Текст книги "Театральный маньяк"

Повод для драки

1

Москва видела всякое. Соляные бунты. Военные парады. Купеческие свадьбы. В стены домов и камни мостовых, под кожу большого города, давным-давно впрыснули прививку – подумаешь, эка невидаль! Настоящий москвич если и удивляется, так разве что в раннем детстве. Когда узнает, чем мальчики от девочек отличаются. У коренных врожденный иммунитет к чудесам белокаменной. Понаехавшие покорители столицы – да, эти поначалу головой вертят, ресницами хлопают: гляди-ка! Примерно полгода. А потом переболеют и перестанут обращать внимание. Вольются в скучную толпу горожан, бредущих к метро. Туристы – те, конечно, пусть охают, пусть глаза пучат и лопочут смешно, не по-нашенски. Но и эти ахи-вздохи не способны поколебать стойкий московский снобизм…

Но в данном случае иммунитет подвел и коренных: на Константина прохожие все же оглядывались. Поправка: на отца Константина. Не каждый день увидишь, как по Страстному бульвару священник рассекает на серебристом самокате. С серебряным же крестом на груди. Клочковатая черная борода скорее подошла бы пирату, настолько недружелюбно она смотрелась. Но румяные щеки и добродушный взгляд все компенсировали. Именно таких, чуть наивных, но искренних, народ называет ласково и старорежимно – «батюшка». Не нужны им золотые часы, лимузины служебные. Зато они точно знают: Бог не строгий, он всех нас любит. И за все простит…

Батюшка рванул на мигающий желтый, пересек оживленную трассу под гудки и матерок водителей. Он явно спешил. Туда, где ненадолго перестанет быть и Константином, и – тем более, – отцом. А станет просто Костиком. В компанию друзей детства, которых много лет не видел.

Вот и один из них. Генка ждал у фонтана. Пижонский клетчатый пиджак и очки в золотой оправе выдавали в нем рекламщика. Причем из той породы, что стараются вклеить полуголую красотку в любой плакат или видеоролик. Даже в рекламу школьных глобусов.

– Привет, продавец воздуха! – заорал Костик.

– Сам такой, – улыбнулся Генка, обнимая приятеля. – Мы первые?

– Да, остальные подтянутся.

– Где приземлимся? «Елки-палки» на Тверской? Мы встречались с тобой года три назад…

– Опоздал. Там теперь салон парфюмерии.

– Типа, нам одеколон пить придется?

– Нет. Я тут рядышком одно местечко нашел – закачаешься. Волшебная свинина!

– А сан позволяет?

– Конечно. Это у иудеев и мусульман к свиньям претензии. А мы толерантные к любому мясу. Если не в пост.

Неспешно подкрались к зеленовато-медному Пушкину со спины. Но сукин сын не обернулся, не вздрогнул плечами. Проигнорировал. Памятник – он и в Африке памятник.

– Я же удачную мысль подкинул своему человеку из МИДа, – Генка округлил глаза для пущей важности, он всегда так делал, хвастаясь идеями, контактами или девчонками. – Пусть во всех наших посольствах от Алжира до ЮАР поставят такого же Александра Сергеевича. У него же корни…

– И крона кучерявая, – вставил Костик.

Генка не заметил реплики: токующий глухарь продолжал заливаться.

– Представляешь, мою идею одобрили в Кремле! Выделили миллионы денег на 50 бронзовых памятников. А также на курсы русского языка для местной детворы. Потом подумали… Блин, куча денег. Отпилили часть и решили ставить памятники из гипса – они дешевле. Потом еще отпилили, и еще. В итоге повесили большие плакаты с Пушкиным. А мне дали толстенький конверт, с премией. Ее, родимую, и пропьем…

– В моем случае, скорее, прожуем, – ухмыльнулся Костик.

Яркая вывеска обещала ностальгическое путешествие «Назад в СССР» сразу на нескольких языках. Логично. Они же все перезнакомились при советской власти, когда вода была мокрее, трава зеленее, а квартира в Москве могла достаться бесплатно, по очереди. Их семьи получили стандартные клетушки в новостройке на юге столицы. Мальчишки в первый же вечер подрались с ватагой хулиганов из соседнего двора. После чего, прикладывая подорожник к ссадинам, поклялись: отныне один за всех и все за одного…

В полушаге от двери Генка замер, как вкопанный:

– Слушай, зря мы затеяли эту встречу. Не к добру. Подерутся…

– Да брось, мы же верные друзья, мушкетеры.

– А сложилось не как у Дюма. Священником стал Портос, – приятель ткнул Костика в круглое брюшко, – Атос подался в полицию.

– Значит, Эдик у нас Атос?

– Конечно, он же выпить любит. А под мухой проповедей нам задвигал побольше тебя.

– Да-да. Про торжество закона. Вор должен сидеть в тюрьме.

– Так и я про это. Он же Жорку посадил. А мы их сейчас за один стол!

– Кто старое помянет… Жорка год на свободе, с чистой совестью. Хотел бы счеты свести, уже давно бы, – Костик толкнул дверь ресторана, обернулся на пороге. – Постой-ка, Генка, а ты, получается, д'Артаньян?! Кстати, ты никогда не задумывался, в «Звездных войнах» его записали бы в злые персонажи – Дарт Аньян…

– Не, я вообще не задумываюсь. И тебе не советую. Вредно. А я, безусловно, Арамис. Потому что бабник. Пусть Жорка д'артаньянствует. Хотя он, получается, граф Монте-Кристо.

2

По залу бегал поросенок. Живой. Обнюхал блестящие туфли Генки, оставив влажный след от пятачка. Рекламщик нагнулся и почесал кабанчика за ухом. Тот довольно захрюкал.

– Столик у нас заказан. Святой отец плюс три, – подмигнул Костя официанту. Рыжий-рыжий-конопатый, он носил пионерский галстук и красную пилотку с эмблемой «Артека». И идеально вписывался в антураж заведения, половина которого была оформлена под столовую в летнем лагере. Друзья, однако же, выбрали противоположную часть зала – здесь все напоминало парк культуры и отдыха: отдельные кабинки, увитые плющом, автоматы с газировкой и скамейки вокруг столиков. Классические такие скамейки, с табличками «Осторожно, окрашено!»

Поросенок вился у ног, как собачонка, в надежде на щедрые подачки со стола.

– У вас раньше другая свинка бегала. Пожирнее, – уточнил Костик. – Куда делась?

– Убежала, – юноша отогнал животное изящным пинком. – Ребрышки будете заказывать?

– Буду. А к ним разных соусов. Побольше!

Генка даже меню открывать не стал. Смысл? Во всех ресторанах еда одинаковая. Кроме фирменного блюда.

– Вот его давай и салат «Цезарь».

– У нас он называется «ЦК», – гордость за родной общепит горела на конопатых щеках. – Мы придумали привычным блюдам названия с советским уклоном.

– ЦК – не ЧК, – хмыкнул рекламщик. – Неси, пионер!

– Надо же, ты перестал считать калории? – изумился Костик. – Раньше от этого салата уклонялся. Называл абсолютным злом.

– Просто не знал, насколько это вкусно, – Генка вздохнул, но было заметно, что притворяется. – Теперь Цезаря ем по три раза в неделю. Посчитать в килограммах, так я за два года, пожалуй, целиком римского императора сожрал!

– Диктатора, друг мой, – поправил приятель. – Но как же фигура? Уже пиджак не застегиваешь, и второй подбородок появился…

– У Грегори Пека тоже был второй подбородок. Это не помешало ему стать кумиром миллионов женщин по обе стороны Атлантики, – на сей раз вздохнул по-настоящему. Но тут же перевел в шутку. – Да, я с каждым годом становлюсь объемнее. Но голодовку объявлять не планирую. Я сделал открытие: это не жир, а годовые кольца!

«Пионер» угодливо рассмеялся, явно надеясь увеличить чаевые. И предложил принести по такому случаю лимонад «Буратино». Генка юмор не оценил и выбрал пиво.

– А мне молока принесите.

– С молоком быстро не получится. Пока я схожу и подою корову, – снова попытался сострить «артековец», но Костик не дал ему ни единого шанса.

– Лучше подоите помидоры. Буду пить томатный сок.

– Я бы тоже выпил!

Голос раздался из-за плеча. Официант почувствовал холодок между лопатками и понял: а с этим человеком лучше не шутить. Совсем. Слышались в голосе интонации, которые присущи лишь специалистам с Лубянки или Петровки. Когда новый гость шагнул к столу и явил миру рост два метра с фуражкой, нос с интересной горбинкой и глаза цвета мокрый асфальт, – стало окончательно ясно: вопросы здесь будет задавать именно он.

3

– Эдик, дружище! – клетчатое облако заколыхалось над столом – Генка вцепился в широченную ладонь и энергично ее тряс. – Ты, мил человек, неси скорее еды побольше, кубок полный до краев. А то чудо-богатырь наш осерчает, пальнет из табельного.

Эдик сложил из пальцев пистолетик и сделал карикатурный «пиф-паф».

– Я сегодня без оружия. Но если понадобится, – ты же знаешь, Генка, – и голыми руками башку откручу. За дурацкие шутки. «Отвертку» неси! – велел он побледневшему юноше в галстуке. – Самый большой стакан.

Генка подвинулся, освобождая место на скамейке. Эдик сел к столу и расстегнул верхнюю пуговицу.

– Недавно в Египет съездил. Отель был хороший, но местный бармен не понимал мой вариант английского языка. А я забыл, как будет «отвертка». Ничего другого не хотелось. Уже и пантомимой изображал: смотри, бестолочь басурманская, шурупы кручу – не вариант. Лыбится, зараза, и головой вертит. Донтандэстэнд. Тогда пошел к себе в номер, сорвал дверь с петель. Стал орать – хэлп, ай нид сомбади хэлп – спасибо битлам, подготовили. Прибежали халдеи, долго что-то лопотали. Потом пришел мужик с отверткой. Купил у него инструмент за 10 долларов и понес в бар.

– Откуда же у честного полицейского деньги на отпуск в Египте, – не удержался от шпильки Генка. – Уж не оборотень ли ты часом?

– Неужели нельзя решить проблему без разрушений и хаоса? – включился в беседу Костик. – Дверь ломать ради водки с соком… Силен. А ума, значит, не надо?!

Эдик расхохотался.

– Ох, вы даете! Стали такими моралистами? Чуть было не поверил… Думайте, как хотите. Моя совесть спит спокойно. Да и вообще, офицер полиции в огне не горит и в воде не тонет!

– Сомнительная характеристика. Знаешь, что еще в воде не тонет?!

А это Жорка. Подошел неслышно. Крепко сбитый, загорелый, волосы жестким ежиком. Хотя, судя по длине, скорее – дикобразом. Его зеленые глаза смотрели на Эдика цепко, не мигая. А у того моментально заиграли желваки.

Ситуацию разрядил подоспевший официант.

– Буратино? – с наивным видом спросил он.

Повторенная шутка обычно вызывает раздражение, но на этот раз все засмеялись. Жорка одобрительно похлопал паренька по спине.

– Молодец! Мне виски со льдом и побольше мяса!

Официант ушел. Неловкость осталась. Ни мальчишки, ни взрослые мужчины не умеют разговаривать. Только вести монологи и красоваться друг перед другом. А я! А у меня!! От этого непонимания, обиды. Один нюанс: шестилетним пацанам в песочнице обиды кажутся смертельными, но они заживают вместе с синяками. После тридцати поводов для конфликта куда меньше. Но и забыть быстро не получается. Они душат, терзают ночными кошмарами и всячески отравляют существование. Психологи советуют не думать о мести, простить и выбросить из головы. Но кто, скажите, будет всерьез прислушиваться к советам психологов?! Особенно когда те ломят пять тысяч в час… Поэтому для обиженных взрослых мужчин придумали алкоголь. Приятели уткнулись в свои бокалы и ждали, когда же зелье подействует. Отец Константин читал про себя молитву. На всякий случай.

– Кстати, насчет этого… А кто-нибудь знает, почему лед не тонет? – спросил вдруг Жорка.

Застолье сразу оживилось.

– Плотность виски выше, чем плотность льда, – начал умничать Генка. Потом сдвинул очки на кончик носа и сгнусавил голос, как у их школьной учительницы Алисы Наумовны. – Записывайте, двоечники! Жидкость – особая субстанция, которая обладает свойством сопротивляться давлению во всех направлениях и потому выталкивает любые предметы, чья масса это позволяет.

Пародию наградили одобрительными ухмылками. Эдик карикатурно захлопал в ладоши.

– Я в физику никогда не врубался, – признался он. – Думал, раз лед из воды, а в воде есть кислород – видимо, он и тянет лед вверх.

– На меня не смотрите, – отмахнулся Костик. – Я стою за божий промысел. В конце концов, наш Спаситель ходил по морю и не тонул.

– Ох, вы и зануды, – восхитился Жорка. – На самом деле кубики льда тоже хотят жить!

Генка пожевал губы и изрек. Обычно он просто говорил, но тут пришла в голову действительно важная мысль, а их положено изрекать.

– Иногда понимаешь, что всю жизнь делал только кубики льда. А сейчас они медленно тают в чужих бокалах…

4

После второй рюмки в столичных барах-ресторанах заводят разговор про работу. Причем, чаще всего врут. Кто-то про зарплату прихвастнет, чтобы не выглядеть неудачником. Другие покатят бочку на злого начальника, хотя знают: шеф – сволочь, да, но бывают и хуже. Обязательный стандартный стон офисного планктона: как же мы устаем! На минуточку, это с кондиционером и бизнес-ланчем. Шахтеры и сталевары рассмеялись бы «трудягам» прямо в белые воротнички. Но по странному стечению обстоятельств, шахтеры и сталевары редко заходят в столичные бары-рестораны.

– Всегда считал: если буду работать больше, то работы станет меньше. К вечеру. Или к пятнице. К концу месяца, – размахивал пустой кружкой Генка. – Ерунда! Работы меньше не станет. Но трудиться придется больше.

– Замкнутый круг, получается, – почесал затылок Эдик. – И что же делать?

– Надо работать меньше, – Генка принял из рук официанта новую порцию пива. – Раньше я получал заказ и придумывал десять слоганов, чтобы заказчику понравилось. Напрягал мозг. Ночами не спал. Кофе выпил столько, аж глаза стали карими. А теперь придумываю один слоган. Первый попавшийся. И убеждаю клиента, этот – самый лучший. Вот сегодня пришел директор магазина «Планета детства» для беременных мам и грудничков: коляски, пинетки и прочие соски. Я написал девиз: «Залетай – не пожалеешь!» и сэкономил себе прекрасный летний вечер.

– А клиенту понравится? – уточнил Жорка. – Грубовато…

– Пффф! На то и вирус. Запомнится на раз-два и по интернету пойдет гулять. Клиенты приходят к нам не за качеством. Им число заказов важнее. Нажива! А главное, у них альтернативы нет: открытие скоро, рекламную компанию надо срочно запускать…

– Но это же шантаж, – удивился Костик.

– Он самый, – подтвердил Эдик. – Статья 163 Уголовного кодекса Российский федерации.

– И меня в тюрьму посадишь? – неожиданно окрысился Генка. – Я же профи. Знаю, как им будет лучше. Не первый год рекламу сочиняю. Надоело свой мозг за копейки продавать.

– Ты за копейки, а некоторые и вовсе за идею, – Эдик посмотрел на священника, – свой крест несут.

– Не за идею, а за веру. Хотя и у нас все не слава Богу. Недавно, на Троицу, служба. Поднялся на колокольню, и накатила на меня красота. Облака, синева, солнце и золото. Мир будто импрессионисты рисовали – пальцами краску зачерпывали, а потом точками, точками… Короче, заиграл «Лестницу в небо».

– Ничего себе! Плант и Пэйдж в колокольной обработке, – восхитился Жорка. – Вот бы послушать!

– Ходи в церковь чаще, там еще и не такие чудеса бывают, – хитро прищурился Костик. – Или в Ютубе посмотри. Японский турист снял видео, выложил.

Естественно, полезли смотреть. Генка потыкал в экран айфона, сделал погромче…

– Миллионы лайков, – присвистнул он. – Братишка, ты суперзвезда!

– Не-не-не, Суперзвездой был только один, – Костик перекрестился. – А настоятель собора музыкой не проникся. Он в молодости слушал Эдиту Пьеху. Сослал меня в пресс-службу, смирять гордыню. Сижу целыми днями на сайте, чищу богомерзкие комментарии. Народ в этом вашем интернете злой, хуже цепных псов.

– В реальности люди ничуть не лучше. Давно со всех цепей сорвались, – Эдик мрачно водил по столу вилкой. – Столько жестоких и бессмысленных преступлений – растет статистика. Тонем, братцы. У меня в отделе на каждом сотруднике по дюжине дел висит. Не могу же я, как Генка со слоганами. Одного бандита посадить, а десятерых игнорировать.

– Но ты можешь выбить признание из одиннадцати невиновных, – тихо сказал Жорка, рассматривая на свет свой стакан.

Эдик хотел было ответить, но задохнулся на полуслове.

5

Посидели молча.

– Жорка, ты-то сам как? – спохватился батюшка, – На работу устроился?

– Да, нормально. Я в колонии научился чинить все, что ездит. Работаю автомехаником. Оказалось, у меня руки золотые, – улыбка у бывшего зэка вышла чуть смущенной. – А на досуге мастерю сувенирчики.

Он достал из заднего кармана джинсов складной нож. Нажал кнопку, лезвие выскочило бесшумно.

– Даже в Швейцарии таких не делают, – и легким, скользящим движением разрезал стейк в своей тарелке. Мясной кус, толщиной почти в три сантиметра. Как бумагу.

Генка и Костик переглянулись и невольно поежились, словно от сквозняка. Эдик потянулся – дай посмотреть. Вытер салфеткой, сложил нож и сунул в карман.

– Извини, вынужден конфисковать. Лезвие длиннее ладони. С этой игрушкой ходить опасно, могут арестовать. Тебе оно надо?!

– Спасибо за заботу, – пробурчал Жорка с набитым ртом.

– Зато у тебя нормальная профессия, – вклинился Генка. – А то был бы как я, инвалидом умственного труда. Или учителем русского языка…

– Стоп! А какие претензии к русскому языку? – не понял Костик. – Он могуч и богат!

– Богат-то он богат, да денег у него не займешь, – хохотнул рекламщик. – Но учить современных оболтусов правилам грамматики – гиблое дело. Ты видел, как они язык коверкают? И ладно бы только в СМС. Мне в договоре секретарша написала «сто тыщ». В документе! Зачем цифровое поколение учить правильно писать слово «кокошник»? Они не знают, как эта штука выглядела и куда надевалась.

– Наоборот! Старинному слову стоит дать новое прочтение, – Жорка щелкнул ногтем по бокалу, подавая знак официанту повторить. – Да. Да! Нужно придумать кучу современных значений. Кокошник – отличное название для птицефабрики. Нет, лучше! Киосков с курицами-гриль.

– Или бутик Коко Шанель в Москве, – включился в игру Генка. Достал блокнот: записать идею – а пригодится.

Эдик перестал хмуриться.

– А у нас в полиции кокошниками можно называть, к примеру, наркопритоны!

– Ага, кокаин же многие называют «кокошей», – шокировал приятелей своей осведомленностью отец Константин. – И нечего так смотреть. Я с малолетними преступниками почаще твоего беседую. Недавно цитировал им Чуковского, а они ржут и носами шмыгают.

– Точно, крокодил выгуливал сыновей, Тотошу и Кокошу, – Эдик совсем расслабился. Он давно перешел на чистую водку (слышь, пионер, графинчик – триста!) и наколол на вилку маринованный гриб. – Постойте-ка, если «Кокоша» – кокаин, что же тогда «Тотоша»?

– Дурень ты, а еще майор! – засмеялся Костик. – До революции в дворянской среде были популярны детские прозвища на французский манер. Имя Николай сокращали до Коко. Антон же превращался в Тото. Надо тебе иногда читать не одного лишь Чуковского, но и Льва Толстого.

6

Генка опять достал свой навороченный телефон.

– О! А давайте пока мы трезвые… Ладно, не сильно пьяные… Селфи сделаем. Поближе рожи и улыбочку. Замерли, снимаю! Отлично.

– Какой ты двуличный. Минуту назад за русский язык целое поколение готов был растерзать. И тут же – «селфи», – забрюзжал Эдик.

– Каюсь, грешен. По-нашенски это будет «самострел». Модная штука.

– В детстве мы делали самострелы из доски от ящика, прищепки и резинового жгута, – оживился Жорка. – Стреляли зеленой алычой, шпульками проволочными. Повезло, никто не пострадал от наших игрищ. Но было… зыкински.

Словечко из детства, как яркий луч солнца, заставило всех приятно зажмуриться. Каждый вспоминал что-то свое, близкое только ему. Но эти осколочки складывались в большой ностальгический пазл.

– А в третьем классе мы строили конуру для дворовых собак и подхватили стригущий лишай, – Костик почесал бороду. – В школу два месяца не ходили. Карантин, мультики и Жюль Верн.

– Помнится, сижу я на подоконнике, звоню тебе по телефону, – еще были дисковые аппараты, у всех почему-то на кухнях стояли. А по двору идет несчастный Генка. В школу, на вторую смену, – чертики в глазах Жорки водили хороводы и, кажется, прыгали через костер. – Завидовал нам, болящим?

– А то! В школе-то изучали дроби. И проценты. Я в них ничего не понимал, – Генка вздохнул. – До сих пор путаюсь, когда надо чаевые оставлять.

Официант услышал заклинание и появился буквально из ниоткуда. Правда, эффектный выход подпортил поросенка. Он снова крутился поблизости, в надежде на дармовщинку. «Пионер» споткнулся, пробормотал что-то типа: погоди у меня, свинтус. Потом вернулся к дружелюбному тону.

– Талисман ресторана, что с ним поделаешь… Повторить напитки?

Друзья одобрительно зашумели. Стали наперебой обсуждать, какие тайные талисманы и амулетики носили в детстве. Особой популярностью пользовались камни с дырочкой, привезенные с отдыха у моря. На контрольные с собой брали, чтобы удачу приманить. Впрочем, мало кому помогало. В старших классах лучшим оберегом были нунчаки – неожиданная мода, навеянная видеосалонами. Самодельные, разумеется, из палок и веревки. Мало кому удавалось достать настоящую цепь. Нунчаки носили на дискотеку в городском парке. Культовое место: здесь сходились углом три района, как на эмблеме «Мерседеса». А в самом центре – танцплощадка, обнесенная высоченным железным забором. Редкий вечер обходился без массовой драки. Так что экзотическое оружие мальчишки крутили постоянно, задевая при этом, по большей части, своих. Кричали, напрягая связки, по-брюслиному, тягучее «ийяяяя». А потом, по неписаному кодексу чести, бросали палки на землю и дрались исключительно на кулачках.

– Причем мы-то приходили именно подраться с гопниками, – Жорка нанес несколько быстрых ударов по воздуху. – Зачем на эту же дискотеку приходили девочки мне до сих пор не понятно.

– А в ножички как играли! – Эдик достал из кармана отнятую выкидуху, поставил острое лезвие на кончик указательного пальца. – С локтя, с коленки… Челочка у меня редко получалась.

– Да, поэтому тебя обыгрывали даже девчонки, – съязвил Генка. – Помните Эльвиру?

Костик пнул приятеля ногой под столом. Тот намека не понял.

– Неужели не помните? Через два дома от нас жила. Девочка-чингачгук. По деревьям карабкалась, как кошка. Вот вам интереснейший феномен. В детстве мы играли в казаки-разбойники или в прятки. Прятались с девочками в одних кустах. Самым страшным оскорблением для любого пацана было подозрительное: «А, вы там что, целовались?» За эти слова хотелось дать в морду. Но с возрастом подобные подозрения становятся гораздо приятнее… Интересно, кем Элька стала? Чем занимается?

Священник продолжал подавать знаки, но поздно: такого джинна обратно в бутылку не загонишь. Вернулась неловкость. Жорка сверлил глазами Эдика, в его взгляде читалась угроза. И в голосе тоже:

– Да, интересно узнать, как сложилась судьба Эльки.

Первая кровь. Заалела капля – слишком сильно Эдик надавил, дернулся…

– Ее больше нет, – залпом допил водку и сунул в рот порезанный палец. Потом встал, буркнув: покурю на улице. Нож остался лежать на столе. Генка незаметно подтянул опасную игрушку к себе, сложил и спрятал в карман пиджака. Мало ли что, вон как градус беседы растет…

– Грустная история. Очень болезненная для нашего друга. Не надо его расспрашивать, – Костик нахмурил брови. – Года три назад Элька связалась с дурной компанией: то ли киношники, то ли музыканты. Богема, одним словом, гулянки до утра. Вроде они ее подсадили на героин. Умерла от передозировки. Царство небесное заблудшей душе.

– А Эдик тут при чем? – не врубился Генка.

– Они жили вместе, ты разве не знал? Эдик в Эльвиру влюблен был с детства.

– Не он один, – вздохнул Жорка.

7

Верная примета: если в мужской компании вспомнили одну женщину, то и другим придется икать в этот вечер. От Памелы Андерсон до «моей бывшей, ты ее не знаешь». Когда Эдик вернулся к столу, там вовсю обсуждали: за что мужчины любят женщин.

– Хотите страшную правду? – заговорщицки понизил голос Генка. – Альтернативы нет! Мужиков любить противно, а марки – тупо…

– То есть ты женщин собираешь, как филателист коллекцию? – уточнил Жорка.

– Конечно! Никто же не берет первую встречную в жены. Или в любовницы. Долго выбираем. Хвастаемся самыми удачными экземплярами перед друзьями. Мы все коллекционеры, нет?!

– Скучно рассказываешь, – усмехнулся Эдик. – Типичный потребитель: нашел, купил, положил в сундук… Мужчина – завоеватель. Должен осаждать женщину, как неприступную крепость. Или брать штурмом с наскока. Она должна почувствовать силу и выбросить белый флаг. А дальше три дня на разграбление и прочие бесчинства. До победного конца.

– Вот ты Генку потребителем обозвал. Но сам-то не лучше, – укорил Костик. – Завоеватели – эгоисты. Тебе важна победа, а не любовь.

– А что такое любовь? – Эдик изобразил брутальную ухмылку Конана-варвара и развернулся к священнику.

Но ответил ему, неожиданно, Жорка.

– Любовь, это когда ты не владеешь объектом своего счастья. Это как выйти из пустыни в оазис, а там прохладный ручей. Или как слушать пенье птиц, – не тех, которые в клетке, а свободных…

Жорка в третий раз за вечер скрестил взгляды с Эдиком – будто шпаги в поединке. Тот не выдержал, отвел глаза.

– Не надо завоевывать женщину! Подари ей счастье. Тогда она сама захочет быть рядом. Не растает, подобно миражу в пустыне и будет петь для тебя.

Откровение слушали, затаив дыхание. Застыл и официант, принесший очередную перемену напитков. Боялся спугнуть. Эдик первым стряхнул оцепенение и цинично фыркнул.

– Верно говорят, кто семь лет живет без баб, у того крыша едет.

Напряжение снова зазвенело натянутой тетивой.

– Будете смеяться, мужики. У меня обнаружилась аллергия на презервативы, – это Генка вовремя вынырнул из пивной пены. – Точнее на латекс.

– И как же она обнаружилась?

– Как-как… Методом тыка.

8

– Я про женщин много рассказать не могу, сами понимаете. Но… – батюшка изогнул брови самым озорным образом. – Поехал на днях в монастырь один, под Ярославлем. Там поблизости, в лесу, есть камень заповедный, к которому стоит женщине прикоснуться – враз забеременеет.

– Правда?! – изумленным хором спросили трое приятелей.

– Ну-ну. Взрослые люди! Должны понимать, что от сидения на камне детей не бывает. По-другому зачатие происходит. Однако каждое воскресенье едут к камешку толпами. Заодно и в монастырь заходят – помолиться. Что гораздо полезнее. За последние лет пять стала обитель модной, сделали ремонт, ворота резные навесили…

– Грех стяжательства? – ввернул Эдик.

– Отчасти, – легко согласился Костик. – У нас оборотней не меньше, чем в полиции. Но речь не о том. Построили в монастыре туалет для мирян. Солидный, добротный. Двери сделали опять же резные. Но вместо традиционных «М» и «Ж» нарисовали буквы «Б» и «С».

– Да уж, загадка покруче Тотоши будет, – заметил Жорка. – Особенно если невтерпеж!

– Церковный люд понимает: братья и сестры. Но туристки попадают впросак. Ломятся в дверь «Б». Кто думает, это «барышни», кто-то – «бабы». А одна заявила: прочитала как нецензурное словцо, ведь для церкви все женщины – сплошные б… И что, спрашиваю, не обидно?! Нет, отвечает, я же и правда постоянно грешу…

– Живете дремуче, в средневековье: братья, сестры, – Генка встал в позу «Ильич на броневике». – Нужна хор-р-р-рошая рекламная кампания. Послушай профессионала. А то ведь конкуренты стараются… Посмотрите, как дьявола рекламируют. Сколько фильмов про него сняли! И, главное, всегда шикарно показывают. Мой любимый образ – брюнетка в красном кожаном комбинезоне. Или рыженькая, в коротком черном платье с декольте. Обязательно с классными сиськами и яркой помадой. А у Феллини? Маленькая девочка с золотистыми волосами, в белом пиджачке и плиссированной юбке. С нереально чистыми для ее возраста коленками. Красный шарик. Хочешь-не хочешь, но не только я потребитель. Общество у нас такое. Важно привлечь внимание. Иначе никто не будет слушать, что ты там предлагаешь – исполнение желаний, вечная жизнь. Пфффф! Еще докричаться надо, через сотни похожих реклам.

– Или в литературе, – добавил копеечку Эдик. – Уставший от суетного мира вальяжный старик. Черная трость, с набалдашником в виде головы пуделя. Золотой портсигар!

– Да-да, это же основной принцип в нашем деле: показать успех за счет внешних атрибутов. Костюм дорогущий, туфли начищены до блеска. Перстенек подороже, чем у всяких Борджиа. «Роллс-Ройс» на заднем плане… Очевидно же, дьявол не может выглядеть, как работяга, по локоть в мазуте. Иначе никто не поверит в его силу, могущество и в те сокровища, которые предлагаются в обмен на наши души.

– Вот что мы за люди?! – вздохнул Жорка. – Даже дьявола встречаем по одежке.

– А я так скажу: нет никакого дьявола. Его придумали слабаки и трусы, когда хотели убежать от ответственности, – лицо Костика оставалось спокойным, но стакан в его руке бился в припадке. – В древности жили дикари. Боялись молнии, грома, огня… Молились повелителям стихий и всего непознанного, как богам. Античные греки тоже своего Аида не записывали во враги рода человеческого. Такой же олимпийский бог, как и остальные. Должность ему досталась мрачная – командовать загробным миром, наказывать грешников. Начальник колонии строгого режима. Все было просто. За примерное поведение могут и на Олимп забрать. Плохо поступаешь – Харон обратно не перевозит. Выбор оставался за человеком. А Князя Тьмы придумали для отмазки. Якобы по его наущению крали, убивали, насиловали соседских дочерей. Потом каялись принародно: «Лукавый попутал!» Так удобно свалить все свои грехи на кого-то.

– Радуйся, что этот твой, любитель Пьехи, не слышит, – поскреб подбородок Жорка. – Он бы тебя, еретика, не в пресс-службу… В Сибирь бы сослал, или вообще в Бразилию.

– То есть ты думаешь, никто за нашими душами охоту не ведет? – Эдик напротив, отреагировал предельно серьезно. – Не сбивает с пути истинного?

Костик качнул головой, словно бодаясь. Плеснул водки в стакан из-под томатного сока. Выпил, закашлялся. Посмотрел на друзей.

– Человек грешит потому, что слаб. А не потому, что некий Чувак-с-рогами-и-копытами подталкивает его к запретным плодам. Давайте уж себе-то не врать…

9

В любом застолье наступает этот опасный момент. Точка кипения. Мертвая петля. Настроение, подогретое алкоголем и разговорами, достигает какой-то высшей точки и дальше два варианта. Либо душа летит дальше вверх, весело бултыхаться среди облаков и розовых слоников. Либо кубарем катиться вниз, провоцируя камнепады и прочие лавины. В таких случаях спасает песня. Эх, грянул бы сейчас вокально-инструментальный ансамбль про «неба утреннего стяг». Или кто-то дурным голосом караоке спел…

Но друзья остались в тишине. Напряженной. Каждый прятался за своими мыслями, а в них не было ничего хорошего.

Поэтому заказали еще водки.

– Жизнь, братишки, напоминает мой пиджак, – Генка давно скинул импортную вещицу, перебросил через спинку скамейки и тыкал в него вилкой, как в наглядное пособие на школьной доске. – Сплошная клетка…

– Почему не полоса? – вынырнул из задумчивости Костик. – Обычно вы, миряне: ох-ох-ох, черная полоса началась.