Текст книги "Социальная философия: учебник для вузов"

2. Место социальной философии в системе гуманитарного и всего научного знания

Социальная философия в органическом единстве с другими компонентами философского знания выступает в качестве мировоззренческого и методологического основания всех общественных, а еще шире всех гуманитарных наук, включая психологию, лингвистику и т. д.

Доказательство выдвинутого положения начнем с анализа взаимоотношений социальной философии с социологией. Этот сюжет выбран нами для примера в силу двух обстоятельств. Во-первых, именно вокруг соотношения социальной философии (в ее традиционном тогда варианте исторического материализма) и получавшей тогда права гражданства прикладной социологии прошли бурные дискуссии в шестидесятые-семидесятые годы. Во-вторых, пример этот предельно нагляден и без особых трудностей может быть экстраполирован на другие отрасли гуманитарного, а также, мы вскоре увидим, и негуманитарного знания.

В упоминавшихся выше дискуссиях о соотношении социальной философии и социологии выявились три точки зрения.

1. «Социальная философия равна всей социологии». Этот тезис о тождестве исторического материализма и социологии был явно направлен против прикладной социологии, ненужной и вредной в глазах приверженцев казарменного социализма и тоталитарных режимов: зачем еще какая-то прикладная социология, если исторический материализм (т. е. социальная философия марксизма) сам по себе способен исследовать и объяснить все общественные проблемы?

2. «Социальная философия вне социологии». Сторонники этой точки зрения разделяли искусственным рвом социальную философию как философскую науку, как методологию от социологии как комплекса конкретных знаний об обществе. Если бы такой отрыв состоялся, социология оказалась бы во власти самого откровенного ползучего эмпиризма с его отказом от права на сколько-нибудь значительные обобщения общетеоретического порядка.

3. «Социальная философия есть верхний, методологический этаж социологии». Такая позиция свободна от крайностей, присущих двум изложенным выше точкам зрения. Социальная философия – не вне социологии и не вся социология, а один из ее собственных слоев. Чтобы наглядней это понять, прибегнем к схеме. Любую науку можно представить в виде трехслойной структуры (рис. 2), верхний этаж которой составляет методологические и общетеоретические проблемы данной науки.

Рис. 2

Далее идет этаж так называемых теорий среднего уровня (специализированных теорий), конкретизирующих положений общей теории применительно к более узким объектам. В физике такими теориями среднего уровня (средними не по их качеству, а по местоположению между двумя другими «этажами») будут физика твердого тела, физика элементарных частиц и т. д., в биологии – цитология, физиология высшей нервной деятельности, молекулярная биология и т. д. Еще ниже идет прикладной этаж науки, непосредственно связывающий ее с практикой.

Рис. 3

Такая трехслойная структура характерна и для социологии (рис. 3). В качестве верхнего, методологического и общетеоретического этажа в данном случае выступает социальная философия, далее идут отраслевые социологические теории (социология села, промышленная социология, социология личности, социология революции и т. д.). В качестве прикладного этажа выступают конкретные социологические исследования.

Соотношение между социальной философией и социологией представляет собой тот предельный случай, когда социальная философия занимает весь верхний этаж здания данной науки. Соотношение же между социальной философией и другими общественными науками оказывается более сложным, в чем мы убеждаемся уже на примере такой близкой к социологии науке как история.

Здесь, в границах историко-научного знания, социальная философия не является уже монопольной владелицей верхнего этажа: она делит его с еще одной научной дисциплиной – методологией истории, или, как ее часто именуют, методологией исторического познания, которая имеет своим предметом общетеоретические проблемы, встающие перед исторической наукой. И хотя грань между социально-философскими проблемами и методологическими проблемами самой исторической науки весьма условна, но все же она существует. При этом методологические проблемы истории нельзя рассматривать во всех случаях как конкретизацию соответствующих социально-философских проблем (например, исторические законы как конкретизацию законов общесоциологических), ибо в очень существенной своей части методология истории призвана заниматься и проблемами гносеологическими (проблема факта и его интерпретации, специфика восхождения к абстрактному знанию в исторической науке и т. д.).

Говоря о верхнем слое исторического знания, необходимо учитывать два обстоятельства.

1. В этот слой входит не социальная философия в целом, а лишь те ее концепции, идеи и понятия, которые в настоящее время востребуются исторической наукой в связи с ее собственным уровнем развития и решаемыми задачами. Остальное содержание социальной философии как бы составляет резерв этого слоя теории. Так, например, пока целые поколения видных отечественных исследователей Западной Европы (от И.В.Лучицкого, Н.И.Кареева, П.Г.Виноградова, М.М.Ковалевского, А.Н.Савина до Д.М.Петрушевского, ЕА.Косминского, А.И.Неусыхина, Н.П.Грацианского, С.Д.Сказкина) занимались преимущественно проблемами аграрной истории, во многом невостребованными оказывались понятия и выводы социальной философии, касающиеся психологического уровня общественного сознания. Сегодня же, когда ученики этих исследователей, углубляя исторический анализ, обратились к изучению систем ценностей и социально-культурных представлений людей той эпохи[4]4
  См. об этом: Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы философии. – 1990. – № 4. – С. 29.


[Закрыть], верхний слой здания исторической науки заметно обогатился. Свидетельством этого служит происходящее на наших глазах вхождение в понятийный аппарат исторических исследований понятия «менталитет», обозначающего социально-психологический облик и настрой большой социальной группы (народности, нации, класса, сословия и т. п.).

2. Общетеоретические, методологические проблемы самой исторической науки уже для постановки, а тем более для своего решения, нуждаются в солидном философском обосновании. Выдающиеся русские историки всегда отчетливо это представляли. В 1884/85 академическом году В.О.Ключевский впервые в России прочитал спецкурс «Методология русской истории», озаглавив первый раздел первой лекции так: «Отсутствие метода в нашей истории». Комментируя эту формулировку, Ключевский говорил: «Нашу русскую историческую литературу нельзя обвинить в недостатке трудолюбия – она многое отработала; но я не взведу на нее напраслины, если скажу, что она сама не знает, что делать с обработанным ею материалом; она даже не знает, хорошо ли его обработала»[5]5
  Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. – М., 1989. – Т. 6. – С. 5.


[Закрыть]. Откуда же могут быть подчерпнуты исторической наукой соответствующие критерии и подходы, тем более в условиях нулевого уровня разработки собственных методологических концепций? Ясно, что таким первоначальным источником может выступать только философия, в том числе ее обществоведческий срез.

То, что сказано о соотношении социальной философии и истории, с известными коррективами (в каждом случае сугубо конкретными, учитывающими специфику данной науки) может быть экстраполировано на любую отрасль обществоведческого, гуманитарного знания.

Методологическую функцию социальной философии было бы неверно ограничивать только сферой гуманитарных наук. Как наука философская, социальная философия выполняет эту функцию по отношению ко всем наукам, в том числе и к естествознанию. Многие проблемы и здесь могут быть решены только при методологическом обосновании с помощью законов, открытых социальной философией (например, периодизация истории той или иной науки, роль общественных условий в появлении и решении научных проблем; роль мировоззрения в научном творчестве; моральная ответственность ученого; классификация наук; превращение науки в непосредственную производительную силу общества и т. д.).

Кроме того, необходимо учитывать, что в современном естествознании есть множество отраслей, которые изучают объекты, относящиеся одновременно и к природе и к обществу. Достижения этих наук, для того, чтобы быть эффективными, должны опираться на знание не только законов природы, но и законов социологических потребностей общества и уровня общественного развития. Архитекторы, например, разрабатывая проекты жилых комплексов, должны учитывать тенденции развития быта (домашнего хозяйства, общественного питания), общественного воспитания детей и т. д. Большое значение имеет социальная философия и для медицины, поскольку болезнь есть явление не только биологическое, но и социальное.

3. Логика развития социальной философии

Возвращаясь к выводу о научном статусе социальной философии, отметим, что относительная самостоятельность социальной философии в системе философского знания все-таки существует. Обнаруживается она не только в заметной специализации одних философов и размежевании гносеологических и социально-философских произведений у других, но, прежде всего, во внутренней логике развития самой социальной философии, которая отнюдь не копирует логику развития философии в целом или отдельных ее частей (онтологии, гносеологии, концепций развития). Если, к примеру, концепции развития сменяли друг друга по известной триаде «наивная античная диалектика – многовековое господство метафизики – возрождение диалектики в философии Нового времени», то логику развития социальной философии схематично можно изобразить так (рис. 4):

Рис. 4

Попытаемся вкратце охарактеризовать каждое из этих течений, выявляя при этом взаимосвязь их генезиса с общей логикой развития социальной философии.

Идеализм в понимании общественной жизни безраздельно господствовал в философии вплоть до середины XIX в. То, что общественная жизнь представляет собой переплетение различного рода общественных отношений (политических, экономических, правовых, нравственных, семейных, религиозных и т. д.) социальные философы домарксовского периода прекрасно понимали. Но не справившись с задачей систематизации и субординации этих отношений, по сути дела все они рассматривали общество как хаос отношений, как сплошное нагромождение случайностей. Исключение составлял лишь Гегель, но закономерный характер исторического процесса предопределялся у него не изменением производительных сил и производственных отношений, а развитием мирового духа.

Старая социология страдала и метафизичностью, рассматривая общество не как единый, цельный социальный организм, а как агрегат индивидов, их механическую сумму. Подобные концепции (Энгельс метко назвал их «теориями Робинзонад») за деятельностью отдельных людей, стремящихся к своим определенным целям, не видели их общественной «сцепки» между собой и подчинения хода истории внутренним общим законам. А коль скоро развитие общества есть агрегатное движение миллионов независимых, «самостийных» робинзонов, то верх в нем берут робинзоны наиболее выдающиеся – критически мыслящие личности, мнение которых и правит миром. Так метафизика и идеализм сливались воедино, рождая основной принцип субъективистской социологии: «сознание людей определяет их бытие».

Необходимо иметь в виду, что сопротивление господствующей идеалистической парадигме спонтанно зарождалось и нарастало внутри самого социологического идеализма. Так, глубочайшее противоречие между идеализмом и диалектическим методом мы обнаруживаем в «Философии истории» Гегеля. И если в целом здесь победил идеализм, то под влиянием диалектики в некоторых местах мы видим приближение Гегеля к важным материалистическим выводам. Такова, например, его характеристика предреволюционной Франции конца XVIII в.: «Хотя уже до французской революции знать была подавлена Ришелье и ее привилегии были уничтожены, но как духовенство, так и она сохранили все свои права по отношению к низшему классу. Все состояние Франции в то время представляет собой запутанный агрегат привилегий, вообще совершенно бессмысленных и неразумных, бессмысленное состояние, с которым в то же время соединялась крайняя испорченность нравов, духа, царство несправедливости, которое становится бесстыдною несправедливостью, когда начинает пробуждаться сознательное отношение к ней. Ужасы притеснения, которым подвергался народ, затруднительное положение правительства, не знавшего как достать средства для роскоши расточительного дома, подали повод к недовольству. Новый дух сказывался: гнет побуждал к исследованию… Вся государственная система казалась несправедливой. Перемена неизбежно была насильственной, так как преобразование было осуществлено не правительством. А правительство не осуществило его потому, что двор, духовенство, дворянство, парламенты сами не желали отказаться от привилегий ни вследствие нужды, ни ради себя и для себя сущего права»[6]6
  Гегель Г. Соч. – М.-Л., 1935. – Т. 8. – С. 413–414.


[Закрыть]. Обратите внимание, Гегель анализирует здесь не саморазвитие мирового духа, а реальные исторические факты, не оставляя в тени и материальную жизнь общества.

Первым внешним оппонентом социологического идеализма явился географизм или географическое направление в социальной философии. Географизм возник в начале XVIII в. в трудах Ш.Монтескье, а свое классическое выражение получил в XIX в. у Г.Бокля, Э.Реклю и др. Вообще-то вопрос о влиянии географической среды на общественно-политические процессы и нравы общества был поставлен уже античными авторами – Гиппократом, Геродотом, Полибием. Но историческими предпосылками возникновения цельной концепции географического детерминизма послужили великие географические открытия, вызвавшие бурное экономическое, а соответственно и социально-политическое развитие Европы. На этапе своего формирования географизм сыграл прогрессивную роль, ибо он явился альтернативой и теологическому объяснению социальных явлений и философскому идеализму – как объективному, объясняющему историю предопределением, сверхъестественным вмешательством, так и субъективному с его концепцией истории как случайного стечения обстоятельств. В противоположность им географизм за основу общественного развития принял фактор материальный. Но поскольку географический фактор в действительности является далеко не определяющим, то и концепция эта оказалась лишь слабым выражением материализма в социологии. И именно поэтому она очень часто сдавала и сдает свои позиции идеализму, а в политическом отношении оказывается нередко на вооружении реакционных сил.

Наглядным примером этого служит социально-философская школа, известная под названием геополитики. Возникнув в тридцатых годах нашего века в Германии, она выполняла определенный социальный заказ – оправдать агрессивную политику нацистского государства стесненными географическими условиями. Если Германия в течение XX в. дважды развязывала мировые войны, рассуждали они, то виноват в этом вовсе не общественный строй и политический режим, а недостаточная обеспеченность страны сырьевыми и энергетическими ресурсами. Геополитическое понятие «жизненного пространства» и сегодня широко используется реваншистскими элементами в Германии и определенными кругами в других странах для обоснования своих экспансионистских программ.

Если великие географические открытия и первичные, лежащие на поверхности осмысления огромного фактологического материала, последствия сказались в философии зарождением и мощным всплеском географического детерминизма, то следствия глубинные, приведшие к эпохе революционной смены феодализма капитализмом в Западной Европе, создали предпосылки и для более глубокого философского проникновения в сущность социальных явлений. Речь идет о предпосылках возникновения исторического материализма.

Многовековое господство идеализма в социологии имело свои социальные корни, т. е. были объективные обстоятельства, не позволившие социальной философии придти к материализму на более ранних этапах исторического развития.

Во-первых, до периода капитализма история двигалась вперед крайне медленно и поэтому трудно было обнаружить поступательный характер развития общества, а тем более вскрыть закономерности прогресса и причины смены одних форм социального устройства другими. Человек рождался, умирал, а общественный строй оставался таким же, как при его дедах и прадедах. В таких условиях правомерной была мысль, что «так было и так будет» либо что жизнь это – «круговорот».

Во-вторых, до периода капитализма чрезвычайно замедленные темпы развития скрадывали и определяющую роль материального производства. Капитализм придал развитию общественного производства невиданный доселе темп. Только в этих условиях определяющее воздействие материального производства на политику, идеологию, на все стороны каждодневной жизнедеятельности людей стало очевидным. Тем самым ходом общественного развития был подготовлен важнейший вывод исторического материализма.

В-третьих, до периода капитализма в связи с отсутствием массовых революционных потрясений действительно могло казаться, что мнения выдающихся личностей правят миром. Но падение Бурбонов, кратковременное торжество и низвержение ряда партий по ходу Французской революции, господство и падение Наполеона наталкивали на мысль о том, что в общественной жизни господствуют силы более могущественные, чем воля королей, мыслителей, полководцев. Тем самым исторически был подготовлен вывод об объективных законах развития общества, реализуемых благодаря активной деятельности людей, прежде всего – народных масс.

В-четвертых, до периода капитализма внутренняя связь между социальными процессами и их причинами была запутана, завуалирована и ее трудно было обнаружить. С развитием капитализма эта связь все более и более выявлялась, в особенности в связи с открытыми и массовыми социальными столкновениями. Ф.Энгельс писал: «Отношения так упростились, что только люди, умышленно закрывавшие глаза, могли не видеть, что в борьбе этих трех больших классов и в столкновении их интересов заключается движущая сила всей новейшей истории»[7]7
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 21. – С. 308.


[Закрыть]. Тем самым исторически был подготовлен вывод о роли классов и классовой борьбы.

К.Маркс и Ф.Энгельс впервые распространили материализм на объяснение самой сложной формы движения материи – социальной. Они сумели разобраться в кажущемся хаосе общественных отношений, четко подразделив общественные отношения на материальные и идеальные (духовные) и обнаружив первичность материальных отношений и вторичность духовных. В свою очередь материальные отношения предстали в их анализе, с одной стороны, как экономические, с другой – как внеэкономические (например, отношения в связи с воспроизводством человека). На огромном фактическом материале было доказано, что именно экономические отношения определяют собой и все иные материальные, и все идеальные отношения, т. е. жизнь общества в целом. Принцип первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания является коренным принципом материалистического понимания истории.

Для решения основного вопроса философии применительно к обществу исторический материализм принципиально переработал категории «общественное бытие» и «общественное сознание».

Общественное бытие – это материальные условия жизни общества и материальные отношения людей друг к другу и к природе. Свойством материальных отношений является их объективность: они возникают в процессе становления и развития общества и существуют независимо от общественного сознания.

Структура общественного бытия выглядит следующим образом. В материальные условия жизни общества входят:

а) материально-техническая база жизнедеятельности людей. Под ней имеется в виду не только материально-техническая база самого непосредственного производства (орудия труда и предметы труда), но и соответствующие условия для удовлетворения материальных и духовных потребностей (средства общения, информации и т. д.);

б) географические условия жизни общества (богатство фауны и флоры, климат; энергетические ресурсы; запасы полезных ископаемых; количество и степень плодородия земли, пригодной для обработки); при этом географические условия подразделяются на экономико-географическую среду, искусственно созданную человеком на основе материального производства и физико-географическую среду как совокупность естественных компонентов нашего географического окружения;

в) демографические условия жизни общества (численность народонаселения, его плотность, темпы роста, удельный вес самодеятельного населения, степень удовлетворения материального производства рабочей силой, соотношение мужчин и женщин в структуре населения, состояние его здоровья).

В материальные общественные отношения входят:

а) производственные отношения, т. е. те отношения, в которые вступают люди в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ;

б) материальные стороны других общественных отношений. Дело в том, что во многих общественных отношениях сочетаются элементы и материальных и идеальных отношений. Примером таких «комплексных» отношений могут служить семейные. Такая их сторона как отношение по поводу воспитания детей несомненно является материальной в основе своей (биологической);

в) экологические отношения – отношения людей к природе, а точнее, отношения между людьми по поводу их отношения к природе.

Понятие общественного сознания выработано К. Марксом и Ф.Энгельсом в процессе материалистического объяснения истории и определяется в диалектической взаимосвязи с понятием общественного бытия. Подвергнув всю предшествующую историю научному анализу, К.Маркс и Ф.Энгельс пришли к выводу, что общественное сознание есть отражение общественного бытия: «Сознание (das Bewustsein) никогда не может быть чем-либо иным, осознанным бытием (das bewuste Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни… Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»[8]8
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 25.


[Закрыть].

Общественное сознание – это сложная система чувств, взглядов, идей, теорий, в которых отражается общественное бытие. Подобно тому как общество не есть простая сумма составляющих его людей, так и общественное сознание представляет собой не сумму индивидуальных сознаний членов общества, а целостное духовное явление. В понятии «общественное сознание» мы отвлекаемся от всего индивидуального, личностного и фиксируем только те чувства, взгляды, идеи, которые характерны для данного общества в целом или для определенной социальной группы.

Общественное сознание как духовная сторона исторического процесса выполняет две основные функции, генетически и актуально связанные друг с другом. Во-первых, это функция отражения общественного бытия, по отношению к которому оно является вторичным. Преодолев созерцательность старого материализма, понимание им вторичности сознания как синонима его пассивности, исторический материализм четко выделил и вторую основную функцию общественного сознания – его активное обратное воздействие на общественное бытие.

Во второй половине XIX – начале XX вв. наряду с историческим материализмом (а в известной степени и в противовес ему) возникает ряд новых социально-философских парадигм, которые следует хотя бы вкратце рассмотреть особо.