Текст книги "Школа Добра и Зла. Мир без принцев"

8
Непрощенная

– Мы же опоздаем на твое первое состязание! – нахмурилась остановившаяся в дверях Беатрис. В руках она держала две сумки с книгами.

Софи не двигалась, сверля Агату свирепым взглядом.

– Теперь ты хочешь остаться? – зло спросила она, сидя на кровати, которая стояла посредине. На ней была школьная форма, а на голове сияла хрустальная диадема старосты. – Ты же сказала, что оставаться тут – Зло.

Агата, стоящая к ней спиной, глазела на картину, занимавшую всю стену. Когда-то там была изображена приторная сценка, на которой удалые принцы целовали своих принцесс. Теперь там красовалась она, Агата, в реальную величину, дарящая Софи спасительный поцелуй на фоне вспышки синего света.

Я просто увижусь с ним. Я не выбираю его. Я просто… С ним увижусь.

– Так что с этой встречей с Тедросом? – набросилась на нее Софи, вспомнив предостережение декана. – Что скажешь по поводу свидания с твоим принцем?

Агата молчала.

– Ну?! – требовала ответа Софи.

Агата повернулась. Форма была ей велика и сидела на ней, как на вешалке, диадема сползала по волосам:

– Я ведь все еще здесь, разве не так?

Софи выдохнула. Слова декана постепенно улетучивались из ее головы. Как и Директор школы, декан не могла понять всю глубину их дружбы. Агата никогда не уйдет к Тедросу. Софи с Агатой слишком много пережили вместе!

– Ты прощаешь меня? – спросила Агата, озадаченная молчанием Софи.

Софи взглянула на нее, улыбаясь в ответ.

Но вдруг она увидела не Агату.

Софи увидела девочку, выбравшую мальчика, а не дружбу. Девочку, которая ударила ее ножом в спину. Девочку, которая разрушила их «долго и счастливо».

Старое пламя подозрений разгоралось внутри ее с новой силой.

«Прости ее», – уговаривала себя Софи, сопротивляясь ему.

Но ее мышцы словно свело судорогой… Кулаки опасно сжались…

Добро прощает!

Но ее сердце охватывал настоящий ведьминский гнев…

Софи со вздохом спрыгнула с кровати и обняла Агату, заодно поправляя ее диадему.

– Ох, Агги, я прощаю тебя! Я прощаю тебя за все! Я знаю, что ты никогда к нему не пойдешь!

Агата покраснела, пряча глаза.

– Что это за чертова штуковина? – пробормотала она, борясь с диадемой, которая успела снова сползти ей на глаза.

– Э-э-э! Это ваши короны старост, – раздраженно сказала Беатрис, нетерпеливо топнув ногой. – На момент вашего исчезновения ты была лучшей среди всегдашников, а Софи была лучшей среди никогдашников.

– Ну что ж, теперь мы на одной стороне, – просияла Софи, стиснув руку Агаты.

Агата почувствовала, что ее ладонь вспотела, поэтому поспешила выдернуть руку и перехватила сумку с книгами у Беатрис.

– Ну, сегодня рейтинг обнулится и отсчет пойдет заново, – заметила Беатрис. – Если мы когда-нибудь доберемся до вашего первого испытания, конечно.

Софи поспешила за удаляющейся бритой головой Беатрис. Напоследок она оглянулась на Агату, которая, насупившись, изучала корешки своего комплекта книг:

«Мужчины: дикая раса»

«Счастье без мальчиков»

«Руководство принцессы по избавлению от принцев»

– Готова к нашей новой школе? – спросила Софи, придерживая перед ней дверь.

Агата подняла глаза и изо всех сил постаралась улыбнуться.

Пока Агата пробиралась к своему месту, профессор Анемон не сводила с нее глаз. Теперь в синей комнате, сделанной из ирисок, она вела курс «Обезукрашивания». На ее одежде уже не было привычных оборок и рюша. Двадцать девочек внимательно слушали ее, сидя за партами из конфет.

– На этой неделе мы продолжим обезукрашивать себя, избавляясь от всего, что принц ожидает найти в принцессе.

Профессор Анемон шумно вздохнула. Она была полностью лишена своих экстравагантных украшений, перьев, высоко взбитой прически, меховых накидок и всех-всех регалий, которые привыкла демонстрировать. Сегодня на ней была лишь скромная светло-желтая мантия. Даже классная комната казалась голой без всех ее старых «облагораживающих» элементов интерьера: пропало антикварное трюмо, портреты «до-и-после» наиболее преобразившихся учеников, и даже бесконечные полки с принадлежностями по уходу за собой просто-напросто испарились. Уцелели лишь столы из белой помадки, лакричные доски да ирисочные синие стены, на которых повсюду были отпечатки улыбающегося лица Софи и висела надпись в облачке из зефирок:

– Итак, – сварливо произнесла профессор Анемон, одаривая Агату очередным обвиняющим взглядом, – давайте вспомним, что мы уже прошли. Сначала мы обезукрасили диеты. Помните: диеты – наши коварные враги, а мы убеждаем девочку есть все, чего душа желает… даже конфеты.

Агата закашлялась. Профессор Анемон так люто ненавидела конфеты, что однажды заставила ее две недели скрести грязную посуду в наказание за то, что девочка съела леденец. Однако всегдашницы не выглядели слишком уж удивленными. Более того, Агата заметила несколько дырочек в помадковом столе Рины, что тотчас объяснило появление у нее «ушек» на бедрах.

– Затем мы обезукрасили прическу. Отказавшись от причесок, угодных принцам – длинных и блестящих локонов, – продолжала преподавательница, – каждая девочка должна поэкспериментировать и найти свой собственный стиль, который кажется ей подходящим.

Агата заметила, как преподавательница скривилась, оглядывая синий ирокез Жизель, лысую голову Беатрис и грязные красные космы Милисент – в бывшем классе профессора Анемон над прическами трудились месяцами, доводя их до совершенства.

– Третье, что мы сделали, – обезукрасили макияж, который является патриархальным оружием, созданным лишь для того, чтобы привлекать мужчин, – вещала профессор, содрогаясь от вида немытых лиц, гордо горящих прыщей и физиономий никогдашниц, которые наносили косметику так, как двухлетний ребенок, оставленный один на один с красками. – Сегодня мы рассмотрим четвертый пункт обезукрашивания.

Она повернулась к доске и резким движением вспыхнувшего пальца вывела на ней слова:

Последние буквы она дописывала под жуткий звук царапанья ногтя о доску, и девочки зажали уши.

– Из заданной на дом литературы, – пробурчала профессор, – какие три причины для отказа от розового цвета вы узнали?

Агата насупилась. Прежняя профессор Анемон боготворила розовый цвет.

– Да, Беатрис, – сказала она Беатрис, которая махала рукой, будто ей срочно нужно было отлучиться пописать.

– Розовый цвет ассоциируется со слабостью, беспомощностью и страхом. Но, профессор Анемон…

– Есть еще причина, Дот?

– Розовый – это цвет, противоположный синему. А синий, как известно, является цветом силы и чистоты. Поэтому мальчики заграбастали его себе, не оставив девочкам выбора.

Дот зарделась от гордости, дав пять своему кружку всегдашниц. Эстер выстрелила по ней из рогатки кусочком ириски, и Дот вскрикнула.

– Профессор Анемон… – вмешалась Беатрис…

– Ты уже отвечала, Беатрис! Арахна, назови последнюю причину.

– Розовый – это признак инфекции тканей вокруг раны. И «розовый глаз» значит, что у тебя появился конъюнктивит…

– Напоминаю тебе, что сначала нужно прочитать учебники, а потом отвечать, Арахна, – прикрикнула на нее профессор Анемон. – А также смею еще раз заметить, почему всегдашники и никогдашники должны быть в разных школ… ДА ЧТО ТАКОЕ, БЕАТРИС?!

– Профессор Анемон, почему вы носите розовое?

Профессор Анемон проследила за взглядом девочки и поняла, что речь идет о розовой заколке в форме сердечка, закрепленной на ее светлых волосах. Ее щеки накалились докрасна, готовые вот-вот взорваться…

Затем она заметила бабочку, сидящую на подоконнике.

– О боже! Разве? – Взмахнув волшебным пальцем, учительница превратила розовую заколку в синюю. – С возрастом понемногу становлюсь дальтоником. А теперь запишите в свои тетради, что вы сделали для того, чтобы обезукрасить себя.

Она протопала через ряды девочек, собирая тетрадки и неприкрыто косясь на бабочку, которая вскоре сорвалась со своего места и улетела. Наверное, бабочка могла только подслушивать, но не подсматривать. Агата окинула взглядом синие стены, бывшие розовыми до того, как декан Садер взяла управление школой в свои руки. Софи всегда обожала розовый. А вот Агата этот цвет совсем не любила (он напоминал ей детскую рвоту) – но почему бы профессору Анемон не оформить свой класс так, как ей нравится?

Она взглянула на Софи, сидящую за соседней партой, – та влюбленно смотрела на свое лицо, отпечатанное на стенах из ириски. Аллергия на конфеты, судя по всему, была успешно излечена славой.

– Агги, я тут подумала, – начала Софи, поворачиваясь к ней. – Почему Тедрос до сих пор не попытался с тобой увидеться?

– Что?

– Ты находишься здесь уже целое утро. И никаким Ромео, пробирающимся в окно, и не пахнет. Никаких любовных объятий… Он даже не прислал тебе записку.

Агата напряглась.

– Это не имеет никакого значения, не так ли? – процедила она и сделала вид, что внимательно слушает учителя.

– Ну, это просто еще одна причина тебе тоже не пытаться увидеться с ним, – вздохнула Софи, полируя свою корону старосты. – Кто знает, захочет ли он вообще… В любом случае, первые три урока у нас общие, а потом наши расписания расходятся. Интересно, почему декан нас разделила? Не думаю, что мы даже будем в одном лесном отряде…

Агата во все глаза глядела в окно на укрытый серым туманом мост между школами и уже не слышала щебета Софи. Но слова подруги не шли у нее из головы.

Почему Тедрос не попытался увидеться со мной?

Синяя заколка упала на ее парту и отскочила на пол. Агата потянулась, чтобы ее поднять, как вдруг ее остановила чья-то рука.

– Кларисса в бешенстве, – прошептала профессор Анемон ей на ухо. – Ты должна как можно скорее счастливо завершить свою сказку с Софи или с Тедросом, иначе…

Она замолчала, потому что дверь отворилась, и в класс просочилась собака по имени Поллукс. Вернее, внутрь просочилась ее голова. Она покачивалась на длинной шее над телом антилопы, которым Поллукс, судя по всему, еще не навострился пользоваться.

– Извините, я опоздала, – сказал он, втягивая воздух носом. – У меня было личное совещание с деканом по поводу необходимости форсировать уничтожение всего розового. И в самом деле, мною были обнаружены и немедленно ликвидированы его мерзкие следы на ковре четвертого этажа.

Агата и Софи обменялись пораженными взглядами – каждая, несомненно, подумала об одном и том же. Будучи половинкой двухголовой собаки, Поллукс проиграл битву за их общее тело своему брату Кастору, который преподавал Зло. Так как Кастор был злобной собакой, да еще и самцом, Агата не удивилась, что он был удален из замка вместе с мальчиками. Но до этого момента она была уверена, что и Поллукс…

– …А почему Поллукс говорит о себе в женском роде? – шепнула она Эстер, которая сидела сзади.

Эстер бросила взгляд на слабую челюсть Поллукс, скудный мех и розовые ноздри.

– Я бы сказала, что мужского в нем осталось столько же, сколько розового на том злополучном ковре четвертого этажа.

– Моя дорогая профессор Анемон, – проскрипела Поллукс, – насколько я понимаю, этим утром был неприятный инцидент с розовой заколкой. Возможно, состязание сегодня следует провести мне, раз уж вы не в лучшей форме?

Профессор Анемон недоброжелательно взглянула на нее:

– А как же твой розовый нос?

Поллукс выглядела так, будто ей только что отвесили оплеуху:

– Это… это наследственное…

– До тех пор пока выбор состязания – единственная вещь, которую я еще могу делать в этой школе свободно, я буду это делать. – Профессор Анемон повернулась к ученикам. – Сегодняшнее испытание будет состоять в…

Дверь вновь отворилась.

– ЧТО ЕЩЕ?

Любезно улыбаясь, декан плавно проскользнула внутрь.

– Так как сегодня первый учебный день наших старост, Эмма, то, возможно, будет правильней, если состязание выберу я?

Профессор Анемон что-то мрачно пробормотала и плюхнулась за свой стол из карамелек.

– Поллукс, дорогая, – сказала декан, вставая перед столом профессора и загораживая ее, – может, стоит напомнить нашим старостам, как зарабатываются очки?

– Безусловно, декан, – фыркнула Поллукс. – Все учащиеся в школе для девочек получают оценки на состязаниях. Лучшая оценка – это «1», худшая – «20». Эти оценки в конечном счете определят, кто вы – главная героиня, ее помощница или могриф. Последнее, напомню, означает, что вы будете превращены в животное или растение.

Ученики зашептались; возможно, многие успели забыть, что в этом свободном от Добра и Зла мире некоторые из них все равно закончат свой путь ящерицей или папоротником.

– Согласно решению декана, – продолжала Поллукс, – в нашей новой и улучшенной школе именно оценки третьего года обучения определят вашу дальнейшую судьбу. Поэтому советую со всей внимательностью отнестись к состязаниям…

– И, быть может, Поллукс, – проворковала декан, устраиваясь на столе, спиной к профессору Анемон, – есть еще одна причина, почему сейчас для девочек отличное время заняться своими оценками?

– Комната красоты, – проворчала Агата, вспоминая спа-салоны, поход в которые был наградой для отличниц.

Эстер потрясла головой:

– Сожжены дотла. Это часть процесса обезукрашивания.

– Конечно, декан, – кивнула Поллукс. – Как вы знаете, вонючие принцы в драных лохмотьях укрепляют свои позиции у ворот и готовы убить наших сестер. В связи с сегодняшним прибытием старост они, без сомнения, удвоят число своих людей у границы. Пока наши заклинания отлично справлялись и держали принцев на расстоянии, но мы должны быть наготове, если чары падут. Таким образом, с сегодняшнего дня два ученика с низшими рейтингами будут стоять на охране ворот от заката до рассвета.

Агата скорчила рожу под удивленное гудение девочек. В прошлом году провалиться на уроках Добра значило стать охранником замка Зла, и наоборот. В этом же году те, кто провалится на занятиях, где учат сопротивляться принцам, станут первыми, кого мальчики и убьют. Так много «нового и улучшенного».

– Первое состязание называется «Непрощенный», – произнесла декан. – В рамках защиты друг друга в условиях приближающейся войны вы должны научиться сопротивляться мужскому обаянию. Каждая из вас встретится с фантомным мальчиком из своего прошлого. С тем, к кому вы испытывали какие-то чувства. Безжалостно сразите его, даже если в глубине души хотите простить. Теперь он ваш враг и видит в вас только противника. Чем более жестоко вы расправитесь с ним, тем выше будет ваша оценка.

Агата напряглась. Похоже, она и Софи встретятся с одним и тем же мальчиком.

Первой к доске пошла Беатрис. Декан острым ноготком указала на ее сердце и словно сделала на нем невидимый надзрез. Из призрачной ранки заструился синеватый дымок, который стал уплотняться, и вот уже фантом вылетел из тела Беатрис. Точно призрачный двойник, он отделился от нее. Это был Чеддик – дородный сероглазый всегдашник, который когда-то пригласил ее на бал. В светящейся синей дымке он опустился перед ней на одно колено и протянул розу, сияя открытой улыбкой…

Беатрис направила на него свой горящий палец и тут же взорвала мальчика, от которого остался только опадающий пепел.

– Значительный прогресс, правда? – задумчиво сказала Анадиль своим испуганным крысам, которые выглянули из ее кармана.

Профессор Анемон в ярости вскочила на ноги.

– Эвелин, это соревнование жестоко, бесчестно и, честно говоря, не очень-то связано с обезукрашиванием! – гневно произнесла она. – Поэтому я советую тебе…

И замолчала, потому что из ее стола вытянулись две карамельные клешни, которые схватили ее за плечи и приготовились выкинуть наружу.

– Ты советуешь мне что, прости? – уточнила декан.

– Продолжать, – скрипнула профессор Анемон, и конфетные когти разжались, втянувшись обратно в стол.

Девочки возобновили гудение, выбирая, кто пойдет следующей. Кажется, никто не имел ничего против поступка декана. Между тем Эстер бросила на Агату очередной взгляд «я-же-тебе-говорила».

Все больше учениц справлялись с фантомами, возникающими из их сердец: Кико развеяла по ветру рыжеволосого Тристана, а Жизель заставила загорелого Николаса отрастить косы и на них же его повесила. Дот провалила задание, наградив похожего на хорька Хорта только прыщом. Мысли Агаты вернулись к Тедросу. Она с трудом могла в это поверить, но Софи была права. Если ее принц хотел ее увидеть, то должен был найти способ прийти к ней. Может, она не получила его послание? Потому что записку перехватила декан? Стоит ли ей следовать плану ведьмочек?

Агата подавила крик. Я что, с ума сошла?!

Рисковать жизнью лучшей подруги ради мальчика, которого она едва знает?! Она вспомнила сияющее лицо Софи в их комнате, такое одухотворенное оттого, что они помирились. Это не связано со всегдашниками и никогдашниками. Это не битва между принцем и ведьмой. Эта история была о ней и о Софи, прощающих друг другу ошибки, сражающихся за свою дружбу.

Агата поморщилась от этой коварной иронии – она сама забыла урок, который пришлось выучить Софи, чуть не заплатив за него жизнью.

Ее принц был фантазией. Ее лучшая подруга была настоящей.

Агата глубоко вдохнула.

– Софи?

– М-м-м-м? – ответила Софи, втихаря давая автографы двум всегдашницам.

– Ты уверена, что простила меня?

Софи внимательно и искренне взглянула на нее:

– Агги, ты взяла свое желание обратно. Это все, чего я хотела. – Она потянулась через проход и пожала руку подруге. – Просто дай этому месту шанс, хорошо?

Агата посмотрела в полные надежды глаза Софи. Ту же надежду она видела в глазах других школьниц.

– Есть жизнь и после мальчиков, – сказала Софи, и ее улыбка засияла ярче диадемы на ее волосах. – Ты увидишь!

Впервые Агата и правда допустила подобную мысль.

– Следующей к доске идет Софи, – пропыхтела Поллукс позади нее.

Софи завертелась по сторонам, заметив, что весь класс на нее смотрит.

– Мы тоже участвуем в соревновании? – спросила она, судя по всему, прослушав значительную часть объяснений. – А когда откроются комнаты красоты?

Она с трудом вспоминала правила, пока Поллукс подпихивала ее вперед антилопьим копытом…

– Просто убей его побыстрее, – шепнула ей Агата. – Тебе не за чем сегодня стоять на страже!

– Но я больше не хочу убивать, – захныкала Софи, пока Поллукс подгоняла ее мимо профессора Анемон, которая лишь неодобрительно разглядывала свой стол.

Софи заняла место напротив декана, пытаясь успокоиться. Все, что ей нужно сделать – победить фантома, и они с Агатой спасены, хотя бы на сегодня.

Ведьмы больше нет.

Софи кивнула, готовая сразиться с мальчиком, которого лучшая подруга ей предпочла.

Ведьмы больше нет.

Длинным золотым ноготком декан потянула струйки синего дыма из сердца Софи, медленно, даже элегантно, пока они не начали обретать форму и… вдруг не рассеялись в воздухе.

Софи светилась от гордости.

– Как я и сказала, я на сто процентов хорош…

Боль пронзила ее грудь, и Софи задохнулась.

– О боже!

Агата вскочила на ноги:

– Ты в порядке?

Но теперь из груди ее подруги вырывались клубы кроваво-красного дыма. Софи пыталась сдержать их, задыхаясь и кашляя, но дым буквально извергался из нее. Она подняла испуганные глаза на Агату:

– Агги… помоги… мне…

Агата перепрыгнула через свою парту, но было поздно…

Софи закричала, и из ее сердца вырвался луч красного цвета.

Класс в ужасе бросился за свои стулья, пытаясь укрыться. Агата застыла.

Из тела Софи показалась голова фантома.

Вот только это был не Тедрос.

Это было огромное черное чудовище, получеловек-полуволк, с дьявольскими красными глазами. Его пасть, торчащая из груди Софи, сочилась дымящейся слюной. Софи не могла дышать, в ужасе глядя на него: чудовище приходило к ней в кошмарах с тех самых пор, как она убила его год назад. Теперь оно рождалось из ее собственной души.

Постепенно фантом вылез из тела Софи и выпрямился на двух волосатых ногах с острыми как ножи когтями. Голова его была опущена, а из ноздрей вырывалось пламя.

Чудовище подняло глаза на класс и зарычало.

Оно вихрем пронеслось по рядам, вглядываясь в лица девочек в поисках жертвы. Оно отметало одну за другой и, гневно рыча, снова и снова хватало их и рассматривало. И рычало все злее и злее… пока не встало как вкопанное.

Чудовище медленно повернулось к Агате и улыбнулось, обнажив окровавленные клыки.

– Нет! – крикнула Софи.

Чудовище бросилось через весь класс к парте Агаты и с рыком, полным ненависти, ударило ее когтями. А затем одним прыжком нырнуло обратно в сердце Софи, втягивая за собой клубы инфернального дыма.

Софи закатила глаза и рухнула на пол.

Никто не шелохнулся. Грудь Агаты ходила ходуном, и ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и рассмотреть раны, нанесенные когтями чудовища. Отвратительные розовые шрамы сложились в одно слово:

С мерзким, хлюпающим звуком шрамы подсохли и втянулись под кожу.

Дрожащими пальцами Агата дотронулась до своей зажившей груди и медленно подняла глаза.

Профессор Анемон, опустившись на пол рядом с Софи, бережно приводила ее в чувство, водя над лицом девочки волшебным пальцем. Затем она помогла Софи подняться и довела ее до своего стола. Та, тяжело дыша и дрожа, упала на стул.

– Я этого не делала, – задыхалась она, едва слышно. – Это была не я!

– Ш-ш-ш, Агата знает, что ты никогда бы не напала на нее, дорогая. В боевой горячке твоя душа случайно перепутала ее с мальчиком, – утешала ее декан, поглаживая их с Агатой по плечам. – И все-таки, несмотря на небольшую небрежность, это было образцовое исполнение. – Она сделала паузу и улыбнулась ученицам: – Кто следующий?

Профессор Анемон с омерзением посмотрела на декана и пулей вылетела из класса.

Сидя за ее столом, дрожащие Софи с Агатой не смели взглянуть друг на друга. Тем временем растерянные девочки по очереди убивали своих фантомов; им это явно нелегко давалось.

Агата ловила на себе взгляды всего класса: казалось, все поверили объяснению декана и тоже советовали ей довериться Эвелин.

Софи взглянула на нее сквозь слезы:

– Агги, ты же веришь ей? Я прощаю тебя… клянусь…

Но Агата смотрела на Эстер, которая скорчила такое же зловещее лицо, каким пугала ее недавно в ванной комнате, предупреждая о том, что ее желание не останется безнаказанным.

– Пожалуйста, давай освободим Сториана, – произнесла Софи дрогнувшим голосом.

Агата медленно повернулась к ней.

– Теперь мы обе сможем загадать желание от чистого сердца, да? – умоляла Софи. – Ты сказала, что хочешь домой!

Агата не чувствовала облегчения. Только ноющее ощущение страха оттого, что отправляться домой, кажется, уже поздно.

– Агата, – услышала она голос.

Декан улыбнулась девочке:

– Ты последняя, дорогая! Твоя очередь.

Агата потерялась во времени, не понимая, как долго она делает несколько шагов к доске. Она встала перед деканом испуганная и безвольная. Ее грудь горела огнем, точно нацарапанное слово не просто просочилось под кожу, а вытатуировалось изнутри. Впервые она не слышала голосов Добра, убеждающих ее, что подруге можно верить. Вместо этого она слышала, как злые шепотки твердят ей, что уж во второй-то раз она оказалась в школе не случайно.

Потому что она все-таки смогла выбрать правильный конец для своей сказки. Выбрать принца.

Декан навела палец на Агату и вызвала из ее груди струю дыма, да такой силы, что Агату отбросило назад.

Вздымаясь вверх, синий дым закрутился в воздухе, сгущаясь в облако, готовое вот-вот явить фантома…

Но вдруг дым почернел.

Глаза декана широко распахнулись. Тяжелые, как грозовые облака, клочья тумана закрутились быстрее, еще быстрее, сливаясь в ужасный черный вихрь.

Агата с трудом поднялась:

– Что происхо…

В вихре вспыхнула молния, и черный ветер вырвался из воронки наружу, прижимая девочек к полу, расплющивая декана по карамельной парте. Ветер сдул со стен помадку, а затем содрал всех бабочек с платья декана и выстрелил ими, как из пушки, прямо в окно. Закручиваясь и мстительно воя, черная буря сорвала дверь с петель и пригвоздила всех девочек к стенам, не тронув лишь Агату. Софи пыталась прокрасться к подруге, чтобы помочь ей, но ветер швырнул ее через всю комнату прямиком в шкаф. А потом вихрь поднял Агату в воздух и всосал кричащую девочку внутрь воронки.

Задыхающаяся Агата кружилась в воздухе и не видела ничего, кроме черных стен вихря, поднимающихся так высоко, что они закрыли от нее всю комнату. Ветер со страшной силой колотил ее то об одну, то о другую стенку. Он сорвал с нее корону старосты и, раздробив ее на мелкие кусочки, втянул в себя осколки, завывая все громче. У Агаты заложило уши. Вдруг неожиданно ветер стих, и она оказалась в тихом темном сердце бури.

Черные стены вокруг нее начали менять форму, уплотняться и светлеть, становясь четырьмя одинаковыми призраками, стоявшими по четырем сторонам света… Это были маски… Огромные серебряные маски…

За каждой из масок были глаза Тедроса, грозно глядящие на нее со всех сторон.

– Сегодня ночью, – раскатисто пророкотал он. – Пересеки мост.

Агата, крошечная по сравнению с ним, только пролепетала:

– Но… но…

Тедрос исчез. Черный вихрь под аккомпанемент грома втянулся обратно в грудь Агаты, оставив ее посреди притихшей классной комнаты, не уронив ни волосинки с ее головы.

Девочки опасливо выглядывали из своих развороченных укрытий. Все в комнате было раскрошено в пыль. Профессор Анемон, профессор Доуви и леди Лессо глазели на это безумие сквозь дверной проем. Дверь магическим образом поднялась в воздух и шлепнулась перед учителями, словно отвешивая им оплеуху.

– Что это было? – ошеломленно спросила всклокоченная декан. – Кого ты видела?

Агата взглянула на однотонное платье декана, полностью лишенное бабочек. Выходит, сейчас она не может подслушивать. Агата с вызовом посмотрела ей в глаза.

Таинственная улыбка медленно появилась на лице декана, и над головой Агаты загорелась цифра «20». И тут же лопнула, опрокинув на нее дымящихся личинок.

– За безнадежный провал задания, – объявила декан и, приведя себя в порядок с помощью магии, расставила остальные оценки (Дот сражалась с пахнущей гнилью цифрой «19»). Тысяча синих бабочек вылупилась из платья декана, похожего на кокон. Они тут же образовали на ткани новый затейливый узор.

Агата, староста без короны, села, ловя на себе подозрительные взгляды одноклассниц. Эстер и Анадиль, обе с одинаковым встревоженным выражением на лицах, бросились к ней в поисках ответов на вопросы.

– Это ведь был Тедрос? – спросил дрожащий голос рядом с ней.

Агата не двигалась.

– Агги? – голос Софи сорвался. – Что он сказал?!

Агата медлила, но все же подняла глаза на обескровленное лицо подруги…

Ее сердце остановилось.

Что-то виднелось на шее Софи. Прямо под воротником.

Черная бородавка.

– Агги? – Софи сдвинулась, и воротник закрыл бородавку. – Что ты видела?

Агата откашлялась.

– Ну? – спросила Софи, мрачнея.

Агата спрятала свои трясущиеся руки под парту.

– Ты была п-п-права, – заикалась она, стараясь выглядеть смущенно. – Он… он сказал, что он никогда не п-п-придет за мной.

Софи уставилась на нее неверящим взглядом:

– Он… так и сказал?

Мало-помалу взгляд ее изумрудных глаз стал тяжелым, и вот уже два остро наточенных кинжала с подозрением уставились на подругу. У Агаты перехватило дыхание, она чувствовала, как эти зрачки вскрывают ее душу и накидывают петлю на тонкую шейку ее хрупкой лжи. И вот-вот крепко затянут ее…

– Помнишь, что я тебе говорила, Агата? – Софи задыхалась от ярости – она сдавила руку подруги. – Я же сказала тебе, что все мальчики злые!

Ошеломленная Агата уставилась на нее.

– Не беспокойся, Агги. Ничто не остановит нас, если мы будем сражаться вместе, – поклялась Софи; ее корона старосты сияла, словно была волшебной. – Мы отберем у него это перо! Мы получим обратно наше «долго и счастливо». Так же, как и в прошлый раз!

С громыхающим сердцем Агата подняла глаза на Мост-на-Полпути, тонущий в тумане.

На этот раз она знала, что им не быть вместе.

– Сегодня ночью? – Софи с надеждой улыбнулась ей.

Агата ответила ей улыбкой, трясясь от страха. Ее собственный голос показался ей голосом ее принца:

– Сегодня ночью.