Текст книги "Идея фикс"
Автор книги: Софи Ханна
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Не забудьте лучший из них, – добавил Кит. – Королевский.
– Неужели тебе не хватает случаев похвастаться своей осведомленностью перед твоими обожаемыми подчиненными в Лондоне? – резко оборвала его я. – Ты решил превратить и наш разговор в вакханалию хвастовства?
– А пустой щит оставлен пустым намеренно… чтобы любой покупатель этой карты мог добавить в нее свой собственный фамильный герб, – продолжил Сэм, как будто не слыша моих язвительных замечаний Киту. – Доктор Гейн рассказала о своем раритете Лоррейн. Понятно, что эта карта – одно из ее сокровищ. Очевидно, она получила ее в подарок от родителей, переехав в Кембридж из Дорчестера, где жила раньше.
«Ей повезло, – с иронией подумала я. – Одним достаются древние голландские карты, а другим – противные самодельные гобелены. Очевидно, по сравнению с моей мамой, мать Селины Гейн обладает более изысканным вкусом». Я ужаснулась, вдруг представив, что мне пришлось бы взирать еще и на фамильный герб Монков, если б таковой бы у нас имелся. Изображение кухни Торролд-хаус: поколения ничтожных провинциальных обывателей, прикованных к испещренной кракелюрами старой плите «Эй-джи-эй».
Сэм поймал мой взгляд. Я поняла, что он собирался спросить у меня.
– Конни, когда вы увидели мертвую женщину в ходе того виртуального тура, вы заметили также и эту карту? И вы видели одновременно в одном цикле виртуального тура по этой комнате и то, и другое?
– Да. Но это не доказывает, что то женское тело мне пригрезилось, – быстро добавила я, опасаясь, что детектив как раз скажет обратное.
Мне требовалось время, чтобы осмыслить эти новые сведения, но в одиночестве, не испытывая на себе пристальных взглядов Кита и Сэма.
– Не доказывает? – повторил Комботекра. – Допустим, вы правы, но в таком случае когда же могли запечатлеть эту мертвую женщину? До того, как Селина Гейн купила дом одиннадцать по Бентли-гроув? Тогда откуда на стене взялась ее карта? Или после покупки дома? В таком случае кровь испортила бы ковер, и хозяйка – или кто-то другой – могла заменить его. А нам известно благодаря Лоррейн Тёрнер, что ничего не поменялось, поскольку отметина от рождественской елки Битеров осталась на месте.
– Брось, Кон, с этим ты не поспоришь, – сказал Кристофер, стремясь скорее покончить с досадным делом.
– Неужели это неоспоримо? – охнула я.
«А могу ли я оспорить такое утверждение? Достаточно правдоподобно? – подумала я про себя. – Почему же мне все-таки отчаянно хочется спорить? Почему я не рада, что ошиблась?»
– Допустим, можно заменить часть ковра, – монотонно произнесла я, – если ковер ровно разрезали и к линии разреза аккуратно приложили часть другого ковра такого же бежевого цвета, Лоррейн Тёрнер могла это не заметить. Вы спрашивали ее?
– Это смехотворно, – проворчал Кит. – Скоро ты предположишь, что Селина Гейн могла положить другой ковер поверх исходного, убить кого-то, потом убрать испачканный кровью ковер и обнаружить нижний в прежнем отличном состоянии, чудесным образом вовсе не испачканный.
– Вот такая версия смехотворна, я согласна! – яростно парировала я. – И также смехотворно делать вид, что ничего не случилось, когда ты сам знаешь, что случилось… но отказываешься верить собственным глазам. – Я взглянула на Сэма. – Что теперь собирается делать полиция Кембриджа?
Его лицо сообщило мне все, что я хотела узнать. Я попыталась протестовать, но из головы у меня внезапно начисто вылетели все нужные мне доводы. Глаза заволокло туманной пеленой. Лицо детектива превратилось в размытое розовое пятно.
– Кон? – Я узнала голос Кита. Казалось, он доносился из другого конца мира. – Тебе плохо?
Мои мысли съежились до размеров пылинок и разлетелись. Я перестала ощущать собственное тело. Не могла говорить.
– Может, принести ей воды? – предложил чей-то голос – по-моему, Сэма.
– Воды, – невнятно промычала я.
– Полагается опустить голову между колен. – Кристофер всегда пытался заставить меня так сделать – но я чувствовала себя лучше, когда выпрямляла спину и просто глубоко дышала, дожидаясь окончания приступа. Элис говорила мне, что так и надо. «Слушай свое тело, – советовала она, – оно подскажет, что ему нужно».
Постепенно мысли и ощущения начали собираться, словно кто-то связывал их обратно в единое целое. Слава богу. Всякий раз в такие моменты я думаю, сумею ли собраться обратно. Когда мое зрение восстановилось, я увидела, что Сэм топчется в очереди возле раздаточного окошка.
– Почему он не пройдет без очереди? – проворчал Кит. – Тебе необходима вода гораздо сильнее, чем жареная картошка – тому жлобу с засаленной шевелюрой!
– Не уверена, что вода мне поможет, – ответила я.
– Если б этот Комбо… как его там… сразу предложил нам напитки, с тобой ничего плохого не случилось бы. Здесь просто чертовски душно и жарко… Вероятно, у тебя обезвоживание. Какой смысл встречаться в столовой, если нельзя даже освежиться напитками?
– Элис считает, что эти приступы головокружения связаны со стрессом, – пояснила я, хотя и помнила, что уже говорила мужу об этом.
– Отлично. Значит, это тоже моя вина, как и все остальное.
– Я не имела в виду ничего подобного.
– Конни, послушай меня, – Кит завладел моими руками. – Это кульминационный момент нашей жизни. Или он мог бы стать таким, если б ты согласилась.
– Ты имеешь в виду, если я соглашусь забыть о том трупе, что видела на вебсайте «Золотой ярмарки»… если я соглашусь притвориться, что он мне пригрезился?
– Милая, он на самом деле пригрезился. Не упрямься, ты должна понять, что не могла видеть его по двум причинам: во-первых, стресс вызывает у тебя обмороки и приступы головокружений, и во-вторых, тот же стресс может вызвать у тебя видения, которые рассеиваются к утру, разумеется, учитывая твое нервное истощение.
Он был прав.
– Кон, видения вовсе не значат, что ты ненормальна. Ты же говоришь с человеком, который когда-то воображал, что множество травянистых стеблей превратилось в огромного зеленого монстра и искусало ему ноги – помнишь?
– Ты напился тогда до потери пульса. И обкурился, – нехотя улыбнулась я, вспоминая ту историю.
Спустя несколько недель после нашего знакомства Кит разбудил меня посреди ночи весь в рыданиях и потребовал, чтобы я проверила шнурки в его ботинках, настаивая при этом, что они все потрепаны и прогрызены до дыр зубами зеленого чудовища. Почти целый час я убеждала его, что нет никаких чудовищ и шнурки его ботинок целы и невредимы. На следующее утро он заявил, что марихуана – корень всех зол. И с тех пор не прикасался к ней.
– Я обманывала тебя, – призналась я. – Я ездила в Кембридж. Почти каждую пятницу.
Смущенно разглядывая белую пластиковую поверхность стола, я жалела, что не могу погрузиться в него и исчезнуть. Кит промолчал. Он должен был ненавидеть меня.
– Ездила на поезде, – быстро продолжила я, стремясь покончить с признаниями, раз уж начала. – Первые пару раз я ездила на машине, но потом мама спросила меня, почему моей машины две пятницы подряд не было на нашей подъездной дорожке, когда мне полагалось работать дома. Не зная, как выкрутиться, я посоветовала ей заниматься лучше своими делами.
– Должно быть, это возымело положительный эффект, – небрежно заметил Кит.
К моему облегчению, он вовсе не сердился.
– Но после этого я решила ездить на поезде, хотя такая поездка занимала вдвое больше времени. Прямого поезда нет… приходилось пересаживаться на Кингс-кросс. Однажды я… я добралась до дома совсем незадолго до тебя. Мы оба ехали на поезде, отправившемся в семнадцать десять из Лондона в Роундесли. Ты не заметил меня, но я тебя видела. Ужасней поездки я в жизни не припомню. Я знала, что не смогу солгать… и если б ты заметил меня, то выложила бы всю правду. Сойдя в Роундесли, ты начал говорить по смартфону. Я медлила в поезде, полагая, что ты задержишься на платформе, заканчивая разговор. К счастью для меня, ты не остановился и сразу направился на парковку. Как только ты удалился, я бросилась на стоянку такси и добралась до дома буквально на пару минут раньше тебя. А другой раз я…
– Конни, – Кит сжал мою руку, – меня не волнует железнодорожное расписание. Я волнуюсь за тебя, за нас и… за то, что все это значит. Зачем тебе понадобилось таскаться в Кембридж почти каждую пятницу? Чем ты там занималась?
Я рискнула мельком взглянуть на него, не заметив, однако, на его лице ничего, кроме огорчения и непонимания.
– А сам не догадываешься? Я искала тебя.
– Меня? Но я же по пятницам в Лондоне! Тебе это отлично известно.
– Иногда я сидела на скамейке в конце Бентли-гроув, рядом с Трампингтон-роуд и часами следила за домом одиннадцать, дожидаясь, когда ты откроешь его входную дверь.
– Господи! – Кит закрыл лицо руками и пробормотал: – Я знал, что это плохо кончится. Но не представлял, насколько плохо.
– Иногда я дожидалась твоего приезда в другом конце, прячась за деревом. Но ты так и не приехал. Иногда бродила по центру городка, надеясь увидеть тебя с ней… в кафе или выходящим из Музея Фитцуильяма[23]23
Музей изящных искусств в Кембридже, основанный виконтом Фитцуильямом в 1837 г., где, наряду с библиотекой, хранится собрание предметов искусства начиная со времен Древнего Египта и заканчивая эпохой Возрождения.
[Закрыть].
– С ней? – удивился мой муж. – О ком ты говоришь?
– О Селине Гейн. Хотя я только сегодня от Сэма узнала, как ее зовут. Иногда я заезжала на парковку Адденбрукского госпиталя и… – Не договорив, я внезапно умолкла, пораженная новой идеей.
Селина Гейн, Селина Гейн… У меня перехватило дыхание, когда я вдруг осознала эту связь. Почему же мне понадобилось для этого так много времени? Мгновенно я пожалела, что доверилась Киту, рассказав все, что только что рассказала.
– Покажи мне твой ежедневник! – резко попросила я.
– Что?
– Не притворяйся, что ты не захватил его с собой. Он всегда при тебе.
– Я и не собирался притворяться. Конни, что все это значит? Ты выглядишь так, будто увидела призрака.
– Дай мне его, – я протянула руку.
Покраснев, муж вытащил из кармана пухлую книжицу и передал ее мне. Я пролистнула несколько страниц. Я точно знала, что дело было в мае, но забыла точную дату. Вот она. Я раскрыла ежедневник на столе – так, чтобы мы оба видели это доказательство. «13 мая 2010 – 15 часов С.Г.»
– И это твое большое открытие? – со стоном вопросил Кит. – Ты считаешь это доказательством того, что мы с Селиной Гейн тайно резвились в ее доме на Бентли-гроув? Инициалы «С.Г.» принадлежат Стивену Гиллигану, юристу Лондонской банковской компании. Я как раз встречался с ним тринадцатого мая в три часа дня в лондонской конторе. Позвони Джоанне Бисс, его личной секретарше, и спроси ее, – он протянул мне свой смартфон. – Сейчас позвони, пока ты знаешь, что у меня не было шанса попросить ее солгать ради меня.
– Ты же знаешь, что я не буду никому звонить.
– Боишься, видимо, что твое доказательство опровергнут? – Муж подался вперед, вынудив меня взглянуть на него. – Предпочитаешь цепляться за твои подозрения, за воображаемый, придуманный тобой мир?
– Я не придумывала того, что произошло в январе, и женский труп мне тоже не пригрезился, – нервно заявила я.
– Ты проверила мой дневник. Из всех чертовых подлостей… – Кит схватил меня за плечи и развернул лицом к себе; его ногти впились в мои плечи. – Я не знаю никакой Селины Гейн! – произнес он яростным шепотом.
Ему не хотелось, чтобы кто-то заметил его гнев – кто-то, кроме меня.
– Я не заезжал в Кембридж с того самого раза, когда мы вместе с тобой ездили туда семь с лишним лет назад, – добавил он. – И никогда не заходил в дом одиннадцать по Бентли-гроув. Конни, я не веду двойную жизнь… у меня чертовски одинокая, чертовски несчастная семейная жизнь с женой, которую я теперь едва узнаю.
Он отпустил меня, увидев, что Сэм возвращается с водой. Детектив столько торчал в этой очереди и в итоге раздобыл лишь половинку стаканчика воды. Если такое количество здесь считается стаканом воды, то мне следовало попросить пинту пива. Горло так саднило от сухости, словно я визжала целый год.
– Конни? Всё в порядке? – спросил Комботекра.
– Нет, – буркнул Кит. – Далеко не в порядке. Мне пора на работу.
– Мы поссорились, – едва успокоившись после его ухода, пояснила я. – Полагаю, можно было бы и не говорить вам этого. Вы же, в конце концов, детектив.
Сэм побарабанил пальцами по столу, точно играл на пианино.
– Чего вы не рассказали мне? – спросил он.
* * *
– А чего вы не рассказали мне? – вернула я ему его вопрос. – Вы могли сообщить мне о том пятне по телефону. У вас, должно быть, полно дел, и однако вы пришли сюда… тратить время на меня и на мою дурацкую историю. Почему?
Похоже, я застала его врасплох.
– Да, одно из сообщений Лоррейн Тёрнер встревожило меня, – признался полицейский.
Я подалась вперед, чувствуя, как заколотилось мое сердце.
– Селина Гейн больше не живет в доме одиннадцать по Бентли-гроув. Выставив дом на продажу, она сразу переехала в Дэ… – сделав нерешительную паузу, он закончил: – В ближайший отель.
Я сделала мысленную заметку выяснить, какие отели в Кембридже начинаются с буквы «Д». Или, возможно, он произнес «Да». «Датчесс»? «Даксфорд»? Нет ли в окрестностях Кембриджа заведения под названием «Даксфорд»?
– Зачем кому-то могло это понадобиться? – задумчиво спросила я.
Сэм отвел глаза. Мы оба думали одинаково – по крайней мере, так мне показалось. Ему не хотелось самому говорить этого. К счастью, на сей счет я не сомневалась.
– Столь спешное бегство объяснимо, если в твоем доме кого-то убили. Или если ты сам кого-то убил.
– Да, – согласился Комботекра, – возможно. Но, Конни, вы должны понять, что…
– Я понимаю: это ничего не доказывает. А в полиции Кембриджа знают?
– Не уверен. Вероятно, нет. Лоррейн Тёрнер случайно упомянула об этом мне, рассказывая о той драгоценной карте… ее беспокоило, что нечто столь ценное осталось в пустом… то есть в безлюдном доме. По словам Лоррейн, доктор Гейн почти ничего не взяла с собой. Мебель, книги, компакт-диски…
– А она не сказала Лоррейн, почему уехала?
– Нет. И Лоррейн побоялась спросить. Решила, что такой вопрос неуместен.
Я залпом выпила воду.
– Вы должны были сообщить об этом в полицию Кембриджа.
– А какой смысл?
– Если они проведут исследование ковра, то могут найти следы крови или ДНК.
– Конни, они не будут ничего делать. Нет никаких доказательств. Странно, согласен, что Селина Гейн спешно уехала из своего дома, но люди то и дело ведут себя странно. Парня, с которым я общался, констебля Гринта, вполне удовлетворило то, что сообщила ему Лоррейн.
– Тогда он – хреновый сыщик! Видеосъемку виртуального тура проводила сама Лоррейн, верно? Менее всего он должен был верить ей на слово. А общался ли он с Битерами или с Селиной Гейн? Что если история той рождественской елки выдумана?
– Подумайте, что вы говорите, и вы осозна́ете, что из этого следует, – посоветовал Сэм. – Вас послушать, так Лоррейн Тёрнер тянет на психотическую убийцу, которая убивает своих жертв в тех домах, что пытается продать, а потом помещает в Интернете видеосвидетельства с их трупами. Такое вам кажется вероятным?
– Почему вы упомянули о жертвах во множественном числе? Может, есть всего одна жертва: увиденная мною женщина? Кстати, любое преступление, описанное таким скептическим тоном, кажется невероятным. «Как, неужели он растворял всех своих жертв в ванне, полной кислоты?», «Да неужели он расчленял трупы молодых мужчин и хранил их в своем морозильнике?»
– Вы читаете много криминальной хроники? – спросил полицейский.
– Вот еще, нет, конечно! – невольно рассмеявшись, ответила я. – Подобные истории известны всем. Это общеизвестные факты. Вы уже, небось, вообразили, что я сдвинулась на почве патологической кровожадности? А вдруг одержима как раз Лоррейн Тёрнер, или Селина Гейн, или даже обе они вместе? Почему идея фикс могла появиться только у меня?
Потому что ты, идиотка, вопишь об этом во весь голос в многолюдной столовой!
– Я ответил на ваш вопрос, – спокойно заметил Сэм. – А вы намерены ответить на мой?
Откуда он знает, что я рассказала далеко не все? Из-за нашей с Китом ссоры? Не мог он подслушать нас? Он стоял слишком далеко.
– Я разговаривал с Элис Бин, – добавил Комботекра.
Я постаралась не показать своего огорчения. Элис принадлежала только мне: порой мне казалось, что она – все, что у меня осталось, единственный человек, на которого я могу положиться во всех своих душевных и насущных проблемах. Как посмел Сэм соваться в мою личную жизнь? И почему Элис не сказала, что разговаривала с ним?
– Вы же сообщили мне, что Элис посоветовала вам связаться с Саймоном Уотерхаусом, – продолжил свои пояснения мой собеседник, – но вы ведь не звонили ей в субботу ночью или утром, верно? Вы не сообщили ей, что видели женский труп.
Это было так: я виделась с ней позже, в субботу, и все рассказала.
Сэм ждал.
– Вы правы, – признала я, – в субботу утром, когда я разговаривала с вами, она еще ничего не знала.
– Следовательно, она должна была предложить вам связаться с Саймоном по какой-то другой причине.
Я хранила молчание.
– Мне было бы весьма полезно услышать, какова же эта другая причина, – настаивал детектив.
– Не такая уж она другая… В общем, да, но… эти причины взаимосвязаны. Обе связаны с домом одиннадцать по Бентли-гроув, – сообщила я и глубоко вздохнула. – Вы помните январский снегопад?
– Да, я уж опасался, что он никогда не кончится, – кивнув, сказал Сэм. – Подумал даже, что начался тот самый новый ледниковый период, который упорно предсказывают некоторые климатологи.
– Шестого января я отправилась в «Комбингам» купить десять мешков угля. Киту нравится живой огонь, но у нас как раз запасы закончились, и сам он не мог съездить… работал в Лондоне. Вы можете удивиться, почему я не поехала в ближайший автосервис, но Кит считает, что хороший уголь только у Гамми в «Комбингаме». Имя у него на самом деле другое, но все зовут его попросту Гамми. Я слегка побаиваюсь этого мрачного типа; может, он редко улыбается из-за острой нехватки зубов, но Кит упорно твердит, что у него самый хороший уголь. Сама я в качестве угля ничего не смыслю, да и не думаю, что стоит спорить по столь ничтожному поводу.
Полицейский улыбнулся, хотя ему не следовало бы этого делать. История-то была далеко не радостная.
– Я отправилась на машине Кита, она полноприводная, и на ней безопаснее ездить по снегу, чем на моей. До этого я ни разу не ездила к Гамми прежде – в смысле, одна не ездила. А моя способность к ориентированию на местности безнадежно нулевая, поэтому я воспользовалась навигатором в машине Кита.
– И узнали, что он не ездил на машине в Лондон? – предположил Сэм.
– Нет, в Лондон он никогда на ней не ездил. Обычно он оставлял машину на парковке в Роундесли, но в тот день с утра было слишком скользко для езды по проселочным дорогам. Пескоразбрасыватели еще не проехали. Так что Кит пешком добрался до Роундесли-роуд и на автобусе доехал до станции.
Лучше б он поехал на машине. Лучше б его машина простояла на той привокзальной парковке, а не торчала возле нашего дома, соблазняя меня более безопасной ездой.
– Я купила уголь. И, вероятно, смогла бы найти дорогу домой, но мне не хотелось случайно заблудиться, поэтому я решила действовать наверняка и вновь воспользовалась навигатором. И тогда я выбрала кнопку «Дом»… – Глубоко вздохнув, я собралась с силами. – Сначала я заметила информацию о времени поездки: два часа семнадцать минут. А потом уже прочитала этот чертов адрес.
Сэм понял. Я поняла по его лицу, что он понял.
– Понятие «Дом», с точки зрения навигатора Кита, означало дом одиннадцать по Бентли-гроув в Кембридже, а вовсе не коттедж «Мелроуз» в Литтл-Холлинге. – Слезы сами брызнули у меня из глаз. Мне не удалось сдержать их. – Простите. Я просто не могу… не могу поверить, что спустя шесть месяцев я все еще рассказываю эту историю, не понимая, что она означает.
– Почему вы не рассказали мне этого в субботу утром? – спросил Комботекра.
– Боялась, что если я расскажу вам все, вы не поверите в мою историю с женским трупом. Если б вы узнали, что я уже одержима этим одиннадцатым домом по Бентли-гроув…
– А вы одержимы?
Есть ли смысл отрицать это?
– Да. Безусловно.
– Из-за того, что он значился в навигаторе Кита как его домашний адрес?
Я кивнула.
– И вам хочется знать причину? Вы спрашивали его?
– Едва он вернулся домой. Он сделал вид, что не понимает, о чем я говорю. Отрицал, все отрицал. Заявил, что никогда не заносил в навигатор никакого домашнего адреса – ни нашего, ни кембриджского, и что он вообще о нем никогда не слышал. Мы крупно поссорились… и надолго. Я не поверила ему.
– Понятное дело, – согласился Сэм.
– Он же сам купил новый навигатор… кто еще мог ввести туда адрес, кроме него? Так я и спросила его, а он ответил мне: «Разве это не очевидно? Должно быть, его ввела ты». Я не поверила собственным ушам. Какого черта мне понадобилось вводить этот адрес?! А если даже я это сделала, зачем мне понадобилось обвинять Кита?
– Конни, постарайтесь успокоиться, – сказал полицейский, похлопав меня по руке. – Может, хотите какой-то другой напиток?
Я хочу другую жизнь… любую другую, кроме нынешней, с любыми другими проблемами, кроме моих собственных.
– Да, воды, пожалуйста, – всхлипнув, ответила я, вытирая слезы. – Можете попросить их налить полный стаканчик на сей раз?
Через пару минут Комботекра вернулся с большим полным стаканом. Я с такой жадностью заглатывала воду, что у меня защемило грудь.
– Вы подозреваете, что Кит завел в Кембридже вторую семью? – прямо спросил Сэм.
– Да, это первое, что пришло мне в голову. Двоеженство. – Ну вот, я впервые произнесла это слово, даже с Элис мне удавалось избегать его. – Это звучит мелодраматично, но так ведь бывает? Мужчины действительно склонны жить на два дома.
– Да, бывает, – согласился мой собеседник. – Впрочем, подозреваю, что некоторые женщины склонны к тому же. Вы говорили Киту о ваших подозрениях?
– Он отрицал это… абсолютно, полностью отрицал, всё. Он отрицал это все шесть месяцев. Я не поверила ему, и человеческое непостоянство стало причиной очередных ссор. Я не доверяла ему так, как он доверял мне.
– Так он поверил, когда вы сказали, что не вводили тот адрес?
– Он перенес обвинения на мою семью… мою маму, Фрэн, Антона… Напомнил мне о многочисленных случаях, когда тот или иной из них заходил в наш дом, где свободно лежал его навигатор.
– Кто такие Фрэн и Антон? – спросил Сэм.
– Моя сестра и ее сожитель.
– Кит был прав? Мог ли один из ваших родственников ввести этот адрес?
– В принципе, могли, но они этого не делали. Я досконально знаю моих родственников. Мой папа пребывает в ужасе от любых современных устройств и техники, он отказывается признавать существование цифровых аудиоплееров и электронных книг, не воспринимает даже DVD-плееры. Совершенно невозможно, чтобы он вообще увидел и опознал навигатор. Фрэн и Антон для этого слишком порядочные, и вообще у них не хватило бы воображения. Моя мать могла бы, но… уж поверьте мне, она ни за что не внесла бы такой адрес в навигатор Кита.
«Она предпочитала гасить, а не разжигать страсти, – подумала я, – и тревожно напрягалась, меняя тему всякий раз, едва речь заходила о Кембридже: об университетских состязаниях по гребле или о Стивене Хокинге[24]24
Стивен Уильям Хокинг (р. 1942) – английский физик-теоретик, сделавший много открытий в теории черных дыр.
[Закрыть] с его теорией черных дыр. Ей даже не нравится, когда я вспоминала Оксфорд или любой другой университет, поскольку он мог навеять мне воспоминания о Кембридже. Сначала я думала, что она переживает за меня, не хочет лишний раз огорчать, но позже поняла, что ее мотивация гораздо более эгоистична: ей хотелось, чтобы я напрочь забыла о существовании Кембриджа, чтобы мы с Китом даже не думали переехать туда. Больше всего она боялась, что однажды я могу уехать из Литтл-Холлинга».
А я больше всего боюсь, что не смогу уехать.
– Кит сам ввел этот адрес, – уверенно продолжила я. – Должно быть, сам. В любом случае, именно так я думаю сейчас. Я думала об этом множество раз, после чего принималась снова и снова обвинять его, а он неизменно начинал уверять меня, что ничего от меня не скрывает, и у него, признаться, получалось на редкость… убедительно. Мне отчаянно хотелось поверить ему, и кончилось тем, что я начала сомневаться, не могла ли сама ввести тот адрес, а потом начисто забыть о нем. Неужели могла? Могу ли я полностью исключить этот вариант? Может, именно я ввела дом одиннадцать по Бентли-гроув в навигатор Кита, а теперь мне еще привиделся исчезнувший труп? Может, у меня появилось нечто вроде идеи фикс, – я пожала плечами, вдруг смутившись от того, как странно и душераздирающе должна звучать моя исповедь. – Вот на что стала похожа моя жизнь начиная с января, – заключила я. – Как ни крути: вера сменяется недоверием, сомнениями в собственном рассудке – тупиковая ситуация. Удовольствия мало.
– Для вас или для Кита? – задумчиво произнес Сэм.
Следует ли из этого, что он полагает, будто Кит говорит правду?
– Однажды он даже попытался сказать, что, возможно, этот адрес ввели в том магазине, где он покупал навигатор. – Мне казалось, я закончила признания, но воспоминания всплывали сами собой. – Он хотел, чтобы мы поехали туда вместе и опросили весь персонал.
– И почему вы не съездили?
– Потому что это бред собачий! – сердито бросила я. – Я не собиралась позволять ему так играть со мной. Сначала я почти согласилась, но потом меня вдруг осенило. У меня бывают иногда эдакие прозрения, отметающие все мучительные размышления и сомнения. Я знаю правду: никто другой не делал этого – ни продавец в магазине, ни я, ни тем более мои родственники. Адрес ввел сам Кит. Я уверена в этом.
Выйдя отсюда, я сразу позвоню в Лондонскую банковскую компанию и попрошу соединить меня с секретарем Стивена Гиллигана. Может, он и встречался с Китом в три часа дня тринадцатого мая, а может, и не встречался. Надо выяснить.
– Полгода Кит твердил вам, что не вводил этот адрес, – сказал детектив. – Что побуждает вас так уверенно склоняться к обратному?
Уверенно? Интересно, о чем он говорит? Смогу ли я когда-нибудь вновь быть хоть в чем-то уверенной?
– Три причины – ответила я, чувствуя, как на меня вдруг наваливается дикая усталость; даже язык у меня еле шевелился. – Первая: его навигатор. У него не было ни малейшего повода думать, что я воспользуюсь этим устройством, никаких причин опасаться, что я выясню это. – Я пожала плечами. – Простейшее объяснение обычно самое верное. Вторая: когда я впервые спросила его об этом адресе, ему не сразу удалось спрятаться за маской озадаченного недоумения, в его глазах я увидела… Не знаю, как лучше описать их выражение. Оно продержалось всего долю секунды: вина, стыд, смущение, страх. Он выглядел как человек, попавшийся на чем-то предосудительном. Если вы спросите, не могло ли мне это показаться, то иногда я сама думаю, что могло. А иной раз уверена, что именно таким он и выглядел на самом деле.
Мне хотелось бы объяснить Сэму, как страшно рассказывать о таких жизненных завихрениях, кренах и переменах, смыслы которых искажаются при любом новом пристальном рассмотрении, но я сомневалась, что сумею подобрать верные слова. Мог ли Комботекра даже начать понимать, каково жить в столь зыбкой, изменчивой реальности? Он производит впечатление человека, крепко встроившегося в гармоничный мир, и мир его остается неизменным – ни форма, ни содержание не меняются день ото дня.
А мне приходится жить двумя жизнями: одна, сотворенная надеждой, другая – страхом. И оба творения живы. Следовало ли мне верить в каждое из них?
Я не представляю, как будет выглядеть моя реальная жизнь, если я лишусь этих чувств.
Лучше не говорить ничего подобного Сэму. Я и так доставила ему достаточно хлопот без вовлечения его в обсуждение природы реальности.
«Кон, ты слишком много думаешь», – твердила мне Фрэн, начиная с нашего отрочества.
– А какая третья причина? – спросил полицейский.
– Пардон?
– Третья причина вашей уверенности в том, что тот адрес записал Кит.
Придется рассказать ему… снять очередной слой антуража, углубившись в отдаленное прошлое. Придется, если я хочу, чтобы он понял. Понял, что все взаимосвязано. Случившееся субботней ночью невозможно отделить от того, что случилось в январе, а случившееся в январе связано с тем, что случилось в две тысячи третьем году. Если я хочу, чтобы Сэм помог мне, надо быть готовой рассказать ему все, так же, как я рассказала Саймону Уотерхаусу.
– Третья причина – сам Кембридж, – сказала я. – Мою уверенность подкрепляет то, что дом одиннадцать по Бентли-гроув находится именно в Кембридже.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?