Текст книги "Самозванка"

Бальное платье

Через неделю Палафоксы устраивают приветственный бал в мою честь.

Новостные каналы пестрят заголовками об этом событии. Приглашены все семьи Виктории с высоким рейтингом лиц. Каждому хочется познакомиться с отважной девушкой, пережившей убийство и нападение мятежников. Любой «выскочка» на своем канале рассуждает о том, как долго я пробуду в городе. Насколько хорошо я уживаюсь с хозяевами. Не послужила ли общая война против мятежников основой для союза наших семей.

А еще люди обсуждают нас с Колом.

В тот день на улице наш напряженный разговор засняли несколько частных аэрокамер, но в зависимости от источника слухи разнятся. Мы спорили? Флиртовали? Или просто позировали на камеру?

Весь город гадает, не является ли мой визит чем-то большим, нежели обычные каникулы.

Бал состоится уже сегодня, а я до сих пор в своей комнате примеряю виртуальные наряды на уолл-скрине.

Я пересмотрела все стандартные дизайны, предлагаемые нишей в стене, но для Рафи они кажутся слишком обычными. Двигая пальцами, я перебираю бесконечные меню с разнообразными стилями и вариациями. Сотнями разных способов видоизменяю их, дорабатываю, уточняю, однако все мои действия похожи на гадание на кофейной гуще.

Каждая моя попытка заканчивается очередным крахом.

Вдруг за мной сейчас наблюдает бабушка Зефина, решившая полюбопытствовать, что же я надену сегодня? Она придет в недоумение, почему всегда такая стильная Рафи внезапно пребывает в растерянности.

Хотела уйти из дома, стать самостоятельным человеком? Получай. В кои-то веки в мою честь устраивают вечеринку, а для меня она превращается в сущий кошмар.

Рафи была права: я не умею ни одеваться, ни флиртовать, ни общаться. Для некоторых напыщенных ужинов моих знаний, может, и хватит. Но тут весь мир увидит, что у меня напрочь отсутствует вкус. И не только он.

Такое ощущение, будто я человек всего лишь наполовину.

Еще и от сирано никакого толку. В нем полно подсказок по дипломатическому этикету и ни одного модного совета – ведь Рафи они никогда не требуются.

Я бы сейчас все отдала за ее помощь. Но Палафоксам покажется странным, если я позвоню домой спросить модного совета.

И вот когда я приступаю уже к пятнадцатому по счету провальному наряду, в моем ухе раздается тихое шипение сирано…

Тайное сообщение из дома. Первое за все это время.

Сирано не может передавать сигналы вовне, иначе их засечет система безопасности имения Палафоксов. Однако он может сканировать общественные новостные каналы на предмет скрытых входящих сообщений. Они закодированы в фотографиях моего отца, официальных видеороликах, где он машет толпе или подписывает какой-то документ. Среди миллиардов пикселей скрыты крошечные, случайные на первый взгляд изменения цвета. В сотне хитроумных математических слоев кроется информация, которую и расшифровывает мой сирано.

Сначала я никак не реагирую – на случай если за мной кто-то наблюдает. С присущим Рафи вздохом отвращения я отвергаю последний наряд, плюхаюсь на кровать и смотрю в потолок. Только после этого я тянусь к сирано и, постучав по нему, проигрываю сообщение.

Звучит голос моей сестры:

«Фрей! Надеюсь, у тебя все в порядке. Ну, или, по крайней мере, ты как-то справляешься.

Но больше всего я надеюсь, что сейчас ты слушаешь это сообщение. Ты просто обязана взорвать сегодняшнюю вечеринку. Видела наш последний рейтинг? После нападения мятежников мы вошли в первую сотню. И я сейчас говорю не о местном рейтинге, Фрей, а о мировом.

За этим событием будут наблюдать люди со всех уголков планеты.

Поэтому ты должна выглядеть сногсшибательно».

Как бы мне хотелось перебить Рафи и сказать ей, что ничего не выйдет. Мои нервы и так на пределе, не хватает еще зрителей со всего мира. Все эти люди будут следить за мной и Колом, готовясь пустить очередную сплетню…

И тут меня осеняет: Рафи сказала «наш рейтинг лица». Что-то новенькое. Обычно вся слава принадлежит только ей. Но мятежники стреляли в меня, а значит, в этом есть и моя заслуга.

«Тебе повезло, что у тебя такая умная старшая сестра.

Поставь сообщение на паузу и не включай его до тех пор, пока не окажешься перед уолл-скрином. Затем делай все в точности как я говорю».

Я вскакиваю с кровати и встаю напротив настенного экрана, приготовившись выполнять приказы сестры.

«Отлично. Теперь открывай Иресм. Ты вообще знаешь, что это такое? Ну как же? История развития европейских стандартов моды. Чтобы запустить программу – зажми два кулака большими пальцами внутрь. Как если бы ты собиралась кого-то ударить».

Вот только, ударив так кого-то, ты запросто сломаешь себе большие пальцы.

«Теперь пролистай до раздела 2040-х годов, платья А-силуэта. Вряд ли ты понимаешь, о чем речь, но уж как выглядит буква «А», наверняка знаешь, да?

Видишь в центре платье с кружевным воротничком? Выбери его и открой «Параметры». Не то крошечное меню с четырьмя вариантами – нет, мы же большие девочки, и нам нужен расширенный список.

Да, знаю. Там еще около сотни подменю. И это только начало.

Но ничего не бойся, твоя старшая сестренка рядом…»

Я следую ее указаниям, едва поспевая за всеми перечислениями. Она стремительно ведет меня через непостижимые особенности моды. Все это время я представляю, как она стоит в нашей комнате перед уолл-скрином, которым мы пользовались с самого детства, и разговаривает сама с собой. И в этот миг мне кажется, будто я снова дома, стою рядом с ней.

Но постепенно шепчущий мне на ухо голос Рафи, подбирающий платье для моего – для нашего – тела, начинает казаться мне моими собственными мыслями, которые проносятся в моей голове. Это я умело ориентируюсь в стилях и тенденциях разных веков, снимаю мерки со своих бедер, рук и плеч.

Любому, кто бы сейчас ни подсматривал за мной, может показаться, что мой утерянный талант к моде окончательно вернулся.

Когда сообщение Рафи подходит к концу, на уолл-скрине предстаю я в мягко переливающемся черном платье, обернутом кружевными волнами цвета вороненой стали. Руки облегают серые перчатки до локтей, из-под подола выглядывает темный тюль с радужно-бензиновым отливом.

Ниша в стене сообщает время изготовления наряда – три часа. Я и не думала, что изделия из наноматериалов создаются так долго. У меня едва хватит времени, чтобы приготовиться.

Мне уже не терпится увидеть свой наряд. Обычно я не обращаю внимания на то, что мы с Рафи надеваем. Но, увидев собственными глазами, как благодаря тысячам быстрых и искусных решений родилось это творение, мне невыносимо захотелось стать той самой девушкой в платье.

Не в простом платье. А в бальном.

В эту секунду комнату оглашает звонок.

– Рафия? – Это Арибелла Палафокс, моя хозяйка – точнее, моя тюремщица. Звонит в самое подходящее время – доказательство того, что она наблюдала за мной. – Если ты свободна, предлагаю обсудить сегодняшний вечер.

– Было бы чудесно. – Я снимаю с уха сирано. Арибелла управляет целым городом из своего офиса, а значит, тот будет напичкан сенсорами.

И в этот миг я снова становлюсь Фрей. Не принцессой в прекрасном платье, а Фрей, которая не знает, какое платье надеть или какой вилкой воспользоваться. Или как разговаривать с хозяйкой дома о предстоящем торжестве, за которым будут наблюдать по всему миру.

– Сейчас тебе будет удобно? – интересуется она.

Опасаясь неуверенности в своем голосе, я просто киваю в ответ.

Арибелла встречает меня у дверей своего кабинета и сразу же берет за руки.

– Рафия, дай-ка мне взглянуть на тебя.

Она отступает на шаг и оценивающе рассматривает меня. Представляет на мне бальное платье, чтобы быть уверенной, что сегодня вечером я буду смотреться элегантно? Или просто удивляется, почему в жизни я выгляжу несколько иначе?

Целый день в моем ухе звучал голос Рафи, поэтому ее осанка и невозмутимое выражение лица выходят естественно. Однако испытующий взгляд Арибеллы все равно заставляет меня нервничать. Я смотрю мимо нее на высокие окна, за которыми ярко светит солнце и кипит жизнь. В отличие от башни моего отца имение Палафоксов не прячется на окраине дикой природы; оно располагается в самом центре подвластного им города, и из офиса Арибеллы открывается вид на его улицы.

Своими открытыми террасами и парящими в воздухе магнитными опорами Виктория походит на сказочное королевство по сравнению с приземистым невозмутимым Шривом. Вдали возвышается собор из эпохи доржавников; его каменный шпиль испещрен отблесками солнечного света, отраженного витающими поблизости стеклянными зданиями. Мимо окон, разгоняя вездесущих голубей, проплывают дроны, которые везут корзины с яркими цветами и фруктами.

Как и весь город, кабинет Арибеллы наполнен цветом. Здесь нет ни стола, ни главного настенного экрана. Только красные бархатные диваны, к которым она меня подводит.

Мы садимся вплотную, так, что наши колени почти соприкасаются.

– Должна признаться, – произносит она. – Я немного подглядела за твоим нарядом для сегодняшнего бала, и он изумителен. Позабочусь о том, чтобы Кол оделся соответствующе.

Несмотря на все слухи, гуляющие по сети обо мне и Коле, Арибелла желает породить новые. Показать всему городу, что ее семья способна заключить союз с моим отцом.

– Кол был очень добр ко мне, – говорю я.

– Ну конечно, ведь ты такая красавица, Рафия. – Она чуть склоняется ко мне и снова принимается рассматривать. – И все это без какой-либо операции?

На миг я теряюсь и не знаю, что сказать. Во времена красавцев и красоток внешностью не принято было хвастаться. Сейчас же каждый город имеет свои традиции.

– Мой нос мог бы быть меньше, – отвечаю я. Рафи с самого детства вечно жалуется на него. – Но папа не разрешает мне его менять.

Арибелла с сочувствием улыбается мне.

– Он все время твердит о твоей маме, красавице от природы. Возможно, в твоем лице ему хочется видеть ее.

– Я ее совсем не помню.

– Разумеется. – Она тянется ко мне и рукой приглаживает волосы. Ее прикосновение на удивление полно нежности. – Все знают эту историю – твой отец всегда получает желаемое.

Я не знаю, что на это ответить. Не получай отец желаемого, нас бы с Рафи не было на свете.

Во время похищения моего брата, Синена, мама оказала преступникам сопротивление. В нее стреляли четыре раза. И когда она, умирая, лежала на операцинном столе, папа попросил врачей сохранить ее яйцеклетки, чтобы впоследствии иметь от нее детей.

Мой отец создает собственную реальность. Иногда силой. Иногда технологиями.

Он вырвал нас с Рафи из забвения.

Я повторяю то, что обычно говорит Дана:

– Он слишком сильно любил мою мать, чтобы так просто ее отпустить.

– На это я и рассчитываю. – Арибелла поворачивается лицом к окнам. – Я ставлю на кон безопасность своего города, ради которой он никогда не станет рисковать собственной плотью и кровью.

Я вздрагиваю от облегчения – наконец мы больше не притворяемся. Я здесь пленница, а не гостья. Гарант хорошего поведения моего отца.

Арибелла неправильно понимает мою дрожь.

– Должно быть, ты считаешь меня чудовищем, забирающим детей в заложники.

– Вы не забирали меня. – Я слегка выпрямляю спину. – Я приехала сюда по собственной воле.

– Рада это слышать, Рафия. А то я уже начала волноваться, что твой отец ничего тебе не сказал, и у нас мог состояться… неловкий разговор.

Я чуть не фыркаю от смеха.

– Он не боится приносить плохие вести.

– Твой отец любит получать удовольствие от критических ситуаций. Но до сих пор он ни разу не нарушил своего слова. Пока что.

– Конечно. – Судя по сообщениям в сети, решимость мятежников пошатнулась. И теперь они отступают под натиском объединенных войск Виктории и Шрива. – Моя семья не привыкла уклоняться от боя.

– Это действительно так. – Взгляд Арибеллы останавливается на моем шраме над глазом. – На самом деле до меня дошел слух одного очевидца, бывшего в зале в тот день, когда некий ужасный человек пытался тебя убить.

Все мое тело сковывает напряжение. Сотрудники безопасности Доны тщательно изучили данные, полученные шпионской пылью со всех ракурсов, в поисках любого, кто мог бы видеть нас с Рафи вместе. Но из-за дыма и царящей тогда неразберихи разглядеть всего не удалось.

Я пожимаю плечами.

– О том дне ходит множество слухов.

– Этой молве я поверила не сразу, пока не встретила тебя. – Арибелла склоняется ближе. – Это ты уничтожила убийцу?

Рафи стала бы все отрицать либо просто-напросто попыталась отшутиться. Но я столько времени скрываю свою другую большую тайну, что сейчас мне хочется признаться хотя бы в этом. А может, для меня всего лишь важно впечатлить Арибеллу.

– Да. Это я убила его.

Я не знаю, чего от нее ожидать, но ее теплая улыбка меня поражает.

– Спасибо за доверие, Рафия. – Она мягко берет мое правое запястье. – Твоей руке уже лучше?

Я бросаю на нее удивленный взгляд.

– Моей руке?

– Мы боялись, что у тебя под кожу может быть вживлено какое-нибудь устройство. – Арибелла немного смущенно отводит глаза. – Трекер, например. И посчитали разумным просканировать тебя.

– Справедливо. – Обычно служба безопасности моего отца пользуется радаром с миллиметровым диапазоном для проверки наличия оружия у гостей. – Но во мне нет имплантов, за исключением глаз.

– Верно. Однако мы заметили, что одна из костей в твоей правой руке была недавно сломана.

– Упала со скайборда.

Арибелла покачивает головой.

– Мы тоже так решили, пока не присмотрелись внимательнее. – Она касается моего плеча. – И не обнаружили здесь давнишний вывих, а потом еще несколько переломов в левом запястье и правом колене. Шрамы от разрывов мышечных тканей по всему телу. По словам моего врача, он никогда не видел столько травм. И настолько высококачественных зрительных имплантов. Твое тело, Рафия, не врет.

Я сжимаю кулаки. У Палафоксов, может, и нет армии, равной по силе войскам моего отца, но они так же умны, как и он.

Мы знали, что они станут проверять мою ДНК – она, безусловно, соответствует Рафи. Но разве можно уберечь свои тайны, когда тебя сканируют во сне?

Надеюсь, еще немного правды сможет ее отвлечь.

– Воспоминания о похищении моего брата до сих пор преследуют моего отца. Поэтому он сделал все возможное, чтобы я могла себя защитить.

– Это очень печальная история. – Она снова берет меня за руку и с жалостью заглядывает в мои глаза. – Но ты должна кое-что знать, Рафия. Какую бы сделку мы ни заключили с твоим отцом, я никогда не причиню тебе зла.

Не веря своим ушам, я пристально смотрю на нее.

– Конечно, это останется нашим маленьким секретом, – добавляет она. – Ради сохранения мира я сделаю вид, что по-прежнему верна своим угрозам. Однако под моей крышей ты всегда будешь в безопасности. Клянусь тебе.

Почему она все это мне говорит? Задумка с заложником не будет иметь никакого смысла, если мой отец не станет опасаться худшего. Если только она не пытается переманить меня на свою сторону…

Кроме того, она меня боится. Она заперла охотничий лук Кола еще до того, как обнаружила следы боевых тренировок на моем теле.

Внезапно я понимаю, что же она хочет от меня услышать.

– Я не причиню вреда никому из членов вашей семьи, Арибелла. Обещаю.

Тепло улыбнувшись, она подается ко мне, чтобы обнять. От нее веет садом, расположенным посреди имения Палафоксов: свежестью, энергией – и властью, точно она сама способна управлять дождем.

– Спасибо, Рафи. – Арибелла выпускает меня из объятий и встает. – Мы должны доверять друг другу.

– Конечно. – Так будет до тех пор, пока она не узнает, что я ненастоящая наследница своего отца. Разве можно сдержать обещание, данное самозванке?

– Я заметила, ты не звонила домой, – мягко произносит она.

Я медлю, не зная, как ей объяснить, что в Шриве мне даже не с кем поговорить. Друзья Рафи в считаные минуты меня раскусят, а мой отец со мной никогда по-настоящему и не общался.

Единственный человек, с кем мне хотелось бы поговорить, – это моя сестра, но Палафоксам ни в коем случае нельзя знать, что нас двое.

– Я была очень занята. Может, после вечеринки.

– Разумеется. А теперь нам обеим пора готовиться. – Арибелла с улыбкой выпрямляет спину. – Сегодня за нами будет следить весь мир.

Кивнув, я встаю. За мной и так следят всю жизнь.

Вечеринка

Палафоксы определенно знают толк в вечеринках.

Небо над городом расцвечено множеством ярких вспышек. Временами ночь прорезают разбегающиеся в разные стороны белые трещинки. Букетами расцветают голубые всполохи и еще долгое время мерцают вдалеке. Над головами гостей величественно пылают широкие алые зонты.

В самом имении Палафоксов на портьерах пляшут язычки безопасного пламени и спускаются вниз по цветистым колоннам, обрамляющим вход. Даже музыка здесь, слетая с искрящихся раструбов духовых инструментов, воспламеняет воздух.

Бальный зал расширялся на протяжении всего дня. Его грандиозные стены, скользя по паркетному полу, постепенно раздвигались вширь. Пышное торжество стремится заполнить собой все гигантское пространство. Длинные вереницы аэромобилей выпускают тысячи гостей в нарядах таких безумных расцветок, каких в Шриве не надевают ни на один прием.

Сначала бальное платье Рафи кажется скучным. Но с увеличением количества гостей его черные и серые оттенки начинают выделяться на фоне всеобщего разноцветия тканей и огней. Да и Кол, стоящий рядом со мной, выглядит великолепно. Его костюм цвета полуночи блестит, словно темный металл, и сверкает в свете вспышек на потолке и в небе. На галстуке в виде наноскрина мелькает изображение ночных океанских волн, разбивающихся о берег.

– Улыбайся камерам, – говорит он мне. Мы стоим на балконе, над толпой собравшихся гостей, с поднятыми в руках бокалами шампанского. – Избалованным деткам не полагается быть угрюмыми.

Я заслоняю свой рот бокалом.

– А ты знаешь, что некоторые люди умеют читать по губам?

– Только не здесь. – Он показывает рукой на летящие с потолка искры. – Они мерцают с частотой смены кадров этих аэрокамер. Испорченной картинки вполне достаточно для уединения.

– Умно, – замечаю я.

– Такова необходимость.

И снова эти викторианцы со своей одержимостью частной жизнью. Хотя в том, что наши слова невозможно разобрать, даже когда за нами следят миллионы пар глаз, есть что-то волнующее.

По идее, Рафи тоже должна быть среди числа этих зрителей. Конечно, она и раньше наблюдала за мной, пока я находилась на публике в ночных клубах и на больших собраниях. Но всегда делала это из какого-нибудь частного номера, а не из нашей спальни. Интересно, рада ли она, что я наконец-то получила долгожданное внимание? Или просто-напросто завидует мне?

Как только на балконе к нам присоединяется друг Кола, у меня в ухе тут же раздается шепот сирано:

«Яндре Марин[13]13
  По задумке автора Яндре Марин является гендерквиром – гендерной идентичностью, отличной от мужской и женской. Концепция гендерквира заостряет внимание на том, что отказ от бинарного понимания гендерной идентичности не сводится к пониманию возможности комбинации мужских и женских черт в рамках отдельной личности. То есть Яндре не относит себя ни к мужскому, ни к женскому полу, хотя был рожден в мужском теле и предпочитает обращение к себе на «вы» (мн.ч.). Далее по отношению к этому персонажу в прямой речи будет использоваться местоимение во множественном числе.


[Закрыть] – старший ребенок знаменитой пары. Отец – популярный романист, мать – лидер местной политической оппозиции».

Понятия не имею, кто такой романист, если только это не какое-то старомодное словечко. Чопорные викторианцы любят стариковские развлечения вроде каллиграфии или каякинга.

Но то, что мать Яндре – лидер оппозиции? У нас в Шриве никогда не приглашают на вечеринки своих политических врагов.

Я с улыбкой приседаю в реверансе, восхищаясь длинным голубым нарядом Яндре – подол его платья украшен вышитыми золотыми цветами. Флеш-татуировка на обнаженном плече пульсирует в такт музыке.

– Добро пожаловать в Викторию, – говорит Яндре, кланяясь в ответ. – Надеюсь, ты не станешь судить о нас только по своим скучным хозяевам?

– Скучным! – возражает Кол. – Вы разве забыли, что мы встречали ее мятежниками?

– Нас ты никогда не встречал мятежниками! – Яндре выжидательно смотрит в мою сторону. Когда же Рафи проявит свое знаменитое остроумие?

В ответ моя сестра сказала бы что-то забавное, представив нападение мятежников как нечто несерьезное. Я понимаю, как в теории справляться с такими шутками – любую неловкую тему обращаешь в юмор, – но у меня было не так много практики. Да и сирано молчит.

Тогда в разговор вмешивается Кол:

– Яндре, ваши родители сами – почти что мятежники. Тем более вы здесь только ради шампанского Хефы.

– А также своей еженедельной дозы глупости. – Яндре поворачивается ко мне. – Он тебе еще не прочитал лекцию о туманном лесе?

– В первый же день, – отвечаю я. Выходит не очень-то смешно.

Они по-прежнему ожидают услышать от меня нечто забавное. И я уже открываю рот в надежде не сморозить очередную глупость…

– «Она не придет нас спасти».

Яндре с хмурым видом заправляет за ухо прядь своих длинных черных волос.

– Что, прости?

Ну почему вдобавок ко всему сегодняшнему безумию с моих губ сорвались именно эти слова? Теперь мне предстоит объясняться.

– Во время нападения мы укрылись в одном из зданий ржавников. Там когда-то находился заброшенный лагерь. Весь потолок этого помещения покрывают зашифрованные надписи мятежников. Мы смогли прочитать только одну: «Она не придет нас спасти».

– Интересно, кто эта она? – задумчиво произносит Яндре. – Наша святая покровительница Виктория? Но ее насильно выдали замуж за язычника. Не то что в твоей якобы затруднительной ситуации, Рафия.

– Не говорите ерунды, – возражает Кол. – Мятежникам нет никакого дела до небесных богов доржавников.

– Глупенький, святые не являются богами. И наш город, между прочим, назван в ее честь.

Кол вздыхает.

– Ненавижу такое.

– Ненавидишь что? – смеется Яндре. – Когда твой аэромобиль совершает аварийную посадку в таинственной базе мятежников? В этом все дело?

– Нет. Когда ты слышишь обрывок разговора и он кажется чем-то загадочным и важным, – Кол провожает взглядом пролетающие мимо балкона искры бенгальских огней, – но тебе так и не удается узнать, что же он означает.

– Чико[14]14
  Chico (пер. с исп.) – парень, юноша, мальчик.


[Закрыть], ты такой глубокомысленный. – Яндре закатывает глаза и оборачивается ко мне. – Мы спросим у нашего младшего брата. Он тоже своего рода мятежник, только не из тех, кто стреляет в приезжающих знаменитостей. Но ему может быть знаком этот слоган.

Я благодарно улыбаюсь ему:

– Спасибо.

– Кстати о вашем брате, – понижает голос Кол. – Ему удалось раздобыть то, о чем я просил?

Яндре кивает:

– Мы спрятали ее под кушеткой в западной комнате – нас туда пустила бабушка Зефина якобы поправить платье. Только зачем тебе понадобилась зарядка для виброножа, мы так и не поняли.

Чтобы скрыть свое волнение, я делаю глоток шампанского.

– Получилось, – ухмыляется Кол. – Мы сможем пробраться в старое здание уже сегодня.

Я удивленно смотрю на него.

– Когда на нас смотрят миллионы людей? В этом случае нам понадобится какой-то весомый отвлекающий маневр.

Яндре берет нас под руки и смеется:

– Моя дорогая, это же Виктория. Местные вечеринки уже сами по себе – прекрасный отвлекающий маневр.