Текст книги "Любовь и другие мысленные эксперименты"

– В следующий раз попробую с другой стороны. Или дождусь прилива, – объявил он, вернувшись к ребятам. Но больше добраться до пещеры не пытался. Не хотел снова пережить то, что испытал на обратном пути – тошнотворный ужас, охвативший его, когда вдруг почудилось, что он все гребет и гребет, не двигаясь с места. Вся суть этой выходки была в том, чтобы друзья признали его бесстрашным. Вот почему сейчас они просто смотрели на него с берега и не думали бить тревогу. Все знали, что Али отличный пловец.

Конечно, он помнил про приливы и отливы. «Мягкие средиземноморские приливы и отливы», как было написано в школьном учебнике. У каждой здешней бухточки имелся свой характер, на каждом пляже подстерегали свои опасности. И Калос не был исключением. Али заработал ногами, начиная двигаться к берегу, и тут же почувствовал, как болезненно отозвались икроножные мышцы. Впереди вздымалась и покачивалась пронизанная полуденным солнцем масса воды. В это время суток опасно было заплывать далеко. А пока он отдыхал, его отнесло еще дальше.

Теперь, когда в руках был мяч, грести Али мог только ногами. Он оттолкнулся и сильнее перегнулся через мяч, чтобы освободить руки. Но, подаваясь вперед слишком сильно, он сразу же терял равновесие, а когда сползал назад, руки переставали доставать до воды. Тогда Али сунул мяч под мышку и погреб к берегу второй рукой. Теперь, когда на грудь ничего не давило, дышать стало легче, зато трудно стало сохранить равновесие и развить хорошую скорость. Несколько раз он швырял мяч вперед и догонял его, но к четвертому броску руки сделались тяжелыми как камни, и мяч отлетел лишь на пару метров. А с каждой остановкой Али относило назад.

Он сильно обгорел, глаза щипало от соли, но он продолжал рваться вперед. Там, на мелководье, виднелось теперь больше стоящих людей. Он видел их словно сквозь стекло, водный мир лежал по одну его сторону, а мир земли и воздуха – по другую. Как же они сейчас были нужны ему, хватило бы и одного человека, чтобы помочь. Заметят ли его с берега? Услышат ли, если он позовет на помощь? Кто откликнется на его зов? Уж точно не заносчивые старшие ребята с умащенными маслом волосами. Уж точно не девчонки – те боялись ослушаться родителей, хотя и могли бы его спасти. Кто из друзей осмелился бы рискнуть? У Али засосало под ложечкой, он понял, что время на исходе. Если он продолжит цепляться за свой трофей, то до берега уже не доберется.

Он стал толкать мяч вперед головой. Оставалось только добраться до более спокойных вод бухты, но плечи уже сводило. В голове навязчиво замаячила мысль, что можно бы уцепиться за мяч и поспать немного. Али знал, что так делать нельзя, но все равно думал о том, что сон помог бы восстановить силы. Устав толкать мяч лбом, он перевернулся на спину и зажал его под подбородком. Так и лежал, восполняя запас энергии, пока не заболела шея. Мяч скатился с груди, и Али поймал его в воде. Нужно бы его бросить. Без мяча у него еще оставался шанс добраться до берега. Али повернул голову, пытаясь разглядеть, не спешит ли кто ему на помощь, но дрожащие на воде белые блики слепили глаза. И все же бросать мяч было нельзя. Он представлял, как стыдно ему будет, что он потерпел неудачу и заставил кого-то прийти ему на помощь, как разочарованно взглянет на него Деймон, как станут куражиться друзья. Ну нет, он – смельчак Али. А дядя ошибся.

Мальчик снова перевернулся на живот и, крепко держась за мяч, забил ногами. Жмурился, чтобы не так щипало глаза. Старался дышать через нос. Горло драло, страшно хотелось пить. Тело словно все изломали. Али подумал о Ханифе, наверняка сидевшей сейчас где-то на пляже и болтавшей с подружками. Заметит ли она, что с ним стряслась беда? Мама бы точно поняла, где бы ни находилась. Звал ли он на помощь? Махал ли руками? Тот, кто решился бы броситься к нему, сам рисковал утонуть. Но если никто не сделает этого, все просто будут смотреть с берега, как он умирает. Али слишком устал, сил осталось лишь на то, чтобы снова, снова и снова двигать ногами. Он должен решить эту задачу и добраться до дома!

Плыть быстро с мячом в руках не получалось, бросить его тоже было нельзя. Окажись у него веревка, можно было бы обвязать мяч и волочь за собой. Впрочем, мяч все равно тянул бы Али назад. Вот что: нужно выпустить из мяча воздух. Только как?

Мячи надувают и спускают специальным насосом. У Али был велосипедный, он тоже сгодился бы. Но сейчас насос лежал в ведре с гаечными ключами и другими инструментами Костаса, а ведро стояло в сарае за домом. Будь здесь Костас, он придумал бы, как сдуть мячик без всякой иглы. Ведь Костас умел соединять оборванные электрические провода, замазывать клейстером щели в стенах, латать сеном прорехи в черепичных крышах. Али раз видел, как он взрезал живот беременной козе, достал детенышей, а затем зашил разрез, использовав вместо нити кусок козьих кишок. И час спустя коза встала на ноги. С тех пор Али считал, что на свете нет ничего невозможного. Он попытался восстановить в памяти это чувство. Подумал о финишах и пьедесталах, о солдатах и полковниках. Ведь он Каргин. Он может добиться всего, чего хочет, стать тем, кем мечтает.

По ступне и руке скользнуло что-то мягкое. Али резко дернул ногами. Это рыба. Просто рыба, снова и снова повторял он себе. Где он? Кажется, задремал на секунду. Берег снова отступил, его опять отнесло прочь из бухты. Этот мяч убьет его. Нужно спасать свою жизнь, пока не поздно. Али соскользнул со своей плавучей тюрьмы и погрузился в воду. Дыхание он восстановил, но тело отказывалось держаться на поверхности. Распростершаяся под ним бездна тянула вниз, Али тщетно силился высунуть голову и глотнуть воздуха. И вдруг ногу его что-то схватило, вокруг шеи обвилась чья-то рука. Собрав последние силы, он врезал призраку.

– Ой! Али! Прекрати. Это же я. Хватит, не то мы оба утонем.

Уши Али был залиты водой. И ничего, кроме плеска и звука собственных ударов, он не слышал. Зато видел. Рядом с ним, одной рукой удерживая мяч, а вторую выставив вперед, не то пытаясь защититься, не то увещевая его, плыл Деймон.

В первые минуты Али не мог понять, что происходит. Деймон сюда никак не вписывался. Это было все равно что увидеть учителя в баре или мать на ветке дерева. Может, он все еще спал? Или уже умер? Он перестал отбиваться и позволил Деймону удерживать его голову над водой. В плечо уперся Деймонов перочинный нож.

– Медуза, – сказал его друг. – Отдышись, а потом поплывем назад.

Никакой лодки поблизости не было. Как же Деймон сюда попал? И как они доберутся до берега? Ноги у Али стали слабенькие, как у новорожденного. И руками он едва двигал. А Деймон держал мяч. Теперь они оба утонут.

– Али, ты должен расслабиться. Не мешай мне грести.

Обвив его торс одной рукой, а во второй зажав мяч, Деймон попробовал было плыть к берегу. Но с места они не сдвинулись.

– Мяч. – Али попытался забрать его и тут же снова ушел под воду. Кашляя, он повис на нем, прижимаясь к Деймону. – Нужно… бросить его.

Мальчики повернулись к далекому берегу. В их сторону уже смотрело несколько человек, но все равно они были еще слишком далеко. Али совсем обессилел, и Деймону трудно было его удерживать, ведь мяч постоянно выскальзывал из-под мышки.

– Давай же! – Али выпустил мяч и ухватился за Деймона. Мячик запрыгал по воде. Оба они уставились на него, завлекшего их так далеко в море и сделавшего все, чтобы они остались тут навсегда.

– Подожди. – Деймон, одной рукой держась за Али, другой поудобнее перехватил нож. А затем в одно движение добрался до мяча и с силой проткнул лезвием кожу. – Вот, возьми. – Он подтолкнул к Али мяч, теперь сложившийся в форме полумесяца. – Держи его.

И мальчики двинулись в долгий обратный путь.

* * *

Свою шаферскую речь Деймон подготовил очень тщательно. Это неправда, сказал он, будто много лет назад, там, на родине, он спас Али жизнь. На самом деле все было наоборот – это Али его спас. Он и без него наверняка придумал бы, как добраться до берега. И с медузой бы справился, хотя, надо признать, опасность была велика.

– Ал всегда умел решать проблемы, знал, как выпутаться из неприятностей. Если у меня когда и были сомнения на этот счет, во время раскола они окончательно рассеялись.

Услышав упоминание о разделе острова, гости-турки со стороны Али и греки со стороны Селены согласно закивали.

– Если бы в те времена, когда мы были paidiá[13]13
  Paidiá – дети (гр.).


[Закрыть], Али не научил меня быть смелым, я бы здесь просто пропал. – Деймон кивнул на лежащую за окном улицу и взмахнул рукой, словно желая охватить и парк, и весь Северный Лондон. – Он вступался за меня, когда другие поворачивались ко мне спиной. Взбирался на деревья, чтобы не дать мне упасть. Ал – первый человек, к которому я прихожу с любым вопросом, и последний, с кем мне хотелось бы расстаться. Дорогая Селена! – Деймон поднял бокал. – Ты сделала отличный, мудрый выбор. Живите долго, любите друг друга. И пускай тебе никогда не придется выбирать между своим лучшим другом и футбольным мячом. Sağlığınıza![14]14
  Sağlığınıza – ваше здоровье (тур.).


[Закрыть]

II Предательство

Болтавшегося на спасенном мяче Али уносило все дальше в море. Он подумал об оставшейся на пляже Ханифе. О том, как нетерпелив был с ней по утрам, все рвался бросить ее и умчаться вперед. Теперь его ноги больше не зудели от нетерпения. Постоять бы с ней рядом еще разок, ощутить песок между пальцами босых ступней, и пусть хоть до скончания веков расстегивает свои сандалии.

Времени не осталось. Он посмотрел в сторону берега. И увидел на пляже группку людей – разглядеть их отсюда было невозможно, но видно было, что стоят они рядом. По его сторону волнореза не было никого.

Али соскользнул с мяча и ушел под воду, мышцы слишком устали, чтобы удерживать его на поверхности. Перед глазами мелькнула струя воды – нет, не струя, это было щупальце, прозрачное щупальце. Он рванулся в сторону. Медуза проплыла мимо. По плечу проехался мяч. Али не стал за него хвататься. Раз тут есть одна медуза, значит, есть и другие. Если его сейчас обожгут, он рухнет на дно океана так же быстро, как Деймон рухнул на землю, когда зацепился петелькой для ремня за ветку дерева. Вместо того чтобы перерезать ее, этот siska стал пытаться вывернуться и потерял равновесие. Деймон не был солдатом, но сломанная рука не шла ни в какое сравнение с тем, что сейчас ждало Али.

Настал момент, о котором говорил его дядя. Али призвали, прямо сейчас, из глубин Средиземного моря. Он мог собрать оставшиеся силы и поплыть к берегу. А мог просто сдаться. Тело его никогда не найдут, но мама все равно будет знать, где он. И до конца своих дней станет думать о том, как он лежит на дне моря. А Ханифе навсегда останется близняшкой без близнеца.

Али никогда еще не доводилось такого переживать. Ему было всего девять. Ближе к смерти он находился лишь в момент рождения. Конечно, ему и раньше случалось бояться – но не за свою жизнь. До сих пор главными его врагами были кишащие в саду существа, однако даже они не собирались его убивать. И Аполлон со своими прихвостнями тоже не грозил ему смертью. Но здесь, в открытом море, он действительно мог умереть, а на помощь ему никто не спешил. Ведь никто же не бросился спасать того человека в лодке, хотя все и видели, как его уносило все дальше.

Али запрокинул голову к ослепительному небу, набрал в грудь побольше воздуха и приказал рукам и ногам двигаться.

* * *

– Казалось, это длилось вечность, – сказал Али на превосходном английском. – Время будто остановилось. А потом меня волнами выкинуло на берег, я словно заново родился.

– Ваши друзья, должно быть, очень испугались, – нахмурилась молодая женщина. Она все еще верила в лучшее в людях.

– Ц-ц. Их волновал только мяч. В общем… – Он посмотрел на море, силясь вспомнить, чего ради вообще затеял этот неловкий разговор. – Вы, пожалуйста, будьте поосторожнее, не забывайте о течении. Этот наш пляж Калос – с виду он спокойный, но может сыграть с вами злую шутку.

Оба опустили глаза на ласковый прибой, что вымывал из-под ступней песок, а затем окатывал их водой. Народу в бухте почти не было – дети еще в школе, родители на работе. Али не часто приводил туристов на этот пляж, на свой пляж.

– А кажется, тут прямо как в ванне, на грозную стихию совсем не похоже, – сказала она. – Но в любом случае спасибо. За предупреждение.

Она улыбнулась, и Али решил, что это намек: ему пора. Сезон только начался, Селена и Костас вот-вот должны начать подавать обед в гостевом доме.

– Вас Али зовут, верно? – Она протянула ему руку. – А я Элизабет. Вы торопитесь?

На вид она была ненамного старше его. Может, на пару лет. Приехала сюда пару дней назад, одна, и до сегодняшнего утра из номера не выходила. А тут вдруг в соломенной шляпе спустилась к завтраку на террасу и спросила, как пройти на пляж.

– Справьтесь у Али, – посоветовала Селена. – Он у нас пловец.

Похоже, ему о том позорном поражении до самого путешествия к звездам забыть не дадут. Покосившись на Селену, Али пожал плечами, но все же предложил проводить англичанку на пляж, если она согласится подождать его пару часов. Туристические агентства твердили про «индивидуальный подход» и «лояльность к клиентам», но Али помогал лишь тем, кому хотелось помочь. Женщина согласилась подождать, и пускай Али никогда бы в этом не признался, но в то утро он старался покончить с делами поскорее.

Летом в доме особенно некому было работать. Оставались лишь Селена и Костас, Али с отцом да девчонка, что приходила для них стирать. Ханифе переехала в Лондон и устроилась там на работу в редакцию турецкой газеты, располагавшуюся неподалеку от Финсбери-парка. Она сбежала с острова при первой же подвернувшейся возможности, сказала, что это место убило ее мать, а теперь убивает и ее. Вообще-то их мать убила опухоль мозга, Али не совсем понимал, какая тут связь с местом жительства, но Ханифе ничего не желала слушать.

– Я больше не хочу быть тем, кого захватывают, – сказала она. – Я сама хочу стать захватчиком.

В общем, в Англию она уехала, чтобы поквитаться с островом. Али не спрашивал, удалось ли ей завоевать Британию, но, похоже, жизнью в Северном Лондоне она была вполне довольна. Гостевой дом – теперь уже скорее отель – она бросила на отца и брата, но все уговаривала Али подумать о будущем. На остров она приезжала раз в год, а еще как-то прилетала на свадьбу Селены и Костаса. Помнится, во время торжества она подошла к Али и взяла его руки в свои.

– Не мучай себя, Али, eşek. Бог с ними, начни новую жизнь.

Селена на его глазах поклялась любить другого, а он ничего не сказал. Али казалось, что жизни в нем осталось совсем немного.

Все силы он бросил на то, чтобы привести дом в порядок – поменять сантехнику, вывести пауков, скорпионов и змей, избавиться от муравьев в кухне и плавающих в раковинах чешуйниц. И вскоре обнаружил, что ему отлично удается перехитрить изворотливых вредителей, с которыми в других, менее добропорядочных заведениях не было никакого сладу. В маленькую гостиницу теперь со всей Европы слетались туристы, желающие изучить «настоящий, реальный» остров, а не его туристическую версию. Эти самые местные реалии, как уяснил Али, заключались для них в личной ванной с горячей водой и завтраке, который подавали под оплетенным виноградными лозами навесом, – да еще чтобы за все это брали вдвое меньше, чем в больших отелях. Задумай гости наведаться в сельскую местность, «реальность» шокировала бы их до мозга костей. Али решил, что в следующий раз, когда очередной хиппи в футболке-варенке начнет жаловаться на скудость винной карты, он предложит организовать ему такое развлечение.

Но эта англичанка, Элизабет, была не похожа ни на хиппи, ни на капризулю. Они отошли от кромки воды к дюнам, тут она расстелила полотенце, распаковала сумку и теперь, облаченная в аккуратное черное бикини, лежала на животе с книгой в руках. По дороге они поболтали о природе и истории острова. Али неожиданно обнаружил, что ему с ней на удивление легко, потому и предупредил гостью об опасном течении – скорее из личной симпатии, чем из чувства профессионального долга. Он искоса взглянул на нее. Очень хороша собой – пышные формы, нежная кожа, темные кудри до плеч. И вдруг задумался, какой окажется на ощупь ее спина, если он проведет пальцем вдоль позвоночника.

– Побудете со мной немного? – Она взглянула на него, приставив ладонь козырьком к глазам. – Или мне придется весь день читать тут наедине с собой?

– Вам не нравится книга?

– Нет, книга хороша, а вот компания так себе.

Раздумывая, что бы это могло значить, Али опустился на песок рядом с ней.

– Не любите быть одна?

– Не очень, – сдвинула брови она. – Хотя я сюда как раз для этого и приехала.

– Вы решили… прожить жизнь в одиночестве? – На память пришли монахини из монастыря Святого Мины.

– О! – рассмеялась она. – Как раз наоборот. Но у моей матери пунктик, что нужно быть независимой, а я не очень-то ему соответствую, вот, наверное, и пришла пора научиться.

– Похоже, у вашей мамы очень современные взгляды.

– Полагаю, да. Но сама она своим убеждениям не следует. Вот-вот выскочит замуж в третий раз. Извините. – Элизабет прикрыла рот рукой. – Вы, наверное, очень религиозны?

– Вовсе нет. У моей матери тоже были современные взгляды, хотя и не такие, как у вашей, так что нас в религиозной традиции не воспитывали.

– А я думала, тут все религиозны. У вас здесь столько красивых церквей.

– Это да, но я-то не грек, а турок.

– О, я поняла.

Али кивнул. Разумеется, ничего она не поняла, но как ей было объяснить? С чего начать? С того дня, когда он спросил родителей, почему должен ходить в воскресную школу, а они велели ему не нарываться? Или с того, как все мальчишки, которых он считал друзьями, встали на сторону Деймона, а от него отвернулись? Обвинили его в том, что он позволил тощему греческому парнишке свалиться с дерева, а потом украл его футбольный мяч и утопил в море? С тех пор он перестал быть Алом, стал Али, и понял, что имела в виду мать, когда говорила об учительнице, обвязывавшей его ноги шарфом. Он был иным. Но нет, религиозным он не был, как не был и греком.

– Все нормально, – сказал он Элизабет. – Тут на острове все сложно. Но скоро это изменится.

Она взглянула на него – просто, открыто. И впервые с тех пор, как смирился с тем, что Селена его не любит, Али ощутил надежду, разгорающуюся внутри. Так бывает, когда вдруг понимаешь, что ты кому-то нравишься.

– Значит, – спросил он, – вы намерены стать независимой женщиной, как ваша мать?

Элизабет вздохнула.

– Ну почти. Надеюсь только, что обойдусь одним мужем. – Она продемонстрировала ему левую руку, на безымянном пальце ярко выделялся ободок более светлой кожи. – Он художник. Через месяц у нас свадьба.

Надежда угасла так же быстро, как и вспыхнула.

– Вы уже успели загореть, – сказал он. – Это ваш второй отпуск?

– А? Ах да. – Она, казалось, опешила. – Я больше не могла, мне просто необходимо было от них удрать. Ну от матери, ее жениха, моего жениха. Мы отдыхали во Франции, в отеле, где всегда останавливались в дни моей юности. Более ранней юности. – Она поиграла бровями. – Знаете, такой весь шикарный, с шезлонгами и коктейлями у бассейна. И мне вдруг показалось, что все предопределено. И изменить уже ничего нельзя, да и вообще никогда ничего не изменится. Захотелось убедиться, что я правда делаю выбор.

Они посмотрели на сверкающее море.

– Просто выбор? – уточнил он. – Не обязательно правильный выбор?

– Ну это стало бы приятным бонусом.

Она достала из сумки две бутылки апельсиновой газировки и протянула одну Али.

– Решение вроде бы разумное. – Она сковырнула с бутылки металлическую крышку и, очевидно, поранив большой палец, сжала руку в кулак. – В смысле, вот мы с Николасом поженимся, встанем на ноги, заведем детей – лучше бы мальчика и девочку, – и жизнь будет продолжаться. А мы займем свое место в мире…

– Но?..

– Вот именно. Но.

Прихлебывая газировку, он смотрел, как она погружает руку в чистый белый песок.

– Значит, вы сняли кольцо и сбежали. Если бы вы были моей невестой, я бы забеспокоился.

Она улыбнулась:

– Он не из тех, кто беспокоится. Разве только о своих картинах. Над ними он просто трясется.

Али вдруг захлестнула злость. Да кем этот парень себя возомнил? Надо же, какая важная персона! Он снова поднес бутылку ко рту и сильно стукнулся зубами о горлышко.

– Bok! – негромко выругался он.

– Ой! Осторожнее. – Элизабет забрала у него бутылку. – У вас губа кровит.

Она была так близко, что можно было рассмотреть, как дрожат на щеках солнечные блики. Макияж она не нанесла, и темные волосы мягкими локонами обрамляли прекрасное в своей естественности лицо. Али накрыл ее лежавшую на горлышке бутылки руку своей, спрятав невидимое кольцо.

– Вы куда ценнее, чем все, что может создать человек, – сказал он и поцеловал ее.

– О, – выдохнула она, и он почувствовал, как на виске ее забилась жилка.

– Этого вы хотите? – спросил он, вытерев капельку своей крови с ее нижней губы.

Она взглянула на него, и он увидел свое отражение в ее глазах. Увидел, как они соединяются – на кратчайший миг в мировой истории, увидел свое будущее – не с ней, но где-то рядом, увидел, как нечто, возникшее здесь, на пляже Калос, на его пляже, остается в ней навсегда.

– Да, – сказала она. – Вот что я выбираю.

III Поражение

Футбольный мяч, который Али хотел спасти, вынесло из бухты в открытое море. Теперь он подпрыгивал на волнах так далеко, что до него было не добраться. В общем-то, мяч ему и не был особо нужен, он поплыл за ним только желая доказать, что может его вытащить, но его бывшая компания не обратила на него внимания. Мальчишки остались далеко позади, резвились на мелководье, толкали друг друга и перебрасывались надувным мячом, который взяли у туристов. Вслед ему смотрел только тощий Деймон.

Он заплыл слишком далеко. Перевернулся на спину, чтобы восстановить дыхание. Медлить нельзя, нужно как можно скорее возвращаться на берег. Али вспомнил тот день, когда поплыл к обрамлявшим бухту скалам, чтобы забраться в пещеру, все лето манившую к себе их банду. У него одного хватило смелости заплыть так далеко. В ушах до сих пор звенели дядины слова. Тому еще лучше дедушки удалось заставить его сгорать со стыда. После той памятной поездки на машине в Никосию дядя заклеймил его слабаком и лентяем.

– Он никогда не станет бойцом, – заявил он. – На него нельзя положиться.

Али хотел доказать ему обратное. Но когда добрался до скалы, которая с пляжа казалось такой таинственной и манящей, стало ясно, что пещера – всего лишь узкая расщелина, забраться в которую невозможно. Он разодрал в кровь ладони, пытаясь ухватиться за острые камни и забраться на уступ, но в итоге сдался, развернулся и поплыл обратно, так и не отдохнув и не восстановив дыхание. Добравшись до оставшихся на берегу друзей, он призвал на помощь всю выдержку, чтобы не расплакаться. Али отлично помнил, как разревелся Деймон, свалившись с дерева, и как другие мальчишки стали винить его в том, что он ему не помог. С тех пор ничего уже не было как прежде.

Над головой выл самолет, летевший на британскую военную базу. Солдаты. Али хотел помахать им – я тут, спасите. Но знал, что сколько бы ни кричал, его не услышат. Ни с самолета, ни с пляжа.

Он тонул. Мальчик выпрямился и попытался заработать ногами, но те отказались подчиняться. Он вспомнил, как тяжело было возвращаться к пляжу от пещеры. Тот момент, когда вдруг осознал, что может и не доплыть. Можно добраться до самого волнореза и все равно утонуть, потому что не останется сил. Именно это случилось с тем туристом, что уснул в лодке. Он потерял весла, спрыгнул в воду, но не смог доплыть до берега. Местные его видели, того англичанина. Тело потом выбросило на пляж. Ужасный случай.

Али слышал воду, слышал ее рев, чувствовал, как она вздымается и опадает, когда набирал в легкие воздух только для того, чтобы погрузиться еще глубже. Теперь, задыхаясь и всхлипывая, он временами выкрикивал:

– Yardim! Yardim et![15]15
  Yardim! Yardim et! – На помощь! Помогите (тур.).


[Закрыть]

Время замедлило ход. Он уже не видел друзей, не видел других мальчишек, не мог понять, спешит ли кто-то ему на помощь. Ждала ли его сестра? Почувствовала ли она, что пришла беда? Как бы он хотел еще хоть раз полежать у ее ног в дюнах, попросить воды или полотенце, или еще что-нибудь из той сумки, которую она всегда брала с собой, что-нибудь, за что он мог бы быть благодарен.

Глаза омыло соленым, тело пропиталось водой, как старая губка в бане, куда его водили в детстве, стало таким же большим и тяжелым, как тела беременных женщин, что мыли рядом с ними своих детей. Он подумал о матери, которой пришлось вынашивать сразу двоих. Должно быть, она в те времена была громадная и жутко неуклюжая. Может, тогда ее и начали мучить головные боли? Он все время гадал, виноват ли в том, как она устает, мечтал, что однажды сумеет помочь ей, починить ее, как Костас чинит испорченную проводку. Теперь ясно было, что это «однажды» никогда не настанет.

Что скажет дядя? Назовет ли его смельчаком? Он уплыл в открытое море и не вернулся назад. Не справился с задачей, и никто не пришел ему на помощь. Права была учительница, которая обвязывала его ноги шарфом; он иной. Он больше не Ал, не часть банды. Он в стороне, смотрит на друзей издали. Али в последний раз рванулся вверх, но смог выпростать из воды одну только руку. Он в стороне, он всегда будет в стороне. Он стал частью воды. Будет теперь лежать на дне морском днями и ночами. Там, наверное, холодно? Нет, когда мертв, холода не чувствуешь. Это тонуть холодно, наполняться и падать, медленно, безмолвно опускаться на дно. Холодно только, пока ты не умер. Пока не умер. Пока не…