Текст книги "Через год в это же время"

Миссис Ментис поняла намек, отступила в сторону и махнула рукой:

– Налево, Квинн.

Минни с Квинном прошли мимо нее, а миссис Ментис заковыляла следом за ними. Она страдала от бурсита большого пальца стопы, и Минни слышала об этом уже не первый год. Миссис Ментис называла свои бурситные шишки Билли и Бу и разговаривала с ними так, словно они были ее внуками.

– Как ваши ноги, миссис Ментис? – спросила Минни.

– Ох, Минни, Билли еще ничего, но Бу никак не успокоится… Ей не нравится такая погода.

Кухня была небольшой, окрашенной в бежевый цвет. В ней пахло моющими средствами и мармеладом. На бежевом пластиковом столе стояли несколько чашек с недопитым кофе и доска с неоконченной партией в шашки.

– У нас все любят день пирогов, – сообщила миссис Ментис, открывая один из контейнеров и заглядывая в него. – Надеюсь, вы привезли пирог с мясом, тушенным в пиве «Гиннесс»?

– Как всегда, – кивнула Минни. – Вам кто-нибудь поможет их разогреть? Они утренние, но им не помешают тридцать минут в духовке.

– Да, всем нравится помогать в день пирогов, – сказала миссис Ментис, облизываясь, потом снова сосредоточилась на Квинне, который ставил коробки в холодильник. – Ох, он вам неплохо помогает, а? Это что, тот самый ваш друг, о котором как-то упоминал Алан? – Миссис Ментис помахала пальцем в сторону Квинна.

– Боюсь, нет, я просто шофер, – пояснил Квинн.

– Надеюсь, вы не вместо Алана? – нахмурилась миссис Ментис. – Наши леди наверху были бы очень огорчены. Им нравится выпить чашечку чая с Аланом, да… Не то чтобы им не понравится этот Квинт, нет, просто он, наверное, слишком молод.

– Не списывайте меня со счетов так быстро, миссис Ментис, вы не видели, как я играю в бридж, – сказал Квинн.

Миссис Ментис хрипло рассмеялась:

– Понимаю, почему он в вашем вкусе, дорогая… Приятно подержать в руках такой прибор, правда?

Минни вытаращила глаза; миссис Ментис нередко употребляла слова в неправильном смысле. И Минни не знала, какой смысл она вкладывает в слово «прибор».

– Нет, миссис Ментис, он не в моем вкусе. Квинн просто друг, и он сегодня мне помогает.

Квинн губами изобразил вопрос: «Не в твоем вкусе?» – насмешливую обиду и сосредоточенно сдвинул темные брови. Минни не удержалась от улыбки.

– Значит, вы не тот забавный журналист? – уточнила миссис Ментис, на пальцах пересчитывая пироги.

Минни начинала понимать, почему Алан тратит так много времени на доставку.

– То Грег, и он всегда ужасно забавный. – Квинн с видом заговорщика наклонился к миссис Ментис. – Но у меня прибор гораздо увесистее.

Минни невольно пискнула и прижала ладонь ко рту, делая вид, что пытается сдержать чихание.

– Ох, будьте здоровы, милая, – сказала миссис Ментис и снова повернулась к Квинну. – Я раньше была такой же гибкой и худощавой, как Минни. Умела в свое время очаровывать, да.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, миссис Ментис, – кивнул Квинн.

– А теперь, Квинт, раз уж вы здесь, вас не затруднит посмотреть на вентиляционную вытяжку в общей комнате? Она без конца грохочет в ветреные вечера, а нам до нее не дотянуться. Но человеку вашего роста это труда не составит.

Следующая дюжина адресов точно так же поглощала время. Квинн поправил антенну в квартире миссис Маккензи, вызвался помочь миссис Терри подержать моток шерсти «такими большими симпатичными руками», потом сумел надеть ошейник от блох на одну из кошек мистера Марчбэнкса, предварительно исправив застежку.

Квинн был услужлив и обаятелен со всеми заказчиками, и Минни чувствовала, что смягчается, – он просто не мог не нравиться. Но в глубине ее души все равно затаилось некое недоверие, нечто вроде павловского безусловного рефлекса, который проявлялся при имени Квинн Хэмилтон и мысли о том, что он собой представляет. Когда Минни видела, как он добр и забавен с заказчиками, ее неприязнь могла отчасти растаять. Но потом они возвращались в «бентли» – и она вспоминала: легко быть милым, когда у тебя такая жизнь.

– Ты умеешь обращаться с пожилыми, – сказала она, глядя на Квинна через капот машины, когда они стояли перед домом мистера Марчбэнкса.

– Но я определенно не умею обращаться с кошками, – уточнил Квинн, показывая ей исцарапанную руку.

Минни со смехом открыла пассажирскую дверь:

– Да будет тебе хныкать, неужели эта киска так уж сильно поцарапала тебя своими крошечными коготками?

– Я что-то не заметил, чтобы ты сама вызвалась ею заняться. – Он поморщился.

– Видел бы ты свое лицо, когда он сказал, что ты поймал не ту кошку, – фыркнула Минни.

– Да этот человек сам не знает, где какая кошка, – возразил Квинн, покачивая головой. – Я мог надеть ошейник на соседскую собаку, а он бы и не заметил.

– Если он плохо видит, Квинн, это не значит, что он не знает своих кошек. Он говорит, что все они по-разному пахнут, – строго заявила Минни.

– В его квартире определенно достаточно заметный запах.

– Не придирайся, у него трудная жизнь.

Квинн помолчал, веселое выражение исчезло с его лица.

– Я знаю. Минни, это просто удивительно, что ты делаешь для всех этих людей!

– О да, выпечка для пенсионеров… достойна Нобелевской премии!

Минни села в машину. Квинн тоже сел на свое место, но его лицо оставалось серьезным, когда он смотрел вперед через ветровое стекло.

– Ты действительно нечто вроде спасательного круга для этих людей. Это ведь не просто доставка еды, это… – Квинн замолчал и снова уставился вперед. – Люди в таком возрасте нуждаются в общении, им нужно, чтобы кто-нибудь к ним заглядывал, просто убедиться, что у них все в порядке.

Минни заметила, как на щеке Квинна запульсировала крошечная мышца. Он посмотрел на Минни и напряженно улыбнулся:

– Конечно, мне незачем тебе это говорить, но твое дело великолепно.

– Не так уж великолепно, – вздохнула Минни. – Во всяком случае, в финансовом смысле.

– Ну тогда тебе следует требовать плату за надевание кошачьих ошейников, – сказал Квинн, снова показывая царапины на своей руке.

– Ага, следует их поцеловать, чтобы не болели!

Такого рода сарказм был в ходу, когда Минни общалась с Иэном или своим братом, но Квинн ответил на ее слова пристальным взглядом. И между ними словно кто-то возвел стену. Минни не сразу заметила, что сдерживает дыхание. Квинн отвернулся, напряжение ослабло.

– Пожалуй, поцелуи оставим на следующий раз.

Минни понимала, что он шутит, но от этих слов у нее что-то затрепетало внутри. Казалось, в ее животе появилось гнездо с совятами, и они одновременно проснулись и захлопали крылышками, требуя еды. Минни стиснула зубы, разозлившись на собственную предсказуемость, на то, что вела себя подобно Флер, когда подобные Квинну произносят нечто смутно похожее на флирт.

– Ха-ха! – выдохнула она, качая головой из стороны в сторону, стараясь справиться с бурей внутри. – Ладно, шофер, хватит болтовни, у нас еще много стариков, которых нужно накормить, – сказала она.

Когда они закончили доставку, было уже пять часов. Квинн затормозил на автобусной остановке, потому что другого места не нашлось. Минни взяла с заднего сиденья последнюю коробку и протянула ему:

– А это тебе. Конечно, вряд ли это достаточная плата за целый день работы, но с учетом того, что ты стащил мое имя и с ним всю мою жизненную удачу, я бы сказала, что мы почти квиты.

Ей следовало выйти из машины, чтобы Квинн мог уехать до того, как появится автобус, но она не шелохнулась. Она просто сидела и смотрела на него, и ее губы сами собой растягивались в улыбке. И улыбка отразилась на его лице, как в зеркале, а потом он потер ладонью рот и уставился на свои колени.

– Послушай… – начал Квинн, и слово надолго повисло в воздухе. – Если у тебя есть время, то, может быть… – Он посмотрел на свои руки, скрестил пальцы, потом сжал кулаки.

– То?.. – подбодрила его Минни.

– Ну я… я знаю кое-кого еще, кому понравился бы этот пирог.

– И кто же это?

– Ну… моя мать.

Квинн объяснил, что как-то упомянул историю ее имени при матери, и той захотелось познакомиться с Минни. Минни показалось, что ей готовят ловушку. Неужели все это предложение помощи было задумано для того, чтобы она почувствовала себя обязанной познакомиться с женщиной, которую ненавидела ее собственная мать? Квинн потратил на нее целый день, она сидела в машине этой женщины… Вряд ли она могла отказаться.

Второе января 2020 года

Тара Хэмилтон жила в Примроуз-Хилле, в северной части Лондона. Когда они ехали по Камден-роуд, Минни смотрела в окно на такие знакомые картины. Она выросла неподалеку отсюда. И, глядя на эти улицы из окна «бентли», она чувствовала себя Алисой, которая сквозь зеркало всматривается в другую версию реальности. После ее рождения в больнице Хэмпстеда Минни до пятнадцати лет жила с родителями и братом в Чок-Фарм, в квартире с двумя спальнями, прежде бывшей муниципальной, по другую сторону железнодорожного моста от Примроуз-Хилла. Потом родители перебрались дальше на север, в отдельный дом. Но все детские воспоминания Минни были связаны именно с этой квадратной милей города.

Когда Квинн повернул на Риджентс-парк-роуд, город изменился. Шумные грязные улицы Камдена уступили место зеленому элегантному Примроуз-Хиллу. Прекрасные дома с ухоженными палисадниками и безупречно покрашенными ставнями смотрели на парк. Любители бега в дизайнерских спортивных костюмах проносились мимо. Упитанные люди выгуливали упитанных собак. Достойного вида джентльмены в длинных верблюжьих пальто деловито вышагивали по тротуарам, держа под мышками свернутые газеты.

– А ведь это всего в миле от того места, где я выросла, но кажется, что здесь просто другой мир, – сказала Минни, наблюдая за людьми и домами, мимо которых они проезжали. – Я сюда не возвращалась уже много лет. Разве не забавно, как какое-то место может оживить детские воспоминания? Вон там, подальше, в Кентиш-Тауне, был молодежный клуб… Если ты не успевал перехватить ночной автобус вовремя, то в итоге оставался вон на том мосту. – Минни показала вдаль по улице.

Если живешь в городе достаточно долго, подумала Минни, то улицы и разные места, где проходит твоя жизнь, сворачиваются, словно бумага, освобождая место для новых воспоминаний. Но стоит оказаться на давно забытой улице, и эти воспоминания возникают, такие же живые, как и в тот далекий день.

– «Бамберс», – пробормотала она себе под нос.

– Я помню клуб «Бамберс», – засмеялся Квинн.

– Думаю, «Бамберсу» принадлежит честь быть местом, где меня впервые вырвало, после того как я познакомилась с крепкой выпивкой, – скривилась Минни.

Квинн повернул голову и посмотрел на нее; на его лице промелькнуло странное выражение. Он прищурился, словно отчего-то смутился. Его реакция вызвала у Минни ощущение, что она сказала что-то не то. Она отвернулась к окну. Конечно же, девушки в мире Квинна не говорили о том, как они напивались и их тошнило.

Когда Минни было лет десять или одиннадцать, они с ее лучшей подругой Лейси иногда после уроков отправлялись погулять по Примроуз-Хиллу. И они сочиняли разные истории о тех, кто жил в этих разноцветных домах, и о том, как именно они зарабатывают деньги.

– Продают терки для сыра! – могла предположить Лейси, показывая на желтый особняк с заиндевелыми окнами.

– А эти – надувные детские дворцы! – смеялась Минни, показывая на кремовый дом на углу.

Каждый раз, когда они гуляли в этом районе, истории становились все более затейливыми. Лейси сочинила целую историю о семье, продающей терки для сыра: наверняка там случился семейный разлад из-за оптимальных размеров дырок на терках.

Когда Квинн затормозил перед самым большим особняком на улице, Минни даже рот разинула, не веря своим глазам. Это был тот самый дом, о котором они с Лейси сочиняли сказочки. Голубой пятиэтажный особняк походил на гигантский кукольный домик, из тех, какие могут нарисовать дети, изображая идеальный лондонский дом. По обе стороны от парадной двери стояли аккуратно подстриженные самшиты, голубой фасад казался только что покрашенным. Черная решетка отмечала границы владения, а сразу за ней высилась живая зеленая стена, скрывающая первый этаж от любопытных взглядов с улицы. Это был оазис чистого покоя в центре шумного города.

Дом располагался в ряду других особняков, и все они сияли разными красками. Минни и Лейси обычно называли их домами мороженого. Ей хотелось сказать Квинну, что он живет в доме черничного мороженого, но потом она решила, что он может подумать, будто она в детстве занималась чем-то дурным, вроде высматривания богатых домов для нехороших целей, – и она промолчала.

– Так это здесь живет твоя мама?

– Я здесь вырос, – кивнул Квинн. – Теперь у меня своя квартира, но мама по-прежнему тут и все такая же энергичная.

Он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверь перед Минни. Минни взяла последний пирог и следом за Квинном поднялась по ступеням к огромной парадной двери. Уже смеркалось и похолодало, а у нее не было куртки. Минни начала дрожать. Квинн обнял ее за плечи. Это был инстинктивный жест, словно он на мгновение забыл, что стоит у дверей рядом с относительно посторонней женщиной, а не со своей подругой. И похоже, он это осознал, так как быстро опустил руку и сунул ее в карман, ища ключи.

– Мам! – позвал он, когда они вошли. – Я привез подругу навестить тебя.

Они нашли матушку Квинна в гостиной – она сидела в кресле и читала. Ей, видимо, было слегка за шестьдесят, но выглядела она на сорок с небольшим. Светлые волосы уложены в аккуратный узел, кожа свежая и безупречно чистая. На ней был лиловый домашний халат с поясом, и она по-девчачьи свернулась в кресле, подогнув под себя ноги. Минни подумала, что мать Квинна похожа на кинозвезду.

– Квинн! – воскликнула женщина, закрывая книгу и аккуратно кладя ее на стоящий рядом с креслом столик. – Я тебя не ждала. – Увидев Минни, она несколько раз моргнула, словно проверяя, в самом ли деле здесь находится кто-то еще. Потом встала, поправила прическу и разгладила ладонями халат. – Но я в таком виде… Я не одета для приема гостей.

На ее лбу появилась легкая морщинка, но она улыбнулась Минни, когда тянулась к сыну, чтобы поцеловать его в щеку. Голос у нее был мягким и спокойным. Минни почувствовала легкий укол зависти: ей тоже хотелось бы иметь такую мать – мать, которая приветствует тебя поцелуем и говорит тихим нежным голосом.

– Это Минни, – сообщил Квинн. – Я тебе рассказывал о ней. Это та девушка, которую должны были назвать Квинн. – Он взял руки матери и легонько качнул их вверх-вниз, как будто физически передавая ей информацию. – Минни, это моя мама Тара.

Тара повернулась, чтобы посмотреть на Минни и одновременно протягивая руку, чтобы коснуться девушки, словно желала убедиться в ее реальности. Глаза Тары расширились, и Минни съежилась под ее взглядом, смущенная таким сосредоточенным вниманием.

– Привет, – пробормотала она, слегка взмахнув рукой. – Я принесла вам пирог. – И она протянула коробку Таре.

– Минни? Минни… – Тара продолжала пристально смотреть на нее.

Непохоже было на то, что она собирается взять коробку, и поэтому Минни поставила ее на столик у кресла.

– Не знаю, любите ли вы пироги. Квинн говорил, что вроде любите…

– Минни, боже мой, разве вы не прелесть?! Мне всегда хотелось иметь вьющиеся волосы, – сказала Тара, и Минни бессознательно потянула одну из прядей, выпрямляя ее. – Я так рада, что вы зашли! Когда Квинн сказал, что познакомился с вами и что вы рассказали о своем рождении… С тех пор я постоянно думаю об этом. Я так часто вспоминала вашу матушку. Пыталась найти ее после того, как мы выписались из больницы. Она так мне помогла!

– Знаю, – кивнула Минни. – Она мне рассказывала, а еще говорила, что вы стащили ее идею о том, как назвать ребенка. – Минни неловко рассмеялась и слегка пожала плечами.

Ей не хотелось, чтобы Тара решила, будто Минни злится из-за этого. Кто бы смог злиться на такую вот женщину? Это все равно что злиться на котенка.

– Нет-нет! – Голос Тары упал. – Это не так было… Квинн, ты разве не объяснил?

Тара, похоже, внезапно расстроилась. Она попятилась к дивану и медленно опустилась на него. Квинн сел рядом и взял ее за руку.

– Не огорчайся, мам, – тихо произнес он. – Я объяснил, но подумал, что лучше тебе самой все рассказать.

Квинн отправился заварить чайник чая «Эрл Грей», а Минни села на диван рядом с Тарой. Женщина выглядела такой хрупкой и маленькой на фоне огромных белых подушек, она как будто могла утонуть в мягких тканях, и ей уже не выбраться оттуда. Минни сидела молча, давая Таре возможность высказаться.

Когда Минни представляла себе встречу с этой женщиной, злодейкой ее детства, особой, которая так сильно огорчила ее родную мать, то воображала, что именно она могла бы сказать Таре. Но теперь Минни не хотелось говорить ничего, ей хотелось только слушать.

Тара объяснила, как много значила для нее помощь Конни, какой одинокой она чувствовала себя во время родов, как близка она была к тому, чтобы сломаться, сдаться…

– Конни рассказала мне историю об имени Квинн, и это было как луч света в темноте. Мое тело разрывалось на части, а это имя и лицо Конни… Да, это было единственным реальным, за что я могла тогда держаться. – Тара посмотрела на потолок, ненадолго затерявшись в собственных мыслях. – Да, а когда малыш родился, я просто не могла придумать другое имя. Я хотела, чтобы его тоже звали Квинном… Это как дань уважения вашей матери за ее помощь. Я не представляла, что эти глупые газеты такое устроят. Мне и в голову не приходило, что она не сможет назвать вас Квинн.

Теперь Тара смотрела на Минни, явно ожидая какого-то отклика.

– Но вы оказались во всех газетах. Квинн не такое уж обычное имя. И мой папа решил, что они будут выглядеть глупо, если выберут то же самое имя, что у малыша во всех новостях.

– Потом я пыталась найти Конни, но не помнила ее фамилии. Я искала сообщения о рождении другого ребенка с именем Квинн. В больнице не могли мне ничего сообщить. И я даже думала, что, может быть, она сама как-то со мной свяжется.

В комнату вернулся Квинн и поставил поднос с чайными приборами на большой кофейный столик в турецком стиле.

– Ты только не волнуйся слишком, – сказал он, мягко касаясь плеча матери.

Тара подняла руку и сжала его пальцы.

Минни снова ощутила зависть, видя такую близость между ними. У нее с матерью никогда не было подобных отношений.

– А теперь я узнаю, что все прошедшие годы она меня презирала, что я украла ваше имя и что вы затаили обиду… Мне этого не вынести.

Тара слегка шмыгнула носом и прижала к нему тыльную сторону ладони; ее глаза повлажнели.

– Ну я бы не назвала это настоящей обидой, – возразила Минни.

Она почувствовала, что начинает краснеть. И тут же принялась грызть ноготь на большом пальце левой руки, но потом спохватилась и подсунула ладони под себя.

– Мне бы так хотелось снова повидаться с Конни, объяснить ей все, сказать, как я сожалею… Но что она должна думать обо мне?

– Это же просто имя. Я бы не стала так уж из-за него тревожиться, – сказала Минни и слегка погладила руку Тары.

За ее плечом она увидела, как Квинн, глядя на нее, произносит одними губами: «Просто имя?» Минни прищурилась; он явно наслаждался событиями.

– И тогда вас назвали Минни Купер. – Тара покачала головой, ее губы недовольно надулись. – Бедняжка!

– Не так уж это и плохо, – возразила Минни, убирая руку.

– Да, могло быть и хуже, – вмешался Квинн. – Например, Форд Фиеста или Воксхолл Корса.

Минни очень захотелось швырнуть в него чайник.

Она взяла номер телефона Тары и сказала, что постарается убедить свою маму позвонить ей. Но предупредила, что та может быть слегка раздражительной, однако наверняка все выслушает. Тара сжала руки Минни тонкими пальцами и нежно встряхнула их. А потом извинилась и ушла в ванную комнату.

– Спасибо, – тихо произнес Квинн с другого конца комнаты.

– За что? – не поняла Минни.

– За то, что была добра к ней.

Когда Тара вернулась, то настояла на том, чтобы Минни осталась на обед. Она сказала, что никого не ждет, а ей очень хочется узнать все о жизни Минни. Минни показалось, что она попала в фильм «Осторожно! Двери закрываются». Она превратилась в Гвинет Пэлтроу, с короткими светлыми волосами, и жила в двух сменяющих друг друга реальностях. В одной – заклятый враг ее матери приглашает Минни на обед в дом черничного мороженого. А в другой – Минни заканчивает развозку пирогов в фургоне вместе с Аланом. Она мысленно сделала заметку: когда они с Лейлой устроят вечер кинопросмотра, нужно предложить ей «Осторожно! Двери закрываются».

Пока они шли в кухню, Квинн рассказывал матери о предприятии «Ничего трудного», о людях, с которыми он познакомился за этот день, и о том, как великолепны пироги Минни.

– Ты же ни одного не пробовал, – напомнила ему Минни.

У нее слегка закружилась голова, когда она слышала, как Квинн описывает ее бизнес самыми яркими красками.

– Но у меня наконец есть образчик, – ответил Квинн, поворачиваясь к духовке. – Мне только и пришлось сделать ради него, что повозить тебя по всему Лондону, получить кошачьи царапины, исправить древнюю антенну и найти общий язык со столетними старцами.

Минни улыбнулась, слегка наморщив нос. Квинн ответил улыбкой, их взгляды на мгновение встретились, и Минни показалось, что кухня сжалась вокруг нее. Тара переводила взгляд с одного на другого, словно впервые замечая нечто. Зазвонил телефон Минни, но она не сразу сообразила, что это именно ее.

– Я… э-э-э… Мне лучше ответить, – пробормотала она, увидев на экране имя Лейлы, и вернулась в гостиную, оставив Квинна и его мать в кухне.

– Как все прошло? – спросила Лейла. – Ты со всем справилась?

Тон Лейлы звучал куда более безразлично, чем того ожидала Минни; ей подумалось, что Лейла, скорее всего, звонит, чтобы узнать все подробности дня, проведенного с Двойняшкой.

– Да, пироги доставлены, заказчики счастливы. Лейла, я сейчас в доме матери Квинна, она хочет, чтобы я рассказала ей о… – начала было Минни, но Лейла перебила ее:

– Послушай, у нас еще одно… Мне только что позвонили из банка. Они не хотят продлевать нам ссуду.

– Мне казалась, мы должны платить только в следующем месяце?

– Я тоже так считала, – вздохнула Лейла. – Думала, что если бы мы получили субсидию от совета и ускорили поставки в этом месяце, то смогли бы наскрести достаточно денег, но о финансировании мы узнаем только в феврале, да и заказов на январь у нас недостаточно. После Рождества все пошло вразнос, Минни. Я не вижу выхода.

Минни села на белый бархатный диван и обхватила голову руками. Они с Лейлой четыре года трудились, налаживая дело. Они потели, они работали по семьдесят часов в неделю, они не тратили лишнего, а теперь что? Они просто закроют свою лавочку, уволят людей, передадут аренду кухни каким-нибудь следующим наивным молодым дуракам, чтобы и те смотрели, как их мечта медленно чахнет?

– Мы можем как-нибудь уговорить их подождать? – спросила она, крепко закрывая глаза.

Неужели ей действительно придется за одну неделю потерять и свою квартиру, и свой бизнес?

– Минни, я просто не вижу никакого выхода, – тихо откликнулась Лейла. – Мы каждый месяц словно убегаем от быков в Памплоне, просто мечемся, как сумасшедшие, чтобы выжить и нас не затоптал какой-то бешеный банковский бык. Я старалась не слишком напрягать тебя всей этой денежной стороной, но теперь я уже не в силах удерживать плотину.

Минни слышала отчаянное напряжение в голосе подруги. Их финансами в основном занималась Лейла. Минни такие дела были не по душе, она хотела заниматься только выпечкой.

– Послушай, давай просто поговорим в понедельник и разберемся, как нам с этим справиться. На этой неделе я уже ничего не смогу, завтра у сестры Иэна свадьба.

– Мне нужно позвонить остальным? – спросила Минни.

Беверли, Алан и Флер работали у них на полставки, так что до понедельника никто из них не должен был появиться.

– Нет, лучше нам вместе сообщить им дурную весть. И у нас есть предоплаченные заказы, которые мы должны доставить, так что нам нужно, чтобы все они пришли.

Отключив телефон, Минни окинула взглядом огромную гостиную, в которой она сидела: роскошный, толстый кремовый ковер, мягкие льняные подушки цвета утиного яйца, большой турецкий кофейный столик с полкой внизу, на которой лежали изысканные, богато иллюстрированные книги, предназначенные для украшения интерьера. Она услышала, как в кухне смеется Тара.

– Все в порядке? – спросил от двери гостиной Квинн.

– Боюсь, мне нужно поскорее вернуться домой, – ответила Минни, медленно выдыхая через нос.

– В самом деле? А я поставил пирог в духовку. – Лицо Квинна вытянулось.

– Я должна идти. Доеду на метро.

Минни вдруг почувствовала потребность оказаться подальше от Квинна. Что она вообще здесь делает? Она понимала, что он ни в чем не виноват, что глупо было сравнивать свою жизнь с его жизнью, но что-то в том факте, что они пришли в этот мир в один день, в одном месте, делало всю ситуацию еще более жалкой.

– Я тебя отвезу, – сказал Квинн.

Минни покачала головой; у нее возникло противное ощущение в шее, явный признак того, что она вот-вот заплачет.

– Что-то случилось? Я могу как-то помочь?

– Ну, мой бизнес обанкротился, и теперь я должна выйти на работу в понедельник и разобраться, что нам делать. Так что – нет, ты ничем не можешь помочь.

Минни отвела взгляд; она просто не могла посмотреть на Квинна. Зачем она сказала ему это? Она почувствовала, что он сделал шаг к ней, почувствовала, что он готов обнять ее. На мгновение по ее коже пробежали мурашки в ожидании, в надежде ощутить его руки…

Потом она напряглась, разозлившись на себя за примитивное желание ощутить объятие. Кроме того, Квинн ведь не был ей другом. Если ей и захотелось бы очутиться в чьих-то объятиях – чего на самом деле она не хотела, так как не желала выглядеть жалкой, – то это должен быть Грег. Черт, ей действительно нужно позвонить Грегу!

– Но ведь твои пироги прекрасны! Людям они нравятся, так что наверняка есть способ… – начал было Квинн, но Минни перебила его:

– Да, все так, но в реальном мире нам пришлось взять ссуду, чтобы начать дело, ссуду под немалые проценты. И если выпадает месяц с небольшим количеством заказов или нам приходится купить новую дверцу для плиты, то у нас возникают серьезные проблемы, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Это непохоже на твой мир, где ты просто получаешь семейные деньги, чтобы заняться, чем тебе хочется… Пожалуй, ты вообще никогда не имел дел с банками. Я имею в виду, если посмотреть только на эту гостиную!

Минни взмахнула рукой, чтобы подчеркнуть свои слова, но при этом умудрилась задеть фарфоровую лампу, и та грохнулась на пол. В комнате стало тихо. Минни уставилась на осколки. Лампочка мигнула, испустив тихое шипение, и погасла.

– Черт!.. – пробормотала Минни.

Она посмотрела на Квинна; его лицо непонятно изменилось. В комнату вбежала Тара. Увидев разбитую лампу, она нервно задышала.

– Ох, только не трогайте это, не трогайте, вы порежетесь! – Она взмахнула руками, ее глаза расширились от ужаса. – Квинн, здесь везде осколки!

Квинн тут же очутился рядом с ней:

– Все в порядке, никто не собирается это трогать.

Он говорил с ней странным тоном, словно разговаривал с ребенком. Тара дрожала, она схватилась за голову и сдавленно вскрикивала. Квинн снова повернулся к Минни:

– Думаю, тебе лучше уйти.

– Не разрешай ей это трогать! – закричала Тара. – Не трогайте!

– Мама, она не будет ничего трогать, – повторил Квинн, выводя ссутулившуюся мать из гостиной. – Пойдем, я отведу тебя наверх.

Минни осталась одна в гостиной, застыв на месте. Что тут произошло? Она накричала на Квинна, разбила по-настоящему дорогую вещь, а потом Тара словно сошла с ума. Может, следует остаться и прибрать тут все? Предложить деньги? Не то чтобы они у нее были, но… И почему вообще она вот так выплеснула на Квинна свой гнев? Они так хорошо провели день, а теперь она все испортила. Минни подняла с пола свою сумку и тихо направилась к огромной парадной двери.