Текст книги "Мёртвая голова"

Мёртвая голова
фантасмагорическая мистерия
Станислав Романов

© Станислав Романов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Видно, Буджум ошибистей Снарка!

Льюис Кэрролл

* * *

– А вот интересно, – сказал Лаврентий Жребин, – есть ли вода на Марсе?

– Не-а, – лениво отозвался Климент Пряхин. – Нету там воды, только песок.

Антон Неизбежин, по обыкновению, промолчал; он, по-ковбойски сощурив глаз, сосредоточенно плевал вниз, в жирных ленивых чаек, что плавали на поверхности моря.

Был час прилива, и уровень воды поднялся метра на три, почти до четвертого этажа – это если считать по-старому, от земли. Жребин, Пряхин и Неизбежин сидели на краю крыши крематория – Антон, свесив ноги с карниза, лицом к улице, А Лаврентий и Климент, наоборот, к улице спиной. Все трое маялись вынужденным бездельем, нынче с самого утра еще не причалил ни один катафалк, и кремировать пока было некого.

От нечего делать Лаврентий Жребин стал развивать марсианскую тему:

– А я вот в газете читал, что на Марсе есть каналы, и ежели взять хорошую зрительную трубу, то можно их разглядеть.

– Ну и что, – ответил Климент Пряхин, закуривая вонючий «Беломорканал». – Каналы-то есть, а воды в них нету.

– Как же тогда марсианцы там живут, без воды-то? – поинтересовался Лаврентий Жребин.

– А у них водопровод есть, – ухмыльнулся Климент Пряхин. – И вообще, откуда у тебя такой интерес? На Марс, что ли, решил перебраться?

– Я над этим думаю, – сказал Лаврентий Жребин серьезно. – У меня, понимаешь, из-за постоянной сырости суставы уже начинают побаливать, в шее щелкает, в пояснице трещит. А как с моря бриз, так у меня – насморк.

– Да, совсем плохой стал, – покачал головой Климент Пряхин, поглядел на дымящуюся папиросу в своей руке и сказал как бы задумчиво: – Кремировать тебя, что ли?..

– Себя кремируй, – огрызнулся Лаврентий Жребин и обиженно засопел.

Климент Пряхин усмехнулся, щелкнул окурок в воду и сказал, покосившись на Антона Неизбежина:

– Нынче утром, на Ушакова, прозектора Копфлоса обнаружили. Без головы.

Антон Неизбежин прицельно оплевал еще оду чайку, к сообщению Пряхина он остался совершенно равнодушен.

– Я тоже про это слышал, – кивнул Лаврентий Жребин. – Может, уже сегодня его к нам привезут?

– Нет, не привезут, – сказал Климент Пряхин. – Менты теперь его башку ищут, да никак найти не могут.

– На кой им его башка? – фыркнул Лаврентий Жребин. – Кремировать-то все одно, что с башкой, что без башки.

– Порядок такой, – объяснил Климент Пряхин. – Вот когда найдут башку без тулова, станут к тулову, что без башки, приставлять, чтоб, значит, одно другому соответствовало. Ежели все совпадет, тогда – в добрый путь, можно и кремировать. А ежели не совпадет, тогда придется им другую башку искать, да другое тулово для неподходящей башки.

– Ну, это дело долгое, – разочарованно сказал Лаврентий Жребин и повернулся к Антону Неизбежину, выбиравшему новую мишень. – Слышь, командир, у нас сегодня работа будет или как?

Антон Неизбежин пометил еще одну чайку и только после этого ответил:

– Привезут кого-нибудь. Дня еще не было, чтобы кого-нибудь не привезли.

Одному приказ – на запад, а другому – на восток

– Иванов.

– У?

– Вставать пора, – сказала Наталья. – На работу опоздаешь.

– Не на работу – на службу, – пробурчал Иванов, не открывая глаз. – Не хочу я на службу идти, я спать хочу.

Он с головой укрылся одеялом и перевернулся на другой бок, спиной к Наталье.

– Ах так… – Наталья уперлась пятками в поясницу Иванова и спихнула его на пол, вместе с одеялом и подушками. – Если ты не станешь ходить на службу, то тебе деньги перестанут платить, а на хрена ты мне нужен без денег?

– Это жестоко, – жалобно простонал Иванов, ворочаясь на полу.

– Жизнь такая, – сказала Наталья. – Давай, поднимайся, топай в ванную умываться, зубки чистить и морду побрить не забудь.

«Почему я позволяю ей так со мной поступать? – спросил Иванов у своего зеркального двойника в ванной. – Она ведь даже не жена мне».

«Потому что тебе самому это нравится, – ответило отражение и взяло левой рукой электробритву. – Тебе нравится, когда тобой помыкает эта женщина».

«Интер-ресно. А почему мне это нравится?» – спросил Иванов, жужжа электробритвой.

«Потому что она похожа на твою мать, – откровенно ответило отражение и поморщилось – Иванову не нравилось пользоваться электробритвой. – Тебе нужна именно такая. Женщина-мать».

«Данке шён, херр Фройд из зазеркалья, – сказал Иванов, увлажняя лицо лосьоном. – Сколько с меня за сеанс психоанализа?»

«Пустяки, это дружеская услуга, – ответило отражение. – Лучше купи себе новую бритву».

Пока Иванов умывался и брился, Наталья хозяйничала на кухне. Она поджарила яичницу, сварила кофе и достала из холодильника масло, чтобы отошло. Хлеб был куплен вчера, не то чтобы он зачерствел за ночь, просто потерял свежесть. Наталья поджарила несколько тостов, Иванов любил такие, с хрустящей корочкой.

Иванов – умытый, гладко выбритый и уже одетый – сел за стол и принялся за яичницу. Наталья стояла возле окна, за спиной у Иванова, смотрела на своего мужчину – он жевал так энергично, что уши шевелились.

– Иванов.

– М-м?

– Ты чего вчера так долго сидел? – спросила Наталья. – Спать, наверное, только в два лег?

– В половине третьего, – невнятно ответил Иванов, быстро пережевывая бутерброд с маслом. – Я отчет сочинял.

– Сочинил?

– А то как же. Полковник у нас – человек строгий. – Иванов допил кофе, поднялся, посмотрел на часы. – Все, радость моя, мне пора. Спасибо за завтрак.

– А поцеловать? – Наталья привстала на цыпочки, потянулась к его лицу.

Иванов чмокнул ее торопливо, без нежности – от него пахло кофе, едой и этим новым лосьоном.

– Все-все, я побежал.

– Беги, – вздохнула Наталья и махнула рукой.

Как служащий весьма солидной организации Иванов имел привилегированное право на владение личным автомобилем, в переполненной столице это значило многое. Но, видимо, в последнее время еще какая-то контора выбила у городских властей такие же льготы для своих сотрудников – машин заметно прибавилось, и на улицах, особенно в центре, снова стали возникать заторы. За три квартала до штаб-квартиры Иванов попал в чудовищную пробку: автомобили сбились плотным стадом, раздраженно ругались водители, запарившийся регулировщик остервенело размахивал полосатым жезлом. Иванов посочувствовал бедному парню из дорожного патруля – сегодня уже с утра было около тридцати градусов в тени. Кондиционер в машине Иванова работал исправно, навевая приятную прохладу, но это не особенно радовало – Иванов опаздывал на службу. Но не отказываться же от машины в пользу метро? Метро – это просто кошмар, там час пик круглые сутки.

На службу Иванов явился, опоздав на полчаса. Кабинет, который Иванов на равных делил со своим напарником Сергеевым, габаритами едва ли превосходил кухню в квартире Натальи, и в нем не было ни одного окна. Иванов в изнеможении плюхнулся на стул, опустил на стол голову, подложив под щеку папку с отчетом. Спать хотелось жутко, несмотря на выпитый кофе.

– Ну, какие новости? – деликатно спросил Сергеев, глядя на коллегу с сочувствием.

– Все то же, – ответил Иванов, не поднимая головы. – Среднегодовая температура увеличивается, полярные льды тают, уровень мирового океана поднимается. Скоро все потонем.

– И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом. На пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись горы, – процитировал Сергеев ветхозаветный текст. – Какие же это новости? К этому уже все привыкли, даже «Гринпис». Я тебя о другом спрашиваю: ты отчет по нашему последнему делу написал?

– Написал, – ответил Иванов, тяжело вздыхая. Он приподнял голову, извлек из-под щеки папку и перебросил ее на стол Сергееву. – Вот он, отчет. Я вчера до трех часов ночи сидел, бумагу изводил, не выспался совсем. – Иванов уронил голову на сложенные на столе руки и закрыл глаза. – Не понимаю, зачем вообще нужно писать это все на бумаге, собственноручно, каллиграфическим почерком? Электронный способ во всех смыслах проще и экономичней.

– Традиция, – пояснил Сергеев. – Полковник Задека так от нас требует.

– Ретроград, – проворчал Иванов.

– Ш-ш-ш, – сказал Сергеев, не будем об этом.

Он вытащил из папки один лист, быстро пробежал глазами написанное, улыбнулся и зачитал сначала, уже вслух, хорошо поставленным голосом:

 
– Живет в метро незнамо кто,
Он носит рваное пальто,
Ему незнамо сколько лет,
Незнамо что он ест в обед,
Незнамо кто его родил,
И жить в метро определил,
Его зовут незнамо как,
Незнамо – друг он или враг…
 

– Перестань, – попросил Иванов. Это дело было такое, что лишний раз вспоминать про него не хотелось. Иванов зарекся в другой раз связываться с диггерами…

Сергеев хмыкнул, покачал головой, и, пряча лист обратно в папку, сказал:

– Полковнику это должно понравиться. Он обожает твои отчеты.

– О, льстец коварный, – пробормотал Иванов с закрытыми глазами, – напрасно тщишься, от своего отчета ты не отвертишься.

– Что-то ударение у тебя подгуляло, – критическим тоном заметил Сергеев.

– Где хочу, там и ударяю, – сказал Иванов. – Я поэт, мне можно.

Сергеев вздохнул, как будто с легкой завистью.

– А я вот могу писать отчеты только грубой прозой. Кстати… – он выдержал долгую многозначительную паузу, и только когда Иванов заинтересованно приоткрыл один глаз, продолжил: – полковник Задека уже новое задание нам припас.

Иванов поднял голову, потер кулаками слипающиеся глаза.

– Какое задание? Куда?

– Одно из двух, – понизив голос до интригующего шепота, сообщил Сергеев. – Либо на северо-запад, в Северную Венецию. Либо на юго-восток, в волчьи леса; там, говорят, оборотни объявились.

– А в Северной Венеции кто объявился? – спросил Иванов. – Русалки?

Сергеев пожал плечами.

– Не знаю. Вот вызовет нас полковник и сам все расскажет. Если, конечно, решит нам Северную Венецию поручить.

– Хорошо бы в Северную Венецию съездить, на море, – мечтательно сказал Иванов. – А то нам все какие-то противные дела достаются…

– Ну-ка, ну-ка, сейчас посмотрим, – ответил на это Сергеев, полез во внутренний карман пиджака и достал свой счастливый талисман – старинную серебряную монету. – Что?

– Орел, – уверенно заявил Иванов.

Сергеев подщелкнул монету ногтем большого пальца, вращаясь, она взлетела под потолок, на мгновение застыла в апогее своей орбиты и упала в подставленную ладонь владельца.

– Ну? – спросил Иванов.

– Решка, – сказал Сергеев. – Не повезло. Так что ехать нам с тобой, милый друг, в самую глушь, в волчьи леса.

Иванов патетически воздел руки и воскликнул:

– Над нами тяготеет мрачный рок!

Иванову и Сергееву было назначено на десять тридцать. Они пришли в приемную полковника Задеки в десять двадцать девять. Иванов посвятил эту минутку разглядыванию секретарши полковника, черноволосой смуглянки с карими глазами персидской кошки, в своем мундирчике от кутюр она была диво как хороша. Но жадными взглядами все и ограничилось. Иванов знал, что сия прекрасная особа прошла специальную подготовку, аналогичную его собственной, и владеет, по меньшей мере, дюжиной способов убийства здорового мужика голыми руками. М-да…

А для Оксаны все агенты были на одно лицо – крепкие, широкоплечие, короткостриженные, в одинаковых неброских костюмах. Жесткие профессиональные требования нивелировали различия во внешности до минимума. Вот и эти двое были похожи, как родные братья. Один постарше, пожестче, с цепким взглядом – посмотрел и отвернулся, но, конечно, отметил все, что нужно. А другой так назойливо таращится, сразу видно – пишер.

Ровно в десять тридцать дверь полковничьего кабинета отворилась, и оттуда, из мягкого зеленоватого сумрака, щурясь на свет, вышли коллеги-конкуренты-соперники Иванова и Сергеева – агенты Деревянко и Подручный.

– Здорово, неудачники, – весело пропел Деревянко и даже помахал ручкой.

– Привет, засланцы, – отозвался Иванов и полюбопытствовал, как бы невзначай: – Ну, куда на этот раз?

– В Северную Венецию, – ответил простодушный Подручный, за что немедленно получил от Деревянко воспитательный тычок под ребра. – Ы-ых.

Иванов усмехнулся. В том, что Подручный проговорился, разумеется, не было ничего ужасного – Иванов и Сергеев все равно узнали бы, какое задание полковник Задека поручил коллегам. Но раз Иванов и Сергеев смогли подловить Деревянко и Подручного, значит, они выиграли еще одно очко в своеобразной игре, которую уже давно вели между собой, и это радовало.

Огорчало другое: подтверждался прогноз, сделанный Сергеевым с помощью монетки. А Иванов до последнего момента надеялся, что ему удастся побывать в Северной Венеции. Он с грустью посмотрел на своего напарника. Сергеев воспроизвел давешний жест, словно монетку подбросил, – вот видишь, мол…

Прогнозы Сергеева всегда сбывались.

…Деревянко уже приходилось работать в Северной Венеции, это было еще до того, как он получил в напарники Подручного. В тот раз он успешно справился с поставленной задачей. Возможно, именно поэтому полковник Задека выбрал Деревянко и Подручного для новой миссии в Северной Венеции. Возможно… Но, вполне может быть, полковник Задека руководствовался совсем иными соображениями. Полковник Задека славился нестандартностью мышления и неординарностью решений, недаром он возглавлял особый, тринадцатый отдел.

Кабинет полковника Задеки был раз в десять больше той каморки без окон, где ютились Деревянко и Подручный. Окна в кабинете полковника имелись, правда, непонятно, для чего они тут были нужны – все равно их завесили тяжелыми плотными шторами, не пропускавшими ни кванта дневного света. Электрическое освещение здесь также либо отсутствовало, либо полковник Задека им не пользовался. Во всем огромном помещении почти безраздельно царила темнота, лишь слегка разбавленная слабым сиянием хрустальной сферы. Эта штука, размером со школьный глобус, как бы сияла изнутри и освещала немного пространства вокруг. Когда глаза вошедшего в кабинет привыкали к темноте, можно было различить некоторые предметы обстановки: длинный стол, на котором и стояла хрустальная сфера, и два ряда стульев по обеим сторонам стола, и огромный темный силуэт самого полковника Задеки, грузно сидящего в своем особом кресле во главе стола.

Деревянко и Подручный, нашарив каждый по стулу, деликатно присели в конце стола, противоположном от полковника Задеки. Шеф тотчас начал говорить, без приветствий и предисловий:

– Вчера была получена информация из Северной Венеции. – Полковник Задека коснулся пальцами хрустальной сферы, и сияние ее неуловимо переменилось. – Там произошло странное событие, так что, господа, прошу вас быть особенно внимательными к моим словам.

Без этого предупреждения вполне можно было обойтись, подчиненный полковника Задеки всегда были очень внимательны к его словам. Деревянко и Подручный не являлись исключением.

Полковник Задека приступил к изложению странного происшествия:

– Вчера в Северной Венеции местными органами правопорядка был обнаружен труп некоего гражданина Копфлоса…

Деревянко и Подручный, сидевшие бок о бок, обменялись разочарованными взглядами. Ну, труп, ну убили там кого-то, подумаешь… Обычное дело для обычной милиции.

– Труп обезглавлен, – многозначительно произнес полковник Задека, – голова на месте преступления не обнаружена…

– Большое дело, – не выдержал Деревянко. – В первый раз, что ли, там труп без головы нашли?

– Лейтенант, будьте так любезны, выслушайте меня до конца. – Одной лишь интонацией полковник Задека указал подчиненному его место. – Гражданин Копфлос в прошлом неоднократно оказывал нашему ведомству различного рода услуги.

Деревянко и Подручный понимающе переглянулись: знаем мы, что это за услуги…

– Наверное, мы должны оказать посильное содействие местным органам правопорядка в расследовании убийства гражданина Копфлоса? – не слишком уверенно предположил Подручный.

Полковник Задека негромко хмыкнул.

– Содействие в расследовании убийства гражданина Копфлоса – это предлог, под которым вы отправитесь в Северную Венецию, – сказал он. – Я, признаться честно, не думаю, что местная милиция с радостью примет помощников вроде вас, но это и не важно.

Полковник Задека сделал намеренную паузу.

– А что важно? – спросил Деревянко.

– Вы должны разыскать и доставить мне пропавшую голову гражданина Копфлоса, – объявил полковник Задека чуть ли не торжественно.

Деревянко и Подручный в смятении посмотрели друг на друга. Им довелось выполнить немало необычных заданий, но такое…

– Вопросы есть? – осведомился полковник Задека.

Вопросов была масса, непонятно даже, с какого начать.

– А что у нас есть на самого Копфлоса? – подумав, спросил Деревянко. – Родственники? Друзья? Враги? Деловые партнеры?

– Как ни странно, – по голосу полковника Задеки, вновь дотронувшегося до любимой хрустальной игрушки, было понятно, что он находится в некотором замешательстве, – никакой достоверной информации на Копфлоса нет.

Интересная он личность, этот Копфлос. Был…

– А недостоверная информация есть? – спросил Деревянко.

– А недостоверная информация вам не поможет, – отрезал полковник Задека. Помолчал, и добавил более мягко, можно сказать, проникновенно: – Найдите голову Копфлоса, это очень важно.

Разумеется, важно. В тринадцатом отделе все дела важные. Важные и необычные.

Деревянко и Подручный синхронно поднялись со стульев и повернулись к дверям.

– Да, лейтенант… – полковник Задека вдруг вспомнил что-то напоследок.

Деревянко приостановился.

– Вы все еще курите? – спросил полковник Задека.

– Стараюсь бросить, – ответил Деревянко со вздохом.

– Бросайте, лейтенант, бросайте, – отеческим тоном посоветовал полковник Задека. – Это вредная привычка, она вас до добра не доведет.

У Деревянко от этих слов мороз пошел по коже, и он поторопился выйти из темного кабинета в светлую приемную. Здесь он обменялся парой дежурных колкостей с Ивановым и Сергеевым. Потом Подручный, простая душа, выболтал коллегам-соперникам цель служебной командировки. Надо признать, у Иванова язык неплохо подвешен, это его плюс.

– Эх ты, чайник, – выговорил Деревянко проштрафившемуся Подручному. – Учишь тебя, учишь…

Они вышли в коридор.

– У шефа секретарша новая, заметил? – спросил Деревянко.

– Угу, – хмуро буркнул Подручный.

– Красивая…

– Хороша Маша, да не наша.

– А может, ей нужен крутой мужик с большим пистолетом? – мечтательно предположил Деревянко.

Подручный широко ухмыльнулся.

– Пистолет-то у нее свой есть.

Прибытие

В Северную Венецию Деревянко и Подручный прибыли поздно вечером, на закате. Где-то за домами обрюзгшее багровое солнце лениво погружалось в море. Дома стояли в воде пол колено, по пояс, по горло, те, что пониже, утонули с головой. Водная поверхность темнеющих улиц была запятнана редкими отблесками электрического света из окон квартир, в которых еще жили люди.

Путешествие из столицы в провинцию заняло почти весь день и вымотало обоих федералов до предела. К концу путешествия Деревянко был зеленый от тоски, а Подручный – от тошноты, его скрутил жестокий приступ морской болезни, никакие таблетки не помогали. Подручный скис еще на Валдае, сразу же после того, как агенты пересели со служебного автомобиля на обычный пассажирский СПК «Спутник», ходивший до Северной Венеции с остановками в Новгороде и Чудове. Поскольку на море Подручный раньше не бывал, то и не подозревал, что существует такая морская болезнь; в наземных или воздушных видах транспорта его никогда не укачивало. У Деревянко сердце кровью обливалось, когда он смотрел на своего несчастного напарника, но он ничем не мог помочь Подручному. Пристрелить, чтоб не мучался – это было бы слишком… радикально.

На дебаркадере, что служил в Северной Венеции вокзалом на воде, Деревянко нанял свободную гондолу, перетащил в нее багаж и обессилевшего Подручного, назвал гондольеру адрес:

– Гостиница «Балтика».

Гондольер меланхолически кивнул, оттолкнулся от причала длинным веслом и погреб, негромко затянув обязательную баркаролу:

 
– Их вайс нихт, вас золль эс бедойтен,
дас их зо трауриг бин;
айн Мэрхен аус альтен Цайтен,
дас коммт мир нихт аус дем Зинн…
 

Подручный, скорчившийся на скамье гондолы, из последних сил боролся с тошнотой. Вообще-то, он довольно прилично владел немецким, но в теперешнем состоянии ему было не до песен, он и по-русски понимал с трудом, так что смысл баркаролы ускользнул от него. Деревянко немецкого не знал, и для него в звуках песни было ровно столько же смысла, сколько в плеске весла. Он распечатал новую пачку «Мальборо», вытряхнул сигарету, закурил и стал смотреть по сторонам, пытаясь определить – сильно ли изменился город со времени его последнего приезда.

Гондольер продолжал тихонько напевать:

 
– Ди шёнсте Юнгфрау зитцет
дорт обен вундербар,
ир гольден Гешмайде блитцет,
зи каммт ир гольденес Хаар…
 

– Я помню, здесь дом стоял. – Деревянко потыкал тлеющей сигаретой в сторону пустого промежутка между торчащими из моря зданиями. – Куда он подевался?

Гондольер оборвал песню, посмотрел в указанном направлении и сказал:

– Так эта… вода кладку, значит, размыла – дом, значит, того… рухнул.

– Рухнул, значит, – повторил Деревянко задумчиво.

– Ага, – кивнул гондольер и вновь зашуровал веслом.

Возле гостиничного причала на большом деревянном плоту возвышался островерхий парусиновый шатер, над шатром, словно своеобразный маяк, горел красный фонарик. Перед шатром с томным видом прогуливалась дама в красном же платье, туго обтянувшем ее пышные формы. Даму, видимо, звали Сильвия – именно это имя было выведено на шатре яркой люминесцентной краской. При виде Деревянко и Подручного, выгружавшихся из гондолы на причал, Сильвия оживилась – как же, новенькие.

– Привет, мальчики! – крикнула она, соблазнительно улыбаясь и постреливая глазками.

– Добрый вечер, – пролепетал Подручный, прислоненный Деревянко к стене.

– Привет, – хмуро бросил Деревянко, выволакивая из гондолы багаж – свой и напарника.

– Эй, мальчики, не желаете ли повеселиться? – Сильвия отточенным движением отставила в сторону ножку, подбоченилась, ее коротенькое платьице поползло вверх по крутому бедру.

– Ух! – Подручный стал съезжать по стене в сторону соблазна. Деревянко проворно ухватил его за локоть и вернул на прежнее место.

– Нам сейчас немножко не до развлечений. Мы, знаешь ли, очень утомились в дороге. Мой друг просто падает с ног от усталости.

– Ах вот как, – разочарованно протянула Сильвия, теряя интерес к федералам. – А вы точно мальчики?

– Да, ты-то уж точно не девочка, – пробормотал Деревянко, чемоданом подпихивая Подручного в двери гостиницы.

Сильвия, однако, услышала.

– Что ты сказал?

– Пожелал тебе успехов в труде, – усмехнулся Деревянко. – И счастья в личной жизни.

– Да пошел ты, – без выражения сказала Сильвия и стала смотреть в другую сторону, откуда к гостинице приближалась еще одна гондола.

В гостиницах Северной Венеции лучшими считались номера наиболее отдаленные от поверхности воды, то есть комнаты на верхних этажах. Деревянко беззастенчиво застращал своим служебным удостоверением пожилого печального портье и вытребовал себе апартаменты-люкс на верхнем этаже, причем по цене обычного двухместного номера. Командировочными, отпущенными Деревянко и Подручному, проживание в люксах не предусматривалось.

Апартаменты оказались те еще, назвать их «люксом» мог только абсолютно бессовестный человек. Это была комната на две койки – ну разве что большая, с кондиционером и даже с телевизором. Ни холодильника, ни телефона не было. Зато были ванная и туалет, так называемый совмещенный санузел. Туда немедленно забрался болезный Подручный и застрял надолго.

Деревянко походил по комнате, включил телевизор. Каналов было всего два, да и те шли скверно, с помехами. Деревянко выкурил сигаретку и пошел посмотреть, чем там занят Подручный.

Подручный, склонившись над раковиной, держал голову под струей холодной воды.

– Что, плохо? – сочувственно спросил Деревянко.

– Угу, – простонал Подручный. – Помираю совсем.

– А ты водички выпей, – посоветовал Деревянко коварным голоском добренького доктора.

Подручный послушно хлебнул водички. Водичка была противная, с привкусом железа и какой-то химии, она провалилась в желудок тяжелым комком и вызвала жестокий спазм. Подручный не сдержался, его вырвало прямо в раковину.

– Прекрасно, – сказал Деревянко. – Как самочувствие?

Как ни странно, Подручный почувствовал себя лучше, только вот во рту было гадко.

– Зубы почисти, горло прополощи, умойся, – сказал Деревянко, – и снова на человека станешь похож.

Пока исцеленный Подручный в ванной приводил себя в божеский вид, Деревянко в комнате принялся распаковывать багаж. Первым делом он взялся за большую картонную коробку, из коробки аккуратно и осторожно извлек некий предмет, чрезвычайно похожий на модернизированную кастрюлю-скороварку.

– Криоконтейнер, – сказал вышедший из ванной Подручный, увидев предмет в руках у Деревянко.

Это и в самом деле был криоконтейнер, а не какая-нибудь вульгарная кастрюля-скороварка. Да и зачем, спрашивается, федеральному агенту из тринадцатого отдела скороварка? Правильно, незачем. А вот криоконтейнер, наоборот, штука очень нужная и полезная – можно туда что-нибудь положить и заморозить, что-нибудь скоропортящееся, вроде отрубленной головы…

– Молодец, умный мальчик, – похвалил Деревянко. – За этот ответ ты получаешь одно очко. А теперь – внимание! – следующий вопрос нашей викторины: с чего начать поиски пропавшей головы?

– Не знаю, – пожал плечами Подручный. – Ты – главный. Ты говоришь – я делаю.

Порой Подручному неплохо удавалась роль крепкого парня, не отягощенного интеллектом.

– Ладно. – Деревянко, налюбовавшись вдоволь на чудо техники, поставил криоконтейнер на пол и ногой задвинул под кровать. – Саймон говорит: завтра с утра мы пойдем в городское управление правопорядка, навестим одного старого знакомца.

– Разрешите вопрос, гражданин начальник? – Подручный жестом первоклассника поднял свою тяжелую ручищу.

– Разрешаю, – милостиво позволил Деревянко.

– Звиняйте, гражданин начальник, я тут того хочу узнать – где тут чего пожрать можно? – с ухмылочкой спросил Подручный.

– Нет, ну вы только посмотрите на него, – сказал Деревянко в сторону, словно обращаясь к кому-то третьему. – Ожил наш зайчик, ожил наш мальчик…

Подручный согласно кивал головой – да, мол, ожил, жрать хочу.

– Есть тут харчевня при гостинице, которая гордо именуется рестораном, в ней и поужинаем, – сказал Деревянко, взглянув за окно. – На улице уже совсем темно, а после заката по городу гулять очень небезопасно.

В подтверждение его слов с улицы послышался растущий звук ревущих двигателей, и под окнами гостиницы, вздымая темные волны, по середине улицы стремительно пронеслась стая моторных лодок. Плот с шатром Сильвии раскачивался на волнах, красный фонарик мотался из стороны в сторону, самой Сильвии видно не было – она была местная, знала что к чему, и заранее укрылась в холле гостиницы от беды подальше.

– Эт-то что еще за черт? – Подручный тщился рассмотреть что-то в темноте за окном.

– Это, друг мой, нахтфишеры, – пояснил Деревянко.

– Нахтфишеры, – повторил Подручный. – Ночные рыболовы, типа. Какую же рыбку они ловят на такой скорости?

– А они рыбу и не ловят, – сказал Деревянко. – Они водяных гоняют, а чаще просто вот так по улицам носятся, эмоции выплескивают. Днем они – нормальные ребята, а ночью – шпана, щукины дети. Не да бог в темное время суток повстречаться им на пути, доказывай потом, что ты не водяной.

– А что им доказывать? – Подручный самоуверенно пошевелил широкими плечами. – Или мы делу не обучены?

– Ты уж поверь мне, – сказал более опытный Деревянко, покачав головой, – они не уменьем, они числом тебя возьмут.

– Да? – Подручный поприник. – А с водяными они как поступают?

– Плохо они с водяными поступают, – произнес Деревянко зловещим голосом, – ой, плохо…

И замолчал, не докончив. У Подручного мурашки побежали по спине, и он решил не выяснять подробности плохих поступков нахтфишеров. А Деревянко вдруг, как ни в чем не бывало, поинтересовался:

– Ты рыбу любишь?

– Что? – тупо спросил Подручный. – Какую рыбу?

– Разную, – сказал Деревянко. – Жареную, вареную…

– А-а, – протянул Подручный и кивнул. – Ну да. Люблю, в общем.

– Это хорошо, – сказал Деревянко, – потому что в ближайшее время мы будем питаться исключительно дарами моря.

У Подручного заурчало в животе, звук был громкий и отчетливый, даже Деревянко его услышал.

– Не говори ничего, – усмехнулся он. – Твой желудок уже все сказал.

– Рыба, – с вожделением проговорил Подручный. – Жареная, вареная…

Он шумно сглотнул слюну, глаза у него были голодные.

– Пойдем, пойдем, – заторопился Деревянко. – Ресторан на втором этаже.