Текст книги "Всего лишь полностью раздавлен"

Софи Гонзалес
Всего лишь полностью раздавлен

Каждому, кто в своем стремлении получить заботу от других забыл позаботиться о себе.

Твои потребности тоже важны.

Copyright © 2020 by Sophie Gonzales

© Анна Григорьева, перевод на русский язык

© Никита Малахов, иллюстрация

© ООО «Издательство Астрель», 2021

1

Наступал вечер самой последней среды августа, когда я понял, что Дисней уже давно врет мне по поводу «жили долго и счастливо».

Потому что, видите ли, мое «долго и счастливо» длилось уже четыре дня, а принца нигде не было видно.

Он исчез. Пропал.

– Я точно никогда тебя не забуду, – говорил он.

– Мне кажется, я никогда не был так счастлив, – повторял он.

– Пожалуйста, не теряйся. Мне надо еще раз тебя увидеть, – просил он.

Тогда почему я сидел здесь, за кухонным столом, и стучался головой о метафорическую стену, взвешивая за и против и решая, послать ли ему очередное сообщение?

Да, я понимаю. И если я отправлю еще одно, то оно будет третьим подряд. Да, это смахивает на паранойю. Но я могу логически все объяснить. Первое сообщение, которое он проигнорировал, я послал в ответ на его собственное, которое получил в субботу вечером. Он пожелал спокойной ночи, и я сделал то же самое. Конец разговора. Он не должен ничего отвечать. Поэтому я вряд ли мог это учитывать.

Второе сообщение, которое я отправил, вроде как и не требовало ответа.

Воскресенье, 11:59

Прокрасться домой не вышло. Мама меня едва не убила. #стоилотого Пожалуйста, не осуждай меня за хештег. Я слишком крут, чтобы соответствовать твоим примитивным социальным ожиданиям.

Прочитано в воскресенье, 14:13

Он же мог проверить телефон по пути домой, улыбнуться и даже не подумать о том, что ему надо ответить, правда? Строго говоря, в том сообщении не было вопроса, поэтому такое возможно. Или он прочитал его, наполовину написал ответ, а затем на что-то отвлекся.

Например, на пожар. Или вторжение инопланетян.

На четыре дня.

Да и вообще, если задуматься, мне следовало еще раз ему написать. В спокойной, непринужденной, совсем не отчаянной манере, естественно. Но уже с вопросом. Чтобы, если он опять увидит послание и не ответит, я точно знал, что он меня игнорирует.

Ладно. Я справлюсь. Ничего такого тут нет. Просто один парень писал другому. Тому, кто знал все мои секреты, целовался со мной в течение почти семи недель и… Видел. Меня. Голым™.

Парню, который убедил меня, что я ему очень, очень нравлюсь.

Парню, которого, надеюсь, похитили чертовы инопланетяне.

Поэтому некоторая навязчивость с моей стороны вполне оправданна. До тех пор, пока она не выглядела навязчивой, конечно же.

Все просто. Ладно. Погнали.

Привет, Уилл! Я

Нет. Стираем. Слишком похоже на запланированное.

Чувак, ни за что не догадаешься, что я

Что я? Предложение никак нельзя закончить.

Я так понимаю, тебя похитили инопланетяне, но на тот случай, если это не так…

– Олли. У тебя есть секунда?

Я подскочил настолько сильно, что чуть не нажал «Отправить». И, будем честными, если бы я это сделал, то мне можно было бы сразу броситься в озеро. Я старался не выглядеть слишком нервным, когда мама села на деревянный стул возле меня. И стер недописанное сообщение. Просто на всякий случай.

– Мм… ага. Что стряслось?

О нет. У нее – тот самый взгляд.

Моя первая мысль была о том, что это случилось. Тети Линды уже нет в живых. Я затаил дыхание. Прям буквально. Как будто, если бы меня застукали в этот момент, то все оказалось бы правдой и наша семья рухнула бы со своего шаткого пьедестала, стоящего на краю пропасти под названием «рак».

В конце концов, именно поэтому мы изначально и примчались в Северную Каролину, когда здоровье тети Линды ухудшилось, и ей нужно было какое-то время, чтобы расслабиться, встретиться с родственниками и насладиться жизнью. Разумеется, моя семья хотела ее увидеть, поэтому мы и прибыли к ней сюда, к озеру, и это было самое дальнее место, куда она могла без вреда для себя отправиться в отпуск. Я уже много лет не уезжал из Калифорнии на такой длительный срок, поэтому был только за. Меня назначили неофициальной, неоплачиваемой, не жалующейся (но только потому, что они чертовски милые) няней для ее детей, и мы арендовали дом по соседству. Все складывалось хорошо. Даже прекрасно. Лучшее лето в моей жизни, сказал бы я.

Но оно уже заканчивалось, и его конец не мог быть идеальным. Просто не мог.

– Что ж, дорогой… – начала мама.

Умерла. Умерла. Умерла.

– Тетя Линда…

Умерла.

– Ну… сам понимаешь, дела у нее не очень. Ты очень ей помогал летом, но дядя Рой совсем выбился из сил, стараясь заботиться о детях и Линде, а из-за платы за лечение нанимать няню для них будет чересчур дорого. Не говоря уже обо всем остальном, с чем им сейчас не помешает помочь. Она – моя сестра. Я хочу быть с ней рядом.

Стойте. Значит, тетя Линда не ушла из жизни? Меня накрыло столь сильное облегчение, что я, не способный сосредоточиться из-за счастливого головокружения, чуть не пропустил следующие мамины слова.

– Мы с твоим отцом решили какое-то время сдавать наш дом в аренду. Год или около того. Нам есть где пожить в Коллинсвуде. Всего в нескольких улицах от жилища Роя и Линды. Мы поедем на следующей неделе в Сан-Хосе, чтобы забрать свои вещи и на время со всеми попрощаться. Ты вернешься сюда как раз к началу учебного года.

Стойте, что? Что, что и что еще раз?

– Мы останемся… тут? Правда? В Северной Каролине?

Но мы должны на следующей неделе поехать домой. Как мы могли вернуться сюда?

Мама пожала плечами. У нее были мешки под глазами (голубыми, глубоко посаженными), а легкий черный кардиган она надела наизнанку. Бирка, кротко торчащая из бокового шва, прошуршала, когда она уронила руки вдоль тела.

– Олли, у нас нет выбора.

– Но… а ты… можно мне остаться дома, а вам – здесь?

Вообще-то, чем больше я об этом думал, тем логичнее казалось подобное решение родителей. Однако то, что мне понравилось летом играть в няньку, не означало, что мне хотелось бросить все и сделать эту роль постоянной.

– Да, вероятно, это сработает. Я могу наводить порядок в доме и ездить туда, куда надо. И самостоятельно оплачивать счета. Возьму дополнительные смены в магазине. Я потом приеду, если вы тут надолго задержитесь, но… мам, ты ведь понимаешь, наша группа. И ребята. Я не…

Мама оперлась локтями о стол и легла лбом на ладони.

– Олли. Пожалуйста. Не усложняй.

Я откинулся на спинку стула, уставившись в экран телефона. Что я должен сказать? Не то чтобы я был какой-то тряпкой, но это было очень неожиданно. В моей голове проносились мысли, пока я пытался осознать всю чудовищность происходящего. Выпускной год без моих друзей? В совершенно незнакомой школе, с учителями, которые меня не знают, именно тогда, когда оценки начинают играть важную роль? Я должен уволиться с работы, бросить группу и пропустить осенний бал…

Я опять посмотрел на маму, и одного взгляда хватило, чтобы понять: это не обсуждается. С неохотой я отодвинул на задворки разума причины, почему переезд все разрушит. Я смирюсь, но позже. В своей комнате. После того как найду подходящий меланхоличный плейлист на «Спотифае».

«Но… но… но, – заговорила часть меня. – Все не настолько меланхолично. Теперь ты живешь в том же штате, что и Уилл. И, возможно, ты опять с ним встретишься».

От этой мысли у меня перевернулся желудок. Бывают проблески надежды, а бывают огни надежды.

Моя надежда по яркости точно была огнем.

– Ладно. Просто… как-то слишком внезапно. Ничего. Мы разберемся.

Мама просияла и заключила меня в объятия.

– Получилось даже легче, чем я ожидала.

Я ответил ей в грудь приглушенным голосом:

– Теперь за мной остается право постоянно жаловаться. Я был бы похож на монстра, если бы сказал «нет», правда? Но не то чтобы у меня был выбор, да?

Отпустив меня, мама издала короткий смешок.

– Конечно, но я все равно благодарна за то, что ты пошел навстречу.

– Я услышал хотя бы честный ответ. – И я выдавил смешок, а мама поднялась со стула, чтобы начать готовить обед.

– Мы разберемся, обещаю, – сказала она, роясь в холодильнике в поиске помидоров и листьев салата. – Иногда приходится чем-то жертвовать ради тех, кого мы любим. Ситуация совсем не идеальная, но мы можем пройти через это с улыбкой.

Я рассеянно кивнул и занялся телефоном. По крайней мере, решилась первая проблема. Это точно считалось достаточно хорошей причиной для отправки нескольких сообщений.

Уж теперь-то он должен был ответить, верно?

2

Среда, 18:05

Привет. Итак. Смешная история. Я переезжаю на какое-то время в Северную Каролину. Буду жить в Коллинсвуде. Это случайно не рядом с тобой?

Не прочитано

Я шутил по поводу инопланетян, но это начинало казаться единственным возможным объяснением. Кто не притрагивается к своему телефону двенадцать дней? Никто, вот кто. Серьезно. После того как я отправил сообщение, я:

• Собрал вещи.

• Съехал из дома у озера.

• Улетел домой.

• Упаковал весь свой дом.

• Попрощался с друзьями.

• Выпил три чисто страдальческих милкшейка. Один – с Райаном, один – с Хейли и еще один – с Райаном, потому что у него случился «ночной жор» после официального прощания со мной.

• Улетел в чертов Коллинсвуд, он же – глухомань.

• Распаковал весь свой дом.

• Два раза втихаря поплакал.

• Один раз немного поревел перед родителями.

• Дал себе клятву на крови перестать лить слезы.

• Объездил окрестности и мысленно поплакал, когда понял, что теперь все покупки придется делать через интернет.

• Три раза посмотрел «Холодное сердце»[1]1
  Американский полнометражный мультфильм компании Walt Disney Pictures (2013). Главные героини – Анна и Эльза. (Прим. ред.)


[Закрыть]: два раза в комнате со своими кузенами и один раз – сам, потому что диск уже был в плеере и мне стало лень его менять.

И за все время – ни одного сообщения от Уилла? Да пошло оно к черту. Я официально с этим покончил.

Хотя и не настолько покончил, чтобы мне не хотелось выговориться. И сегодня – мой шанс. После нескольких безуспешных попыток мы с Райаном и Хейли наконец-то нашли время созвониться по скайпу. Я собирался поболтать с ними у себя в комнате, но мама в последнюю минуту решила, что я нужен ей на кухне, чтобы нарезать огурцов для салата. Поэтому я занимался несколькими задачами сразу, расположив ноутбук и разделочную доску на кухонном столе.

Мама с папой готовили особый ужин, чтобы отпраздновать «торжественное открытие» новой кухни. Вот только особой едой для нас обычно была еда на заказ, потому что к нам никогда никто не приходил на ужин и впечатлять мы могли исключительно себя. И пад-тай[2]2
  Блюдо тайской кухни – рисовая лапша, обжаренная в соусе с овощами; возможны мясные добавки (курица или свинина).


[Закрыть] из ближайшего ресторанчика в Сан-Хосе никогда не переставал впечатлять всех нас.

Когда папа нашел на «Ютьюбе» рецепт шеф-повара Гордона Рамзи, напряжение уже было на пределе. Что еще хуже, компанию нам на кухне составляли скучающие и раздражительные кузены, Криста и Дилан.

В общем-то, в доме царил хаос, и звонок по скайпу, конечно, не особо помогал разрядить обстановку.

– У тебя немного шумно, – заметил Райан, строя рожу в камеру.

Хейли, сидящая рядом с ним на кровати, захихикала.

– Да, простите. Постарайтесь не обращать внимания, – произнес я.

Мне приходилось стоять к экрану боком, чтобы срезать с огурцов кожуру с помощью овощечистки.

Райан сказал что-то в ответ, но его слова потонули в нытье Кристы.

– Тетя Кэтрин! Тетя Кэтрин! Тетя Кэтрин! – Криста ходила за моей мамой, держа миску с дольками яблок и сыром чеддер, пока та притворялась, что не слышит племянницу.

– Прости, что? – спросил я.

Райан и Хейли весело на меня посмотрели.

– Так ты уже обустроился? – прокричал Райан.

Я открыл рот, чтобы ответить, но мне в лицо бесцеремонно ткнули дольку яблока.

– Не люблю кожуру, – твердо заявил Дилан, помахивая долькой.

– Теперь поздновато, приятель, – усмехнулся я. – Просто съешь.

– Кожура.

– Я сейчас занят, я чищу кое-что другое. Я испачкаю твое яблоко огуречным соком. Попроси тетю Кэтрин тебе помочь.

«Тетя Кэтрин» строго на меня посмотрела, и я нырнул за ноутбук.

Лицо Хейли заняло весь экран и так приблизилось к камере, что я мог сосчитать ее бледно-светлые ресницы.

– Мы, конечно, хотели сказать тебе лично, но нас пригласили сыграть в «Натаниэлс»!

У меня отвисла челюсть.

– Стойте, серьезно?

В том, что касается концертов для несовершеннолетних, «Натаниэлс» – просто мечта. Конечно, это не совсем наша аудитория, но люди, которые туда приходили, обычно достаточно открытые в плане музыки. По крайней мере, у нас могут появиться новые фанаты, которые никогда про нас не слышали.

«Ну… не “у нас”, – подумал я. – У них появятся новые фанаты».

– Олли! Дилан хочет, чтобы ты почистил его яблоко! – выпалила Криста, появившись из ниоткуда.

– Я знаю. Но я пытаюсь поговорить со своими друзьями.

– У тебя руки же свободны? – прокричала мама с другого конца кухни. – Разве ты не можешь взять чистый нож?

– Сейчас вернусь, – сказал я Райану и Хейли, но Хейли подняла руку.

– Олли, мы тебя еле слышим. Держи оборону. Нам все равно надо порепетировать. Мы тебе расскажем подробности, когда сможем нормально пообщаться.

Но я даже не успел рассказать им про Уилла. Или Коллинсвуд. Или про тетю Линду.

– А… Мм… ладно. Конечно. Тогда скоро созвонимся?

– Да, когда мы будем свободны. Пока.

Я завершил звонок и покорно, к радости Дилана, счистил оскорбительную кожуру с дольки яблока.

А мама услужливо критиковала папину готовку.

– В сковородке еще есть место, – заметила она, склонившись над столом. – Почему ты не кладешь все сразу? Так же будет быстрее.

– Гордон считает, что если положить в сковороду слишком много мяса, то оно будет жариться неравномерно.

– Не дай бог ты ослушаешься Гордона.

– Горе дураку, который попытается, Кэтрин.

Внезапно на подъездной дорожке прогрохотал мотор машины. Криста и Дилан оживились и, бросив еду, помчались к входной двери, а я пошел следом.

– Мама приехала, мама приехала, мама приехала!

Не успела тетя Линда войти, как на нее налетели две маленькие ракеты.

– У-ух-х! Боже мой, меня не было лишь несколько часов. – Она засмеялась и обняла их.

В тот день она выглядела слабее обычного. Некоторое время назад тетя потеряла свои густые черные волосы, и, хотя я привык видеть ее лысой, сегодня она все равно не сняла обернутый вокруг головы шарф с узором пейсли (или индийских огурцов), который надела перед выходом на улицу. Как ни странно, шарф напомнил мне о том, как сильно все изменилось – даже еще больше, чем сама потеря волос. Возможно, из-за того, что Линда выступала против головных уборов даже дольше, чем я жил. Я не мог представить ее в шляпе от солнца, шапочке или в чем-то еще.

– Они изголодались по вниманию, – сказал я. – Мы их игнорировали.

– Точно, поэтому я их здесь и оставляю. Тогда я сразу выгляжу лучше, и они по-настоящему радуются тому, что у них есть я, – ответила тетя Линда, игриво ткнув каждого из детей в живот.

Они завизжали от смеха.

– Как все прошло? – спросила мама, когда мы появились на кухне.

– Ой, сама знаешь. Это же больница. Счастлива, что могу ее посетить, но еще больше счастлива, когда ее покидаю.

Тетя Линда поправила ремень сумки на плече и кивнула в сторону гостиной.

– Дай я положу свои вещи. Две секунды.

– Надеюсь, ты голодная! – воскликнула мама ей в спину.

Когда тетя Линда ответила, ее голос был бодрым и веселым:

– Если честно, Кэти, я не помню, что такое голод.

Мама закатила глаза, а потом заметила, что я опять сажусь за обеденный стол.

– Как поживает салат?

– Неплохо. – И я снова взялся за овощечистку.

– Прости, что прервали твой звонок.

Я кивнул, боясь что-то сказать и взорваться. Я мечтал поговорить с Райаном и Хейли. Столько всего перевернулось с ног на голову. Я просто хотел чего-то, что казалось нормальным.

Мама надавила на мою ладонь, заставляя отпустить овощечистку.

– Олли, тебе надо расслабиться. У тебя будет куча возможностей поболтать с друзьями. Все будет хорошо. Тебе нужно попрактиковать осознанность.

– Нет, мам…

– Да, Олли. Со мной.

По опыту я знал, что лучше не сопротивляться. Легче сдаться, чем пытаться спорить.

– Я хочу, чтобы ты представил все, за что ты благодарен. Чудесный просторный дом, аренда которого обходится нам на двадцать процентов дешевле, чем в Сан-Хосе. Как тебе такое для начала? Прекрасное жилище, чистый воздух, рядом – родители, которые готовят тебе питательную еду… Ты чувствуешь благодарность?

– Ой, абсолютно.

– Оливер, мне не нужен твой сарказм. Сосредоточься на кончиках своих пальцев. Что они чувствуют? Как ощущается дерево под ними? Олли?

– Мам, если честно, я сейчас ощущаю клаустрофобию.

Она убрала ладони с моих плеч, и на ее лице появилась смущенная гримаса.

– Прости. Но поработай над этим, Олли. Ты должен быть расслаблен и споко-о-о-о-е-ен-н.

Понимаете, у мамы есть свои представления о мире. Она не особо религиозная. Но, наверное… более духовная? В общем, она верит, что где-то во вселенной есть Великая Внеземная Сущность, которая дает нам все, что бы мы ни захотели, пока мы притворяемся, что абсолютно счастливы, довольны и позитивны. Но если люди на что-то злятся, она устраивает для них сюрпризы.

Великая Внеземная, охрененно мелочная Сущность, непринужденно тусующаяся во вселенной.

Которая могла похитить Уилла, вдруг пришло мне в голову.

Мне же вроде плевать на Уилла, правда?

Возможно, если я продолжу так говорить, то Великая Внеземная Сущность воплотит это в жизнь.

Я так долго составлял свой собственный приличный образ для первого дня в старшей школе Коллинсвуда, что в итоге практически рванул к выходу, намереваясь сразу нырнуть в машину. Но мои планы были сорваны, когда я обнаружил на кухне родителей, полных решимости приготовить сыну завтрак. И, к моему ужасу, «нет времени» они за ответ не принимали.

Они выбрали яичницу. Что кажется простым и быстрым. Наверное, так и есть, когда ты не портишь все сразу – и вдобавок три раза подряд. Когда им удалось произвести съедобное блюдо, пол был усеян пищевым мусором в виде яичной скорлупы, подгоревшего тоста, соли, перца и редких пятен масла.

Это был завтрак-апокалипсис.

Я проглотил яйца так быстро, как только мог, в процессе накапав маслом на пиджак. Превосходно. Я не мог решить, надо ли переодеться, и в результате просто его снял, а затем помчался к машине, чуть ли не спотыкаясь о собственные ноги.

Первый день, и я так сильно опаздывал. Я добрался до школы со скоростью девяностолетнего старика, идущего поиграть вечером в лото. Я в этом не виноват, хотелось бы добавить. Просто получилось, что я «собрал» каждый красный свет светофора. Стрит-флеш[3]3
  Комбинация в покере из пяти карт одной масти, идущих по порядку. (Прим. пер.)


[Закрыть]. Где пределы моего везения?

Видимо, не здесь. Я приехал в школу явно самым последним, потому что все до единого парковочные места были заняты. Матерясь, я приглушил ревущую музыку и пополз по парковке старшей школы Коллинсвуда.

Мест нет.

И тут – тоже.

Даже спустя целых пять минут поисков, как ни странно, никаких мест не обнаружилось. Просто смешно.

Наконец я нашел свободное пространство с краю – под одним из таких деревьев, которые роняют сопливые, липкие цветки на все поблизости. Положительный момент: тень. Не особо положительный момент: выходные я проведу на подъездной дорожке со шлангом и тряпкой в обмен на привилегию припарковаться здесь. Согласен ли я на подобный компромисс? Скажем так: я уже сильно опаздывал и припарковался бы над порталом в ад, лишь бы перестать кружить по чертовой стоянке. Но я слишком переоценил свою ловкость. Другими словами, я не смог нормально вытащить левую руку из-под ремня безопасности, прежде чем выскочить из машины. Поэтому меня дернуло назад с такой силой, что отбросило на бок автомобиля, а потом я рухнул на колени, как в человеческом пинболе. Господь всемогущий, сегодняшнее утро было какой-то отстойной шуткой.

В те недолгие секунды, которые я провел на бетоне с рукой, болтающейся над головой в петле ремня безопасности, на меня снизошло озарение. Все случилось не просто так, и некто где-то наверху за мной присматривает. Именно поэтому я и опаздывал. Чтобы, когда я выставляю себя полным придурком, свидетелей у меня не было.

Пока я находился в процессе практики осознанной благодарности и высвобождения из ремня безопасности, я понял, что, к сожалению, ошибался. Великая Внеземная Сущность вселенной меня ненавидела: ведь в двух парковочных местах от меня стояла девушка, держащая книги и уставившаяся на меня.

Она оказалась красивой и гламурной по типу «сегодня первый день в школе, и я хочу произвести впечатление», одетая в блейзер, обтягивающие джинсы и ботинки на высоком каблуке. Темно-коричневая кожа была совсем без веснушек и пятнышек, на губы она нанесла бесцветный блеск, а ее кудри воздушно и объемно лежали на плечах.

Что ж, немного унизительно.

– Я в порядке! – прокричал я. – Просто хотел прояснить…

Девушка прижала к груди свою достаточно большую стопку книг, намереваясь запереть машину.

– Это радует, – сказала она. – А то я начинала беспокоиться.

– Не стоит.

Я выпрямился и попытался взять с пассажирского сиденья рюкзак. И у меня получилось.

– Тогда ладно, – девушка слегка улыбнулась и переключила внимание на свой автомобиль.

Я понял, что разговор окончен, и начал неловко ковылять вперед.

Но когда я приблизился, то понял, почему она смотрела на тачку. Брелок для сигнализации не работал.

Конечно, я не мог позволить себе опоздать в этот день еще больше. Но так уж получилось, что я – неплохой эксперт по работе брелоков для сигнализации. Поэтому особых оправданий для того, чтобы просто проскользнуть мимо и не помочь, у меня не было, правда? Кроме того, это могло еще сильнее разозлить Великую Внеземную Сущность вселенной.

– Можно я попробую? – спросил я у девушки.

Она замешкалась. Что справедливо, учитывая профессиональный уровень, который я ей уже продемонстрировал. Я выпрямился и попытался изобразить на лице выражение «я точно разберусь с проблемой». Похоже, это сработало, потому что она пожала плечами и передала мне ключи.

– Сражайся до конца.

Подойдя к капоту машины, я взмахнул брелоком и изо всей силы на него нажал. На всякий случай я сосредоточился на благодарности и позитивном мышлении, добавив щепотку осознанности. К моему огромному облегчению, мигнули фары, а замок сработал.

Насколько я понял, это почти реабилитировало меня в глазах моего единственного утреннего свидетеля. Олли – одно очко. Внеземная Сущность – три миллиарда. Разрыв сокращался.

Девушка удивленно подняла брови.

– Спасибо.

Я хотел отдать ей брелок, но ее ладони были заняты стопкой из десяти книг, балансирующих на изгибе руки.

– Мм… тебе еще нужна помощь? – спросил я, когда мы торопливо двинулись к школе.

Трехэтажное здание из красного кирпича маячило вдалеке, грозное и пугающее. Между входом в него и парковкой простирались практически акры свежескошенного газона, разделенного посередине крутой тропой, вдоль которой стояли флагштоки – один за другим. Почему школа такая огромная?

Коллинсвуд был, если так можно выразиться, крохотным прудом, и ему ни к чему хвастаться такой махиной, где могла бы поместиться вся рыба из океана.

Девушка засмеялась. Упс. Я переборщил?

– Хочешь понести мои книги до аудитории? – спросила она. – Сейчас что, пятидесятые?

– Не все, – возразил я. – Просто одну или две… самые легкие. – И я показал на учебники в мягкой обложке. – С остальными ты, наверное, справишься без меня.

– По-моему, я со всеми справлюсь без тебя, но все равно спасибо.

Если бы это выдал кто-нибудь другой, то я мог бы обидеться, но у девушки была такая полуулыбка, что мне показалось, будто она шутила вместе со мной. Я решил, что она мне нравится. Повесив ее ключи на палец, я поднял их вверх.

– Тогда я отнесу их до твоей аудитории?

– А это было бы здорово.

Она вновь одарила меня потрясающей улыбкой, на которую я ответил тем же. На таком близком расстоянии она пахла сладковатыми цветами.

– Я так понимаю, ты новенький, – продолжила она. – Или чересчур высокий парень, только что закончивший среднюю школу.

– Нет. Парень обычного роста из выпускного класса. Я – Олли. Я переехал сюда из Калифорнии. Типа того. Вероятно, временно, возможно, надолго. Зависит от семейных обстоятельств.

«Господи, что ты несешь, Олли? Если очень постараешься, то будешь выглядеть чокнутым. Не останавливайся на полпути, давай».

Но девушка не обратила внимания на мои словесные излияния.

– Значит, ты нездешний. Из-за акцента и всякого такого. А я – Джульетт. Где твоя аудитория? Я могу проводить тебя, если хочешь.

Эй, а это не у меня акцент. У Джульетт южное произношение было слышно даже сильнее, чем у большинства людей, которых я встречал. Я бы предположил, что она родилась еще южнее. Похоже, кое-кто был не отсюда, но об этом придется спросить в другой раз: Джульетт напомнила мне, как жутко я опаздываю. Я напряг мозги, чтобы воспроизвести в памяти имя классного руководителя. Оно размылось вместе с двадцатью другими именами, которые я пытался запомнить.

– Мм… я буду учиться в классе мисс Харстенвильд.

– Так ты с нами! Это все упрощает. Следуй за мной, Олли-оп.

– Олли-оп?

– Олли-оп. Алле-оп. Смирись, ладно? Звучит мило.

– Для трехлетки, – буркнул я, но Джульетт не слушала.

Удобно. Она набрала скорость и понеслась по тропе, а затем – через стеклянные разъезжающиеся двери и по пустым коридорам. Я поспешил за ней с краснеющими щеками. Супер. Все уже на занятиях.

Она резко остановилась где-то в лабиринте аудиторий и кивнула на дверь. Точно. У нее заняты руки.

Как я и ожидал, море незнакомых голов повернулось ко мне, как только я вошел. Потрясающе. К моему облегчению, Джульетт встала передо мной.

– Здравствуйте, мисс Х. Простите, что опоздала. Олли заблудился, поэтому я задержалась, чтобы ему помочь.

Джульетт, ты толкаешь меня под автобус. Но мисс Харстенвильд, женщину средних лет с выступающей вперед нижней челюстью и шеей, слишком толстой для высокого воротника ее рубашки, похоже, опоздание не разозлило.

– Сегодня я тебя прощу, Джульетт, но тебе надо стать более изобретательной, чтобы убеждать меня следующие сто восемьдесят дней.

Джульетт направилась прямо к пустой парте. Откуда она знала, куда ей садиться? Кстати, а куда садиться мне?

– Я бы об этом и не мечтала, мисс Х, – улыбнулась она. – Сваливать все на Олли я буду максимум две недели.

Мисс Харстенвильд повернулась ко мне. Я смущенно скрестил руки на груди. Мне нужно представиться? И настоять на том, что Джульетт не представляет мои интересы?

– Доброе утро, Оливер. Рада, что ты нашел сюда дорогу.

Ого. Все не так уж и плохо. Я выдавил улыбку. И смог дышать. У меня даже получилось не обращать внимания на учеников, уставившихся на меня. По крайней мере, на несколько секунд.

Мисс Харстенвильд показала на дальний конец класса.

– Можешь сесть. Мы обсуждаем всякие организационные вопросы к началу семестра.

Изучив лица пока неизвестных мне одноклассников, я, переполненный эмоциями, уставился в пол. Не то чтобы я был настолько стеснительным. Я просто… сами понимаете. Никому неохота чувствовать себя животным из зоопарка, верно?

К счастью, я спокойно добрался до парты, и никто не бросил в меня попкорном, что, между прочим, было большим успехом. Мисс Харстенвильд начала говорить про пропуска и доступ в библиотеку, и, наверное, мне стоило внимательно слушать, но мой взгляд продолжал блуждать по классу. Учеников здесь около тридцати. На первый взгляд они ничем не отличались от ребят в Сан-Хосе. Всего лишь обычное распределение красивого и невзрачного, самоуверенного и неловкого, узких и расклешенных джинсов и мини-юбок. Но хоть класс, возможно, ничем и не отличался от прошлого, я был новеньким. Значит, теперь я – чистый лист. Начиная с этого момента могло произойти что угодно. Любой человек из класса к концу года может стать моим лучшим другом или заклятым врагом.

Но моя судьба в моих руках. От того, какой шаг я сегодня сделаю, будет зависеть, пан я или пропал в этом году.

Но никакого давления, верно? Пока я не буду путаться в ремнях безопасности и смогу проконтролировать свое произношение и словарный запас, все должно быть в порядке.

Ключевое слово – «должно быть».

Внезапно я понял, что мисс Харстенвильд закончила говорить и ребята зашевелились. Я замер: уже началась перемена? А звонок прозвенел? Но не успел я среагировать, как Джульетт шлепнулась на мою парту. С ней были две девицы. Одна оказалась высокой и фигуристой, с густыми ресницами, прямо как у девушки с обложки, и гладкой шоколадной кожей. Она была одета с головы до ног в брендовую спортивную одежду, начиная с шерстяного свитера и заканчивая укороченными штанами для йоги. Другая девчонка была немножко другой: она щеголяла в бледно-лавандовом кружевном платье, которое не должно сочетаться с такой же бледной кожей, но каким-то образом сочеталось, облик дополняли «конверсы» и кожаная куртка. Все это вкупе с густой подводкой и манерной позой делало ее точной копией половины моих друзей в Калифорнии.

К сожалению, она стала единственной из девушек, кто совсем не впечатлился моим видом.

– Олли-оп, это Нив и Лара, – сказала Джульетт, показывая на модель «Л’Ореаль» и девушку-панка соответственно.

Нив? Странные имена у людей в Северной Каролине.

– Девочки, Олли переехал сюда из Калифорнии. Но он вроде как может переехать в любой момент обратно, когда позовут.

Черт побери, у меня покраснело лицо. Ладно. Моя очередь говорить. Пожалуй, мне стоит воспользоваться этой возможностью, чтобы доказать свое твердое знание родного языка.

– Привет. Да, мы провели лето здесь, и мои родители решили: «Слушайте, зачем нам возвращаться домой, давайте проведем здесь весь год».

Нив выглядела озадаченной.

– Неужели? Это кажется… необычным решением.

Промазал.

– Мм… нет, это было… ну… шутка… на самом деле мы не… э-э-э… моя тетя болеет, поэтому мы пока остаемся тут, чтобы ей помогать.

Три девушки уставились на меня. А я уставился в ответ. А затем в полу открылась огромная черная дыра, и я с радостью дал ей засосать меня в глубины планеты Земля.

Лара надула щеки.

– Какой депрессняк.

Джульетт, не особо скрывая, ткнула в нее локтем, и Лара демонстративно погладила свои ребра.

– Господи, Джули, какого черта?

– То есть ты провел лето в городе? – спросила Джульетт, заглушая своим голосом Лару и явно стараясь сгладить неловкость.

– Нет. У озера. Последний раз я был в Коллинсвуде еще в детстве.

– Круто, – вклинилась Нив. – Я там тоже жила неделю. Наверное, мы раз десять прошли мимо друг друга, даже ничего не поняв. Прикольно.

– Нив нравится проводить у озера как можно больше времени, – объяснила Джульетт. – Она глубоко убеждена, что однажды у нее там будет знойный курортный роман.

– Все, что у меня пока было, – это товарищ дедушки по боулзу[4]4
  Игра, в которой надо подкатить асимметричные шары как можно ближе к белому шару небольшого размера. (Прим. пер.)


[Закрыть], – усмехнулась Нив, играясь своим ожерельем – простой цепочкой из розового золота с розой, висящей на конце. Роза из розового золота. – Но, к сожалению, я ему понравилась больше, чем он мне. Я не против возрастных мужчин, но шестьдесят для меня – предел.