Текст книги "Сердце пирата"

Второй мужчина нахмурился.

– Значит, теперь мы не будем знать, как выбирать людей для похищения?

– Да, – отозвался первый, – но больше всего меня беспокоит не это. – Он помолчал, глотнул эля, потом поставил кружку и продолжил: – Вчера я слышал от Дюбуа, что Кейл заявил о том, что он лишился двоих из троих своих людей, посланных в дом губернатора за одной дамой, которую леди Х. велела забрать от нее.

Третий выглядел озадаченным.

– Когда это было?

– Насколько я смог понять, две недели назад. За три дня до того, как отчалила леди Х. Я тогда весь вечер провозился с отправкой почты, так что ничего об этом не знал. – Первый сделал паузу, потом неуверенно продолжил: – Из того, что мне удалось узнать, это была жена Фробишера, леди Эдвина, которая в тот вечер приезжала в гости к леди Х. Но я не уверен, что леди Эдвина именно та дама, которую леди Х. велела Кейлу забрать от нее. Я не решился задавать прислуге губернатора слишком много вопросов.

По словам Дюбуа, Кейл сказал, что даму, которую забрали его люди, опоили так, что она уснула. Его люди – вернее, тот, который остался жив, – сказали ему, что у дамы были золотистые волосы. Люди Кейла завернули ее в ковер и понесли через трущобы, что позади дома, но потом на них напали четверо мужчин – моряки, по словам выжившего. Моряки убили двоих людей Кейла и забрали женщину. Третий убежал, но потом тайком проследил за моряками до порта. Он видел, как они сели в шлюпку и отчалили, но в темноте не разглядел, к какому кораблю пристала шлюпка.

Второй мужчина продолжал хмуро смотреть на свою кружку.

– Если я правильно помню, в ту ночь корабль Фробишера стоял в гавани. Но на следующий день его там уже не было. Должно быть, они отплыли рано утром.

Первый хмыкнул.

– Говорят, у них – у Фробишера и леди Эдвины – медовый месяц и они направлялись в Кейптаун навестить родственников. Если это так, тогда, даже если леди Эдвина та дама, которую опоила леди Х., – одному Господу известно, зачем глупая стерва это сделала, – думаю, мы больше об этом не услышим.

Третий мужчина уставился на первого:

– Но… Фробишер наверняка подаст официальную жалобу на Холбрука.

Первый ухмыльнулся:

– Сомневаюсь. Леди Эдвина дочь герцога – очень важной персоны в Лондоне. Я не думаю, что Фробишеру захочется привлекать внимание к тому, что его жена оказалась среди ночи одна в трущобах, в руках людей Кейла. Это не та история, которую приятно рассказать о своей жене.

– Согласен. – Второй кивнул. – Он забрал ее назад, и, судя по тому, что я слышал, ей не причинили никакого вреда. Фробишер не станет поднимать шум. – Он помолчал, потом добавил: – Если бы он этого хотел, то не стал бы уплывать, не разобравшись с Холбруком. Он этого не сделал, так что я согласен – ничего не будет. – Он бросил быстрый взгляд на третьего мужчину: – И нечего раньше времени ждать неприятностей.

Первый подпер рукой подбородок.

– Я думаю, нам не стоит опасаться, что леди Х. сдаст нас кому-нибудь. Она потеряет гораздо больше, чем мы. Единственная причина, по которой она согласилась на предложение Ундото, – деньги. Больше ее ничего не интересует. Если та женщина, которую она пыталась опоить и сплавить Кейлу, действительно была леди Эдвина, то я прекрасно понимаю, почему леди Х. сбежала, как только узнала, что ее спасли. Я бы тоже сбежал. По правде сказать, так даже лучше. Нам совершенно ни к чему, чтобы она сидела здесь и ждала, когда ей начнут задавать неприятные вопросы, в случае если кому-нибудь такое придет в голову.

Второй мужчина недовольно буркнул:

– Она слишком мало знает, чтобы указать на нас.

Первый опустил голову.

– Верно. Но она может указать на Ундото или разболтать, что имела дела с Кейлом, и клубок начнет разматываться… Нет, нам определенно надо радоваться, что она уехала. Минус только один – теперь нам придется придумать, кем ее заменить. – Первый мужчина посмотрел на двух других и поднял брови: – Кто знает, как выбирать тех, кого мы похищаем, чтобы их исчезновение не вызывало шума?

Никто не ответил.

В конце концов второй мужчина запустил руку в свою густую черную шевелюру и предложил:

– Давайте пока оставим это, но будем думать, какие еще есть варианты. На данный момент у Дюбуа достаточно мужчин.

– Но он говорит, что ему нужно еще, – возразил первый. – Он сказал, Диксон вот-вот откроет второй тоннель, и, как только это произойдет, нам понадобятся еще люди, чтобы увеличить добычу, как мы обещали нашим покровителям.

– Значит, они понадобятся скоро, но не сию секунду. – Второй кивнул. – Не надо паниковать. Мы что-нибудь придумаем.

– А как насчет женщин и детей? – спросил третий.

– Дюбуа сказал, что их пока хватает. – Первый мужчина покрутил кружку в руках. – Больше ему не понадобится, пока они не пробьют в скале второй тоннель.

Все трое замолчали, потом второй мужчина хмыкнул:

– Надеюсь, мы можем быть уверены, что Диксон сделает то, что нужно.

Первый мужчина скривил губы.

– Дюбуа совершенно уверен, что Диксон ради покоя и безопасности мисс Фрейзер сделает все, что мы захотим.

Второй усмехнулся:

– Должен сказать, Дюбуа знает толк в том, как использовать покой и безопасность женщины, чтобы держать на коротком поводке мужчину.

Первый оттолкнул от себя пустую кружку и проворчал:

– Ровно до тех пор, пока мужчина не смотрит вперед и не понимает, что, когда мы получим от него все, что нам надо, наступит неизбежный конец.

Серый рассвет едва успел забрезжить далеко на востоке, а «Трайдент», рассекая серо-зеленые волны, уже подходил к выходу из пролива Солент. День обещал быть пасмурным и ветреным, но ветер дул с северо-востока, и это делало погоду практически идеальной для морского путешествия, по крайней мере в случае Роберта.

Он встал очень рано и вывел «Трайдент» на позицию, позволявшую кораблю одним из первых воспользоваться наступающим приливом. Свободный путь перед носом давал возможность поднять паруса, чтобы корабль шел как можно быстрее. Такие корабли, как «Трайдент», создавались, чтобы быстро бежать по волнам, и шли тем лучше, чем больше парусов было поднято. Впереди показались покачивавшиеся на волнах бакены, обозначавшие устье пролива. Роберт выровнял курс, а потом, когда в борт ударила первая волна Ла-Манша, повернул штурвал. Корабль накренился, и он поспешил дать команду повернуть паруса. Команда бросилась выполнять, и, когда все было сделано, «Трайдент» стремительно вошел в темные воды Ла-Манша, точно следуя курсу, ведущему в Южную Атлантику.

Как только корабль выровнялся, Роберт проверил паруса и, оставшись доволен, передал штурвал лейтенанту Джордану Латимеру.

– Держите скорость максимальной. Когда надо будет менять курс, я вернусь. – Это должно было произойти, когда они будут поворачивать еще южнее, чтобы начать долгий переход до Фритауна.

Латимер улыбнулся и отдал честь:

– Да, да. Как я понимаю, мы спешим?

Роберт кивнул.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но «Корморант» проделал обратный путь за двенадцать дней.

– Двенадцать? – Латимер не скрывал недоверия.

– Ройд покрасил корпус новой краской и повозился с рулем. Если идти на всех парусах, скорость увеличивается на одну шестую. Штурман Деклана сообщил, что «Корморант» стал заметно быстрее, даже при переходе из Абердина в Саутгемптон.

Латимер удивленно покачал головой.

– Жаль, что у нас не было времени, чтобы Ройд со своими ребятами подлечили «Трайдент» до отплытия. Нам ни за что не дойти туда за двенадцать дней.

– Это правда. – Роберт повернулся, чтобы спуститься на палубу. – Но если идти на всех парусах, то нам ничего не мешает добраться туда за пятнадцать.

При попутном ветре они вполне могли это сделать. Он спустился по лесенке на главную палубу и прошел по правому борту, осматривая узлы, шкивы и лонжероны, прислушиваясь к скрипу парусов, – проверяя все те мелочи, которые подтверждали, что на его корабле все в порядке.

Немного не доходя до носа, Роберт остановился, бросил взгляд назад и проверил кильватер, почти машинально подмечая, как бурлящая волна разбивается и обтекает корпус судна. Не найдя никаких причин для беспокойства, он повернулся и посмотрел вперед, туда, где вдали облака уступали место синему небу.

Если повезет, то, когда они дойдут до Атлантики, погода разгуляется и он сможет поднять еще больше парусов.

Корабль накренился, и Роберт ухватился за поручни. Когда палуба выровнялась, он прислонился к ним боком и скользнул взглядом по раскинувшемуся впереди морю.

Как он и предвидел, «Трайденту» понадобилось три дня, чтобы дойти до Саутгемптона, чтобы заправиться всем необходимым на расположенных там складах компании. Еще четырнадцать дней займет переход на юг, и того пройдет восемнадцать дней с тех пор, как он согласился выполнить эту миссию, прежде чем увидит Фритаун. Целых четырнадцать дней, прежде чем он сможет начать.

К своему удивлению, Роберт чувствовал, как им овладевает нетерпение. Ему хотелось выполнить свою миссию и вернуться.

Он не мог понять почему, но прошлой ночью, лежа в постели в своей большой каюте на корме – в своей холодной, одинокой постели, Роберт наконец понял, в чем причина этого непривычного беспокойного ощущения.

После трех дней, проведенных с Декланом и Эдвиной, ему захотелось иметь то, что было у Деклана. То, что его брат обрел с Эдвиной, – свой дом и счастье.

Пока Роберт не видел новой жизни Деклана, пока не думал ни о чем подобном для себя, он не мог оценить, насколько глубоко и сильно в нем желание обрести свой собственный семейный очаг.

Проще говоря, он завидовал тому, что обрел Деклан, и хотел того же для себя.

Одна радость – он знал, что для этого нужно. Жена. Но подходящую жену для такого джентльмена, как он, найти не просто.

Роберт не до конца понимал, какой должна быть его жена, хотя провел достаточно много времени, размышляя об этом. Не имея таких больших амбиций, как Ройд и Деклан, он видел себя дипломатом, и его жена должна была этому соответствовать. По крайней мере, так он считал.

Однако сейчас все планы в этом отношении пришлось отложить. Прежде всего он должен выполнить свою миссию.

И конечно, именно поэтому ему так хотелось поскорее с ней покончить.

Роберт оттолкнулся от поручней и направился в сторону кают-компании. Спустившись на нижнюю палубу, он прошел в свою каюту. Просторная и тщательно обставленная всем, что необходимо для комфортной жизни на корабле, каюта простиралась во всю ширину кормы.

Роберт устроился за большим письменным столом, открыл правый нижний ящик и достал свой последний судовой журнал.

Привычку вести журнал он унаследовал от матери. В те годы, когда мать плавала по морям вместе с его отцом, она ежедневно делала записи о событиях каждого дня. И каждый день у нее находилось то, о чем стоило написать. Роберт нашел ее дневники, будучи мальчиком, и провел многие месяцы, изучая их. Эти дневники, в мельчайших подробностях познакомившие его с жизнью на корабле, до сих пор оказывали на него влияние, самым непосредственным образом определив восприятие морских путешествий как образ жизни. И одновременно с этим сделав привычкой ведение своего журнала. Возможно, когда у него будут сыновья, они прочтут эти записи и тоже почувствуют вкус к жизни на море.

Сегодня Роберт написал о том, какая темнота стояла, когда они, отойдя от причала, выскользнули из порта, и о той большой черной чайке, которая сидела на буйке, стоявшем на выходе из гавани. Он задумался, но потом его перо снова заскользило по бумаге, описывая нетерпение, охватившее его в связи с порученной ему миссией, а также все подробности того, что от него требуется, чтобы ее выполнить. Последнее Роберт изложил просто, ясно и сжато: приехать в поселение Фритаун, напасть на след работорговцев, проследить за ними до их лагеря и, вернувшись в Лондон, сообщить о его местонахождении.

Широким росчерком он установил крайний срок и поставил точку.

Роберт отложил перо и перечитал написанное. К тому времени чернила успели высохнуть. Он рассеянно перелистал исписанные мелким почерком страницы, то и дело останавливаясь и перечитывая отдельные записи.

В конце концов он перестал читать и уставился перед собой невидящим взглядом, как будто хотел увидеть то, что его ожидало. Потом его взгляд непроизвольно скользнул вверх на застекленный шкаф, устроенный у стены. На полке аккуратным рядком стояли остальные журналы.

Описание его жизни. Оно занимало не слишком много места. Не слишком много в общем порядке вещей – в жизни, если смотреть на нее более широко.

Да, он способствовал выполнению ряда миссий, в которых была заинтересована его страна. Большинство из них относились к разряду разного рода дипломатических вылазок. С молодых лет став капитаном собственного корабля, Роберт заявил, что дипломатические миссии – это его стезя – то, что отличает его от Ройда и Деклана. Ройд был на два года старше его, а Деклан на год моложе, но они оба были авантюристами до мозга костей, прирожденными пиратами. Никто не стал бы этого отрицать, да и они сами упивались такой славой.

Но средний брат решил, что он пойдет другим путем – пусть тоже опасным, но другим.

Его скорее могли засадить в какую-нибудь иностранную тюрьму за непреднамеренное оскорбление, нанесенное за обеденным столом, тогда как его братьев могли схватить за драку в подворотне.

Роберт был скор на язык, а они сразу пускали в ход кулаки и сабли. Нет, он не хуже их владел кулаками и саблей, поскольку рос вместе с ними, и умение постоять за себя было для него вопросом выживания в братском соперничестве.

Улыбнувшись мыслям о прошлом, Роберт устремил их вперед в настоящее и в будущее. После недолгих раздумий он захлопнул журнал и убрал его назад в ящик. Потом встал и пошел на палубу.

Его теперешняя жизнь выглядела достаточно уныло. Скорее существование, чем настоящая жизнь. Возможно, даже хорошо, что эта миссия отличалась от его обычных дипломатических поручений, что она выбивала его из привычной колеи, прежде чем он снова вернется к обдумыванию того, как жить дальше.

Новый необычный вызов, прежде чем столкнуться лицом к лицу с чем-то более серьезным.

Поднявшись на палубу, Роберт почувствовал дуновение свежего ветра и повернулся лицом к нему.

Он глубоко вздохнул и обвел взглядом изрытое волнами бескрайнее море – его неизменный путь в будущее.

На этот раз его дорога была кристально ясной.

Он приедет во Фритаун, узнает все, что нужно, вернется в Лондон и доложит обо всем… а потом займется поисками подходящей жены.

Глава 2

– Доброе утро!

Мисс Эйлин Хопкинс остановила вежливый, но решительный взгляд на скучающем лице клерка, который, чтобы спросить, что ей нужно, вышел вперед к деревянной стойке, отделявшей посетителей от рабочих помещений канцелярии морского атташе. Расположенная отдельно от портового управления в гавани Фритауна канцелярия была главным наземным пунктом связи для всех, кто служил на кораблях Западно-Африканской эскадры. Эскадра бороздила моря к западу от Фритауна, обеспечивая соблюдение принятого британским правительством запрета на работорговлю.

– Слушаю вас, мисс.

Несмотря на эти слова, в глазах мужчины она не заметила ни малейшего проблеска интереса. Не менее равнодушным осталось и выражение его лица, разве что стало чуть строже.

У Эйлин был слишком большой опыт общения с разного рода бюрократическими пешками, чтобы его поведение могло ее смутить.

– Я хотела бы узнать о своем брате, лейтенанте Уильяме Хопкинсе.

Она поставила на стойку свой черный дорожный ридикюль и, положив сверху сплетенные вместе руки, постаралась сделать все, чтобы произвести впечатление женщины, от которой так просто не отделаться.

Клерк уставился на нее, и его лицо постепенно нахмурилось.

– Хопкинс?

Он бросил взгляд на двух других клерков, которые оставались сидеть за своими столами лицом к стене и изо всех сил изображали глухоту, хотя в этом маленьком помещении не могли не слышать вопроса Эйлин.

Клерк за стойкой не выдержал:

– Джо, ты слышал! – Когда один из сидевших у стены клерков нехотя поднял голову и взглянул в их сторону, тот, что разговаривал с ней, переспросил: – Хопкинс? Это не тот парень, который уехал неизвестно куда?

Сидевший клерк бросил на Эйлин быстрый взгляд и кивнул:

– Да. Это было месяца три назад.

– Я знаю, что мой брат исчез. – Ей не удалось сдержаться, и слова стали более резкими, а тон более суровым и требовательным. – Меня интересует, почему он оказался на берегу, а не на борту британского военного корабля «Винчестер».

– А что касается этого, мисс, – он сделал демонстративно строгое лицо, – то мы не имеем права об этом говорить.

Эйлин помолчала, обдумывая его слова, но затем возразила:

– Я правильно понимаю, что на самом деле вы знаете, почему Уильям – лейтенант Хопкинс – оказался на берегу? На берегу, а не в море, где ему полагалось быть?

Клерк напряженно выпрямился.

– Я боюсь, мисс, что в нашей канцелярии не разрешено разглашать подробности, касающиеся местопребывания офицеров, несущих службу.

Она не стала скрывать недоверия:

– Даже когда они исчезают?

Не повернув головы, один из клерков, сидевших за столом, заявил:

– Все запросы, касающиеся оперативной информации, следует адресовать адмиралтейству.

Эйлин прищурила глаза и уставилась в затылок клерка, произнесшего эти слова. Поняв, что он не повернется, она подчеркнуто спокойным тоном ответила:

– Последний раз, когда я посещала адмиралтейство, оно находилось в Лондоне.

– Безусловно, мисс.

Когда она перевела взгляд на клерка за стойкой, он посмотрел ей в глаза с каменным выражением лица.

– Вам следует обратиться туда.

Эйлин отказывалась сдаваться.

– Я бы хотела поговорить с вашим начальником.

– Сожалею, мисс, но его нет на месте, – не моргнув глазом ответил мужчина.

– И когда он вернется?

– Боюсь, я не могу сказать, мисс.

– Не имеете права разглашать, куда он поехал?

– Нет, мисс. Мы просто не знаем. – Он еще на секунду задержал на ней взгляд и, наверно заметив, что она все больше злится, предположил: – Он где-то здесь, в поселении, мисс. Если вы будете повнимательнее, то, возможно, его встретите.

Несколько секунд Эйлин с трудом сдерживала слова, которые жгли ей язык. Ей хотелось сказать все, что она думает о нем, о его товарищах и о морском атташе тоже. Обратиться в адмиралтейство? Да оно на другом конце света!

Эйлин ничего не оставалось, как – пусть и не без доли сарказма – поблагодарить их за помощь и уйти. Чувствуя в груди бурлящую ярость самого скверного толка, потому что она была смешана со страхом, Эйлин кинула на клерка, который все еще смотрел на нее, каменный взгляд, потом взяла свой ридикюль, повернулась на каблуках и вышла из канцелярии.

Ее полуботинки стучали по толстым потертым доскам пристани. Стремительным шагом Эйлин вышла с пристани на пыльную улицу. Шурша юбками, она продолжала быстро идти вперед, поднимаясь вверх навстречу шумной суете Уотер-стрит.

Почти дойдя до нее, Эйлин остановилась, заставила себя поднять голову и сделать глубокий вдох.

Ее окутала жара, приглушенная приторной духотой. В висках стучала нарождающаяся головная боль.

Что дальше?

Она проделала весь этот путь из Лондона, исполненная решимости узнать, куда подевался Уилл. Теперь ясно, что никакой помощи от флота она не дождется… но было что-то странное в том, как отреагировал клерк, когда она предположила, что Уилл оказался на берегу не просто так, а по какой-то определенной причине.

Старшие братья Эйлин тоже служили на флоте. И обоим – она это знала – временами случалось выполнять какие-то задачи на берегу. Обычно это бывало, когда начальство давало им поручения, касавшиеся разных секретных миссий. И ни она, ни ее родители, ни даже другие братья в тот момент не знали об этом.

Может, Уилл тоже получил какое-нибудь секретное задание? Может, поэтому он оказался на берегу? И оставался там настолько долго, что был захвачен врагом?

Эйлин нахмурилась. Еще пара секунд, и она, подобрав юбки, продолжила свой путь, а потом свернула за угол на Уотер-стрит – главную улицу поселения. Ей нужно было сделать кое-какие покупки в магазинах, расположенных на этой улице, прежде чем, наняв экипаж, вернуться назад на Тауэр-Хилл, где она остановилась.

Эйлин ходила по магазинам, а в голове крутились вопросы.

Что за враги могли быть у него здесь?

Как это выяснить?

– Доброе утро, мисс Хопкинс. Вы так рано ушли!

Эйлин закрыла входную дверь «Пансиона для благородных дам миссис Хойт» и повернулась лицом к хозяйке.

Миссис Хойт была общительной вдовой и невозможной сплетницей, жившей исключительно жизнью своих постоялиц. Держа в руке стопку свежевыстиранного постельного белья, миссис Хойт лучезарно улыбалась Эйлин. На ее круглом, обрамленном рыжими кудряшками лице застыл вопрос. Пышнотелая дама перегородила коридор, по правую сторону от которого была лестница, ведущая в комнаты на втором этаже, а по левую общая гостиная, в надежде узнать, где и с какой целью побывала ее новая постоялица.

Зная характер миссис Хойт, Эйлин указала на завернутые в коричневую бумагу покупки:

– Мне надо было купить почтовой бумаги и чернил. Я должна написать домой.

Миссис Хойт одобрительно кивнула:

– Конечно, дорогая. Если захотите, чтобы мальчик отнес ваши письма на почту, просто дайте мне знать.

– Спасибо. – Эйлин уклончиво опустила голову и стала подниматься вверх по лестнице.

Ее номер располагался на втором этаже. Приятная угловая комната, выходившая окнами на улицу. Кружевные гардины на окнах создавали атмосферу уюта и уединенности. Перед окном стоял простой дамский письменный стол с задвинутым под него стулом. Эйлин положила покупки и ридикюль на стол, сняла перчатки, потом расстегнула свой легкий жакет и сбросила его. Даже открыв окно, она не чувствовала ни малейшего дуновения свежего воздуха.

Она выдвинула стул и села за стол. Развернула свертки, достала бумагу и чернила и вставила в ручку новое перо. Потом, не давая себе возможности отложить, она принялась за дело и написала родителям, где она находится и по какой причине оказалась здесь.

Эйлин приехала в Лондон, остановилась у своей давней подруги и, ни о чем не беспокоясь, наслаждалась радостями очередного сезона, когда от родителей пришло письмо. В него было вложено официальное уведомление адмиралтейства о том, что их сын, лейтенант Уильям Хопкинс, пропал во Фритауне. Он самовольно покинул службу, предположительно решив попытать счастья в джунглях.

Неудивительно, что такие новости очень расстроили ее родителей. Эйлин, со своей стороны, сочла их абсурдными. Предположить, чтобы кто-то из Хопкинсов самовольно ушел со службы? Да это просто смешно! Четыре поколения мужчин ее семьи служили на флоте. Они были офицерами и джентльменами и считали выполнение возложенных на них обязанностей своим священным призванием.

Будучи единственной девочкой в семье, Эйлин прекрасно знала, как три ее брата относились к своей службе. Предположить, что Уилл оставил свой пост, чтобы пуститься в какую-то сомнительную авантюру, было просто нелепо. Однако два ее старших брата были в море, один в Южной Атлантике, другой в Средиземном море, и, поскольку в тот момент Эйлин оказалась в Лондоне, родители просили ее попытаться выяснить, что же произошло.

Она, как положено, обратилась в адмиралтейство. Несмотря на то что ее семья столько лет была связана с флотом, результат оказался даже менее удовлетворительным, чем в здешней канцелярии морского атташе. Обиженная, разгневанная и терзаемая страхом за Уилла – брат был младше ее, и Эйлин всегда его опекала, – она отправилась прямиком в кон тору судоходной компании и купила билет на первый же корабль, который шел до Фритауна. Эйлин взяла с собой в Лондон достаточно денег, так что цена ее не смутила.

Два дня назад она прибыла сюда. В дороге у нее было достаточно времени, чтобы обдумать план действий. Несмотря на то что связи ее семьи давали уверенность, что здесь наверняка найдется какое-нибудь семейство, у которого она могла бы попросить помощи и крыши над головой, пока будет искать Уилла, Эйлин решила проявить осторожность. Ее выбор пал на пансион миссис Хойт, находившийся в Тауэр-Хилл – районе, который облюбовало местное британское общество, но в той его части, где жили люди по положению чуть ниже священника. Дома тех, кто занимал более высокое положение, располагались выше на холме на террасах.

У Эйлин не было времени ходить с визитами. Единственная цель, с которой она приехала сюда, заключалась в том, чтобы выяснить, что случилось с Уиллом, и, если это возможно, спасти его. В свои двадцать семь лет и с такой же врожденной склонностью командовать, как у братьев, она не видела причин, почему бы не приехать сюда и не посмотреть, что можно сделать. Эйлин считала себя не менее толковой, чем братья, к тому же двое старших в данный момент ничем не могли помочь Уиллу.

Еще одна подспудная заноза заключалась в понимании, что, если бы не оказалось, что, кроме нее, никто из детей не доступен, и, более того, если бы на тот момент она не оказалась в Лондоне, родители никогда не обратились бы за помощью к ней.

Она была единственной девочкой в семье, и никто не ждал, что от нее будет какая-нибудь польза. Ей следовало быть привлекательной, а не полезной, и единственное, чего от нее ждали, – это прилично выйти замуж и вести дом своего мужа, которому, скорее всего, полагалось быть очередным морским офицером.

Но в глубине души Эйлин знала, что такое будущее вряд ли когда-нибудь наступит. Помимо всего прочего, ее характер и это неженское пристрастие к путешествиям, та самая жажда приключений, которая заставила ее отправиться во Фритаун, – все это делало ее неподходящей на роль кроткой, покладистой жены. Не переставая писать, Эйлин почувствовала, как губы сами собой скривились в скептической усмешке. Кроткая. Никому бы в голову не пришло назвать ее этим словом.

После того как Эйлин написала, что решила поехать во Фритаун с намерением выяснить, куда пропал Уилл, она, чтобы успокоить родителей, посвятила несколько абзацев описанию поселения и пансиона, в котором остановилась. Потом вкратце рассказала о результатах своих первых расспросов.

Вчера, в первый полный день, проведенный ею в поселении, Эйлин решила пройтись по портовым тавернам, где собираются моряки. Она надеялась хоть что-нибудь узнать, прежде чем пойдет в морскую канцелярию. Ей удалось обнаружить несколько подходящих заведений, и, хотя в обычной ситуации она бы никогда не решилась зайти в таверну одна, в тех местах, где столовались морские офицеры, имя Хопкинс, хорошо известное на флоте, и связи ее семьи могли в определенной степени послужить ей защитой.

Положившись на это, Эйлин зашла внутрь и, как она и надеялась, нашла нескольких бывалых моряков, знавших ее брата и съевших с ним не один пуд соли. Она решила, что если Уилла послали на берег с каким-то поручением, имевшим отношение к этому поселению, то это – именно те люди, которых стоит расспросить в первую очередь. Если Уилл задавал вопросы, она хотела знать, о чем он спрашивал.

Эйлин не ошиблась. По словам этих старых морских волков, незадолго до исчезновения Уилл расспрашивал о двух личностях – об армейском офицере по имени Диксон, который служил в форте Торнтон, расположенном на вершине холма Тауэр, и местном священнике, который проводил службы в одной из церквей поселения. Выяснив, что Уилл присутствовал примерно на трех службах в той церкви, Эйлин была необычайно озадачена.

Из братьев она лучше всех знала Уилла и очень хорошо понимала его. Если он добровольно пошел на церковную службу, значит, у него была какая-то цель, и это не имело ничего общего с религией.

Эйлин подняла перо и прочитала написанное. После недолгого раздумья она решила не писать о своем намерении спасти Уилла. Совершенно ни к чему еще сильнее волновать родителей. Вместо этого она ограничилась куда более спокойным сообщением, что намерена выяснить, куда подевался брат. В конце письма Эйлин пообещала в скором времени написать снова.

Посыпая листок песком и запечатывая письмо, она перебирала в уме возможные варианты дальнейших действий. Потом, отложив его, взглянула на маленькие часики, стоявшие на каминной полке, плотно сжав губы, отодвинулась назад от стола и подошла к низкому сундуку, служившему ей туалетным столиком. В зеркале, висевшем над ним, Эйлин увидела свое отражение, поморщилась и начала распускать волосы.

Пока Эйлин это делала, она старалась оценить тот образ, который видели клерки морской канцелярии. Молодая англичанка благородного происхождения со светлой кожей и нежным розовым румянцем. Овальное лицо с высоким лбом и небольшим носиком. Ее главным козырем были большие ясные светло-карие глаза, обрамленные длинными темными ресницами, блестевшие из-под изящно изогнутых бровей. Ее губы тоже были достаточно хороши – розовые и пухлые, однако большую часть времени они были сжаты в твердую, бескомпромиссную линию под стать волевому подбородку.

Волосы Эйлин имели необычный, но приятный оттенок темной меди. Обычно они спадали красивыми блестящими волнами, но сейчас от неумолимой влажности ее локоны закрутились почти таким же мелким бесом, как у миссис Хойт. Удалив все заколки и шпильки, Эйлин принялась с мрачной решимостью орудовать расческой. В конце концов ей удалось расчесать их и снова уложить в аккуратный пучок. Отложив расческу, она покрутилась перед зеркалом, проверяя результат своих трудов, и кивнула отражению:

– Вполне прилично.

Вполне прилично для того, чтобы посетить дом священника.

Эйлин поправила хлопчатобумажную юбку цвета слоновой кости и снова надела жакет, но, вспомнив о жаре, оставила его незастегнутым поверх тонкой белой блузки. Продев руку в завязки ридикюля, она взяла письмо и направилась к двери.

От миссис Хойт она узнала, что жену местного англиканского священника звали Мона Хардвик и что почти каждый день с утра миссис Хардвик можно было найти в доме священника. Эйлин не сомневалась, что жена священника знает обо всех службах, которые проводили другие священнослужители.

Взявшись за ручку двери, Эйлин задумалась. Есть еще этот армейский офицер, Диксон… Насколько она знала, Уилл не водил дружбы с армейскими офицерами. На секунду она засомневалась – дом священника или форт. Потом твердо сжала губы и открыла дверь.

Она отправит письмо и пойдет в дом священника. Сделает одно дело, потом другое. Шаг за шагом она отыщет Уилла. А потом вернет его домой.

Спустя два дня Эйлин вышла из простой, похожей на деревенскую церкви, где проводил службы местный священник по имени Обо Ундото. Она оказалась зажатой между двумя другими дамами, и ее в толпе других прихожан вынесло на пыльную площадку перед церковью.