Текст книги "Социальная философия: учебник для вузов"

Формирование следующей, еще более высокой формы общности людей – нации – совершенно справедливо и в марксистской, и в немарксистской литературе связывается с развитием капитализма. При этом отнюдь не игнорируется то обстоятельство, что все предшествовавшее капитализму экономическое, политическое и духовное развитие общества явилось подготовкой материальных и духовных предпосылок для образования наций. И все же в докапиталистическом обществе нации вызреть не могли. Если такие предпосылки консолидации народностей в нации как общность территории, общность языка, определенные черты культурной общности, зачатки хозяйственной целостности можно обнаружить еще при феодализме, то становление общности экономической жизни связано уже с процессом генезиса и утверждения капитализма, сломавшего всякого рода феодальные перегородки и установившего прочные экономические связи между различными районами той или иной страны.

Итак, нация характеризуется следующими признаками.

Во-первых, это общность территории. Люди и даже сравнительно большие группы людей, пространственно оторванные друг от друга в течение длительного времени, никак не могут принадлежать к одной и той же нации. В то же время и проживание на одной территории само по себе не консолидирует людей в единую нацию. Восточно-славянские племена, а затем народности, занимали территорию европейской части нашей страны издавна, тем не менее формирование здесь русской и украинской наций произошло лишь в последние века в связи с развитием капитализма, а формирование белорусской нации смогло завершиться только в послеоктябрьский период.

Во-вторых, к общности территории, для того, чтобы речь могла идти о нации, должна прибавиться и общность языка. Национальный язык – это общенародный разговорный язык, понятный для всех членов нации и прочно закрепившийся в литературе. Только такая языковая общность обеспечивает совместную экономическую, политическую, духовную жизнь миллионов и десятков миллионов людей. Но этот, как и любой другой, признак нации нельзя абсолютизировать и рассматривать изолированно. Нередко случается, что один и тот же язык выступает в качестве национального языка нескольких наций (английский язык у англичан, североамериканцев, австралийцев, новозеландцев; немецкий – в ФРГ и в Австрии; испанский – у испанцев, мексиканцев, кубинцев). Общность языка должна обязательно рассматриваться в неразрывной связи с общностью территории, хотя и этих двух признаков самих по себе тоже недостаточно для вывода о рассматриваемой социально-этнической общности как нации. Эти признаки обязательно должны дополняться еще одним.

Таким третьим основным признаком нации является общность экономической жизни, заключающаяся отнюдь не в том, что вся нация производит один и тот же продукт. Мы уже говорили, что общность экономической жизни возникает на основе хозяйственной специализации различных районов страны и упрочения торгово-обменных связей между ними. Этот процесс специализации различных районов, их усиливающейся хозяйственной зависимости друг от друга и был одновременно процессом экономической консолидации наций.

На базе исторически длительной общности территории, языка, экономической жизни формируется четвертый признак нации – общие черты психического склада, закрепленные в культуре данного народа. Психический склад нации не является чем-то врожденным, он является отражением в сознании нации особенностей ее экономического и политического развития, взаимоотношений с другими народами, конкретных географических условий.

Психический склад нации проявляется в особенностях национального быта народа, в нравах, привычках, склонностях людей той или иной нации, в особенностях их песен, танцев, фольклора, живописи и т. п. Известна, например, такая особенность психического склада американцев, как непрерывная спешка, выработавшаяся как гипертрофированное следствие деловитости. Об этой черте мы встречаем у Ильи Эренбурга: «Несколько французов поспорили, почему американцы всегда куда-то спешат, решили проверить. Один француз подкараулил обыкновенного американца, когда тот в часов девять утра выскочил из подъезда своего дома. Француз последовал за ним. Задыхаясь от волнения, американец купил газету, не развернул ее, купил на лету сигару, ворвался в метро, расталкивая всех; пробовал заглянуть в газету, но не мог – явно волновался, что опаздывает; выйдя из метро, помчался к одному из небоскребов; увидев, что лифт собирается взвиться вверх, переменил рысь на галоп; доехал, наконец, до своего тридцать шестого этажа и поспешно открыл ключом дверь в свою контору. Дверь была стеклянной; француз припал к стеклу. Американец лихорадочно повесил пиджак на вешалку, сел в кресло, закурил сигару, развернул газету и тотчас уснул. Дел у него не было, и торопился он только потому, что не умел не торопиться»[55]55
  Эренбург И. Соч. – М., 1961. – Т. 5. – С. 670.


[Закрыть].

Особо следует остановиться на таком нациообразующем признаке, как национальное самосознание, или сознательное отнесение себя к той или иной национальной общности, идентификация с ней. Данный признак, в отличие от всех уже рассмотренных, является субъективным по своей природе, и именно эта субъективность служит зачастую аргументом против его существенности. В действительности же о нации как реально существующей и нормально функционирующей общности можно говорить только в том случае, когда признаки объективные дополняются четко выраженным национальным самосознанием. В противном случае можно говорить только об этническом происхождении людей, а не об их национальной принадлежности. Имеются индикаторы, позволяющие довольно точно определять уровень и степень национального самосознания. Среди них – знание истории своего народа (историческая память), отношение к национальным традициям, праздникам и обычаям, отношение к языку своего этноса, чувство национального достоинства и т. д. Но главными, интегрирующими, очевидно, являются самодистанцирование, отличение себя от лиц иных национальностей, с одной стороны, и осознание неразрывных связей своего «я» с жизнью и судьбами данного этноса.

2. Демографическая структура общества

В качестве генеральной общности демографической структуры общества выступает народонаселение – непрерывно воспроизводящая себя совокупность людей. В этом смысле говорят о народонаселении всей Земли, отдельной страны, региона и т. д.

Народонаселение наряду с географической средой является первейшим условием жизни и развития общества, предпосылкой и субъектом исторического процесса. Когда говорят «пустыня», независимо от того, ледяная она, песчаная или после-чернобыльская, выражают главное – отсутствие народонаселения. Но суть вопроса не только в том, есть народонаселение на данной территории или его нет. Ускоренные или замедленные темпы общественного развития, прозябание или расцвет общества в значительной степени зависят от таких демографических показателей, как общая численность населения, его плотность, темпы роста, половозрастная структура, состояние психофизического здоровья, миграционная подвижность. К рассмотрению этих факторов мы сейчас и переходим.

Народонаселение непросто заполняет собой все социальное пространство, но и неразрывно связано со всеми другими компонентами единого социального организма, прежде всего с экономикой. Существуют две линии взаимодействия демографических и экономических процессов и состояний: население → экономика и экономика → население. Что касается последней, то она, во-первых, лучше отражена в литературе, а во-вторых, лежит ближе к поверхности вещей и потому легче улавливается обыденным сознанием. Например, никого из нас не затрудняет ответ на вопрос, касающийся показателей рождаемости: ясно, что на темпы здесь влияют прежде всего уровень материального благосостояния, обеспеченность жильем, степень вовлеченности женщин в общественное производство. Хотя и здесь не все просто, ибо в результате научного анализа выясняется, что темпы рождаемости чрезвычайно велики при низком экономическом и культурном развитии общества, резко снижаются в странах и регионах со средним уровнем благосостояния, а затем вновь обнаруживают тенденцию к некоторому повышению по мере перехода к обществу «массового потребления». И все же проблема «народонаселение → экономика» для читателя менее известна и более сложна, на ней мы и сосредоточим внимание.

Ускорение или замедление темпов экономического развития зависит уже от такого, казалось бы поверхностного, показателя, как общая численность населения. Так, оптимальное количество населения для хорошо интегрированного, единого производственно-рыночного пространства определяется сегодня специалистами примерно в 250 млн. человек: при гораздо меньшем народонаселении становится экономически невыгодной дальнейшая межгосударственная специализация и кооперирование производства, при гораздо большем – резко возрастают расходы на транспортировку продукции. Заметим, что указанному оптимуму народонаселения отвечает Европейское экономическое сообщество, так же как отвечал ему и Советский Союз. В свете этого становится понятным, что ностальгия по Союзу, желание восстановить его хотя бы в плане экономическом имеет под собой, наряду с прочими, и демографические основания.

Заметное влияние на экономику оказывает и плотность народонаселения. В регионах с редким населением затруднено разделение труда, и доминирующей остается тенденция к сохранению натурального хозяйства, экономически невыгодным является наращивание информационно-транспортной инфраструктуры (строительство шоссейных и железных дорог, прокладывание кабельных коммуникаций и т. д.).

К числу наиболее активно воздействующих на экономику демографических факторов относятся темпы роста народонаселения, тем более, что это – фактор сложный, определяемый не только показателями естественного прироста населения, но и его половозрастной структурой, а также темпами и направлением миграции. Для нормального развития общества и прежде всего его экономики одинаково вредны и стремящиеся к минимуму и стремящиеся к максимуму темпы роста народонаселения. При крайне низких темпах роста воспроизводство личностного элемента производительных сил происходит на ссуживающейся основе, что сказывается и на величине совокупного национального продукта, а значит и национального дохода. Мы не говорим уже о явлениях депопуляции, когда смертность начинает превышать рождаемость, и над нацией нависает угроза исчезновения. Вот почему нас не может не тревожить начавшаяся в десятках регионов России депопуляция. При чрезмерно высоких темпах роста народонаселения развитие экономики тоже замедляется, ибо все более значительная часть совокупного продукта и национального дохода отторгается просто на физическое сохранение вновь родившихся.

Как уже отмечалось, темпы роста народонаселения во многом зависят от того, что представляет собой половозрастная структура населения. Любой перекос в этом отношении (нарушение пропорций между мужской и женской частями населения; постарение населения, т. е. увеличение доли неспособных к деторождению возрастных групп) самым прямым образом сказывается на темпах роста народонаселения, а через них – и на развитии экономики. Но есть и другие каналы воздействия. Так, постарение населения означает увеличение удельного веса возрастной группы пенсионеров, содержание которых уменьшает долю совокупного продукта, направляемого на производственное потребление. Нарушение пропорций между мужской и женской частями населения приводит в одних случаях к «дефициту женихов» (так обстоит дело в наших текстильных центрах), в других – к «дефициту невест» (такова демографическая ситуация, которая еще совсем недавно была характерна для многих сельских местностей России). Результат в обоих случаях один – усиление миграции, наносящее ущерб экономике.

Разумеется, ущерб экономике наносит не любая миграция. Миграционная подвижность населения в целом есть феномен положительный, поскольку такая подвижность делает возможным более равномерное распределение населения в социальном пространстве, его перераспределение между трудоизбыточными и трудонедостаточными районами, способствует выравниванию профессионально-производственного опыта людей. Какой эффект – положительный или отрицательный – оказывает миграция в каждом конкретном случае, зависит от ее темпов, направленности и структуры миграционных потоков. Можно вспомнить, почему беспокоила нас миграция сельского населения в пятидесятые-семидесятые годы: темп миграции намного превышал темпы роста производительности труда в сельском хозяйстве; миграция опустошала и без того трудонедостаточные регионы, поскольку мигранты направлялись в более благодатные и в экономическом, и в природно-климатическом отношении края; в миграционном потоке преобладала молодежь – самая трудоспособная и образованная часть селян.

И наконец, состояние психофизического здоровья населения как фактор экономического развития. Наконец, по порядку рассмотрения, а не по значимости, ибо этот фактор среди всех является наиболее интегрирующим и, пожалуй, наиболее важным, в особенности в условиях научно-технической революции, предъявляющей повышенные требования к здоровью работающих. Ухудшение психофизического здоровья населения ведет к снижению производительности труда в народном хозяйстве, требует отвлечения дополнительных средств на здравоохранение и содержание инвалидов. Но самое страшное – если психофизическое здоровье населения ухудшается из поколения в поколение, начинается деградация генофонда нации, и это – наряду с депопуляцией – нависает над ней дамокловым мечом. Сокращение продолжительности жизни, наблюдающееся у нас, служит грозным предостережением.

Воздействие демографических факторов дает себя знать не только в экономике: трудно назвать такой компонент социума, в котором бы оно не обнаруживалось, но надстройке здесь принадлежит отнюдь не последняя роль.

Самой чуткой в этом отношении из всех надстроечных сфер является, пожалуй, мораль. Любой сбой в демографических отношениях, а тем более в демографической структуре в целом, тут же откликается в практике нравственных отношений и – в рефлексированном виде – в нравственной психологии и этике. Достаточно вспомнить моральные последствия Отечественной войны, связанные с обвалом семейной структуры общества, распадом многих миллионов семей. В определенном смысле в этом же направлении воздействует и миграция, в особенности если она принимает гипертрофированный характер. Трудности профессиональной и социокультурной адаптации, бытовая неустроенность, выход из-под морального контроля прежней социальной микросреды и возможность (в особенности на первых порах) анонимного поведения в новой служат почвой и фоном для сексуальной распущенности, пьянства и уголовных преступлений.

Специфическое отражение демографических факторов мы наблюдаем в политике и праве. В отличие от сферы морали, где сначала под демографическим воздействием видоизменяется нравственная практика, а уже постфактум – моральное сознание общества вырабатывает осуждающие либо поощряющие нормативы, в политике и праве демографические деформации и изменение демографической ситуации в целом сначала должны быть осознаны и только после этого в политическую и правовую практику вносятся коррективы. Отслеживание демографических изменений и реагирование на них составляют важную часть политики (можно с достаточным основанием говорить о такой отрасли политики, как политика народонаселения) и права (что находит свое отражение в семейном праве, трудовом законодательстве и т. д.). В то же время демографические факторы врываются во все другие разделы политики как внутренней, так и внешней. На наших глазах, например, вносятся коррективы в законы о воинской службе, видоизменяются проекты военной реформы, поскольку нельзя не учитывать замедляющиеся темпы роста народонаселения и ухудшающееся состояние психофизического здоровья молодежи.

Особенности демографического бытия данного общества находят свое концентрированное отражение в общественной психологии, в менталитете народонаселения. Имеются в виду и социально-психологические сдвиги, связанные с переходами к новому демографическому качеству, и социально-психологические традиции, тяготеющие над обществом и мешающие ему «вписываться» в новые условия.

Так, переход от локальных социумов (род, племя) к государственным образованиям означал возникновение «большого общества», т. е. такой по численности населения общности, при которой уже невозможна интеграция всех людей на прежней основе – визуальной, вербальной, эмоциональной. На первый план в большом обществе выступают более абстрактные интегративные формы – идеи типа «национальной идеи», известной формулы «православие, самодержавие, народность» и т. д. С переходом к большому обществу в общественной психологии постепенно формируется и новая устойчивая модель мироздания[56]56
  См. об этом подробнее: Ахиезер А.С. Россия как большое общество // Вопросы философии. – 1993. – № 1.


[Закрыть].

С другой стороны, социально-психологические традиции и ценности, сложившиеся в конкретных демографических условиях локального социума (например, общинное сознание, чувство единства с сородичами и соплеменниками и т. п.), тормозят формирование большого общества. Эти консервативные традиции не обошли стороной в свое время и такого великого мыслителя, как Аристотель, который считал, что число жителей каждого государства должно быть таким, чтобы все граждане могли знать друг друга. Даже в уже сформировавшемся большом обществе указанные психологические традиции выступают постоянно действующим дезинтегрирующим его фактором. Негативное действие этого фактора мы наблюдаем сегодня в Восточной Европе и на территории бывшего СССР.

И, наконец, демографические характеристики сказываются на облике общества в целом, облегчая его прогрессивное развитие, либо, напротив, вызывая его деградацию. Так, вслед за снижением численности населения до критического минимума общество становится неспособным воспроизводить социальные отношения во всей их полноте.

Мы рассмотрели вкратце воздействие демографических характеристик на различные стороны жизни общества. А какова же природа самих законов народонаселения, которые стоят за этими характеристиками, детерминируя их движение и принципиальные изменения демографической ситуации в целом?

Многие теории народонаселения основаны на утверждении о детерминированности всех демографических процессов исключительно биологическими факторами.

Наибольшее распространение среди этих теоретических течений имеет мальтузианство по имени английского экономиста и священника Томаса Мальтуса, который в 1798 г. выступил с попыткой обосновать «вечный закон народонаселения». Суть этого закона, по Мальтусу, состоит в «постоянном стремлении, свойственном всем живым существам, размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи»[57]57
  Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения. – СПб., 1968. – Т. 1. – С. 96.


[Закрыть]. Мальтус даже попытался придать своему закону математическое выражение, заключив, что численность населения из поколения в поколение растет в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8…), а количество средств существования лишь в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4), в результате чего народонаселение удваивается раз в 25 лет, а дефицит средств существования постоянно возрастает. Кстати, вывод об удвоении был сделан Мальтусом на материалах северо-американской статистики, относившихся к региону, в котором удвоение населения действительно наблюдалось, но не за счет естественного прироста, а за счет большого притока мигрантов. Удвоение же народонаселения раз в 25 лет наблюдалось в истории довольно редко в виде недолгосрочных и экстремальных по своему характеру демографических ситуаций.

По своему методологическому обличью теория Мальтуса представляет яркий образец вульгарной социологии, не признающей специфики социального организма по сравнению с другими формами бытия. В живой природе действительно обнаруживаются и геометрическая с арифметической прогрессии, о которых говорил Мальтус, и «ножницы» между ними. Но для общества такой закономерности не существует: в частности, в развитых странах объем производимого продовольствия рос и растет быстрее, чем население.

Мальтус умер давно, и о нем можно было бы не вспоминать, если бы его идеи не продолжало бы развивать и распространять так называемое неомальтузианство. При этом надо иметь в виду, что рецепты Мальтуса по уменьшению роста народонаселения кажутся довольно невинными по сравнению с предлагаемыми его последователями. Исходя из того, что «жестокость во время войны прямо пропорциональна количеству избыточного населения», они видят магистральный выход из демографических трудностей, с которыми столкнулось человечество, в мировой термоядерной войне, а также в массовой стерилизации населения слаборазвитых стран.

Ненаучность и реакционность мальтузианского «вечного закона народонаселения» обнаруживается еще в одном чрезвычайно важном плане. Его «вечность» означает неизменность закономерностей воспроизводства вида не только при переходе от растительного и животного мира к обществу, но и при переходе самого общественного развития со ступени на ступень.

Законы народонаселения с необходимостью имеют исторический характер, поскольку демографические процессы находятся под определяющим воздействием социально-экономических факторов. В этом нетрудно убедиться, анализируя так называемую «демографическую революцию» (или «демографический переход»). Этот переход включает четыре периода. Для первого из них характерен высокий, близкий к физиологически предельному, уровень рождаемости и высокий уровень смертности. Прирост населения в этот период даже в годы отсутствия эпидемий и голода низок. Во втором периоде отмечается значительное снижение смертности, в то время как рождаемость остается на высоком уровне. В результате происходит быстрый рост населения. В третьем периоде смертность продолжает уменьшаться, однако темп снижения рождаемости опережает темп снижения смертности, в результате чего темпы роста населения замедляются. В четвертом периоде смертность стабилизируется на низком уровне (равно как и рождаемость), и темпы роста населения остаются невысокими. Вполне понятно, что хронологически переходы от одного периода к другому в различных регионах земного шара не совпадают: то, что в Западной Европе происходило в XVIII в., во многих странах Азии и Африке разворачивается только сегодня. И сравнивая эти процессы, нетрудно увидеть, что каждый раз переход к новому демографическому периоду был обусловлен развитием производительных сил, позволяющим обеспечить прогресс здравоохранения, и культурным возвышением общества (укажем на интересующие нас в данном аспекте возвышение социально-гигиенической культуры и сознательное регулирование количества людей). Более того, оказывается, что в пределах одного и того же региона эти переходы совершаются по-разному в зависимости от конкретных исторических условий.

Итак, законы народонаселения представляют собой яркий пример того, как преобразуется биологическая форма движения материи, входя в состав социальной. В связи с этим законы народонаселения точней было бы называть биосоциальными. Раскрытие их сложного содержания остается важной задачей междисциплинарных исследований, включающих в себя и философское осмысление взаимодействия «социум – народонаселение», и реконструкцию конкретного развития демографической структуры общества силами историков.