Текст книги "Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику"

Станислав Чернявский
Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику

© Чернявский С. Н., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

Сайт издательства www.veche.ru

Предисловие

В 1264 году в Литве творились непонятные и кровавые события. Такими они, во всяком случае, казались соседям. Погиб князь этой страны Миндовг. Двое его убийц схватились друг с другом за власть. Один уничтожил другого, но сам пал жертвой палача, когда в страну пожаловал сын Миндовга – Войшелк – и принялся мстить за отца остальным участникам заговора, а таких было много. Купцы и лазутчики доносили о кровавых экзекуциях и смертельной борьбе, детали которой ускользали от понимания непосвященных.

В разгар этих событий под каменные стены Псковской крепости прибыл небольшой литовский род из Нальшанской земли. Земля эта располагалась к югу от Полоцка и неподалеку от Менска, а населяли ее балты. Среди беглецов были воины, женщины и дети. Измученные, слабые, на взмыленных лошадях, они просили убежища. Псковичи не торопились с решением. Несчастные литовцы ждали своей участи и испуганно озирались, словно боясь, что вот-вот их настигнет погоня. Но вдруг тяжелые городские ворота со скрежетом отворились. Беглецам позволили войти внутрь. Они были спасены.

Маленький отряд возглавлял нальшанский князь-старейшина по имени Довмонт, могучий и статный витязь средних лет. Он поблагодарил псковскую общину за предоставленное убежище и поклялся отстаивать интересы своих благодетелей с оружием в руках. Ни разу в жизни литовец не преступил этой клятвы. Уже через год его самого выберут на вече псковским князем, то есть начальником войск общины и главой исполнительной власти. Чтобы сделать карьеру, Довмонт примет православие. А через триста лет после смерти его объявят святым.

* * *

Все мы со школьной скамьи помним славные победы русского оружия на Неве и Чудском озере. Тогда русскими дружинами командовал князь Александр Невский, чьи заслуги в спасении Русской земли, переживавшей трудную пору, невозможно переоценить.

Но мало кто помнит, что был еще один князь, который защищал рубежи Руси в момент, когда держава стояла на распутье и могла погибнуть. Этот князь – литвин, но входит сонм православных святых. Его языческое имя – Довмонт. Приехав на Русь, он принял крещение и стал Тимофеем. В XIV столетии кто-то из русских написал его биографию, вошедшую в летопись, и там князь фигурирует под своим литовским именем – Довмонт. Средневековая биография, как ей и положено, прославляет героического правителя. Реальность гораздо более страшна и жестока.

Прежде чем приехать на Русь, Довмонт поучаствовал в убийстве своего господина Миндовга – великого борца с крестоносным нашествием на Литву. Но это была месть, а не беспричинное убийство. Миндовг отобрал у Довмонта жену. Отомстив, последний бежал, обрел новую родину и больше не вкладывал меч в ножны, сражаясь за интересы Руси. Этот меч – тяжелый, прямой – можно до сих пор видеть в музее Пскова.

…Александр Невский одержал две яркие победы, отбросив рыцарей Запада от границ Новгородчины. Но как знать, может быть, без Довмонта русичей всё равно не удалось бы спасти. Святой князь Тимофей выполнял тяжелую работу, обороняя границы каждый день, и год за годом бил немцев. Перед нами то небольшие стычки, то грандиозные осады и сражения. От их исхода зависело многое, если не всё. Это была затяжная война, где стороны проверяли друг друга на прочность. Русские оказались прочнее. Конечно, без храбрых воинов, одаренных выносливостью, силой и богатым воображением, Довмонт не смог бы удержать русские рубежи. Но русские воины не смогли бы обойтись без Довмонта. Обществу нужен вождь, организатор, и чем талантливее вождь, тем бо́льших успехов может добиться общество.

Но здесь не всё просто. На Руси в то время сложилось несколько центров власти, которые боролись между собой. Единство осознавалось на уровне суперэтноса, а в реальных делах господствовал эгоизм. Псковская община отстаивала собственные интересы, новгородская – свои. К счастью для русских, западный мир тоже переживал эпоху раздробленности. Европейские феодалы иногда сражались друг с другом гораздо более жестоко, чем представители русских общин. А когда в Европе сложатся мощные централизованные государства, Русь тоже объединится.

Драма, изложенная на этих страницах, закончится благополучно. Русские рубежи удалось отстоять, герой книги – Довмонт – выжил после захватывающих приключений и бесконечной череды битв. Но эта радость с примесью горечи, потому что, если взглянуть на ситуацию с высоты птичьего полета, мы придем к неутешительным выводам. В ходе вековой борьбы с крестоносцами погибла вся Русская Балтия. Были утрачены Юрьев (Тарту) и Куконос (Кокенгаузен), перестала платить дань Новгороду Колывань (Таллин), а граница католического Запада подступила к реке Нарове, Изборску и Полоцку. Довмонт в этом не виноват, он пришел оборонять русское пограничье уже после череды потерь в Прибалтике, выполнил задачу с честью, но это не отменяет ни горечи потерь, ни скорби по погибшим в жестокой борьбе русским воинам и князьям.

Утраченные русскими земли впоследствии вернули Петр Великий и Екатерина II после долгой борьбы за Прибалтику. Затем их отбили немцы в ходе Первой мировой войны, а англичане и французы по ее итогам создали антисоветский «санитарный кордон» из лимитрофных государств. Балтию вернул Иосиф Сталин в 1940-м и включил в состав СССР. Однако это были последние всплески имперского могущества России. В 1991 году прибалтийские земли, за которые пролито много русской крови, отданы без боя. Граница вновь сместилась на рубежи, которые защищал когда-то князь Довмонт-Тимофей. Что это? Временное отступление или начало конца русского мира? Мы не узнаем. Но потомки должны помнить и наших героев, и цену, заплаченную за каждую пядь земель, из которых родилась русская держава. Биография Довмонта – яркий эпизод эпической борьбы, которую наши предки вели за обладание Балтией. Она заслуживает того, чтобы остаться в памяти наряду с великими битвами, которые позволили отстоять независимость России и создать империю, занимающую север Евразии.

Довмонт умер на исходе XIII века. Следующее столетие – это возвышение новой страны. Это взлет Москвы – когда-то окраины великой Руси, куда православные люди шли отовсюду, чтобы обрести спасение и вождей. Приходили из Галиции и Волыни, Черниговщины и выжженной войнами Киевской земли… Центр русского мира сместился на север, и обновленная Русь приступила к завоеваниям, важное место среди которых занимала Прибалтика. Но это – особый рассказ, для коего требуются другие методы и иные краски.

А мы примем судьбу Довмонта за отправную точку, будем помнить, что это – лишь условность, элемент интеллектуальной игры, и поговорим о ранней истории Балтии, ограничив путешествие во времени смертью псковского князя, которая случилась в 1299 году.

О чем же эта книга? Она – о возвышении Литвы, о завоевании балтийских земель немцами, а самое главное, о том, как русичи пережили это тяжелое время, одно из самых трудных в истории нашей страны, и отстояли ее рубежи. Отстояли не в последнюю очередь благодаря тому, что за Русь сражались такие инородцы, как князь Довмонт. То есть русский проект в то время был столь привлекателен, что среди соседей находились добровольцы, готовые проливать за него кровь. Хочется верить, что подвиг их не был напрасен.

Часть первая. Литва

Глава 1. Предки Довмонта

Первая половина жизни героя нашей книги – Довмонта – прошла в Литве, да и позднее, уже в зрелом возрасте, он внимательно следил за событиями, совершавшимися на родине.

Долгое время история Литовского княжества и литовского этноса была плохо изучена. Большим успехом пользовалась сводная работа М. К. Любавского «Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно», но и она дает ответы далеко не на все вопросы. Ситуация изменилась, когда в 1958 году вышла монография В. Т. Пашуто, посвященная истории Литвы до 1340 года и содержавшая обширную библиографию, которая могла стать фундаментом для дальнейших исследований. На основе труда Пашуто через 65 лет было опубликовано несколько популярных книг по истории Великого княжества Литовского и балтийских племен. А мы остановимся на прошлом литвы (как этноса) в качестве предыстории нашего героя.

* * *

К VIII веку новой эры балты, в состав которых входят пралитовские племена, занимали обширные территории на востоке Европы: Пруссию, собственно Литву, Латвию, Белоруссию до Припяти и Великороссию до верховьев Оки.

Попытки патриотически настроенных литовских историков вроде М. Гимбутас объявить балтов едва ли не извечными жителями восточноевропейских равнин с эпохи неолита сегодня выглядят смешно. Правда, М. Гимбутас настаивает и на древности славян, что смотрится как научный архаизм. Эти заблуждения разделяли и многие советские историки, начиная с Б. Д. Грекова.

В нескольких предыдущих работах мы рассказали, что этносы, особенно примитивные, отличаются высокой мобильностью. Это касается не номадов, а тех, кого традиционно принято считать «оседлыми» народами – германцев и славян, кельтов и эллинов. Кроме того, нет ни одного народа, который в исторический период – то есть за последние пять-шесть тысяч лет – жил бы на одном месте.

Поэтому попытки некоторых литовских ученых доказать исконность и посконность собственного народа антинаучны и могут вызвать лишь сожаление. Они сродни рассуждениям известного британского исследователя А. Тойнби, который в работе «Постижение истории» пришел к абсолютно верной мысли о начальности и конечности цивилизаций, но сделал из этого потрясающий вывод: все цивилизации смертны, кроме… британской. Это всё равно что сказать: все люди смертны, кроме господина Тойнби, коль скоро он находится в хорошей физической форме во время написания научных статей, не склонен к суициду и вообще не собирается умирать.

Итак, нет народов бессмертных и нет этносов, которые извечно сидели бы на одном месте со времен неолита. Но о древнем населении Балтии и Восточной Европы мы по-прежнему знаем очень мало. Можно с уверенностью сказать одно: первое достоверное упоминание о предках литовцев находим лишь у Тацита в I веке новой эры. «Правый берег Свевского моря омывает эстиев, у которых обычаи и одежда свевов, а язык ближе к британскому. Они почитают матерь богов. Как эмблему своей религии они носят изображения кабанов… Они с большим терпением обрабатывают землю для хлеба и других ее произведений, чем сколько сообразно с леностью германцев. Но они обшаривают и море, и одни из всех собирают в мелководных местах и на самом берегу янтарь… Сами они им совсем не пользуются: собирается он в грубом виде, без всякой отделки приносится (на продажу), и они с удивлением получают за него плату» (Германия, 45).

Не нужно смущаться, что балтов зовут «эстами». Перед нами айстии – прямые предки литвы, в то время как эстами будут впоследствии звать финский народ – прародителей современных эстонцев. В I веке новой эры айстии жили в Пруссии, а оттуда стали распространяться на север и восток, как только сделать это позволили климатические условия.

Из описания Тацита следует, что айстии – трудолюбивый спокойный этнос, который находится в состоянии гомеостаза – равновесия с природой. Откуда он пришел на Балтику и когда это случилось, остается лишь догадываться. Похоже, за один-два века до новой эры айстии отделились от древних германцев и кельтов, но сохранили признаки родства с этими народами. Заметим, что древние германцы (в книгах об антах и ругах мы условно называем их «германцы-1») и кельты участвовали и в этногенезе славян. Но перед нами настолько зыбкие ориентиры, что построить на их основе схему развития балтийских этносов невозможно.

Затем начинается Великое переселение народов, когда происходит новый виток этногенеза, и рождаются «германцы-2», в том числе готы. Под натиском готов восточноевропейские племена приходят в движение, и племена балтов – в их числе. Существует гипотеза о климатических изменениях, происшедших в то время. Но что это за перемены и как долго они продолжались, неясно. Возможно, имело место похолодание в районе Балтики, после чего климат, напротив, смягчился под воздействием атлантических циклонов.

В IV веке готы создали недолговечную, но огромную империю, простиравшуюся от Черного моря до Балтики и Оки. Айстии входили в державу готского короля Германариха, как и финские народы, только что начавшие переселение на Волгу и Оку из юго-восточных степей.

Климат становился всё более благоприятен. В Прибалтике стало тепло, арктические льды отступали на север. Этот период будет длиться долго. В X веке норманны создадут поселения в Гренландии – «зеленой стране». Название говорит за себя.

Лишь в XII столетии начнется новый период похолодания, а еще через пару веков гренландские поселения погибнут, отрезанные от Европы плавучими льдами.

А пока происходило переселение финнов на север-запад, а балтов – на восток и северо-восток. В VII веке «балтийские кочевники» дошли до Смоленщины, освоив этот край. Долгое время в Смоленском княжестве обитало племя голядь. Это прусские галинды, переселившиеся сюда с запада. Кроме того, литовцы освоили территорию будущего Полоцкого княжества – нынешнюю Белоруссию.

Но триумф балтов длился недолго. В том же VII столетии их начали теснить славяне, спасавшиеся от аварского завоевания. Славяне захватили земли по реке Полоте и верховья Днепра. В VIII или IX веке (последняя дата всё же предпочтительнее) пришла еще одна волна славянских переселенцев. Эти племена известны как кривичи. Впечатление, произведенное на литву этим вторжением, было столь сильно, что с тех пор они звали всех русских «криве», то есть кривичами. С другой стороны, вторжение ли это? Первое время земли было так много, что соседи легко уживались друг с другом. Лишь потом настало соперничество.

Славяне обложили местное население данью и продолжали прибывать отовсюду. Одно из племен, словене, переселилось из Полабья в район Ладоги по морскому пути, после чего стало активно теснить и облагать данью финские племена, относительно недавно пришедшие на эти же земли. Славяне были пассионарнее балтов и финнов и подчиняли их. Из обширного поселка Полоцк на Двине пришельцы управляли литовскими землями в Гродно, Менске и контролировали Нальшанский край. Из Гнёздово распространили влияние на Смоленщину и почти славянизировали ее. А на берегах Волхова построили Господин Великий Новгород. Так в Восточной Европе появился новый хозяин.

Очень похоже, что к X веку у славян начался очередной виток этногенеза и на месте прежних разрозненных племен появился новый этнос – русичи. Образовалась Киевская держава. Земли было достаточно, природа давала большие урожаи, на торговых путях возникали многолюдные города, население стало быстро расти. Балты и финны, тюрки и руги словно «растворялись» в славянах. Вдоль Днепра эти процессы происходили очень быстро, а на окраинах – медленнее. Область Менска (это торговое «обменное» место, современный Минск) оказалась заселена наполовину славянами, а на другую половину – литвой. В поселениях Гродно и Новогрудок преобладали русичи, а в сельской местности – литва. Изображать эти районы славянскими, как обычно делается на исторических картах, – неверно.

Славяне находились на первой стадии общественного развития. Можно назвать ее первобытно-общинным строем, можно – архаическим, суть одна. Сперва они объединялись в родовые вождества, как и литва, затем, после «этнической революции» X века и рождения русского этноса, произошел распад старых родов и совершился так называемый «перенос городов», то есть новые города кое-где заступили места прежних родовых поселков. Исчезли Гнёздово, Сновск, «Медвежий угол», «Сарское городище»… Вместо них появились Смоленск, Чернигов, Ярославль, Ростов…

Поселения управлялись общинами, роль и самостоятельность которых постепенно возрастали. То, что по недоразумению именуется «боярскими республиками», на самом деле было общинным управлением, похожим на древнегреческие полисы. Это блестяще доказал И. Я. Фроянов в ряде работ. Кроме того, он предостерегает от модернизации социальных процессов и очень скептичен по отношению к высказываниям о «крепкой Киевской державе», возникшей на Днепре. По мнению ученого, мы имеем дело с конгломератом родов и племен. Киевское правительство контролировало эту конфедерацию с огромным трудом. Члены племен обладают архаичным сознанием, многие поступки первых князей следует толковать с точки зрения первобытной магии. Интересующегося читателя отошлем к работе Фроянова «Рабство и данничество», особенно ко второй части книги, где сделаны обобщающие выводы.

* * *

Литва находилась на той же ступени общественного развития. В балтийских землях сохранялись вождества, объединенные в некое подобие конфедераций. Даже такой любитель модернизировать социальные отношения и находить феодализм там, где его нет, как В. Т. Пашуто, признает, что общество пруссов и родственной им литвы было дофеодальным и родовым.

Таков социальный смысл событий. А что происходило на уровне этническом? Находки археологов говорят о потрясающем смешении между литовцами и русами, особенно на торговых путях по Даугаве, где влияние русских распространялось вплоть до Рижского взморья (самой Риги еще не было). Это привело к неожиданным последствиям. По-видимому, произошел генетический «дрейф пассионарности», если использовать терминологию Л. Н. Гумилева. То есть славяне «наградили» часть балтов избыточной энергией. Результат интенсивной метисации сказался к концу XII века. Родился новый этнос – литовцы, в формировании которого приняли участие древние русичи и древние балты. Процесс занял целое столетие и русским принес больше вреда, чем пользы. Они считали литовцев близкой родней, как и литовцы – русских. Но сами русичи переживали в XIII веке уже не подъем, а фазу «перегрева», которая привела к расколу этнического поля (эта мысль противоречит выводам Л. Н. Гумилева; ее обоснование см. в нашей книге «Руги и русы»). Княжества дробились, а место общенациональных целей занимали интересы отдельных общин с их желанием опередить и перехитрить соседа. Энергии было много, но расходовали ее понапрасну. Дело усугубилось ордынским нашествием, в результате которого Русь ко второй половине XIII века превратилась в страну с ограниченным суверенитетом. Баскаки монгольского хагана появились даже в Великом Новгороде, бесконечно далеком от степных границ.

Литовцы использовали эти факторы и создали державу, которая простиралась от Балтики до Черного моря и включала значительную часть Киевской Руси. Это дало основание львовскому профессору М. С. Грушевскому объявить Великое княжество Литовское – украинским. Бо́льшую нелепицу трудно придумать хотя бы потому, что тем самым Грушевский игнорировал белорусов. Этот ляп у профессора далеко не единственный.

В итоге вместо славяно-литовского государства в Западной Руси возникло государство литовско-славянское. В этой книге мы рассмотрим лишь начало процесса – постольку, поскольку это касается биографии нашего героя, а необходимые обобщения сделаем в конце.

Ну а теперь, когда есть общий фон, можно прорисовать очертания картины. Сделаем еще бо́льшую степень приближения и посмотрим, что это даст.

Киевская Русь как единая держава просуществовала недолго. В то время никто в Европе не обладал средствами, чтобы создать долговечную монолитную империю. Для этого не имелось достаточного населения, нужного числа бюрократов, средств связи и принуждения.

На Руси возникло несколько крупных общин, которые мы называем «княжествами». Поначалу они управлялись из единого центра – из Киева, а сами князья воспринимались как временные правители, с которыми община заключала договор. Часто они приходили на новое «место работы» со своей чадью, с боярами и дружиной, а затем в соответствии с порядком «лествичного счета» или по особому договору с общиной перемещались в другой город, где получали «зарплату» и дары-подношения, которые, по мнению И. Я. Фроянова, кроются за хорошо известным термином полюдье.

Население продолжало расти, и управлять всем пространством Киевской Руси не мог уже ни один политик. Региональные княжества сами превратились в крупные державы, передвижения князей со свитами и разделы земель происходили внутри отдельных земель – Черниговской и Смоленской, Владимиро-Волынской и Владимиро-Суздальской. Этот процесс занял XII–XIII века и к XIV столетию достиг кульминации.

Первым обособился Полоцк. У князей Киевских не было сил, чтобы управлять этой окраиной, на три четверти заселенной балтами. Сперва Владимир Красное Солнышко (980—1015) разрушил до основания старый Полоцк, перебил местную династию и уничтожил население. Город погиб и не возродился. Повторное заселение этой земли славянами началось с юга. Они постепенно покоряли балтов и обкладывали их данью.

Владимир Красное Солнышко отдал Полоцкую страну в удел своему сыну Изяславу и его матери Рогнеде, с которой не жил после своего крещения, ибо женился на византийской принцессе и официально стал моногамен. Рогнеда постриглась в монахини, как и все «лишние» жены, но сохранила власть в Полоцкой земле, которая была хорошо ей знакома. Столицей страны стал Изяславль, названный в честь ее сына. Какое-то время здесь признавали власть общерусского князя.

После смерти Владимира Русь распалась, начались смуты. Племянник и наследник Красного Солнышка – великий князь Святополк (1015–1019, с перерывом) – пытался объединить державу, но и тогда в ней сохранялось пять уделов: удел Святополка, включавший бо́льшую часть Руси, удел полоцких князей и земли трех сыновей Владимира: удел Ярослава Мудрого с Новгородом, удел Мстислава в Тмутаракани и удел Судислава во Пскове.

После гибели Святополка и нового тура междоусобной войны осталось четыре удела: Псков, Полоцк, левобережье Днепра (его захватил Мстислав Владимирович Тмутараканский) и правобережье, которое присвоил Ярослав Мудрый в прибавку к Новгороду. Затем пышущий здоровьем Мстислав умирает при довольно странных обстоятельствах, после чего Ярослав арестовывает и сажает в тюрьму Судислава. Русь почти объединена. Но с Полоцком великий князь не может сделать ничего. Полоцкая земля остается самостоятельной. Здесь правят потомки Изяслава Владимировича (989—1001); сперва его сын Брячислав (1001–1044), затем внук Всеслав I Вещий (1044–1101). За это столетие власть русской общины в Полоцкой земле окрепла, а Всеслав расширил границы княжества, включив в него восток современной Литвы, Латгалию и почти всю Курляндию. Его влияние доходило до низовий Даугавы, где впоследствии возникнет порт Рига. Столицу земли перенесли из крепости Изяславль в торговый город Минск. Всеслав Вещий активно пытался расширить и славянскую часть своих владений – воевал против Новгорода за земли псковских кривичей, короткое время сидел на великом столе киевском – но не преуспел, бывал бит другими князьями и даже терял стольный город Минск по результатам борьбы. В итоге он перенес резиденцию в более безопасное место на Даугаве, которое назвал Полоцком в честь старого поселения, некогда разрушенного по приказу Владимира Красное Солнышко. Выбор названия оказался очень важен. Подчеркивалось старшинство города по отношению к другим, воскрешалась древняя традиция. Но она пришла в противоречие с фактами колонизации Полоцкой земли с юга. Поэтому обиженный Минск вскоре превратится в соперника Полоцка, и княжество распалось на уделы.

Трудно сказать, какие территории реально входили в состав Полоцкой земли, а где можно говорить об убывающем влиянии полоцких князей. Видимо, на школьных картах 80-х годов прошлого века Прибалтику правильно обозначали как зависимую от Руси территорию. Это не шовинизм и не попытки расширить владения Древнерусского государства задним числом, а осторожное обозначение сферы влияния тогдашней Руси, основанное на тщательном изучении русских летописей и немецких хроник. Например, в это же время новгородская община тоже пыталась расшириться, славянские полки доходили до Колывани и взимали с этого поселения дань. Юрьев (ныне Тарту) вообще был основан Ярославом Мудрым и некоторое время играл роль русского форпоста в этой части Прибалтики, то есть служил местом складирования дани и товаров, а также обладал русским гарнизоном.

Но, повторимся, по мере роста населения власть князей слабела в самих княжествах. В густонаселенной Галичине бояре (то есть представители общины) дошли до того, что приняли решение сжечь любовницу тамошнего князя Ярослава Осмомысла (1153–1187) и действительно сожгли ее заживо в ритуальных целях. В Новгороде – меняли князей, заключая с каждым из них договор, то есть «трудовой контракт» на несколько лет. Та же ситуация возникла в Киеве после смерти Юрия Долгорукого.

Полоцк не стал исключением. После смерти Всеслава Вещего княжеская власть слабеет, а влияние общины, напротив, растет. Полоцк всё больше напоминает ранний греческий полис эпохи борьбы свободных горожан с басилеями, то есть местными царьками.

Преемником Всеслава становится его сын Давыд (1101–1129), другие сыновья получают уделы, братья правят коллегиально. Полоцкая земля превращается в рыхлую конфедерацию славянских общин и литовских племен. Давыд вступает в конфликт со своим братом Рогволодом (Борисом?), коего поддержала часть общины. В 1127 году Рогволод I (1127–1128) захватывает полоцкий стол (престол) и держится на нем год, но Давыд всё же возвращается, после чего в княжество с трех сторон вторгаются войска старшего на тот момент правителя Руси – Мстислава Великого (1125–1132). Полоцк присоединен к остальной части Русского государства, а потомки Всеслава Вещего попали под арест и сосланы в Византию. Оккупация продолжалась 10 лет. Киевские наместники управляли плохо, литва отпала от Полоцка, славянская община полочан была недовольна. Вскоре распалась и сама Русская земля, это произошло после смерти Мстислава Великого. За верховную власть стали сражаться две линии потомства Владимира Мономаха, которые условно можно обозначить как северную и южную. Северная обосновалась на Украине (междуречье Оки и Волги, Суздальская Русь). Южная – на Волыни и в Смоленске. Третьей силой, оспаривавшей право на общерусское лидерство, были черниговские Ольговичи. Всеобщая война продолжалась полвека до тех пор, пока Киевщина не обезлюдела, после чего князья постепенно утратили к ней интерес. В конце XII века становится важным обладание не столько Киевом, сколько ключевым торговым путем по Днепру, и его захватывают смоленские Мономашичи, превратившиеся на короткое время в самых сильных князей Руси. Но от Полоцка всё это бесконечно далеко.

То ли в 1132, то ли в 1138 году на Двине совершился мирный переворот, и власть взял один из мелких князей Василько Святославич (? – ок. 1144), внук Всеслава Вещего. Он вовремя выразил лояльность Мстиславу Великому и не попал в ссылку. После смерти Мстислава община полочан попыталась обрести свободу, и Мономашичи придумали компромисс: Василько Святославич получил Полоцк, но оставался подручником киевлян, а Гродненская волость вошла в состав Киевской земли. Это всех устроило.

Преемником Василька стал другой внук Всеслава Вещего, Рогволод II Рогволодович (Борисович (?), правил ок. 1144–1151, 1159–1162). К этому времени Полоцк окончательно превращается в аналог Галича и Великого Новгорода: растущая численно община выбирает князя и оказывает огромное влияние на его политику.

От старших городов откалываются младшие. Полоцкая община стала враждовать с менской (минской). Это конфликт разраставшихся городов, но – с примесью этнических разногласий. Территория Минской земли была наполовину заселена балтами. Они поддержали местного князя против Полоцка, пополнили его дружину и охотно поучаствовали в усобице. В 1151 году Рогволод был свергнут под натиском минчан и угодил под арест, но через некоторое время получил свободу и уехал в Чернигов. Князем стал очередной внук Всеслава Вещего – Ростислав Глебович (1151–1159), ставленник минских общинников. При этом дела Полоцка тесно переплетались с делами остальной Руси, потому что отчуждения между княжествами не было, как не было и четких внутренних границ. Например, Рогволод ориентировался на северных Мономашичей и их лидера Юрия Долгорукого, а Ростислав – на южных, волынских. Следовательно, переворот в Полоцке был делом не только внутренним, но и частью большой общерусской игры престолов. Полоцкие балты выступали младшими партнерами в этой игре.

В 1159 году Рогволод получил помощь от своих союзников и вернул полоцкое княжение, но мира это не принесло. Ростислав ушел в Минск и продолжал воевать со своим родичем, а Рогволод терпел поражения. Полоцкая община так разочаровалась в Рогволоде, что указала ему «путь», а на княжение пригласила Всеслава II Васильковича (1162–1167, 1167– после 1180), сына того самого Василька, который благодаря своей дипломатичности и выдержке вернул Полоцку свободу за несколько десятилетий до этих событий. Кадровая перестановка позволила вести войну с Минском еще пять лет, но затем Всеслав II потерпел новое крупное поражение, после чего один из минских Глебовичей, Володарь (1167), захватил Полоцк. Это встревожило соседей – смоленских князей, которые были заинтересованы в сохранении раздробленности Полоцкой земли, а может быть, и помнили о своем родстве с полочанами, как те же кривичи. Последовал окрик из Смоленска, и Володарь покинул враждебный Полоцк, вернувшись в Минск. Всеслав II вернулся на полоцкий стол и продолжал править в обстановке нестабильности. В то же время и он, и его минские коллеги вновь принялись расширять владения за счет балтийских племен.

Теперь история Полоцка проходит в истории Руси словно пунктиром. Суздальские, киевские, галицкие летописцы не упоминают о двинском пограничье. А полоцкое летописание до нас не дошло. В результате нам неизвестна даже генеалогия следующего князя Бориса Давыдовича (после 1180 – ок. 1186). Например, некоторые ученые на основании западнорусской Хроники Быховца отождествляют его с литовским же князем Борисом-Гинвилом. Действительно, по сообщению хрониста, балты захватили Полоцк в 1190 году и посадили там своего князя. Но никакие другие хроники не подтверждают эту версию, и сегодня она считается недостоверной. Правление Бориса Давыдовича прошло как короткое недоразумение.