Текст книги "Н. С. Мордвинов – адмирал и государственный деятель"

29 июля 1791 года российский Черноморский флот вновь вышел в море и взял курс на поиски противника к берегам Румелии. 31 июля турецкий флот был обнаружен стоящим на якоре под берегом у мыса Калиакрия, где для прикрытия его стоянки была сооружена береговая батарея. […]

Ф. Ф. Ушаков, пройдя под выстрелами береговой батареи и оказавшись на ветре, перестроил свой флот в линию баталии левого галса, приказав сигналами “прибавить парусов” и “нести все возможные паруса”. […]

По сигналам “сомкнуть дистанцию” и “спуститься на неприятеля” вся линия баталии российского флота сблизилась с противником и около 17 часов вступила в сражение. Под огнем корабля “Рождество Христово” флагман Сейит-Али вскоре потерял фор-стеньгу, грот-марсель и начал спускаться под ветер, уклоняясь за линию своего флота»[168]168
  Грибовский В. Ю. Российский Черноморский флот… Продолжение…


[Закрыть]. В бой вступили и другие корабли русской эскадры. «Командиры кораблей османского флота по примеру своих адмиралов около 17 часов 45 минут бросились под ветер и начали беспорядочное отступление. Российский флот преследовал их, “стесненных кучею”, и прекратил огонь только в половине 9-го часа вечера. […] 8 августа 1791 года Ф. Ф. Ушаков, направившись к Варне, получил известие о заключении с турками 31 июля (в день сражения!) перемирия, и 12 августа вернулся в Севастополь. […]

Господство на море перешло к российскому флоту, это и определило стратегическое значение победы 31 июля, повлияв на позицию турок на мирных переговорах. Ясский мирный договор, заключенный 29 декабря 1791 года “закрепил за Россией обладание всем северным Черноморским побережьем от Днестра до Кубани, включая Крым, и усилил ее политические позиции в отношениях с Турцией”»[169]169
  Там же.


[Закрыть].

На Россию обрушилась беда, 5 октября 1791 года скончался Григорий Потемкин, так много сделавший для Крыма. Его заслуги неоценимы! Скоропостижная смерть князя отрицательно сказалась и на последующей карьере самого Ф. Ф. Ушакова.

Сражение при Калиакрии 31 июля 1791 г. Художник С. В. Пен

Осталась в архиве записка[170]170
  Материалы для истории русского флота. Ч. XV… С. 582.


[Закрыть] генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического «в рассуждении флота Черноморского». Она составляет приложение к Высочайшему указу адмиралу Мордвинову 28 февраля 1792 года, где о ней упоминается в пункте 3.

В феврале 1792 года Николай Семёнович Мордвинов вернулся на службу и был направлен в Николаев председателем Черноморского адмиралтейского правления с пожалованием ему чина вице-адмирала. Одновременно он был назначен командиром Черноморского флота и портов. Высочайший указ Императрицы Екатерины II Адмиралтейств-коллегии гласил: «Всемилостивейше пожаловали Мы контр-адмирала Николая Мордвинова в наши вице-адмиралы, повелев ему председательствовать в нашем Черноморском Адмиралтейском Правлении»[171]171
  Там же. С. 410.


[Закрыть].

«После войны победитель турок при Керчи, Тендре и Калиакрии, наиболее талантливый, энергичный и самостоятельный из всех российских адмиралов того времени Ф. Ф. Ушаков, не только не получил следующий чин (и старшинство) за отличия, оставшись “в тени” балтийских коллег, но и стал подчиненным возвращенного на Черноморский флот вице-адмирала Н. С. Мордвинова. Правда, Ф. Ф. Ушаков остался в Севастополе во главе корабельного флота, что позволило ему сохранить преемственность традиций своей школы, школы военно-морской выучки, прославившей российский флот в средиземноморских кампаниях конца XVIII – начала XIX веков»[172]172
  Грибовский В. Ю. Российский Черноморский флот… Продолжение…


[Закрыть].

Дом главного командира Черноморского флота в Николаеве при Н. С. Мордвинове. Художник И. А. Горбовский. 1808 г.

Письмо вице-адмирала Н. С. Мордвинова Екатеринославскому, Вознесенскому и Тааврическому генерал-губернатору графу П. А. Зубову о прибытии в город Николаев от 8 апреля 1792 года: «Спешу донести В[ашему] П[ревосходительству] о прибытии моем вчерашнего числа в город Николаев; успел я только приобрести наружное сведение о здешних заведениях. Город при начале своем уже пространен и прекрасными зданиями украшен. Отправляюсь сейчас в Херсон, где немедля буду стараться подробное донесение о высочайшем мне поручении чрез нарочного курьера доставить»[173]173
  Материалы для истории русского флота. Т. XV… С. 412.


[Закрыть].

«В 1794 году [Мордвинов] получил от императрицы Екатерины II “за ревностное служение Отечеству” земельный надел в Ялтинской долине. Под личным наблюдением адмирала, большого приверженца английского стиля и традиций, здесь был заложен рекреационный парк, который в дальнейшем и получил название “Хорошая пустошь”.

Мордвинов, как большой любитель садов, заложил виноградники, фруктовые сады, огороды, питомники и ореховые плантации, принимая непосредственное участие в высадке деревьев. Вскоре дешевая и вкусная продукция с мордвиновского участка заняла свое место на базарных прилавках Ялты. Когда будет строиться дворец, сады не пропадут – они преобразуются в парк. […]

Усадьба Николая Семёновича Мордвинова

Во времена Николая Семёновича Мордвинова для владельца имения была построена только небольшая дача неподалеку от пристани. Сегодня это здание не сохранилось. Александр Александрович-второй, правнук Николая Семёновича Мордвинова, в начале XX века занялся постройкой подобающего семье жилья. […] Дворец был построен в духе эпохи Возрождения и напоминает средиземноморские виллы итальянских вельмож. Материалами для здания послужили серый известняк и гурзуфский зеленый песчаник. Здание получилось достаточно простое в архитектурном исполнении, но весьма большое. Первый этаж сделали из серого местного известняка в виде прямоугольного каре с просторным внутренним двором и подвалами для товаров, а второй использовался как постоялый двор»[174]174
  Дворец графа Мордвинова. [Электронный ресурс]. URL:https://v-sevastopole.livejournal. com/4295.html (дата обращение 22.11.2020).


[Закрыть].

Николай Семёнович деятельно занялся за устройство нового города Николаева и Черноморского флота. По этому поводу он подал несколько проектов. Вместе с Суворовым, командовавшим на юге войсками, он строил планы об изгнании турок из Европы и верил в легкость этого изгнания.

«В Николаеве отец мой устроился очень хорошо – климат там здоровый – и жизнь его вообще изменилась, сделалась гораздо удобнее во всех отношениях. Его семейство составляло около двадцати человек: кроме семейства нашего и родных наших, тетушки Елизаветы Семёновны с дочерью, тетушки Анны Семёновны с сыном, дядюшки Фомы Александровича Коблея, в ежедневном нашем обществе были приятельница матушки мадам Гаке с дочерьми и баронесса Боде с детьми; граф Александр Иванович Остерман-Толстой, граф Гейден и Гамильтон[175]175
  Жена Карла Илларионовича Боде (1741–1797), французского полковника, бежавшего во время Французской революции в 1789 году в Россию. Боде принял русское подданство и получил поместье в России. Его сын Лев (1787–1859), участник Отечественной войны 1812 г. Граф Александр Иванович Остерман-Толстой (1770–1857), генерал от инфантерии, участник Русско-турецкой войны 1787–1791 годов, штурма Измаила и Отечественной войны 1812 года. Граф Логгин Петрович Гейден (1772–1850), адмирал. В 1795 году принят на русскую службу в Черноморский флот. В 1816–1822 годах главный командир Свеаборгского, в 1838–1850 годах – Ревельского портов. Джемс (Егор Андреевич) Гамильтон (ум. 1841), вице-адмирал (1829); в 1791 году принят в чине капитан-лейтенанта в Черноморский флот.


[Закрыть] – оба моряки; многие из французских эмигрантов, которые поступили на службу в Черноморский флот, также посещали довольно часто; графиня Кастро де ла Сердо, богатая помещица, постоянно проводившая зиму в Николаеве с своими детьми, и многие городские дамы приезжали к нам по вечерам. Тетушка Екатерина Семёновна проживала с мужем в Польше (он все еще находился при Суворове), но несколько раз приезжала к нам, в Николаев, и гостила у нас»[176]176
  Воспоминания об адмирале, графе Николае Семёновиче Мордвинове… С. 23.


[Закрыть].

Период службы в Николаеве заслуживает особого внимания. Николай Семёнович рьяно взялся за дело по благоустройству города и уже 20 апреля 1792 года отправил Императрице Екатерине II донесение о первоочередных задачах по обустройству города Николаева, где четко описал огромную проделанную им работу. В донесении он сформулировал первоочередные меры по устройству города. Много внимания адмирал уделил Черноморскому адмиралтейскому правлению. В частности, строительству новых военных кораблей и эллингов, что в будущем позволило создать России одну из самых мощных верфей. Это не могло быть не замеченным. 17 июля 1792 года последовал Высочайший указ контр-адмиралу Мордвинову: «Разные донесения ваши дошли до рук наших исправно. С благодарностью взираем Мы на попечительные труды ваши о приведении в надлежащую степень порядка всех частей флота черноморского, бдению вашему вверенному»[177]177
  Материалы для истории русского флота. Ч. XV… С. 419–420.


[Закрыть]. За труды свои и рвение 24 ноября 1792 года Мордвинов был награжден орденом Александра Невского.

«В Николаеве он со свойственной ему тщательностью и дотошностью занялся организацией строительства кораблей для Черноморского флота, не забывая вникать и решать многочисленный проблемы молодого города в устье Ингула и Южного Буга. Под его руководством активизировалось строительство города, где непосредственное участие принимал инженер-полковник И. Князев»[178]178
  Николаевские адмиралы… [Электронный ресурс]. Иван Иванович Князев (1747 – после 1808), военный инженер, инженер-генерал (1799); член Военной коллегии, в Артиллерийской экспедиции по инженерной части.


[Закрыть].

6 августа 1792 года вице-адмирал Мордвинов отправил донесение генерал-губернатору П. А. Зубову о поощрении строителей города Николаева. Мы видим приоритеты адмирала по отношению к подчиненным – честность и усердие, которые были присущи ему самому: «По примеру наград, воспоследовавщих при мирных тожествах в прежние времена и по поводу требования вашего высокопревосходительства о награждениях по флоту, осмеливаюсь представить записку об отличившихся по адмиралтействам. Препоручаю их всех в покровительство ваше. Назначил я бригадиру Князеву и капитану над портом Прокофьеву деревни, по той важной причине, что бедны они и честны; по препоручениям, которые имели, они могли бы быть и богатыми, а потому непоколебимая их добродетель и заслуживает уважения. Высочайшая милость будет совершенно у места»[179]179
  Материалы для истории русского флота. СПб.: Тип. Морского министерства, 1865–1904. Т. 15.


[Закрыть]. И далее список лиц, представленных к наградам.

«Существующие в РГА ВМФ три чертежа города Николаева [их я исследовал с большим интересом. – С. Ч.], а фактически Адмиралтейства, датированы 1789 годом и подписаны военным инженером И. И. Князевым. Они воплощали идею князя сделать Адмиралтейство замком, то есть крепостью, обведя его полукруглой зигзагообразной стеной. Справа от него располагалось гражданское предместье и слева военное предместье или военная слободка. […] Внутри Адмиралтейства Князев планирует не только верфь, но и гостиный двор, церковь, провиантские магазины, жилье, то есть, фактически, сам город. Но ничего из того, что можно увидеть на чертежах военного инженера, не было осуществлено. Нужные адмиралтейству здания – мастерские, эллинги, кузница такелажная и секретная и прочее расположились произвольно на сложном, изрезанном оврагами рельефе высокого берега Ингула. Город был построен совсем по другому плану, а вместо крепости окружала Адмиралтейство небольшая каменная ограда между мастерскими, выложенная в 1791 году»[180]180
  Кухар-Онышко Н. История первого генплана Николаева // MK.MK.ua. [Электронный ресурс]. URL:http://www.mk.mk.ua/rubric/articles/2010/01/27/01650/ (дата обращения 23.11.2020).


[Закрыть].

Жаль, что в документах Николая Семёновича не упоминается имя Старова, а зря. B архивах обнаружился документ, вызывающий неподдельный интерес: «Первым планом города можно считать анонимный не датированный эскиз плана Николаева из РГА ВМФ. Но на нем нет подписи архитектора или составителя. Хотя именно он близок к планам Николаева, которые отражали уже действительно застроенный город. Эта планировка не только существовала, но и сохранилась практически без изменений до наших дней. И можно только подивиться градостроительному таланту Ивана Егоровича Старова, который создал план города, отвечающий требованиям времени уже более двух столетий. Спланированные им улицы годятся и для старинных колясок и карет и современного много габаритного транспорта. У зодчего был большой опыт создания планов городов. Еще в 1770-е годы он работает в Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы и делает новые проекты для старинных русских городов Пскова, Нарвы, Великого Устюга, Воронежа и десятков мелких городков, которые в эти годы перестраивались. […]

Когда на юге начались масштабные работы, князь просит откомандировать к нему зодчего, который был в 1786–1798 годах главным архитектором Конторы строений ее императорского величества домов и садов и был достаточно занят. В одном из писем графу А. А. Безбородко он писал: “Теперь начну просить вас… о доставлении ко мне архитектора Старова, хоть на месяц”. Впервые на юг Старов приехал в августе 1787 года, но побывал только в Екатеринославе, и то недолго. Вторая его поездка была более продолжительной. Он выехал из Санкт-Петербурга в январе 1790 года и пробыл здесь до ноября того же года. В феврале он был уже в ставке князя в Яссах, а в апреле архитектор был уже в Николаеве и совместно с инженер-полковником И. И. Князевым и инженер-майором Ф. де-Воланом получил ордер Потемкина, в котором предписывалось “прежде нежели начать что строить, осмотреть место в окружности, где выгоднее и удобнее быть городу”. Сам светлейший князь считал, что центр города нужно расположить в районе бывшей Фаборовой дачи (ныне яхт-клуб), объясняя это тем, что “1-е, что место сие на Буге, почему банка запирающая вход в Ингул избежится; 2-е, в воде не будет недостатка, имея тамо прекрасный фонтан, который я предпишу еще лучше отделать; 3-е, для доставления лесов и протчего из Днепра облегчится труд; 4-е, что кали будут купно и эллинги; 5-е, машины для поставления мачт удобнее тамо будут; 6-е, суда при береге весь вдруг груз получат с каким до Кинбурна итти можно; 7-е, место здоровое”.

И только опытный градостроитель, каким был Иван Егорович, мог спорить с Потемкиным и представить свои доводы: район Спасска низменный и, учитывая более высокий уровень воды в Буге в то время, мог затапливаться во время разливов реки, а второе – отдаленность от Адмиралтейства и переправы через Ингул, которая соединяла город со всеми центрами России через Московскую заставу. В конечном результате, центральная часть города была спланирована там, где она сейчас и находится – на обширном плато высокого левого берега Ингула, рядом с переправой, а не в Спасском, как предлагал Светлейший. […]

Да, несомненно, Старов не следил за строительством зданий в Николаеве и не размечал на местности план города, архитектурная мастерская, вот место где он создал эти планы, а воплощали в жизнь их уже другие – инженеры и рабочие-строители. […]

Работая над книгой о М. Л. Фалееве, я просматривала его переписку за последние годы жизни и в журнале за первую половину 1792 года обнаружилось письмо бригадира к М. В. Каховскому: “Я же по слабости своего здоровья имея часто болезненные припадки, а потому не находя сил в себе на дальнейшее несение трудов; намерен в нынешнем году испрашивать увольнения от службы …осмеливаюсь просить определить в помощь мне находящегося в Херсоне инженер-полковника и кавалера Князева, который бы имел в канцелярии общее со мной присутствие и присмотр за работами”. По состоянию здоровья Михаил Леонтьевич не мог уже уследить за всеми строительными делами в городе, и он просит себе в помощники более молодого, чем он и достаточно опытного Князева. А через несколько дней он пишет письмо Василию Васильевичу Тетерину […]: “Просил я Его Высокопревосходительство Михаила Васильевича Каховского об определении в помощь мне к строениям Николаевским инженер-полковник Князев которой город сей разбивал и по его планам строения адмиралтейские производятся дабы он без отлучно здесь был в канцелярии”. […]

В следующем ордере князь предписывал, как строить Адмиралтейство: “Господин Старов сделает план и как такое строение сопряжено с фортификациею то и согласить ему все с господином Воланом”. Таким образом, зодчий делал не только план города, но и Адмиралтейства, согласовывая все с военными инженерами. В конце мая Потемкин пишет записку архитектору Старову, в которой указывает, что нужно спланировать ему легкий дом в Богоявленске, церковь, купальню и баню, а в Спасском сделать проект фонтана. Раньше ему было поручено сделать проекты зданий магистрата, торговых рядов и соборной церкви для Николаева»[181]181
  Кухар-Онышко Н. История первого генплана Николаева…


[Закрыть].

В письме от 9 мая 1794 года адмирал Мордвинов, много внимания уделявший четкому исполнению своих обязанностей и понимающий как никто другой необходимость скорейшего ввода в строй новых кораблей для Черноморского флота и ремонта поврежденных судов, писал генерал-губернатору графу П. А. Зубову о ситуации с постройкой кораблей: «Гребной флот сего 7 числа из Николаева в числе 50 судов для занятия места своего в Гаджибее; парусный же флот в исходе прошлого месяца был почти в готовности, почему полагаю я, что и оный вышел на рейд, хотя рапорта я не получил еще от вице-адмирала Ушакова. Главнейшая моя работа состоит теперь в окончании построением корабля 90-пушечного и двух 74-пушечных; я употребляю всевозможное рачение и все способы к спущению первого на воду в половине лета, а последних осенью. К закладке третьего 74-пушечного корабля делаем приготовления; не могу я ожидать успехов соразмерных усердию моему, доколе не получу денег; самое лучшее и единственное время для доставления лесов через пороги уже протекает и сие время будет ныне время коротко, потому что снегов в России мало было и по сие время дождей мы не имеем. Необходимо нужно флот парусный и гребной умножить и не допускать состаревающими ежегодно судами приходить в ослабление. Турки хотя б и оставили нас на нынешний год в покое, но они приготавливаются к войне; польские же замешательства могут ускорить выполнение тайных их намерений. По выезде посла нашего из Царя-Града приезжающие сказывают, что чернь и там волнуется и что де-Коршъ старается наиболее оную возмутить, и тем самым скорее Порту наклонить к войне. Я часто осмеливаюсь докладывать В[ашему] С[иятельству] о нуждах наших, знал сколь важным для государства изволите полагать устройство и силу черноморских флотов»[182]182
  Материалы для истории русского флота. Ч. XV…


[Закрыть]. А уже 23 мая Мордвинов докладывает: «Имею честь донести В[ашему] С[иятельству] севастопольский флот вышел на рейд во всей своей силе, с крепкими, слабыми и ветхими кораблями, но все они вооружены; надеюсь, что по корфирмовании штатов, по заплате наших долгов и по благотворительном терпении турок приятнейшие донесения могу я делать»[183]183
  Там же. С. 458–459.


[Закрыть].

Знаковым событием для контр-адмирала стал приезд в Херсон англичанина Говарда[184]184
  Джон Говард (Howard; 1726–1790), английский врач, филантроп, тюремный реформатор и исследователь инфекционных заболеваний.


[Закрыть] – известного филантропа своего времени. Глубоко сочувствуя больным и заключенным, он объезжал тюрьмы Европы, всеми силами стараясь улучшить условия содержания узников. Остановившись в Херсоне, он познакомился с Мордвиновым, высоко оценив его достоинства. К несчастью, после посещения одной из больниц, Говард заразился горячкой и скончался на руках своего нового друга в январе 1790 года.

Вот что пишет дочь Мордвинова, вспоминая те дни: «Последнее путешествие этого семидесятилетнего старца было предпринято в Константинополь с намерением найти средство – уничтожить сильную смертность в народе от чумы; путь его был чрез Россию; по этому случаю государыня Екатерина II дала приказ всем губернаторам: “Где г. Говард будет осматривать тюрьмы и госпитали в российских городах – исполнять все его распоряжения беспрекословно”. На пути, остановясь в Херсоне, он познакомился с моим отцом и так оценил ум и достоинства его и моей матушки, что пробыл несколько месяцев с ними, но, к сожалению, посещая одну больную, заразился горячкою и скончался на руках моего отца в январе 1790 года; погребен в Херсоне, где сооружен ему памятник его соотечественниками. Все его путешествия были напечатаны. Он говорил, что во всей Европе нигде не нашел подобного порядка, чистоты и устройства тюрем и госпиталей, как в Херсоне, под ведением Мордвинова. Таковые слова, сказанные знаменитым Говардом, были очень лестны моему отцу и память о нем всегда была ему дорога»[185]185
  Воспоминания об адмирале, графе Николае Семёновиче Мордвинове… С. 16–17.


[Закрыть].

«К сожалению, в этот период у Николая Семёновича случился конфликт с адмиралом Осипом Михайловичем де Рибасом, который в 1794 году был назначен Екатериной II руководить строительством порта и города Хаджибей (в январе 1795 года переименован в Одессу). В декабре 1799 года по доносу О. М. де Рибаса Н. С. Мордвинов был вновь уволен со службы. Его не спасли ни покровительство самого императора Павла I, с которым они дружили с юности, ни звание адмирала, полученное Николаем Семёновичем в сентябре 1797 года. Ему было оскорбительно предписано покинуть Николаев и “в С.-Петербург не ездить, а отправиться прямо в деревню”»[186]186
  Николаевские адмиралы… [Электронный ресурс]


[Закрыть]. 4 апреля того же года адмирал писал генерал-адъютанту Кушелеву: «Высочайшее Его И[мператорского] В[еличества] повеление, объявленное им в письме В[ашего] С[иятельства] по сдаче вверенных мне команд и портов Черноморских со всеми принадлежностями генерал-адмиралу фон-Дезину 1-му в С.-Петербург не ездить, а отправиться прямо в деревню мою, удостоился я получить. По очищению всех справок, кои вскоре и окончены будут, немедленно выполню я волю Монаршую»[187]187
  Материалы для истории русского флота. Ч. XV…


[Закрыть]. Как вспоминала дочь адмирала: «Рибас признался моей матушке, с каким страхом он ожидал свидания с моим отцом, и как поразила его великодушная встреча, но благодарности за это не почувствовал. Во время пребывания своего еще в Николаеве он снова начал интриговать фальшивыми доносами»[188]188
  Воспоминания об адмирале, графе Николае Семёновиче Мордвинове… С. 29.


[Закрыть].

Хотя мы видим, что отношение Великого князя, хоть и на бумаге, к Мордвинову более чем благосклонно, но нельзя не учитывать разногласия между дворами Екатерины и Павла. Николай Семёнович должен был регулярно ездить к Императрице в Петербург на доклад. «Однажды Государыня приняла его особенно ласково, что заметили все окружающие ее царедворцы, и удвоили к нему свое внимание, кроме Великого Князя Павла Петровича, который, казалось, удалялся от него и в обращении с ним заметно был очень холоден. Отец мой не мог постигнуть причины этой перемены. Проезжая из Петербурга обратно через Гатчину, где проживал постоянно в то время Великий Князь, отец мой остановился и подумал: заехать ли к нему проститься или нет, но рассудил, что следует отдать долг почтения будущему своему Государю, и счел обязанностью явиться к нему.

Приехав во дворец, он просил доложить о нем Великому Князю и получил в ответ, что Его Высочество дал приказание, когда приедет Мордвинов, принять его без доклада. Когда отец мой вошел к нему в кабинет, Великий Князь обнял его и сказал: “Друг мой, никогда не суди меня по наружности. Я удалялся от тебя и казался с тобою холоден, не без причины: видя, как милостиво ты был принят у государыни, я не хотел помешать тебе в почести при большом Дворе”»[189]189
  Там же. С. 20–21.


[Закрыть].

Де Рибас, который, отчасти благодаря женитьбе на незаконной дочери Ивана Ивановчиа Бецкого[190]190
  Деятель русского Просвещения, личный секретарь императрицы Екатерины II, президент Императорской Академии художеств, инициатор создания Смольного института и Воспитательных домов в Москве и Санкт-Петербурге с госпиталем для рожениц. При его содействии были открыты Императорское коммерческое училище, училище при Академии художеств, куда принимали мальчиков разных сословий, отделение для девочек-мещанок при Смольном институте. Возглавлял комиссию по каменному строению в Санкт-Петербурге и Москве. Путем воспитания Бецкой стремился создать «новую породу людей» – дворян и представителей других сословий, способных гуманно обращаться с крестьянами и справедливо управлять государством.


[Закрыть], отчасти багодаря заслугам в деле основания Одессы, пользовался большим расположением при Дворе. Будучи в подчинении Мордвинова, он постоянно стремился занять его место.

Здесь уместно было бы ненадолго вернуться во времена возникновения города Одессы, воспоминания о которых могут быть полезны для книги. Сам город в представлении его жителей тесно связан с именем О. М. де Рибаса, а молодое поколение вряд ли вспомнит Николая Семёновича Мордвинова. «В ХIII–ХIV веках, когда в Северном Причерноморье хозяйничали татары, на месте нынешней Одессы была стоянка генуэзских судов. Старинные морские карты донесли до нас ее название – Джинестра, так по-итальянски называется дрок – кустарниковое растение с желтыми цветками, особенно распространенное в причерноморских степях.

К ХV веку относится документ, в котором впервые упоминается поселение Качибей – ближайший предшественник города. Точная дата возникновения поселения неизвестна, а название в различное время и в различных источниках не одинаковое. Можно предположить, что это различные варианты одного и того же слова, изменявшегося под воздействием различных языков: Качибей, Коцюбей, Кацюбеев, Хаджибей, Гаджибей, Аджибей.

Карта Меркатора Taurica Chersonesus. Nostra aetate Pruccopsca et Gazara dictur. 1613 г.

Первое письменное упоминание о Качибее обнаружено документом, датированным 1415 годом, об отправке в Константинополь нескольких судов, груженных зерном. В ХV веке в Северном Причерноморье обосновались турецкие захватчики. Качибей же, в конце ХV века вновь захватило Крымское ханство – вассал оттоманской империи. Отныне за поселением твердо закрепилось название – Хаджибей.

В 1765 году, рядом с Хаджибеем, турки возвели каменную крепость Ени-Дунья (в переводе с турецкого Новый Мир), располагавшуюся между современной Потемкинской лестницей и Воронцовским дворцом на Приморском бульваре.

Во время Русско-турецкой войны 1787–1791 годов крепость привлекла внимание войск А. В. Суворова, следовавших на Бендеры; Черноморская гребная флотилия под командованием генерала Дерибаса двинулась вдоль моря на запад. Крепость была взята на рассвете 13 сентября 1789 года передовым отрядом корпуса генерала И. В. Гудовича. Отрядом командовал граф Хосе де Рибас. […]

Хаджибей. Художник Г. А. Ладыженский. 1899 г.

Одесса была основана рескриптом Екатерины II от 27 мая (7 июня) 1794 года на самом западе новоприобретенной территории Российской империи – Новороссии. Правительство приняло решение о строительстве “военной гавани вместе с купеческой пристанью” в бухте Хаджибей. На эти цели казна выделила 26 тысяч рублей. Императорским указом Дерибас был назначен начальником будущей гавани, Хаджибею же предписывалось “быть городом”. Проект постройки города, порта и новой крепости (на месте которой позже был разбит Александровский парк), она поручила голландскому военному инженеру Францу де Воллану, который сполна воплотил при этом принципы древнеримского градостроительства.

Франц де Волан. Рисунок неизвестного художника. Около 1805 г.

Митрополит Екатеринославский и Таврический Гавриил

22 августа (2 сентября) 1794 года, с благословения митрополита Екатеринославского и Таврического Гавриила были забиты первые сваи в основание города. В 1794 году под руководством Суворова и адмирала Дерибаса началось строительство порта, в 1795 году Хаджибей переименовали в Одессу»[191]191
  Немного за Одессу. Граф Хосе де Рибас // Россия, которую мы потеряли. [Электронный ресурс]. URL:https://ru-oldrussia.livejournal.com/159379.html (дата обращения 23.11.2020).


[Закрыть].

«6 ноября 1796 года Императрица Екатерина II скончалась. С ее смертью флот лишился своей покровительницы. Государы ня видела необходимость сильного флота для процветания России. Во ее царствование развился Черноморский флот, успешные действия которого против турок и овладение северным побережьем Черного моря вполне оправдали пророческие слова царя Петра: “Сильный флот сам себе найдет гавань”»[192]192
  Мязговский Е. А. Указ. соч. С. 40.


[Закрыть]. Царствование Императрицы Екатерины II вписано золотыми буквами в историю России и составляет одну из лучших ее страниц. На этих страницах – славные подвиги победоносного Черноморского флота, его героических моряков и флотоводцев, где драгоценными камнями сияют имена Ушакова, Мордвинова, Синявина, и, конечно, князя Потемкина-Таврического. В память об Императрице со стапелей эллингов Николаева и других городов сошли корабли, названные в ее честь: линейный 84-пушечный корабль «Императрица Екатерина II»; эскадренный броненосец «Екатерина II»; и линейный корвет «Императрица Екатерина II».

Пока царствовала Екатерина II, наветы де Рибаса не имели успеха, но при вступлении на престол Императора Павла, легко поддавшегося первым впечатлениям, Мордвинов был вызван вместе с де Рибасом в Петербург, где адмирал сначала был предан суду, а затем отправлен в отставку. Бесценны здесь воспоминания дочери адмирала Натальи, которая беспристрастно описала события тех дней, подчеркнув личные качества отца – душа Богу, жизнь Отечеству, честь никому!

«Отец мой, по приказанию Государя, отправился из Николаева к нему в Петербург и ожидал себе лестного приема. Не доезжая заставы, когда было уже довольно темно, он в карете задремал. Вдруг слышит около своего экипажа топот лошадей; вообразил себе, что это был знак почетной встречи. При самом въезде его в город офицер подъехал к окну кареты и почтительно спросил: куда он прикажет его везти? Тогда отец мой удивился и сказал: “Что это значит?” – и получил в ответ, что по воле Государя он арестован.

Не желая навлечь кому-либо из приятелей неудовольствия своим приездом, будучи под арестом, он решился ехать к одной родственнице, вдове, и остановиться у нее[193]193
  В январе 1797 года Мордвинов был вызван в Петербург, где он содержался под домашним арестом у своей двоюродной сестры Александры Васильевны Разумовской (1760–1829), которая была замужем за полковником Алексеем Михайловичем Деденевым.


[Закрыть]. “Ma cousine, – сказал он, войдя в комнату, – примете ли вы арестанта?” Разумеется, родственница ему не отказала; когда же он удалился в приготовленную для него комнату, офицер объявил, что ему приказано не отлучаться от него, но отец мой уговорил его спокойно лечь спать, заверив, что не уйдет, и сам всю ночь провел, ходя по комнате, в раздумье, какая бы могла быть причина его ареста? и не знал, чему приписать.

На другой день явился к нему посланный с объявлением, что назначена комиссия его судить[194]194
  По доносу Рибаса Н. С. Мордвинов был уволен со службы 26 ноября 1799 г. «по случаю подорвания на Глубокой пристани бомбенного погреба». См.: Архив графов Мордвиновых / предисл. и примеч. В. А. Бильбасова. СПб., 1901. Т. 1. С. XXVII.


[Закрыть], куда и попросят его явиться.

Государь, любя моего отца и боясь его погубить, спросил у своего секретаря, Кушелева[195]195
  Граф Григорий Григорьевич Кушелев (1754–1833) был воспитателем Павла I. По вступлении на престол Павел I произвел его в адмиралы и назначил вице-президентом Адмиралтейств-коллегии. При Александре I с 1801 года Кушелев в отставке занимался сельским хозяйством в своем имении.


[Закрыть], как он думает, может ли Мордвинов оправдаться? “Если нет – я запрещаю судить его, но если может, – пусть судят!” На это Кушелев отвечал: я уверен, что Мордвинов ни в чем не виноват против своего Государя.

Когда отец мой явился в комиссию, на столе лежала кипа бумаг, по которой ему делали такие странные и неясные вопросы, что он ничего не мог понять, в чем его обвиняли, и просил доверить ему бумаги рассмотреть у себя, на что и согласились. Приехав домой, отец мой раскрыл пакет, и маленькая записка, которая, вероятно, по нечаянности была тут, разъяснила ему все дело. Едва он успел прочесть ее, как прискакал посланный из комиссии, требуя от него поспешно бумаги обратно. Он закрыл пакет, вручил его посланному и сказал: “Возьмите, мне более ничего не нужно, я все понял”. На другой день явился к нему князь Куракин[196]196
  Князь Алексей Борисович Куракин (1759–1829), генерал-прокурор (1796–1798), генерал-губернатор Малороссии (1802–1807), министр внутренних дел (1807–1811).


[Закрыть] и, проливая слезы, уговаривал просить прощения у Государя, который всегда его любил и, вероятно, окажет ему свою милость. Отец мой отвечал ему: “Никогда я этого не сделаю, потому что ни в чем не признаю себя виновным; но знайте, князь, что если я даже буду сослан в Сибирь, и оттуда бойтесь меня!”

Отец мой, не быв виновен, оправдался, и враги его не достигли своей цели; но, зная неустрашимую откровенность его и любовь Павла Петровича к нему с детства, уговорили государя не призывать к себе Мордвинова, будто бы по той причине, что он может, по горячности своей, сказать что-нибудь неприятное и тем подвергнуться немилости. Государь согласился не видать его, подарил при этом ему тысячу душ, предоставив выбор имения где пожелает, и уволил его от службы.

Отец мой принял это как знак милости, а не гнева, и что Государь увольнением удалил его, чтобы спасти от происков врагов его»[197]197
  Воспоминания об адмирале, графе Николае Семёновиче Мордвинове… С. 29–32.


[Закрыть].

Однако вскоре Мордвинов снова был возвращен к своему месту, откуда уже в начале 1801 года был переведен в Балтийский флот и назначен в звании адмирала членом Адмиралтейcтв-коллегии. Впрочем, возвращением милости императора Павла Мордвинов, кажется, был обязан заступничеству Е. И. Нелидовой, пользовавшейся вниманием государя.

«Вспоминая о Павле Петровиче, отец мой говаривал о нем, что он имел много благородных душевных качеств, но его вспыльчивость, мнительность и настойчивость в требованиях – немедленно исполнять волю его – много ему вредили; иные из окружающих его пользовались тревожным характером и медлили исполнять его приказания, чтобы, раздражив его, поднести доносы о тех, кого хотели по злобе погубить.

Помнится мне, что одно из нареканий на моего отца состояло в том, что будто он не радовался восшествию на престол Павла Петровича и скорбел о кончине Екатерины»[198]198
  Там же. С. 32.


[Закрыть].

Портрет Екатерины Ивановны Нелидовой. Художник Д. Г. Левицкий. 1773 г.