Текст книги "Караваль"

12

Как говаривала бабушка Скарлетт, вселенная Караваля – это гигантское игровое поле магистра Легендо. Он слышит каждое произнесенное в его владениях слово – даже шепотом! – и замечает любую промелькнувшую тень. Самого распорядителя Караваля никто никогда не видел – а если и видели, то не подозревали, что это он, – но, пока длится игра, от его ока не ускользала ни единая мелочь.

Выйдя в коридор, Скарлетт готова была поклясться, что ощущает на себе пристальный взгляд Легендо. Свечи в лампах вдруг вспыхнули ярче, как широко распахнутые от любопытства глаза.

Конверт, который она держала в руках сейчас, ничем не отличался от полученных ею ранее: та же кремовая бумага с золотым краем, тот же ореол таинственности.

Когда Скарлетт вскрыла его, на ладонь ей упали несколько розовых лепестков и изящный ключик из зеленого стекла, похожий на тот, которым она отперла дверь своей комнаты, только с цифрой «5». К ключу тонкой черной ленточкой была привязана карточка, на которой значилось имя: «Донателла Дранья».

Скарлетт почувствовала себя так, словно вместо первой подсказки получила от Легендо еще один подарок – наравне с нарядным платьем и приглашениями на Караваль. В часовой лавке ей с трудом верилось в собственную уникальность, но теперь в самом деле готова была признать, что Караваль осенил ее своими волшебными чарами, и что магистр выделяет ее из числа прочих гостей, раз решил указать, где находится ее сестра. На мгновение Скарлетт показалось, что мир засиял более яркими красками, и ее действительно ждет светлое будущее.

Поспешно миновав коридор, она оказалась у лестницы и взбежала на третий этаж. Комната под номером «5» располагалась сразу за номером «11»: зеленая ручка на квадратной бирюзовой двери напоминала драгоценный камень, роскошный и крикливый. Как раз во вкусе Теллы.

Вставив ключ в замочную скважину, Скарлетт услышала, что с той стороны кто-то громко дышит, и рассудила, что едва ли это ее сестра. Чувствуя, как по шее ползет серовато-рыжая тень беспокойства, она приложила ухо к двери.

Бух!

Что-то тяжелое грохнулось на пол. Следом раздался стон.

– Телла… – Скарлетт взялась за ручку. – Ты цела?

– Скарлетт? – Голос сестры звучал сдавленно. Она как будто запыхалась.

– Да, это я! Сейчас войду!

– Нет! Не надо!

Последовал еще один глухой удар.

– Телла, что у тебя там происходит?

– Ничего… Просто… не входи.

– Если с тобой что-то случилось…

– Ничего не случилось. Но я… занята. – Телла умолкла.

Скарлетт не знала, как поступить. За дверью явно творится что-то неладное! И голос у Теллы странный.

– Скарлетт! – громко и возмущенно вскричала Телла, как будто увидела, что старшая сестра снова тянется к ручке. – Только посмей открыть эту дверь, и я с тобой до конца жизни разговаривать перестану!

Ей вторил другой, более низкий голос, определенно принадлежащий молодому человеку:

– Слушай, что сестра тебе говорит, – велел он.

Рикошетом отскакивая от искривленных стен коридора, эти слова обрушились на Скарлетт, подобно непрошенному порыву ветра, терзая не прикрытые одеждой участки кожи.

Шагая прочь, она ощущала пять разных ягодных оттенков собственной глупости: все это время она переживала о Телле, а той было на нее плевать. Она, вероятно, о старшей сестре и не вспоминала. Теперь, в постели с мужчиной, и подавно.

Скарлетт уверяла себя, что удивляться тут нечему. Нрава Телла всегда была необузданного и постоянно искала приключений. Но не сумасбродство сестры ранило больнее всего, а осознание того, что, хотя для нее младшая сестра – самый дорогой человек на свете, сама Телла ее чувств не разделяет.

Покинув семью, Палома, казалось, забрала с собой все самое доброе, что еще оставалось в душе мужа. Правила, которые губернатор Дранья стал устанавливать для дочерей, превратились из строгих в суровые – как, впрочем, и кара за непослушание. Останься Палома на Трисде, жизнь ее дочерей сложилась бы совсем по-иному. Скарлетт поклялась, что никогда не уподобится матери и не бросит Теллу. Что будет оберегать младшую сестренку. Хоть сама она была всего на год старше, не могла доверить заботу о Телле никому другому – а по мере взросления сестер становилось очевидным, что сама о себе Телла позаботиться не в состоянии. Чрезмерной опекой Скарлетт, увы, избаловала ее и вырастила эгоисткой, привыкшей ставить собственные интересы превыше прочих.

Дойдя до конца коридора, Скарлетт поскользнулась и упала на грубые деревянные доски пола. На этом этаже было холоднее, чем выше по лестнице. Или, может, это ей стало холодно от того, как обошлась с ней Телла – предпочла сестре какого-то парня. Вероятно, она даже имени его не знает! Скарлетт относилась к мужчинам с настороженностью, а Телла, наоборот, сама за ними гонялась в надежде получить любовь, которой обделил ее отец, но почему-то всегда выбирала самых недостойных.

Скарлетт подумала о том, чтобы вернуться в свою жарко натопленную комнату и укрыться под одеялом. Однако никакие удобства мира не соблазнили бы ее разделить постель с Хулианом. Также она могла бы спуститься и попросить у хозяйки другую комнату, но что-то подсказывало ей, что это неразумно: сама ведь подняла страшный шум, требуя впустить своего мнимого жениха.

Глупый Хулиан!

«Глупый. Глупый. Глупый…» — мысленно повторяла она до тех пор, пока веки не отяжелели и не закрылись.

– Эй! – Чья-то теплая ладонь дотронулась до плеча Скарлетт, возвращая ее в состояние бодрствования.

Скарлетт вздрогнула и, прижав руки к груди, открыла глаза, но тут же снова зажмурилась. Какой-то молодой человек, хоть и стоял от нее на некотором расстоянии, поднес фонарь так близко к ее лицу, что она ощущала, как тепло лижет щеку.

– По-моему, она пьяна, – услышала Скарлетт женский голос и тут же поспешила запротестовать:

– Ничего подобного!

Она снова открыла глаза. Молодой человек с фонарем, по-видимому, был на несколько лет старше Хулиана, но, в отличие от моряка, мог похвастаться начищенными до блеска ботинками и аккуратно зачесанными назад волосами. Он был привлекателен и сознавал это, судя по тому, с какой заботой относился к собственной внешности.

Одетый в ладно сидящий черный костюм, он был из тех парней, которых Телла называла смазливыми красавчиками, а сама втайне прикидывала, как бы привлечь их внимание. Скарлетт отметила, что руки незнакомца сплошь покрыты татуировками, чувственными и замысловатыми: непонятные знаки, траурная маска, губы, изогнутые в соблазнительной улыбке, птичьи когти и черные розы – все эти символы резко контрастировали с его лощеной внешностью и еще сильнее разжигали любопытство Скарлетт.

– Меня по ошибке поместили в комнату, уже занятую кем-то другим, – пояснила она. – Я как раз шла к хозяйке попросить другой номер, но…

– Вдруг заснули прямо в коридоре? – подхватила девушка, прежде предположившая, что Скарлетт пьяна.

Она стояла далеко от фонаря, а так как остальное освещение в коридоре погасло, Скарлетт не могла хорошенько рассмотреть ее лицо, но представляла его себе угрюмым и непривлекательным.

– Это не так просто объяснить, – начала было она и запнулась.

Она могла бы рассказать о своей сестре, но не хотела выдавать ее опрометчивого поведения, пусть даже и совершенно незнакомым людям. Защищать Теллу – ее обязанность. А вот что они подумают о ней самой, Скарлетт было наплевать, хотя молодой человек с татуировками продолжал притягивать ее взор. Его профиль привел бы в восторг любого скульптора или художника: полные губы, волевой подбородок и глядящие из-под густых темных бровей угольно-черные глаза.

Скарлетт бы следовало смутиться оттого, что в тускло освещенном коридоре ее нашел именно такой красавчик, но выражение его лица было скорее встревоженным, чем плотоядным.

– Ничего не нужно объяснять, – произнес он. – Уверен, что у вас были веские причины вздремнуть прямо здесь, но продолжать в том же духе не стоит. Меня поселили в номере одиннадцатом. Можете поспать там.

По тому, как он это сказал, Скарлетт уверилась, что у него и в мыслях не было остаться в комнате вместе с ней – в отличие от другого небезызвестного ей молодого человека – однако, привыкшая во всем искать подвох, она не спешила принять его предложение.

Она снова изучила незнакомца в свете фонаря, задержавшись взглядом на розе, черневшей на тыльной стороне его руки: элегантной, прекрасной и немного печальной. Скарлетт почему-то решила, что этот цветок служит отражением его души. Первые два качества отпугнули бы ее (кому, как не ей, знать, что за внешней красотой могут скрываться куда менее привлекательные черты), но последнее, наоборот, представлялось манящим.

– А сам вы где спать будете? – на всякий случай уточнила она.

– В комнате моей сестры. – Он кивком указал на стоящую рядом девушку. – Там две кровати, и вторая ей определенно не нужна.

– Еще как нужна! – запротестовала та.

По-прежнему не видя ее лица, Скарлетт могла бы поклясться, что оно искажено от недовольства.

– Не будь грубой, – сказал молодой человек сестре и, обратившись уже к Скарлетт, добавил, пресекая дальнейшие возражения: – Я настаиваю! Узнай моя матушка, что я позволил продрогшей молодой даме спать на полу, она бы отреклась от меня, и я бы не стал ее винить. – Он протянул испещренную татуировками руку, чтобы помочь Скарлетт подняться. – Кстати, меня зовут Данте, а это моя сестра Валентина.

– Скарлетт. Благодарю вас, – осторожно проговорила она, все еще удивленная тем, что он ничего не требует взамен. – Это очень великодушно с вашей стороны.

– О, не нужно так щедро расточать мне похвалы.

Данте задержал руку Скарлетт в своей дольше допустимого этикетом. На мгновение его темные глаза скользнули вниз по ее шее, и Скарлетт могла поклясться, что его щеки порозовели, но, не желая смущать ее, он снова поднял глаза.

– Я мельком заметил вас, пока сидел в таверне. Мне показалось, вы были со спутником?

– О, я… – Скарлетт заколебалась.

Она поняла, к чему клонит Данте, но не знала, связано ли его любопытство исключительно с игрой или он в самом деле ею заинтересовался. В одном она не сомневалась: пристальный взгляд Данте согрел ее озябшее тело. Она подумала, что, встреть Хулиан в коридоре хорошенькую девушку, не стал бы признаваться, что приехал с невестой.

– Если вы свободны, не согласитесь ли поужинать со мной после наступления сумерек? – спросил он, а Валентина застонала. – Помолчи! – обратился он к сестре. – Прошу вас, не обращайте на нее внимания: она сегодня вечером слишком много выпила и потому еще менее приятна в общении, чем обычно. Уверяю, что, приняв мое приглашение поужинать, вам не придется терпеть общество этой особы.

Данте продолжал улыбаться Скарлетт именно той улыбкой, о которой она всегда мечтала: как будто он не только находит ее привлекательной внешне, но и хочет оберегать и заботиться о ней. Он буквально не сводил с нее глаз.

«Граф будет смотреть на меня так же», – мысленно заверила себя Скарлетт. Хоть Хулиан и выдавал себя за ее жениха, не стоило забывать о ее истинном нареченном – и соблюдать осторожность.

– Сожалею, но я не могу. Я…

– Все в порядке, – быстро проговорил Данте, широко улыбаясь – но не так искренне, как раньше. – Вы не должны мне никаких объяснений.

Он молча проводил ее к своей комнате и вручил ониксовый ключ. На долю мгновения оба напряженно застыли у узкой стрельчатой двери. Скарлетт испугалась, что, вопреки заверениям, Данте все же попытается войти внутрь вслед за ней. На самом же деле он просто дожидался, пока она отопрет замок.

– Сладких снов, – прошептал он.

Ответные слова замерли у Скарлетт на губах, стоило ей переступить порог. Стоящая на низеньком комоде масляная лампа освещала висящее на стене зеркало. Даже в полумраке Скарлетт отчетливо увидела свое отражение: темные волосы ниспадали на плечи, едва прикрытые тонкими оборками невесомой белой ткани.

Она ахнула. Коварное платье снова преобразилось, превратившись в прозрачное кружевное недоразумение, слишком легкомысленное, чтобы носить в общественном месте или во время разговора с незнакомым молодым человеком.

Скарлетт захлопнула дверь, даже не попрощавшись. Теперь понятно, почему Данте не сводил с нее глаз.

* * *

Спалось Скарлетт плохо.

Ей снился Легендо. Снова вернувшись на позолоченный балкон, она пыталась прикрыться шторами, поскольку из одежды на ней был лишь откровенный черный корсет с красной нижней юбкой. Тут с важным видом вошел магистр, щеголяя знаменитым синим бархатным цилиндром и, окинув ее исполненным лукавства взглядом, поинтересовался:

– Что это вы делаете?

– Я просто хотела посмотреть игру, – отозвалась Скарлетт, плотнее кутаясь в занавески, но Легендо оттащил ее. Его рука оказалась холодной, как лед, а вечно юное лицо скрыто в тени.

Мороз пробежал по обнаженным плечам Скарлетт.

Рассмеявшись, Легендо обхватил ее за талию обеими руками.

– Я пригласил вас сюда не для того, чтобы вы были зрительницей, драгоценная моя. – Его губы приблизились к ее губам, будто для поцелуя. – Я хочу, чтобы вы сыграли, – прошептал он и… сбросил Скарлетт с балкона.

Первая ночь Караваля

13

Скарлетт проснулась в холодном поту: лоб покрыт испариной, кожа липкая. Она понимала, что всего лишь видела сон, но на мгновение ей показалось, что магия Караваля – магия Легендо – каким-то образом проникла в ее мысли.

Или, может быть, сон стал отражением ее мыслей? Дважды ей говорили, что происходящее на острове – лишь игра, но она вела себя так, как будто все здесь по-настоящему, и каждый ее поступок будет раскрыт, осужден и наказан.

«Я пригласил вас сюда не для того, чтобы вы были зрительницей», – вспомнились ей слова Легендо из сна.

В действительности она даже этого не делала.

Вчера на ее глазах происходили невероятные вещи, но сама она все это время находилась под действием страха. Она напомнила себе, что ее отца рядом нет. Раз уж она решила остаться всего на сутки, потом будет корить себя, что так и не насладилась игрой. Телла, вероятно, проспит еще час, не меньше, так что Скарлетт может пока немного развлечься, не тревожась о младшей сестре.

Ее мысли вернулись к Данте, к татуировке в виде черной розы на его руке и чувству теплоты, которое он в ней вызывал. На его приглашение следовало ответить согласием! В конце концов, поужинать с ним было бы куда приличнее, чем разговаривать в темном коридоре, одетой в откровенную ночную сорочку. Но даже после подобной беседы ничего страшного не случилось.

В комнате Данте было всего одно крошечное восьмиугольное окошко, но и его оказалось достаточно, чтобы увидеть, как неторопливо садится солнце, а каналы и улицы пробуждаются к жизни. Мир замер на пороге ночи, окутанный дымкой, предшествующей полной темноте. Возможно, если Скарлетт поспешит в Стеклянную таверну, то еще застанет там Данте и скажет, что принимает его приглашение на ужин. Хотя сейчас ей казалось куда более уместным позавтракать. Скарлетт с удивительной легкостью сумела заснуть днем, но мысль о том, чтобы проснуться и сразу пойти ужинать, представлялась ей противоестественной.

Перед уходом она быстро оглядела себя в зеркале. Умываясь, она почувствовала, что платье на ней снова меняется: тонкая ткань ночной сорочки превратилась в тяжелые складки шелка. Она надеялась получить менее заметный наряд, который бы сливался с ночной тьмой, но у этого платья определенно имелся собственный разум.

Над турнюром появился гигантский бант винно-красного цвета, концы которого свисали до самого пола. Сам наряд теперь стал белым, за исключением лифа, перехваченного алыми лентами, оставляющими лишь проблески белоснежной ткани под ними. Плечи были обнажены, а руки прикрыты длинными рукавами, как и лиф, украшенными алыми лентами, которые, привязанные к запястьям, танцевали между ее тонкими пальцами.

Телле бы это платье понравилось. Скарлетт представила, как сестра завизжала бы, увидев ее в таком смелом наряде.

Хоть Скарлетт и поклялась не беспокоиться о младшей сестре в течение первого часа после пробуждения, все же не могла не думать о ней, проходя мимо комнаты с номером «5».

Из-за приоткрытой двери струился туманный свет – изумрудно-зеленый, как дверная ручка в виде драгоценного камня.

Скарлетт велела себе идти дальше, отыскать Данте, который действительно хотел провести с ней время. Но что-то в свете, приоткрытой двери и вездесущем притяжении сестры привлекло Скарлетт ближе.

– Телла? – Она тихонько постучала, и дверь приоткрылась сильнее, заливая окружающее пространство зловещим светом. Ее тревога вернулась в удвоенном размере. – Телла? – снова позвала она, распахивая дверь до конца. – О боже!

Скарлетт прикрыла рот рукой. Комната Теллы пребывала в полном беспорядке. Всюду валялись перья, будто здесь бесновался сошедший с ума ангел. Под подошвами ботинок похрустывали щепки, одежда была вывалена из раскуроченного шкафа на пол. В столь же плачевном состоянии пребывала и кровать: один из столбиков вырван, точно грубо отрубленная конечность, стеганое одеяло разорвано пополам.

В случившемся Скарлетт винила себя и только себя. В спальне у сестры действительно побывал мужчина, но совсем не по той постыдной причине, которая прежде всего пришла ей, Скарлетт, в голову. Следовало бы сразу догадаться и войти, невзирая на протесты Теллы. Заботиться о младшей сестре – ее долг. Зная, что Телла всегда ведет себя с мужчинами слишком безрассудно, Скарлетт нечего было и мечтать ненадолго задержаться на острове. Едва найдя сестру, ей следовало хватать ее в охапку и сразу же отправляться домой. Если бы они отплыли немедленно, то…

– Божьи зубы!

Скарлетт обернулась, услышав любимое проклятие сестры, произнесенное незнакомым голосом.

– Гектор, смотри – вот и еще одна подсказка. – Решительно вошедшая в комнату женщина, хрупкая и седовласая, ничуть не походила на Донателлу. – Превосходно! – Вслед за собой она втащила пожилого мужчину в очках.

– Что вы здесь делаете? – воскликнула Скарлетт. – Это комната моей сестры. Вам сюда нельзя!

Вошедшие дружно подняли головы, как будто только что ее заметили. Седовласая женщина улыбнулась, но улыбка ее была недоброй. Она казалась такой же алчной, как заполняющий спальню зеленоватый свет.

– Ваша сестра – Донателла Дранья?

– Откуда вы знаете?

– Когда вы видели ее в последний раз? – продолжала наседать седовласая женщина. – И как она выглядела?

– Я… она… – промямлила было Скарлетт, но тут же умолкла. Расспросы незнакомки казались ей столь же отвратительными, как до краев заполненная грязной водой ванна, а ее тон – таким же нетерпеливым, как светлые глаза и цепкие пальцы. Вдруг Скарлетт заметила, что в морщинистой ладони женщина сжимает зеленый стеклянный ключ.

Точно такой же, как тот, который получила Скарлетт, с выгравированным номером «5» и прикрепленным листком бумаги с надписью: «Донателла Дранья».

Скарлетт вспомнились слова Хулиана. Имя сестры было первой подсказкой, но и другие игроки получили точно такую же!

«Это всего лишь игра» — предупреждала девушка-привратница на одноколесном велосипеде.

Хоть все здесь не взаправду, воспринимается совершенно реальным! Разбросанные по комнате платья действительно принадлежали Донателле – и голос, запрещающий Скарлетт входить в комнату, тоже. Телла была раздосадована, хотя, вероятно, совсем не по той причине, о которой Скарлетт изначально подумала.

В воздух взлетело несколько перьев, когда женщина подняла с пола одну из кружевных светло-голубых ночных сорочек Теллы, а ее спутник – брошку.

– Пожалуйста, ничего тут не трогайте, – взмолилась Скарлетт.

– Извините, дорогуша, но то, что она ваша сестра, не значит, что и все подсказки вам достанутся.

– Никакие это не подсказки, а просто вещи моей сестры!

Повысив голос, Скарлетт добилась лишь того, что привлекла еще больше людей. Мужчины и женщины, молодые и старые, с нетерпеливым остервенением заметались по комнате, точно звери, обгладывающие с костей остатки плоти. Скарлетт чувствовала себя не в силах остановить их. Да как ей только в голову пришло, что Караваль – это волшебная игра?

В надежде, что она может привести их к следующей подсказке, некоторые участники задавали ей вопросы, но, видя, что она хранит молчание, снова возвращались к своему занятию.

Пытаясь спасти от разграбления, что возможно, Скарлетт тоже стала хватать платья и нижнее белье, ленты, украшения, открытки. Должно быть, говоря, что никогда не вернется на Трисду, Телла не кривила душой, потому что по комнате была разбросана не только ее одежда, но и любимые безделушки, а также несколько вещей Скарлетт. Непонятно, присвоила ли их сестра украдкой или прихватила для самой Скарлетт, поскольку не хотела, чтобы одна из них – и тем более обе – по окончании Караваля отправились домой.

– Прошу прощения! – К Скарлетт подошла беременная девушка, рыжеватая блондинка с румянцем на щеках. В царящем вокруг хаосе она единственная разговаривала спокойным голосом. – Позвольте предложить вам помощь. Нагибаться мне трудно, – она указала на свой большой округлый живот, – зато я могла бы подержать ваши вещи, пока вы продолжите собирать остальное.

У Скарлетт в самом деле уже были заняты руки, но азарт постегивал хватать еще.

– Убежать мне все равно не удастся, – добавила девушка.

Она была молода, примерно одного возраста со Скарлетт, и, судя по размеру живота, могла в любую минуту произвести на свет малыша.

– Не думаю… – начала было Скарлетт и замолчала, увидев, как мужчина в дешевых вельветовых брюках и коричневой шляпе-котелке пнул кусок цветного стекла. Под ним сверкнуло что-то красное.

– Нет! Не трогайте!

Скарлетт бросилась к мужчине, но, заметив ее интерес, он и сам впал в раж. Поспешно подняв с пола драгоценные серьги, он кинулся к двери. Скарлетт попыталась было догнать его, но он улепетывал с потрясающей быстротой, а ее обременяла ноша. Она добежала только до середины коридора, а он уже начал спускаться по шаткой лестнице.

– Давайте я подержу, – снова предложила вышедшая за ней в коридор беременная девушка. – Я вас здесь подожду, – пообещала она.

Скарлетт не хотела расставаться с уже собранными вещами, но и упустить серьги не могла. Скинув свою ношу в протянутые руки девушки, она приподняла белоснежный подол платья и кинулась в погоню за мужчиной. Приближаясь к лестнице, она мельком увидела его коричневый котелок, но в следующее мгновение он исчез из виду.

Тяжело дыша, она бросилась вниз по ступеням. Тут захлопнулась ярко-зеленая входная дверь, как будто кто-то только что покинул постоялый двор. Скарлетт выскочила следом. Снаружи мир находился одновременно на пороге ночи и утра. С неба злобно сверкали глазами звезды, а многочисленные фонари заливали улицы ослепительным светом. Прохожие приплясывали под звучащую мелодию аккордеона, покачивая бедрами и размахивая локтями. А вот мужчины в шляпе-котелке видно нигде не было. Он исчез.

Скарлетт пыталась уверить себя, что расстраиваться не из-за чего. Подумаешь, серьги. Однако в действительности это было не простое украшение, а последний подарок мамы. «Алые камешки для Скарлетт, моей любимой алой искорки», – сказала она тогда.

Скарлетт понимала, что в природе камня такого цвета не существует, и на самом деле в серьгах просто окрашенные кусочки стекла, но это не имело значения. Они принадлежали ее матери и служили напоминанием о том, что губернатор Дранья некогда был совсем другим человеком. «Твой папа подарил мне эти серьги, – пояснила Палома, – потому что алый мой любимый цвет».

Сейчас трудно было представить, что некогда отец был таким внимательным и предупредительным. После того как Палома сбежала и он не смог ее найти, он уничтожил все, что напоминало ему о ней. Серьги уцелели лишь потому, что Скарлетт успела их спрятать. И именно тогда она поклялась всегда заботиться о своей младшей сестре. Нельзя оставить Теллу с горсткой побрякушек да поблекшими от времени воспоминаниями, как поступила их мама. Даже годы спустя исчезновение Паломы преследовало Скарлетт неотступной тенью, не меркнущей и на самом ярком свету.

Глаза Скарлетт наполнились слезами. Она снова напомнила себе, что все происходящее – лишь игра, но, увы, игра эта оказалась совсем не такой, как она себе воображала.

Вернувшись в изогнутый коридор «Стеклянной змеи», Скарлетт не удивилась, обнаружив, что беременная девушка сбежала с вещами Теллы. В комнате больше не осталось ничего ценного. Скарлетт удалось обнаружить лишь стеклянную пуговицу и открытку, которые, должно быть, обронила ее мнимая помощница или кто-то другой.

– Вот ведь стервятники!

– Не думал я, что тебе известны подобные ругательства, – услышала она знакомый голос.

Хулиан стоял, прислонившись к противоположной стене и лениво скрестив на груди загорелые руки. При виде его Скарлетт задумалась, был ли он свидетелем разграбления спальни Теллы.

– А я не думала, что «стервятник» считается бранным словом, – парировала она.

– В твоих устах оно именно так прозвучало.

– Ты бы и сам не удержался от ругательств, если бы твою сестру похитили ради какой-то там игры.

– Вот опять ты слишком хорошо обо мне подумала, Малинка. Будь у меня сестра, которую похитили ради игры, я бы не преминул использовать это в своих интересах. Перестань жалеть себя и пойдем уже.

Хулиан оттолкнулся от стены и направился к разгромленной спальне Теллы.

Стервятники исчезли, забрав с собой все сколь-нибудь ценное – даже дверную ручку из зеленого стекла и ту унесли!

– Я пыталась собрать хотя бы часть вещей Теллы, но… – Голос Скарлетт надломился, когда она вошла в комнату, и на нее обрушились воспоминания об алчных глазах и хватающих пожитки сестры руках, как будто они были фрагментами головоломки, а не частями живых людей.

Она посмотрела на Хулиана, но в его прищуренных глазах не было жалости.

– Это люди всего лишь играли в игру, Малинка. Если хочешь победить, научись быть безжалостной. Мягкотелым на Каравале нет места.

– Я тебе не верю, – запротестовала Скарлетт. – То, что ты сам чужд морали, вовсе не означает, что все кругом беспринципны.

– Те, кто стремятся к победе, таковы. Не все приходят сюда просто для развлечения. Некоторые играют исключительно ради того, чтобы как можно более выгодно продать то, что удастся здесь урвать. Как тот малый, который дал деру с твоими сережками.

– Он же ничего за них не выручит, – с горечью сказала Скарлетт.

– Ты не поверишь, – Хулиан подобрал ручку сломанного шкафа, – но за частичку магии Караваля люди готовы выложить кучу денег или выболтать свои самые сокровенные секреты. Однако те, кто играет нечестно, обычно платят еще более высокую цену. – Хулиан подбросил ручку в воздух и позволил ей упасть на пол, а потом негромко добавил: – У Легендо своеобразное понимание справедливости.

– Ну, я-то вообще не хочу играть, – отозвалась Скарлетт. – Мне просто нужно найти сестру и вернуться домой к своей свадьбе.

– Не так-то это просто сделать. – Хулиан подобрал ручку. – Если ты намерена отыскать ее до отплытия с острова, тебе придется победить в игре.

– Не пойму, о чем ты толкуешь?

– Похоже, ты так и не посмотрела подсказку, которую я тебе дал.

– На ней стояло только имя Донателлы и ничего больше.

– Ты уверена? – с вызовом бросил он.

– Ну, конечно. Я просто не сразу сообразила, что это ключ к разгадке. Я думала, Легендо…

Скарлетт слишком поздно поняла свою ошибку. Губы Хулиана изогнулись в насмешливой усмешке, появляющейся всякий раз, как она упоминала имя Легендо, хотя сейчас она даже не успела закончить свою глупую мысль.

Еще раз проверив прикрепленную к ключу записку, Скарлетт убедилась, что на ней действительно написаны лишь имя и фамилия сестры, а ниже оставлено много свободного места. Подойдя к ближайшему фонарю из цветного стекла, Скарлетт поднесла листок к свету, как прежде Телла поступила с присланными Легендо билетами. И действительно, на бумаге появились новые строки, выведенные элегантным почерком:

Мгновение спустя эти строки исчезли, но на их месте тут же возникли новые:

Тут Скарлетт поняла, что приснившийся ей сон был не просто игрой разума. Легендо действительно хотел, чтобы она приняла участие в игре. Ей вспомнились слова, сказанные на балконе Рупертом: «Вступив в игру, нужно будет разгадать тайну».

Должно быть, в этом году необходимо выяснить, куда увезли Теллу. Вот почему так много людей рылось в ее комнате – ее искали. В подсказке не говорилось, что случится с Теллой, если ее так никто и не найдет, но Скарлетт знала, что сестра не планировала возвращаться на Трисду после окончания Караваля.

Если Скарлетт ее не отыщет, Телла исчезнет так же, как раньше исчезла их мать. Похоже, ей действительно придется остаться до конца игры и принять в ней активное участие, если хочет снова увидеть сестру.

Однако задержаться на столь продолжительный срок Скарлетт не могла, поскольку ее свадьба с графом должна была состояться через шесть дней, двадцатого числа. Караваль длится всего пять ночей, но чтобы вернуться на Трисду к торжественному событию, потребуется еще два полных дня пути. Следовательно, Скарлетт нужно собрать все подсказки и разгадать их, а также найти Теллу, не дожидаясь наступления последней ночи игры.

– Не нужно так огорчаться, – сказал Хулиан. – Если твоя сестра с Легендо, я уверен, что с ней хорошо обращаются.

– Тебе-то откуда знать? – огрызнулась Скарлетт. – Слышал бы ты ее голос: он звучал так испуганно.

– Ты видела сестру?

– Нет, только разговаривала с ней через дверь. – И Скарлетт объяснила, что произошло.

Хулиан едва сдерживал смешок.

– Никак ты не усвоишь, что это всего лишь игра. Либо сама Телла притворялась, либо в комнате была не она, а кто-то другой. В любом случае не стоит о ней беспокоиться. Верь мне: Легендо способен хорошо позаботиться о своих гостях.

Последние слова Хулиана должны были ослабить узелки тревоги в груди Скарлетт, но на деле лишь добавили беспокойства. Хоть он и улыбнулся, глаза остались холодными.

– Откуда ты знаешь, как именно Легендо обращается с гостями?

– Посмотри на комнату, в которую нас поселили, потому что ты его особая гостья. – Хулиан намеренно выделил голосом слово «особая». – Логично предположить, что и твою сестру он поместил в покои не хуже.

Опять же, после подобного заверения Скарлетт должна была почувствовать себя лучше. Телле не грозит никакая опасность. Ее сестра просто является частью игры, и притом важной частью. И все же осознание этого выбивало Скарлетт из колеи. Почему из великого множества людей Легендо выбрал именно Теллу?

– А, я понял! – воскликнул Хулиан. – Ты завидуешь.

– Ничего подобного.

– Могу понять твои чувства. Столько лет ты писала Легендо письма, а он все равно предпочел твою сестру.

– Я не завидую, – с нажимом сказала Скарлетт, но моряк лишь шире улыбнулся, продолжая поигрывать ручкой от сломанного шкафа: она то появлялась у него между пальцами, то снова исчезала. Дешевый магический трюк.