Текст книги "Событие. Философское путешествие по концепту"

Единственный способ действительно избежать этого извращения – принять, что грехопадение является отправной точкой, создающей сами условия спасения. Нет ничего, предшествующего грехопадению, никакого состояния, из которого мы падаем, – само падение создает это состояние. Подобная позиция открывает простор для оправдания зла: если мы знаем, что зло – всего лишь необходимость на пути к окончательному триумфу блага, то наше вовлечение во зло оправдано как средство достижения блага. Тем не менее в истории нет Разума, чей божественный план оправдал бы зло – благо, происходящее от зла, является лишь контингентным побочным эффектом. Мы можем сказать, что конечным результатом существования нацистской Германии и ее поражения в войне стали куда более высокие этические стандарты прав человека и международного правосудия, но утверждать, что этот исход в каком-либо смысле «оправдывает» нацизм, – гнусность. Только так мы можем по-настоящему избежать извращенной логики религиозного фундаментализма. Среди христианских мыслителей Г. К. Честертон, как обычно, был тем, кто не побоялся прояснить последствия этого парадокса, находя в нем точку разрыва между античным миром и христианством:

Греки – великие первооткрыватели – исходили из очень простой и на первый взгляд очевидной мысли: если человек пойдет прямо по большой дороге разума и природы, ничего плохого случиться не может <…> и случай греков достаточен, чтобы показать странный роковой элемент этого заблуждения. <…> И не успели греки пойти по этой дороге, как с ними приключилась действительно странная вещь, такая странная, что о ней почти невозможно рассказать. <…> Мудрейшие люди в мире пожелали жить согласно природе и почти сразу занялись на редкость противоестественным делом. Почему-то любовь к солнцу и здоровье естественных людей привели прежде всего к поразительно противному извращению, заражавшему всех, как мор. Самые великие, даже чистые мудрецы не смогли его избежать. Почему? <…> Если человек идет прямо, его дорога крива. Если он следует за своим носом, он каким-то образом умудряется вывихнуть его или даже отрезать нос, чтобы досадить лицу, и это состоит в соответствии с чем-то куда более глубоким в человеческой природе, чем природо-поклонники когда-либо могли постичь. Человек изогнут, как лук; христианство открыло людям, как выправить эту кривизну и попасть в цель. Многие посмеются над моими словами, но поистине благая весть Евангелия – весть о первородном грехе[29]29
  Честертон Г. К. Святой Франциск Ассизский // Он же. Вечный человек. М.: Эксмо, 2004. С. 19–20. Пер. изм.


[Закрыть].

Таким образом, греки потеряли свой моральный ориентир, так как они верили в непосредственную и основную моральную благопристойность человека и игнорировали склонность ко злу, лежащую в самой человеческой сущности: истинное благо происходит не тогда, когда мы следуем нашей природе, но когда мы с ней боремся[30]30
  Шеллинг отмечал тот же феномен – он подчеркивал, что в Древней Римской империи распространению христианства предшествовала распущенность нравов и рост коррупции.


[Закрыть]. На тот же самый феномен указывает опера Рихарда Вагнера «Парсифаль», чья завершающая мысль звучит примерно так: «Рана может быть заживлена только тем копьем, которое ее нанесло» (Die Wunde schliesst der Speer nur, der sie schlug). Гегель утверждает то же самое, но переставляя акценты в противоположную сторону, говоря о духе как об абстрактной способности, постоянно подрывающей (отрицающей) и трансформирующей всю инертную и стабильную реальность: дух сам является раной, которую он пытается заживить, т. е. рана нанесена рукой раненого. Другими словами – что такое, по сути своей, «дух»? «Рана» природы: дух человеческой субъективности является способностью дифференцировать, абстрагировать, разрывать и рассматривать как самостоятельное то, что на самом деле есть часть единого органичного целого. Дух – не что иное, как процесс преодоления природной непосредственности и органичной целости, процесс проработки («опосредования») этой непосредственности, ускользания-в-себя или «отправления», самоотчуждения от нее. Сам процесс возвращения духа в самое себя создает то измерение, в которое он возвращается.

Но разве Библия не пишет о том же? Змей обещает Адаму и Еве, что, вкусив плод древа познания, они станут как Бог, и когда они вкушают его, Бог говорит: «Вот, Адам стал как один из Нас» (Быт. 3:22). Гегель комментирует: «Следовательно, змей не солгал. Бог подтвердил его слова». Согласно Гегелю, субъективное знание – не просто возможность выбрать между добром и злом, но «что именно рассмотрение, или познание, делает человека злым, поэтому оно и является злом и познание есть то, чего не должно быть, оно есть источник зла»[31]31
  Гегель Г. В. Ф. Философия религии. М.: Мысль, 1977. Т. 2. С. 261.


[Закрыть]. Или еще более подчеркнуто: зло – сам взгляд, видящий зло вокруг себя. Взгляд, видящий зло, исключает себя из критикуемого им общественного Целого, и само это исключение является формальным свойством зла. Согласно Гегелю, добро возникает как возможность и долг только посредством изначального выбора в пользу зла: мы только тогда понимаем, что такое благо, когда, сделав выбор в пользу зла, мы постигаем полнейшую неудовлетворительность нашего положения. На более концептуальном уровне его логики рефлексии Гегель использует особое понятие абсолютного самоотталкивания, «absoluter Gegenstoß» (букв. контртолчок, контр-выпад) для обозначения ускользания, создающего то, от чего оно ускользает: «Исчезнувшее в основании определение есть истинное определение сущности. <…> Рефлективное определение, исчезая в основании, приобретает свое истинное значение – быть абсолютным самоотталкиванием (Gegenstoss) себя в само себя»[32]32
  Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М.: Мысль, 1971. Т. 2. C. 28.


[Закрыть]. Таким образом, только «в возвращении как таковом» возникает то, к чему мы возвращаемся: оно начинает существовать или восприниматься как возможность там, где ранее не было никакого ее следа.

Здесь речь идет не об абстрактных теоретических позициях, но о в высшей степени конкретном историческом опыте. Согласно некоторым индийским культурным теоретикам, тот факт, что они вынуждены использовать английский язык, является формой культурного колониализма, цензурирующего их истинную идентичность: «Мы должны говорить на навязанном нам языке, чтобы выразить нашу глубинную идентичность, и разве это не ставит нас в положение радикального отчуждения – даже наше противостояние колонизации должно выражаться на языке колонизатора?» На этот вопрос, конечно же, следует ответить утвердительно, но навязывание английского (иностранного) языка привело к созданию самого угнетаемого, т. е. в данном случае угнетаемым является не доколониальная Индия – она утеряна навсегда, – но аутентичная мечта о новой, универсалист-ской демократической Индии. Малколм Х следовал тому же самому принципу, когда он взял «Х» в качестве фамилии: он боролся не за возвращение к неким исконным африканским корням, но именно за «Х», за неизвестную новую идентичность, открытую самим фактом рабства, из-за которого африканские корни были утеряны навсегда. Этот пример указывает вовсе не на то, что до потери не было ничего – конечно же, до потери что-то было, в случае с Индией это была богатая и многогранная культура, а на то, что утерянная культура была разнородной, беспорядочной и не имела ничего общего с тем, к чему хочет вернуться позднейшее национальное возрождение. Это касается всех «возвращений к истокам»: когда, начиная с девятнадцатого века, в Центральной и Восточной Европе появлялись новые государства, их возвращение к «исконным этническим корням» произвело на свет эти самые корни. Марксистский историк Эрик Хобсбаум назвал их «выдуманными традициями».

Есть хорошая грубая шутка о Христе: в ночь перед его арестом и распятием его ученики начинают переживать – Христос был еще девственником, разве не было бы хорошо дать Ему возможность насладиться перед смертью? Они просят Марию Магдалину войти в шатер к Христу и соблазнить Его; она с радостью соглашается и входит к нему, но через пять минут выбегает с криками гнева и ужаса. Ученики спрашивают, что пошло не так, и она объясняет: «Я медленно разделась, развела ноги в стороны и показала Христу мою киску; он посмотрел на нее и сказал: „Какая ужасная рана! Ее надо исцелить!“ – и нежно приложил на нее руку…» Так что остерегайтесь людей, слишком стремящихся исцелять раны других – а что, если кому-то его раны приносят наслаждение? Таким же образом непосредственное заживление раны колониализма (возвращение к доколониальной реальности) было бы сущим кошмаром: если бы сегодняшние индийцы внезапно оказались в доколониальной реальности, они вскричали бы в ужасе, подобно Марии Магдалине.

Итак, на этой остановке нашего путешествия мы достигли следующего определения события: высшее событие – само грехопадение, потеря некой изначальной целокупности и гармонии, которой никогда и не существовало и которая является лишь ретроактивной иллюзией. Удивительно то, что тема грехопадения также имеет резонанс вне религиозных сфер, в самой радикальной отрасли современной науки – квантовой космологии. Вопрос, которым сегодня задается квантовая космология, стоит так: почему есть что-то, а не ничто? Здесь наука предлагает две модели: модель Большого взрыва и модель нарушения симметрии. Теория Большого взрыва, ныне преобладающая версия возникновения Вселенной, утверждает, что (наша) Вселенная началась из изначальной точки или сингулярности, расширяющейся на протяжении миллиардов лет, чтобы сформировать Вселенную, как мы ее знаем. Сингулярность – точка или участок пространственно-временного континуума, где силы гравитации приводят к бесконечной плотности материи, так что законы физики становятся неприменимы; величины, используемые для измерения гравитационного поля, принимают бесконечное значение, так что все вычисления, основанные на законах физики, становятся бессмысленными, а последующее поведение системы – непредсказуемым. Приостановление действия законов физики как ключевое свойство сингулярности позволяет использовать термин также в других контекстах – Рэй Курцвейл, например, определяет технологическую сингулярность как

…грядущий период, во время которого скорость технологического развития будет настолько высока, а его влияние настолько глубоким, что человеческая жизнь необратимо изменится. Ни утопия, ни антиутопия, этот период изменит понятия, опираясь на которые мы наделяем свои жизни смыслом, от наших моделей предпринимательства до цикла человеческой жизни, включая саму смерть[33]33
  Kurzweil R. The Singularity Is Near. N.Y.: Penguin Books, 2006. P. 9.


[Закрыть].

По понятным причинам католики считают, что Большой взрыв предоставляет «окно» для Бога: приостановление действия законов физики в точке сингулярности означает, что это событие неестественно; оно указывает на прямое сверхъестественное воздействие, и сингулярность, таким образом, является научным названием момента творения (католики любят указывать на тот факт, что «отцом» теории Большого взрыва был отец Жорж Лемэтр, католический священник из Бельгии, предложивший первую формулировку теории в 1933-м). Когда папа Иоанн Павел II принял Стивена Хокинга, он якобы сказал ему: «Мы вполне согласны друг с другом, господин астрофизик: то, что случилось после Большого взрыва, ваша сфера, то, что случилось до, наша…» Даже если этот разговор не имел места, он отражает настоящее положение дел.

Понятие нарушения симметрии, возможно, более интересно, так как оно отвечает на вопрос о возникновении нечто из ничто путем переопределения самого понятия ничто. Состояние вакуума или квантовый вакуум не является некой абсолютной пустотой, в нем находятся ускользающие электромагнитные волны и частицы, которые постоянно возникают и исчезают. Когда эти (бесконечно малые) колебания энергии воздействуют на систему, пересекающую критическую отметку, они решают судьбу системы, определяя, по которой из двух ответвлений бифуркации она пойдет; для внешнего наблюдателя, не знающего ничего о колебаниях (или «шумах»), выбор покажется случайным. Этот процесс называется нарушением симметрии, так как подобный переход приводит систему из состояния однородного беспорядка в одно из двух определенных состояний. Самый известный пример из физики – сфера, балансируемая на вершине (симметричной) возвышенности: неуловимо малое изменение расположения сферы приведет к тому, что она скатится с возвышенности и перейдет в низший энергетический уровень, так что совершенно симметричная ситуация схлопнется в асимметричное состояние. Ключевым моментом здесь является то, что это схлопывание понастоящему контингентно: дело не в том, что его причины происходят на настолько маломасштабном уровне, что мы не можем их воспринимать; все куда более радикально, и колебания происходят на уровне не-вполне-существующих (доонтологических) виртуальных сущностей, которые, в некотором смысле, являются меньше, чем ничто. Спекулятивная важность этого понятия нарушенной симметрии кроется в тождестве между ничто (пустотой, вакуумом) и бесконечным богатством потенциальностей. В этом теневом пространстве «нормальные» законы природы постоянно приостанавливаются – как? Представьте себе, что вы должны сесть на самолет в день Х, чтобы на следующий день получить богатство, но у вас нет денег на билет. Вы затем узнаете, что финансовая система авиалинии такова, что, если вы заплатите за билет в течение 24 часов после прибытия, никто никогда не узнает, что за билет не было заплачено до отбытия. Аналогичным образом энергия частицы может очень сильно колебаться, пока это колебание происходит за достаточно короткий промежуток времени. Итак, так же как финансовая система авиалинии «позволяет занять» деньги на билет, при условии, что занявший достаточно быстро выплатит их, квантовая механика позволяет частице «занять» энергию, при условии, что она высвободит эту энергию в промежуток времени, установленный принципом неопределенности Гейзенберга. Но квантовая механика заставляет нас продолжить аналогию на шаг вперед: представьте себе человека, компульсивно берущего деньги в долг, идущего от друга к другу с просьбой денег… этот человек занимает и отдает, занимает и отдает, снова и снова, с неуклонным постоянством он берет деньги, только чтобы тотчас же отдать их. Подобное неистовое перемещение энергии и импульса туда и обратно постоянно происходит во вселенной микроскопических пространств и временных интервалов[34]34
  См.: Грин Б. Элегантная вселенная. М.: УРСС, 2004. С. 91–94.


[Закрыть].

Именно так, даже в пустом участке пространства, частица может появиться из ничто, «занимая» свою энергию из будущего и оплачивая ее (собственным уничтожением) до того, как система «заметит» заем. Так может быть устроена целая сеть частиц, в ритме заема и уничтожения: один элемент занимает у другого, переносит свой долг на другого, чтобы отсрочить оплату долга, как будто бы сфера субчастиц играла на бирже будущностей. Такое положение дел подразумевает минимальный временной зазор между существованием вещей в их непосредственной голой реальности и учетом этой реальности в некоей среде. Самый простой пример такого зазора – смерть: человек сначала умирает, а затем эта смерть надлежащим образом регистрируется, учитывается государственной властью. Иногда власти ошибочно регистрируют одного из своих живущих граждан как умершего, и бедный гражданин вынужден доказывать властям, что он еще жив. Во Франции даже можно получить справку, называемую «certificat d’existence», официальное законное подтверждение существования.

Теологические последствия этого зазора между виртуальной протореальностью и полностью сформированной реальностью особенно интересны. Постольку, поскольку «Бог» создает вещи, созерцая их, квантовая неопределенность вынуждает нас постулировать всесильного, но не всезнающего Бога: «Бог вызывает коллапс волновых функций крупных объектов в реальность своим наблюдением, но эксперименты в области квантовой физики показывают, что он не наблюдает квантовый уровень»[35]35
  Rosenblum B., Kuttner F. Quantum Enigma: Physics Encounters Consciousness. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 171.


[Закрыть]. Онтологическая уловка с виртуальными частицами (электрон может создать протон и таким образом нарушить принцип сохранения энергии при учете, что он вновь поглотит его до того, как среда «заметит» разницу) работает против самого Бога, высшего органа учета всего происходящего: сам Бог не управляет квантовыми процессами, и в этом лежит атеистический урок квантовой физики. Эйнштейн был прав, когда утверждал, что Бог не жульничает, однако он забыл добавить, что обмануть можно его самого: есть микропроцессы (квантовые колебания), которые система не улавливает.

Между двумя событиями – Большим взрывом и нарушением симметрии – существует коренное различие: Большой взрыв является «разрывом» бесконечно сжатой сингулярности, тогда как нарушенная симметрия – коллапс бесконечного поля потенциальностей в определенную конечную реальность. Эти два события можно противопоставить множеством способов, например, как теорию относительности против квантовой космологии или как идеализм против материализма. Но основной урок остается тем же – уроком радикальной неуравновешенности. Высшее событие – это само падение, т. е. вещи возникают, когда нарушается равновесие, когда что-то идет не так. Этот урок, кажется, диаметрально противоположен буддизму, который видит в качестве источника страданий и зла в мире нашу чрезмерную привязанность к мирским вещам, и, следовательно, наставляет нас отречься от наших занятий и обязательств и занять отстраненную позицию как единственный выход из порочного круга страдания. Но так ли все просто? Японский буддист Сакагути Анго (1906–1955) критиковал буддизм за его отстраненность от действительной жизни и ее страстей; он предлагал «начать новую жизнь, следующую обычным желаниям». Тем не менее, оставляя мир буддизма, Анго «можно сказать, стал воистину буддистом. Он никогда не отзывался о буддизме положительно. В особенности он ядовито критиковал любые претензии на достижение дзен-подобного просветления или приглушенной утонченности. Но, как бы парадоксально это ни выглядело, его критика является в высшей степени буддистской»[36]36
  Karatani K. History and Repetition. N.Y.: Columbia University Press, 2011. P. 196–97.


[Закрыть].

Центральным понятием мысли Анго была «падшесть» – он призывал читателей продолжать падать. Но в понятие падения – «дараку» – «не входит обычный смысл „упадка“ <…> Для Анго падшесть значила нахождение в состоянии обнажения и открытости другому»[37]37
  Ibid. P. 197.


[Закрыть]. Иными словами, аутентичность является самой падшестью: мы оставляем позади наше ложное Я не тогда, когда мы держим реальность на расстоянии, но тогда, когда мы полностью, без остатка, «падаем» в нее, отдаваясь ей. Иллюзия нашего Я остается в силе именно постольку, поскольку мы относимся к реальности как к чему-то, что находится «там», вне «меня тут». Это понятие искупительного падения является, пожалуй, самой ценной тайной буддизма. Что же может рассказать нам о событии то, что мы называем буддизмом? Этот вопрос приводит нас к следующей остановке на нашем пути: Событию как моменту Просветления, высвобождению из паутин иллюзорной реальности и входу в пустоту Нирваны.

Остановка 3. Натурализованный буддизм

Когда наступило Событие? В 1654 году Джеймс Ашшер опубликовал в Лондоне вторую часть своих монументальных «Анналов Ветхого и Нового Завета». Протестантский епископ в Ирландии – стране настолько католической, насколько это вообще возможно, – он хотел продемонстрировать превосходства рационального подхода над суеверными «папистами», и для этого он изучил тысячи источников, чтобы научно установить точную дату Творения. Его окончательный ответ: Бог сотворил мир в начале ночи на 23 октября 4004 года до н. э. (Здесь впору задаться вопросом: а почему ночью? Почему не утром, после сытного английского завтрака, чтобы набраться сил перед предстоящей тяжелой работой?[38]38
  Перед тем как отмахнуться от работ Ашшера, сочтя их курьезными нелепостями, следует вспомнить, что до недавнего времени Библия организации Гидеон, экземпляры которой можно найти в большинстве гостиниц, включала в себя его хронологию творения!


[Закрыть]) Датирование Ашшера сделало его легендой, став первым случаем сугубо британской традиции, находящей отклики даже в работе Вирджинии Вулф «Мистер Беннетт и миссис Браун» 1924 года, где она пишет, что «примерно в декабре 1910 года в человеке что-то изменилось». Хотя мы, конечно же, с ней согласны, возможно, нам стоит предложить новую дату для События: наше настоящее время, в котором постоянный прогресс в таких отраслях генетики, как клонирование, фактически меняет человеческую природу, подрывая

…условия человеческого размножения и радикально отрывая его от соединения двух полов, таким образом открывая простор для общей евгеники, производства клонов, монстров или гибридов и разрывая границу вида. Границы биологического реального основательно смещаются, и самые надежные ограничения всего того, что можно символизировать: жизни, смерти, родства, телесной идентичности, разницы полов, – рассыпаются. Клонирование позволяет нам, в принципе, избавиться от партнера, и таким образом от противоположного пола, или от инаковости как таковой: с ним можно без изменений до бесконечности повторять самого себя. В нем заключается историческая перемена, по меньшей мере столь же радикальная, сколь возникшая вместе с изобретением ядерной бомбы перспектива уничтожения всего человечества[39]39
  Balmès F. Structure, logique, aliénation, Toulouse: Érès, 2011. P. 16.


[Закрыть].

Нейродискурс, согласно которому человек приравнивается к своему мозгу (а иногда и просто к своему ДНК), проник во все сферы нашей жизни, от права, политики и литературы до медицины и физики[40]40
  Я основываюсь здесь на следующей статье: El Hady A. Neurotechnology, Social Control and Revolution // Big Think. URL: http://bigthink.com/hybrid-reality/neurotechnology-social-control-and-revolution.


[Закрыть]. Как часть этой нейрореволюции, огромные суммы из военных бюджетов вкладываются в нейронаучные исследования. Самым выдающимся случаем является (скандально) известное американское агентство DARPA (Defense Advanced Research Project Agency, Управление перспективных исследовательских проектов), работающее по трем основным направлениям: анализ нарративов для изучения влияния пропаганды, расширение сознания (по мотивам проекта «Iron Man» и т. д., для создания солдат с улучшенными мыслительными способностями) и создание автономных роботов (с целью заменить большую часть армии роботами, что должно облегчить контроль над армией, уменьшить затраты на содержание военнослужащих и снизить человеческие потери). Автономные роботы-солдаты могут также использоваться, чтобы жестко пресекать протесты и подавлять действия граждан в случаях гражданского неповиновения. Критически настроенные ученые, такие как Ахмед эль-Хади, ясно описывают, что нас ждет в конце этого курса:

Методика «образовательной нейронауки» совмещается с популяризацией «экспертной культуры» на глобальном уровне, чтобы обратить население в «пустышки», которым внушено фрагментированное знание, действующие локально для решения конкретных проблем, не связанных с какими-либо коллективными и глобальными стремлениями.

Другой сценарий – использование модусов управления мозгом, чтобы немедленно прекращать любые революционные восстания. Вдобавок к управлению мозговыми нарративами и автономным роботам-солдатам… модусы управления мозгом могут также включать в себя использование нейротропных препаратов, изменяющих психологическое состояние индивидов, нейротоксинов, управляющих мозговой активностью или останавливающих ее, и нейромикробиологических агентов, доставляющих патогены в мозг и вызывающих нарушения его деятельности[41]41
  Ibidem.


[Закрыть].

Основной целью DARPA является защита граждан Соединенных Штатов от (иностранных) злодеев путем выяснения восприимчивости некоторых людей к «нарративам» террористов (рассказам, речам, пропаганде, книгам, и т. д.) и последующей замены этих нарративов на лучшие. Говоря проще, DARPA влияет на мышление людей с помощью историй. Как? В этом и кроется подвох: DARPA собирается революционировать исследования нарративного влияния, расширяя это влияние до сферы нейробиологического. Стандартный анализ нарративов таким образом принимает зловещую форму: целью становится не воздействие на потенциального террориста убедительными аргументами или красноречием (или даже простой «промывкой мозгов»), но непосредственное вмешательство в его мозг с целью изменения его мнения. Идеологическая борьба больше не будет проводиться посредством аргументов или пропаганды, но посредством нейробиологии, т. е. регулированием нейронных процессов в мозгу. Опять же, подвох в следующем: кому решать, какие нарративы опасны и как таковые заслуживают нейрологической коррекции?

В 2011-м проект, финансируемый DARPA, обрел известность под заголовком «Парализованный человек двигает рукой с помощью мыслей»: «Роботизированная рука, управляемая Тимом Хеммсом с помощью мыслей, дотронулась до руки его девушки Кэти Шаффер. Одно маленькое прикосновение для мистера Хеммса – огромное достижение для людей с ограниченными возможностями»[42]42
  Цит. по URL: http://post-gazette.com/pg/11283/1181062–53.st.


[Закрыть]. Это «чудо» основано на электрокортикографии (ECoG), в которой электронная матрица хирургическим путем накладывается на мозг (не проникая внутрь) и таким образом может неинтрузивно принимать мозговые сигналы: ECoG принимает набор сигналов, которые компьютерный алгоритм затем расшифровывает и преобразовывает в движения руки, основанные на желании человека. Следующим шагом разработки станет внедрение беспроводных технологий и включение сенсоров, посылающих сигналы обратно в мозг для симуляции чувствительности, в устройство протеза. Трудно не заметить, насколько это смешно. Техногностики обещают, что, присоединив наш мозг к машинам, мы вступим в постчеловеческую эру и вернемся в ангельское состояние, словно до грехопадения: нам больше не нужен будет секс, разумы будут общаться непосредственно и без помощи слова, а наши тела будут лишь внешними инструментами, производимыми клонированием и другими научными процедурами. Но в случае с мистером Хеммсом наука была мобилизована, чтобы позволить мужчине прикоснуться к женщине, его сексуальному объекту, самой причине его грехопадения, согласно Библии. Что означает перспектива подобных прямых нейробиологических вмешательств для наших половых жизней?

В конце 1925-го Андрей Платонов – наряду с Беккеттом и Кафкой один из трех абсолютных писателей двадцатого века – написал уникальное короткое эссе под названием «Антисексус»[43]43
  Текст был написан в конце 1925-го, но напечатан лишь десятилетия спустя. Единственный доступный перевод сделан на немецкий: Platonov A. Der Antisexus // Am Nullpunkt / Hg. B. Groys, A. Hansen Löve. Frankfurt: Suhrkamp Verlag, 2005. P. 494–505. В качестве курьеза следует добавить, что в августе 2012-го депутат Мосгордумы Владимир Платонов стал известен как «антисексус» из-за поддержки им запрета сексуального просвещения и пропаганды (как вредной для общественного здоровья и морали) в российских органах печати и школах – от Андрея до Владимира: это, возможно, самая краткая формулировка распада общественной жизни в России.


[Закрыть]. В нем он представляется переводчиком пропагандистской брошюры, напечатанной большой западной корпорацией, желающей проникнуть на советский рынок. За предисловием переводчика следуют описание главой компании продукта и краткие комментарии известных лиц (от Муссолини до Ганди, от Генри Форда до Чарли Чаплина и от Д. М. Кейнса до маршала Гинденбурга) о продукте – поставленном на массовое производство аппарате для мастурбации, позволяющем пользователю достичь быстрого и сильного оргазма. Таким образом, человечество сможет избавиться от тонкостей половой любви: половое желание теряет свой неконтролируемый характер, оно больше не связано с долгим и полным усилий процессом соблазнения и становится чем-то простым и запланированным, доступным каждому, обещая новую эру внутреннего спокойствия. Хотя «Антисексус» явно является сатирическим эссе, его сложность становится понятна при попытке определить точный объект сатиры. Обычно утверждается, что комментарий Чаплина – единственно отрицательный, утверждающий, что аппарат лишит нас того насыщенного и глубоко духовного межчеловеческого контакта, характеризующего настоящую половую любовь, – выражает позицию самого Платонова, но так ли это?

* * *

Важность «Антисексуса» лежит в парадоксальном сведении вместе трех независимых друг от друга и иногда даже противостоящих друг другу направлений: во-первых, это приравнивание секса к грехопадению, что характеризует гностическую дуалистическую традицию. Гностицизм утверждает, что его последователи обладают прямым духовным познанием нашей реальности, состоящей из двух противостоящих сил: света и тьмы, добра и зла. Материальный мир размножения – по определению зло и был создан низшим небесным создателем/демиургом, а не самим Богом (секта скопцов, чьи представители мужского пола добровольно кастрировали себя, глубоко повлияла на Платонова). Второе направление составляет биотехнологическая перспектива тотальной регуляции или даже упразднения секса, а третье – товаризация секса в капиталистическом обществе потребления. Современная биотехнология предоставляет новый способ реализовать древнюю гностическую мечту избавления от секса, но приспособление, реализующее эту мечту, создано капитализмом и представляет собой величайший товар.

Задним числом приспособление, придуманное Пла-тоновым, в аккурат подходит к ныне происходящим переменам в главенствующей либидинальной экономике, в которой отношение к человеческому Другому постепенно замещается пленением индивидов тем, что Лакан обозначил неологизмом «les lathouses»: потребительскими приспособлениями, привлекающими либидо обещаниями принести наслаждение в избытке, но на деле воспроизводящими лишь саму нехватку. (Наслаждение, доставленное пластиковой секс-игрушкой, всегда оставляет нас желающими большего – чем больше мы ей пользуемся, тем сильнее чувствуем необходимость воспользоваться ей еще.)

* * *

Так психоанализ подходит к либидинально-субъективному влиянию новых технологических изобретений: «технология является катализатором, она увеличивает и усиляет нечто уже имеющееся»[44]44
  Dolar M. Telephone and Psychoanalysis // Filozofski vestnik. 2008. № 1. P. 12 (на словенском).


[Закрыть] – в данном случае фантазматический виртуальный факт. И, конечно же, это воплощение меняет всю совокупность: когда фантазия воплощается, когда фантазматический объект появляется непосредственно в реальности, реальность меняется. На современном рынке можно найти приспособление, близкое к представленному Платоновым, – так называемое «устройство для тренировки выдержки», – приспособление для мастурбации, похожее на фонарик (чтобы носить его с собой без стыда). Эрегированный пенис помещается в отверстие сверху, и устройство двигается вверх-вниз до достижения желаемого. Приспособление доступно в разных цветах, степенях тугости и формах, имитирующих все три основных отверстия для половой пенетрации (рот, вагина, анус). При его покупке покупается один частичный объект (эрогенная зона), лишенный неловкого дополнительного довеска в виде цельного человека. Тогда как фаллические вибраторы были доступны уже давно, «устройство для тренировки выдержки» делает еще один шаг, предоставляя их мужской вариант.

Как нам справляться с этим дивным новым миром, подрывающим основные предпосылки нашей общественной жизни и глубинного самопостижения? Идеальным решением было бы, конечно, вставить вибратор в «устройство для тренировки выдержки», включить оба и оставить все веселье этой «идеальной парочке», сведя нас, человеческий субъект, до статуса отстраненного наблюдателя механического взаимодействия. Так мы приходим к буддизму: если после достижения буддистского просветления – полного внутреннего отрешения от материальной реальности – мы бы вступили в половой акт, не было бы наше восприятие полностью тождественным наблюдателю акта между двумя секс-устройствами? Что, если растущая популярность буддизма – не просто мода? Двумя характерными свойствами нашей эпохи являются рост мирового капитализма с его безумным ритмом самовоспроизводства и ключевая роль науки. В обоих случаях буддизм выступает как самая адекватная реакция: как субъективная позиция, наиболее способная тягаться с мировым капитализмом и научным мировоззрением.