тому, что он вцепится мне в горло или что-нибудь в этом роде. Но птица проносится мимо меня так близко, что задевает щеку своими перьями, а затем устремляется к затянутому тучами небу.

Остановившись перед дверью в корпусе «А», я вновь пытаюсь дозвониться до Анджелы. Ее телефон звонит внутри, а значит, она в комнате. И это невероятная удача.

Я стучу в дверь.

– Да ладно тебе, Эндж. Я знаю, что ты там.

Наконец она открывает дверь. И я протискиваюсь внутрь до того, как она успеет запротестовать. Оглядевшись по сторонам, я понимаю, что ее соседок нет. Это хорошо, потому что вряд ли у меня получится сдерживаться.

– Что с тобой происходит? – выпаливаю я.

– О чем ты?

– Ты еще спрашиваешь? – кричу я. – Хватит юлить. Вся общага обсуждает, как ты «играешь в шахматы» по ночам с Пирсом. Тем, что КурЗ, медбрат общежития, который живет на первом этаже. Блондин, коротышка, немного неопрятный…

Она с улыбкой смотрит на меня, а затем закрывает дверь и запирает ее на ключ.

– Я поняла, о ком ты говоришь, – не поворачиваясь ко мне лицом, говорит она. – И – да, мы встречаемся. Вернее, «играем в шахматы» по ночам.

У меня отвисает челюсть.

Я проспорила Кристиану десять баксов.

Анджела упирает руку в бедро, и я замечаю, что у нее через плечо перекинуто влажное полотенце. На ней спортивные штаны и огромная футболка с эмблемой Йеллоустонского национального парка и изображением форели, а волосы заплетены в длинную косу. Ни обуви, ни носков, ни лака на ногтях рук и ног. Из-за ламп дневного света ее кожа кажется голубоватой, а под глазами виднеются темные мешки.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Да. Просто устала. Не спала всю ночь, работая над сочинением по поэме Элиота.

– Но ты не пришла на урок…

– Мне разрешили сдать чуть позже, – объясняет она. – В последнее время столько всего происходит, и я настолько завалена делами, что немного отстала от жизни. Поэтому потратила все выходные, чтобы наверстать упущенное.

Я кошусь на нее. Она явно что-то недоговаривает. Но почему?

– Ты сама-то в порядке? – интересуется она. – У тебя немного безумный взгляд.

– Ну, даже не знаю. На днях объявился отец и сказал, что ему поручили научить меня обращаться с мечом. Мечом Света. И однажды мне придется сразиться с ним за свою жизнь. О, а еще меня преследует видение, как кто-то пытается меня убить, что лишь подтверждает папину теорию. А значит, пора достать меч Света и наточить его поострее. Кстати, Кристиан видит тот же самый момент. Только в его видениях я не держу в руках меч, а валяюсь без сознания, залитая собственной кровью. Так что, вполне возможно, я скоро умру.

Она в ужасе смотрит на меня.

– Вот что бывает, когда не отвечаешь на мои звонки, – плюхаясь на ее кровать, добавляю я. – Все возможное дерьмо падает на чертов вентилятор и разлетается по всем углам. О, чуть не забыла, я ведь только что вновь видела ворона и в этот раз почувствовала окружающую его скорбь. Так что это определенно Семъйяза. Отлично, не правда ли?

Она приваливается к дверному косяку, словно эти новости выбили из нее дух.

– Семъйяза? Ты уверена?

– Да. Можешь не сомневаться.

На ее лбу проступает испарина, а кожа приобретает зеленоватый оттенок.

– Черт, я не хотела тебя пугать, – садясь, говорю я. – Конечно, в этом нет и повода для веселья, но…

– Клара…

Она замолкает, прижимает полотенце ко рту и, сделав глубокий вдох, закрывает глаза. А затем становится еще зеленее.

Все мысли о Семъйязе тут же вылетают у меня из головы.

– Ты… заболела?

Я не болела ни единого дня в своей жизни. Никогда не простужалась, не подхватывала грипп, не травилась едой, не сгорала в лихорадке, не мучилась от боли в ушах или горле. И Анджела тоже.

Потому что обладатели ангельской крови не болеют.

Она закрывает глаза и качает головой.

– Энджи, что происходит? Перестань утверждать, что все в порядке, и выкладывай начистоту.

Подруга открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого стонет и выбегает в коридор, после чего скрывается в ванной, находящейся через две двери. А через мгновение оттуда доносятся звуки рвоты.

Я медленно подхожу к двери ванной. Анджела, дрожа, сидит в кабине перед унитазом и так сильно сжимает его ободок, что у нее белеют костяшки пальцев.

– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я.

Она смеется, а затем сплевывает в унитаз и отрывает туалетную бумагу, чтобы высморкаться.

– Нет. Я не в порядке. Ох, Клара, разве это не очевидно? – Она откидывает волосы с лица и смотрит на меня сияющими от злости глазами. – Я беременна.

– Ты…

– Беременна, – повторяет она, и это слово разносится эхом по ванной.

Поднявшись на ноги, Анджела протискивается мимо меня и возвращается в свою комнату.

– Ты… – повторяю я, шагая вслед за ней.

– Залетела. Да. Принесла в подоле. Готовлюсь стать матерью. Жду ребенка. В интересном положении.

Она садится на кровать и стягивает футболку.

Я смотрю на ее живот. Он совсем небольшой, так что на глаз сложно что-то определить, но уже видна небольшая округлость. А от пупка вниз тянется едва заметная темная полоска. Анджела смотрит на меня таким уставшим взглядом, что кажется, она вот-вот расплачется. Анджела Зербино готова расплакаться!

– Что ж, теперь ты все знаешь, – еле слышно произносит она.

– Ох, Энджи…

Я продолжаю качать головой, потому что до сих пор не могу поверить в это.

– Я уже разговаривала с доктором Дэй и еще несколькими людьми из деканата. Скорее всего, мне удастся доучиться до зимней сессии, а затем я возьму академический отпуск. Они сказали, что никаких проблем не возникнет. И Стэнфорд с радостью примет меня в свои ряды, когда я захочу вернуться. Именно так они обычно поступают в подобных ситуациях. – Она смотрит на меня так, словно изо всех сил старается казаться смелой. – Так что я планирую вскоре вернуться в Джексон и жить с мамой. Все уже решено.

– Почему ты ничего не сказала мне? – выдыхаю я.

Она опускает голову и аккуратно кладет ладонь на живот.

– Наверное, мне не хотелось ничего говорить, чтобы не видеть взгляд, с которым ты смотришь на меня сейчас. К тому же, рассказывая что-то людям, ты делаешь это более реальным.

– Кто отец? – спрашиваю я.

И на ее лице вновь застывает маска спокойствия.

– Пирс. Мы переспали пару месяцев назад и с тех пор то встречались, то расставались вновь.

Она лжет. И я так хорошо это ощущаю, словно над ее головой вспыхивает неоновая вывеска со словом: «ВРАНЬЕ».

– Думаешь, люди в это поверят? – интересуюсь я.

– А почему бы и нет? – огрызается она. – Это чистая правда.

– Во-первых, ты забываешь, что я эмпат и умею распознавать ложь. Но даже если позабыть об этом, Пирс – КурЗ.

– И какое это имеет значение?

Подруга даже не смотрит на меня.

– Именно он раздавал нам брошюры про безопасный секс во время первой студенческой встречи в общежитии. Да у него в комнате хранится годовой запас презервативов на всю общагу. И…

– Убирайся, – еле слышно произносит Анджела, вновь натягивая футболку.

– Эндж, подожди.

Она встает и, подойдя к двери, распахивает ее.

– Я не хочу выслушивать это прямо сейчас.

– Эндж, я только пытаюсь…

– Похоже, у тебя есть свои дела, – продолжает она, все так же не глядя на меня. – Беспокойся лучше о них.

– А как же твое предназначение? – выпаливаю я. – Ты уже позабыла о парне в сером костюме и фразе «Наш – это седьмой»?

– Не тебе говорить о моем предназначении, – рычит она сквозь стиснутые зубы и захлопывает дверь у меня перед носом.

Я в оцепенении бреду к парку «Олд Юнион» и опускаюсь на скамейку рядом с фонтаном «Клешня» на площади Уайт-Плаза. А затем несколько часов наблюдаю за падающей водой. Мимо меня проходят люди, которые направляются в кофейню «КоХо» и уходят из нее со стаканчиками кофе. Но я не обращаю на них внимания, у меня в ушах вновь и вновь звучат наполненные страхом слова: «Я беременна».

Через какое-то время, ошеломленную и молчаливую, меня находит Кристиан. Бросив на меня всего один взгляд, он тут же опускается на колени и заглядывает мне в глаза.

– Клара?

«Клара, что случилось?»

Я моргаю и вижу его встревоженный взгляд. Должна ли я все рассказать ему? Но у меня не остается выбора, потому что он с легкостью улавливает мои мысли, словно от шока я выкрикиваю их. И у него отвисает челюсть.