Текст книги "Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны"

Кроме огромного торгового флота Норвегия могла предложить воюющим сторонам столь же солидный рыболовецкий флот и богатые месторождения меди. После

1914 г. Норвегия стала основным поставщиком меди и атлантической сельди в Германию. Без меди не могла обойтись оружейная промышленность, а рыба шла не только в еду – из рыбьего жира получали глицерин, необходимый для производства взрывчатых веществ.

Если в 1914 г. Норвегия продала в Германию 68 тыс. тонн рыбы (как выловленной норвежскими рыбаками, так и купленной норвежскими коммерсантами у иностранных поставщиков), то в 1915-м – уже 161 тонну, а в 1916-м – 194 тонны. До 1917 г. на Норвегию приходилось свыше 60 % поставляемой в Германию рыбы.

В 1915 г. норвежцы продали германцам почти в 4 раза больше меди, чем годом ранее. Берлин закупал почти весь добываемый в Норвегии никель, необходимый для производства высокопрочной брони и самого разного военного оборудования. За первые три года войны Германия заплатила за норвежский никель и норвежскую медь в пересчете на нынешний курс почти 3 млрд долларов. В начале войны Норвегия по примеру остальных стран Скандинавии также активно перепродавала немцам хлопок, купленный у англичан и американцев. Если в 1913 г. норвежцы купили в британских колониях 460 тонн хлопка, то в 1915 г. – уже 6600 тонн, то есть в 14 раз больше.

В стране начался бум создания новых акционерных обществ в торговле и промышленности – в 1915–1916 гг. было создано 2764 компании, и за два года войны их число выросло на треть по сравнению с довоенным. Курс акций норвежских предприятий в среднем вырос в 3 раза, а ценные бумаги особо востребованных судоходных обществ – в 6 раз.

Весьма полезная информация шла из консульства и о значительных изменениях политических настроений в Норвегии.

«До войны, – докладывали дипломаты, – общественное мнение делилось на два лагеря: англофилов и германофилов; к русским норвежцы относились с некоторым недоверием, подозревая Россию в желании завладеть Нарвиком или каким-либо другим из северных незамерзающих портов. Нарушение германцами бельгийского нейтралитета и вызванное этим негодование норвежской прессы усилило английское влияние, особенно в портовых городах, тесно связанных с английскими портами.

В настоящее время три четверти, если не больше, норвежцев сочувствуют англичанам, а косвенным образом и нам, русским, как союзникам англичан.

В виде иллюстрации борьбы английского и германского влияний могу привести следующие характерные случаи. Почти ежегодно император Вильгельм во время своих поездок в шхеры останавливался на несколько дней со своей яхтой в Бергене. Для приема его иногда приезжал и норвежский король.

С целью создания себе популярности Вильгельм запросто, без свиты ходил по Бергену, ездил по его окрестностям, беседовал зачастую с бергенскими жителями, обедал у германского генерального консула, норвежца Мора. Перед отъездом на яхте императора устраивался обыкновенно бал, на который приглашались судовладельцы, торговцы и вообще весь высший буржуазный круг Бергена. Вместе с тем германские офицеры на яхтах и других конвоирующих ее судах не упускали случая ежегодно делать промеры, а также другие исследования и фотографировать укрепленную сильными фортами бергенскую бухту. Подобные инциденты производили на норвежцев самое неблагоприятное впечатление.

Разбрасывание немцами мин в Северном море чрезвычайно стеснило навигацию норвежского торгового флота, восстановив норвежское общественное мнение против Германии. Особенно возмутилась норвежская пресса двукратным появлением в пределах Бергена германских подводных лодок»⁹³.

В 1916 г. в норвежское «нейтральное процветание» вмешалась британская морская блокада Германии. Англичане потребовали от Христиании права преимущественной покупки норвежской рыбы и запрета продажи немцам медной руды. Норвегия и ее огромный торговый флот критически зависели от поставок угля и нефти из Великобритании, поэтому в августе 1916 г. ей пришлось заключить с Лондоном соглашение об ограничении своего экспорта в Германию, предусматривавший, в том числе, запрет на продажу немцам всех вновь добываемых или изготовляемых рыбных продуктов, кроме консервов. Тем не менее норвежцы продолжали поддерживать тесные экономические связи с немцами. Когда в конце 1916 г. царское правительство России по примеру англичан впервые опубликовало свой «черный список» фирм, торгующих с Германией, то лидером в нем из всех стран Скандинавии оказалась именно Норвегия со 137 компаниями против 76 датских и 107 шведских.

Только в 1917 г. британцам удалось установить плотный контроль за норвежскими торговыми судами – судовладельцы должны были давать обязательства, что груз, который они везут, не предназначается Германии. Всем норвежским пароходам приходилось заходить в английские гавани для проверки, причем для выхода в Северное море, омывающее берега Соединенного Королевства, Норвегии, Дании и Германии, требовалось особое разрешение британских властей.

Когда в войну вступили Соединенные Штаты, Христиании пришлось испытать на себе уже совместное давление Лондона и Вашингтона. Значительную часть своего торгового флота Норвегии пришлось отдать в аренду англичанам и американцам. Однако Антанта уже не довольствовалась одним лишь участием молодого скандинавского королевства в блокаде Германии, но потребовала от него и чисто военных мер.

За годы войны ее активно действовавший торговый флот понес самые большие потери среди кораблей всех нейтральных стран. С 1914 по 1918 гг. на минах и торпедах подорвалось и затонуло 889 норвежских судов, погибло около 2 тыс. норвежских моряков.

И все же мировая война обернулась для нейтральной Норвегии в буквальном смысле золотым дождем – государственный золотой запас к концу 1918 г. увеличился по сравнению с довоенным более чем в 3 раза, благодаря потокам иностранной валюты и золота было создано 75 новых банков (кстати, норвежские банки предоставили воюющей Германии кредиты на общую сумму свыше миллиарда современных долларов). Капитал всех банков королевства за время войны увеличился в 7 раз, а размеры банковских вкладов норвежцев выросли в 4 раза.

После Норвегии русским беженцам предстояло добраться до Швеции и пересечь ее, двигаясь к границам русской Финляндии. Именно «пересечь», так как традиционный и относительно короткий маршрут морем стал не безопасен (минирование Балтийского моря велось практически постоянно как германскими, так и русскими кораблями). Приходилось искать возможность добраться до России по железной дороге, что значительно удлиняло путь домой⁹⁴.

Расторжение в 1905 г. унии с Норвегией, существовавшей с 1814 г., стало сильнейшим ударом по самолюбию шведов. Оно изменило не только геостратегическое положение страны, но и политическую платформу шведского руководства – «панскандинавизм».

Шведская политика строилась на принципах «безусловного нейтралитета», который подкреплялся демонстрацией взаимного сотрудничества (в том числе военного) Швеции и двух других скандинавских государств.

В декабре 1914 г. по инициативе короля Густава V в Мальмё состоялась встреча трех королей скандинавских стран, на которой представители Швеции, Дании и Норвегии официально заявили о намерении оставаться вне войны. Основным принципом скандинавской политики этого периода шведский король выдвинул охрану и поддержание нейтралитета, который обязались соблюдать все три государства. Для практической защиты провозглашенного нейтралитета Швеция предоставила значительные военные силы, обеспечивавшие охрану на море и на побережье.

Политика строгого нейтралитета вызывала неоднократные конфликты с воюющими сторонами, стремившимися «притормозить» шведскую внешнюю торговлю. Антанта внимательно следила за шведским экспортом в Германию, а с другой стороны немецкие мины и подводные лодки угрожали шведским транспортам, идущим в Великобританию. По оценкам страховых компаний, число потопленных шведских судов за период 1914–1918 гг. достигло двухсот восьмидесяти.

Связанные с войной события накладывали сильный отпечаток на все сферы общественной жизни. Растущую роль стал играть германский фактор, отрицательно влиявший на российско-шведские отношения.

Российская сторона вела себя со шведами весьма деликатно. «За последнее время много говорилось о настроении, теперь господствующем у наших северных соседей в Швеции, – отмечал министр иностранных дел С.Д. Сазонов, выступая перед депутатами Государственной думы. – Из слов, произнесенных недавно ее государственными деятелями, выводились различные заключения. Наше дружественное отношение к шведам и наше искреннее желание поддержать с ними самые лучшие добрососедские отношения до того общеизвестны, что мне едва ли нужно его еще раз подтвердить.

Мы вместе с тем вполне отдаем себе отчет в неизбежных затруднениях, создаваемых шведской торговле, благодаря положению страны, окруженной воюющими державами, но я рад отметить прямодушие, с которым шведское правительство оберегает своей нейтралитет, хотя оно заботится в то же время об охране своих отечественных интересов.

Ведущиеся ныне в Стокгольме англо-шведские переговоры, оставаясь на чисто деловой почве, обнаружили у обеих сторон несомненное стремление найти почву для соглашения, и мы искренно желаем, чтобы эти переговоры пришли в скором времени к успешному окончанию»⁹⁵.

Несмотря на стабильную экономику и внутриполитический консенсус, социально-экономическое положение страны с каждым днем обострялось. В связи с началом войны на три дня объявили банковский мораторий, а после возобновления работы банков иностранные деньги перестали принимать. Началась мобилизация, въезд и выезд из страны, а также движение по железным дорогам перешли под контроль военных.

В это неспокойное для Швеции время к ее берегам хлынули потоки русских беженцев из Германии и Норвегии. В первой половине августа их количество составляло в среднем 1000–1500 человек в сутки. После 8—11-часового пути они прибывали из Осло в Стокгольм. Предполагалось, что дальше, до России суда пойдут через финский порт Або. Однако сразу же после объявления войны эта пассажирская линия закрылась. Последний пароход в Россию отошел из Стокгольма в субботу 19 июля / 1 августа вечером, а уже на следующий день, распоряжением финляндского генерал-губернатора, доступ иностранных судов в порт Або запретили. Таким образом, все прибывающие беженцы на какой-то период сосредоточивались в Стокгольме, и их надо было где-то размещать и чем-то кормить.

Личный состав российской миссии состоял из посланника и двух секретарей, а также одного генерального консула.

Миссию России в Швеции в это время возглавлял Анатолий Васильевич Неклюдов, известный дипломат, действительный статский советник, камергер. Окончил Московский университет. В 1881 г. поступил в МИД: служил секретарём представительств в Болгарии, Константинополе, Сербии и Штутгарте, советником во Франции. В 1911–1914 гг. – посланник России в Болгарии. С 1914 г. Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр в Швеции⁹⁶.

Как и в других русских загранучреждениях, принимавших беженцев, оказываемая помощь концентрировалась на двух аспектах – финансовом и организационном. Иными словами, где взять деньги на выдачу пособий и по какому маршруту отправлять измученных людей (в основном женщин и детей).

Активность германского флота на Балтике нарастала, и шведские судоходные компании с неохотой брались за перевозку русских. Приходилось изыскивать различные, ранее неизведанные пути отправки соотечественников.

Одно из выбранных сухопутных направлений – Стокгольм-Торнио. Расстояние до этого городка на финской границе превышало тысячу километров. Таким длинным и неудобным маршрутом раньше никто не пользовался, поэтому он не располагал необходимой инфраструктурой, отсутствовали и пункты питания. Тем не менее российской миссии удалось настоять на оперативной организации перевозок, и уже 20 июля / 2 августа из Стокгольма вышел первый поезд с беженцами. Большим успехом дипломатов было то, что им удалось договориться с управлением шведских железных дорог о бесплатном проезде по данному маршруту. Это было тем более важно, что, не располагая первое время никакими дополнительными поступлениями из МИДа, миссия оказывала материальную помощь на свой страх и риск из фонда заработной платы сотрудников.

Удалось договориться и с военными, которые предоставили в распоряжение русских беженцев бесплатное размещение в казармах, а в нескольких местах (на станции прибытия) организовали пункты питания, где русских кормили бесплатно и выдавали им сухой паек на дорогу до границы. Всех больных, а их было немало, прямо с вокзала отправляли в больницу.

Роль Швеции в оказании помощи русским беженцам высоко оценивалась российской стороной. Выступая 27 января 1915 г. в Государственной думе, министр иностранных дел С.Д. Сазонов особо отметил «заботливость, с какой относилась к русским путешественникам Швеция, через которую лежал путь этих несчастных жертв германского насилия. О таком сердечном обращении шведов свидетельствуют все прибывающие сюда русские, и я надеюсь, что это послужит новым поводом к закреплению наших добрососедских отношений, упрочения и развития коих мы, со своей стороны, искренне желаем»⁹⁷.

Посильную помощь оказывало местное отделение «Армии Спасения», с которой активно сотрудничали многие шведы. Подключился к работе с беженцами и созданный под председательством супруги посланника, г-жи Неклюдовой Русский комитет для оказания помощи русским путешественникам.

Комитет имел собственное помещение в гостинице «Континенталь», находящейся напротив вокзала. Его казначеем являлся священник отец Румянцев. Волонтеры предоставляли всю необходимую информацию – адреса миссии и генерального консульства, подходящей гостиницы, имеющей свободные помещения, и т. д. По прибытии больших партий рабочих из Германии или Америки миссия поручала членам Комитета подыскать необходимое для них помещение, и затем вся партия отправлялась в Россию также при содействии Комитета. Эта добровольная и безвозмездная поддержка представляла особую ценность в Швеции, где без знания местного языка весьма трудно чего-либо добиться.

Комитет также оказывал миссии полезные услуги по выяснению подлинного материального положения путешественников, ибо, как это отмечали консульские работники, не раз бывали случаи, когда лица, обладавшие достаточным количеством денег для возвращения в Россию, все же являлись в миссию или консульство с целью получить субсидию.

Поскольку прибывающие из Германии, вступив на шведскую территорию, нуждались в немедленной помощи, российскому нештатному вице-консулу в Мальмё поручалось снабжать их необходимыми средствами, отправлять в местные больницы и обустраивать тех, кто не мог, после перенесенных в Германии страданий, продолжать путешествие.

Вот что сообщала в июльские дни 1914 г. Петроградская газета «Новое время»:

«Вчера, 28-го июля, прибыл экстренный поезд из Торнио с русскими, которые собрались в Копенгагене из разных мест Германии после целого ряда нравственных и физических оскорблений. Государыня Императрица Мария Феодоровна приняла участие в положении русских людей и снарядила два поезда, из которых первый прибыл вчера. Из Копенгагена русских людей доставил особый пароход на шведский берег в г. Мальме, где был подан поезд. На нем, минуя Стокгольм, русские люди бесплатно доехали до последней северной железнодорожной станции. Оставалось 27 километров до Торнио. Этот путь был совершен на автомобилях и лошадях. Благодаря заботам заведующего отделом Императорских поездов А.Н. Стародубцева пассажиры упомянутого поезда пользовались всеми удобствами. На означенном поезде прибыли князь Урусов, князь Волконский, князь Багратион.

Прибывшие русские путешественники передают, что русский генеральный консул в Данциге и консул в Мангейме арестованы немецкими властями. Консул в Бреславле барон Шиллинг рассказал корреспонденту Санкт-Петербургского телеграфного агентства, что он также был арестован в течение 19 часов и сидел в арестантской камере. После освобождения от ареста он выехал с женой и детьми, причем подвергаясь всяческим неприятностям, в воинском поезде был доставлен в Кенигсберг, где подвергся обыску; из Кенигсберга он был отправлен в Инстербург, а оттуда в Пиллау, где сел на норвежский пароход и прибыл сюда.

Возвращавшиеся из-за границы по территории Германии член Государственного совета Н.Н. Шрейдер с супругой и министр народного просвещения Л.А. Кассо были жестоко избиты до потери сознания.

Прибыли лишь те, которым удалось воспользоваться 48-часовым сроком, в течение которого русским было предложено покинуть пределы Германии».

Маршрут Стокгольм-Торнио не смог, однако, обеспечить отправку того большого контингента беженцев, которые прибывали в Швецию, – не хватало подвижного состава, да и не все могли благополучно перенести столь длительный путь домой. Ведь, проехав от Стокгольма до Торнио более 1000 км, путникам предстояло еще 740 км ехать до Хельсинки. Весь маршрут занимал не менее 10 дней.

Неразвитость путей сообщения в довоенное время сильно препятствовала развитию российско-шведских экономических связей, но царское правительство не обращало на это внимания, поскольку Швеция не являлась приоритетным торговым партнером. Все сообщение шло по финляндским железным дорогам и на судах финляндского пароходства. Ежегодно в Стокгольмский порт заходило в среднем около 490 судов под российским флагом, из них 460 – финляндских. Железнодорожное и морское расписание было подчинено интересам прямого и беспрерывного сообщения Великого Княжества Финляндского с Западной Европой. Сообщение между Петербургом и Стокгольмом происходило через Або (Турку) и в меньшей степени через Гангут (Ханко). Расписание поездов, прибывающих из Петербурга и отходящих обратно, не было согласовано с расписанием судов. «Скорый» поезд из Або в Петербург проходил 575 км за 18 часов 40 минут, имея в пути 59 остановок.

Вопросы выбора дополнительного маршрута обсуждались 25 июля / 7 августа А.В. Неклюдовым с проезжавшим через Стокгольм начальником Финляндских железных дорог графом Бергом, а также Эммануилом Нобелем и представителями шведских и финских судоходных компаний. Речь шла о восстановлении пароходного сообщения через один из российских портов в Ботническом заливе. В качестве такого перевалочного пункта выбрали финский порт Раума, и беженцев вновь стали отправлять морем.

7 сентября 1914 г. германцы совершили рейд в Ботнический залив тремя крейсерами, утопив финский пароход «Улеаборг», с которого они взяли в плен возвращавшиеся из России англичан. После этого случая миссия старалась «сортировать» пассажиров: все официальные лица и, по возможности, мужчины от 17 до 45 лет направлялись по железной дороге на Торнио, остальные – главным образом женщины и дети – морем на Раума. К сожалению, очень скоро – 24 ноября / 7 декабря, наткнувшись на германские мины, в Ботническом заливе взорвались три шведских парохода. После этого морское сообщение с Россией вновь прервалось, и остался единственный путь – сухопутный на Торнио.

В донесениях российских дипломатов в МИД немало говорится о тяжелых испытаниях, постигших соотечественников. «Непрерывно следовавшие один за другим транспорты беглецов до того затрудняли путь до финляндской границы, что о немедленном продолжении путешествия не могло быть речи, – сообщает упоминавшийся выше бывший российский консул в Штеттине Л.Ф. Цейдлер. – Прибыв в Стокгольм, я обратился в наше генеральное консульство, но туда вместе с остальной публикой допущен не был. Пришлось самому искать наиболее удобный путь для возвращения, пролегающий через Раума в Финляндии. Только на одиннадцатый день пути я прибыл в Выборг»⁹⁸.

Посланник России в Испании Ю.Я. Соловьев, возглавлявший короткое время, будучи в отпуске в Петрограде, Справочный отдел МИД, возвращался в это нелегкое военное время в Мадрид Северным путем – через Торнио, Хапаранда и Стокгольм. Вот как описывает он свое путешествие: «Северный путь – единственная связь между Россией и Западной Европой в течение всей войны. Путешествие через Финляндию и Швецию при полной неорганизованности этого пути для массового передвижения русских за границу и обратно было своего рода скачкой с препятствиями. От конечной железнодорожной станции Торнио до пограничного шведского города Хапаранды пришлось ехать по крайне неудобной скользкой дороге. Навстречу нам изредка попадались поезда, переполненные русскими, возвращающимися из Германии. Дважды я встречался с ними на станциях и видел, в каком жалком виде они возвращались; почти у всех у них был потерян багаж»⁹⁹.

Как часто бывает в России, пострадавшие соотечественники, к которым внимательно и заботливо отнеслись за рубежом, провожая их на родину, оказавшись дома, столкнулись с полным безразличием властей. В связи с отсутствием элементарной (в первую очередь медицинской) помощи, нехваткой денег на пропитание «возвращенцы» оказались в бедственном положении сразу же после пересечения границы Российской империи. После многочисленных жалоб МИД направил генерал-губернатору Финляндии Ф.А. Зейну официальное письмо с просьбой принять меры к тому, «чтобы русские подданные, переехав отечественную границу, равным образом не оставались без надлежащих забот со стороны местных властей или общественных организаций, и чтобы им была обеспечена возможность доехать без лишений до места их жительства в империи»¹⁰⁰. Только после этого местные власти увеличили количество поездов, идущих от шведской границы, организовали первичный медицинский осмотр и кое-где открыли пункты бесплатного питания.

Александр Петрович Извольский (6 марта 1856, Москва ‒ 16 августа 1919, Париж) – министр иностранных дел России в 1906‒1910 гг. После отставки с поста министра иностранных дел, в 1910 г. Извольский – посол в Париже (до 1917 г.). Сыграл видную роль в консолидации Антанты и в подготовке 1-й мировой войны 1914‒1918 гг. В мае 1917 г. вышел в отставку и впоследствии, находясь во Франции, поддерживал военную интервенцию против Советской России

Альберт I (фр. Albert I; 8 апреля 1875, Брюссель – 17 февраля 1934) – король Бельгии. Вскоре после Сараевского убийства 3 июля 1914 г. в личном письме кайзеру Вильгельму Альберт известил его о нейтралитете своей страны. Однако германские войска нарушили нейтралитет Бельгии и вторглись на ее территорию. Альберт стал, согласно 68-й статье Конституции, главнокомандующим бельгийской армией. До конца войны бельгийцы во главе с королем, несмотря на неравенство сил, удерживали небольшой плацдарм на своей территории. Российский император Николай II 5 сентября 1914 г. наградил его орденом св. Георгия 4-й степени, а в ноябре того же года пожаловал ему и 3-ю степень этого ордена

Граф Алексей Алексеевич Игнатьев (2 марта 1877 – 20 ноября 1954) – с 1907 г. военный агент в Дании, Швеции и Норвегии; с 1912 г. военный агент во Франции. После Октябрьской революции оставался во Франции; в 1925 передал советскому правительству находившиеся в его распоряжении российские денежные средства; работал в советском торгпредстве. С 1937 г. – в СССР; преподавал в высших военных учебных заведениях. Генерал-лейтенант Советской армии

Василий Романович Бахерахт (с рождения получил имя Вильгельм Александр Карл Роберт; 1 апреля 1851 – 5 октября 1916, Берн) – посол Российской империи в Швейцарии (1906–1916)

Беженцы на дорогах Европы

Грузо-пассажирский пароход Добровольного флота России «Курск», предоставленный для транспортировки беженцев из Генуи