Текст книги "Рассказы о Ромке и его бабушке"

Ромка и Педро сидели на корме катера в оранжевых спасательных жилетах и смеялись, наблюдая за тем, как дельфин Артуро и его подруга высоко подпрыгивали над водой, ударяясь при этом друг о друга спинами или животами, кувыркались и ныряли, то обгоняя, то отставая от катера. Мартовское солнце припекало, аквамариновые волны залива перекатывались друг через друга, подражая шалящим дельфинам, и слепили глаза. Через полчаса на горизонте появилось искрящееся ожерелье из зелёных точек-островков, и теперь дельфинов вокруг прыгало уже с десяток.

— Смотри, Роман, смотри: это друзья Артуро встречают наш катер и показывают дорогу к горбатым китам. Когда мама приплывает сюда без меня, а значит, и без Артуро, поиски китов занимают очень много времени. Потом проходит много часов в ожидании их песен. Когда же с нами плывёт Артуро и его друзья дельфины, они приводят нас прямо к китам. И те издают много звуков — прямо как настоящий симфонический оркестр! Я уверен, что дельфины ради нас договариваются с китами о концерте, — прокричал Педро на ухо Роману.

Дельфины вели катер по направлению к большому острову, вдоль гряды рифов, покрытых разноцветными водорослями и какими-то морскими микроорганизмами, переливающимися на солнце всеми цветами радуги. Берега острова напоминали высокие стены древнего замка, как будто вырубленные человеком из огромной неприступной скалы. На камнях, поросших мхом и какими-то вьющимися растениями, сидели огромные птицы с тёмным оперением на спинах и белым на брюхе, с большими жёлтыми лапами и клювами.

— Никогда не видела таких гигантских чаек! — удивлённо воскликнула Софья.

— А это не чайки — это маленькие мексиканские пингвины. Архипелаг Мариетас — уникальное место обитания самой многочисленной колонии таких пингвинов. Их здесь более 30 тысяч. Всего же на островах живёт около 90 видов различных птиц, среди которых самые многочисленные, кроме пингвинов, ещё морские ласточки, — начала с видом заправского гида объяснять Сесиль. — В прибрежных водах не только много видов различных рыб, но и скаты, осьминоги и, конечно, морские черепахи.

— Ха-ха-ха… И что? Эти неуклюжие панцири на своих коротеньких ножках подымаются по отвесным скалам?! Черепахи-скалолазы! — рассмеялся Ромка.

— Видишь ли, Роман, ты видел черепаху, медленно ползущую по песку пляжа, вытягивающую свою морщинистую шею, цепляющуюся лапами за скользкие прибрежные камни, скатывающуюся с них и опять упорно двигающуюся дальше к океану. Ветер, глядя на эту несчастную, обычно посылает ей навстречу волну. Та подхватывает бедолагу и уносит с собой. Черепаха идёт быстро ко дну, ударяется об него, подымая облако песчинок, прижимается к песку, а потом вдруг высовывает шею, взмахивает лапами-ластами и… плывёт. Двигаясь совершенно и грациозно, кувыркаясь в воде, она наслаждается лёгкостью, что приобрело в воде её тело, и наслаждается скоростью! Черепаха попадает в стихию, где она прекрасна и счастлива… Самый большой остров, к которому мы приближаемся, — это гигантская скала, полая внутри. Туда через узкий проход в скалах с приливом попадают черепахи и остаются там греться на песке во время отлива. Через гигантский овал в крыше грота солнце нагревает песок и воду до очень высокой температуры, и черепахи откладывают там летом свои яйца, — рассказывала Сесиль. — Но сегодня наш путь лежит за остров «черепахового рая», мы должны спешить и найти китов. Скоро они поплывут в Аляскинский залив или Чукотское море на кормёжку и вернутся сюда обратно только следующей зимой, чтобы произвести на свет своих китят, — с большой любовью рассказывала о живом мире этого уникального места Сесиль.

Софья слушала Сесиль и любовалась ею, думая о том, что главное в жизни — обрести свою стихию. Почувствовать, что ты свободен, уверен, грациозен, силён, счастлив наконец. Ведь практически каждый из нас, глядя на другого человека или животное, безошибочно может определить, счастливы они или нет. Счастливые существа прекрасны, они светятся изнутри манящим светом, на который летят другие, пытаясь налюбоваться этой непонятной совершенной красотой.

Обогнув остров, дельфины поплыли медленнее, и катер сбавил обороты. Впереди показались два гигантских китовых хвостовых плавника с неровными краями, они динамично и шумно взбивали пену. Туши китов выпрыгивали попеременно из воды и с оглушительным всплеском падали вниз. Затем один из китов прыгнул за пенный вал и вновь показался на поверхности воды минут через пять, выпустив фонтан брызг в виде огромного куста, издавая низкие урчащие звуки.

— Киты сейчас охотятся на рыбу. Они собираются в количестве двух-четырёх особей и взбивают воду в пену, тем самым помещая косяк рыб в некое подобие сети из пены. А дальше… морские гиганты ныряют за этот пенный вал и кормятся. Звуки, которые издает кит, напоминают урчание практически любого крупного хищника, удовлетворённого своей охотой. Правда, зимой киты почти не едят, а питаются за счёт своего жира, накопленного за лето в холодных морях. Когда эти красавцы выпрыгивали, вы видели, что окраска у каждого горбатого кита уникальна. Спина чёрная, а бока и брюхо имеют индивидуальный рисунок, состоящий из белых, чёрных и коричневых пятен. Название же свое киты получили из-за спинного плавника, напоминающего горб, а ещё потому, что плавают, сильно выгибая спину, — комментировала происходящее Сесиль.

Кит же, выпустив фонтан, перевернулся на спину, раскинул длинные грудные плавники в стороны и начал качаться на волнах, подставляя своё белое с несколькими коричневыми пятнами брюхо солнцу.

— Смотрите, смотрите, кит загорает! Прямо как я на волнах! Вот умора! — закричал Ромка, размахивая руками.

В это время из пены вынырнул второй кит, в точности повторив действия предыдущего: перевернулся на спину и тоже стал качаться на волнах.

— Этот второй кит намного больше первого, он, наверное, самец?

— Нет, сейчас ты ошибаешься, друг, у китов самки больше самцов, — пояснил Ромке Педро.

Морские гиганты перевернулись, выгнули спины и начали кружить друг возле друга, ныряя, показывая свои горбатые спинные плавники и хвосты. Закончив танец, самка кита издала нежные и грустные звуки, напоминающие голос флейты, и поплыла в сторону большого острова. А самец подпрыгнул, вновь продемонстрировав белое брюхо и плавники, шумно приземлился, ударил хвостом и поплыл по направлению к катеру. Дельфины тут же окружили судёнышко плотным кольцом, высунулись до половины тела из воды, начали стрекотать и клекотать на различные лады, подобно цикадам. Кит остановился, но не уплывал прочь, а спокойно лежал на волнах, как будто слушая дельфинов. Дельфины замолкли, продолжая прыгать по кругу, двигаясь вокруг катера. Ромка вдруг прижался к бабушке и закрыл глаза. Софья обняла внука, испытывая какое-то сильное волнение. Сесиль и Педро вели себя спокойно, зная, что перед песнью кита замирает даже океан.

Вначале раздались звуки, напоминающие фырканье гигантского кота. Потом стало нарастать низкое урчание — казалось, что рычал сам океан, предупреждая всех, что он здесь хозяин. Рычание разорвал резкий и визжащий звук лопнувшей струны. Наступила пауза, прерванная сильным трубным звуком, похожим на голос боевого рыцарского рога. Далее зазвучал целый оркестр, как будто дети очень неумело дули в музыкальные инструменты — каждый свою мелодию, в своём ритме и на свой лад. После финальной «партии тромбонов» заиграл пронзительный губной варган. Затем раздались громыхающие звуки, и тут же вступили нежные флейты. Вся песня длилась около пяти минут. Кит нырнул, помахал на прощание хвостовым плавником и скрылся под водой.

Софья слушала песнь кита, как и Ромка, с закрытыми глазами. Она ощутила шум ветра и волнение океана, запах и скрип просмолённых досок. Увидела шхуну под белым парусом, где суетилось с десяток людей. И вдруг она осознала, что это не просто корабль, а она сама и есть шхуна. Она — китобой, а точнее, китобойный корабль, рассекающий своим телом гладь океана и дышащий полными парусами-лёгкими. Словно птица, взлетала она на гребни волн, скользя верх и вниз, чувствовала силу и соль океана, качаясь, как ребёнок, на его ладонях. Она знала каждый его уголок, звук, вкус и запах. Порой Могучий и Бескрайний играл с ней, как котёнок с клубком, а порой готов был разбить её хрупкий хребет на мелкие щепки, разорвав в клочья паруса-лёгкие. И она знала, что тогда медленно-медленно опустится на морское дно, став частью его рельефа. Она помнила, как по ночам пробиралась сквозь лабиринт звёзд, качающихся на водной глади залива, а днём, как гончий пёс, искала следы китов. Люди бегали по её палубе-груди и жаждали охоты и крови. Огромный человек, разрисованный непонятными знаками, как корабельная карта, точил свой гарпун. Несколько дней тому назад после неудачной охоты за белым китом он наказал её, вонзив острое жало своего оружия в её тело. Металл проломил деревянный настил палубы, как бумагу. Теперь она знала, что чувствовал кит, когда рука гарпунщика, не знающая промаха и жалости, вонзалась в тело морского гиганта. А вот и киты. Она слышала их песни и чувствовала их обшивкой корабля. Они были рядом, близко, но она не будет подсказывать людям, где их искать. Люди самонадеянно думают, что они главные здесь, главнее кораблей и даже китов, и что это их охота. Софья-шхуна знала, что сегодня охотиться нельзя, потому что впереди плывут две самки с малышами, а охраняет их белый кит. Белый горбач протрубил ей отбой и конец охоте, но люди спустили на воду лодку с гарпунщиком на носу. Гарпун был сжат в его огромных ручищах. Длинный линь, прикреплённый к кольцу на конце древка, скручен в бухту.

Нельзя идти в погоню за этим китом, это смерть, надо сворачивать паруса и прекращать погоню. Софья-корабль, почти задохнувшись, задержала дыхание, беспомощно хлопая парусами. Но шустрые матросы мигом вскарабкались по вантам на верхушки мачт, подтягивая нервные струны её канатов. Она снова стала бойко догонять ушедшие вперед шлюпки. И тогда кит ударил по головной лодке с гарпунщиком, разломав и перевернув её. Люди пытались спастись, схватившись за обломки, а кит всё бил и бил их хвостом. Вкус океана изменился, он стал слаще от человеческой крови. Рядом замелькали плавники акул, отсекая оставшиеся лодки от потонувшей, и они повернули обратно к шхуне.

Софья открыла глаза от того, что Ромка тряс её за плечи.

— Башка, башка, не бойся! Кит уже уплыл!.. Мне во время его песни тоже было немножко страшно, поэтому я зажмурил глаза и, кажется, уснул… и видел цветной, удивительный сон: как будто большой белый кит бил хвостом по лодке с огромным человеком, который хотел его убить… И мне совсем было не жалко этого страшного человека… потому что кит защищал бэби-кита, — задумчиво рассказывал Ромка, как-то вдруг притихнув и на глазах повзрослев.

— Да, интересная и необычная была песня у нашего кита, похоже, что его подруга собралась рожать китёнка и он транслировал нам случай, отпечатавшийся в его генетической памяти. Он предупредил людей о том, что не надо сюда приезжать в ближайшее время и беспокоить китов. Мелководье у островов Мариетас — излюбленное место китов для рождения детёнышей. Но сколько лет мы ни старались запечатлеть это событие, так ничего и не получилось. Киты и дельфины охраняют рожающую самку от непрошеных гостей и морских хищников-акул. Удивительно, насколько человек мало знает о морских животных и океане. Ведь киты чувствуют друг друга за тысячи километров и приходят на помощь попавшему в беду собрату. А мы, люди, при крике «помогите» в большинстве своём плотнее закрываем двери своих домов… Ну что ж, эксперимент окончен, я считаю, с потрясающим результатом, и мы можем возвращаться домой! — сказала Сесиль и попросила капитана катера взять обратный курс на Пуэрто-Вальярта.

Через два дня каникулы Ромки закончились. Он попрощался со своими новыми друзьями: Педро, Сесиль, Артуро и Мариной, пообещав вернуться к ним следующей весной. Самолёт с Ромой и Софьей поднялся с западного побережья Мексики, пролетел над Драконьими горами, спускающимися в океан, и взял курс на далёкий Чикаго.

Ромка сидел в кресле у окна самолёта и смотрел в ноутбуке фотографии своих новых друзей, а потом задумался и сказал:

— А знаешь, ба, я уверен, что здесь живут такие фантастические морские животные, потому что когда-то давным-давно сюда приземлился космический корабль. Совершил вынужденную посадку, создал цивилизацию морского народа и улетел… Ведь городу Пуэрто-Вальярта всего сто лет и люди не успели полностью уничтожить потомков этого морского народа. Вот они и остались живы, а сейчас могут учить и лечить нас, людей, только не каждый человек способен их услышать!

Март — апрель 2017 г., Чикаго — Пуэрто-Вальярта.

6. Часы Тота

Прошедшая неделя была необычайно холодной для конца апреля. От Москвы до Чикаго шёл мокрый снег, колючий промозглый ветер опять вгонял людей в зимнюю депрессию. Деревья застыли и не думали покрываться липкой зелёной листвой. Несчастные цветы, уже высаженные в соответствии с планами сезонного озеленения городов, скручивались и вызывали у прохожих не положенную радость, а чувство стыда за эту плановую глупость. Люди и деревья одинаково жалобно скрипели замёрзшими суставами, требуя солнца и тепла, — вода в живых организмах не хотела превращаться в лёд. Всё перепуталось и отупело от холода: то ли весны не будет, то ли заодно с ней и лета, то ли вообще грядут великие перемены к худшему.

Ромка проводил эти выходные у бабушки Сони, игрушки надоели, коты Сёмка и Симка, свернувшись в клубок и спрятав на животе свои мордочки, спали каждый на своём кресле. Было холодно и скучно.

«Скорее бы двенадцать часов, тогда бабушка отвезёт меня к Нике делать наш магический проект. Эмели с Алекс в пятницу демонстрировали своего „ловца снов“… Тоже мне волшебницы: скопировали из интернета индейский круг с птичьими перьями и наплели всяких фенечек из бусинок… Одним словом, девчонки! А в понедельник моя с Никой очередь показывать наше изобретение… Как медленно ползут стрелки по кругу! — думал Ромка и, казалось, взглядом старался подтолкнуть их. — А как на самом деле?.. Время управляет часами или часы временем? Когда много друзей и я с ними играю — время летит очень быстро и его не хватает, а когда я занимаюсь русским языком с бабушкой — оно вообще стоит на месте… Интересно, а есть тот, кто управляет временем?»

— Соня, Соня! — позвал Ромка бабушку и побежал к ней на кухню. — Башка, а кто такой Тот?

— Прости, родной, я не поняла твоего вопроса, — ответила Софья внуку, доставая из духовки пирог с малиной.

— Ты же всегда сама говоришь: тот, кто выносит мусор, или тот, кто делает радугу, или тот, кто таскает конфеты! Понимаешь, «Тот» – это тот, кто может всё! — быстро затараторил Ромка, пытаясь уловить крутящиеся у него в голове мысли.

— Вот видишь, внук, ты совсем плохо знаешь русский язык, если не понимаешь, когда применяется местоимение «тот»! — начала терпеливо объяснять Софья.

— Пшка, пшка, — что на Ромкином языке означало «подожди немножко». — Это другое! Надо спросить Google!

Мальчишка притащил свой ноутбук, сел на пол рядом с бабушкой и набрал на клавиатуре слово «тот».

— Ну конечно, я так и знал: Тот — это бог, потому что только бог может всё делать!.. Башка, это древнеегипетский бог мудрости и магии. Он был большим шутником, любил играть в разные игры, мог управлять временем и погодой! Считается, что у древних греков его называли Гермесом, а в Риме — Меркурием!.. Я придумал! Придумал! Мы сделаем с Никой часы Тота, только управлять они будут не временем, а погодой!

— Родной, часы не управляют временем, они его показывают! — ответила Софья, в очередной раз несколько обалдевшая от новых фантазий внука.

— А наши с Никой часы и не будут показывать время! Мы возьмём из часов только круглый циферблат и одну стрелку, а регулировать они будут погоду или температуру. Ну, как рычаг в твоей духовке: повернёшь на такое деление — тепло, на другое — горячо, на третье — очень горячо. Это же так просто! Не волнуйся… Когда мы сделаем такие часы погоды, я тебе всё покажу, и ты сразу поймёшь! — распланировал Ромка дальнейшие действия. — Всё, уже без четверти двенадцать, пирог ты испекла. Поехали к Нике!

«Тот-Гермес-Меркурий!» Ромка умеет писать справа налево; сжимает математические примеры, по его словам, как сладкую вату, почти сразу выдавая ответ; любит волшебство, всё время фантазирует, очень быстрый и хитрющий. А если учесть, что мальчик родился в мае, почти во время «майских ид», когда в древнем Риме освятили храм в честь Меркурия… Да… не зря моя дочь назвала его именем одного из римских близнецов — Романом», — анализировала Софья откуда-то всплывшие в её голове факты, собираясь ехать в гости к Ромкиному другу Нике.

Ника — одноклассник Ромки, «обычный американский» ребёнок девяти лет. У него украинская фамилия отца — Петренко, и хотя Ника родился в Америке и никогда не был на родине своих предков, благодаря своей бабушке он хорошо говорил по-русски. Его отец Майкл преподавал английский язык в одном из университетов Нагасаки, влюбился в хрупкую девушку с необычным для японки именем Соня-сан и привёз её в Чикаго, где у них и родилось четверо детей. Ника был старшим, потом шли два его брата-близнеца — пятилетние Айван и Дэвид, а младшей в этой семье была трёхлетняя Энни. Ника говорил на трёх языках: на английском, японском и русском — и ходил в три школы: в обычную американскую и в две воскресные школы — в японскую и русскую.

Мать Ники, Соня-сан, была миниатюрной прелестной женщиной с необычными для японки синими-синими глазами, унаследованными ею от прадеда, русского морского офицера, жившего в Нагасаки после русско-японской войны 1905 года.

Пленные моряки свободно проживали в этом японском городе, оставив после себя светлоглазых детей и православное кладбище. Русские офицеры и матросы дали слово чести, что без особого разрешения японских властей они не будут покидать страну. Японцы говорят, что чести много не бывает, она либо есть, либо её нет. Японский офицер, а раньше самурай, нарушивший слово чести, убивал себя сам. Пытавшиеся бежать русские подлежали казни.

Софья остановила машину перед небольшим двухэтажным домом, в котором жила семья Петренко. Дверь открыл худенький черноволосый мальчик с синими раскосыми глазами.

— Здравствуйте, тётя Соня! Проходите, пожалуйста! Привет, Ромка, я тебя жду с самого утра и всё думаю, какое магическое устройство нам с тобой сделать. Пока могу предложить только волшебный меч самурая, но тогда полдня придётся объяснять классу, кто такие самураи, — поприветствовал гостей Ника и с ходу потащил Ромку в свою комнату.

— Привет, тётя Соня!.. Мама, тётя Соня с Ромой приехали… Пошли с нами играть, мы тебе покажем наших улиток, — подбежали к Софье близнецы Айван и Дэвид, схватили её за руки и повели в центр гостиной.

— Софья, здравствуй, — произнесла точёная, как статуэтка, женщина, глядя на которую невозможно было поверить, что она уже мать четверых детей. — Не могла бы ты поиграть немного с моими малышами, пока я накрываю стол для ланча!

— Здравствуй, тёзка, конечно, держи пирог с малиной к чаю, — ответила Софья и протянула хозяйке дома коробку с пирогом.

— Ура, ура! Тетя Соня будет с нами шалить!.. Видишь, мы построили целый город для своих улиток. Они здесь живут со своими детками, катают их на спине, едят салат, яблоки и морковку. Ведь улитки очень зубастые, у них у каждой 25 тысяч зубов, и грызут они только свежие и хорошие продукты. А ещё… они откладывают яйца, из которых рождаются улитята… но они рожают и пустые яйца… чтобы их враги не могли найти настоящие с детками, — стал медленно и обстоятельно объяснять старший Айван. Был он почти на полголовы выше своего брата и шире его в плечах.

— Садись, Соня, на этот стул! Закрой глаза… и дай руки, — попросил гостью Дэвид, большой выдумщик и проказник.

Софья протянула мальчикам свои открытые ладони. И как только она закрыла глаза, кто-то прохладный, слегка липкий и живой разместился сначала на правой, а потом на левой руке.

— Ой! — вскрикнула женщина и открыла глаза. На её ладонях лежали большие коричневые раковины с жёлтой полосой, длиной сантиметров десять, из которых выглядывали бурые тела, заканчивающиеся головками с рожками. Моллюски слегка изогнулись и уставились глазками на Софью.

— Ха-ха-ха!..

— Мы так и знали, что ты испугаешься! Не бойся! Это наши друзья, африканские улитки ахатины, — очень довольные своим розыгрышем, перебивая друг друга, затараторили близнецы.

— Это Ракель — улитка Дэвида, — показал на моллюска в правой Софьиной руке Айван, — а это Гоша! Он мой! Подержи их немножко, они любят гостей, а потом положи в город, что мы для них построили.

В правом углу гостиной действительно был выстроен целый игрушечный город из разноцветного пластмассового конструктора и пластиковых контейнеров. Софья аккуратно опустила левую руку с моллюском в пластиковой контейнер, дно которого было засыпано какой-то коричневой волосатой стружкой. Улитка довольно быстро сползла с руки в свой домик. Потом женщина повторила тот же манёвр со вторым моллюском, но тот двигался куда медленнее.

— Ага!.. Я же говорил, что мой Гоша намного быстрее, чем твоя Ракель! — радостно закричал Дэвид.

— А вот и нет! А вот и нет! Давай устроим им гонки, а тётя Соня будет рефери, — предложил Айван, и близнецы тут же начали строить из «Лего» две беговые дорожки для улиток.

Каждый из них взял своего питомца и посадил в начале дорожки. Моллюски немного подождали, а потом действительно стали очень смешно перетекать по дорожке, неся на себе раковины. Почти сразу вырвался вперёд Гоша, который пришёл к финишу почти на 5 секунд раньше, чем Ракель.

Дэвид был очень горд своей улиткой и выговаривал брату:

— Мой Гоша быстрее, потому что у него мужское имя, а твоя Ракель «бессилая», так как у неё имя женское. Я тебе говорил об этом, а ты сказал, что я глупый. А я — умный!

— Ребята, подождите, но улитки могут быть как мальчиками, так и девочками, — попыталась, тщательно подбирая слова, объяснить мальчишкам Софья.

— Да знаем мы, знаем, тётя Соня! Улитки — гермафродиты! — перебил гостью всезнайка Айван.

— А вот и неправда, что девочки «бессилые»! — раздался звонкий голос за спиной у Софьи. Это незаметно подошла младшая сестра близнецов, трёхлетняя Энни, таща за собой красно-синий игрушечный грузовик, в кузове которого на листе капусты сидела черепаха. — Когда я вырасту и стану мальчиком, я буду очень сильной!

— Глупая ты, Энни, девочки не становятся мальчиками, ты же не улитка! — быстро ответил сестре Дэвид, схватил черепаху и посадил её в большой контейнер к улиткам. Черепаха тут же спряталась под своим панцирем. — А давайте покатаем улиток на черепахе! Ведь катают же они на своей раковине маленьких улитят.

— Мама, мама, они мою Дусю мучают! Мама, мама! — закричала девочка плачущим голосом.

— Ну как вам не стыдно?! Опять обижаете сестру… Не трогайте её черепаху, сколько раз вам об этом говорить! — тут же откликнулась Соня-сан. — Шагом марш все на кухню есть! Стол накрыт! Софья, позови, пожалуйста, Рому и Нику.

Посреди овального стола на кухне стояло большое глубокое блюдо с рисом и курицей по-японски – тори тяхан. Энни, Дэвид и Айван ели ложками, а все остальные, включая Ромку и Софью, – палочками. Обычно в присутствии отца или русскоговорящих друзей вся семья говорила по-русски. Когда же дети были только со своей матерью Соней-сан, они говорили по-японски, а в англоязычной среде все общались по-английски. Сегодня был «русскоговорящий» обед. Соня-сан хорошо знала русский язык, хотя и начала его изучать, только познакомившись в Японии с Майклом Петренко, чтобы лучше понять его и его культуру.

После обеда близнецы поскакали возиться со своим улиточным городом, Ника и Ромка ушли в комнату продолжать работу над своим проектом, Соня-сан направилась в спальню, на второй этаж дома, укладывать отдыхать Энни, а Софья решила помочь хозяйке дома и убирала со стола. Закончив складывать посуду в посудомоечную машину, Софья заглянула в комнату к Ромке и Нике посмотреть, что они делают.

Мальчишки вырезали круг из плотного картона, раскрасили его сегменты разными цветами и прикрепили в центре стрелку, как в часах.

— Это и есть часы Тота, мальчики? А как они работают? — решилась наконец-то спросить Софья.

— Да, башка, это очень просто, — начал объяснять Софье внук. — Бог Тот смотрит в окно, видит, что всё вокруг белое, и поворачивает стрелку на белое — становится холодно. Когда Тот видит другой цвет, он двигает стрелку на этот цвет — и делается теплее… Мы с Никой сделали волшебные часы бога Тота и в понедельник будем их демонстрировать в классе, на конкурсе магических проектов.

Все оставшиеся выходные и начало следующей недели Софья думала над фантазиями мальчиков и даже начала писать сказку об этом, но шестерёнки в её мозгу замёрзли и никак не хотели работать.

В среду, ранним утром, резкий телефонный звонок разогнал в Софьиной голове ватные обрывки сна:

— Не слышу… Звонок, заткнись! Ещё ночь… потрещишь и перестанешь, — закрутилась в уме привычная утренняя мантра, но не тут-то было. Звонок прерывался, когда предлагалось оставить сообщение на автоответчике, а потом начинал радостно верещать снова. На его пятой попытке докричаться до Софьиного сознания ей пришлось сдаться и взять трубку.

— Шесть утра, что случилось?.. — нечленораздельно процедила она.

— Здравствуй, дорогая! А случилось чудо! По всей земле зарозовело! И ты должна его увидеть! — мурчала трубка. — Только что позвонила из Нагасаки моя бабушка и сообщила, что в Японии зацвела сакура!

Это был голос Сони-сан.

Соня-сан много лет тому назад приехала в Чикаго, родила здесь четверых детей, но очень скучала по родной Японии. И вот её муж Майкл поехал в ботанический сад и предложил его директору устроить японский уголок с сакурой, водопадами и садом камней. С тех пор Соня-сан работает в этом ботаническом саду, где в соответствии с правилами древнего японского садового искусства созданы три острова, на одном из которых, в саду камней, растёт сакура, или японская вишня. И Соня-сан в шутку называет себя жрицей этого дерева.

Сакура — это вишня с японской душой, она расцветает по всему северному полушарию почти в одно и то же время. И если где-то растёт и цветёт сакура, значит, это кусочек Японии, где каждый японец может зарядиться энергией своей родной земли. Для того, чтобы вырастить это дерево на чужбине, надо владеть древним искусством и создать ни много ни мало маленький остров, похожий на Японию. И ухаживать за сакурой должны предпочтительно японец или японка.

— Представляешь, дорогая, рассвет увидит сегодня нежно-розовые лепестки сакуры, окутавшие северное полушарие японским дымчатым шарфом, — романтично продолжала уговаривать свою тёзку покинуть тёплую постель Соня-сан.

— Твои бы слова, Сонечка, да Тоту в уши, может, наконец-то, потеплеет, — ехидно пробурчала ей в ответ Софья, садясь в кровати и уже решив ехать.

— А кто такой Тот?.. Интересный мужчина?! Он тоже едет с нами в ботанический сад? — засмеялась хитрая Соня-сан, почувствовав, что Софья готова составить ей компанию. — А то в прошлом году мне было немного жутковато перед рассветом на нашем японском острове. Да и обращенные к востоку благоговейные лица моих соотечественников, закутанных в одеяла и с фонариками, вызывали неоднозначные чувства… Так что крепкий спутник нам совсем бы не помешал! Только не передавай мои слова Майклу, а то он не пустит больше меня в сад затемно, — продолжала щебетать японка. — Через пятнадцать минут я буду на машине у твоего дома. Выходи! Одеяла, стулья и еду я взяла, а кто такой Тот, ты расскажешь мне позже. До встречи!

Соня-сан была женщиной, совершенной во всех абсолютно отношениях: она была пунктуальной и уважала время. Ровно через пятнадцать минут Софья стояла у подъезда своего дома, а маленькая японка припарковывала рядом свой огромный джип.

— Доброе утро, дорогая! Какая ты молодец, что согласилась! Ты же знаешь, что, если мы увидим лучи рассвета и первые цветы сакуры, весь будущий год обязательно окажется счастливым для нас, наших детей и внуков?! — возбуждённо тараторила Соня-сан, ловко управляя своим железным монстром. — А теперь… расскажи, кто такой Тот, поскольку о чуде, сакуре и Японии, ты же знаешь, я могу говорить бесконечно! Это, наверное, твоя новая сказка?

— Это действительно сказка, но не моя. Её придумали твой сын Ника и мой внук Ромка в прошлые выходные, когда они у тебя дома делали свой магический проект — часы Тота, — рассмеялась Софья, кутаясь в тёплый плед.

— Кажется, я пропустила что-то очень интересное и важное… Рассказывай! — потребовала Соня-сан и лихо вписалась в поворот.

— Попробую, — задумалась Софья и медленно начала рассказывать, придумывая сказку на ходу:

— Тот — это старый-старый бог. Он очень любит шутить, смеяться над людьми и щекотать их промозглым ветром. Тот любит играть со временем, погодой и календарём. Иногда он играет с ними в карты, иногда — в кости, а иногда подкручивает стрелку на «часах погоды». Яркое тёплое солнышко балует людей, лепестки сакуры делают их беззаботными и счастливыми. Глупые люди радуются приходу весны и тепла, освобождают тела от тяжёлой одежды и открывают души, но забывают, что время цветения сакуры очень скоротечно, а цвет её лепестков слишком нежен и хрупок… Японская вишня отцветает, приходит пора цветения других деревьев… Просыпается утром Тот, смотрит в окно — и видит яблони, покрытые белыми тяжёлыми шапками. «Ба, да на яблонях лежит снег… белым-бело, значит, опять наступила зима! А вокруг тепло, снег быстро растает — непорядок!» — смеётся Тот, потирая руки в предвкушении своих шуток над природой, и поворачивает стрелку на «часах погоды» на «белое» или «зиму».

«Да, теперь придётся ждать неделю, пока отцветут яблони, пройдёт яблоневый снег и ветер подметет сады», — думают люди, опять одеваются и вновь ждут тепла.

Но хитрый Тот продолжает развлекаться, глядя теперь на цветущую черёмуху. «Зима продолжается, — считает он. — Просто перебралась с черёмухи на вишню или с вишни на яблоню — кто там разберёт этот снег». А уж когда зацветёт дуб, который посадил сам Тот, то про весну вообще можно забыть.

На снежных яблонях цветов много, действительно похоже, будто на ветвях лежат шапки настоящего снега — лёгкого и душистого. Это от того, что яблони — для красоты, а не для урожая.

Яблоки же просто сами собой появляются в супермаркетах, красивые такие, яркие, одинаковые: ни червячка, ни зазубринки, ни запаха, ни бактерии, почти стерильные. Рождаются же цыплята в инкубаторах! А детей в родильные дома приносят аисты — и ничего, все об этом знают и в это верят. Иначе бы детям об этом не рассказывали: любому известно, что ребёнка обманывать нельзя.