Текст книги "Однажды разбитое сердце"

17

Ежедневная Сплетня

ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРОКЛЯТОЙ НЕВЕСТЫ

Автор: Кристоф Найтлингер

До меня дошли слухи, что знаменитая Милосердная Спасительница Валенды, Эванджелина Фокс, – не единственная известная леди с юга. Похоже, печально известная Проклятая Невеста Валенды, Марисоль Турмалин, также приехала сюда, чтобы разрушить Нескончаемую Ночь.

Шансы Эванджелины завоевать принца и так уже находятся в шатком положении после вчерашнего представления. Но, похоже, Проклятая Невеста так завидует ей, что полна решимости уничтожить любые оставшиеся возможности мисс Фокс выйти замуж за принца и стать нашей следующей королевой. Мои источники сообщили, что мисс Турмалин была замечена сегодня в нескольких высококлассных мастерских заклинаний и колдовства в поисках способов превратить Эванджелину обратно в камень.

Проклятая Невеста, вне всяких сомнений, явится на сегодняшнее празднество. Если вы увидите ее, держитесь подальше…

(Продолжение на стр. 3 ¾)

Эванджелина скомкала лист.

Зачем кому-то подбрасывать им это? Ей с трудом верилось, что кто-то был настолько жесток, чтобы подсунуть сплетню под дверь, и Эванджелина была разочарована, что ложь о Марисоль последовала за ней и сюда.

В тот день Марисоль ушла одна. Но даже если и забрела в лавку заклинаний, как утверждал Кристоф, то лишь по чистой случайности – сестра, верно, подумала, что это лавка экзотических рецептов. Марисоль была слишком пуглива в отношении магии, даже чтобы войти в лавку диковинок у них дома.

– Я не могу пойти. – Марисоль опустилась на стул и принялась расстегивать пуговицы на своих длинных шелковых перчатках.

– Прекрати. – Эванджелина схватила руку своей сводной сестры, прежде чем та испортила наряд окончательно. – Все знают, что скандальные статьи далеки от действительности. Ты ведь сама это говорила. Люди читают их для развлечения, а не в поисках правды.

– Но люди все равно верят им, – простонала Марисоль. – На этих страницах всегда есть доля правды, чтобы ложь воспринималась как реальность. Если я появлюсь на сегодняшнем вечере, как сказано в газете, для людей это станет доказательством того, что и остальная часть статьи – правда.

– Тогда докажи, что они ошибаются. Когда ты явишься сегодня на празднество, а я не превращусь в камень, люди поймут, что ты не хочешь проклясть меня.

– А если случится что-то ужасное и меня обвинят в этом?

Эванджелина хотела сказать своей сводной сестре, что не нужно беспокоиться о несчастьях, которые могут нагрянуть на Нескончаемой Ночи. Но она не могла с уверенностью давать такое обещание Марисоль, учитывая, что сегодня там будет Джекс.

– Если сегодня случится бедствие, то тебя, скорее всего, обвинят в нем, если ты не появишься. Легко очернить тень, когда ее не видно, но любой, кто познакомится с тобой лично, увидит, какая ты заботливая, добрая и чуткая.

– Я думаю, ты слишком сильно в меня веришь, – фыркнула Марисоль. – Просто позволь мне остаться здесь. В этом платье ты выглядишь так, как будто должна стать принцессой, а если возьмешь с собой меня, я наверняка разрушу твои оставшиеся шансы стать ею. Никому не нужно общество Проклятой Невесты.

– Ты не проклята. И меня не волнует, что станется с принцем. – Эванджелину так и подмывало сказать, что после слов, напечатанных о ней тем утром в «сплетниках», ее шансы на отношения с Аполлоном были невелики. Но Эванджелина не верила в это на самом деле. В ней теплилась надежда, что она еще встретится с принцем Аполлоном или обретет шанс на свое «долго и счастливо», как и верила она в ту же возможность для Марисоль. Все те сплетни и ложь, что печатались в газетах о ее сводной сестре, были далеки от истины. И если они с Марисоль появятся на сегодняшнем вечере вместе, улыбающиеся, счастливые и без тени страха на лицах, то это откроет людям глаза на правду и они перестанут верить всей этой грязной лжи.

– Одна из причин, по которой я вообще согласилась на эту поездку, – возможность взять с собой тебя. Я подумала, что если ты отправишься сюда вместе со мной, то сможешь вновь обрести уверенность в себе и, возможно, начать все с чистого листа. Нескончаемая Ночь – не просто бал, это шанс окунуться в сказку, изменить ход своей жизни и получить возможности, которые некоторые люди ищут всю жизнь! Это ночь, когда ты сможешь заново открыть себя, ослепить окружающих и доказать каждому глупцу, кто верит словам на страницах «сплетников», что ты не настолько ревнива, чтобы строить магические козни о превращении меня обратно в камень.

– Твои слова звучат убедительно. – Марисоль снова фыркнула, но на этот раз в ее голосе прозвучал смех.

Мнение сестры наконец-то начало изменяться. В голосе появилась легкость, а щечки приобрели здоровый розовый оттенок.

– Я пойду с тобой на бал, но только потому, что с моей стороны довольно глупо полагать, что я могу снизить твои шансы, когда ты так прекрасно выглядишь. Держу пари, ты получишь все пять предложений прежде, чем принц выберет свою первую партнершу для танца. – Марисоль протянула обтянутую перчаткой руку и коснулась одного из сотен шелковых цветов, нашитых на юбки Эванджелины.

– О нет! – Лоскуток ткани фиолетового цвета, оторванного от платья, оказался в пальцах Марисоль. – Мне так жаль…

– Все в порядке, – сказала Эванджелина. – Не обращай внимания. На платье так много цветов, что никто не заметит пропажу одной фиалки, если хорошенько не приглядеться. – И все же взгляд Эванджелины метнулся к поврежденному участку юбки, где раньше красовался цветок. Из ткани торчало пять фиолетовых нитей. Толстых нитей, которые не должны были так легко порваться.

Могла ли Марисоль нарочно оторвать цветок?

Эванджелина старалась отогнать эту жалкую мысль, закравшуюся ей в голову. Все это – лишь дурацкие сомнения, навеянные статьей Кристофа, что вновь возродила те подозрения, которые Эванджелина пыталась позабыть и оставить на юге. Марисоль ей не враг. Марисоль никогда бы не стала намеренно причинять Эванджелине вреда или портить ее платье.

Но сомнения Эванджелины были подобны соли. Одной щепотки хватило, чтобы изменить вкус ее мыслей. Она вспомнила внезапно помрачневшее лицо Марисоль после прочтения скандальной статьи, объявившей Эванджелину одной из фавориток. И Марисоль в тот день ушла одна. Эванджелине все еще хотелось верить, что если сводная сестра и забрела в лавку заклинаний, то это была чистой воды случайность, но вдруг она и впрямь немного ревновала? Что, если ревность побудила ее зайти в тот магазин, невзирая на страхи перед магией?

– Дамы, надеюсь, вы готовы. Пора выходить! – Дружелюбный голос Франжелики сопроводили два бодрых стука в дверь.

Минуту спустя они вместе уже выходили из трактира, направляясь к экипажу, запряженному четверкой вороных лошадей, столь же темных, как и остатки сомнений, все еще терзающих душу Эванджелины. Она вовсе не хотела думать о своей сводной сестре плохо, но правда заключалась в том, что наблюдения за Эванджелиной, которые описал Кристоф после вчерашней ночи, по большей части соответствовали действительности, так что, вполне возможно, он написал правду и о Марисоль.

– Прошу меня извинить. – Эванджелина остановилась, прежде чем войти в карету. Если Кристоф был прав насчет Марисоль, ей необходимо было в этом убедиться до своего прибытия на бал. – Кажется, я забыла свои перчатки. Сейчас вернусь.

Эванджелина помчалась обратно в трактир и вверх по лестнице, размахивая юбками с нежными цветами, никак не предназначенными для бега. Ей нужно было действовать быстро, она должна была убедиться, что ее сводная сестра не последует за ней. Если она ошибалась насчет Марисоль – а Эванджелина была почти уверена, что ошибалась, – ей бы не хотелось, чтобы та застала ее в своей комнате за поисками книг заклинаний. Если бы сводная сестра узнала, что даже Эванджелина испытывала искушение поверить в слова Кристофа Найтлингера, она была бы раздавлена.

Вернувшись в комнату, Эванджелина проскользнула мимо стола в гостиной, где намеренно оставила перчатки, и направилась прямиком в покои Марисоль. В очаге по-прежнему горел огонь, окутывая теплым светом спальню, точно такую же, как у Эванджелины, не считая витающих в воздухе ароматов ванили и сливок, что всегда исходили от ее сводной сестры.

В комнате нашлось немало книг, но они, по-видимому, не имели никакой магической подоплеки. Единственное, что обнаружила Эванджелина, – это стопка красивых розовых кулинарных томов на ночном столике.

«Рецепты Древнего Севера: Переведены впервые за пять сотен лет»

«Пеки, как гоблин-кондитер»

«Сладкая соль: Секретный ингредиент для всего на свете»

– Эванджелина…

Время остановилось, когда раздался голос Марисоль.

Повернувшись, Эванджелина увидела свою сводную сестру, стоящую в округлом дверном проеме.

Казалось, все сегодня подкрадывались к ней незаметно. «Нет», – быстро поправила себя Эванджелина. Марисоль не подкрадывалась. Просто Эванджелина слишком увлеклась своими подозрениями в ее колдовстве, что даже не услышала, как вошла сводная сестра.

– Что ты делаешь в моей комнате? – Крошечная морщинка растерянности, словно запятая, пролегла между миниатюрными бровями Марисоль.

– Прости, я… – Эванджелина лихорадочно оглядела комнату, подыскивая подходящие слова. – Ты, случайно, не видела мои перчатки?

– Не эти, случайно? – Марисоль показала пару кремовых перчаток. – Они лежали на столе в гостиной.

– Вот я растяпа. – Эванджелина рассмеялась, но звук был столь же неубедителен, как и предшествующая ему улыбка Марисоль.

Запятая между бровями Марисоль превратилась в нечто похожее на вопросительный знак. Теперь из них двоих сомнения присутствовали лишь у нее одной. Взгляд был кротким, но его хватило, чтобы напомнить Эванджелине, что она скрывала гораздо больше, чем причины появления в этой комнате. В отличие от сводной сестры, ей действительно было что скрывать. И если Марисоль когда-нибудь узнает тайну, она причинит ей гораздо больше боли, чем любые мимолетные сомнения Эванджелины, – и окончательно погубит Эванджелину.

18

Когда Эванджелина прошлой ночью вышла из своей кареты, вокруг нее были одни клубы тумана и арка. Но сегодня, когда они с Марисоль прибыли на первую Нескончаемую Ночь, Эванджелина лишь мельком заприметила сегодняшнюю арку среди кучи мускулистых жонглеров с топорами и акробатов, выполняющих сальто на спинах закованных в броню лошадей.

Музыка менестрелей с пышными рукавами разливалась среди седовласых мужчин в образе колдунов, облаченных в длинные серебристые одежды и держащих в руках большие котлы, наполненные всякой всячиной: начиная от искрящегося клюквенного сидра и заканчивая пенящимся пуншем удачи. Но куда больше людей привлекала стоящая недалеко от него женщина, что продавала яркие, точно драгоценные камни, бутылки с «Фантастическими душистыми водами Фортуны».

Эванджелина даже не успела попасть на официальную часть бала, а уже чувствовала себя так, будто северная сказка началась: все казалось излишне преувеличенным, счастье – осязаемым, в воздухе витал вкус волшебства, а небо будто спустилось ближе к земле. Эванджелина представляла, как она, будь у нее в руках нож, могла бы разрезать эту ночь, словно торт, и украсть кусочек, чтобы вкусить этого дивного мрака.

Несмотря на то что Марисоль некоторые магические вещи немного пугали, она, казалось, тоже получала удовольствие. Вся прежняя неловкость и сомнения испарились, и Эванджелина надеялась, что сегодня вечером не произойдет ничего из того, что могло бы снова навести ее на дурные мысли.

Эванджелина быстро огляделась в поисках Джекса, и на душе стало легче, когда она не обнаружила его в толпе людей, ожидающих входа в арку. Не то чтобы она считала, что бог Судьбы станет выстраиваться в очередь за чем-нибудь. Если Джекс и собирался присутствовать на торжестве, то он наверняка уже находился внутри бального зала – стоял, лениво прислонившись к дереву и бросая огрызки яблок на танцпол.

Дремлющие в животе Эванджелины бабочки заволновались. Она надеялась встретиться с Аполлоном сегодня вечером прежде, чем Джекс заметит ее.

Теперь перед ней и Марисоль стояло всего два человека. Две девушки, одетые в платья с корсетами, сотканными из кожаных книжных переплетов, и юбками, сшитыми из страниц любовных романов.

Эванджелина услышала хихиканье первой книжной девушки, когда та приблизилась ко входу. Эта арка отличалась от той, что была прошлой ночью. Вдоль верхней дуги красовались слова: «Да обретешь ты свое долго и счастливо», а вместо разнообразных символов по обе стороны были вырезаны две фигуры – жениха и невесты. Мужественное лицо жениха было копией принца Аполлона, а очертания фигуры невесты переменились под стать лицу девушки, что собиралась пройти следующей.

Эванджелина видела неподдельный восторг на лицах девушек, вошедших перед ними. Надежда разливалась внутри них, столь же ясная, как и свет, просачивающийся сквозь стекло, ведь все дамы здесь, несомненно, воображали, что принц Аполлон может выбрать одну из них.

Возможно, в этом и заключалась истинная магия Нескончаемой Ночи – не в менестрелях или колдунах, а в удивительной надежде, которую обретал всяк входящий. Было что-то фантастически завораживающее в идее, что судьба человека может измениться лишь за одну-единственную волшебную ночь. И Эванджелина почувствовала эту силу, когда ступила под арку.

Теплый ветер коснулся ее кожи, и девушка услышала шелестящий шепот: «Мы ждали тебя…»

Еще один шаг, и воздух преисполнился пряным ароматом подогретого сидра и возможностей. Эванджелина напряглась, уловив запах яблок. Но два оставшихся на ее запястье шрама не горели, а на горизонте не наблюдалось никаких непомерно красивых молодых людей с темно-синими волосами, волнами ниспадающими по плечам.

Этим вечером она попала в бальный зал старинного каменного замка, и Эванджелине никогда не доводилось видеть столько удивления на лицах людей. Большинство дам – и несколько джентльменов – казалось, рассматривали гобелены и декоративные балконы в поисках наследного принца Аполлона, но многие буквально потерялись в атмосфере этого торжества.

По всему огромному залу возвышались массивные двери, на которых были выжжены «шанс», «тайна» или «приключение». Эванджелина наблюдала, как пара молодых людей, держась за руки, проскользнула в дверь с надписью «любовь». А сразу за ними девушка с соломенно-золотистыми волосами, увенчанными бумажной короной, с трепетом вздохнула, ступив на огромную черно-белую клетчатую доску. На доске стояли и другие игроки, и все они были либо в символизирующих фигуры слонов плащах, накинутых поверх своих цветастых камзолов, либо в перчатках с изображением пешек, либо в других элементах гардероба с символичными знаками, поскольку играли в разновидность шахмат, где человеческие фигуры целовались друг с другом, вместо того чтобы сталкивать с игрового поля.

Эванджелина почувствовала, как щеки опалило румянцем от любопытства, наблюдая за пешкой, слившейся в поцелуе с рыцарем, одетым в черные кожаные доспехи.

– Игра и впрямь довольно забавная, – сказала ЛаЛа, появившись рядом с ней в мерцающем золотисто-оранжевым наряде. Ее платье без бретелек обнажало татуировки в виде драконьего огня на ее смуглых руках, а разрез юбки сверкал, окаймляя неприкрытую ногу и создавая впечатление, будто она охвачена пламенем.

– Ты выглядишь изумительно! – сказала Эванджелина. – Свечи всего мира, должно быть, завидуют тебе.

– Ох, спасибо! Я всегда мечтала вызвать зависть у огня. – ЛаЛа отвесила легкий поклон. – Теперь вернемся к игре, – продолжила она, кивнув в сторону шахматной доски, где молодая девушка в бумажной короне приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать высокого юношу, облаченного в черный плащ слона. Руки девушки дрожали, а щеки раскраснелись от волнения, но и парень, казалось, тоже весьма нервничал. Он стоял совершенно неподвижно. Трудно было понять, боялся ли он поцелуя или лишь опасался, что дама передумает в последний момент.

Эванджелина задумалась, не пойдет ли эта игра на пользу ее сводной сестре, не повысит ли ее самооценку, но Марисоль, казалось, еще не прошла через арку.

– Думаешь попробовать? – спросила ЛаЛа.

– Я не уверена, что понимаю суть этой игры, – ответила Эванджелина.

– В шахматах с поцелуями не так много правил. У каждой стороны есть один игрок, который передвигает человеческие фигуры, соединяя их с фигурами противоположной команды до тех пор, пока пара не решит, что целоваться с друг другом лучше, чем с кем-то другим.

– Есть ли победитель в этой игре, или это просто предлог, чтобы заставить людей целоваться? – поинтересовалась Эванджелина.

– Разве это имеет значение? Это ведь поцелуи… – вздохнув, ответила ЛаЛа.

– Почему тогда ты не играешь? – спросила Эванджелина.

– Я бы сыграла, но не могу упустить шанс заполучить принца Аполлона. – Она демонстративно подняла лицо к пустому балкону, бросив тоскующий взгляд.

Эванджелина улучила момент, чтобы окинуть бальный зал взглядом в поисках другого принца. Праздничная атмосфера быстро затягивала, но ей не следовало терять бдительность. Шрамы на ее запястье все еще не горели, но Эванджелине не верилось, что Джекс еще не явился. Остальные, казалось, тоже спешили попасть внутрь. Замок наполнялся людьми быстрее, чем вода заливается в тонущий корабль.

Быть может, ей стоило искать усерднее. Ее взгляд метался от джентльмена к джентльмену, пересекая шумный бальный зал, пока… не появился Джекс.

Ее сердце дрогнуло.

Он находился на краю танцпола, развалившись на лежаке с крылышками и подбрасывая одной рукой черное яблоко.

Его вид так и являл собой неудачное решение, которое собирался принять несчастный человек. Полуночно-синие волосы непослушно торчали в разные стороны, а с одного плеча свисала лихо изогнутая соболиная накидка, под которой виднелся частично застегнутый дымчато-серый камзол.

Джекс выронил яблоко, оттолкнулся от лежака и подошел к сидящей неподалеку девушке в пышном розовом, словно сахарном, платье. К девушке, которая до ужаса напоминала Марисоль.

Эванджелина моргнула, как будто видение перед ней переменится и она вместо этого увидит Джекса, беседующего с фонтаном розового пунша. Но девушка, вне всяких сомнений, была Марисоль, и она светилась столь ярко, что сияние доносилось до стоящей на другом конце бального зала Эванджелины.

«Когда она вообще успела появиться на балу?»

Эванджелина предположила, что арка перенесет сводную сестру в то же место, куда привела и ее саму, – но либо ее предположения были ошибочны, либо Марисоль пересекла зал, разминувшись с Эванджелиной, а затем попала прямо в лапы к Джексу, словно невинный кролик, выскочивший перед прицелом охотника.

Эванджелина с ужасом наблюдала, как Марисоль застенчиво улыбается Принцу Сердец. Губы Джекса искривились в соблазнительной усмешке, и он отвесил ей джентльменский поклон. Прошлой ночью Джекс игнорировал всех, кроме Эванджелины и Аполлона, но сегодня, похоже, решил пригласить на танец Марисоль.

Неизвестное неприятное ощущение сковало грудную клетку Эванджелины. Из всех молодых людей, с которыми ее сводная сестра могла познакомиться на Нескончаемой Ночи, почему это должен быть именно Джекс? Эванджелина сомневалась, что это было случайным совпадением. Она все еще не знала, какую игру на самом деле ведет Джекс, но не могла позволить ему втянуть в свои козни бедняжку Марисоль. Сестра и так уже достаточно натерпелась.

Эванджелина собиралась держаться от Джекса подальше, но она не могла позволить ему навредить ее сводной сестре.

Она повернулась к ЛаЛе, намереваясь принести извинения и прервать их беседу, когда весь замок внезапно начал грохотать и содрогаться. Каменные балконы заполнились трубачами в накрахмаленных мундирах цвета меди.

Головы присутствующих взметнулись вверх. А затем все головы разом повернулись к двери с надписью «Его Величество», которая только что распахнулась, и наследный принц Аполлон Акадианский въехал в бальный зал на громогласном золотом коне.

– Ваше высочество!

– Принц Аполлон!

– Я люблю вас! – кричали люди, будто ничего не могли с собой поделать.

Аполлон выглядел менее изысканно, чем прошлой ночью. Он отказался от своей короны и даже не надел камзол. Сегодня его наряд напоминал одеяние охотника: грубые сапоги, коричневые бриджи, рубашка с открытым воротом и меховой жилет, отделанный перекрещивающимися кожаными ремнями, которые удерживали висящие за его ровной спиной золотой лук и колчан со стрелами.

Он напоминал Лучника из любимой северной сказки Эванджелины «Баллада о Лучнике и Лисице». Пока принц осматривал бальный зал, его глаза горели так же неистово, что и прошлой ночью, когда он наблюдал за тем, как она покидает его.

– Я думаю, он ищет тебя! – ЛаЛа взяла Эванджелину под руку, притянув ее ближе к себе. – Кажется, ты его Лисица.

– Это хорошо или плохо? – пробормотала Эванджелина. – Я так и не узнала, чем заканчивается история.

– Никто не помнит, чем закончилась эта история, но это не имеет значения. Он не пытается воссоздать сказку. Лишь делает романтический жест!

Эванджелина растерялась. Должно быть, на Аполлона действительно подействовал вчерашний поцелуй.

У нее возникло искушение вновь отыскать Принца Сердец, чтобы узнать, что он скажет об этом. Но она не смогла отвести глаз от принца Великолепного Севера, когда его золотогривый конь замедлил шаг и остановился в центре бального зала.

– Добрый вечер, – объявил Аполлон о своем прибытии, и его глубокий голос заглушил гул его подданных. – Я знаю, что должен пригласить на танец пять дам, но сегодня хочу нарушить данную традицию. – Он сделал паузу, и на мгновение в его взгляде мелькнула растерянность. – Этим вечером я предпочту станцевать лишь с одной девушкой. – Его темные глаза наконец-то остановились на Эванджелине. И в них бушевал голод.

Ее ноги словно превратились в заварной крем.

Дамы по всему бальному залу попадали в обморок.

– Я так и знала, – радостно воскликнула ЛаЛа.

– Ты стоишь рядом со мной. Он мог смотреть и на тебя, – прошептала Эванджелина.

– Мы обе знаем, что это не так.

Последовали новые обморочные возгласы.

Аполлон спешился со своего коня, а затем направился в ее сторону с невозмутимой уверенностью, с какой мог двигаться лишь тот, кто никогда не получал отказ.

Эванджелина высвободила свою руку из хватки ЛаЛы и шагнула вперед, чтобы сделать реверанс.

Но Аполлон остановился в метре от них и протянул руку другой девушке, – девушке невероятной красоты в платье цвета шампанского со сверкающим занавесом прямых черных волос, увенчанных изящным золотым ободком.

Эванджелина готова была вновь обратиться в камень.

ЛаЛа молниеносно подхватила Эванджелину под руку и увлекла обратно в толпу, но несколько смешков и шушуканье все же успели достигнуть ушей девушки.

– Ты видела ее?

– Она думала, принц подойдет к ней.

– Не обращай на них внимания, – сказала ЛаЛа. – Я тоже думала, что он собирается пригласить тебя.

– Полагаю, я хорошо усвоила урок, как не прислушиваться к тому, что пишут на страницах светской хроники, – попыталась пошутить Эванджелина, надеясь сдержать накатившие от смятения слезы.

ЛаЛа рассмеялась в знак поддержки, но ее смех быстро заглушил гул остальных голосов. Красивая девушка, на которую пал выбор Аполлона, оказалась его фаворитка – принцесса Серендипити Скайстед, и, похоже, все присутствующие ожидали именно этого.

– Я так и знал.

– Она такая утонченная… и говорит на двадцати семи языках.

– В ее жилах течет благородная кровь. Другого выбора и быть не могло.

С каждым комментарием Эванджелина чувствовала, что становится все сильнее, сжимается в толпе, пытаясь заглушить молву окружающих и подавить растущее унижение.

Это было так глупо. Эванджелина даже не знала его. Она не должна чувствовать себя такой отвергнутой, и ей с трудом верилось, что именно так и закончится ее приключение на Севере, даже не успев толком начаться. И какая-то часть ее действительно думала, что их поцелуй оставил неизгладимое впечатление, но, возможно, он наложил свой отпечаток лишь на нее.

Эванджелина высвободилась из рук ЛаЛы.

– Думаю, я пойду выпью немного пунша.

Столько, чтобы хватило места в нем утонуть.

«Самобичевание тебе не к лицу, Лисичка».

Эванджелина замерла.

Низкий тембр, прозвучавший в ее голове, сильно напоминал Джекса. Но она никогда не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Она даже не была уверена, что это говорил Джекс, – возможно, просто ее разыгравшееся воображение, – но оно напомнило Эванджелине о Марисоль и о том, что она по-прежнему должна спасти из его лап свою сводную сестру.

Эванджелина оглядела бальный зал в поисках сестры и Джекса. Но найти их не удалось. Толпа стала слишком плотной.

– Извините меня, – произнес глубокий голос прямо у нее за спиной, звучавший как принц Аполлон. Но Эванджелина знала, что не стоит поддаваться очередному унизительному заблуждению и представлять, что принц станет искать ее, прячущуюся у фонтана с пуншем.

– Эванджелина… – Голос стал немного громче, а затем мягкие кожаные перчатки коснулись ее обнаженного плеча. – Не могла бы ты повернуться? Как бы ни была твоя спина прекрасна, я бы предпочел увидеть лицо.

Эванджелина бросила осторожный взгляд через плечо.

Принц Аполлон стоял прямо позади нее. Она готова была поклясться, что он оказался выше, чем ей запомнилось, с высоты своего роста смотря на нее с улыбкой более застенчивой, чем та, которой он одарил весь бальный зал. Лишь едва заметный изгиб губ.

– Здравствуй еще раз. – Его голос стал хриплым и мягким. – Ты выглядишь словно мечта, ставшая явью.

Что-то внутри Эванджелины растаяло. Но после всех своих предыдущих предположений она боялась даже гадать, почему Аполлон стоял рядом и смотрел на нее так, как будто действительно имел в виду то, что сказал.

Вокруг них начала собираться небольшая толпа, без тени смущения уставившаяся на них.

Стараясь не обращать на остальных гостей внимания, Эванджелина наконец-то повернулась и даже умудрилась сделать принцу уверенный реверанс.

– Рада снова видеть вас, ваше высочество.

– Я надеялся, что после прошлой ночи ты станешь называть меня просто Аполлоном. – Он поднес ее руку к губам и осторожно, почти благоговейно, поцеловал костяшки пальцев.

Короткое прикосновение послало по коже Эванджелины мурашки, а от взгляда его горящих бронзовых глаз у нее перехватило дыхание. Она чувствовала, как ноги ее вновь превращаются в бескостную массу, а теплящаяся внутри надежда начинает провоцировать мысли, которым не место в ее голове.

Эванджелина ждала, что он скажет что-то еще, но принц только сглотнул. Несколько раз. Его адамово яблоко покачивалось вверх и вниз. Казалось, он не мог подобрать нужных слов. Нервничал. Она заставляла нервничать принца, который прошлой ночью балансировал на краю балкона.

Это придало ей смелости сказать:

– Я думала, ты приглашаешь на танец только одну леди.

– Я бы не стал делать и это, если бы не злосчастный закон, согласно которому мне полагается пригласить на танец хотя бы одну девушку. – Принц снова сглотнул, а затем его голос стал немного глубже. – Я бы пригласил тебя, но знал, что если ты окажешься в моих объятиях, то я не смогу станцевать и целого танца, не сделав этого.

Аполлон опустился на одно колено.

Эванджелина внезапно забыла, как дышать.

Он не мог делать того, о чем она сейчас думала. Она даже не хотела строить какие-либо догадки касательно того, что он сейчас делает, – не после того, как предстала в свете круглой дурочкой.

Но гости, которых она пыталась всеми силами игнорировать, наверняка подумали о том, что она старалась не впускать в свою голову. Со всех сторон снова покатились шепотки, и толпа вокруг них нарастала, заключая Эванджелину и Аполлона в круг из бальных платьев, шелковых камзолов и потрясенных лиц. Среди них она увидела и лучащееся лицо Марисоль. Эванджелина не стала разыскивать Джекса, но ей было интересно, что он думает обо всем этом. Она по-прежнему не знала, чего он хотел. Но если Джекс был соперником Аполлона, то навряд ли бог Судьбы спланировал такой ход.

Аполлон взял обе ее руки в свои теплые ладони.

– Я хочу, чтобы ты стала моей, Эванджелина Фокс. Я хочу исписать стены Волчьей Усадьбы балладами в твою честь и высечь имя твое на моем сердце мечами. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, моей принцессой и моей королевой. Выходи за меня замуж, Эванджелина, и позволь положить весь мой мир к твоим ногам.

Он снова поднес ее руку к губам, и в этот раз, когда принц посмотрел на Эванджелину, казалось, остального празднества как будто не существовало вовсе. Его глаза сказали тысячи изысканных слов. Но громче всех звучало желание. Аполлон желал ее больше, чем кто-либо другой в бальной зале.

Никто никогда не смотрел на Эванджелину так – даже Люк. По правде говоря, она даже образ Люка не могла представить в своей голове сейчас. Все, что она видела перед собой, – это тоску, надежду и намек на страх, промелькнувший на лице Аполлона, как будто она собиралась сказать «нет». Но разве могла она дать такой ответ?

Впервые за многие месяцы Эванджелина чувствовала, что ее сердце переполнено до отказа.

А посему, когда Эванджелина открыла рот, то произнесла в ответ лишь то, что сказало бы большинство девушек, если бы принц королевских кровей сделал им предложение посреди зачарованного бального зала.

– Да.