Текст книги "Там, где рождается любовь. Нейронаука о том, как мы выбираем и не выбираем друг друга"

Глава 4. «Машина любви»

Правду легко понять, когда она раскрывается, главное – раскрыть ее.

Галилео Галилей

До моего прихода в нейронауку лишь несколько исследователей пытались использовать ее инструменты для изучения любви[63]63
  Среди пионеров, которые провели одни из первых нейровизуализационных исследований романтической любви, были Андреас Бартельс, Семир Зеки, Хелен Фишер, Артур Арон, Люси Браун, Дебра Машек, Грег Стронг и Ли Хайфан.


[Закрыть]. Одна из причин в том, что это чрезвычайно сложная тема для исследований. Закономерности, по которым мозг кодирует связь между двумя людьми, не так легко обнаружить, а тем более измерить или подставить в математическое уравнение. Я чувствовала себя Ньютоном, размышляющим о гравитации – невидимой силе, о которой я знала, но которую пока не могла объяснить.

Была и другая, более деликатная проблема – скептическое отношение моих коллег к тому, являются ли вообще нейронные основы любви достойным предметом исследований.

«Нейронаука любви? Пожалуйста, скажите, что это шутка, – усмехнулся один из моих научных консультантов в Женеве. – Это самоубийство для карьеры. Никто не будет это спонсировать и публиковать».

Ему казалось, что я создаю научный эквивалент сахарной ваты, как будто все, что связано с романтикой, недостаточно серьезно и основательно. Он был далеко не единственным, кто сказал мне, что любовь – это слишком милая тема для серьезного ученого, но он был наиболее прямолинейным. И поскольку в тот момент я еще училась в аспирантуре, у него были самые большие шансы изменить мое решение.

«Вы так усердно работаете, чтобы получить докторскую степень. Зачем растрачивать усилия на нечто столь обыденное и… простое?»

Простое? Это определение потрясло меня. Простой является химическая формула соли: молекула натрия и молекула хлора. Формула неугасающей любви? Это куда сложнее. И ученые, не имеющие предубеждений, это понимали. Жаль, что тогда я не знала о работе экономиста Питера Бэкуса, который подсчитал, что во всей Вселенной больше разумных инопланетных цивилизаций, чем подходящих ему женщин на планете Земля.

Любовь никогда не была простой. Пока этот научный консультант вещал, я думала о многих женщинах-социологах, которые были до меня, о таких первооткрывательницах, как Элейн Хэтфилд, Эллен Бершайд, Барбара Фредриксон, Лиза Даймонд и Сьюзен Спречер, которые серьезно изучали психологию любви.

Вежливо выслушав лекцию профессора, я удалилась, аккуратно закрыла за собой дверь и прошептала себе под нос: «Выкуси!» Как уважающий себя ученый может пренебрегать чем-то явно значимым для человечества только из-за того, как это звучит или выглядит? Не наша ли это работа как ученых – задавать вопросы, которые другим даже не приходили в голову?

В его защиту могу сказать, что вопрос о том, не является ли то, что люди называют любовью, слишком обширным, неопределенным и субъективным предметом для плодотворного изучения, все же стоял. Можно ли считать любовь совокупностью базовых чувств, таких как влечение и привязанность, «второстепенной эмоцией», как однажды спела Тина Тёрнер? А может, для разных людей это слово означает совершенно разные вещи и все зависит от характера человека, его классовой принадлежности и культуры? Вероятно, мне необходимо сузить рамки исследования.

Это предположение подтвердилось, когда я подала заявку на грант со словом «любовь» в названии. Заявку отклонили. Позже я отправила такую же заявку, почти слово в слово, но заменила «любовь» на «парную связь» – и получила грант.

Хотя у ученых и были поначалу некоторые сомнения в ценности изучения любви, пресса очень быстро заинтересовалась моей работой. Особенно перед Днем святого Валентина, когда я получила приглашения на интервью от журналов Scientific American и National Geographic. После первых статей коллеги начали подтрунивать надо мной и называть меня доктор Любовь. Освещение этой темы в СМИ также привлекло к ней внимание студентов-старшекурсников, у которых вскоре появилась личная заинтересованность в моем исследовании: оно могло помочь им разобраться с их собственными университетскими романами.

В 2006 году я переехала из Женевы в Нью-Гэмпшир. Там я занималась исследованиями на кафедре психологии и нейронаук Дартмутского колледжа вместе со всемирно известными нейроучеными Скоттом Графтоном и Майклом Газзанигой. Новый язык, новая культура, новый климат – я ощущала себя не в своей тарелке, пока не попала в лабораторию со сканерами и компьютерами для изучения мозга. Я засиживалась там по ночам и по выходным, изучая данные.

Довольно часто в рабочее время ко мне приходила какая-нибудь студентка с особой просьбой. Обычно каждая девушка брала с собой группу поддержки из одной-двух подруг. Студентки узнавали о моей работе из листовок, которые я развесила в библиотеке. На них было написано: «Разыскиваются влюбленные женщины».

В первый раз после тихого стука в дверь моего кабинета я услышала неуверенное покашливание и робкий вопрос: «Извините, Стефани… У вас найдется минутка поболтать?»

Хотя я уже писала научные статьи на английском, разговорный язык пока был для меня непривычен, и слово «поболтать»[64]64
  Chat (написание и звучание в английском и французском языках совпадают). Прим. ред.


[Закрыть] меня смутило, поскольку по-французски оно означает «кошка». Но мне все же показалось, что девушка хочет поговорить.

– Пожалуйста, садись.

Студентка села, засунула руки в карманы джинсов и начала краснеть. Подруги подтолкнули ее:

– Давай просто спроси!

– Хорошо, – сказала она, а затем обратилась ко мне с просьбой, которую я слышала в тот год тысячи раз: – Можно воспользоваться вашей «Машиной любви»?

В заявке на патент я указала: «Система и метод обнаружения специфического когнитивно-эмоционального состояния у субъекта»[65]65
  Patent 8 535 060 U. S. System and Method for Detecting a Specific Cognitive-Emotional State in a Subject / Bianchi-Demicheli F., Ortigue S. Issued. 17.09.2013.


[Закрыть], но студенты предпочли название «Машина любви», и оно прижилось. Это был разработанный мною десятиминутный компьютерный тест, который, по мнению студентов, предоставлял им помощь в выборе между двумя потенциальными партнерами. Если студентка разрывалась между популярным парнем с шестью кубиками пресса и неуклюжим ботаником с очаровательной улыбкой, эта программа могла заглянуть в ее сердце и определить, какой парень (или девушка) ей действительно нравится.

Я не ставила перед собой задачу разработать программу для сводничества. Имея опыт изучения таких пациентов, как Югетта, в Женеве, теперь я хотела проверить силу воздействия положительных эмоций на мозг и систематизировать эти знания. Югетта использовала свою любовь к живописи, чтобы справиться с повреждением мозга после обширного инсульта. Я видела, что связи, возникшие у нее в ходе занятий любимым делом, улучшили функции и пластичность ее ума. Результаты нашей совместной работы были впечатляющими, но все ограничивалось одной пациенткой, как и любая история болезни.

Я хотела выяснить, были ли успехи Югетты и аналогичные результаты, которые я наблюдала у других пациентов в неврологическом отделении, не единичными случаями, а проявлением какой-то общей закономерности работы мозга. Мне было любопытно: могут ли положительные эмоциональные стимулы, такие как любовь и страсть (к спорту, например), улучшить работу мозга у всех людей?

Большинство известных мне нейроученых сосредоточили свое внимание на другом конце эмоционального спектра – на «темной стороне». Было выполнено много исследований, в том числе некоторыми моими коллегами в Женеве, того, как негативные стимулы ускоряют реакции в определенных отделах мозга. Были проведены эксперименты по подсознательному праймингу, в которых участникам показывали изображение змеи или паука на слишком короткое время для сознательного восприятия, но так, чтобы миндалевидное тело – отдел мозга, посылающий другим отделам сигнал в ответ на угрозу, – успело среагировать.

Миндалевидное тело названо так из-за своей овальной формы. Оно расположено под корой головного мозга в одной из самых древних его частей – лимбической системе – и отвечает за получение информации об угрозах и мгновенное реагирование на них задолго до того, как эта информация достигнет сознания. С позиции эволюции быть внимательным к негативным стимулам вполне логично. Древнему человеку, выживавшему в джунглях, нужно было быстро определить, что за длинный темный предмет лежит в траве – ветка или змея. Также он должен был вовремя заметить человека в кустах и успеть определить, что это незнакомец с враждебными намерениями, чтобы была возможность убежать.

Эта возникшая в процессе эволюции реакция проходит через то, что нейроученый Джозеф Леду[66]66
  Джозеф Леду – американский нейробиолог, профессор Нью-Йоркского университета. Прим. ред.


[Закрыть] называет нижним путем[67]67
  LeDoux J. The Emotional Brain: The Mysterious Underpinnings of Emotional Life. New York: Simon & Schuster, 1998. Р. 161–164.


[Закрыть], – через прямой проводящий путь, предназначенный для вызывания бессознательных защитных реакций. Он, словно скоростная автомагистраль, молниеносно передает воспринимаемый глазами угрожающий сигнал в миндалевидное тело, которое запускает гипоталамус для включения реакции «бей или беги» – режима самозащиты организма. Все это осуществляется в мгновение ока, или примерно за сто миллисекунд[68]68
  Dolan R. J., Vuilleumier P. Amygdala Automaticity in Emotional Processing // Annals of the New York Academy of Sciences. 2003. Vol. 985, № 1. Р. 348–355. См. также: Electrical Neuroimaging Reveals Early Generator Modulation to Emotional Words / S. Ortigue et al. // Neuroimage. 2004. Vol. 21, № 4. Р. 1242–1251.


[Закрыть], то есть бессознательно (сознательные мыслительные процессы начинаются приблизительно через триста миллисекунд, или треть секунды). Вот почему вы можете вздрогнуть, подпрыгнуть или замахнуться в ответ на угрозу почти автоматически, даже не осознавая, что происходит.

Наиболее ярким примером функционирования миндалевидного тела был случай пациентки С. М. нейроученого Ральфа Адольфса[69]69
  Ральф Адольфс – профессор психологии, нейробиологии и биологии Калифорнийского технологического института. Прим. ред.


[Закрыть], [70]70
  Impaired Recognition of Emotion in Facial Expressions Following Bilateral Damage to the Human Amygdala / R. Adolphs et al. // Nature. 1994. № 372. Р. 669–672. См. также: Living Without an Amygdala / eds. D. Amaral, R. Adolphs. New York: Guilford Publications, 2016.


[Закрыть]. У нее из-за генетического заболевания было повреждено миндалевидное тело, поэтому она не испытывала страха. Это обстоятельство пугало С. М., поскольку без способности распознавать угрозы она не могла избегать опасных ситуаций, что отчасти объясняет, почему она несколько раз становилась жертвой насилия.

Однако прежде всего миндалевидное тело отвечает за обнаружение изменений в окружающей среде. Как правило, мозг хорошо умеет замечать изменения. Если ситуация стабильна, она безопасна, а если она быстро меняется – уже не очень. Именно поэтому миндалевидное тело известно как датчик угрозы, хотя на самом деле оно улавливает любые изменения, как положительные, так и отрицательные.

Однажды я проводила исследование у пациентов с эпилепсией, которым имплантировали электроды в миндалевидное тело. Им передавали сообщения с подсознательно воспринимаемым либо отрицательным, либо положительным посылом. Как и предполагалось, негативный посыл активировал известный датчик угрозы – миндалевидное тело, но меня поразило, что оно реагировало и на позитивные сообщения, правда не так быстро (под «не так быстро» я имею в виду разницу в несколько сотых долей секунды).

Результаты этого исследования показали, что в нас заложена не только способность распознавать опасность и реагировать на нее, но и способность реагировать на потенциальный положительный опыт, то есть на вещи, которых мы не стремимся избегать, но к которым, наоборот, нас тянет. Потребность в любви может быть не столь сиюминутной, как потребность избежать опасности, но ее ни в коем случае нельзя считать роскошью. Как мы знаем, люди развивались благодаря любви и превратились в любящих созданий. Так что, возможно, у любви был свой древний (или нижний, как говорил Леду) путь к мозгу.

«Машину любви» я создала для того, чтобы выяснить, так ли это. Вот как она работала. Участник исследования (к примеру, студентка, которая в тот день пришла в мой кабинет) вводил в программу имена двух интересующих его людей. Например, Блейк и Шайло. Затем начиналось испытание. Загорался экран, участник видел вспышку, но не осознавал, что только что был подсознательно настроен на имя кандидата № 1 (Блейка), которое появлялось на экране на двадцать шесть миллисекунд. Этого времени недостаточно, чтобы мозг осознанно воспринял слово, но достаточно, чтобы передать подсознательное сообщение, которое активирует миндалевидное тело и вызывает эмоции, связанные с именем Блейк.

После активации этой подсознательной связи участник выполняет серию лексических заданий: разделяет существующие и выдуманные слова. Тщательно отслеживая время реакции, мы можем измерить едва уловимые, но, как показал статистический анализ, существенные и значимые различия. Когда стимулом было имя кандидата № 1, Блейка, студентка распознавала настоящие слова почти на 20 % быстрее, чем в случае с именем кандидата № 2, Шайло. А при изменении последовательности, когда сначала было имя Шайло, все равно наблюдалась такая же быстрая реакция на имя Блейк.

Значило ли это, что участница эксперимента неосознанно предпочитала Блейка? Что, если на самом деле ей больше нравится Шайло, а позитивные ассоциации, вызванные этим именем, отвлекли ее от лексического задания, из-за чего Блейк стал казаться более предпочтительным кандидатом? Чтобы устранить возможную путаницу, я провела такой же эксперимент с участием женщин, которые утверждали, что безумно влюблены в своего партнера[71]71
  Bianchi-Demicheli F., Grafton S. T., Ortigue S. The Power of Love on the Human Brain // Social Neuroscience. 2006. Vol. 1, № 2. Р. 90–103.


[Закрыть]. Я поместила в «Машину любви» имена партнеров этих женщин вместе с именами их друзей, которых они знали так же долго, как и своих возлюбленных. Это позволяло удостовериться, что мозг реагирует не просто потому, что ему знакомо одно из имен. Результат был таким: участницы значительно лучше справлялись с лексическим заданием после того, как видели имя любимого человека.

Теперь передо мной встал вопрос: почему это происходило? Почему любовь должна улучшать скорость чтения? Я предполагала, что это связано с устройством мозга. Когда перед глазами студентки возникало имя Блейк, нейроны в мозге возбуждались из-за положительных ассоциаций с этим именем, что активировало систему вознаграждения мозга. Когда химический передатчик сообщений дофамин выделяется в нескольких отделах мозга, включая вентральную тегментальную зону и гипоталамус, он вызывает прилив позитивной энергии не только в областях, отвечающих за переживание радости, но и в смежных, – например, в тех, которые помогают различать письменный текст. Студентка не принимала никакого решения. Ее реакция и последствия этой реакции были неподвластны ее воле, контролю и сознанию. Другими словами, этот тест показал ее истинные чувства и предпочтения: ее мозг создал положительные ассоциации с Блейком, а не с Шайло. Один из моих коллег обобщил результаты исследования таким образом: «Думаю, когда ты что-то знаешь, ты просто это знаешь, даже когда не знаешь».

Тогда встает вопрос: «Почему эти чувства были загадкой для студентки? Почему ей понадобилась „Машина любви“, чтобы обнаружить их?» Эта программа работает аналогично тесту неявных ассоциаций, который определяет, есть ли у человека неосознанное предубеждение по отношению к какому-то полу или расе или, наоборот, какие-то предпочтения. Такие тесты могут выявить чувства, которые спрятаны глубоко внутри и которые вы, возможно, хотите скрыть даже от самого себя.

Тем не менее, как и исследования негативных эмоций, проведенные моими коллегами в Женеве, эти тесты обычно сосредоточены на «темной стороне» – на неприятных бессознательных реакциях, лежащих в основе дискриминации. Предвзятость – это то, что мы должны контролировать и искоренять. Но любовь нам нужно высвобождать. Часто именно бессознательные предпочтения («чего хочет сердце») делают нас наиболее счастливыми. Как сказал Блез Паскаль, «у сердца есть свой разум, который нашему разуму неизвестен».

Драмы в стиле Ромео и Джульетты обычно случаются, когда на пути влюбленных возникают препятствия. Интересно, что, когда я сообщала студентам их результаты, они часто отвечали: «Я так и знал!»

Так зачем вам понадобилась «Машина любви»?!

Большинство студентов, если они были честны с собой, интуитивно чувствовали, к какому парню или девушке их больше тянет, но на их пути стояли лобные доли, где находятся отделы, играющие роль родителей в мозге и запрещающие делать те или иные вещи.

Студентка, пришедшая в мой кабинет, почувствовала себя гораздо увереннее, узнав, что результаты «Машины любви» совпали с тем, что подсказывала ее интуиция. Я аккуратно напомнила девушке, что только ей решать, стоит ли действовать в соответствии с этой реакцией ее мозга. Она улыбнулась и ушла с триумфально поднятой головой, а две ее подружки последовали за ней.

В ОМУТ С ГОЛОВОЙ

Из экспериментов с «Машиной любви» я знала, что когда люди видели имена своих возлюбленных, то они начинали мыслить иначе, по крайней мере быстрее. Это позволило предположить, что любовь как эмоция может быть более сложной и интеллектуальной, чем предполагалось раньше. Но мы еще не знали, что именно происходит в мозге, чтобы объяснить эти процессы. Мы могли только предполагать, какие отделы задействованы и какой механизм стоит за всем этим. Чтобы узнать больше, нужно было заглянуть непосредственно в мозг.

Для того чтобы понять биологические основы различных психологических состояний, нейроученые используют функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ). С момента своего появления в 1990-х годах фМРТ сыграла ключевую роль в определении отделов мозга, участвующих в различных социальных когнитивных функциях и поведении. Когда какая-то область мозга более активна, она потребляет больше кислорода, а чтобы удовлетворить эту повышенную потребность, к этой зоне увеличивается приток крови. Функциональная МРТ отображает этот процесс, позволяя увидеть в деталях и с высоким разрешением, какие участки мозга активируются в ответ на различные стимулы.

В моем следующем эксперименте тридцать шесть женщин проходили тест «Машина любви», пока я сканировала их мозг с помощью фМРТ[72]72
  The Neural Basis of Love as a Subliminal Prime: An Event-Related Functional Magnetic Resonance Imaging Study / S. Ortigue et al. // Journal of Cognitive Neuroscience. 2007. Vol. 19, № 7. Р. 1218–1230.


[Закрыть]. На этот раз я просила их назвать имена людей, с которыми у них были страстные романтические отношения (с оценкой по широко используемой в психологии шкале), а также имя друга, к которому они не испытывали физического или интеллектуального влечения, и любимое занятие (например, теннис или писательство).

Результаты оказались очень интересными. Во-первых, что касается подсознательного прайминга, я заметила, что в группах женщин, для которых стимулом были имена партнеров и названия хобби, значительно повысилась производительность при выполнении когнитивного лексического задания по сравнению с теми, кому показывали только имена друзей. И чем больше (по их словам) они любили своего партнера, тем быстрее была их реакция.

Затем я посмотрела, что происходит в мозге участниц при прохождении теста. И тут все очень занятно. Я предполагала, что любовь в первую очередь запускает так называемый эмоциональный мозг, который включает в себя древние части лимбической системы и жаждущую дофамина систему вознаграждения, которую психологи всегда связывали с любовью. Я увидела, что все эти привычные области действительно активировались под действием стимулов «любовь» и «страсть».

Но они были не единственными. Неожиданно для себя я также заметила, что и любовь, и страсть (к спорту или хобби) активировали более сложные участки мозга, такие как зоны левой и правой веретенообразных извилин и угловую извилину; при этом дружба такого эффекта не вызывала. Это области мозга более высокого порядка, участвующие в концептуальном мышлении, метафорической речи и абстрактных представлениях о себе, которые обычно не связаны с делами сердечными.

Это было поразительно. Одна из этих областей – угловая извилина – в процессе эволюции появилась совсем недавно и развивалась вместе с навыками, которые делают нас людьми: креативностью, интуицией, автобиографической памятью, сложными речевыми конструкциями, эмпирическим обучением, воображением и нестандартным мышлением. (Предполагают, что гениальность Эйнштейна отчасти связана с тем, что у него была необычная угловая извилина[73]73
  On the Brain of a Scientist: Albert Einstein / M. C. Diamond et al. // Experimental Neurology. 1985. Vol. 88, № 1. Р. 198–204.


[Закрыть].) Почему эта область так ярко реагирует на любовь?

Она не активировалась другими положительными эмоциями[74]74
  Davidson R. J., Irwin W. The Functional Neuroanatomy of Emotion and Affective Style // Trends in Cognitive Sciences. 1999. Vol. 3, № 1. Р. 11–21; The Brain Basis of Emotion: A Meta-analytic Review / K. A. Lindquist et al. // Behavioral and Brain Sciences. 2012. Vol. 35, № 3. Р. 121.


[Закрыть], такими как радость и удивление. Может, это свидетельствует о том, что любовь – это не только чувство, но и способ мышления?

КАРТА ЛЮБВИ

Я была потрясена, обнаружив, что любовь и страсть активируют области, которые мы считали удаленными от эмоционального мозга. Была ли я единственной, кто узнал об этом? Или доказательства все это время были на виду?

Я решила провести метаанализ – комплексную оценку нескольких предыдущих исследований на тему любви, выполненных методом фМРТ. Я опиралась на результаты предыдущих работ, а также на дополнительные сведения, которые исследователи и не думали включать в свои статьи, но которые могли бы дать подсказки. Моей целью было составить некую карту любви в мозге, чтобы получить полное представление о том, как работает этот сложный орган.

Мы с соавторами провели несколько недель за компьютером, копаясь в методологии предыдущих исследований. В результате мы обнаружили, что любовь активирует двенадцать областей мозга[75]75
  Cacioppo S. Neuroimaging of Love in the Twenty-First Century // The New Psychology of Love / eds. R. J. Sternberg, K. Sternberg. Cambridge: Cambridge University Press, 2019. Р. 332–344.


[Закрыть]. Среди них не только уже известные нам система вознаграждения мозга и подкорковые структуры, контролирующие эмоции, но и некоторые из самых сложных областей, чью активизацию я обнаружила в своем первоначальном исследовании с помощью фМРТ, а именно области коры головного мозга, отвечающие за когнитивные функции высокого уровня, такие как самопрезентация и восприятие тела.

Затем мы сравнили карту романтической любви с картой дружеской любви (того чувства, которое мы испытываем к друзьям) и с картой единственного вида любви, подробно изученного нейроучеными, – материнской. Все двенадцать областей мозга активировались этими тремя видами любви, но по-разному и с разной интенсивностью. Например, романтическая любовь гораздо сильнее, чем дружба, стимулировала центры удовольствия и области коры головного мозга, управляющие нашим самоощущением, такие как угловая извилина.

Материнская любовь по своему влиянию была очень похожа на дружескую, за исключением того, что активировала подкорковое центральное серое вещество (PAG, от англ. periaqueductal gray matter[76]76
  Периакведуктальное серое вещество в мозге – это серое вещество, расположенное вокруг церебрального водопровода в оболочке среднего мозга. Прим. науч. ред.


[Закрыть]), где находятся рецепторы к окситоцину и вазопрессину, необходимым для установления эмоциональных связей. Эти рецепторы также связаны с состраданием[77]77
  An fMRI Study of Caring vs Self-Focus During Induced Compassion and Pride / E. R. Simon-Thomas et al. // Social Cognitive and Affective Neuroscience. 2012. Vol. 7, № 6. Р. 635–648. См. также: Ricard M. Altruism: The Power of Compassion to Change Yourself and the World. New York: Little, Brown, 2015.


[Закрыть] и, что примечательно, с подавлением боли. Последнее может свидетельствовать о том, что, помимо бурной радости, которая сопровождает любовь к ребенку, в материнстве есть нечто болезненное, требующее природного обезболивающего средства, чтобы мать могла лучше себя чувствовать и даже забирать боль своего чада. Это знакомо любой матери, которая отлучала малыша от груди на ночь или отправляла своего отпрыска на учебу.

Меня поразили эти результаты. Было ясно, что любовь играет куда более сложную роль в работе мозга, чем предполагали прежде. Но больше всего в этой нейронной карте любви меня поразила не ее замысловатая форма, а то, что она была идентичной у всех людей. Нам часто кажется, что наша история любви уникальна, но на биологическом уровне любовь одинакова независимо от того, кто ее испытывает. Неважно, где вы родились, мужчина вы или женщина, – значимый для вас человек будет одинаково мощно стимулировать вашу нейронную сеть.

Исследования в области эволюционной и социальной психологии показали, что романтическая любовь – это культурная универсалия, которая существует в каждом человеческом обществе[78]78
  Hatfield E., Rapson R. L. Love and Sex: Cross-Cultural Perspectives. Boston: Allyn & Bacon, 1996. Р. 205.


[Закрыть]. И мое исследование, видимо, объясняло почему. Любовь – это не побочный продукт современной цивилизации и не культурно опосредованная социальная концепция, а скорее неотъемлемая универсальная черта, заложенная в человеческой природе. И когда мы нашли карту любви, мне стало интересно, куда она нас приведет. Можем ли мы использовать эти данные, чтобы помочь людям находить и поддерживать здоровые отношения? Что удастся узнать, изучив любовь до самого ее основания?