Текст книги "Потомки солнца. Признание Сичжина"

5

Стоял последний день октября. Сичжин ждал Моён, наблюдая за выходом из больницы. Девушка как раз закончила работу и собиралась домой. Увидев Сичжина, она удивилась так, будто на ее глазах тыква превращалась в роскошную карету.

– Как дела? – крикнул Сичжин.

Только после этого Моён пришла в себя и, ойкнув, быстро прикрыла лицо сумочкой. Она провела в больнице двое суток подряд и выглядела не лучшим образом.

– Почему вы здесь? Мы должны встретиться только через два часа. Или я что-то перепутала?

Сичжин подошел ближе.

– Нет-нет, я приехал намного раньше. Хотел насладиться ожиданием встречи. Ни с чем не сравнимое удовольствие, когда есть кого ждать.

– Но приезжать ради этого за два часа?!

– Почему вы закрываете лицо? – насмешливо поинтересовался Сичжин.

– Потому что не хочу, чтобы вы меня сейчас видели. Я без макияжа. Собиралась зайти домой, вымыть голову и переодеться.

Казалось, Моён сейчас расплачется.

– Вы замечательно выглядите, – улыбнувшись, заверил Сичжин.

– В самом деле? Как, интересно, мне это удается? Наверное, помогает внутренняя красота. Раз вас устраивает, могу я впредь не умываться? – фыркнув, проговорила Моён и опустила сумку.

– Идемте, довезу вас до дома, – лукаво ответил Сичжин, подошел к машине и открыл пассажирскую дверцу.

– А, значит, все-таки не устраивает.

Надув губки, Моён уселась в машину. Ее поведение забавляло Сичжина. Устроившись за рулем, он ласково посмотрел на девушку. Избегая его взгляда, она пристегнула ремень безопасности. Сердце ее сладко сжималось. Над ними простиралось неописуемо прекрасное синее небо. Последний октябрьский день неторопливо клонился к вечеру.

Моён жила в небольшом частном доме, одном из нескольких в жилищном комплексе мало отличавшихся друг от друга строений. В таких обычно селятся хорошо зарабатывающие люди, не успевшие обзавестись семьей, либо молодожены. У каждого дома был отдельный двор с небольшим цветочным садиком; за цветами ухаживали работники жилищного комплекса.

Как и подобает хозяйке, Моён открыла ворота и первой зашла во двор. Она с облегчением подумала, что в доме порядок, и первый раз в жизни мысленно возблагодарила работу за то, что та отнимает много времени, лишая возможности проводить его дома.

– Заходите. Тут прибрано. Нет времени даже устроить беспорядок. Я быстро помою голову и вернусь.

Моён было немного неловко. Впервые в ее доме находился мужчина, который не был ни посыльным, ни служащим комплекса, ни ее товарищем по работе. Даже не предложив Сичжину присесть, Моён поспешила в ванную комнату, но неожиданно вернулась.

– Я сегодня еще не ела, страшно проголодалась. Может, закажем еды и пообедаем вместе? – выпалила она.

– Я хотел пригласить вас в ресторан и угостить чем-нибудь особенным… Вы уверены, что хотите доставку?

Сичжин расположился на диване. В отличие от Моён он выглядел спокойным и уверенным, словно это он был у себя дома. Он даже успел приоткрыть окно. Теплый осенний ветерок теребил штору и доносил до Моён запах свежей мяты, исходивший от мужчины.

– Раз удастся поесть с приятным гостем, доставка меня абсолютно устроит.

Моён наконец-то перестала нервничать. Сичжин с интересом смотрел на девушку. Их глаза встретились, и на мгновение весь мир замер; кроме них двоих сейчас ничего не существовало.

– Вы думали обо мне?

– Конечно думала. А вы обо мне?

– Очень часто. Как и положено мужчине.

Моён рассмеялась шутливому ответу.

Так началось их первое свидание.

6

До тех пор пока они не пришли в кинотеатр, все было прекрасно. Настроение не испортил даже маленький инцидент – не зная о том, что должны отключить воду, Моён не успела смыть шампунь и осталась с намыленной головой. К счастью, в холодильнике имелись бутылки с водой, так что проблему удалось решить быстро. Как бы неуклюже она себя ни вела, казалось, что Сичжин смотрит на нее все с большим обожанием.

Пока они ели заказанную на дом еду, за окном стемнело. Моён и Сичжин решили отправиться в кино, как раньше и договаривались.

Сверкающие огнями улицы, торопливо снующие машины, неиссякающий людской поток, похожие друг на друга кафешки, маленькие магазинчики, рестораны… Привычный пейзаж ночного города казался сегодня чем-то чудесным и новым. Моён радовалась и удивлялась всему, что попадалось ей на глаза. Выходя из больницы, она чувствовала смертельную усталость, но сейчас была крайне оживлена. Трудно было поверить, что все это происходит на самом деле. Казалось, время повернулось вспять, и Моён снова стала маленькой любопытной девчонкой. Она боялась, что происходящее внезапно исчезнет, сказочная реальность лопнет, как мыльный пузырь.

В кинотеатре торгового центра был настоящий аншлаг. Моён и Сичжин не шли на какой-то конкретный фильм, поэтому просто выбрали сеанс, который начинался раньше других. За десять минут до начала они зашли в полутемный зал и сели рядом, поставив посередине ведерко с попкорном.

– Когда прихожу в кинотеатр, самый волнующий момент для меня – перед тем как полностью выключают свет, – полушепотом призналась Моён.

– Для меня сейчас вообще самый волнующий момент моей жизни. Я сижу рядом с красивой женщиной, и скоро мы окажемся в темноте…

– Рядом со старой, вы хотели сказать?

– О, тут так плохо видно, я подумал, что вы красавица.

Моён бросила на спутника притворно негодующий взгляд. Тот весело рассмеялся реакции девушки.

В этот момент в кармане Сичжина завибрировал телефон. Моён заметила, как изменилось его лицо, когда он увидел имя звонящего. Слегка развернувшись от девушки, Сичжин нажал кнопку ответа.

– Капитан Ю Сичжин слушает… Вас понял…. Так точно.

Сичжин становился все серьезнее. Закончив разговор, он некоторое время молчал, вертя в руках телефон.

Не выдержав, девушка спросила:

– Что-то случилось?

– Мне придется уйти, – прозвучал неожиданный ответ.

Моён не представляла, как стоит вести себя в такой ситуации.

– Прямо сейчас?

– Да. Мне очень жаль.

– Опять меня бросаете?

– Мне действительно жаль. Давайте уйдем и посмотрим этот фильм в другой раз?

Сичжин явно искал лучший выход из сложившегося положения. Моён пыталась делать то же самое.

– Пожалуй, я останусь и посмотрю сейчас. Вы можете идти.

Моён пыталась сделать вид, что все в порядке, однако Сичжин понимал, что девушка расстроена.

– Не хочется оставлять вас, в другой раз вместе…

– Нет-нет, все хорошо. Не переживайте.

– Я вам позвоню.

Сичжин ушел, оставив Моён одну. Она не смотрела вслед, когда он спешно покидал зал. Свет погас, начался фильм, но Моён не испытывала интереса, словно уже знала, чем все закончится.

Ждать «следующей серии» их драмы, похоже, не имело смысла. Чары развеялись в последний день октября, еще до того как часы пробили двенадцать.

7

Когда Моён услышала новость, ее нервы уже были на пределе.

Только что в больничном коридоре случилась настоящая потасовка с мужем одной пациентки. Эта пациентка, женщина чуть за шестьдесят, некоторое время назад поспешно выписалась из больницы, категорически отказавшись от операции, которая была ей необходима.

Операцию, которая привела бы к расширению сосудов, Моён предложила месяцем ранее, когда женщина попала к ним с жалобами на давящую боль в груди и затрудненное дыхание. Пациентка знала, что у нее стенокардия, но по настоянию мужа отказалась от предложения врача. Попросила лишь выписать «лекарства, очищающие сосуды», о которых была наслышана. Моён пыталась переубедить пациентку, объясняя, что без операции существует угроза инфаркта, но все было бесполезно. Хуже того, муж устроил скандал, заявив, что больница не имеет права удерживать пациентов, и потребовал немедленной выписки. Объяснения Моён, что лечение пациентов – не право, а обязанность врача, не подействовали, и пара чуть ли не бегом покинула больницу.

Прошел всего лишь месяц, и машина скорой помощи доставила эту же пациентку. Женщина была без сознания и уже не могла дышать самостоятельно. Низкий уровень кислорода в крови, легочное дыхание ослаблено. Требовались интубация трахеи и подключение к аппарату искусственной вентиляции легких, но снова вмешался муж. Заявил, что он против подключения аппарата, и сослался на право отказаться от искусственного продления жизни. Моён на секунду забыла, что она врач, ее кровь закипела от гнева. Убивают не только оружием. Если не пытаться спасти человека, которого можно спасти, – это тоже убийство. Пациентка даже не была дряхлой старухой, ей не так давно исполнилось шестьдесят. Вцепившись в пиджак мужчины, Моён умоляла разрешить помочь его жене. Но он стоял на своем и в итоге подписал все необходимые документы. Тем временем у пациентки зафиксировали смерть головного мозга.

К отчаявшейся Моён, безвольно сидевшей в кресле, нерешительно подошел молодой доктор Чхихун, первый год стажировавшийся в больнице. Именно он сообщил ей новость: комиссия и на этот раз отвергла кандидатуру Моён. Профессорское звание получила не кто иная, как доктор Ким, дочь основного акционера больницы.

8

– Вы же сказали, я получу повышение. Лично сказали, что теперь это буду я. Это уже в третий раз! Сначала решили, что я слишком молода, потом вместо меня повысили коллегу, который помогал вам писать диссертацию…

Моён прилагала усилия, чтобы ее голос не звучал слишком жалобно. Заведующий отделением сидел за столом в расслабленной позе, закинув ногу на ногу, время от времени ковырял пальцем в ухе или поправлял лежащие на столе бумаги, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к стоявшей перед ним Моён.

– Я тебе ничего не обещал! С чего ты взяла, что это решенный вопрос? – в конце концов обратился он к девушке недовольным тоном.

– У меня просто нет слов. Видимо, хорошие связи – единственный талант, который здесь ценится. Кто будет в следующий раз? Чей-то зять? Чей-то племянник? Хотя бы один раз из трех может получить повышение человек, который достоин этого в силу своих способностей?

– Похоже, четвертая попытка тебе не нужна вовсе?

– Как вы можете так говорить!..

И этот человек был ее наставником, для которого она ночи напролет готовила доклады! Если бы было возможно вернуться в прошлое, с каким удовольствием она порвала бы в клочья все диаграммы и графики, что составляла по ночам из последних сил, все бесконечные библиографические списки, все отчеты, которые выпрашивала у интернов!

В этот момент раздался стук в дверь, и в кабинет вошла доктор Ким, одетая в дорогой костюм ярко-желтого цвета. В руках она держала внушительной толщины журнал. Заведующий радостно вскочил и направился ей навстречу.

– Профессор Ким! Мы как раз закончили. Передайте доктору Кан материалы для телепрограммы и присоединяйтесь к нам с профессором Паком. Мы поедем в его машине, – протараторил он, словно в нем что-то переключилось, и поспешно покинул кабинет.

– Да, сейчас буду, – успела ответить доктор Ким елейным голосом.

– Подождите! – попыталась остановить его Моён, но дверь уже захлопнулась.

– Слушай внимательно, – начала доктор Ким, помахивая журналом перед лицом Моён. – Завтра пойдешь вместо меня сниматься в телепрограмме. Мне сегодня допоздна праздновать с профессорами.

– Мне идти вместо тебя? – холодно переспросила Моён.

– Придется. Я теперь имею полное право давать тебе поручения. Это будет прямой эфир, так что не вздумай наделать ошибок. Вот это надо будет выучить наизусть. Больница вложила в проект кучу денег.

С видом, словно подает нищему, доктор Ким протянула Моён журнал.

– Что, если я откажусь? – повысила голос Моён, отшвырнув журнал.

– Откажись и узнаешь, – хохотнула доктор Ким.

– Ужин сегодня, программа завтра – почему я должна идти вместо тебя?

– Так трудно сообразить? Мне придется пить весь вечер. Мы же празднуем мое повышение. Как, по-твоему, я встану завтра утром?

– Ты серьезно? Тебе не стыдно? Ни капли не стыдно?

– Ну, может быть, совсем чуть-чуть. Но какое это имеет значение? По крайней мере я теперь профессор. А ты кто?

– Ну ты и гадина!

– Что ты сказала?! – Лицо доктора Ким моментально побагровело.

– Ты все прекрасно слышала. Я назвала тебя гадиной. Мне искренне жаль людей, которым придется у тебя лечиться.

Не успела Моён закончить свою гневную речь, как доктор Ким вцепилась ей в волосы. Моён в ответ схватила соперницу за длинные локоны.

– С ума сошла?

– Больно!

– Отпусти!

– Ты отпусти!

– Я сделаю все, чтобы тебя никогда не повысили!

– Вы что вытворяете?! Немедленно прекратите! – прокричал вбежавший в кабинет Санхён.

Доктор Сон Санхён был старшим коллегой Моён и доктора Ким; так же как и Моён, он не имел никаких привилегий в больнице. Ему еле-еле удалось растащить разъяренных женщин.

Соперницы с всклокоченными волосами тяжело дышали, буравя друг друга взглядом. Цокая языком, доктор Сон похлопал обеих по спине. Раздраженно оттолкнув Санхёна, доктор Ким пулей вылетела из кабинета. Только после этого Моён начала приходить в себя. Ей захотелось провалиться сквозь землю.

– Что я делаю!.. Я точно сошла с ума.

Моён чувствовала себя глубоко несчастной, но больше всего ее терзало не то, что готовая исполниться мечта осталась недостижимой, и не то, что ее предал наставник, которому она доверяла. Больше всего ранили мысли о том, что она опустилась до уровня доктора Ким, которую всей душой презирала. Моён казалась себе дешевой и грязной, и это было невыносимо. К глазам подступили слезы.

9

Случается, человека посещает странное ощущение, будто он живет чьей-то чужой жизнью. В тот день Моён чувствовала себя именно так. Вместо привычного стетоскопа шею украшала золотая цепочка, вместо скальпеля рука держала микрофон. Моён провела в студии большую часть рабочего дня: два часа ей пришлось просто ждать, час заняла репетиция, и час ушел на саму передачу. Просматривая сценарий в комнате ожидания, она внезапно задалась вопросом, что это за место и почему она здесь находится. С того момента ощущение неестественности происходящего не покидало ее. Комплимент оператора, сказавшего, что она очень киногенична и выглядит лучше телеведущих, прозвучал для нее непонятно, как иностранная речь; зрители, сидящие полукругом от сцены, казались ей присяжными заседателями, пришедшими на судебный процесс, где она является подсудимой. Будь ее воля, Моён сбежала бы из студии куда глаза глядят. Однако другая часть ее души так же сильно желала, чтобы программа прошла без сучка без задоринки, – назло тем, из-за кого она здесь оказалась.

Результат превзошел ожидания. Ведущий умело направлял беседу в нужное русло, а Моён прекрасно смотрелась на телеэкране и отвечала уверенно и свободно, словно всю жизнь только этим и занималась. Вся страна смогла услышать ее чистый голос и оценить широкие познания в медицине. Когда трансляция закончилась, ведущий выразил Моён восхищение, заверив, что у него еще не было гостя, который бы справился лучше. Продюсер программы в вечной бейсболке, надвинутой на глаза, спросил, не сможет ли девушка сняться и в следующем выпуске. Однако самой Моён все это было не по душе. Высоченный потолок студии с висящими на нем прожекторами; строжайшая тишина во время съемки, когда невозможно даже нормально вздохнуть; пристальные взгляды зрителей, подогревающие и без того раскаленную атмосферу, – все это казалось не слишком реальным. Со стороны можно было подумать, что Моён чувствует себя как рыба в воде, но сама она ощущала себя скорее рыбой, пойманной в сети. Ей хотелось поскорее вырваться на свободу.

Ноябрьские дни становились все короче, сразу после шести вечера начинало темнеть. Моён выключила двигатель машины и откинулась на сиденье. Она страшно устала, словно вернулась домой после длительного путешествия. Заходить в пустой темный дом не хотелось. Моён подумала, не поехать ли в больницу. В этот момент включился уличный фонарь, и девушка увидела Сичжина, который стоял, прислонившись к воротам. Все еще держась за руль, девушка рассматривала гостя и пыталась представить, как прошел его день и отчего он выглядит таким утомленным.

Их взгляды встретились сквозь стекло машины. Никто не отвел глаза. Сичжин и Моён смотрели друг на друга бесконечно долго – так смотрят люди, знающие, что больше им никогда не увидеться.

Они зашли в крошечное уютное кафе недалеко от дома: даже с двумя посетителями в помещении стало совсем тесно. Хозяева здесь сами обжаривали кофейные зерна, и воздух наполнял приятный насыщенный аромат. Заведение принадлежало молодоженам. Пока мужчина готовил кофе, его молодая беременная жена читала, сидя за барной стойкой. Интерьер был украшен милыми вещицами, какие покупают для младенцев.

Сичжин и Моён сели за угловой столик. Над их головой покачивалась подвеска для детской кроватки, украшенная бабочками. Моён наблюдала за круговыми движениями игрушки.

– Я хочу вновь извиниться за прошлый раз. Мне очень жаль, что я вас оставил, – с видимым усилием начал Сичжин, когда прошло не менее получаса с тех пор, как они заказали кофе.

– Я хотела бы услышать не извинение, а объяснение, – ответила Моён, ставя на стол чашку с остывшим кофе.

Сичжин не говорил ни слова, продолжая смотреть на девушку. Его глаза казались потухшими.

– Куда вы тогда отправились? За вами снова прилетал вертолет? – обреченно вздохнув, спросила Моён.

– Нет. В этот раз не так далеко…

Взгляд Сичжина стал виноватым. Моён молчала и ждала продолжения.

– Нам не положено раскрывать информацию…

– Вот как… Вы, случаем, не шпион?

Сичжин горько усмехнулся ее шутке, прозвучавшей слишком серьезно.

– Последние дни были ужасно трудными, но я часто думала о вас. Мучилась вопросом, куда исчез мужчина, который успел мне понравиться. Пыталась представить, чем он может заниматься… – словно самой себе, монотонно рассказывала Моён. – И вот мы встретились, но вы не можете даже ничего объяснить, потому что вам не положено…

– Мне очень жаль.

– Специальные войска? Там вы служите?

– Что-то вроде того.

– Вы ведь говорили, что вас только ямы заставляют копать?

Сичжин снова печально улыбнулся.

– Ваше ранение… В вас стреляли. Скорее всего, вам тоже приходится стрелять… Стало быть, в вашей работе случается убивать людей, и возможно погибнуть самому…

Сичжин молчал. Моён размышляла вслух, медленно подбирая слова.

– Те, в кого вы стреляете, – это только плохие люди?.. Почти каждый день, иногда больше двенадцати часов подряд, я провожу в операционной, пытаясь помочь пациентам, часто – спасти их от смерти. Моя работа – сражаться за каждую жизнь. Ваша – охранять жизнь одних людей, отнимая ее у других.

– Я солдат, – заговорил наконец Сичжин, стараясь, чтобы слова звучали как можно мягче. – Мне приходилось участвовать в сражениях, в которых выживание и возвращение домой обоих противников были возможны лишь потому, что мы изранили друг друга. В сражениях, когда по приказу приходилось жертвовать нашим с боевыми товарищами сегодняшним днем ради лучшего «завтра» чужой страны. В сражениях, когда я мог лишь беспомощно наблюдать за смертью товарища, которому исполнилось всего тридцать три.

Сичжин замолчал на некоторое время. Было заметно, что воспоминания причиняют ему боль.

Собравшись с мыслями, он продолжил:

– Солдат действует по приказу. Я делаю все, что в моих силах, чтобы исполнить приказ, даже если другие люди не разделяют моих принципов. Я трижды терял товарищей в бою. Все они верили так же сильно, как верю я: наша работа необходима. Потому что благодаря ей моя семья, ваша семья, все, кто нам дорог, все люди на этой планете могут жить в мире и безопасности.

– Я врач. Для меня жизнь человека священна. И я считаю, что не существует более верных идеологий и принципов.

– Вот как…

– Простите, не на такую встречу я надеялась.

– Понимаю.

– Мне надо идти.

– Было приятно познакомиться с вами. Прощайте.

Бросив последний взгляд на Сичжина, Моён поднялась со стула. До сих пор тревожащее ее неопределимое чувство исчезло, и вместо него в душе образовалась пустота. Когда девушка вышла из кафе, ей показалось, что на улице похолодало, однако холод был в ней самой, и от него было не спрятаться. Моён сделала несколько шагов и вдруг растерялась, не сразу вспомнив, куда она направляется.

Глава 3
Новая встреча

1

Урук, расположенный в нижней части Балканского полуострова, когда-то был красивейшим местом и звался «Сад богов». Однако из-за долгой кровопролитной гражданской войны Северного и Южного Урука страна лежала в руинах. Поредели горные леса, растрескалась почва, отцы и матери умирали от пуль, дети – от голода. В конце концов пал диктаторский режим Северного Урука, установленный тридцатью годами ранее после революции, и у страны появился шанс на мирную жизнь. Север и Юг под наблюдением ООН заключили соглашение о прекращении огня. Произошло это два года назад. По запросу ООН в состав миротворческих сил, контролирующих поддержание мира в Уруке, были направлены и военнослужащие южнокорейской армии. Они были расквартированы в столице Южного Урука и осуществляли наблюдение за граничащей с Севером территорией.

Восемь месяцев назад все члены группы «Альфа» были переведены в состав миротворческого батальона «Тхэбэк», находящегося в Уруке. Необходимую им передышку от боевых заданий Сичжин и его подчиненные получили по приказу командующего войсками специального назначения генерал-лейтенанта Юна. Тем не менее Сичжин не был рад переводу. Причиной тому являлась Моён.

Когда он думал о девушке, ему всегда становилось горько. Хотя они виделись всего несколько раз и рано было говорить о серьезных отношениях, Моён по-настоящему запала ему в душу. Получалось, что каждое свидание Сичжину приходилось прерывать, пусть и не по своей воле. Расставание на крыше больницы, в кинотеатре… Он не мог ей ничего объяснить, и, разумеется, девушка не понимала его поведения. Поэтому Сичжина не удивили ее последние слова, сказанные в кафе. «Не на такую встречу я надеялась»… Каждый раз, когда Сичжину становилось одиноко и красота Урука не могла отвлечь его от грустных мыслей, он размышлял о том, как все могло повернуться, если бы его не отправили служить в другую страну; спрашивал себя, была бы у него возможность снова расположить к себе сердце девушки.

На земле все еще были заметны следы прошедшей войны, но война совсем не коснулась ослепительно прекрасного неба. Сидевший в военном джипе Сичжин отложил карту местности и посмотрел вверх. Снова вспомнилось ее лицо. Когда Сичжину удавалось выйти в интернет, он всегда старался поискать новости о Моён. Девушка продолжала появляться на телевидении. Судя по всему, зрители были совершенно очарованы ее прямотой, ее чистым и звонким голосом, ее пленительной красотой. Только на фотографиях в газетах Моён почему-то не выглядела счастливой.

– Спишь? – спросил Тэён, приближаясь к джипу.

– Погружен в глубокую думу о долге миротворца, – извернулся Сичжин, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

Усмехнувшись, Тэён протянул фляжку.

– Хочешь холодный кофе?

– Предпочитаю воду, – ответил Сичжин, вытаскивая бутылку и улыбаясь другу.

В этот момент поступило радиосообщение от сержанта Има: в зоне Б4 был обнаружен взрывоопасный предмет. Сичжин и Тэён сразу же отправились к месту находки.

Сержант Им и младший сержант Кон ограждали территорию желтой сигнальной лентой. В центре вскопанного участка находился объект, похожий на неразорвавшийся артиллерийский снаряд. Солдат, уже осмотревший его, подтвердил, что это стреляный неразорвавшийся боеприпас большой разрушительной силы – стоило неосторожно задеть, и взрыва не миновать.

Сичжин вопросительно посмотрел на Тэёна. Тот сморщил нос, почесал затылок и в конце концов кивнул. Несколько минут спустя Тэён, одетый во взрывозащитный костюм, приступил к обезвреживанию. Ему пришлось немало попотеть, прежде чем удалось полностью откопать снаряд и извлечь взрыватель.

Отряд «Моуру», которым Сичжин командовал в Уруке, в основном занимался поиском и снятием наземных мин, оставшихся на приграничной территории со времен гражданской войны. Иногда, как сегодня, они обнаруживали мощные неразорвавшиеся боеприпасы. В таких случаях требовалось составить рапорт и запросить содействия американских военных, но Сичжин предпочитал обходиться собственными силами. Время от времени они обезвреживали чрезвычайно опасные осколочные мины для стрельбы из 82-миллиметровых минометов советского производства, которые использовал Северный Урук во время войны. В таких случаях обычно работал Тэён – специалист в минно-подрывном деле. Однако подобные подвиги отряда Сичжина вызывали лишь раздражение у подполковника Пака, командующего миротворческим батальоном «Тхэбэк».

Подполковник был сухопарым мужчиной лет сорока пяти. Он называл себя принципиальным приверженцем порядка и правил, но на взгляд Сичжина, просто был ограничен в свободе действий, находясь под постоянным контролем ООН и американских военных – подполковнику не оставалось ничего другого, кроме как ловить каждое их слово.

– Думаете, раз ваш отряд работает вдали от штаба, вы можете позволять себе все что угодно, наплевав на регламент и указания старшего по званию? Сколько раз я должен внушать, чтобы вы обращались к американцам, когда находите неразорвавшиеся снаряды?! Кто это сделал? Какой идиот проявил инициативу, я спрашиваю?! – громогласно требовал ответа подполковник Пак, сверля глазами Сичжина и Тэёна, стоявших перед ним по стойке смирно.

На протяжении восьми месяцев снова и снова повторялся один и тот же разговор. Наказание тоже было всегда одинаковым – им опять придется совершить длительную пробежку в полном армейском снаряжении весом в пару десятков килограмм. Сичжин всегда беспрекословно следовал приказам, но по веской причине уклонялся от обязанности связываться с американцами: по вверенной ему территории бесстрашно сновали местные ребятишки, и Сичжин не мог рисковать их жизнями, ожидая приезда специалистов из службы по обезвреживанию боеприпасов.

Это были вечно голодные мальчики и девочки, многие из которых потеряли родителей во время войны. Гуманитарной помощи было недостаточно, чтобы решить проблему продовольствия, и голодная детвора пыталась отправить в рот самые неожиданные вещи, облизывая даже найденные на земле железки. Целыми днями бродя по округе в поисках еды, дети могли в любой момент наткнуться на взрывоопасный объект. Пусть Сичжину и приходилось делать по сотне кругов с армейским рюкзаком на плечах, он был намерен и впредь защищать этих детей. Тэён полностью разделял убеждение друга. Выслушав разнос подполковника и получив наказание, Сичжин и Тэён побежали очередной марафон, истекая потом и обмениваясь шутками.