Текст книги "Мотив Х"

– Хорошо, – кивнула пожилая женщина и подозрительно посмотрела на него сверху вниз. Потом покачала головой. – Но, боюсь, я не планирую что-нибудь покупать.

Фабиан рассмеялся.

– Вы можете быть абсолютно спокойны. Я здесь не для того, чтобы что-то продать.

– Вы всегда так говорите. То новую скважину надо пробурить, то шифер на крыше поменять. Но мне действительно ничего не нужно, и не важно, какие у вас цены и как быстро вы выполняете работы. – Она сделала жест, как будто отмахивается от назойливой мухи, и уже собралась вернуться к своей грядке с клубникой.

– Извините, но я здесь вовсе не поэтому.

Идея приехать сюда далась ему далеко не так просто. Риск того, что она потом свяжется с Гертрудой и расскажет о его визите, был весьма велик. Но дело было не только в нем, ведь Гертруда во время одного из их совместных ужинов рассказала, что совершенно потеряла связь с матерью с тех пор, как умер ее отец.

Нельзя было закрывать глаза на то, что этот визит все же был достаточно рискованным, и если бы существовал какой-то другой способ получить более ясную картину мотива убийства ее мужа, то Фабиан обязательно предпочел бы его.

– Нет? Так в чем же тогда дело? Я не думаю, что это связано с засором у меня на кухне, о котором я уже раз сто рассказывала сотрудникам «Ялмарссонс Рер».

– Ну, вообще-то, связано, – услышал он свой голос, и тут же заметил, как изменилось ее выражение лица.

– Ты что, там работаешь или просто морочишь мне голову?

– Ни то, ни другое. Но я попробую вам помочь.

– И сколько это будет стоить? Не думай, что я соглашусь на любую цену.

– Чашка кофе была бы очень кстати.

***

Фабиан открутил зажимное кольцо на сливном колене под раковиной и включил кран, чтобы убедиться, что ничего нигде не подтекает.

– Ну вот и все. Теперь должно работать, – сказал он, моя руки, потом спустил рукава рубашки и подошел к маленькому кухонному столику, за которым сидела Флора Стенсон с двумя чашками кофе и подносом с финским печеньем.

– Если бы я знала, что все так просто, сама бы все сделала, – сказала она и взяла кусочек печенья. – Но ты не за этим пришел. – Она встретилась с ним взглядом. – Я, конечно, стара. Но не дура. Во всяком случае, я ни за что не поверю, что тебе нужен только кофе.

– Я здесь для того, чтобы задать вам несколько вопросов. – Он попробовал кофе.

– Ты журналист?

Фабиан покачал головой.

– Полицейский. Если хотите, можете посмотреть мое удостоверение.

– У тебя добрые глаза. Для меня этого достаточно. Моему мужу всегда казалось, что я слишком доверчива. Но какой смысл впрягаться в любое дело, если не доверяешь людям?

– Да, хороший вопрос, – согласился Фабиан, несмотря на то, что не мог рассказать даже сотой доли всей правды. – В данный момент я занимаюсь разбором старых расследований, и мне попался на глаза несчастный случай с вашим мужем Эйнаром, произошедший пять лет назад.

– Я так и думала, – вздохнула Флора и покачала головой. – Сколько же здесь побывало полицейских, которые исследовали каждый метр вдоль и поперек! Не говоря уже о газетчиках. Это был, конечно, необычный, если не сказать выдающийся случай, который нужно было расследовать со всех сторон. Но тогда я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.

Фабиан кивнул и положил себе еще печенья.

– Но и этого оказалось мало. Примерно год назад здесь появился еще один полицейский и задавал много вопросов, считая, что это не был несчастный случай, хотя он и не сказал этого прямо. И вот теперь ты сидишь здесь и пьешь кофе. Ты тоже не веришь в то, что это была случайность?

– К сожалению, в данный момент у меня нет точного ответа. А что вы сами думаете?

– Ничего. И знаешь почему? Не имеет значения, что думаю я, ты или кто-то еще. Эйнара больше нет, и никакая вера в мире не сможет вернуть его. Так, теперь ты можешь задать мне свои вопросы. А потом я пойду делать свои дела.

– Это случилось здесь, на кухне, не так ли?

Флора кивнула.

– И как часто вы полируете пол?

– Полируем? – Она рассмеялась. – Это именно то, о чем спрашивал тот мужчина, который был здесь год назад. И ответ все тот же – пол на этой кухне никогда не полировали.

– А Эйнар? Он мог этим заняться?

– Это бы меня очень удивило. С другой стороны, Эйнар никогда не переставал меня удивлять. От него можно было ожидать чего угодно. Думаю, именно это мне в нем и нравилось больше всего. А ты сам женат?

Фабиан кивнул.

– Тогда ты знаешь, как это трудно – остаться одному.

Он снова кивнул.

– Но на самом деле необходимы только две вещи, чтобы все работало. Доверие и тайны. Без этого брак либо будет уничтожен изнутри из-за ревности и ссор, либо станет безумно скучным.

– И какие тайны были у Эйнара?

– Если бы я знала об этом, то они не были бы тайнами. – Она рассмеялась и взяла еще одно печенье. – Это как Ингвар, мой зять, всегда говорил: то, чего вы не знаете, не может причинить вам вред.

– Кстати об Ингваре. Он и Эйнар, какие у них были отношения?

– Почему ты спрашиваешь?

Взгляд, настроение, голос. Все изменилось в один миг.

Фабиан пожал плечами.

– Ничего особенного. Я пытаюсь просто нарисовать себе картину Эйнара и его отношений с самыми близкими людьми.

– Ты не слишком хорошо умеешь лгать, не так ли? – Она посмотрела Фабиану прямо в глаза. – Из всех его родственников ты начинаешь именно с Ингвара.

– Извините, это просто совпадение. Я ничего такого не имел в виду…

– Совпадение? Ты в этом уверен? Эйнару никогда особенно не нравился Ингвар. И мне тоже, если уж на то пошло.

– Почему?

Флора некоторое время сидела молча, как будто ей нужно было взвесить каждое слово, прежде чем она осмелится его произнести. Но она не успела. Внезапно где-то в доме зазвонил телефон. Старый аппарат с не менее старой мелодией.

– Извини. Можешь пока налить себе еще кофе и взять печенье. – Она встала и исчезла в соседней комнате.

Фабиан воспользовался случаем, чтобы осмотреть кухню и сравнить с фотографиями в старом расследовании. Судя по всему, мало что изменилось с момента смерти старика. Все те же холодильник, плита, желтые дверцы шкафа и даже то же кухонное полотенце, которое висело на крючке. То же самое относилось и к посудомоечной машине, старой «Хускварна» цвета авокадо, которая казалась совсем древней.

Он открыл ее и почувствовал запах, который явно требовал запустить программу мойки, хотя машина была заполнена только наполовину. Из корзины со столовыми приборами вылетело несколько ложек и вилок, в то время как ножи стояли острием вниз.

Была ли важна эта маленькая деталь или нет – сложно сказать. Впрочем, это не имело значения. Важно было то, что в какой-то момент он понял, что именно Хуго Эльвин упоминал в одной из своих записей.

Он вытащил обе корзины и убедился, что верхняя не регулируется по высоте. После этого начал рыться в ящиках тумбочки, пока не нашел то, что искал.

Кухонный нож.

Он проверил, соответствуют ли лезвие и длина рукояти данным в расследовании. Затем положил нож в корзину для столовых приборов острием вверх и задвинул верхнюю и нижнюю корзины. Как он и ожидал, нож оказался слишком высоким и врезался во вращающийся разбрызгиватель. Другими словами, было крайне маловероятно, что Эйнар Стенсон сам положил нож в корзину для столовых приборов.

Это то, о чем подозревал Хуго Эльвин? Что на самом деле это Муландер отполировал пол и положил нож в посудомоечную машину? Специально для того, чтобы все выглядело как несчастный случай, а не как убийство. Это было во многом неправдоподобно, но вполне возможно.

Вопрос в том, почему? Что такого сделал Эйнар Стенсон, чтобы в глазах Муландера заслужить смерть? Какой был мотив для того, чтобы пойти на такой риск, лишить жизни другого человека? И в довершение всего – близкого родственника.

Эйнар явно никогда не любил зятя, и, вероятно, эти чувства были взаимны. Но не любить кого-то было далеко не достаточно, чтобы считать это мотивом. Должно быть нечто большее. Что-то, что представляло реальную угрозу и заставляло Муландера не видеть другого выхода.

– Нет, мне больше не нужна помощь, – раздался голос Флоры, которая кричала в трубку. – Потому что здесь уже побывал один человек и прочистил слив.

Фабиан вышел в коридор.

– Его зовут Джон, и нет, он не работает в «Ялмарссонс Рер».

На стенах висели фотографии в рамках с различных спортивных мероприятий. Он никогда особенно не интересовался спортом, но фотографии сразу привлекли его внимание. Все они были черно-белыми и были сняты издалека, но с идеальной резкостью и изображали все, начиная с молодого Златана Ибрагимовича, когда он еще играл за сборную «Мальмё ФФ» до Патрика Шеберга, когда он взял высоту 2,42 метра, и установил новый мировой рекорд на Стокгольмском стадионе.

Фотографии висели вдоль всей лестницы, которая вела наверх, и только когда он остановился, чтобы поближе рассмотреть культовое изображение, на котором Бьерн Борг стоит на коленях и целует кубок Уимблдона, понял, что находится на втором этаже.

В противоположном конце коридора была балконная дверь, а слева – спальня с двуспальной кроватью, прикроватной тумбочкой и платяным шкафом. Прямо справа располагалась ванная комната с ванной, туалетом и раковиной того же зеленого цвета, что и посудомоечная машина.

Рядом с ней была комната с большим письменным столом, где, помимо всего прочего, стояла швейная машинка с недоделанным лоскутным одеялом. В углу – кресло для чтения, заваленное лоскутами узорчатых тканей, а книжный шкаф, занимавший целую стену, был заполнен длинными рядами фотокниг, старых фотожурналов и большой коллекцией вспышек.

У противоположной стены расположился шкаф, заполненный объективами всевозможных размеров: от маленьких широкоугольных линз до метрового телеобъектива, а перед дверцей шкафа с такими же цветастыми обоями, как и на стене, стояла коллекция штативов.

Может, это ничего и не значит. Может быть, они просто находятся где-то в другом месте в доме. Но все же весьма странно, что он до сих пор не увидел ни одной фотокамеры. Профессиональный фотограф такого калибра, как Эйнар Стенсон, без единой фотокамеры в кабинете – это слишком неправдоподобно. У него должна была быть огромная коллекция фотоаппаратов.

Он догадался, что это дело рук Муландера. Что именно он позаботился о них, и именно в этом был ключ к разгадке. На небольшой полоске пленки или на карте памяти.

Чтобы убедиться, что он ничего не пропустил, он отодвинул штатив и открыл дверь шкафа. Оказалось, что это вовсе не шкаф, а лестница на чердак.

Чердак был так заставлен вещами, как бывает у людей, всю жизнь свозивших туда всякий хлам. Потолок был низким, и только в середине можно было стоять, выпрямившись.

В свете грязного окна во фронтоне было видно, как десятки картонных коробок ютятся между стропилами с полками, прогибавшимися под тяжестью вещей. Между несколькими подвесными модулями для хранения одежды ютился старый коричневый письменный стол, который, в свою очередь, был заполнен фотоувеличителями, фотобачками и баночками с проявителем.

Он выдвинул верхний ящик и сразу же понял, что нашел именно то, что надеялся найти.

24

У Ирен Лильи так тряслись руки, что ей пришлось держать чашку обеими руками, чтобы не расплескать кофе. Конечно, она устала и выбилась из сил после ночных событий. Но руки тряслись не по этой причине.

Причиной был переполнявший ее безумный гнев.

Мысль о том, что Хампус тайно стал членом «Шведских демократов», так задела ее, что впервые за несколько лет проявилась крапивница, и теперь безумно зудели руки, так что ей хотелось расчесать их до крови. Она даже не смогла осознать тот факт, что Утесу удалось опознать человека на фотороботе. Кроме того, ей пришлось взять двухчасовой перерыв, чтобы просто успокоиться.

Но это не очень-то помогло. Она уже была близка к тому, чтобы поехать к нему на работу на строительство 111-й дороги за Лародом, но смогла сдержаться, и вместо этого написала длинное электронное письмо, в котором объяснила, почему уходит от него. В постскриптуме она также посоветовала ему ради собственного блага держаться подальше от их дома в ближайшие несколько дней, чтобы она могла собрать свои вещи.

Но она так и не отправила письмо. Прямо перед отправкой поняла, что лучшим наказанием будет уйти от него без объяснений. Тайно снять жилье и в один прекрасный день вдруг просто пропасть, сменив номер телефона, чтобы уже никогда не вернуться. Раз он делал свои делишки у нее за спиной, то она вполне могла ответить ему тем же.

Ее мысли прервал громкий стук. Утес просунул голову в дверь.

– Ты как? Готова продолжать?

– Конечно. – Она отставила чашку с кофе. – Можешь начать с того, что расскажешь мне, как ты его опознал. – Она показала фотографию Ассара Сканоса.

– Да тут и рассказывать особенно нечего. Обычная следственная работа плюс немного везения. – Утес закрыл за собой дверь. – Через некоторое время я понял, что тебе удалось попасть на то мероприятие. Поэтому вместо того, чтобы сидеть сложа руки, я воспользовался возможностью записать номера машин и мотоциклов, припаркованных на улице.

– Так ты поэтому не брал трубку, когда я звонила?

– Нет, это произошло совершенно по другой причине, и, не вдаваясь в подробности, я могу только сказать, что когда у вас нет доступа к туалетной бумаге, начинается настоящее веселье. – Он покачал головой и сел напротив нее в кресло для посетителей. – Как бы то ни было, когда я записал в блокнот все номерные знаки, мне не оставалось ничего другого, кроме как ждать твоего возвращения. Но ты все не показывалась. Все остальные выходили из сарая и уезжали, но тебя среди них не было, и наконец остался только я один. Честно говоря, я не знал, что делать. Я пытался до тебя дозвониться, даже не знаю, сколько раз я набирал твой номер, но единственное, что услышал, – это голос автоответчика. Я даже в сарай этот ходил, но там было пусто и никаких твоих следов. – Утес покачал головой и сглотнул.

– А что случилось потом?

– Я приехал сюда и, когда увидел, что ты звонишь со своего домашнего телефона, понял, что с тобой все в порядке.

– Но ты почему-то не мог ни ответить, ни перезвонить мне позже.

– Я был за рулем. Ты же знаешь, насколько это опасно? Телефон за рулем – в кювете потом, как я всегда говорю Берит.

– Хорошо, а потом ты нашел Ассара Сканоса среди владельцев припаркованных там машин.

– Совершенно верно. – Утес достал из кармана пиджака «Сникерс». – Это отняло у меня много времени, а труднее всего оказалось найти фотографии достаточно хорошего качества, чтобы их можно было сравнить с фотороботом.

Он открыл шоколадку и откусил кусок.

– Через несколько часов носы, глаза и подбородки мелькали у меня перед глазами, как только я закрывал их. Кстати, хочешь? – Он протянул Ирен надкусанный батончик.

– Нет, спасибо.

– Точно?

Лилья кивнула.

– Как знаешь. – Он запихнул в рот остатки батончика. – Так или иначе, я наконец нашел его, и в довершение всего, он оказался владельцем старого, но отлично сохранившегося «Рено» 16. Помнишь такие тачки? У меня самого в восьмидесятых был такой же. Он был зеленого цвета и до сих пор остается одним из лучших автомобилей, которые у меня были. Ну ты помнишь, двигатель располагался под капотом продольно, и вдобавок каждое колесо имело отдельную подвеску, таким образом управление движением автомобиля становилось просто потрясным: не надо притормаживать на поворотах или думать о том, что дорога…

– Отлично, есть ли у нас еще что-нибудь на него? – перебила его Лилья, убедившись в том, что Утес наконец-то стал самим собой, и она могла спокойно перебивать его и управлять беседой. – Как, например, адрес?

– Да, он прописан в Осторпе. – Утес заглянул в свои записи. – А если точнее, на Фьельвеген, 29.

– Это дом?

Утес кивнул.

– Он записан на него. Вероятнее всего, он унаследовал его от родителей, потому что был прописан там всю свою жизнь.

– А кем он работает?

– Никем.

– Как это никем?

– Никем, – повторил Утес. – И вот тут-то начинается самое интересное. Он получает полное пособие по болезни и, судя по всему, вообще не работал последние двадцать лет.

– И что же с ним не так?

– Хороший вопрос! – Утес пожал плечами. – Чтобы на него ответить, мы должны иметь доступ к его истории болезни, а чтобы получить доступ, нам нужно разрешение от Хегсель. А я, честно говоря, не уверен, что у нас есть достаточно оснований, чтобы она разрешила. Однако я нашел две его судимости. Одна из них 1997 года, когда он был приговорен к наказанию за сексуальное домогательство после того, как зашел в женскую раздевалку в бассейне Осторпа и онанировал там.

Лилья покачала головой, хотя в глубине души ей нравилось, что они наконец-то начали думать в одном направлении и знали, куда клонят.

– А другая?

– Она с 2007 года. Не знаю, помнишь ли ты, но об этом писали в газетах.

– Так что он сделал?

– Напал на продавщицу в табачной лавке. По-видимому, он был там в компании своего старшего брата и купил лотерейный билет, а когда тот оказался невыигрышным, психанул и избил ее терминалом для безналичной оплаты.

– А эта продавщица, она была иностранного происхождения?

Утес кивнул.

– Что скажешь, поедем за ним?

– Я давно жду от тебя этого вопроса.

25

– Девушка! Подождите! – крикнула инструктор по йоге, увидев, как Молли Вессман начала сворачивать свой коврик. – Нельзя выходить из зала во время занятия. Если вам плохо, то лучше просто сесть и сосредоточиться на дыхании.

В зале была температура под сорок градусов и крайне высокая влажность, но Молли не из-за этого проигнорировала инструктора и направилась к двери. Ей не было плохо. Напротив, ей нравилась такая жара, хотя главной причиной, по которой она записалась на занятия бикрам-йогой, было желание избавиться от тяготивших ее мыслей.

И все же ее собственная фотография, на которой она спала в своей постели, все время была у нее перед глазами, и сколько бы она ни пыталась сосредоточиться на дыхании, она не смогла перестать думать о том, кто сделал это фото, зачем и что будет дальше. И случится ли вообще что-то дальше?

Прошло два с половиной дня с тех пор, как она проснулась и увидела свою фотографию в мобильном, а потом еще и то, что у нее отрезана челка. С тех пор она не могла думать ни о чем другом. Хотя больше ничего и не произошло. Абсолютно ничего. Единственное, что изменилось, – она сама.

До этого она была одним из самых высокоэффективных сотрудников в офисе, а теперь как будто выдохлась, превратилась в какое-то растерянное забитое создание, которое не может пройти и трех шагов, не испытывая беспокойства, и не оглядываясь по сторонам.

Она не просто плохо спала. Она не спала вообще.

Если так пойдет и дальше, то ей конец. И всего-то из-за отрезанной челки и маленькой фотографии в телефоне. Она же всегда считала себя сильной! Да, кто-то залез и в ее квартиру, и в телефон. Но ведь скорее всего никакого продолжения не последует. Это все. Кем бы он ни был, он просто повеселился и отныне оставит ее в покое. И не важно, какие именно она вставила замки в дверь, – они вполне надежные, и теперь никто не сможет проникнуть в ее квартиру.

Так почему бы ей просто не забыть все произошедшее как страшный сон и не двигаться дальше?

Как на тренировке по боксу. Там дела шли гораздо лучше, чем на бикрам-йоге. За целый час она ни разу не вспомнила об этой проклятой фотографии. Только уже в душевой после тренировки она почувствовала, как тревога вернулась и снова заставила ее думать, что за ней наблюдают. А ведь раньше она всегда принимала душ в спортзале и никогда не испытывала дискомфорта из-за того, что другие увидят ее голой.

Теперь, видимо, у нее и с этим проблемы, поэтому она натянула джинсы прямо на пропитанные потом лосины для йоги и поспешила на улицу.

Повсюду были люди. Как всегда, в пятницу после обеда народ уходил с работы немного раньше, чтобы успеть купить вино или пиво, а то и что-то покрепче, пока очереди в «Системболагет» не стали совсем бесконечными. Люди шли по своим чрезвычайно важным делам, пересекали улицы и натыкались друг на друга. Все они так мечтали о выходных, и вот они наконец-то наступают. Теперь все будут пить всевозможные коктейли и приглашать друг друга на ужин. Будут весело болтать о разной ерунде, и мировые проблемы будут решаться за очередной бутылкой вина.

Она никогда не любила выходные. Они казались ей пустой тратой времени и одним бесконечным ожиданием понедельника. Если она хочет пойти веселиться, она может сделать это в любой день недели, и последнее, чего бы она хотела, – это быть вынужденной толкаться в толпе отмечающих наступление выходных придурков, понаехавших откуда-то из своих деревень.

Но как раз в эту пятницу ей ничего так не хотелось, как стать частью этого скопления народа, того абсолютно нормального явления в жизни людей, которое она всегда презирала и прилагала все усилия, чтобы избежать. Теперь же она стояла на улице совсем одна и не знала, удастся ли ей пережить вечность длиною в два дня и вечер пятницы.

Машину она оставила утром у дома, потому что предпочла оказаться в толпе людей в Эресуннском поезде. Но вместо того, чтобы раствориться в толчее по дороге на работу, она все время ловила себя на мысли о том, что все до единого взгляды были устремлены только на нее. Как будто любой из них мог быть виновным в ее злоключениях. Короткая улыбка или мимолетный взгляд – большего и не требовалось, чтобы она тут же покрылась холодным потом.

Поэтому она решила пропустить автобус до станции и поспешила на другую сторону улицы, где плюхнулась на заднее сиденье такси, хотя водитель сидел с вечерней газетой и читал об этом отвратительном убийстве в прачечной в Бьюве.

– Вы свободны?

– Конечно. – Мужчина улыбнулся ей в зеркало заднего вида, сложил газету и включил зажигание.

– Мне, пожалуйста, Хельсингборг, улица Стуварегатан, 7. Вы знаете, где это находится?

– Доедем. – Мужчина развернулся и снова встретился с ней взглядом в зеркале заднего вида с улыбкой.

Почему он все время улыбается? Потому что ему повезло взять пассажира из Ландскруны аж до самого Хельсингборга? Но сегодня он, скорее всего, уже не в первый раз едет по этому маршруту. А что, если это вообще не такси? По крайней мере на крыше были шашечки. Или нет? Она была так напряжена, что просто хотела сбежать подальше от всех людей. Но таксометра в машине не было. И опять эта чертова улыбка.

Это был он. Конечно, это был он. Кто же еще это может быть? Она попалась в его ловушку. Он наверняка следил за ней, а потом сидел в машине, ожидая, когда она выйдет из студии йоги. Но она появилась раньше, чем он ожидал, и именно поэтому он был совсем неподготовлен и читал газету, когда она села на заднее сиденье.

Почему она просто не поехала на автобусе, как планировала? Лучше бы уж вокруг были люди, даже несмотря на то, что все они пялятся на нее. Она обернулась и увидела, как нужный ей автобус остановился на остановке позади такси.

– Извините, не могли бы вы остановиться?

– Остановиться? Почему? Мы же все еще в Ландскруне.

– Я передумала ехать. Я хочу выйти.

– Но вы не можете выйти из машины прямо здесь, – сказал он, затормозив на красный свет светофора. – Кроме того, таксометр уже работает, так что…

– Таксометр? Я не вижу никакого таксометра. – Она открыла дверь прежде, чем машина остановилась.

– Подождите, вы не можете… Эй! – крикнул ей вслед водитель. Но Молли уже захлопнула дверь и на бегу врезалась прямо в мотороллер, подъехавший сбоку.

– Смотри, куда идешь! – крикнул ей вслед одетый в черное мотоциклист, когда она поспешила дальше, размахивая руками, чтобы привлечь внимание водителя автобуса.

Краем глаза она увидела, как одна из машин притормозила так, что шины взвизгнули. Но ей было все равно. Единственное, чего ей хотелось, – оказаться как можно дальше от этого такси.

В автобусе она села на свободное место рядом с женщиной, которая играла на телефоне в «Улиток-убийц» и была лишь одной из немногих, кто не смотрел на нее. В каком-то смысле она могла их понять. Ее появление можно было назвать каким угодно, только не обычным.

Но теперь с нее хватит! Чего на нее пялиться, что в ней такого уж интересного? Чем больше она об этом думала, тем больше раздражалась. Какое они имеют право сидеть и пялиться на нее, как на обезьяну в клетке? Кем, черт возьми, они себя возомнили? Гребаные идиоты.

Через четверть часа она села в Эресуннский поезд, идущий в Хельсингборг, и, когда почувствовала себя немного лучше, решила отомстить этим идиотам их же оружием. Смотреть им прямо в глаза и не отводить взгляд, пока не выиграет бой. Одного за другим она заставит их отвести взгляд. Заползти обратно в свои маленькие норки, чтобы больше никто не осмеливался взглянуть на нее даже краем глаза.

Она начала со старухи, которая сидела наискосок от нее, не прошло и секунды, прежде чем та отвела взгляд. То же самое с молодым человеком, сидевшим рядом с ней. Она только взглянула на него, как он тут же уткнулся в свой телефон.

Почему она раньше об этом не подумала? Какой смысл сходить с ума от постоянного страха, когда все равно ничего не произойдет? Тот человек в машине абсолютно точно был обычным таксистом, который был явно в шоке от ее поведения, а все те, кто пялился на нее, – просто невежи, которых можно было поставить на место одним взглядом. Хватит, с этого момента она перестанет бояться и вернется к нормальной жизни.

К тому времени, как поезд подошел к Хельсингборгу, она справилась почти со всеми, кроме мужчины в кепке и футболке, который сидел в дальнем конце вагона. Может быть, он понял, что она делает, и решил выиграть этот бой. Или это была просто жалкая попытка пофлиртовать. Неважно. По крайней мере, она не собиралась сдаваться.

Смотреть абсолютно незнакомому человеку прямо в глаза требовало немало энергии. Это не просто замедлило время, превращая секунды в вечность. Время замерло. Внезапно она смогла разглядеть каждую черточку его лица. Пучок волос на одной щеке, куда по-видимому не добралась бритва. Крошечный темно-коричневый пакетик сосательного табака на передних зубах, когда он улыбается.

Ей не нравилось то, как настойчиво он улыбался. Как будто для него это было легко и просто. Как будто на самом деле он просто сидел и наслаждался ее вниманием. Нет, ей это совсем не нравилось, и она не удивилась бы, если бы он вскоре расстегнул ширинку и начал онанировать.

А может, это он?

Она была так занята своей игрой, что только сейчас эта мысль пришла ей в голову.

Что, если это действительно был он? Что, если он сидел там все это время и просто ждал своего часа? Старался держаться на нужном расстоянии, чтобы не быть замеченным, но достаточно близко, чтобы иметь возможность наслаждаться тем, как она постепенно сходит с ума.

Она посмотрела в окно. Поезд въезжал в туннель, так что до пересадки, где все покинут вагон, было недалеко. Важно выйти из вагона первой. Поэтому она уже сейчас встала со своего места и направилась к дверям, стараясь не поддаваться инстинкту и не оглядываться.

Поезд затормозил. Скоро двери откроются, и она сможет перебежать платформу, подняться в зал отправления и выйти на другую сторону, чтобы затем пересечь улицу Йернвэгсгатан и скрыться в толпе людей.

Она считала секунды только для того, чтобы чем-то заняться, когда внезапно услышала, как кто-то подошел и встал прямо у нее за спиной, и пока поезд останавливался, она не смогла удержаться и обернулась, тут же уткнувшись взглядом в желтые от табака передние зубы.

И тут двери наконец открылись, и она смогла выпрыгнуть наружу и убежать. Только не оглядываться. Просто делать все по плану: подняться вверх по эскалатору, перейти в зал отправления и перебежать на другую сторону. Но бежать было невозможно. Повсюду были люди. Пассажиры со всех возможных направлений. Но у нее не было выхода. Она должна была продолжать двигаться, проталкиваясь вперед в толпе людей, игнорируя всех тех, кто сердито кричал ей вслед.

То же самое у Йернвэгсгатан. Повсюду были люди, которые, как ей казалось, только и делали, что становились у нее на пути. И снова она поддалась инстинкту и оглянулась, продолжая идти прямо к тротуару.

Вдруг кто-то схватил ее за руку и дернул назад, в сторону от велосипедной дорожки, и тем самым спас от столкновения с велосипедистом в яркой одежде.

– Будьте осторожны, вас же могут сбить! – услышала она голос, который показался ей знакомым, и, обернувшись, увидела одетого в черное мужчину, которого никогда раньше не видела.

– Вы знаете, они здесь прямо по трупам готовы ехать, только бы вовремя попасть домой.

Но как она могла узнать его голос? Они никогда раньше не встречались. Или? Точно, это был он, человек на мотороллере, который окликнул ее, когда она перебегала улицу. Он, должно быть, следовал за ней всю дорогу от Ландскруны.

Не раздумывая, она ударила его коленом между ног, вырвалась и помчалась через велосипедную дорожку и улицу Йернвэгсгатан. Машины сигналили ей со всех сторон, но она продолжала двигаться дальше по Прэстгатан к улице Бруксгатан, хотя в глубине души понимала, что это бесполезно.

26

Дом стоял в конце дороги и граничил с холмистыми рапсовыми полями, которые, в свою очередь, сменялись районом Седеросена, сплошь состоявшим из огромных глухих лесов, лугов и глубоких оврагов. Но это место нельзя было назвать идиллическим. Оно вызвало у Лильи настолько неприятные чувства, что ей захотелось попросить Утеса развернуться и уехать как можно дальше отсюда.

Но вместо этого она вышла из машины и жестом приказала двум полицейским в форме припарковать их машину так, чтобы она перекрыла дорогу.

– Будем надеяться, что пришли по адресу, – сказал Утес и проверил магазин пистолета.

– Да уж. – Лилья направилась к дому, подняла скрипучую железную калитку носком ботинка и прошла на участок, где среди прочего стояла небрежно накрытая брезентом машина.

– Ты думаешь о том же, что и я? – Утес подошел к машине и стянул брезент.

Как бы глупо это ни было, но именно на своем участке Ассар Сканос припарковал ту самую машину. Оранжевый «Вольво», в котором он скрылся после того, как ударил ножом водителя.

Не говоря ни слова, она кивнула двум полицейским, которые только что присоединились к ним, чтобы те обошли дом сзади, а она и Утес продолжили путь к входной двери.

В обычном случае они бы позвонили в дверь, и в случае, если бы никто не открыл, подключили слесаря. Но в этот раз, чтобы сэкономить время, она взяла с собой отмычку. Но она не понадобилась, так как дверь была закрыта не до конца.

Воздух был пропитан влагой и плесенью, и она чувствовала, как с каждым вдохом в ее легкие попадало то, чего там вовсе не должно было быть. Они вошли в желто-коричневую прихожую, прикрывая друг другая пистолетами.