Текст книги "Встреча, запланированная на никогда"
Автор книги: Соня Лермонтова
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Глава I. Дождливая озадаченность
Вы никогда не задумывались о том, насколько притягательны обычные вещи?
Что же, сложите свои руки в замок и подумайте: нас окружают обыденные действия, ежедневная рутина, но не эти ли факторы придают всю изысканность ситуации?
Повседневность никогда ничем особенным не выделяется, поэтому при любой возможности мы всегда стремимся ухватиться за какой-нибудь луч надежды, приобрести что-то новое, то, что способно в корне поменять нашу жизнь.
Но что может произойти, если этого «нового» добавится слишком много? Жизнь с каждым днем станет все больше и больше напоминать некий замкнутый омут с демонами, откуда невозможно выбраться без чьей-либо помощи, и не останется ничего более, кроме как сутками напролет терзать себя склизкими и невероятно загадочными вопросами. Жуткое чувство.
Иногда стоит задуматься над тем, насколько сильно вы цените те теплые, душевные моменты, которые дарят вам близкие люди. Пусть их и мало, но они способны перебить любые дурные мысли.
Я очень часто размышляю, очень много. Погружаются ли в думу другие люди так же тщательно, как и я? Для меня это всегда было очень важным вопросом, и мне всегда хотелось встретить такого же человека, поговорить с ним.
Я часто наблюдаю за людьми, когда фланирую по городу. Пытаюсь узнать по их мимике, одежде, аксессуарах, кто они. Зачастую меня посещают мысли, что я очень странный человек и это не лечится.
Люди часто не ценят обычные дни и никогда не понимают, что где-то там на другой части вселенной, а может быть, и совсем близко, у других людей творится кромешный ад. Они тонут в безысходности и каждый день выпивают коньяк под названием «депрессия».
Что-то «новое» – это как рулетка. Результатом может являться как нечто хорошее, так и что-то плохое.
Конец записи в дневнике.
Меня зовут Уильям. Мне семнадцать лет, и я проживаю один на Лайм-стрит. Мои родители живут в другом штате, из-за работы отца, но они ежемесячно присылают мне деньги, чтобы я хоть как-то жил. А живется достаточно трудно, хотя я никогда не был человеком, который так рьяно тратит деньги, да и никогда особо в них не нуждался.
И на самом деле я тот еще счастливчик. Сегодняшний день – это самая лучшая вариация того, что могло со мной произойти, что для меня настоящее чудо.
А чудеса действительно случаются редко. Попробуйте вспомнить хоть несколько случаев, которые кардинально изменили вашу жизнь. Трудно припомнить больше одного-двух таких моментов?
А больше и не вспомните, ведь их чертовски мало.
Эта история начинается в незамысловатый вечер депрессивного сентября. Я вглядывался в странное и одновременно страшное дерево, которое так заманчиво сбрасывало с себя медленно опадающие на землю листья. Рядом с ним горели огни мегаполиса, а сверху простиралось полотно, которое так тщательно было измазано черной гуашью, что нигде не проглядывалось ни единой трещины. Я мог бы и дальше наслаждаться этой изысканной ночью, если бы меня не отвлек зазвонивший телефон.
Нарушителем идиллии оказался мой старый друг Джон: обычный трендовый парень, который любил развлекать всех различными рассказами. Что же ему понадобилось так поздно?
Он начал первый:
– Вечерка, Уильям!
– Привет, Джон. Что хотел?
– Что так грубо-то? Я тут узнал, что у нас не будет первого урока. Мне об этом сообщила жутко надоедливая староста, так что инфа точная. Не хочешь ли прогуляться перед школой?
Я не горел особым желанием провести появившееся свободное время наедине с этим пареньком. Иногда Джон может быть интересным собеседником, но зачастую он начинает разговаривать о проклятом футболе, и я сразу же приглушаю его до минимума. Видимо, молчание затянулось, потому что мой друг уже начал возмущаться:
– Эй, ты там уснул что ли? Я могу позвать еще Анну с Викторией.
– Разве Анна еще не за городом?
– Ой, я об этом забыл! Ну, мне кажется, Виктории хватит для веселой компании.
Глубоко вдохнув, я ощутил приятный привкус чая и решил, что мне все же не помешает немного прогуляться не только в компании собственных мыслей.
– Ну да, наверное.
– Тогда до завтра. Сладких снов!
– Взаимно.
После разговора я уселся в красное кресло и вновь посмотрел на то дерево. Оно было почти голым, но тем не менее листья не переставали кружиться вокруг него. Эх, жаль, что я плохо рисую. От таких пейзажей можно бесконечно брать вдохновение и черпать со временем что-то новое из колодца раздумий.
Все же эти мысли начали меня утомлять, и я нырнул под белую простыню.
Очень странно, что такому человеку, как я, у которого происходит постоянная битва в голове, так легко удается засыпать.
***
Я проснулся, умылся и выпил горьковатый кофе. После него остался грубый привкус, который мне так всегда нравился. И вновь я в кресле, и вновь это дерево. Честно сказать, этот старый дуб уже давно въелся мне в душу. Даже если я не захочу его видеть, я никак не смогу этого сделать, попросту не смогу.
Сегодня был ливень. При виде того, что творится на улице, так не хочется никуда уходить…
В голове резко стрельнула мысль, что я совсем забыл про нашу встречу с Джоном и Викторией. Судорожно схватив телефон, я впопыхах набрал номер. В преддверии разговора на повышенных тонах мне ничего не оставалось, как принять свою скорую рыцарскую смерть и нажать ярко-зеленую кнопку вызова на дисплее.
– Доброе утро, Джон, – я решил начать спокойно и без всяких изречений.
– Уильям, я спал. Ты что-то хотел? – сонно пробормотал он, в некоторых местах замешкавшись.
– Стоп… А как же наша встреча?
– Ты что, не видел, какой льет дождь? Какая встреча, Уильям?
– А я уже боялся опоздать… Как хорошо, что природа на моей стороне.
– Нет никакой стороны! Просто чистая случайность!
– И все-таки она на моей стороне.
– Нет!
– И вообще, как говорил Брэдбери: «Мы – невозможность в невозможной вселенной».
– Да ну тебя. Увидимся в школе!
После этого я со спокойной душой лег на кровать, а мой довольно старый халат накрыл собой почти все одеяло.
Вновь достав телефон, я открыл плейлист с различными аудиозаписями и, пролистав его до середины, включил случайную песню.
И тут моя удача вновь взяла верх: заиграла моя любимая песня. После такого стоит задуматься: «Каков был шанс?». Загружено песен в районе тысячи, но выбралась та самая, которая изысканно подходила к моему нынешнему состоянию.
Where is my mind?
***
Время пролетело незаметно, и я уже стоял перед дверьми в мою школу. Начался типичный день, который был насыщен одним пластиком, да и только. Я, как обычно, побеседовал пару раз с Джоном насчет погоды, чертового футбола и фильмов.
Место, которое часто занимала Анна, сейчас пустовало. Она всегда с головой окуналась в учебу и поэтому во время занятий почти никогда не обращала на нас внимания. Впрочем, я испытывал симпатию к этой девушке, только никогда не открывался ей и не рассказывал о своих чувствах. Иногда я представляю в голове, как делюсь с ней всеми накопившимися переживаниями и признаюсь в любви, но на деле у меня никогда не получалось повторить ни единой фразы вслух. У нее была очень забавная заколка в виде лотоса, которая меня чем-то притягивала. Ни один физик не смог бы объяснить, чем вызвана такая тяга к столь нелепой вещице. Анна была скромной девушкой, которая ненавязчиво присоединилась к нашей компании. Она почти всегда молчит и думает о чем-то своем. Именно этим она меня и завлекла.
В классе была одна девушка, которую с уверенностью можно было назвать полной противоположностью Анны – Виктория. Эта девица всегда была открыта со всеми, и ей удалось легко и быстро занять свое место в нашей небольшой компании.
Наша фантастическая четверка была известна тем, что мы уже были очень давно знакомы. Наши родители очень хорошо дружили и поэтому единогласно отправили нас в престижную школу в Лондоне, при этом каждому выделив неплохие квартиры. От этого иногда существует некие плюсы, что ты можешь зависать с кем-нибудь, или же полностью отдаваться своим мыслям в одиночестве, но иногда родительской любви чересчур не хватает, и от этого тяжко на душе.
На протяжении всего урока химии я судорожно бил колпачком ручки по тетради из-за того, что учитель диктовал материал слишком медленно.
Голос учителя был резко приглушен заигравшим веселым и навязчивым мотивом, который я мог бы узнать из тысячи. Этот рингтон стоял на звонке у Виктории.
– Что за звонки на моем уроке? Виктория? – спросил учитель строго, но с ухмылкой.
Виктория без движения сидела с прижатым к уху телефоном и слушала что-то в районе двадцати секунд, после чего сбросила звонок и поникла.
Она начала медленно, как будто без сил, собирать вещи. Я сидел от нее далеко, но мог понять, что Виктория была на грани того, чтобы разрыдаться. После чего девушка резко вышла из класса и оставила за собой неловкую тишину. Учитель сразу же метнулся вслед за ней.
Аудиторию начали наполнять миллионы шепотков, непонятливых голосов, насмешек и прочей человеческой гадости. Как люди могут смеяться над тем, о чем не знают? Раньше я относился сомнительно к тому, что кто-то из моих одноклассников может так низко поступать, но как же я ошибался…
Я подошел к Джону и спросил его, отчетливо проговаривая каждое слово:
– Мы пойдем за Викторией?
– Ты что? Еще три урока, а сбежать мы не можем. Как только поймут, что кого-то нет, то нам конец!
– Как ты можешь думать о такой глупости, когда с человеком приключилось что-то серьезное? Я не узнаю тебя, Джон!
– Послушай, Уильям. Сейчас я за ней точно не пойду. Мы не можем быть точно уверены, что произошло нечто действительно страшное, а вот проблем у нас будет целая куча после такой выходки!
– Ты часто видишь ее в таком состоянии, что она вся в слезах молча выходит из класса?
– Черт! Я постою на стреме, но на большее я не согласен! Доволен?
Я молча ушел обратно за свою парту, потому что кто-то предупредил всех, что учитель вот-вот должен вернуться.
Урок продолжался, как будто ничего и не было, только грустное лицо учителя и повисшее в классе безмолвие напоминало о произошедшем.
Отчаянные болтуны осмелились задать учителю вопросы такого типа: «А куда она ушла?» Но он отвечал на них молчанием, съедающим нас очень и очень медленно.
Прозвенел звонок на перемену. Все вокруг только и говорили, что о Виктории. Я услышал столько ужасного и мерзкого за эту перемену, что едва не решил стать мизантропом.
Проскользнуть к выходу было не сложно, в это время родители как раз забирали своих детей в младших классах, поэтому мне с легкостью удалось раствориться в толпе. Джон в свою очередь сообщал мне о передвижениях нашей классной руководительницы посредством сообщений.
***
С того таинственного ухода Виктории прошло уже как два часа. Я бродил с наушниками в ушах по всем тем местам, где мы обычно проводили время, но ее нигде не было.
Каждый раз безуспешно проверяя все новое и новое место, моей скорби не было предела.
Опять начался дождь, у меня на этот случай был зонт, но им я пользовался как тростью, что позволяло мне ощутить всю полноту картины. Бродя по парку, я вспомнил, как мы с нашей веселой компанией весело тут проводили время пять лет назад. Действительно наслаждались жизнью, и никто из нас никогда не оставался в стороне.
– Сигареты не найдется? – спросила женщина, сидевшая вальяжно на скамейке.
– Я еще не слишком стар, чтобы тебя не узнать, Виктория, – сказав эти слова, я тяжело выдохнул, но не стал ей говорить, что искал ее очень и очень долго и даже сбежал с уроков. Не хотелось ее лишний раз тревожить.
– Да я и не притворяюсь другой.
– Ты вся промокла.
– Неважно.
– Но, Виктория, ты ведь…
– Н-Е-В-А-Ж-Н-О. Важны совсем другие вещи. Ты это понимаешь?
На ее глазах опять проступили слезы. Я решил действовать. Присев на мокрую скамейку и одновременно раскрыв зонт над нашими головами, я защитил нас от ледяных кристаллов, падающих с неба.
– Почему все самые ужасные вещи всегда случаются со мной? Что я сделала не так в этой жизни, что все получается именно так? Я помогала людям во всем, лечила их душевные травмы… И что за это дает мне бог? Смерть моих родителей в автоката…
Продолжить фразу она была уже не в силах. Слова сменились всхлипами, а их громкость становилась все громче и громче, но этот проклятый дождь приглушал даже их.
– Ну почему…
От бессилия она уткнулась в мою грудь и сжала ткань моей футболки, слегка царапнув ногтями кожу.
А я мог обнимать ее только одной рукой, ведь другая крепко сжимала зонт. Прошло минут десять, но пусть и с мокрой школьной формой, я все же мог почувствовать, как моя душа полностью пропиталась ее слезами.
– Пошли за мной, – сказал я, когда она успокоилась, и через мгновение поймал взглядом ее кивок.
***
Я привел ее к себе домой и с грустью посмотрел на эту озябшую девушку. Она выглядела как гниющий ходячий труп в поисках пропитания. А я незамедлительно включил чайник и повесил сушиться нашу с Викторией одежду, взамен предоставив ей комплект бойца: мою футболку и шорты.
Дома у меня всегда было тепло, но, несмотря на это, я стал вести себя как назойливая мама и начал окутывать ее многочисленными одеялами. В гостиной у меня был уютный камин, который придавал атмосферу уюта и душевности.
Все это время она молчала. Сколько раз она плакала за этот день? Я никогда не умел сопереживать людям, но мог поддерживать в состоянии, когда их ничего не беспокоит.
– Я принес теплый чай, обязательно выпей.
– Хорошо.
Наклонившись вперед, я дотронулся до ее плеча и сказал:
– Все будет хорошо.
Она ничего не ответила, лишь взглянула на меня своими глазами, в которых без труда можно было прочитать все ее мысли, всю ее боль. Личность – это отражение воспоминаний, и это легко можно понять по самой Виктории.
Я уже планировал уходить, но она резко схватила меня за руку и попросила наклониться еще раз к ней. Я без лишних вопросов послушался ее, на что она потянулась рукой к моему лицу и стала медленно гладить правую щеку своей ладонью. После этого жеста Виктория одарила меня продолжительным поцелуем в щеку. Этот поцелуй точно был искренним и самым теплым на свете.
– Спасибо. Спасибо тебе за все, Уильям, – прошептала она ласковым голосом, тратя на эту фразу минимальное количество воздуха.
– Никогда не держи все в себе, ни в коем случае! Слышишь? Поделись со мной своей болью, я вытерплю, ты не выдержишь всего в одиночку! – произнес я это каким-то необычным тембром голоса, совсем для меня непривычным.
Мы на мгновение встретились с ней взглядом, и я смог уловить в глазах Вики неподдельное изумление, а затем она опустила глаза в пол и произнесла:
– Уильям, все плохое скоро закончится, – под конец фразы она одарила меня теплой и нежной улыбкой.
***
После такого бурного дня мне тоже нужен был отдых. Я отписался Джону насчет того, что случилось с Викторией. На что мне пришло сообщение от него:
—Джон 22:13
вот это ты герой, Уильям!
я хочу стать твоим Ватсоном.
а? как тебе идея???
—22:15
Неплохая идея, Джон.
Вперед к приключениям?
И я вновь погрузился в дыру своих сновидений, готовясь к новому дню.
Глава II. А я хотел, чтобы все было как раньше
Опять это безжизненное дерево, которое еле-еле выдерживает порывы ветра. Хмурое беззащитное древо жизни. Сколько оно стоит тут? Никто точно не знает этого, но я уверен, что очень и очень долго.
Это древо видало многое: события, участниками которого мы никогда не были и не могли бы стать, веселые и грустные моменты, нелепые и непонятные ситуации. Оно как стража наших теплых воспоминаний.
Я сижу под этим деревом, и на мои плечи медленно падают разноцветные листья. Если так пойдет и дальше, то прохожие начнут путать меня с кустом. Это место окружают сплошные болота с красивыми лотосами, которые придают слишком подозрительную атмосферу. Вдалеке за другим деревом я заприметил какой-то странный силуэт.
Хоть контур фигуры человека казался смутно знакомым, отчего складывалась ощущение, что я его определенно уже где-то видел, но все равно невозможно было понять, кто это. Он даже не пытался приблизиться, наоборот, только отдалялся, а потом и вовсе исчез.
***
Я проснулся от какого-то бархатистого запаха. Миновав коридор, я завернул на кухню и увидел там на столе кружку с еще теплым кофе, от которого и шел этот чудесный аромат. Я вспомнил, что помимо меня дома была еще Виктория.
– Виктория, где ты?
Но никто не отвечал.
– Виктория?
Пройдясь по всем комнатам, я понял, что ее нигде нет. После пары моих смсок она ответила, что ушла по делам. Я, конечно, за нее переживал, но все же на душе было чуть спокойнее оттого, что я считал, что наш с ней разговор вчера помог ей хоть чем-то.
***
На улице опять был мерзкий дождь, настолько мерзкий, что казалось, будто он медленно съедает кожу, но на самом деле это было не так.
В этот раз я пошел вместе с Джоном. Я ему рассказал последние новости про Викторию, на что он лишь промолчал.
Мы проходили мимо парка, того самого, где мы все раньше весело проводили время. В голову дала обидная ностальгия, эх…
Иногда мы не ценим время, точнее, мы его совсем не ценим. Для нас одна минута – это вообще не время, но сколько же всего на самом деле происходит за эту минуту? Кто-то празднует день рождения, рождение дочери или сына, свадьбу.
Но с другой стороны, что происходит с другими людьми за эту минуту? Абсолютная пустота, то есть ничего.
– Уильям, Уильям!
– А-а-а, что?
– Все ясно, ты меня опять не слушаешь!
– А про что ты говорил?
– Про футбол! В общем, там одна коман…
На чем я остановился? Жизнь действительно сурова, мы никогда не ценим того, что имеем, ту ласковость, нежность с нашим любимым человеком и тех родных, которые окружают нас и заставляют думать о том, что все хорошо, а дальше будет еще лучше!
– Да, – я сам не понял, зачем сказал это, наверное, чтобы хоть как-то дать знак Джону, что я его слушаю.
– Что «да»? Господи, Уильям, Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УБЬЮ!
В итоге мы побегали по этому парку, как и тогда, когда я позаимствовал у Джона его самокат, а он меня пытался догнать. Золотые времена.
Как только промокший Джон окончательно осознал, что не в силах меня догнать, он отдышался и сказал:
– Когда-нибудь я точно тебя догоню!
– Когда-нибудь точно, Джон. А сейчас нам бы не помешало опять ускориться, а то мы опаздываем в школу.
– Ну, побежали!
И мы вместе помчались под одним зонтом по улицам города, весело шлепая по лужам, несколько раз окропив брызгами оказавшихся поблизости сонных зевак. Мы были похожи на грабителей, которые сорвали куш и под светом вертолета бежали куда глаза глядят.
Мой телефон запищал, сообщая о том, что пришло сообщение, и мне пришлось постараться, чтобы достать его и при этом не отстать от Джона. Впопыхах разблокировав телефон, я еле-еле смог прочесть, что там написано, а главное – от кого. В… Ви… Виктория?
Я остановился. Джон посмотрел на меня недовольным взглядом.
—Виктория 7:33
Как придешь в школу, зайди на крышу.
Есть пара недосказанных вещей, о которых я хотела бы тебе сказать.
Жду. Тебя. 10 минут.
– Джон, посмотри.
Его недовольное выражение лица сменилось на задумчивое.
– Странно все это, Уильям, очень странно. На крышу? Как она вообще туда залезла, там ведь замок?
– Нужно спешить. Меньше разговоров.
Джон уверенно кивнул мне.
***
Вот и школа, вот гардероб, а вот и наша чертова классная.
Она посмотрела на нас с высочайшей степенью строгости. От такого пронзительного взгляда становилось жутко не по себе и хотелось как можно быстрее закопаться как страус в песок, дабы не видеть эту зловещую картину.
– Попали в пробку, надеюсь, вы понимаете, – сказал уверенно Джон.
– С Вами все понятно, Джон, а вот с Уильямом, сбежавшим с урока…
Хоть ее речь и казалось слегка недосказанной, я начал объясняться сразу после ее слов:
– Прошу прощения, мэм. Мне стало очень плохо, понимаете, я хотел Вам это сказать перед своим уходом, но организм давал о себе знать, и…
– Уильям, я знаю, куда и зачем Вы шли. Я далеко не слепая… – она замешкалась.
– Вы не слепая, мэм.
– Я закрою глаза на это в первый и последний раз, только из-за того, что Вы хороший ученик, – женщина устало вздохнула и вручила мне в руки увесистую тетрадь. – Раз мы столкнулись, то отнесите в класс ваш классный журнал, желательно побыстрее, а то вы уже опаздываете.
– Да, учитель! – сказали мы вместе с Джоном.
Она развернулась и поспешила в противоположную нам сторону. Времени оставалось все меньше и меньше, но первым делом надо было посетить другое место.
Вот мы почти пришли к двери, ведущей на крышу. Меня посетило предчувствие, что Виктории я нужен один, поэтому попросил Джона вновь постоять на карауле, передав ему журнал с таким выражением лица, будто это не какие-то там бумажки, а самый настоящий рыцарский меч. Он злостно фыркнул, но согласился.
Закрыв за собой дверь, я издал манерный звук, который дал Виктории понять, что я здесь.
– Привет, Уильям. Как же тут красиво, прямо загляденье. Жаль, что это последняя красивая вещь в моей жизни. А если бы вместо неба здесь было ночное небо с большим количеством звезд, тебе бы понравилось?
Я не вникал в то, что она говорила, и хотел поскорее задать интересующий меня вопрос:
– Виктория, что ты здесь делаешь?
– Знаешь, куда я пошла после того звонка? Прямо на место автокатастрофы. Две машины съехали с дороги и упали в овраг, а после этого кто-то взял и сжег абсолютно все. Я не смогла увидеть их даже мертвыми. Почему люди поступают так? Почему даже испортив все, они стараются сделать другим еще больнее? В ожог ударят иглой. В тыльную сторону руки вставят кинжал и будут медленно проворачивать его. Я же этого действительно не заслужила. Не заслужила.
Как ни странно, но она говорила совершенно без слез. Смотрела куда-то вдаль и медленно растягивала каждый ударный слог.
– Ты не заслужила этого.
– Я стояла перед гигантским кострищем. В моих глазах переплеталось бесконечное количество языков пламени. Я смотрела на них и понимала: огонь – это я и есть. Огонь не может вечно гореть. Даже самая длинная свеча медленно, но верно гаснет. Воск – время. А я, видимо, не заслужила столь большого количества воска.
Виктория как будто не слышала меня или попросту пыталась заглушить. Затем она сделала несколько шагов вправо и раскрыла валяющийся на земле чехол из-под гитары, но внутри ее самой не оказалось. Она просунула руку внутрь и достала оттуда черный мрачный пистолет.
– Я никогда не хотела умирать. Наоборот, я хотела жить счастливой жизнью. Некоторые люди переживают намного более худшие отрезки жизни, чем я. Но я так не могу. Прости, Уильям.
– УСПОКОЙСЯ, ВИКТОРИЯ. ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
– А все могло быть так хорошо…
Дуло пистолета, приставленное к правому виску девушки.
Мое тело всего на долю секунды остолбенело, а затем меня охватила дрожь, от которой мне с трудом удавалось стоять на ногах, и чтобы хоть как-то вернуть себе самообладание, я старался внушить себе, что это всего лишь сон или слишком жестокий розыгрыш.
Характерный щелчок курка.
Я рывком метнулся к Виктории, но мои ноги все же подкосились. Уже падая, вытянул руки и попытался достать до нее, но она отшатнулась, и из-за этого ее рука дрогнула. Мне было все равно, что я содрал кожу на коленях и ладонях, неудачно приземлившись на место, где только что стояла Виктория. В тот момент мной полностью завладел ужас от понимания неизбежного.
Оглушительный выстрел, смешавшийся с криком испугавшихся птиц.
Нервы не выдержали, зазвенело то ли в ушах, то ли в голове, в глазах стремительно начало мутнеть, и я провалился в забытье.
***
Сотни тысяч бабочек разлетелись вокруг, образуя причудливые фигуры.
Я вновь оказался под деревом, но на этот раз загадочный силуэт, скрывшийся в нашу первую встречу из вида, медленно приближался ко мне, поэтому у меня получилось получше разглядеть его. Это была Виктория, как я не догадался раньше? Почему я не смог спасти ее? Почему я ее недостаточно поддержал?
На этот раз она приблизилась ко мне, склонилась надо мной, погладила меня по плечу и проговорила:
– Все будет хорошо!
Как и я говорил ей тогда. Как в тот проклятый вечер. Но я понял, что ее слова означали гораздо большее, чем мои.
– Но почему ты сделала так, Виктория? Почему? Почему ты не могла отдать мне свою боль?
– Я не хотела, чтобы ты держал в себе эти едкие душевные страдания.
Это точно был сон. Но отвечала она так, как будто это совсем не иллюзия.
– Ты бы могла мне отдать половину.
– Но бесконечность не делится.
– Эх…
Прижав колени к туловищу, я все осознал и закрыл глаза. А закрыть их было достаточно трудно, очень сложно, я не мог просто так заставить исчезнуть Викторию. Не мог.
***
Я не смог проснуться. Открыв глаза, я обнаружил все то же дерево, те же болота, но уже без знакомого силуэта. Я помнил, где он раньше находился, отчетливо это помнил. Но воспоминания об этом уже не вызывали во мне никаких эмоций, кроме глубокой скорби на душе. Я уходил отсюда медленно, но верно. Однако фантомные боли и их иллюзии давали о себе знать. Упав на колени, я смотрел в одну точку своим обычным, совершенно обычным взглядом. Казалось, вот-вот упадет первая слеза, но ее не было. Безжизненный взгляд без каких-либо намеков на радость. Встать, идти, упасть – таков был мой план на всю оставшуюся бесконечность.
Мое воображение уже перестало создавать в сновидении какие-то изумительные пейзажи, которые я прежде не видел. Безысходность выглядит не так, как говорят люди. В моей ситуации действительно ничего не поделать, и это для меня не секрет. Может быть, я когда-нибудь выйду из своего сна? Пожалуйста? Нет, опять чертова тишина. Без сил пытаюсь бить по твердому полу сознания, отчего начали появляться какие-то трещины. Неужели это то, чего я добивался?
– Уильям, УИЛЬЯМ!
Эх, опять этот Джон, а ведь на него я даже не надеялся. Он и спас меня из этого омута.
Мне с трудом удалось разлепить глаза, но осмотреться не представлялось возможным: глаза заболели от слишком яркого света в комнате, поэтому я зажмурил их и поинтересовался, попутно массируя веки:
– Где я?
– В медпункте.
– То, что случилось с Викторией, было сном?
– Нет.
Кулаки резко сжались. Чертовски хотелось уйти домой и залечь на дно.
– Стой, Уильям! Куда же ты идешь? Ты понимаешь, что там, наверху…
– Знать я не хочу этого! Понял?! Я просто не могу осознать того, что случилось со мной. Я потерял своего самого лучшего друга. Такого нигде не найдешь, это иголка в стоге сена, нет, в десяти стогах сена! Почему такая спокойная и добрая девушка закончила свою жизнь так? Ведь не она ли мне раньше говорила, что нужно идти до конца? Я понимаю ее боль, невыносимую, жгучую, но почему именно так? Почему именно на моих глазах…
– Успокойся, Уильям, давай я сейчас найду успокоительного.
– Почему… Почему ты ведешь себя так спокойно? Разве она не была твоим другом? Разве она не была нашим другом?
– Была. Я не хочу об этом говорить.
– А, так ты не хочешь об этом говорить? Хочешь, как и она, держать все в себе и ничего не говорить?
Опять пискнул телефон. Чертов спам! Я быстро нажал на кнопку, чтобы удалить его, и наткнулся на уже давно прочитанное мною сообщение Виктории. Тогда я еще не знал, к чему оно приведет. Больно понимать, больно осознавать, больно чувствовать.
– Уильям, держи, это тебе, – тихо произнес Джон. В его руке оказался нераспечатанный конверт, на котором было мое имя.
– Письмо?
– Письмо от нее. Я нашел его в чехле гитары. Видимо, она предугадала, что я приду к крыше вместе с тобой и зайду после такого громкого звука.
Я молча взял его и уже собирался выйти из медкабинета, как вдруг дверь начала открываться. От греха подальше я незаметно припрятал послание Виктории за стоящий по правую руку шкаф с лекарствами. Сразу после этого несколько человек в форме вошли внутрь.
Я рассказал все как есть и дал разрешение на досмотр. Они почти ничего не забрали, только поместили мой телефон в какой-то странный пакет.
Хоть я и заверил, что Джон не причастен ни к чему, нам вместе пришлось последовать к участку, потому что на месте происшествия нас застали обоих.
Перед тем, как последовать за ними, я вытянул письмо, сложил несколько раз и засунул его во внутренний карман.
В коридоре учеников уже не было. Наверное, всех поспешили отправить по домам. Немногие из учителей были в состоянии оказать помощь следствию: большинство пребывало в шоковом состоянии. Многие из них смотрели на меня с нескрываемым презрением. Хотелось как можно поскорее уйти отсюда.
***
Все прошло более-менее гладко. Нас с Джоном отвезли в участок, там нам по отдельности вновь устроили допрос, но на этот раз занесли все в протокол. Проверили подлинность сообщения от Виктории, сняли отпечатки пальцев на пистолете и сверили с нашими. Больше у них к нам вопросов не было, так что нас отпустили. Я попрощался с Джоном и отошел на небольшое расстояние от мрачного здания полиции, чтобы побыстрее прочитать письмо. Впопыхах пытаясь открыть как можно быстрее конверт, я лишь порвал его. Вскоре я увидел медленно выскальзывающие из белого полотна буквы:
«Под кроватью».
Там было написано всего лишь два слова. Набросив сумку на плечо, я уже хотел было идти дальше, но чья-то рука нежно дотронулась до моего предплечья. Я точно знал, что это не Джон, нет, его руку я бы узнал: она грубая и мужественная. Повернувшись, я увидел… Анну? Да, это была она, но ее лицо не было обычным. Оно было возмущенным, и в то же время в ее глазах виделась жалость ко мне. Эх, почему она приехала обратно в город именно сейчас?
– Анна? Что ты тут дела…
Но мой усталый голос перебила эта крохотная девица. Она выглядела очень красиво. У нее точно не было недостатков. Потрясающий взгляд, глаза, а ее волосы… длинные, шелковистые, неповторимые. Анна обняла меня, так сильно, как никто другой не смог бы так обнять. Казалось, что я сейчас опять потеряю сознание от нехватки кислорода, но я терпел и даже обнял ее в ответ. У нас была одна и та же проблема, и мы не знали, как с ней бороться. Жаль, ее не было в тот момент, когда Виктории стало больно. Я уверен на все сто процентов, что это точно все бы поменяло. Анне всегда мастерски удавалось успокаивать Викторию. У нее был какой-то свой особый метод, понятный только ей. Скромная девушка с лазурным очертанием глаз слилась со мной в инь и ян. Я поочередно менял расположение своих рук, но иногда попадал в ее пряди волос, которые меня тщательно одурманивали.
– Мне жаль, что меня не было тогда. Правда жаль, – прошептала трепетно Анна, посмотрев на меня. Видно было, что по ее щекам медленно текли слезы.
– Мне тоже жаль. Что я не смог спасти ее, – сказал я чисто от сердца.
– Ты не виноват, точно не виноват. Я это чувствую, Уильям. Ты наоборот хотел избежать этого, но не смог. Такое случается.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
