Текст книги "Пропавшая карта"

7
Принцесса

Мама развешивала украшения вокруг стойки регистрации: бумажные колокольчики, серебряные сосульки, фигурки Санта-Клауса. В «Блекберри хилл» вечно есть на что посмотреть – особенно если вы молчаливы и внимательны. А я именно такова. Есть масса всякого, где быть молчаливым и внимательным вовсе не значит быть поразительным и восхищать. Но во мне это сочетается совершенно идеально.

Я люблю смотреть, как мама – да и вообще люди – работают. Они делаются такими сосредоточенными – просто класс. Правда-правда! Потому что, когда всё уже сказано и сделано, они меняются так радикально… Но хватит об этом! Приближается Рождество. А в Рождество нельзя портить себе настроение. Лёжа на дедушкиных часах, я потянулась. Моё сердце переполняли тёплые чувства по отношению ко всем обитателям этого дома. Кроме одного, разумеется. Думаю, вы уже поняли, о ком я.

Мама принялась за венок, который она решила повесить позади стола. Чтобы освободить для него место, она перевесила зеркало подальше. И – о, чудо! Что же теперь отразилось в нём: там, в верхней части? Да-да: прекрасный образ прекрасного существа с золотыми глазами, самым что ни на есть изящным образом возлежащего на дедушкиных часах. Вот уж высочайшего качества зрелище. Существо медленно подняло свой великолепный хвост, затем вытянуло и снова свернуло его полным истомы движением – просто так, ради чисто эстетического наслаждения. На мгновение я перевела взгляд на маму, послав ей выразительное и внятное сообщение: «Мама, ты же оставишь это зеркало здесь навечно, правда же?»

Но мама, возможно, пропустила моё послание, потому что её отвлекло появление Бро с двумя хоккейными сумками. Войдя, он закрыл за собой дверь. Погодите: а где же Хармони?

– С возвращением, – обернулась к нему мама. – Как прошла тренировка?

– Норм.

Она посмотрела куда-то в пространство:

– А Хармони где?

Меня уже не удивляет, что мы с мамой часто мыслим похоже. Мне уже давно ясно, что у нас с ней много общего, хоть она и не может похвастаться золотыми глазами, как я. Если речь о красоте, то отрицать огромную пропасть, разделяющую меня и… эмм… да, в общем, любое другое существо, – это сущая нелепица. Тут уж ничего не попишешь.

– Хармони? – переспросил Бро.

– Она самая. Твоя сестра, с которой ты вместе ходишь на тренировки.

– Она пошла погулять.

– Погулять? С чего это?

– С Артуром.

Мама кивнула так, будто в этих словах был какой-то смысл. Прогулки – это вечная артуровская отмазка, хотя они отродясь не давали никакого результата.

– А что у нас на обед? – спросил Бро.

– Что сам приготовишь, – пожала плечами мама. – Только не разгроми кухню в процессе. И поднимись сначала наверх – принеси мне сумку господина Лемэра.

– А это ещё зачем?

– Чтобы она была у меня под рукой, когда кто-то спросит о ней от его имени. Кроме того, это позволит нам освободить комнату. Тебе нужны ещё аргументы?

Бро задумался. Потом улыбнулся. Он улыбается очень славно – не так широко, как Хармони, и даже немного застенчиво, но всё же мило.

– Ты ведь шутишь, да?

– Только отчасти, – ответила мама и протянула ему ключ.

Бро направился вверх по парадной лестнице к гостевым комнатам. Я уже давно там не бывала. Так почему бы и не сходить? Я в последний раз долгим взглядом окинула отражение в зеркале и спрыгнула вниз. Впрочем, слово «спрыгнула» не самым удачным образом описывает бесшумную плавность моих движений.

– Привет, Принцесса, – кивнул мне Бро. – Как ты сюда попала?

Бро потрясённо смотрел на меня, сидящую на столе в большой гостевой комнате, что в конце коридора. Он что, правда не заметил, как я шла за ним всё это время и проскользнула в комнату вместе с ним? Его вообще безопасно оставлять одного? Может, мне нужно за ним приглядывать?

На кровати лежал раскрытый чемодан. Бро приблизился и заглянул внутрь. Мне содержимое было прекрасно видно и отсюда: аккуратная стопка одежды, косметичка, кроссовки, зарядка от телефона и открытка. Старая открытка: она пахла пылью. Бро взял её в руки.

– Ого, – хмыкнул он.

На лицевой стороне открытки был изображён мужчина на фоне фургона.

– «Транспортная компания Фостера Маховлица: Доставляем любой груз в любую точку с 1919 года», – вслух прочёл Бро и перевернул открытку. – «Адресовано в Лемэр и Ко, Монреаль, 12 октября 1932 года». И нет ни подписи, ни текста – только одна буква «С». – Бро несколько раз озадаченно хмыкнул, потом сунул открытку в карман и закрыл чемодан. – Пойдём, Принцесса. Тебе нельзя здесь оставаться.

Я, в общем, и не собиралась, но теперь, когда мне посмели запретить, передумала. Кроме того, мной вдруг овладело любопытство. Знаю-знаю, что вы подумали. Неужели вы всерьёз принимаете эту старую поговорку про знать своё место? Вечно она преследует наш кошачий род. А разве можно преследовать нас, находясь в здравом уме и твёрдой памяти? Так я размышляла, спускаясь по лестнице рядом с Бро. Беда в том, что очень многие люди не в здравом уме. По крайней мере, значительную часть времени. Впрочем, это лишь моё мнение, не обижайтесь. Кстати, слишком большая обидчивость – тоже верный симптом, что вы не в своём уме. Я просто сообщаю. Ничего личного. Вы сами всё понимаете.

Бро поставил чемодан у регистрационной стойки.

– Спасибо, – кивнула мама и посмотрела на дверь. – Ты уверен, что на тренировке ничего не случилось?

– Эээ… Хмм… Я нашёл наверху классную штуку.

– А?

Бро выложил открытку на стол. Мама надела свои очки «кошачий глаз» и на мгновение стала похожа на меня. Очень отдалённо, конечно, но всё же похожа. В маме есть что-то кошачье, хоть это и не так легко разглядеть. А вот собаку можно найти практически в любом человеке. Проще пареной репы.

Мама осмотрела открытку с обеих сторон.

– Мам, а мы имеем какое-то отношение к Фостеру Маховлицу? – спросил Бро.

Мама кивнула:

– Он наш прадед или даже прапрадед. Это он заработал исходный капитал.

– На чём?

Мама ткнула пальцем в открытку:

– Это он основал транспортную компанию: сейчас её давно нет, но тогда он возил брёвна для мельниц – думаю, так. Ну и, быть может, разные пиломатериалы до самого Бостона и Нью-Йорка. А потом уже переключился на недвижимость.

– Они очень богаты, да?

– Более чем. Я не знаю подробностей, но им принадлежат тысячи акров земли в этой части штата, включая лыжный курорт «Метелица».

– Вот как! – протянул Бро. – А я и не знал…

В этот момент входная дверь распахнулась, и в неё ворвался крупный мужчина: один из тех типов с бочкообразным туловищем на ножках-палочках. Его физиономия была багровой от злости. Собственно, волна злости прям-таки распространялась от него во все стороны. Я отчётливо её ощущала.

Мужчина ткнул толстым пальцем в сторону Бро и рявкнул:

– Попался! И не прикидывайся тут ангелочком, подлое мелкое…

– Мистер Маховлиц, – перебила его мама. – У вас что-то случилось?

Голос мистера Маховлица сорвался в фальцет:

– Случилось? Я только что из больницы, и, уверяю вас, это ваша проблема! Эта подлая мелкая поганка, ваш сыночек, разбил моему сыну нос. Врач целых пятнадцать минут не мог остановить кровь. Он истекал кровью, как поросёнок! – Мистер Маховлиц сделал шаг вперёд и ткнул пальцем в маму: – Вы же не допустите, чтобы это сошло ему с рук? И я советую подумать, прежде чем отвечать. Потому что мои адвокаты вам всю душу вытрясут!

Мама поджала губы. Я люблю, когда она так смотрит. Это наследственное: Хармони и Бро тоже так делают. Наша семья не любит, когда на нас давят.

– Мистер Маховлиц, я не понимаю, о чём речь. И я буду вам крайне признательна, если вы соблаговолите…

– Я вам объясню, о чём речь! Этот ваш сыночек, с его подлыми приёмчиками…

Бро покраснел так, что его лицо стало даже ярче, чем лицо мистера Маховлица.

– Это не был подлый приём! Мы сняли шлемы и…

– СТОП! – перебила мама, поднимая вверх обе руки в попытке остановить их. – Речь о каком-то происшествии на тренировке?

– Можно это и так назвать, – буркнул Маховлиц.

– Он первый начал, – сказал Бро.

– Какое же ты…

– СТОП! – рявкнула мама.

От этого «стоп» дом аж затрясся. Я даже не предполагала, что мама способна издавать подобные звуки.

– Давайте по очереди. Вы первый, мистер Маховлиц. И пожалуйста, давайте постараемся успокоиться. Все.

– Я успокоюсь, когда вы пообещаете мне наказать этого хулигана, и наказать строжайшим образом!

– За что?

Мистер Маховлиц стукнул кулаком по столу. У него на запястье блестели огромные золотые часы, очень красивые. Думаю, они как раз под цвет моих глаз. Но этого слишком мало, чтобы он стал похож на меня.

– За что? Я же уже объяснил! Он ударил… – Мистер Маховлиц поднял руку, чтобы ещё раз стукнуть кулаком по столу, но вдруг заметил лежащую на нём открытку и замер. – Это у вас что? – ошарашенно спросил он.

Мама проследила за его взглядом:

– Открытка.

Мистер Маховлиц хотел было схватить её, но мама его опередила: порой она бывает очень стремительной. Разумеется, до кошки ей всё равно далеко, но хоть что-то. Она быстро накрыла открытку рукой.

– Это необычная открытка. Где вы её взяли? – спросил Маховлиц.

Мама взглянула на Бро:

– Я как раз пыталась это узнать, когда вы появились.

– Эмм… – протянул Бро. Потом хмыкнул и засопел. Наконец он обернулся и заметил меня. А мой вид, кажется, не только весьма приятен, но имеет порой успокаивающее действие, потому что Бро вдруг выпрямился и ответил: – Это наш постоялец забыл.

– Кто? Как звали вашего постояльца?

– Мы придерживаемся строгих правил относительно разглашения персональных данных наших гостей, – покачала головой мама.

– Что? Что вы этим хотите сказать?

– Я хочу сказать, что мы не обсуждаем их с третьими лицами.

Мистер Маховлиц стиснул зубы так, что желваки заиграли у него на скулах. Отвратительнейшее зрелище, я вам скажу. Пальцем он снова ткнул в открытку.

– Отдайте её мне, – заявил он.

– Она не ваша. – Мама слегка шевельнула рукой и теперь полностью закрывала ею карточку.

– Но это же… Это семейная реликвия, – сказал Маховлиц. – Я вам заплачу. Ста долларов хватит?

Мама молча смотрела на мистера Маховлица, не отвечая.

– Двести? Триста?

Триста долларов за старую прелую открытку? По-моему, отличная сделка! Эй, мама! Это же живые деньги, а у нас совсем нет постояльцев! Ау!

– Мы вернём её владельцу. – Мама убрала карточку в ящик. – Как делаем это со всеми вещами, забытыми нашими постояльцами. Так о чём мы с вами разговаривали, мистер Маховлиц?

Мистер Маховлиц ещё долго не мог отвести взгляд от ящика. Потом устроил целое шоу из банальной процедуры «посмотреть на часы». Чего он добивался – чтобы мы оценили, как они прекрасны? Неужели его волнует, что мы об этом думаем? Затем мистер Маховлиц окинул маму неприязненным, а Бро – прямо-таки ненавидящим взглядом.

– Я ещё не закончил, – буркнул он, сделал пару шагов назад, развернулся и вышел из гостиницы, громко хлопнув входной дверью.

Мама медленно повернулась к Бро:

– Ну что ж, милостивый государь. Теперь выкладывай мне всю правду о сегодняшней тренировке. Только правду, и ничего кроме правды.

8
Артур

– Артур, что ты знаешь о старом маршруте Сококи?

Ничего я не знал. Зато я знал, что мы с Хармони идём по нему, так что, может быть, скоро и узнаем что-нибудь. Ого! Что это со мной? Похоже, я с каждым днём делаюсь всё умнее. Может, пора уже остановиться? Есть у меня ощущение, что слишком много ума – это утомительно. И вообще – может, нам стоит передохнуть и, пожалуй, даже подкрепиться не помешало бы. На скорую руку меня вполне устроят какие-нибудь объедки – остатки сэндвича или кусочек колбаски…

Чуть забежав вперёд, я посмотрел на Хармони, пытаясь определить, намерена ли она остановиться и перекусить.

Она тоже взглянула на меня:

– Никто тебя не понимает, правда, Артур? Вовсе ты не полный простофиля, мне кажется.

Разумеется, я не полный простофиля! Что за идея вообще! В данный момент это была единственная мысль, умещавшаяся в моей голове. Зато отличная мысль! В остальном мой рассудок был совершенно стерилен.

Мы тем временем шли дальше. Идти по этой тропе – я почти уверен, что этот маршрут как-то называется и что я рано или поздно вспомню это название, – было совсем не сложно, поскольку кто-то уже побывал здесь до нас. Этот кто-то шёл на лыжах и утрамбовал ими снег – правда, не очень хорошо с учётом первого раза. Мы поднимались всё выше и выше, а потом вышли на плоскогорье, расположенное на склоне горы Мисти. Воздух был по-прежнему неподвижен, и ветви деревьев, большинство которых было похоже на нашу рождественскую ёлку, словно замерли. Не было слышно ни звука, лишь снег скрипел под ногами Хармони. Я же передвигался бесшумно или по меньшей мере довольно тихо. Если бы я постарался, я мог бы даже услышать, как бьётся моё сердце: тук-тук, тук-тук. Размеренно и постоянно, оно всегда при мне, когда бы мне ни понадобилось. И даже тогда, когда я вообще о нём забываю! Как же мне свезло в жизни!

– Мэтти рассказывал, что старый маршрут Сококи был проложен ещё во времена войны за независимость, а то и раньше, – сказала Хармони, прервав ход моих мыслей как раз тогда, когда они зашли в тупик. – Вот уж кто альпинист до мозга костей!

Сококи! Я знал, что вспомню это слово. Но альпинизм в костном мозге? Это же ужас. Бедный Мэтти! А я его так люблю – он один из моих любимчиков и отличный проводник по горам, так что мы всегда рекомендуем его постояльцам. Я уж не говорю о том, как замечательно он умеет чесать меня за ухом. Я, как выражается мама, поставил себе зарубку на память: надо будет при встрече непременно очень крепко поцеловать Мэтти.

– Как по-твоему: у господина Лемэра были лыжи? – задумчиво протянула Хармони. – Что-то я не припомню ничего подобного.

Я тоже не помню. Я вообще почти ничего про него не помню, кроме пистолета в кармане куртки.

– Артур! Что это ты зарычал?

Я? Я прислушался. Несомненно, это было моё рычание: низкое и хрипловатое. Рррр. Рррр. У того, кому было адресовано это рычание, должно быть, душа ушла в пятки. Интересно, о ком это я?

– Ну-ка, прекрати.

Я прекратил.

Мы пересекли замёрзший ручей, черневший подо льдом и почти не припорошенный снегом, за исключением пары небольших сугробов то там, то тут.

– Ой! – воскликнула Хармони. – Следы лыж пропали.

Я даже не обратил внимания на такую мелочь. Но сейчас, когда Хармони об этом заговорила, я готов подтвердить: следов больше не было, это факт. Мы с Хармони – отличная команда. Она внимательно осмотрела русло ручья:

– Кто бы это ни был, он должен был оставить какой-то след.

Ничего себе! Что это она затеяла?

– Может, стоит поискать вдоль ручья? – она обернулась к лесу, куда убегала тропинка, постепенно скрываясь из виду между деревьями. – Но маршрут идёт вот туда, а господина Лемэра интересовал именно маршрут. Пошлёпали, Артур.

А ещё – и мне эта идея казалась гораздо удачнее – можно, раз экспедиция внезапно усложнилась, вернуться домой, свернуться калачиком у горящего камина и просто немножко расслабиться. Чем не отличный план?

Хармони отлично умеет шлёпать – с тем только, что мы ни разу никуда не шлёпали, а только ходим ногами. Хотя в прошлом году был случай, когда она взяла меня к озеру. Это плохо кончилось, потому что…

– Эй, Артур!

Мне послышалось или в голосе Хармони появились какие-то повелительные нотки? Не грубость и не раздражение – ничего подобного с этой девочкой отродясь не бывало, но какая-то твёрдость? Да, это, несомненно, так. И мы пошлёпали.

И хотя мы шлёпали мило и по-приятельски, почти не путаясь друг у друга под ногами («Ради бога, Артур, будь аккуратнее!»), нельзя сказать, что шлёпали мы быстро. Тропа вскоре стала слишком крутой, чтобы идти скорее. Она петляла между деревьями – такими густыми, что под ними было почти темно. К тому же и саму тропку отыскать теперь было не так уж и просто. Но Хармони, похоже, ничто не беспокоило: она просто шагала вперёд, даже не задыхаясь. Собственно, никто не задыхался! Мы с Хармони оба – опытные путешественники.

Она замедлила ход у небольшой пирамидки, сложенной из камней.

– Артур, как же здорово, что кто-то пометил маршрут. А то мы могли бы и заблудиться.

Что это? Кто-то сложил из камней пирамидку? Мы уже видели по пути подобные? Я напрягал свой мозг, но не мог ничего вспомнить. Вот брошенную Бертой колбаску и то, как она крутится в воздухе, я отлично помню. Это воспоминание становилось всё ярче и ярче, пока не заполонило собой всё моё сознание.

Вскоре мы подошли к замёрзшему водопаду. Он выглядел странно и в то же время совершенно прекрасно. До чего ж привлекательно!

– Эй, Артур! Не смей лизать там: у тебя же язык примёрзнет!

Ой-ой-ой. Неужели это я облизываю подножие водопада? Может, и так. Но вовсе у меня язык и не примёрз. Зато я собрал ледяные капли воды: ужасно вкусно! Может быть, это вообще лучшая вода в моей жизни. Я пообещал себе, что буду почаще возвращаться сюда, и немедленно передумал, вспомнив, что добираться к этой замечательной воде надо так долго и сложно. Пожалуй, вода в моей миске на кухне не так уж и плоха – даже если не идёт ни в какое сравнение по свежести и в ней плавает пара дохлых мошек.

Пока я размышлял о дохлой мошкаре (мозг всё-таки очень странная штука!), мы покинули долину с водопадом, перевалили крутой хребет и вышли на более ровное место – небольшую заснеженную полянку, со всех сторон ограниченную сплетением ветвей. На противоположной её стороне лежала пара упавших деревьев, образовывавших своего рода свод над загадочным тёмным проходом.

Хармони остановилась:

– До чего же красиво здесь! А тишина какая! Артур, ты что-нибудь слышишь?

С чего бы начать? Самолёт летит высоко в небе, над облаками. Белка скачет по веткам. Снежный ком упал с… В этом месте я бросил составлять свой список звуков, потому что меня отвлёк какой-то важный запах, хоть я и не мог понять, что в нём такого. Запах был не сильным – не таким, как когда Берта, к примеру, открывает дверцу духовки, где запекается мясо. Этот запах был гораздо слабее, но сомнений в его происхождении не было: запах ушной серы человеческого самца. В этом запахе должен был быть какой-то особый смысл – но я вряд ли смог бы объяснить какой. Я направился к его источнику – в лес и в сторону.

– Артур, ты куда?

Я иду на запах ушной серы, вот куда. В этот момент для меня не было ничего более важного. Мой хвост ходил ходуном – быстро-быстро, совершенно сам по себе. Я слишком занят, чтобы вспоминать, как его остановить. Я обогнул колючие заросли, и запах ушной серы стал ярче. И я нашёл это – оно словно притаилось в самой глубине куста, посреди колючек.

Какая-то бумажка? Довольно плотная и больше по размеру, чем обычные бумажки – такие, к примеру, на каких мама считает баланс. Этот листок напомнил мне что-то… Он похож на… карту? Точно, карта! И не какая-то там вообще карта, а та самая карта, которую я впервые увидел в комнате у Лемэра. Та, на которой он нарисовал красный кружок. И, разумеется, я сразу заметил этот красный кружок ближе к одному концу карты. Значит, это карта господина Лемэра? А мы ведь ищем как раз господина Лемэра? Я очень разволновался. Артур, какой же ты умница! Я почти слышал, как Хармони говорит мне об этом. И не только она: это твердили мне в уши все они хором – Хармони, Бро, мама, Элрод, Берта, мистер Салминг и даже Форстер Маховлиц! Все они выстроились в ряд и улыбались мне: «Артур! Артур! Умница! Хороший мальчик!»

Тем временем мне почти удалось вытащить карту – точнее, то, что от неё осталось, из зарослей. Скоро я положу её к ногам Хармони. С картой во рту я понёсся назад, на полянку. Но я не мог не заметить, что эта особая карта к тому же ещё и очень вкусна. Если вы вдруг не в курсе – жевать бумагу иногда бывает очень приятно. По мере жевания она делается всё более влажной и липкой, а потом ты внезапно понимаешь, что всё! Ой! Я вылетел на полянку и стремглав понёсся к Хармони, опустив голову и держа уши строго по ветру.

– Артур, что с тобой?

Да, это я, Артур! И я бегу спасти мир! Я нёсся так быстро, что потерял устойчивость и мои лапы разъехались, так что в какой-то момент я уже не бежал, а странно… шлёпал! Хармони же говорила «пошлёпали» – вот я и дошлёпал, и положил свою добычу к её ногам.

– Что это у тебя?

Хармони присела на корточки, вынула у меня из пасти маленький белёсый шарик и прищурилась:

– Это же вроде…

Она сняла перчатки и попыталась расправить шарик. Это оказалось не просто: мокрый шарик под её пальцами расползался хлопьями.

Хармони задумчиво посмотрела на то, что осталось от моей находки.

– Это красный кружок? Не говори мне, что…

Да! Это кружок! Я был прав! Разве это не мой звёздный час? Хармони попыталась разгладить фрагмент с красным кружком на нём, её пальцы двигались очень бережно, и она тоже немножко высунула язык – насколько люди на это вообще способны. Но нет! О боже! Какое несчастье! Весь этот клубок, красный круг – всё-всё! – выскользнуло из её пальцев, распалось и исчезло, не оставив даже следа на снегу. Хармони посмотрела вниз и положила руку на снег – кстати, очень красивая рука: сильная и угловатая. Её лицо потемнело. Затем она медленно перевела взгляд на меня. Её лицо всё ещё было мрачно, но в голосе слышалась нежность.

– Хороший мальчик, – произнесла она, медленно и глубоко выдохнув. Может быть, именно это называют «вздохнула». – Ты умница, Артур.

Да! Да! Да!

– Эй, потише давай!

Потише что? Лизать лицо Хармони? Больше ничего не приходит в голову. Я немного сбавил пыл. Но я умница! Не забывайте об этом.

Хармони встала.

– А теперь, Артур, покажи мне, где ты это нашёл.

Запросто! Без проблем. Я отбежал назад, развернулся, потом ещё раз, и ещё, и снова… Несколько раз обежал полянку по кругу и…

– Артур, ты бегаешь кругами!

Ой. Это нехорошо. Я остановился – и как раз кстати, потому что начал уже уставать.

– Артур, карта! Где ты её нашёл?

Карта? Я помнил про карту. Но, сказать по правде, совершенно забыл, где я нашёл её. Я понюхал воздух: в подобную погоду он совершенно прекрасен. Но тут я внезапно ощутил странный запах. Не запах человеческой ушной серы, хотя его я тоже почувствовал. Это был другой запах, куда более сильный. Того сорта, который игнорировать невозможно: запах медведя.

– Артур, покажешь ты наконец? Ты вообще умеешь показывать?

Я не понял вопрос и просто продолжил то, что уже начал: остался стоять на месте, подняв передние лапы и принюхиваясь. Вскоре мой нос – а он, честно говоря, очень чувствителен – понял, откуда исходит медвежий запах. Это из той тёмной пещерки под сводом поваленных деревьев и веток. Я направился прямиком к нему.

Хармони вслед за мной пересекла поляну. Когда мы подошли поближе, она сказала:

– Осторожней, Артур! Там может оказаться берлога!

Берлога? Вот удивила-то!

– Зимой медведь спит там, и ему вряд ли понравится, если его побеспокоят. Стой!

Может, я бы даже послушался, но сейчас я отчётливо ощущал ещё один новый запах, примешивавшийся к запахам медведя и ушной серы. Это новое подняло дыбом шерсть у меня на загривке. Я подошёл к самой пещере, или как это там называется, и засунул голову внутрь. Было слишком темно и почти ничего не видно, но мой нос уже знал, что это. Я залаял – высоким, срывающимся тявканьем, совершенно не похожим на мой обычный голос.

– Что, Артур?

Хармони присела рядом со мной, и мы вместе заглянули в темноту. В глубине, казалось, кто-то лежал. Ни размером, ни формой этот кто-то не походил на медведя, но мой нос уже всё сказал мне. Я знал даже, кто именно там был.

– Это же не медведь, правда? – спросила Хармони тихо. Голос у неё слегка дрожал.

Мне не понравилась эта дрожь. Пора старику Артуру вмешаться. Я направился вглубь, Хармони – за мной.

– Это человек! – прошептала она. И, подойдя поближе, добавила: – Это же… это господин Лемэр!

Мы присели рядом. Лемэр лежал на спине.

– Господин Лемэр, вы спите?

Но глаза у него были открыты.

Хармони дотронулась до его плеча и слегка потрясла его:

– Господин Лемэр…

Он не пошевелился и не ответил – вообще никак не отреагировал. Хармони потянулась и отодвинула несколько веток. Узкий луч света упал сверху на застывшее и словно восковое лицо господина Лемэра. Хармони наклонилась вплотную к нему, почти коснувшись его носа своим.

– Артур, он не дышит.

Я, в общем, уже в курсе.

– Но я не вижу ничего, что бы… – Она очень аккуратно подсунула руки под тело и попыталась перевернуть его на бок. Это оказалось совсем не просто, но через некоторое время ей удалось немножко сдвинуть его. Голова Лемэра упала набок, и мы увидели его затылок.

– Ох!

Хармони отпустила тело и отпрянула. Затылок господина Лемэра выглядел как сплошное кровавое месиво. Опомнились мы, лишь выскочив наружу из этой ужасной тёмной пещеры и вдохнув приятную свежесть воздуха на светлой полянке. Лицо Хармони было белее снега вокруг. Я слышал, как бьётся её сердце – тук-тук, тук-тук. Слишком быстро для человека.

– Это же не медведь сделал… Артур, может быть, он упал? Но если он упал, то как попал в эту пещеру?

Внезапно, совершенно никак не предупредив меня, она вдруг наклонилась вперёд, и её вырвало. Бедная Хармони! Для меня и моих сородичей рвота – это вообще не проблема, но люди, насколько я знаю, как-то иначе это воспринимают. Я стоял рядом, размышляя, можно ли мне полизать рвотные массы.

Когда Хармони перестало рвать, она выпрямилась, уперла руки в бёдра и глубоко задышала. В этот момент из леса на полянку вышел невысокий, крепко сложённый человек на лыжах. На плече он держал топор. Мэтти! Я всегда рад видеть его, а сейчас – так особенно. Он удивлённо смотрел на нас.

– Хармони?

– Мэтти? Что… Что ты здесь делаешь?

– Расчищаю тропинки после метели, – ответил Мэтти и пристально взглянул на девочку. – А вот что здесь делаешь ты…

– Ох, Мэтти, это какой-то кошмар…