Текст книги "Мохамед Салах. Последний фараон"

Лука Кайоли, Сирил Колло
Мохамед Салах. Последний фараон

Luca Caioli, Cyril CollotS

ALAH

© Luca Caioli, Cyril Collot, 2018

Фото на обложке: © Laurence Griffiths / GettyImages.ru

© Перевод на русский язык, Качалов А.

© ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Об авторах

Лука Кайоли – автор бестселлеров о карьерах Месси, Роналду, Неймара и Мбаппе. Известный итальянский спортивный журналист, живущий в Испании.

Сирил Колло – французский спортивный журналист. Автор нескольких книг и документальных фильмов о французском футболе и биографических бестселлеров о Гризманне, Погба и Марсьяле.

1
Ничего себе история

Во всем виноваты фараоны и англичане.

Возьмем Аменхотепа II, седьмого монарха восемнадцатой династии. Надпись на стеле Лучников, обнаруженной неподалеку от Сфинкса, гласит: «Он в совершенстве владел мастерством верховой езды, и никто не мог сравниться с ним […] Никто не мог натянуть его лук, и никто не мог угнаться за ним на скачках». Это еще не все. О властителе, правившем Египтом с 1427 по 1401 год до н. э., также говорилось, что он мог совладать с 30-футовым веслом. Весьма впечатляюще.

Аменхотеп II не был единственным фараоном-атлетом.

Возьмем Рамсеса II (1279–13 гг. до н. э.), одного из самых могущественных и знаменитых правителей. На обелиске, установленном на площади Пьяцца-дель-Пополо в Риме, его именуют «Владыкой Панегири» – это греческое слово использовалось для обозначения атлетических соревнований, проходивших в Древнем Египте. Утверждалось, что он был непревзойденным лучником, умело управлялся с колесницей, объезжал верблюдов и лошадей и был непобедим в искусстве фехтования.

Были ли то частные случаи? Нет. Все правители, включая Хатшепсут, вторую женщину-фараона (1479–57 гг. до н. э.), обязаны были совершить заезд в три круга вокруг двух храмовых построек. Многим эта церемония представлялась своего рода примитивной Олимпиадой, для других же играла роль символического обряда омоложения фараона, подкреплявшего свою власть перед лицом придворных и богов. Ритуал проводился каждые три года, начиная с 30-го года правления монарха. Пускай это и не была Олимпиада в современном понимании этого слова, но она демонстрировала, насколько была важна атлетическая удаль как для полубогов в лице фараонов, так и для простых молодых египтян, нуждавшихся в закалке своего тела и характера.

Борьба, бокс, верховая езда, соревнования лучников, забеги, прыжки в длину и высоту, метание копья, тяжелая атлетика, фехтование на палках и баграх, плавание и гребля были в числе самых популярных и широко распространенных спортивных дисциплин. Существовали четкие правила соревнований, строились «спортивные комплексы» ad hoc, имелись арбитры – по крайней мере, их таковыми провозглашали – и униформа разных цветов, помогавшая различать команды. Победителей награждали большими ожерельями, покрывавшими грудь и плечи. Даже проигравших чествовали за их стремление и соревновательный дух в лучших традициях Пьера де Кубертена. Оцените, например, отчет о гонке, состоявшейся на шестом году правления фараона Тахарка (690–667 гг. до н. э.) – ее участники должны были проехать от королевского дворца в Мемфисе до фаюмского оазиса и обратно. Стела, установленная в память об этом событии, повествует о том, что правитель Египта самолично сопровождал участников на своей колеснице через всю пустыню, а после гонки «определил того, кто приехал первым и пригласил его пообедать и выпить вместе со своими телохранителями. Он выделил тех, кто отстал от него совсем немного, и вознаградил их самыми разнообразными подарками».

Игры с мячом заслуживают отдельной главы. В египетских гробницах было обнаружено большое количество самых разных мячей: сделанных из дерева, глины и кожи, сшитых нитками и набитых соломой, скроенных из кусков папируса или спрессованных пальмовых листьев. Диаметры их варьировались от трех до девяти сантиметров, были в их числе также и разноцветные шары, а некоторые были чрезвычайно тяжелыми. Однако с ними внешне легко справлялись фигуры, изображенные в главном зале гробницы наместника Бакета III (примерно 2000 г. до н. э.) в некрополисе Бени Хасан, расположенном южнее Каира. Изображенные там четыре девочки сидят на плечах своих партнеров и перебрасываются сферами. По-видимому, такое времяпровождение отводилось женщинам или, по крайней мере, приветствовалось ими. Мальчики же предпочитали бить по мячу палкой из пальмового дерева, по своей форме походившей на те, что используются в современном хоккее на траве. Но это была не просто игра для молодых людей. В эпоху восемнадцатой династии, в период правления Тутмоса III (1481–25 гг. до н. э.), одного из величайших лидеров и стратегов в египетской истории, ритуал зародился и был увековечен на стенах храма Дейр эль-Бахри: в присутствии божества (обычно им был Хатхор) монарх бьет по мячу палкой, символически разбивая этим жестом дьявольский глаз бога-змея Апофиса.

Кстати о мячах… Геродот из Галикарнаса, греческий историк, совершивший путешествие вдоль Нила примерно в 450 году до н. э., во второй своей книге «Истории» (Euterpe) описывал сцену с участием группы молодых людей, пинавших мяч, сделанный из соломы и козлиной шкуры. Коротко говоря, в Египте времен фараонов игры с мячом носили как ритуальный, так и развлекательный характер, но то же самое можно сказать и о многих других древних цивилизациях – от Китая до Японии, от Римской империи до государств народов Мезоамерики. Но именно британцы превратили игру, в которую люди играли на протяжении многих и многих столетий, в спорт. Они придали ей формальный вид, стали диктовать в ней правила и, окрестив ее словом «футбол», начали экспортировать в разные страны по всему миру. В 1863 году тринадцать делегатов из клубов Англии и Шотландии собрались на встречу в лондонской таверне Freemasons’ Tavern, чтобы учредить на ней Футбольную ассоциацию и черным по белому записать правила и законы ныне самого популярного вида спорта в мире. Девятнадцать лет спустя Британия вторглась в Египет, поддержав Хедиват в его борьбе с набиравшим силу национализмом, и таким образом получила контроль над Суэцким каналом, морским путем, имевшим жизненно важное значение для Британской империи. С собой британцы привезли и свою игру, ее правила и обычаи. Футбол прибыл в страну вместе с оккупировавшими ее войсками. На своих базах британские солдаты строили поля и устанавливали ворота. Поначалу египтяне смотрели на них с недоумением – как это было практически повсеместно в мире, – называя их безумными англичанами. Наблюдая за тем, как облаченные в шорты солдаты носятся за мячом, они покатывались со смеху. Но все быстро менялось, и вскоре озадаченные взгляды сменились попытками сымитировать увиденное. Футбол начал распространяться из городов, словно пожар. Первая египетская команда была основана в 1883 году главным образом игроками из Каира, выбравшими своим капитаном и лидером Мохамеда Эффенди Нашеда. Они бросили вызов британцам, своим властителям и учителям, и несколько раз сумели выиграть – по крайней мере, если верить египетским свидетельствам, добавляющим (с немалой долей национализма), что команда Нашеда одолела своих заграничных оккупантов как минимум символически. В 1892 году физическая культура стала обязательной дисциплиной в школах, и это решение привело к образованию великого множества футбольных команд.

На заре XX века на свет появились главные клубы страны. 24 апреля 1907 года был основан клуб «Аль-Ахли» как спортивный клуб для каирских студентов. Его первым президентом был англичанин Майкл Инс. 5 января 1911 года, также в столице страны, бельгийский адвокат Жорж Марцбах основал «Каср Аль-Нил», клуб для эмигрантов небританского подданства. Клуб открыл свои двери для всех, принимая как египтян, так и иностранцев; никого не исключали по этническим, экономическим или социальным критериям. В 1952 году после нескольких переименований за клубом закрепилось то же название, что носит округ, занимающий северную часть острова Гезира: «Замалек».

С тех пор «Аль-Ахли» и «Замалек» утвердились в качестве доминирующих сил в египетском и африканском футболе. Тридцать девять чемпионских титулов, 36 Кубков Египта и двадцать международных трофеев на счету «Красных Дьяволов» из «Аль-Ахли»; двенадцать чемпионств, 25 Кубков Египта и пять титулов победителей африканской Лиги чемпионов на счету «Белых Рыцарей» из «Замалека». Известны случаи, когда дерби на Международном стадионе Каира собирали до 100 тысяч зрителей.

Но давайте сначала вернемся к ранним годам прошлого столетия. 11 сентября 1916 года представители британских сил и египетских клубов встретились в Каире, где учредили EEFA, или Англо-Египетскую футбольную ассоциацию. Первое официальное соревнование прошло в том же году: к участию в Кубке султана, проходившему под патронажем султана Хуссейна Камеля, допускались как британские, так и местные команды. Британцы побеждали в пяти первых розыгрышах турнира, но в сезоне-1921/22 период их доминирования прервал клуб, которому будет суждено со временем стать «Замалеком».

21 мая 1923 года Египет стал первым арабским государством и первой африканской страной, вошедшей в состав FIFA. Но это не единственное его достижение. В 1920 году он также стал первой африканской страной, принявшей участие в Олимпиаде, проходившей в Бельгии: там его футбольная команда уступила 2:1 Италии в четвертьфинальном матче в Генте; также Египет первым из африканских стран сыграл на чемпионате мира, это было в Италии в 1934 году. Тогда в первом матче турнира египтяне проиграли 4:2 Венгрии, но явили миру первую звезду футбола из Африки – Абдуррахмана Фаузи, забившего оба гола «фараонов» в матче. Кроме того, Египет стал победителем первого в истории Кубка африканских наций, прошедшего в 1957 году. В финале того турнира Египет обыграл Эфиопию 4:0 благодаря дублю Ад-Диба, забившего все четыре мяча и ставшего лучшим бомбардиром турнира с пятью голами.

Девять лет спустя, 22 октября 1948 года, был сыгран матч первого в истории розыгрыша египетской лиги под эгидой короля Фарука I. В чемпионате приняли участие одиннадцать команд: «Аль-Ахли», «Фарук» (ныне «Замалек»), «Аль-Секка Аль-Хадид», «Терсана», «Исмаили», «Мисри», «Порт Фуад», «Олимпик», «Иттихад», «Трам» и «Юнан». В итоге 30-килограммовый серебряный чемпионский кубок увезли домой футболисты «Аль-Ахли».

С тех пор минуло больше семидесяти лет. Египет пережил военный переворот под предводительством Мохамеда Нагиба и полковника Гамаля Абдель Нассера в 1952 году и конец эпохи правления короля Фарука I. Пострадал в шестидневной войне 1967 года, приведшей к поражению египетских войск и оккупации Израилем Синайского полуострова и Сектора Газа. А в октябре 1973-го столкнулся с Израилем вновь в войне Судного дня. Вся страна в прямом эфире видела смерть президента Анвара Садата, убитого 6 октября 1981 года во время военного парада в Каире. Пережил Египет и 30-летнее правление Хосни Мубарака. Во время «арабской весны» 2011 года на площади Тахрир страну переполняли надежды. Он видел падение президента Мубарака и проголосовал на выборах 2012 года, отдав победу Мохамеду Мурси, кандидату от движения «Братья-мусульмане». Затем пережил еще один переворот под предводительством генерала Абдул Фаттаха ас-Сиси, свергшего Мурси и провозгласившего себя президентом республики. Страна скорбела по тысячам жертв резни в Рабаа в августе 2013-го. Теперь Абдул Фаттах ас-Сиси правит страной железной рукой: на президентских «выборах» 28 марта 2018 года, осмеянных многими наблюдателями, он набрал 97 % всех голосов.

А что же с футболом? Вот слова Боба Брэдли, тренировавшего сборную Египта с 2011 по 2013 год: «Когда приезжаешь сюда, начинаешь осознавать, насколько тесно футбол связан со всем этим. Понимаешь, что футбол и политика здесь безраздельно связаны друг с другом». Футбол здесь служит отражением сложно устроенного общества: это и инструмент, с помощью которого режимы укрепляют лояльность своих граждан и поощряют национализм, и отвлекающий фактор, помогающий обществу уйти от тягот каждодневной жизни, и одновременно лаборатория, в которой проходят испытания новые идеи и будущие восстания. За эти 70 лет футбол утвердился в качестве и великой страсти египтян, и их великой дури. Он послужил источником как успехов, так и трагедий: семь Кубков африканских наций, выигранных «фараонами», и массовые беспорядки в Порт-Саиде 1 февраля 2012 года. Отложенный старт египетской лиги, матчи за закрытыми дверями и очередная мясорубка в феврале 2015-го, перед матчем между «Замалеком» и ENPPI. Египетский футбол породил на свет такие клубы, как «Аль-Ахли», имеющий 50-миллионную армию фанатов и каждую игру собирающий по 23 тысячи зрителей на стадионе. Согласно позиции Конфедерации африканского футбола, этот клуб является «главной африканской командой XX века». В то же время он был свидетелем зарождения группировки «ультрас» «Замалека» – UWK («Белые Рыцари»), превратившейся со временем в одну из самых непокорных фракций египетских футбольных фанатов и одну из ведущих сил восстания 2011 года. Он воспитал таких игроков, как Мохамед Абутрика – философа, легенду, полузащитника, принесшего своей стране три Кубка Африки, а позже изгнанного из страны из-за обвинений в подозрительных связях с «Братьями-мусульманами». Или Хусама Хасана, «Нильского Марадону», забившего 69 голов за национальную сборную. Или Ахмада Хасана, установившего рекорд по числу матчей за сборную страны (на его счету 184 игры, если быть точным). Или даже Эссама аль-Хадари, ставшего самым возрастным игроком, когда-либо принимавшим участие в финальных стадиях чемпионата мира (на турнире в России в 2018 году ему было 45 лет и 161 день). Или Ахмеда Хоссама Хуссейна Абдельхамида, более известного как Мидо, непокорного гения. А последний из «фараонов», самый актуальный герой современного Египта, – Мохаммед Салах. Он являет миру чистый образ своей страны, он хороший мусульманин, сумевший добиться триумфа на земле бывших оккупантов, человек, развеивающий ощущение неполноценности, укрепившееся в сознании стараниями колониалистов, мужчина, призывающий детей никогда не отказываться от своих мечтаний и веры в них, символ надежды и коллективной радости народа, измученного экономически, политически и социально.

2
Сын торговца жасмином

Поля цветущего жасмина по правую руку; зеленые растения маиса по левую. На краю грунтовой дороги, разрезающей деревенский пейзаж, белобородый старик в галабее кремового цвета и белом колпаке запрягает телегу с ослом. Тук-тук быстро уносится с места, оставляя за собой облако пыли. А там, в отдалении, появляются силуэты терракотовых минаретов и домов Нагрига.

На пути нет никаких указателей, сообщающих о существовании этой деревни в дельте Нила, хотя здесь живут 15 тысяч человек, возделывающих 150 акров земли. Даже те, кто родился неподалеку, порой вынуждены останавливаться и спрашивать дорогу. А уж о том, как долго сюда нужно добираться, и вовсе говорить нечего… Чтобы преодолеть 131 километр, разделяющий Нагриг и Каир, нужно добрых три часа. Мосты, развязки, запруженные объездные дороги: из египетской столицы вытекают огромные массы трафика, порождая какофонию звуков клаксонов, которая никогда не затихает, ни днем, ни ночью. Продолжающийся бесконечно концерт, в котором шум машин, тук-туков, перегруженных минивэнов, грузовиков и автобусов смешивается с жестикуляцией водителей и пешеходов, переходящих дорогу везде, где им захочется, и извещающих об этом сидящих за рулем простым взмахом руки. Здесь в буквальном смысле можно прикоснуться к европейскому автопрому 1960-х годов: старые немецкие номера этих автомобилей беспорядочно заклеены поверх новыми египетскими; вокруг проезжает транспорт, перегруженный детьми, высовывающимися из окон, чтобы помахать вам руками; а мотоциклы с четырьмя пассажирами и сидящей между ними женщиной в платке и ребенком на руках здесь норма. То тут, то там взор выхватывает воды Нила, вдоль которого тянется дорога. Река царственно течет вдаль, оставляя свои острова позади. Рекламные билборды возвышаются по обеим сторонам, становясь все больше и больше, все навязчивее и настырнее. Они скрывают за собой башни цвета охры, небоскребы и еще небоскребы, каждый выше предыдущего, словно они стремятся обогнать в высоту великую пирамиду в Гизе. Из этого города с населением свыше 20 миллионов человек будто невозможно сбежать. Он следует по пятам еще многие и многие мили, даже после того, как вы выехали на сельскохозяйственную дорогу в Александрию. Дома, еще дома: дома из красного кирпича, недостроенные, с темными, пустыми окнами. Рядом груды кирпичей и мешков с цементом – они сложены в ожидании прихода денег, которые позволят завершить работу. Железные леса возвышаются ввысь и ввысь, ожидая лучших времен. Дома, которые кто-то когда-то пробовал строить и которые теперь разрушаются, оставлены в пустыне, словно памятники. Кругом крыши из пальмовых листьев и спутниковые тарелки, детишки, бегающие с разноцветными воздушными змеями, и ослы, ожидающие, когда их запрягут на работу. Затем понемногу начинает открываться вид на зелень благодатной земли дельты Нила: в отдалении высокие пальмы, маис и люцерны соперничают за пространство с незаконного возведенными здесь домами людей. Рядом бежит по рельсам поезд в Александрию. Целое море пассажиров громоздится в пространстве между вагонами, осторожно балансируя, чтобы не упасть вниз.

Обочины автотрассы усеяны самодельными жаровнями и продавцами, торгующими запеченной на углях кукурузой. Они снуют между машинами, предлагая водителям свои товары. Дорога продолжается на территории области Кальюбия, минует город Банха, а затем, после пересечения нескольких полицейских блокпостов, приводит в провинцию Минуфия, страну президентов. И Анвар Садат, и Мубарак были рождены в этой провинции, бывшей первым домом и для семьи Абдул Фаттаха ас-Сиси. Вокруг предостаточно напоминаний о президенте: вдоль дороги то и дело возникают рекламные щиты с лицом фельдмаршала, вероятно, оставшиеся после выборов 28 марта 2018 года. Миновав «триумфальную арку» Танты, столицы Гарбии, дорога, окруженная с обеих сторон хлопковыми плантациями, сужается и становится ухабистой. На обочине лежат груды пластиковых отходов и даже мертвая, раздувшаяся лошадь. Всевозможный мусор заполняет берега и каналы Нила, пересекающего здесь поля. Города и деревни следуют один за другим, выставляя себя напоказ, словно открытая книга: женщины разносят рыбу на соломенных ковриках; запряженные лошадьми телеги везут желтые дыни и арбузы; освежеванные тушки овец висят на крюках у входа в лавку мясника; продавцы автомобилей предлагают вам все, от шасси до разобранного на запчасти мотора; кафе, в которых можно найти одних только мужчин, мирно курящих кальяны; узкие улочки, кишащие играющими детьми. Потом вновь поля и, наконец, поворот на Нагриг.

ЗА ЭТИ 70 ЛЕТ ФУТБОЛ УТВЕРДИЛСЯ В КАЧЕСТВЕ И ВЕЛИКОЙ СТРАСТИ ЕГИПТЯН, И ИХ ВЕЛИКОЙ ДУРИ. ОН ПОСЛУЖИЛ ИСТОЧНИКОМ КАК УСПЕХОВ, ТАК И ТРАГЕДИЙ: СЕМЬ КУБКОВ АФРИКАНСКИХ НАЦИЙ, ВЫИГРАННЫХ «ФАРАОНАМИ», И МАССОВЫЕ БЕСПОРЯДКИ В ПОРТ-САИДЕ 1 ФЕВРАЛЯ 2012 ГОДА.

Мы въезжаем в эту деревню феллахин («крестьянин» по-арабски) по грунтовой дороге, обгоняя телегу, запряженную ослом. За ней тянется пятнистая корова. Телегой правит мальчишка лет четырнадцати, облаченный в красно-желтую футболку «Ромы» с 11-м номером и фамилией «М. Салах» на спине. Через несколько сотен ярдов монотонность местного пейзажа с доминирующим цветом охры, в который здесь окрашены и земля, и стоящие на ней дома, внезапно нарушает островок яркой зелени. За воротами, окруженными недавно выкрашенными в оранжевый цвет стенами, находится новенькое футбольное поле с искусственным газоном и прожекторами по периметру.

Совсем не ожидаешь найти нечто подобное в такой отдаленной деревне. У кромки поля лежат трое мужчин – они наблюдают за играющими детьми. Один из мальчишек, караулящий навес своего друга с фланга, одет в футболку национальной сборной Египта с 10-м номером и фамилией «Салах» на спине. Когда я задаю взрослым вопрос в попытке найти объяснение происходящему, они никак не могут сойтись в одном мнении: кто-то говорит, что поле построила армия, другие утверждают, что это Pepsi (спонсор «Ливерпуля») профинансировала его возведение здесь. Зато ни у кого нет вопросов, зачем они это сделали: в честь прославленного выходца из этих мест, Мохаммеда Салаха, родившегося в этой деревне 15 июня 1992 года.

Прогуливаясь по грунтовым дорогам и переулкам деревни, где ревущие мотоциклы, машины, телеги, коровы, ослы, лошади и бродячие псы живут бок о бок, попадаешь в туннель, образованный паутинами кабелей, нависающих здесь отовсюду, проходишь мимо лавок, продающих что угодно и как угодно, домов с цветастыми, золочеными балконами, походящими на оперные ложи, или недостроенных зданий, декором которых теперь занимаются местная флора и фауна. На фасадах многих построек изображены какие-нибудь простые рисунки: самолеты, лодки, автобусы и Кааба, напоминания о том, что владельцы исполнили долг каждого правоверного мусульманина, посетив Мекку как минимум раз в жизни. Это паломничество в дом Господа дает каждому возможность попросить о прощении за свои грехи, покаяться и очиститься. Женщины в платках и мужчины, одетые по-западному или в галабеях, улыбаются и машут гостям. Они очень простодушные, дружелюбные и всегда готовы помочь. Внезапно свалившаяся на Нагриг популярность, спровоцированная взлетом «десятки» «фараонов» и 11-го номера «Ливерпуля», вызывает у них любопытство, но не гнев.

До того как сюда в надежде увидеть места, где рос и пинал свой первый футбольный мяч Мо Салах, начали съезжаться журналисты и операторы со всего мира, Нагриг был знаменит своим красным луком и жасмином, который отсюда экспортировали во Францию, Россию и Украину, где он использовался в парфюмерной индустрии. А также как место рождения шейха Мухаммада Айяда ат-Тантави, родившегося в 1810 году в этой деревне, тогда еще называвшейся Ниджрид. В 1840 году этот человек эмигрировал из дельты Нила в Россию, а семь лет спустя возглавил кафедру арабского языка и словесности Петербургского университета. Айяд ат-Тантави оставил после себя интересные воспоминания о первых десяти годах, проведенных в огромной стране, столь непохожей на его родную. Озаглавленная Tuhfat al-adhkiya’ bi-akhhar bilad al-Rusiya («Подарок смышленым с сообщениями про страну Россию»), эта книга представляет читателю портрет царской России, ее культуры и обычаев ее народов. Ат-Тантави был выдающимся ученым, но не мировой звездой, какой является сейчас Мо Салах. Эту историю в красках рассказывают соседи родителей футболиста.

Сидящая на крыльце пожилая женщина с маленькой девочкой на руках и мужчина, занятый возней с мотоциклом и трейлером, говорят о том, как много иностранцев и египтян приезжало сюда, чтобы увидеть Мо и дом его семьи. Три этажа серого бетона с закругленными, как стулья на деревенской ярмарке, балконами, ничего особенного, если не считать того, что за держащимися на болтах воротами следят две камеры наружного наблюдения. Это, должно быть, единственные камеры во всей деревне. Ум Али, сосед напротив, объясняет, что семьи Мо здесь сейчас нет. Они могут быть в Каире или в Англии, наверняка он не знает, но зато точно знает, что некоторое время назад они решили сбежать подальше от журналистов и зевак, осаждавших их дом.

Историю Мо и земли, на которой он вырос, рассказывает Махер Анвар, мэр Нагрига. Он живет на втором этаже дома на углу. На лестнице дома в мешках сохнет лук. Одна из его дочерей открывает нам дверь; выясняется, что ее отец отправился в соседнюю деревню, но скоро должен быть. Спустя примерно полчаса он возвращается. Хозяин дома разувается на пороге и приглашает своих гостей с комфортом расположиться в гостиной: здесь стоят диваны и кресла цвета золота, лежат ковры с цветочными узорами, а окна обрамляют зеленые шторы, похожие на одеяния священнослужителей. С усами с проседью, в очках в тонкой оправе, в белой галабее и со спокойной улыбкой на лице первый гражданин Нагрига предлагает своим посетителям напитки и начинает свой рассказ.

«Мо родился в хорошей семье. Его отец был государственным служащим и одним из крупнейших экспортеров жасмина в регионе. Его мать работала в офисе. Их семья любила футбол. Салах Хамед Мехрез Заки Гали, отец Мо, выступал здесь за любительскую команду деревенского молодежного клуба в 80-е и 90-е. Он был хорошим защитником. Его дядя тоже был неплох. Кто знает, может, они и заразили его своей страстью? Мо рос счастливым ребенком вместе со своими братом и сестрой. Как и многие египетские дети, в семи-восьмилетнем возрасте он часами напролет играл в футбол на улице, на поле молодежного клуба или в школе. В 10–12 лет он был очень быстрым и талантливым. Его потенциал был очевиден. Его заметил Гхамри Абдель Хамид эль-Саадани, один из первых его тренеров, ну и отец. Они отвезли его в Эль-Махаллу, крупнейший город провинции, на просмотр в клуб «Баладейет» (второй дивизион египетской лиги), но те его брать не захотели. Он был слишком маленьким и хилым. В итоге он оказался в «Иттихад Басьюн», команде из деревни в нескольких километрах отсюда. Потом как-то раз в клуб приехал скаут, который попросил мальчишек сыграть матч, чтобы он мог понаблюдать за их игрой. Он приехал просмотреть другого мальчика, Шарифа, но когда увидел Мо, был очень впечатлен и предложил ему начать играть за «Османсон Танта». Там Салах и начал свое приключение сначала в египетском, а потом и в европейском футболе».

Это версия мэра. Другие утверждают, что будущего игрока «Ливерпуля» открыли на школьном турнире по футзалу, который спонсировала компания Pepsi. Эту теорию решительно отвергают в «Танте».

Махера Анвара ждут и другие гости. Своей очереди в коридоре дожидается репортер швейцарской газеты, пишущей на немецком языке. «Журналисты съезжаются сюда со всего мира, – говорит мэр. – Нас это радует, и мы благодарны Салаху за то, что он делает нашу деревню известной на всю планету».

Что его граждане думают об этом интересе? «Нагриг, – отвечает он спокойно, такая же деревня, как и многие другие в дельте Нила, но ее отличительные черты – доброжелательность и сердечность ее жителей».

Они совсем не против того, что их место жительства превратилось в популярное туристическое направление для представителей международных СМИ. И последний вопрос. Что олицетворяет собой Салах для жителей Нагрига? «Надежду не только для своих людей, но и для Египта и Африки в целом. Он – пример того, как далеко можно зайти, чего можно добиться в жизни благодаря страсти и усилиям».

В нескольких ярдах от дома мэра, на углу маленькой площади, расположилась парикмахерская, и сейчас она полна людей. На заднем плане играет музыка, а клиенты дожидаются снаружи приглашения на стрижку и бритье бороды. В перерывах между стрижками Ахмед Рамадан с радостью рассказывает нам о своей дружбе с Салахом и их общей страсти: «Раньше мы с ним играли вместе в футбол возле школы. Мы постоянно бросали друг другу вызовы, играя один на один. Мы начинали играть, а потом к нам присоединялись другие пацаны. Люди приходили на нас посмотреть. Мохаммед блистал даже тогда, но у нас было много толковых ребят, и люди то и дело говорили, что они перейдут то в один клуб, то в другой. Мы с ним в итоге оказались в «Иттихад Басьюн». Потом он стал тем, кем стал, но с тех пор он не изменился. Он все тот же скромный и простой парень, хороший человек».

Впечатления барбера о Салахе подтверждает Мустафа: «Всякий раз, когда он возвращается в Нагриг, его можно увидеть на улицах. Он ходит в кафе или в мечеть помолиться, как и все остальные. Он точно не из тех, кто всюду ходит с телохранителем».

«Он играет в пинг-понг и бильярд в кафе и с радостью делает селфи с детьми, которые его об этом просят, или раздает автографы», – говорит Мохаммед Бассьони, друг детства Салаха, который еще помнит, как играл вместе с Мо и его братом Насром. Он утверждает, что даже несмотря на то, что Салах теперь знаменитый на весь мир футболист, он не ведет себя как звезда и не стыдится своих корней.

«Мохаммед не свернул на кривую дорожку благодаря своей семье и обычаям нашей деревни. Он ходит в гости и навещает родственников по праздникам вроде Ид-аль-Фитр. Во время Рамадана он приехал ко мне, чтобы проведать. Я попал в автомобильную аварию, ничего серьезного, правда. Он очень привязан к деревне, в которой вырос». Мэр приводит другой пример: «Мо женился в Каире, но отмечал свадьбу здесь, все были приглашены. В деревне любят Салаха за то, что он многое сделал для нее и продолжает делать».

Чтобы узнать об этом поподробнее, стоит пообщаться с Мохаммедом аль-Бахнаси. Его можно отыскать сидящим за столом в принадлежащем ему книжном и канцелярском магазине, спрятавшемся в длинном узком переулке, что ведет к одной из многочисленных мечетей деревни. Полки крошечного магазина уставлены дневниками с Hello Kitty, картонками с красными сердечками, священными книгами и календарями, а стены завешаны постерами с Мохаммедом Салахом. Облаченного в белую тунику седобородого мужчину с редеющими волосами окружает ореол мудрого старца – именно ему отец, дядя и брат Мо доверили управление 50 тысячами египетских фунтов, которые благотворительный фонд Мохаммеда Салаха выделяет на различные нужды ежемесячно. «Деньги идут вдовам, сиротам, многодетным семьям, почти не имеющим поддержки, и госпиталям», – говорит он, показывая нам тетрадь, плотно исписанную синими чернилами. В ней перечислены имена тех, кто просит о помощи. «Мы изучаем каждый случай и решаем, нужно ли делать денежный вклад. Но это лишь часть благотворительных отчислений Салаха: есть еще и тайные, которые он, как достойный мусульманин, исправно отдает, но кому именно, не знает никто, это должно оставаться в секрете». Старый мудрец кладет тетрадь обратно на стол, поправляет свои очки и добавляет: «Учитывая экономическую ситуацию, в которой оказались египтяне, нам нужна помощь таких людей, как Салах».

Ах, экономическая ситуация… В июне 2018 года правительство в Каире объявило о новом урезании субсидий на электричество и существенном подъеме цен на бензин и природный газ. За несколько месяцев до этого уже произошел скачок цен на питьевую воду, а в последние годы правительство неоднократно урезало субсидии: то на муку, то на хлеб и молоко. Все это – меры экономии средств, к которым страну принудил Международный валютный фонд, выдавший ей в обмен на это ссуду в размере 12 миллиардов долларов США. Неолиберальная стратегия нацелена на стабилизацию экономики и привлечение новых инвестиций, политика реформ и экономии средств привела к резкому падению зарплат и сурово ударила по уровню жизни большинства представителей среднего класса и беднейших слоев населения.