Текст книги "Дело Дантона. Сценическая хроника."

ВЕСТЕРМАН (напряженно). Ну хорошо, но каким образом вы намерены этого достичь?

ФИЛИППО (несколько неуверенно). В крайнем случае… даже при помощи вооруженных секций. Потому что всеобщей воле, выраженной непосредственно, Комитет противиться не сможет. Но для этого секции должны пройти основательную моральную подготовку и предоставить гарантии, что престиж правительства не понесет урона.

ВЕСТЕРМАН (в волнении). Именно такой план я и предлагал Дантону. Слово в слово такой же. И у меня как раз под рукой имеются средства: Венсан приуготовил несколько секций для своих целей – остается только нагнуться и подобрать!

КАМИЛЛ. Вот так шанс! Нужно немедленно…

ФИЛИППО (сдвинув брови). Но генерал! Ведь в таком случае не будет никакой моральной подготовки! Вы бы неумышленно осуществили… государственный переворот.

ДЕЛАКРУА. Ни в коем случае! За поведение частей отвечает военачальник. Так что…

ФИЛИППО (задумчиво). Н-ну да… если военачальнику можно доверять в том смысле, что он не допустит злоупотреблений ситуацией…

…..

ДЕЛАКРУА. Уникальный шанс! Смелей!

БУРДОН (тихо). А и вправду давно пора…

КАМИЛЛ. Надо сейчас же! Еще сегодня!

…..

ФИЛИППО (убежденный). Да. Вы правы.

ВЕСТЕРМАН. Вот видите – а Дантон между тем не хочет.

Всеобщее изумление.

…..

КАМИЛЛ. Помилуй, Жорж! Но почему?

ДЕЛАКРУА. Знаешь ли… ты меня поражаешь.

БУРДОН. Ну… У Дантона должны быть веские причины…

…..

ДАНТОН. Я сказал: нет.

Минутная пауза.

ФИЛИППО. В таком случае вы трус.

ДАНТОН (вскакивая на ноги). Что ты сказал?..

ФИЛИППО. Что ты струсил.

Дантон бросается к нему. Филиппо ждет, не двигаясь с места. Другие становятся между ними.

ДАНТОН (овладев собой). Подобная инсинуация не может меня задеть: она чересчур нелепа. Филиппо – почтенный ученый, но он никогда не сталкивался с массами. А потому не знает, что восстание никто не может контролировать. Секции, коль скоро их направят в Тюильри, могут внезапно обрушиться на Конвент, разнести Комитеты – а военачальник смотрел бы на это, бессильный что-либо предпринять.

ФИЛИППО. Вы клевещете на блестящую дисциплину и гражданскую сознательность парижских секций!

ДАНТОН (мирно). Нет, я знаю массы. Одним словом, друзья, я не согласен на государственный переворот, как это справедливо назвал Филиппо. Мы должны сосредоточить силы на чисто парламентской атаке. Мы должны открыть глаза общественности и Конвенту на правонарушения Комитета. Мы должны вести атаку изо дня в день, пока единый вопль негодования не вырвется из ста тысяч глоток, пока разбуженный нами народ не свалит нового тирана.

ДЕЛАКРУА (предостерегающе). Ой, Дантон… осторожней! Одного неверного шага достаточно, чтобы утратить власть над Центром! А ведь это наш главный козырь! Если мы его лишимся… то что тогда?

ВЕСТЕРМАН (лихорадочно). Вот и я то же самое говорил!

Дантон бросает на них обоих свирепый взгляд.

ДАНТОН. Да! Филиппо прав: Комспас трогать нельзя… пока что. А посему, друзья, будем атаковать его не напрямую, а опосредованно, через Комитет безопасности. План кампании у меня готов. Бурдон, завтра ты откроешь огонь. Потребуй тщательной ревизии личного состава Комбеза. Ты должен добиться ареста их главного агента, Эрона.

Ах, друзья, деспотизму не так-то просто будет заглушить наш голос. Люди поддержат нас, ибо знают, что в нас Свобода обрела своих последних защитников. Дерзайте, товарищи!

БУРДОН (бормочет). Ну-ну, дерзать… мы должны подвергать себя опасности, атаковать Комитеты в открытую… а сам-то он если и выступит иной раз в Конвенте… то непременно в пользу тех же Комитетов.

ДАНТОН (прищурившись). Ты что-то сказал, Бурдон?.. Я не расслышал?..

БУРДОН (смущенно). Нет… я ничего…

ДАНТОН. Ты что, хочешь, чтобы любой ребенок видел наши планы насквозь?.. (Переменив тон, обращается ко всем.) Как только Конвент очнется и стряхнет позорное ярмо горстки узурпаторов, Республика будет спасена. И тогда мы вольны будем вернуться в тень анонимного, скромного существования. Тишина и покой среди всеобщего счастья будут нам единственной, но сладостной наградой.

В продолжение этой речи многозначительно подмигивает Вестерману. Гости собираются уходить.

ФИЛИППО (берет шляпу, подает Дантону руку). Быть может, я ошибался. Если это так, то беру свои слова обратно.

ДАНТОН (крепко пожимает протянутую ладонь). Я уважаю вас и радуюсь, что мы обрели столь доблестного товарища.

Провожает его до двери. За ним выходит Камилл, последними – Делакруа и Бурдон.

ДЕЛАКРУА (тихо). Ох… что-то не нравится мне затея нашего Верховного Судьи…

БУРДОН. Оставь его в покое. Уж он-то получше нашего знает, чего ему нужно.

ДЕЛАКРУА (качает головой). Но рисковать своим положением в Конвенте!.. (С внезапной подозрительностью.) Ах… если только не… (Выходит, недоверчиво глянув на Дантона.)

ВЕСТЕРМАН (с горячностью кидается к возвращающемуся Дантону). Ну?.. Ты передумал?!.

ДАНТОН. Нет. Но ты вот что сделай – сойдись-ка покороче с самыми толковыми офицерами Революционной Армии, хоть ее и распускают. Из бывших солдат этой армии вы помаленьку сколотите кучку надежных людей, обладающих определенной военной выучкой. Я могу оплатить нескольких агентов… И не теряй контакта с народными обществами, хотя их тоже наверняка упразднят.

ВЕСТЕРМАН. Ага, стало быть, ты таки не отступаешься от…

ДАНТОН. От диктатуры? Отступаюсь. Этого с меня довольно. Надоело. (Пауза.) Однако хорошо иметь под рукой горсточку вооруженных людей… на всякий случай.

ВЕСТЕРМАН (чуть погодя, задумчиво, тихо). На всякий… случай…

ДЕЙСТВИЕ II

КАРТИНА 1

Зал заседаний в Comité de Salut Public[25]25
  Комитет общественного спасения.


[Закрыть]. Председательствует Колло д’Эрбуа. Барер, Бийо-Варенн, Карно, Ленде, Робеспьер, Сен-Жюст и секретарь.

КОЛЛО (в ответ на просьбу Бийо). Вам слово.

БИЙО (не встает, чувствует себя непринужденно. Говорит самым будничным тоном, глядя на свою руку, поигрывающую пером на столе). Коллеги, вот уже три месяца некая партия систематически добивается свержения правительства. Все более частые и дерзкие атаки подрывают наш авторитет. Вы знаете, что у Десенна нашли номер известно какого издания, в котором автор фактически призывает к вооруженному восстанию против нас, Комитета спасения. А вчера их бесстыдство дошло до того, чтобы попытаться протащить декрет, парализующий Комитет безопасности. Пора положить этому конец. (Пауза. Внезапно он перестает играть пером.) Коллеги, я обвиняю Дантона и его фракцию как сборный пункт контрреволюционных элементов во Франции. Мы должны их обезвредить.

Гробовая тишина.

РОБЕСПЬЕР (тут же). Что?! Тебе хотелось бы лишить Революцию ее виднейших деятелей?!

Чары рассеялись. Возбуждение, вызванное двойной сенсацией.

…..

ЛЕНДЕ (contra[26]26
  Против (лат.).


[Закрыть]). Действительно, это безумие!

КОЛЛО (pro[27]27
  За (лат.).


[Закрыть]). Но Дантон никакой не дея…

БАРЕР (нерешительно). Бийо как разойдется, так никакого удержу…

КАРНО (pro, саркастически). Самое время лиши…

…..

БИЙО. Коллеги!! (Ждет, пока волнение уляжется.) Робеспьер, ты меня поражаешь. Дантон – деятель Революции! Уж не бредишь ли ты?

Протестующий ропот со стороны Ленде, Барера, Колло.

РОБЕСПЬЕР. Нет, Бийо. Только я помню, а ты, очевидно, запамятовал.

СЕН-ЖЮСТ. О Робеспьер, мы тоже помним!

РОБЕСПЬЕР. Припомните-ка дела человека, которого сегодня вы готовы осудить…

…..

КОЛЛО. Вот именно, продолжай!

ЛЕНДЕ. Говори, Робеспьер! Говори!

БИЙО (почти в страхе). Ты что, смеешься над нами?

БАРЕР. Что ж, любопытно…

…..

РОБЕСПЬЕР. Коллеги, Дантон создал революционный очаг из Клуба кордельеров в девяностом и девяносто первом, когда революция и рта не смела раскрыть под монархическим давлением. Помните, как мы, якобинцы, позволили тогда опередить себя?

КОЛЛО (делая широкий жест). Хо-ххо! Помним-помним резню на Марсовом поле, куда Дантон согнал парижан, как стадо баранов, после чего улизнул в деревню!

БИЙО (яростно). И помним письмо из железного шкафа, то, в котором Мирабо жалуется на суммы, уходящие на провокатора Дантона… (Переполох, недоверчивость, тихое негодование.) Ведь можно было бы довести революцию до абсурда и за вдвое меньшую цену. Уж лучше не напоминай нам, Робеспьер. (Ропот.)

ЛЕНДЕ. Это клевета!

РОБЕСПЬЕР. Что такое свидетельство предателя Мирабо? Коллеги! Это не мы остановили паническое бегство правительства из столицы при известии о взятии Лонгви…

БИЙО. И не мы устроили в Париже сентябрьскую резню.

КОЛЛО. Не мы растратили восемьсот тысяч на посту в кабинете…

КАРНО. Не мы вступили в преступный сговор с врагом. Не мы умышленно упустили выгоду двух побед…

РОБЕСПЬЕР (ухватившись за это). Это Дюмурье, а не Дантон!

СЕН-ЖЮСТ. Это не он, это всего лишь его рука!

БАРЕР. Не мы сулили корону любому желающему в Европе…

БИЙО. Не мы поставили Республику на грань банкротства бездарной тактикой первого Комитета спасения…

СЕН-ЖЮСТ. И наконец, не мы, Робеспьер, пытаемся теперь разбить Революцию, чтобы после всего этого остаться безнаказанными.

Мгновение тишины.

БИЙО. Ну как, Робеспьер? Твой приступ горячки прошел?

РОБЕСПЬЕР (делает вдох). Ни одно из этих чудовищных обвинений не подкрепляется юридически значимыми доказательствами.

Протест и одобрение.

БИЙО. Адвокатская увертка, Робеспьер! Вот за что ты вынужден цепляться!

КАРНО. Каждое из этих обвинений – непреложный факт!

КОЛЛО (прерывает спор возгласом, как будто бы нечто припомнив). Ах да!.. Кстати о доказательствах. (Звонит в колокольчик. Входит Пристав.) Позовите, пожалуйста, гражданина Амара из Комитета безопасности. (Поворачивается к коллеге.) Полагаю, однако, что ты больше не упорствуешь в своей… фантазии, Робеспьер? (Робеспьер сидит погруженный в раздумья; вполне возможно, что он не слыхал вопроса.) С другой стороны, Бийо… обезвредить Дантона не так-то просто. Мы не можем взять и арестовать его прямо сейчас.

Одобрение, особенно со стороны Барера.

БИЙО.Разумеется, нет. Мы организуем кампанию. Прежде всего нужно плотно окружить его и оттолкнуть от него общественность…

РОБЕСПЬЕР (выпрямляется). Коллеги, отдать Дантона под Трибунал – на это я не могу согласиться ни при каких обстоятельствах.

БИЙО (вздрагивает, пораженный ужасным подозрением). Робеспьер… ты боишься!

РОБЕСПЬЕР. Коллеги, Дантон – это отдельный человек. Мы – это Революция. Вместо того чтобы пожирать друг друга на радость врагам, лучше поймаем его за лапу и заставим служить нам.

КОЛЛО. Э, Робеспьер! Это рыцарская поэма, а не тактический план!

РОБЕСПЬЕР. Не спорю, рубить головы легче. Послушайте, я убежден, что Дантон всегда действовал без злого умысла. (Взрыв смеха; негодование; аплодисменты.) Его пагубные идеи говорят лишь о нехватке тактических умений – не о преступных намерениях. А теперь он с ужасом видит, что любой из его ошибок можно приписать чудовищный смысл. Дантон – натура примитивная, в моральном плане слаборазвитая. Когда ему грозит опасность, он теряет голову и готов купить себе жизнь даже ценой преступления. Сегодня он с ума сходит от страха, отсюда все его выходки. Коллеги, что он такое рядом с нами? Он ведь идет ко дну! Обезглавить его теперь, когда он почти беззащитен, – это бессмысленное варварство.

БИЙО (с ненавистью). Какая у тебя прекрасная душа, коллега.

СЕН-ЖЮСТ (лениво, как бы самому себе). Беззащитен… бесподобно.

РОБЕСПЬЕР. Это так! Его единственным серьезным оружием был «Старый кордельер». С его помощью он подчинял себе умы масс. Мы закрыли журнал одним росчерком пера. Теперь Дантон беззащитен.

КОЛЛО. Ну конечно. Назавтра Камилл начнет выпускать «Молодого якобинца». Беззащитен!

РОБЕСПЬЕР. Это ничего не значит! Сам Дантон не умеет ни думать, ни писать; поэтому достаточно…

КОЛЛО (понизив голос, прищурившись). …устранить Камилла.

Напряжение, тишина.

РОБЕСПЬЕР (у которого сердце так и замерло). …привлечь Камилла на свою сторону, Колло. Это дитя хватается за любой блестящий обрывок мысли. Он сделается фанатиком наших идей, если только мы сможем подать их в эффектной драматической форме. А как пропагандисту Камиллу просто цены нет! Однако не об этом теленке речь.

КОЛЛО. И как ты думаешь осуществить сии поэтические намерения?

РОБЕСПЬЕР. Арестовать под пустячным предлогом – как недавно Эро – всех лидеров дантонистской оппозиции в Конвенте: Делакруа, Бурдона, Мерлена де Тионвиля и прочих. Камилл, устрашенный последствиями своих проделок, не скоро еще заговорит. Дантон же окажется вдруг в абсолютном одиночестве. Бежать он не может, а значит, волей-неволей придет к нам. Мы его примем; а зная, что сохранность его бесценной особы зависит от хорошего поведения, он будет изо всех сил служить правительству, покуда не выдохнется.

СЕН-ЖЮСТ. И воспользуется своим положением, чтобы продать англичанам наши секретные планы.

РОБЕСПЬЕР. Уж мы за ним приглядим…

ЛЕНДЕ (взрывается). Ставя Человека Десятого Августа на одну доску со шпиками и фальшивомонетчиками, вы унижаете саму революцию!

Возбужденный ропот.

РОБЕСПЬЕР (прерывает его пронзительным возгласом). О!.. Cлышишь, Антуан?!

ПРИСТАВ (среди изумленного молчания отворяет двери). Гражданин Амар.

КОЛЛО. Здравствуй, Амар. У нас тут жаркий спор насчет Дантона. Робеспьер упорно его защищает. Пожалуйста, повтори ему то, что рассказал мне вчера вечером.

АМАР (садится; поразительно приятный голос; типичное поведение высокопоставленного полицейского чиновника). Итак, коллеги, как глава следствия по делу о шантаже Индийской компании сообщаю вам, что именно Дантон был посредником между депутатами и банкирами, которые взялись распространить коррупцию в Конвенте. Уже не подлежит сомнению, что если Фабр подделал декрет о ликвидации в пользу подвергшейся шантажу компании, то не кто иной, как Дантон, дал ход этому аппетитному дельцу. Теперь у нас есть доказательства.

РОБЕСПЬЕР (чересчур резко). Знаю я твои доказательства. Три фразы, выуженные из Базировой околесицы! Чудное доказательство!

АМАР (невозмутимый в своем спокойствии). Так вот эти три фразы, Робеспьер, неожиданно нашли подтверждение. Ведь поговаривали, не так ли, о подозрениях внутри самой банды, будто у Дантона был отдельный уговор с финансистами? Благодаря расследованию наших служб выяснилось, что Дантон стал бывать у Баца с конца августа. Потом он привел Фабра и, наконец, стал присылать мелкую сошку, которой поручали грязную и рискованную работенку: Шабо, Базира, Делоне и прочих.

БИЙО. С конца августа!..

АМАР. Именно так. Стало быть, Робеспьер, непосредственно после жестокой атаки на компанию. Когда она уже была готовенькая. Беспомощная. Когда она прямо-таки умоляла о крупном шантаже. Я готов предоставить протоколы с показаниями в любое время.

Долгое молчание. Робеспьер подпер щеку кулаком; не двигается.

БИЙО (тихий, усталый, печальный – в нем это признаки торжества). Ах, Робеспьер! Твоя некогда безупречная интуиция!..

Пауза. Все смотрят на Робеспьера.

БАРЕР. Что с вами? Вы молитесь?

РОБЕСПЬЕР (выпрямляется и облокачивается о ручку кресла. Лежащая на столе рука хватает какой-то листок и начинает его терзать. Говорит секретарю, деликатно указывая головой на дверь). То, что я сейчас скажу, не для протокола. (Секретарь исчезает в мгновение ока. Что-то в его лице и руках привлекает внимание Робеспьера даже в эту минуту. Когда дверь за ним закрылась.) Я выкладываю карты на стол, коллеги: в порядочность Дантона я не верю и сам.

Ропот враждебного удивления.

ГОЛОСА. Ну и?.. – В чем же тогда дело? – Как ты мог…

РОБЕСПЬЕР. Но будь он даже фальсификатором и предателем… я не согласен на его казнь.

Встает. Впервые говорит тоном и голосом оратора.

Ты прав, Колло, политика – не рыцарская поэма. Справедливость, господа, это добродетель всемогущего Бога. Нам она недоступна; наш удел – бороться.

Революционный трибунал несправедлив.

Выражения протеста и изумления со стороны Колло, Карно и Барера.

Это не суд, это оружие. Его дело – уничтожать врагов, а не карать виновных. Нужно сознавать этот факт, господа, и жертвовать совестью, как мы жертвуем жизнями. Фабр, Дантон и Шабо совершили преступление. За это преступление мы уничтожим Фабра с сообщниками. Дантона же, чья вина самая тяжкая, – мы не тронем.

Ропот.

Казнь Дантона толкнула бы богачей в ряды контрреволюции. А покуда мы не диктуем Европе законов, нейтралитет капитала остается для нас вопросом жизни. Казнив Дантона, мы объединим против себя большинство в Конвенте. Мы потрясем до самых основ до сих пор непоколебимую веру людей. А прежде всего – разожжем пожар страха и обречем себя на господство террора.

Господа, посредством террора правит лишь отчаяние. Вы знаете, что это означает.

Краткая пауза. Абсолютная тишина.

Да, Бийо, я боюсь. Боюсь террора. До такой степени, что готов на компромиссы, унижения, беззакония – лишь бы уберечь Францию от него. Благо страны требует от нас – низости. Негодяю и предателю Дантону должна быть предоставлена исключительная амнистия. Мы не можем позволить себе быть справедливыми. (Садится.)

БАРЕР (после долгого, глухого молчания). Что… Робеспьер – последователь Макиавелли? Наверное, я тебя не понял…

Слабый ропот удивленного оживления.

РОБЕСПЬЕР (ухмыльнувшись). Макиавелли ждет вас всех, фанатики свободы, товарищи. Вы пойдете по этой дорожке один за другим.

Снова долгое молчание.

КАРНО (поначалу неуверенно). Да, но, Робеспьер… мы ведь открываем кампанию на трех фронтах! Этой весной мы должны разгромить коалицию. Подумай, какая концентрация усилий нам потребуется! А пораженец Дантон горы свернет, лишь бы добиться скорого мира любой ценой!

СЕН-ЖЮСТ. Максим, решающая атака, внутреннее управление, создание новых институций в каждом секторе общественной жизни. И при этом мы вынуждены были бы терпеть этого бешеного бульдога у своих ног? Откуда у нас время, откуда силы на отражение ежедневных выпадов?

РОБЕСПЬЕР. Коллеги, если Дантон в здравом уме, то он должен был понять, что Комитет упразднить не удастся. Капитуляция Дантона – вопрос нескольких дней.

БИЙО (медленно). А что, если… не понял, Робеспьер?

РОБЕСПЬЕР (после заминки, в течение которой все затаили дыхание). Он отправится под топор. Но тогда… (Слегка изменившимся голосом.) Коллеги, этой крайности мы обязаны избежать.

ПРИСТАВ (торопливо). Гражданин Вадье с очень срочным…

КОЛЛО. Пусть войдет!

Не дожидаясь ответа, Вадье отталкивает Пристава и вбегает. Весь красный от гнева, останавливается возле стола.

ВАДЬЕ. Они опять начали! Это уже и впрямь слишком! Час назад была новая атака на Комбез…

БИЙО. Где?!

ВАДЬЕ. Да в Конвенте же! Друзья мои, дело уже пахнет государственным переворотом! Сегодня они добились своего: арестовали нашего Эрона!

Робеспьер застыл на месте, смертельно бледный. Возгласы негодования и изумления.

ЛЕНДЕ. Кто это такой?

АМАР. Эрон?! Да это же начальник политической полиции, единственный надежный агент, какой у нас есть. Без него мы бессильны. Мы теряем контроль над Парижем.

ВАДЬЕ. Это как если бы Конвент распустил наш Комитет.

СЕН-ЖЮСТ. Кто зачинщик?

ВАДЬЕ. Да кто ж, как не Бурдон из Уазы?

Тишина. Переглядываются.

КОЛЛО. Твой беззащитный Дантон, Робеспьер.

БИЙО. Со своей капитуляцией.

РОБЕСПЬЕР (вскакивает. Щеки у него пылают. Тихо). Идем, Сен-Жюст.

КОЛЛО. Куда же вы?

РОБЕСПЬЕР (в бешенстве). Потолковать с Конвентом! Я велю им взять обратно каждое слово этого идиотского декрета.

Верну я тебе твоего Эрона, Вадье, never fear[28]28
  Не беспокойся (англ.).


[Закрыть]. (Стремительно уходят).

ВАДЬЕ. Что? Он защищает Дантона?

БАРЕР. Ха-ха, да еще как! Мне все еще жарко.

АМАР. Если он не сошел с ума, то, верно, воспылал к этой непотребной харе греховной любовью.

КОЛЛО (задумчиво, опустив глаза). Гм… Друзья мои, в сущности, никто из нас не знает Робеспьера. Одному Богу ведомо, что кроется за этим вечно агрессивным взглядом…

БАРЕР. Нет, господа. Вы забыли, что гибель Дантона – это гибель Камилла Демулена. Забыли, с каким упорством Неподкупный компрометировал свой авторитет у якобинцев, защищая этого дурачка. По-моему, тут нет никакой загадки.

БИЙО. Подобные бредни ты мог бы оставить историкам. А Робеспьер прав, господа, – дело это роковое. Если мы уничтожим Дантона, то потом придется придерживаться террора, факт.

КОЛЛО. Надо страдать истерией, чтобы бояться террора.

БИЙО (утомленно). Надо страдать идиотизмом, чтобы вводить его безрассудно. Мы создадим еще и ужасающий прецедент. Однако… у нас нет выбора.

БАРЕР. И все же… тот, кто вырвет у Конвента обвинительный декрет, возьмет на себя чудовищную ответственность…

ЛЕНДЕ. Свыше сил человеческих.

БИЙО. Для того-то нас и избрали.

КОЛЛО. Что ж, продолжим заседание, господа. На повестке дня переписка Бартелеми с Женевой. Через полчаса двое из вас пускай соблаговолят сходить в зал. Делегатам может потребоваться помощь. (Звонит в колокольчик. Появляется Пристав.) Позовите кого-нибудь из секретарей.

КАРТИНА 2

Вестибюль Конвента. Три входа: налево в зал, в глубине сцены в парк, направо на галерею. Слева на переднем плане скамья, позади нее несколько кресел вокруг стола. Большие окна выходят в парк. Дантон в сильном волнении расхаживает туда-сюда; Камилл вбегает из зала.

ДАНТОН. Ну что, малыш? Пропал Дантон, а? Похоронили его?

КАМИЛЛ (пылко). Как я мог хоть на миг усомниться в тебе! Жорж, прости мне ту минуту необъяснимого ослепления.

ДАНТОН (хватает его за плечи). Страха, дружок. Самого обычного страха. Однако нынче ты набрался новой храбрости, да? И отважишься опять взяться за перо?

КАМИЛЛ. Дантон, таких шуток я не позволю даже тебе.

ДАНТОН (наполовину обхватывает его и стискивает). Что, не позволишь?! (Сжимает сильнее.) Все еще не позволяешь?

КАМИЛЛ (обмирая). Мм-н-мм… ой!

Дантон отпускает его, но продолжает удерживать за плечи.

ДАНТОН (вполголоса, торжествующе). Мальчик мой, понимаешь ли ты, что мы смели Комитет безопасности?! Отныне шпики не могут нам навредить. Отныне честные люди могут дышать… и действовать. (Тише, горячее.) Через неделю Великий Комитет прекратит свое существование. Через восемь дней у Парижа будет выбор между Страшным судом на земле – и мною.

КАМИЛЛ (в восхищении). Жорж, измученная страна взывает к тебе о помощи! Ты один слышишь этот крик. Один ты, супротив тысяч безумцев, вырвешь Отечество из лап его истязателей. Дантон… ты велик.

ДАНТОН (весело треплет его по плечу). Ах ты подлый льстец!

КАМИЛЛ (тише. Нервно переплетает пальцы). Жорж, пошли меня на смерть. Я хочу умереть за тебя.

ДАНТОН (дружески рассмеявшись). Ты лучше пиши, чем умирать… на что мне твой труп?

Из зала выходят Делакруа, Бурдон и Филиппо.

КАМИЛЛ (подбегает к Бурдону и сжимает его в объятиях). Браво, Бурдон! Брависсимо, брат! Преподал же ты им урок!!

ДЕЛАКРУА (по другую руку от Бурдона). Виват Бурдон! Да здравствует победитель Комбеза! Эй, Камилл…

Не сговариваясь, внезапно поднимают победителя. Застигнутый врасплох Бурдон протестует, пока его качают. Камилл изнемогает от смеха.

КАМИЛЛ (согнувшись). Ой!.. Опля, Бурдон… Не могу. Уф! (Падает в кресло и обмахивается носовым платком.)

ДАНТОН (помог победителю слезть; пожимает ему обе руки). Коллега, моими устами тебя благодарит Франция. Мы обязаны тебе первой великой победой: ты нанес тирании Комитетов рану, которая не заживет. (Громче.) Эта победа, товарищи, сплотит вокруг нас трусливое большинство. Через несколько дней мы захватим бразды правления, и Франция пробудится к жизни после гнусного кошмара террора.

Через неделю сто тридцать тысяч молодых граждан вернутся к мирному труду. Наша кровь перестанет удобрять почву у нас на границах.

Через неделю вы заключите в объятия тех, кто сегодня томится в башнях новых Бастилий за то, что посмел требовать всеобщей свободы. Фабр упадет в ваши объя…

ФИЛИППО (неожиданно, будто выстрел). Что… этот фальсификатор?! (Испуг.)

КАМИЛЛ. Так вы верите в эту бесстыдную клевету, в эту дьявольскую ложь Комитетов?! Фабр! Этот поэт с голубиным сердцем!..

Делакруа и Бурдон обмениваются доверительными усмешками.

ФИЛИППО (становится в центр группы и каждым своим словом разряжает царящую в ней намагниченную атмосферу). Господа, чем дольше я наблюдаю вашу тактику… тем меньше вас понимаю. Я тоже требую освобождения – для невиновных, но не для таких, как Фабр! Я тоже всей душой жажду возвращения к нормальным условиям – но не ценой государственной катастрофы!

Вы подкопались под Комитеты, на которых лежит сегодня все бремя правления, – и до сих пор не создали органа, который был бы готов принять у них власть! Но в таком случае если Комитеты вдруг рухнут, то государство обрушится, как взорванная крепость! Это ясно любому ребенку! Вы что, смеетесь надо мной?!

КАМИЛЛ. А почем ты знаешь, Филиппо, что мы не нашли орг… (Осекается под красноречивым взглядом Делакруа.)

ДАНТОН (решительно отвлекает внимание). Дорогой мой, если наши действия тебе не по душе, то чего ж ты к нам затесался?

ФИЛИППО (задумчиво). Я!.. Да ведь это вы меня затащили!..

Чье-то лицо с трагическим выражением боязливо показывается из прохода справа; приглушенный крик.

ГОЛОС. Дантон!.. Дан-тон!..

ДАНТОН (резко отворачивается, делает знак Делакруа и подходит). Ну?..

Делакруа отвлекает внимание остальных. Его натиск оскорбляет Филиппо. Секретарь Комспаса возникает из темноты, однако остается стоять как приклеенный у стены и неустанно следит за всеми входами.

СЕКРЕТАРЬ. Бийо обвинил вас в государственной измене. Все, кроме Робеспьера, хотят вас казнить.

Две секунды кристальной тишины.

ДАНТОН (выпрямился. Непроизвольно взметнувшиеся было руки спокойно опускаются). Только меня?

СЕКРЕТАРЬ (дрожит). Нет – этих господ тоже, они знают их всех… (Хочет убежать.)

ДАНТОН (хватает его за руку). Стой!

СЕКРЕТАРЬ (в исступлении). Если меня узнают, я попаду под нож!

ДАНТОН. Сопротивление Робеспьера искренне или мнимо?

СЕКРЕТАРЬ (извиваясь). Откуда мне знать?! Кто-то идет! Идет!!

ДАНТОН. А что Сен-Жюст?

СЕКРЕТАРЬ (в конвульсиях). Он поддерживает предло… (Повернув голову к окну.) Господи Боже, это он!

Дантон моментально отпускает его и отворачивается. Секретарь окидывает зал молниеносным взглядом, после чего бросается в коридор, откуда пришел.

ДАНТОН (громким шепотом через зал). Эй, вы там! (Его услышали.) Исчезните! (Делая жест.) Исчезните! Идут!

Делакруа понимает первым и увлекает всех в проход, ведущий в зал. Дантон прохаживается, погруженный в безмятежные раздумья.

РОБЕСПЬЕР (без шляпы, входит первым, за ним Сен-Жюст). …тут вчера, и были только бутоны. Впрочем, это все же… (Замечает Дантона. Не выказывает этого ни малейшей дрожью в голосе.) …очень рано. Весна в этом году с характером.

ДАНТОН (издали поднимает руку в приветствии. Только Робеспьеру). Здравствуйте, коллега!

РОБЕСПЬЕР (с полным безразличием). Добрый день.

С Сен-Жюстом Дантон обменивается враждебными взглядами. Расходятся. Через пять секунд становится слышно, как в Конвенте само время замерло вместе с сердцами. Дантон отворачивается налево и смотрит на коллег с такой напряженной ненавистью, что его безобразный профиль, громоздящийся над челюстью подобно каменистой насыпи, приобретает некую абсурдную красоту.

БУРДОН (вбегает в ужасе). Дантон… мой декрет! они…

ДАНТОН. Так беги защищай его, болван! Пошел!

БУРДОН (прислоняется к стене). Э… это я должен его защищать?!.

Филиппо, еще суше обычного, незаметно проскальзывает в помещение; скрестив руки на груди, прислоняется бедром к столу и слушает.

Робеспьер в ярости. Конвент отменяет декрет, стоя на коленях. Комбез вернет себе Эрона… но не забудет! Мне еще сегодня дадут пинка у якобинцев! Поди же, взреви что есть мочи, не то нас всех черт заберет!

ДАНТОН. Не трать времени. Налево!..

БУРДОН (преображается. Подавшись вперед, делает шаг к Дантону). Дантон, мне из-за следствия по делам Фабра и Венсана трястись нечего. Дантон, я не для собственного удовольствия нападаю на Комитеты изо дня в день. (Руки Филиппо опускаются.) Меня, Дантон, не провозгласят дикта… (Дантон бросается на него. В пылу схватки еще громче.) …тором на груде черепов… (Дантон, навалившись на него, зажимает рукой ему рот. Бурдон уворачивается, пригнувшись, и кричит.) …Комитет спасения! (Но уже поздно. Дантон тяжело дышит, дрожа от гнева. Лицо Филиппо приобрело оттенок скульптурной глины. Увидев, что покушения на свободу слова не повторится, Бурдон спокойно направляется к скамье.) Так что я не стану жертвовать собой ради тебя. (Усаживается.) Иди и спасай свой декрет.

Камилл возвращается и становится у дверей.

ДАНТОН (наклоняется к Бурдону с сатанинской усмешкой). Иди и спасай свою шкуру, Бурдон. Если бы я тебя поддержал, братец, то назавтра ты сидел бы в Ла Форсе.

БУРДОН (дернувшись). Что… (Успокоившись.) Стращай свою тетку эдаким вздором.

Делакруа тихонько входит. Кладет бумаги в портфель, стоя рядом с Филиппо.

ДАНТОН. Видел того молодого человека? Это секретарь Комспаса. Он принес мне известие, что меня хотят отдать под суд.

Бурдон, которого словно ударило током, медленно поднимается.

Успокойся, только меня одного. О вас они ничего не знают… пока что. Но попробуй… только попробуй меня бросить! (Пауза.) А теперь советую: исправь, что испортил! Очень советую! И поживей – говорить со мной опасно для здоровья.

БУРДОН (с ладонями у висков, почти не соображая). Господи… милостивый… Господи… (Тихо, взрываясь.) Так и знал, что этим кончится! Знал! Знал!.. (Руки у него опускаются. Тупо озирается. Идет к выходу.)

ДАНТОН (указывает на пол в направлении зала; тихо). Эй, Бурдон!

Бурдон возвращается. Медленно, почти шатаясь, исчезает в проходе. Дантон провожает его улыбкой; при виде перепуганного Камилла ощущает присутствие и других свидетелей, молниеносно оборачивается и оказывается лицом к лицу с Филиппо.

ФИЛИППО (дрожит с ног до головы. Почти утратил дар речи). Ах… мерзавец… грязный… мерзавец…

Дантон пронзает его насмешливым взглядом.

КАМИЛЛ. Филиппо… Ты с ума сошел?!.

ФИЛИППО (весь пылает, как смолистая стружка. Телесные силы уступают силе его ярости). Значит, государство должно разлететься на кусочки… чтобы Дантон мог безнаказанно похитить корону? Значит, мы для того боремся с чрезвычайным положением, для того штурмуем Комитеты, чтобы Дантон не предстал перед судом между подстрекателем Венсаном и фальсификатором Фабром?!.. (Хватается за голову.) О, что же я за кретин, Господи Боже… (снова Дантону) что тебя, скота, не раскусил сразу! (Плюет на пол перед ним.) Тьфу. (Хочет уйти.)

ДАНТОН (с горьким смехом). Тонущий корабль, а, вандейская ты крыса?

ФИЛИППО (останавливается; через плечо, с жаром). Дай Бог, чтобы он потонул как можно скорее!

ДАНТОН. Ну так беги в Комитеты и донеси! Тебя щедро вознаградят – как Шабо, который уже три месяца как сидит…

ФИЛИППО. Они тебя знают, зачем им доносить? Да и раз уж на то пошло, разве они лучше? (Не выдерживает. Все тише.) О несчастная… несчастная моя страна…

Уходит. Дантон устало опускается на скамью.

ДЕЛАКРУА (подходит к нему). Плохи дела, Дантон. Хуже некуда.