Текст книги "Эхо Миштар. Север и юг"

«…но как я устал уже, знал бы кто…»

– Червь Шалпана – порождение морт, – уступил он наконец желанию хоть немного потянуть время и набраться сил. – Существо это обитает в подземных озёрах, на огромной глубине. Внешне оно больше напоминает змею со слегка расплющенным хвостом – такая форма тела помогает ему передвигаться в воде. Шкура его очень прочна, а кромка хвоста острее бритвы, и вдоль неё спрятаны под чешуйками ядовитые железы. Способность передвигаться по суше червю Шалпана даёт морт, – Алар запнулся, размышляя, как бы укоротить пространное объяснение, почерпнутое из памяти спутника. – В общем, размножаются черви Шалпана только на суше, делением пополам, а морт они получают из живых существ. А чем разумнее существо, тем больше вокруг него морт, – совсем тихо сказал он. Рейна и Тарри слушали, затаив дыхание, и, кажется, боялись даже пошевелиться. – Там, глубоко в подземных озёрах, черви Шалпана веками добирают нужное её количество. Но если такая тварь попадает на поверхность и не погибает в первые же часы, а получает нужное питание, то горя приносит много. Очень давно в городе Хашту, что далеко-далеко к югу, черви Шалпана уничтожили около шести сотен человек, в том числе и двух кимортов. Киморт же по имени Алаойш Та-ци вместе с учёным-странником спасся; всего он тогда отловил три десятка червей. Он же и выяснил их слабое место.

– Огонь? – сипло спросила Рейна, и языки пламени, подпитываемые морт, взметнулись к самому потолку.

– Огонь, – подтвердил Алар. – У червей Шалпана нет глаз, и «видят» они всем телом, ориентируясь на тепло. Но под землёй огня нет, и поэтому здесь, наверху, он их и пугает, и слепит. Поэтому следите, чтоб костёр не погас – и не давайте себя съесть, – мрачно пошутил он. – Иначе вскоре вместо одного червя мы получим двух.

Алар запалил от костра одну палку потолще и окружил её разреженным облаком морт – от влаги и ветров. Рейна наблюдала за его действиями молча и лишь тогда, когда он ступил через порог, под мелкий пока ещё дождь, окликнула осипшим голосом:

– Эстра, постой. Ты сказал, что эти самые черви ищут морт. Ну, что чем гуще, тем лучше… Значит, ты для них – лучшая еда?

– Деликатес, – усмехнулся Алар, чувствуя, как его начинает колотить озноб. – И именно поэтому я смогу увести червя подальше отсюда.

«Надеюсь, что смогу», – шепнул здравый смысл.

– Куда увести? Эй, погоди! – рванулась Рейна к выходу, но Тарри ловко сгрёб её в охапку, приговаривая:

– А сама-то куда, сама-то? С червём решила одна управиться? А сумеешь? А эстру-то своего не погубишь? – тараторил он, не давая девочке опомниться. – Ему ж кроме себя тогда и тебя защищать придётся, не? А сестру мою ты без защиты бросишь? Какой ты тогда киморт?

– У тебя спросить забыла, что мне делать, – буркнула Рейна, но всё же вырываться прекратила. Только бросила на Алара долгий, тревожный взгляд: – Возвращайся, хорошо?

Отвечать эстра не стал – махнул рукой и поспешил отойти подальше от землянки, на ходу плотнее укутывая факел морт. Дождь мало-помалу усиливался; рубашка напитывалась водой и липла к телу. За шелестом капель, скатывающихся с жёстких листьев, разбивающихся о камни, барабанящих по туго натянутому пологу, не различить было ни прощальных слов Рейны, ни увещевающего бормотания Тарри, ни уж тем более почти бесшумного скольжения червя над землёй. Алар, оскальзываясь на мокрой траве, добежал до повозки кьярчи, убедился, что все пока целы, велел женщинам перебраться в землянку, а мужчинам – развести огонь в жаровнях поярче и обнажить оружие.

Неприятное тянущее ощущение нарастало; червь Шалпана кружил неподалёку, но к кострам приближаться боялся.

«Это ненадолго, – лихорадочно размышлял Алар. – Он уже попробовал крови, пометил добычу… И скоро голод пересилит инстинкты».

Небо расколол трезубец молнии – кажется, прямо над головой, – и тут же прогрохотал гром. Алар зажмурился, ослеплённый и оглушённый на мгновение, и эта временная беспомощность человеческих чувств обострила чувства эстры. Потоки морт засияли во всём многоцветии – так, как их видят и ощущают трёхсотлетние киморты на пике могущества, – и среди видимой беспорядочности потоков оголился, как валун во время отлива, сгусток хищной силы.

«Червь, – пронеслось у Алара в голове. – И он… испуган?»

План действий выстроился в одну секунду – грубый и не слишком надёжный, но зато простой и не требующий больших затрат морт даже для эстры.

Поудобнее перехватив еле тлеющий факел, Алар начал пробираться к тропе. Дождь лепил сплошным потоком, раскисшая глина расползалась под ногами, но впереди уже маячили каменные столпы, отмечающие развилку.

«Ещё немного… Нужно только правильно рассчитать силу».

Гибкие ветви кустарника справа от тропы вдруг разошлись, и Алар сдёрнул с факела полог морт, вслепую отмахиваясь от твари. Вспыхнуло рыжеватое пламя, зашипели от влаги угли, а хлёсткие лозы словно срезало невидимой бритвой. В мельтешении струй дождя сверкнуло на мгновение серебристо-прозрачное вытянутое тело. Алар притушил факел, чтобы самому не слепнуть, и со всех ног кинулся к каменным столбам. Червь почти тут же заскользил следом, держась немного в стороне, но теперь его передвижения можно было заметить по колышущимся ветвям и раздающейся в стороны траве.

«Ещё немного».

Алар зачерпнул столько морт, сколько сумел, и швырнул в небо – гибкой сетью, невидимой паутиной, торопливо меняя её свойства. Тонкие щупальца взметнулись к облакам, где грохотали электрические разряды, частые ячеи сети растянулись полукругом над самой землёй, теряясь в буйстве стихии. Окончательно погасший факел Алар завёл за спину – и застыл, выжидая.

– Ну же, – прошептал он хрипло. Дождь заливал лицо, и мокрые пряди волос липли к скулам. – Ну же, я здесь, никуда не бегу.

Червь сперва замедлил передвижение, а затем и вовсе остановился. Алар до рези в глазах вглядывался в заросли, чтобы вовремя отреагировать на бросок, но тварь словно испытывала человеческое терпение на прочность. Щупальца морт колыхались уже под самыми облаками, готовые к последнему преображению, застывшая в нестабильном состоянии между энергией и материей сеть трепетала… Выругавшись, эстра отшвырнул обгорелую палку в темноту, чтоб не мешалась – и тут червь атаковал.

Гибкие колючие ветви кустарника резко свернулись вокруг гибкого тела – взметнулись вырванные с корнем и разрезанные кромкой хвоста лозы. Мгновенно кокон преобразованной морт плотно облепил червя, а щупальца под облаками изменили проводимость.

– Ну же! – заорал Алар в голос, обращаясь то ли к грозовому небу, то ли к самой воле морт.

Напряжение росло – секунду, две, три… И в тот же миг, когда червь порвал древесные путы, с облаков скатилась-стекла грандиозная вспышка. Алар не успел зажмуриться и едва не ослеп, а когда проморгался и сумел заново разжечь факел, то разглядел у тропы что-то похожее на обгорелое бревно длиной в два или три человеческих роста и толщиной в локоть.

– Получилось, – выдохнул Алар и пошатнулся. Тропа под ногами раскачивалась, как гамак в каюте дирижабля: попробуй-ка сделать шаг и не свалиться. – Всё-таки получилось!

Как он добрался до землянки, что рассказал Рейне и Тарри, когда закончился дождь – ничего из этого Алар не запомнил. Сперва обращение к спутнику, переплетённое с запретными воспоминаниями, а затем филигранные преобразования морт выжали его досуха. И в переносном смысле, и в прямом – выныривая из беспокойного сна, Алар мучился от жажды и от озноба. Иногда сквозь забытьё мерещился образ Рейны с ковшом воды, но чаще – высокой девушки с рыжеватыми волосами и светлыми, как зимнее небо, глазами. Потом стало тепло, и лихорадочные видения сменились тишиной и темнотой.

Когда он наконец очнулся, уже вечерело. Колючие лозы над входом были заботливо раздвинуты в стороны и подвязаны травой. Потрескивали дрова в очаге, булькала вода, и разливался в воздухе чудесный аромат запечённого мяса и густой похлёбки с диким лутом.

– Надеюсь, вы не червя на обед пустили, – невольно улыбнулся Алар и попытался сесть. Всё тело до сих пор ломило, но слабость уже прошла.

Почти сразу же на плечи ему легли жёсткие горячие ладони.

– Лежи-лежи, эстра, рано ещё вставать! – Низкий, хрипловатый женский голос был ему незнаком. – А если надо тебе что, так скажи, я поднесу. Что захочешь, то и поднесу, ей-ей!

– Благодарю покорно, но приносить мне ничего не надо, – отказался Алар и посмотрел на заботливую сиделку, сразу узнав её. – Тайра, верно?

– Верно, эстра, – подтвердила она и, отстранившись, отвесила глубокий поклон. – Спасибо тебе.

Теперь, когда болезнь отступила, молодая женщина преобразилась. Исчезла землистая бледность, вернулись краски жизни – расцвёл на скулах румянец, губы порозовели, тёмно-зелёные глаза стали глубокими, как омуты. И лицом, и манерами Тайра напоминала своего брата, но казалась жёстче и взрослее.

– Ты – старшая сестра? – полюбопытствовал Алар, и она кивнула:

– Да. Все спрашивают, глядя на Тарри. Да только не в годах дело – меня вайна в ученицы взяла ещё с малолетства.

– Стало быть, ты лекарскому делу обучена?

– И всякому другому, – приложила руку к груди Тайра, словно принося клятву. – И уж точно определить могу, ступил человек на Дальний Путь или нет. Я там, почитай, одной ногой уже была. И если б не ты – до утра не дожила бы. Злой яд у этой подземной твари.

– Бывает и позлее, – усмехнулся Алар и окончательно откинул одеяло, с лёгким удивлением обнаружив новую одежду. – А за это мне кого благодарить надо?

– Трещотку, – улыбнулась Тайра в ответ. – Ты с ним фигурой похож, разве что он ростом поменьше будет. Ай, ты куда собрался, эстра? Не помочь тебе? Рейну не кликнуть? Али ещё кого?

– Нет, – покачнул он головой и, подумав, добавил: – Можешь звать меня Аларом, если хочешь.

Она рассмеялась:

– Смотри-ка, а сперва нашим сказал, что у эстр ни имени, ни дома нет!

– Обычно и нет, – без улыбки ответил Алар. – Но это имя мне подарили, а от подарков не отказываются… и перед чужаками ими не разбрасываются.

– Вот как, – задумчиво протянула Тайра и принялась неторопливо прибирать постель. – Ты тут, покуда спал, звал во сне кого-то. И имя-то тоже ненашенское. Алаёш какой-то…

– Алаойш, – поправил её Алар. – Так звали моего спутника когда-то.

– А кто такой «Фогарта»? Тоже имя? Или прозвание для твари какой-нибудь, вроде червя шалпанского?

В глазах на мгновение помутилось.

– Не знаю. И не спрашивай, Тайра. Какая разница, кто что в лихорадке бормочет. Я пойду, по округе прогуляюсь.

– Ступай, но кричи, если понадоблюсь, – согласилась она и подсела к очагу, чтоб размешать похлёбку. И, когда Алар уже переступил порог землянки, прошептала еле слышно: – Да не бормотал, звал. Есть разница-то.

Кьярчи разбили лагерь неподалёку, на широкой площадке ниже по склону. Алар заглянул поздороваться, убедился, что больше никаких червей и близко не появлялось, отказался от навязчивой опеки Рейны и спустился ниже, к ручью в роще. Воды было от силы по колено, но дно устилала мелкая галька, так что вымыться получилось без труда. Царапина на ладони почти зажила, но после сражения с червём на теле появилось несколько желтоватых синяков. Они совсем не болели, но это-то и показалось подозрительным. Алар ощупал синяки, взглянул на ногти на руках – и вздохнул.

«Интересно… Значит, прошло не меньше четырёх дней. Долго же я проспал».

Воздух в горах был не настолько тёплым, чтоб спокойно разгуливать по берегу ручья голышом, да ещё после купания в ледяной воде, но сил теперь вполне хватало на то, чтобы высушиться и согреться. Звезда спутника одобрительно трепетала над плечом, и Алар испытывал огромное чувство удовлетворения уже оттого, что мог совершать хотя бы самые простые манипуляции с морт самостоятельно. Возвращаться к кьярчи ему пока не хотелось. Кое-как одевшись, в рубашке с распущенной у горла шнуровкой, он забрался на камень у ручья, нагретый солнцем. Морт, словно живая, ластилась к рукам. Из чистого любопытства Алар попробовал преобразовать её в такую же ловчую сеть, которой намедни опутал червя, и очень удивился, когда едва не поймал кое-кого ещё.

– И сколько уже ты меня сторожишь, Тайра?

Кусты досадливо выругались и зашевелились. Алар фыркнул и, затянув шнуровку на рубашке, приготовился встречать гостью. К счастью, ждать пришлось недолго – Тайра почти сразу выбралась на берег, на ходу отряхивая штаны от мелких веточек и прочего сора. Она улыбалась и отнюдь не выглядела смущённой.

– Давно следишь? – Алар посторонился, уступая ей нагретое местечко на камне.

– Да с самого начала, почитай, – созналась она, присаживаясь рядом.

– Всё разглядела?

– После того как пять дней тебя поила, обтирала, раздевала-одевала да в одеяло кутала? Ай, не всё! Ступай, поплавай ещё, – рассмеялась Тайра. – А тебе лишь бы позубоскалить. Ишь, сидит, на солнышке греется, как змей… Уже решил, чем плату брать станешь?

Алар искоса глянул на Тайру. На свету волосы у неё отливали красным деревом, расцелованная северным солнцем кожа – мёдом; а глаза, несмотря на шутки, были серьёзней некуда.

– Решил. Только скажу потом. Сперва нужно прогуляться к той пещере, где тебя ранил червь. Я должен убедиться, что он был один и что за ним не проскользнуло на поверхность земли ещё какой-нибудь пакости.

– Добро, – согласилась Тайра, не медля ни секунды, а потом вдруг наклонилась к эстре так близко, что дыхание обожгло шею: – Я любое твоё решение приму, Алар. Но и ты тогда прими мою благодарность.

Сказала – и, передвинувшись, отвернулась от него, усаживаясь спиной к спине. Ручей плавно огибал серый валун и дробился на порогах; сверкали брызги, оседая на мшистых берегах; сновали в воде у дна мелкие рыбёшки, похожие на серебряные листья; сочилось через кружево высоких крон медовое солнце, ложилось неощутимо на плечи и грело куда меньше человеческого тепла Тайры. Ветер покачивал ветками, и шорох смешивался со звоном прихотливого потока, короткими вскриками птиц и высокими гортанными голосами кьярчи. И запахи… Пряный – почвы, свежий – воды и листьев, скребущий горло – запах мокрого камня, уютный – неношеной одежды, сладковатый – мелких, собранных в пышные белые гроздья цветов разлапистого кустарника. Алар впитывал ощущения, как белый морской песок впитывает волну, и ему казалось, что в него всё это просто не помещается.

«Неужели со временем люди привыкают к чудесам мира? И я тоже привыкну?»

Тайра горбила спину, вздыхала, терзала ногтями бледно-зелёный травяной стебелёк – она скучала и мёрзла, и до прелести спокойного дня в диких горах ей не было никакого дела.

«Да. Привыкну».

– Пойдём в лагерь, – шепнула Тайра, не оборачиваясь. – Чуешь, какими ароматами веет? Это наши пир готовят, раз уж ты проснулся наконец. Праздновать спасение будем.

– Твоё?

– Общее. Ты червя убил – почитай, всех спас, – уверенно сказала она. – А Аю-Насмешник не любит, когда люди от счастья отмахиваются, а горе чествуют. Ну, а когда ему что-то не по нраву приходится, он и удачу может отобрать.

– А для вашего племени удача – самое главное, – усмехнулся Алар. – Что ж, тогда пойдём, не будем время тянуть.

В лагере кьярчи встретили эстру как своего. Ему быстро нашли дело – мыть пряные клубни чудного растения с синими листьями, которое называли отчего-то «сытной травой». Рейна тоже не осталась в стороне, ей поручили следить за костром. За несколько дней в таборе девочка успела обрасти друзьями – и подарками. Длинные бусы из цветных семян и полированных костяшек, плетённые из грубых ниток браслеты, булавки в воротнике, отвращающие неудачу… То одна, то другая женщина из тех, кто был занят готовкой, останавливалась рядом, чтоб шепнуть ей что-нибудь, подмигнуть или просто мимоходом провести по волосам. Рейна и радовалась знакам внимания, и немного стеснялась их и поэтому, как только Алар вернулся, тут же подсела к нему. Сперва молчала, сопела, ковыряя палочкой землю, а потом сказала:

– Хорошо, что ты живой. Я боялась, что уж не проснёшься.

– Проснулся, как видишь, – улыбнулся он. Клубни отмывались нелегко, песчинки и частички почвы застревали в глазках и глубоких трещинах так, что их неудобно было вычищать даже ножом. Приходилось делать петельки из морт, но Алару это, пожалуй, нравилось. – Вот тебе ещё урок на будущее, кстати. Рассчитывай свои силы, иначе будешь, как я, потом по нескольку дней отлёживаться.

Рейна сдержанно кивнула. Было видно, что ей очень хотелось вывалить на наставника кучу жалоб и чаяний, рассказать о своих страхах, обо всём том, что пришлось пережить за эти дни, однако она сдерживалась. Точно страшилась, что искренностью спугнёт его.

– А киморт может себя случайно убить? Если силы не рассчитает?

– Может, – неохотно подтвердил Алар. Звезда спутника печально зазвенела – видимо, у Алаойша Та-ци был печальный опыт. В памяти замелькали обрывки разговоров и сказочно-неправдоподобные видения, кончики пальцев запульсировали, но на сей раз даже кровь не выступила, и Алар понял, что это были не его личные воспоминания, а нечто из разряда общих знаний. Как тогда, с орехами дерева нум. – При разных обстоятельствах. Во-первых, если будешь использовать морт слишком долго без передышки… Знаешь притчу об алчном гонце со счастливой вестью? Она как раз родом из Лоргинариума.

Рейна мотнула головой.

– Я знаю! – неожиданно вклинился Тарри-Трещотка и, увидев благосклонную улыбку Алара, подсел ближе, обойдя костёр посолонь. – Вы не серчайте, что я подслушивал. У нас говорят: не вини уши за чуткость, вини язык за шутку. Так вот, к притче, – он загадочно понизил голос. – Жил-был некий лорга, очень могущественный и жестокий. И не меньше, чем зверствами, славился он своей щедростью. Поговаривали, что гонцу, который первым доставлял ему счастливую весть, лорга насыпал столько золота в заплечный мешок, сколько счастливчик мог унести. И вот посватался этот лорга к строптивой красавице. Он её и подарками засыпал, и казнями грозился – и всё ни в какую. Наконец отступился от неё лорга – и уехал в свой замок. А красавица посидела денёк в одиночестве – да и поняла, что по лорге скучает, успела, значит, в него влюбиться. Ну, и давай строчить ему письмо – мол, согласная я, приезжай да забирай свою награду. Написала уже поздней ночью да и отложила письмецо. А о том прознал один из рабов-южан. И подумал: «Дай-ка я украду письмо и доставлю его лорге первым. Авось он меня наградит, не свободой – так золотом, и я сам у хозяйки и выкуплюсь». Сказано – сделано. Пробрался хитрый юноша в спальню, схватил письмо – и сиганул в окно. Проснулась красавица, да поздно было… А юноша сам напугался того, что сделал, и ну бежать, ну бежать, словно его собаками травят. Так, подгоняемый собственной жадностью да страхом, добежал он до замка лорги – и упал перед дверьми замертво. Насмерть, значит, забегался. Лорга, кстати, обычаю своему верен остался. Возложили на костёр того хитрого раба с целой сумой золота – вот что люди говорят.

Рейна слушала внимательно, даже про костёр забыла, а в конце фыркнула:

– Ну и дурак тот юноша. Мёртвому ни золото, ни почёт, ни свобода не нужны. Толку-то было бежать? Лучше бы он пошёл утром к хозяйке и сам себя в гонцы предложил.

– Почаще напоминай себе об этом и никогда не обращайся к морт, если ты слишком испугана или распалена азартом, – посоветовал Алар. – Ты, наверно, думаешь, что я без всякого плана пошёл против червя? А вот и нет. План у меня изначально был, дурной, правда, но всё лучше, чем сидеть, трястись и ждать нападения. Да и я – эстра, я уже не для себя живу. А ты – киморт. Ты должна развиваться, учиться, расти.

– Я вырасту, – серьёзно пообещала Рейна и потупилась. Щёки у неё заалели. – Ты ещё увидишь как. А от чего ещё киморт может умереть? Я про морт, и так ясно, что если киморта в костёр сунуть, то он как простой человек сгорит.

Алар рассмеялся:

– Сгорит, только если сам захочет. Пламя от себя отвести – тут много морт не надо. Вторая большая опасность – зачерпнуть слишком много морт. В отличие от истощения, ты такое состояние даже и не прочувствуешь толком. По ощущениям оно похоже на опьянение. Ни боли, ни дурноты – только помутнение сознания, у некоторых, правда, бывает бред и видения, но это редкость. Кто-то сможет из такого состояния выкарабкаться, а кто-то увязнет и за несколько дней сгорит, как свечка. Третья большая опасность… Пожалуй, неумение правильно сформировать стремление. Например, ты хочешь убрать с дороги завал, но стремление до конца оформить ленишься – и камни в итоге летят в разные стороны.

– И стукает меня по макушке какой-нибудь булыжник, – грустно кивнула Рейна. – Значит, буду осторожничать.

Тем временем Ромар объявил, что мясо готово. Тут же в лагере началась суета. Кто-то разливал Тайрину похлёбку по мискам, кто-то доставал лепёшки из холщового мешка, кто-то расстилал на траве отрез плотной ткани… И за несколько минут кьярчи закончили обустраиваться. Алару с Рейной только и осталось, что занять почётное место – напротив Ромара, по правую руку от старухи вайны. Тарри-Трещотка, виновато улыбнувшись, уселся на другой стороне, посерединке, среди женщин табора, а Тайра – по левую руку от вайны. Алар коснулся плеча Рейны и молча указал ей на девушку глазами.

– А-а, – почти беззвучно протянула понятливая девчонка. – Значит, она птица важная. Ну, я уже догадалась.

– Молодец, – похвалил Алар и тут же состроил серьёзное лицо – Ромар поднялся и начал говорить благодарственную речь.

Тайра отвернулась и зевнула напоказ.

Алар выслушал похвалу, не особенно вникая в смысл фраз – так или иначе всё сводилось к тому, что Аю своей милостью послал навстречу табору эстру, дабы тот исцелил от ран ученицу вайны и победил чудище. И лишь когда Ромар умолк, сказал негромко:

– Насчёт победы я бы пока подождал радоваться. Сначала надо вернуться к той пещере и убедиться, что червь был только один – и что вместе с ним из-под земли не вылезло ещё никаких тварей. Впрочем, это всё завтра, – повысил он голос, чтобы заглушить тревожные шепотки. – А сейчас – радуйтесь, гуляйте, ешьте, пейте, жгите костры! И пусть Аю-Насмешник радуется вместе с вами.

Эти слова точно воздвигли стену между Аларом и кьярчи. Мужчины больше не звали его сыграть в кости или раскурить крепкий степной табак. Женщины, хоть и улыбались, и передавали по первой просьбе плошку с крупной солью для «сытной травы» или подогретые над костром лепёшки, уже не пытались украдкой коснуться его руки. Исключением были Тайра и Тарри. Брат, оправдывая своё прозвание, трещал без умолку, на радость Рейне выдавая одну невероятную историю за другой. Тайра же спокойно сидела, по-мужски поджав под себя одну ногу, пила крепкую травяную настойку, не пьянея, и глядела на эстру тёмными глазами.

Под ночлег Алар снова занял землянку, для себя и для Рейны. А утром, за трапезой, назвал цену спасения Тайры:

– Мне нужно животное, чтобы нести поклажу. И проводник, который указал бы путь через горы, к крупному городу. Проводник, конечно, на время. И то, и другое я возьму, когда проверю место первого нападения червя.

Ромар выслушал условия молча. Но сквозь показное бесстрастие проступало, как масляные пятна сквозь бумагу, неприятное выражение недовольства. Алар исподтишка вглядывался в черты кьярчи – ровный овал лица, высокие скулы, крупный нос, смуглая кожа, на которой не виден ни румянец от гнева, ни бледность от страха…

«Слишком мелкое чувство для старшего в таборе», – догадался он запоздало.

Ромар выглядел как лавочник, обнаруживший в ворохе шерстяной ткани червя-нитееда.

– Подумать надо, – произнёс наконец он, кося взглядом на вайну. Старуха, не обращая никакого внимания на разговор, перебирала мелкую чёрную крупу на расстеленном платке, бормоча себе что-то под нос. – Ездовых гурнов у нас три, да все с дичками скрещены. Идти-то они могут долго, в еде неприхотливы, да вот груза несут мало. Верно? – обернулся он к своим людям. Мать Тайры, стоявшая во главе кучки женщин, истово закивала, мужчины ответили гулким ропотом. – Да и проводник… Подумать надо. Может, ты сперва ту пещеру проверишь? – предложил вдруг Ромар, кажется, неожиданно сам для себя. И улыбнулся: – Ну, да, точно. Мы тебе расскажем, как до неё добраться, то ведь близёхонько, часа три идти всего. Да и пещера приметная, её не пропустишь. Ну как, эстра?

Алар вгляделся ему в глаза. Зрачки у Ромара сузились, хоть тот и стоял к солнцу спиной; пальцами он касался то крупной серьги в ухе, то шеи над высоким воротом рубахи. Другую руку Ромар держал в кармане.

«Значит, проводника не будет. Гурна для поклажи, скорее всего, тоже, если я не настою на своём».

– Хорошо, – сказал Алар, не отводя взгляда от старшего. – Тогда расскажите мне, как найти ту пещеру, и соберите еды в дорогу. Надеюсь, я успею обернуться одним днём и к вечеру возвращусь сюда.

– Добро, – выдохнул Ромар и улыбнулся, а затем обернулся к матери Тайры и крикнул что-то на своём наречии. Женщина сразу метнулась к поклаже, подобрав юбки, и начала отбирать провизию.

Алар сложил котомку, помог собраться Рейне и, взяв девочку за руку, направился в сторону перевала. Еды кьярчи не пожалели – даже мешочек дорогой крупной соли сунули с собой. Сумка потяжелела так сильно, что стала оттягивать плечи, и эстре пришлось облегчать её с помощью морт – и заодно учить несложному фокусу Рейну.

Первый час девочка шла, не задавая вопросов, и пыталась освоить урок. Но потом, когда простое манипулирование морт стало у неё получаться с первого раза, всё же спросила:

– Они ведь не собираются платить, да?

Алар пожал плечами:

– Кто знает. Но, скорее всего, когда мы вернёмся на место ночёвки, они уже уйдут далеко вперёд. Вы, северяне, относитесь к морт и эстрам так же, как и ишмиратцы, и дети пустыни. Но кьярчи другие. Они почитают Аю, а он уважает хитрость и шутку – и за обман не карает. Так что Ромар поступил со мной – с чужаком – в соответствии со своими верованиями. Я мог бы настоять, но не уверен, что в итоге получил бы желаемое.

– Но они должны тебе плату, – упрямо проговорила девочка, глядя на Алара снизу вверх. Взгляд этот был сердитым и снисходительным, как у взрослой. – Ты же спас их женщину.

– Я бы и без просьб её спас, – неохотно признался Алар. – И червя бы тоже без просьб уничтожил. А разве ты бы иначе поступила?

Рейна мотнула головой и вздохнула.

– Всё равно нечестно.

– Не думай об этом, – улыбнулся Алар. – Я ведь тоже схитрил. Попросил сразу много, напугал. А когда дал им возможность сбежать без платы, они одной провизией откупились от нас так щедро, что хватит теперь, пожалуй, чуть ли не до самого города. И соли отсыпали целый мешочек, а это, между прочим, морская соль, дорогая.

– Получается, и ты их обманул, – развеселилась Рейна и запрокинула голову, щурясь на солнце – точно таким жестом, как Алар, явно подражая наставнику.

– Почему бы не обмануть обманщика первым? – хмыкнул он. – Кстати, не хочешь остановиться и передохнуть? Мне что-то пить хочется. Может, воды поищем? Ромар говорил, должен быть здесь один родник неподалёку.

Хоть в одном старший в таборе не слукавил – родник нашёлся там, где было обещано. Всё ещё чувствуя слабость после сражения, Алар с удовольствием посидел в теньке, потягивая холодную водичку. Рейна пока тренировалась разжигать костёр с помощью морт из сырых прутиков. Алар поправлял её, когда видел опасные ошибки, но по большей части просто наблюдал.

Топот копыт оказался неожиданностью и для него, и для девочки.

Сначала звук был далёким и глухим. Затем он приблизился, и можно было уже различить темп – слишком медленный для верхового, слишком скорый для упряжного.

– Табор нагоняет? – с сомнением протянула Рейна и, встав на цыпочки и приложив руку козырьком к глазам, уставилась на тропу.

Алар спрятал усмешку в ладонь, уже догадываясь, что увидит через несколько минут – и не ошибся.

Из-за поворота торопливым шагом выбежал молодой длинноухий гурн с пышной кисточкой на хвосте, нагруженный двумя сумками, а рядом с ним трусила, не высказывая ни малейших признаков усталости, Тайра, направляя животное лёгкими шлепками гибкой ветки. Глаза у Рейны расширились от изумления. Добравшись до родника в тени дерева нум, Тайра остановила гурна, села на бревно рядом с эстрой, отобрала плошку с водой и допила залпом всё, что оставалось.

И только потом сказала, ухмыляясь:

– Что, не ждали? Чему-то ты удивляешься, Алар? Ты же хотел гурна для поклажи и проводника. Что ж, получай, да не жалуйся.

– Жаловаться? И в мыслях не было. – Алар склонил голову набок. – Твои сотоварищи не будут нас преследовать?

– Причины нет, ежели только они сами свои же законы не нарушат, – сказала как отрезала Тайра.

– И как же они тебя отпустили?

– Потом расскажу, на ночлеге, – пообещала она весело. – Ай, что сидим, кого дожидаемся? – вскочила она с бревна и засуетилась, хлопая себя по бокам. – Под лежачий камень вода не течёт! У ленивого пастуха овцы тощие, а волки сытые! Солнышко, вон, на закат смотрит, а до пещеры той ещё идти и идти!

– Почему на закат смотрит, если только полдень? – хихикнула Рейна, с опаской косясь на длинные уши гурна, трепещущие, как листья на ветру.

– Вот! Полдень – полдня позади, – важно провозгласила Тайра, воздев палец к небу. – Ну-ка, собирайся.

«Значит, преследовать всё же будут. По крайней мере, попытаются, – догадался Алар. – И женщину никто не отпускал. Ученица вайны… Она хорошо знает законы своего племени и может использовать их себе на благо. С другой стороны, её уход сильно ударит по табору».

Трудная дорога располагала к размышлениям. Даже после того, как поклажу переложили на гурна, Алар уставал слишком быстро, а дыхание у него сбивалось – не поговоришь. Даже Рейна, хоть и держалась лучше, но тоже вскоре оставила расспросы до лучшего времени. Одна Тайра шла легко и уверенно, словно горы были её родным домом, где она знала каждый камешек, каждый поворот.

«Действительно, хороший проводник, – думал Алар, едва справляясь с заданным темпом. Звезда спутника недовольно дрожала над плечом, напоминая о том, что хорошо бы ещё несколько дней было отдохнуть, а уже потом выдвигаться. – Не удивлюсь, если окажется, что именно она водила табор через горы, когда вайна постарела. Значит, Тайра пользовалась уважением… Так что же её заставило сбежать, воспользовавшись первым же предлогом?»

Почему-то не давал покоя взгляд немолодой женщины, матери Тайры, брошенный на Ромара. Было в этом взгляде что-то тревожное, что Алар никак не мог определить для себя словами. Страх? Напряжение?

«Дурной опыт… Нет, воспоминание о неожиданном ударе. Так смотрят люди, уже пережившие одно предательство, которым некуда отступать».