Текст книги "Французский квартал"

– Она измотана. Как физически, так и эмоционально. Ей нужен покой и сон. Ей необходимо нормальное питание. И еще… внимание и поддержка.

– Так что это все-таки? Отравление? – нетерпеливо спросил Дуэйн.

– Нет. – Доктор Вобан покачал головой. – Сейчас она отдыхает. Она сказала, что я могу поговорить с вами, отец Пэйн. Я сначала хотел оставить вам мой номер телефона, чтобы вы мне позвонили, но потом подумал – почему бы нам не пообщаться прямо сейчас? Если вы не возражаете, конечно.

– Не возражаю. Но будет правильнее, если вы станете обращаться ко мне» отец Сайрус «.

Доктор Вобан бросил многозначительный взгляд на Дуэйна и Джека, давая понять, что им лучше выйти.

– Да ладно вам! – вдруг рассмеялся Дуэйн. – А то я прямо такой болван и не понимаю, в чем дело! Ну что… мы ждем маленького, да? Ал, признавайся!

Доктор Вобан не сумел скрыть улыбки, но тут же посерьезнел.

– Я не имею права обсуждать это с тобой, – отрезал он. – Пусть Селина и ее брат сами решают.

Отец Сайрус подошел к двери и плотно прикрыл ее. Вернувшись, он заметил:

– Думаю, скрывать тут нечего. От вас. Но речь идет о моей сестре. Она и так уже достаточно пострадала. Я не хочу на ее голову лишних неприятностей. Вы меня понимаете?

Дуэйн кивнул:

– Я буду нем, как рыба.

А Джек едва удержался от того, чтобы не выругаться. Скорее остаться одному, разобраться в своих мыслях…

– Да, Селина беременна, – веско сказал Сайрус Пэйн. – Именно поэтому я сюда и пришел.

ГЛАВА 10

Она воспользовалась тем, что Сайрус ушел стоять вечерню, и потихоньку выбралась из дома. Брат, конечно, очень огорчится, когда обнаружит по возвращении, что она нарушила обещание и сбежала. Он будет ее ждать и волноваться, но не станет сердиться и простит тотчас, как только она придет.

Сайрус, будучи сыном властной матери и слабого духом отца, каким-то чудом сумел стать самостоятельным человеком, для которого главное в жизни заключалось в том, чтобы дарить утешение ближним. О, как Селине недоставало его, когда он покинул родительский дом, чтобы поступить в духовную семинарию. Он бы очень огорчился, узнав, что его отсутствие привело к тому, что родители взяли дочь в двойной оборот…

Избегать Джека Шарбоннэ в последние дни было несложно. И даже если бы он сам порывался увидеться с ней… Впрочем, он этого не делал. Врач прописал ей сон и отдых.

Прикрываясь этим, она всем могла отказывать во встречах. Селине хватало общества брата и Дуэйна. Милый, милый Дуэйн… его любовь была бескорыстна. И если он любил человека, то был ему предан до конца. Все последние дни он крутился возле нее и Сайруса, ей рассказывая о радостях новой жизни, а его доставая вопросами о вечном.

Селина улыбнулась и поправила зонтик…

Дуэйн дал торжественную клятву молчать о ее беременности, и она знала, что он сдержит слово.

А вот Джек Шарбоннэ – другое дело. В ее планы никак не входило ставить его в известность о том, что с ней произошло.

Едва только Сайрус ушел в собор Сен-Луи, что на Джэксон-сквер, она позвонила Джеку домой. Но снявшая трубку Тилли суровым голосом сообщила ей, что мистера Шарбоннэ нет дома. И тогда Селина, поймав такси, попросила отвезти ее к его плавучему казино на реке.

И вот оно… сверкало огнями впереди, ярко выделяясь на фоне ночной реки. Возможно, Джека на месте не окажется. Но если она его все-таки застанет, он, конечно, очень удивится.

Такой вот внезапный визит. Селина очень надеялась, что это ей хоть как-то поможет.

Нужно уговорить его молчать о ее беременности. Как долго? У Селины пока не было ответа на этот вопрос. Потрясенный врач сообщил ей, что она находится на шестом месяце… Несколько оправившись от потрясения, он объяснил, что у некоторых женщин, особенно тех, кто находится в хорошей физической форме, беременность может долго протекать внешне незаметно… При этом он заверил, что плод, похоже, развивается нормально… Селина спросила, как скоро ее беременность станет очевидна для окружающих. На это у врача точного ответа не нашлось, но он допустил, что, возможно, время еще есть.

Селине же необходимо было срочно продумать планы на ближайшее будущее. Уилсон Ламар ни при каких обстоятельствах не должен узнать, что это его ребенок. Ни при каких обстоятельствах. Она обязательно что-нибудь придумает, главное – выиграть время…

От деревянных поручней поднимался пар. Селина ступила на трап и опустила глаза на черную воду, плескавшуюся по борту» Счастливой «. На пирсе в полумраке, словно змеи, шевелились швартовы. В воздухе носился смешанный запах машинного масла и дегтя.

Широкий трап, по которому сновали шумливые, веселые люди, вел к маленькой будке на палубе, в которой Селина заметила двух женщин в коротких юбках с бахромой и крупного лысого мужчину – очевидно, охранника. Селине вспомнилась маленькая Амелия. И она вдруг поймала себя на мысли, что ей сложно представить в этой обстановке ее отца…

Она медленно подошла к будке и сложила зонт. Брюнетка в короткой юбке взяла с нее входную плату, улыбаясь, но не глядя ей в глаза.

Селину пропустили на палубу, и она двинулась вдоль рядов игровых автоматов. На лицо ей упали разноцветные блики от ярких мигающих лампочек. Отовсюду слышались смех, гул возбужденных голосов, звон монет, грохот опускаемых рычагов» одноруких бандитов «… Все это сливалось в сплошную какофонию звуков. Между клиентами, разнося напитки, сновали официантки в коротких юбках.

Впереди показалась широкая лестница, которая вела на другую палубу. Селина поднялась до середины и оглянулась назад. Джека Шарбоннэ нигде не было видно. Она, конечно, могла спросить у какой-нибудь из этих девиц, но тогда пропал бы эффект внезапности, который, похоже, являлся ее единственным козырем.

Селина не увидела Джека, зато заметила Шерман Бьенвиль. Испугавшись, что эта женщина вновь припрет ее к стенке своими расспросами, Селина бросилась на следующую палубу и оказалась в баре, где вместо стен были сплошные зеркала. У дальней стены горело несколько телевизионных экранов. Там собралась целая толпа, люди пили и одновременно играли в кено[3]3
  Азартная игра, род лото.


[Закрыть]. В противоположном конце располагался ресторан «Бархатный». Интересно, почему именно «Бархатный»? Неужели Джек дал ему такое название?

На лестнице вдруг раздался голос Шерман.

Выше была только служебная палуба, туда Селине ход был закрыт. Господи, надо же встретить здесь именно того человека, которого меньше всего хочется видеть! Селина решила спрятаться от Шерман в баре, а потом незаметно сбежать на нижнюю палубу и продолжить поиски Джека.

Она приблизилась к стойке и заняла единственную свободную табуретку. Справа и слева от нее сидели мужчины, но они, кажется, были увлечены разговором со своими спутницами. И слава Богу…

Впрочем, Селине и тут не повезло. Едва она села, один из соседей повернулся и окинул ее оценивающим взглядом. Селина, правда, не смутилась: пройдя горнило конкурсов красоты, она привыкла к таким взглядам.

Подруга соседа нервно заерзала на своем табурете, но мужчина не обратил на это внимания. Улыбнувшись Селине, он щелкнул пальцами, подзывая бармена.

– Что будем пить, леди?

Селина молча поднялась бы и ушла, если бы не Шерман Бьенвиль, которая как раз показалась на лестнице. От нее не отставал ее фотограф. Понимая, что выход на нижнюю палубу пока недоступен, Селина взглянула на соседа, затем перевела глаза на его подружку и, к большому удивлению последней, сказала:

– Ну что ж, вы оба очень любезны. Я, пожалуй, буду апельсиновый сок.

Мужчина шлепнул себя ладонью по коленке и, тряхнув головой, расхохотался. Его подруга заказала сок и улыбнулась Селине. Шерман Бьенвиль же все торчала на лестнице.

На небольшой эстраде показались музыканты. Наскоро проверив микрофоны и сыгравшись, они исполнили кантри-песенку, которая показалась Селине незнакомой. И тут прозвучал ненавистный ей голос:

– Боже!» Мисс Луизиана» собственной персоной! Селина, дорогая!

Селина чуть повернула голову и увидела в зеркале восторженную физиономию Шерман. Все разговоры за барной стойкой тут же смолкли.

– Селина Пэйн, подумать только! – Шерман бросилась к ней через весь бар с распростертыми объятиями. На ней было шикарное малиновое платье с блестками. – Вы такая загадка, моя милая! Всегда совершаете сумасбродные поступки вроде сегодняшнего и ничего не можете с собой поделать, так?

В лицо Селине ударил яркий свет фотовспышки, затем еще и еще. Она почувствовала себя беспомощной и разозлилась. А Шерман тем временем схватила ее за руку и чмокнула в щеку.

– Нет, ну надо же… какая встреча! Вчера я весь день звонила вам и мне отвечал приятный мужской голос. – Она кому-то подмигнула. – Он говорил, что вы заняты. Ха! О, я все понимаю, все понимаю, моя милая! Кстати, кто это?

– Мой брат, – лаконично ответила Селина.

– Да что вы говорите! – воскликнула Шерман. – Тогда мне вдвойне повезло! Королева красоты, чей брат уходит из отчего дома, чтобы стать священником! Священник из благородного семейства, кто бы мог подумать?

Если Шерман таким способом старалась выудить Селину из-за барной стойки, она своего добилась. Селина слезла с табурета и решительно направилась к лестнице.

– Вы не думайте, я вижу, что вы не хотите афишировать свое присутствие, – тут же заговорщически зашептала ей Шерман, словно они были близкими подругами. – Это не театр, что там говорить! Здесь крутятся слишком большие деньги. У приличных людей вроде нас с вами такие не водятся.

Селина вежливо улыбнулась.

– Давайте присядем, – предложила Шерман и, не дожидаясь ответа, увлекла Селину к столику. – Почему бы нам не заказать бутылочку шампанского? – Она повернулась к фотографу: – Погуляй пока.

Тот понимающе кивнул и ушел в сторонку.

Шерман заказала бутылку «Дом Периньон», вынула из сумочки маленький блокнот и золотую авторучку в виде ярко-красного яблока с зеленым листочком и не преминула похвастаться:

– Джудит Либер, между прочим. Модная вещичка. Знаете, я бы хотела поболтать с вами о бедняге Эрроле.

– Мне кажется, вы сюда не за этим пришли, а чтобы взять интервью у каких-нибудь известных людей.

Шерман похлопала ее по руке.

– Естественно, моя дорогая, но потом я увидела вас и все остальное отошло на второй план. Так что вы тут делаете, пардон, запамятовала? Вы, кажется, сказали, что…

– Я ничего не говорила.

– Ах да! Вы, конечно, считаете меня чересчур навязчивой. Но это вовсе не так, милая Селина! Вы просто возбуждаете живой интерес! Вы удивительно, необыкновенно притягательный человек! По такой женщине все мужики сохнут… Но дело не только во внешности. Вы спокойны, рассудительны, скромны. Правда, в тихом омуте черти водятся, а?

Селина усмехнулась:

– Возможно…

Она искренне жалела о том, что появилась здесь.

– Так расскажите же о себе! Чем живете? Что вас заводит? Что возбуждает? Вот, скажем, тот же Эррол… он возбуждал вас?

Селина рванулась из-за стола, но Шерман вцепилась ей в руку.

– Простите, простите! Я репортер и слишком долго ею была, только и всего. Вас мои манеры коробят, я вижу. Ну садитесь же, прошу вас!

Селина опять села, но только потому, что на них уже начали оглядываться.

– Что бы вы обо мне ни думали, моя милая, я честна и искренна с вами. И вы будьте со мной такой же. Я напишу про вас и могу гарантировать, что там не будет никакой грязи!

– Не надо… – тихо попросила Селина.

– Послушайте, я не собираюсь пудрить вам мозги и обманывать. У меня исключительно прямые и честные вопросы. Вот скажите, к примеру, почему ваш брат сбежал в свое время в семинарию?

– У моего брата призвание. Он ниоткуда не сбегал.

– Вы спали с Эрролом Петри? – Нет… Нет!

– А до меня доходили другие слухи. В конце концов, почему бы и нет? Красивый мужчина, к тому же с соответствующей репутацией женолюба… – Она предупреждающе подняла руку. – Не спорьте! У меня хорошая память, и если я когда-либо что-то читала или слышала, то уж никогда не забуду. Расскажите про ту ночь, когда он погиб. Что случилось? Пикантные подробности меня не смутят, не бойтесь.

Селина нахмурилась. Кроме них с Джеком, Эррола в ванной никто не видел. В том виде, в котором они его нашли…

– Скажите, он любил, когда его связывали? – Шерман хохотнула. – Боже, какая проза! Вот вам нравится, когда вас связывают? Говорят, такими вещами как раз увлекаются с виду спокойные и невинные люди…

– Я не знаю, откуда вы все это взяли… – пробормотала Селина; сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди. Только бы не переволноваться… Иначе недалеко и до очередного обморока. – Эррола нашли на полу в ванной комнате. И это общеизвестно.

– Но на его запястьях и лодыжках найдены следы, которые обычно остаются после связывания. Не веревкой, а тканью… Так говорят.

– Кто? Кто говорит?! На кого вы ссылаетесь?

– А вот следы на его пенисе были несколько другого характера.

Селина отшатнулась от Шерман так, словно ее ужалила змея.

– Уходите, – глухо проговорила она.

– Ага, вот видите, задела за живое! – Достав из сумочки золотой портсигар, Шерман прикурила и глубоко затянулась. – Поймите же, нам нужно поговорить. Нет власти более мощной, чем власть прессы. У вас нет выбора. Или вы расскажете мне все сами, по-хорошему, или…

– Уходите, я сказала.

– Вы повторяетесь. Зачем вы сюда пришли? Повидаться с Джеком Шарбоннэ?

Что она могла ответить? В нос Селине ударил дым от сигареты, и внутри у нее все перевернулось.

– Именно, Шерман. Селина пришла, чтобы повидаться со мной. Мы с Эрролом были соучредителями фонда «Мечты». Теперь его с нами нет, и я хотел бы подумать над тем, как продолжить его дело. И в этом мне нужна помощь Селины. Если у тебя еще есть вопросы, позвони мне позже.

Селина взглянула на Джека – никогда еще она не была ему рада так, как в эту минуту.

– Привет, Джек, – пропела Шерман как ни в чем не бывало. – Нет, мне сегодня решительно везет! Присаживайся.

– Уже поздно, – отозвался Джек. – Нам с Селиной еще нужно обсудить немало вещей. – Он повернулся к Селине: – Как дела? Извини, я немного задержался.

– Неплохо. Меня даже угостили апельсиновым соком. – Она улыбнулась. – Знакомство с порочной стороной жизни вызывает во мне почти детский восторг!

– Спасибо, спасибо, – рассмеялся Джек. – Очень мило, что ты нашла здешний апельсиновый сок порочным. Я подготовил тебе ведомость на завтра. Заглянем ко мне в кабинет?

– Какую ведомость? – нахально спросила Шерман, но тут же опять взялась за свое: – Джек, ты мне лучше вот что скажи: откуда у Эррола на члене появились те странные отметины?

Если она хотела смутить Шарбойнэ этим вопросом, то ей это удалось.

– Странные отметины?..

– Ну да. Следствием установлено, что следы на запястьях и лодыжках остались после связывания тканью. А сейчас они возятся с его половым органом…

Джек поморщился и проговорил:

– Я благодарен тебе, Шерман, что ты поделилась со мной этой новостью.

– Всегда пожалуйста, дорогой. А это еще кто? Насколько я понимаю, это Санни Клит, главный подручный Вина Джаванелли.

– Санни… – удивленно проговорил Джек и обратил прищуренный взгляд на рыжего толстяка, который курил у стойки бара, поглядывая в их сторону. – Ну конечно, Санни! Странно, что он здесь: мне всегда казалось, что он меня недолюбливает.

Шерман довольно усмехнулась:

– Между прочим, Джек, ты даже не сделал попытки прикинуться, что не знаешь этого мафиози.

– Мафиози? – Джек фыркнул. – Ему явно не понравится, если он узнает, что ты его так назвала, дорогая. Санни, добро пожаловать на борт моей скромной посудины!

Клит медленно подошел к их столику, с явным интересом глянул на Шерман. Та окинула его в ответ профессиональным репортерским взглядом.

– Присаживайся, Санни, дружище, присаживайся! Эй, Лем! – Джек звонко щелкнул пальцами. – Шампанского сюда моим друзьям!

Бармен коротко кивнул и подхватил поднос с уже приготовленными бокалами и ведерком со льдом, в котором охлаждалась бутылка.

Санни опустился за стол рядом с Шерман, и та явно занервничала.

– А ты куда собрался, Джек? – спросил мафиози, глянув на хозяина казино. – Я думал поболтать с тобой о том о сем.

Джек очень натурально вздохнул.

– Я с удовольствием поболтал бы с тобой, ты знаешь. Давненько мы не виделись, давненько… Но мне нужно обсудить кое-что с моим другом… – он скосил глаза на Селину, – и еще проводить ее домой.

– Но…

– Увы, наш разговор придется отложить, Санни, приятель! А пока предлагаю скрасить вечер в обществе Шерман. Она потрясающий собеседник, могу тебя заверить. Спрашивай ее, о чем хочешь. Она расскажет тебе все, что ты хотел узнать, но до сих пор стеснялся спросить.

Селина прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, но в следующее мгновение ей стало не до того: Джек больно стиснул ее руку и увел на нижнюю палубу. Там они прошли на корму и остановились перед маленькой дверкой с занавешенным иллюминатором. Едва они вошли в комнату, как Джек закрыл дверь и все внешние звуки разом смолкли. Но Шарбоннэ провел ее дальше, в просторное помещение, которое, очевидно, служило хозяину казино не только кабинетом, но и местом отдыха. Джек запер еще одну дверь.

Отпустив наконец руку Селины, он натянул на себя темный пиджак и, уперев руки в бока, молча и напряженно заглянул ей в глаза.

– Я звонила тебе домой, – вдруг оробев, начала Селина. – Ты сам мне оставил свою визитку…

Джек молчал.

– Тилли сказала, что тебя нет дома. И мне пришло в голову, что ты можешь оказаться здесь… В общем, я хотела сказать, что ты очень достойно себя повел, когда мне стало плохо. Спасибо тебе за это. Я знаю, ты недолюбливаешь меня, но ты хороший человек… великодушный. А когда меня затошнило, ты и вовсе проявил себя с самой лучшей стороны. Правда. Не каждый на твоем месте стал бы мне помогать…

– Не говори ерунды, и не стоит благодарности. Я сделал бы это для любого.

– Спасибо… Из тебя вышла бы первоклассная нянька. Джек учтиво поклонился, не сводя с нее напряженного взгляда.

– Насколько я понимаю, ты находился в другой комнате вместе с Сайрусом и Дуэйном, когда от меня вышел врач.

– Точно.

– Сайрус сказал мне, что ты в курсе…

– Да, в курсе.

– Но знаешь… еще я не готова обсуждать эту тему. Я пришла, чтобы просить…

Он мягко, но решительно усадил ее на диванчик, которым она про себя восторгалась пару минут назад.

– Я знаю, что ты не любишь терять контроль над собой, – сказал он. – Вот и тогда ты не хотела, но тебе стало плохо и… Боюсь, сейчас похожая ситуация. И советую тебе смириться, а не устраивать истерику. Это ребенок Эррола?

«Боже, когда закончится этот кошмар?..»

– Что ты сказал?

– Ты меня слышала. Ты носишь ребенка от Эррола? Как странно… Казалось бы, его предположение вполне логично, и тем не менее оно смутило Селину.

– А если даже и так? Тебе-то какое дело, прости за грубость?

– Эррол был моим лучшим другом. Теперь его нет. И я не хочу, чтобы его имя лишний раз полоскали в газетах. Я не хочу, чтобы его обвиняли в том, что он сделал беременной женщину, на которой не собирался жениться.

– А с чего ты вдруг взял, что не собирался?

– Перестань! – рявкнул он. – Эррол никогда не женился бы вторично! Он торжественно поклялся в этом во время своего первого венчания!

Селине нечего было ответить.

– У газетчиков и без того уже немало материалов, которые при желании можно обратить против него. Они вспомнят о том, что он был сексуально озабочен, потом перекинут мостик к нашему фонду, по линии которого он тесно общался с больными детьми… и назовут его извращенцем и педофилом! Думаю, ты понимаешь, чем вес это обернется для фонда. Он развалится в одночасье, как карточный домик. Ты же не хочешь этого?

– Не хочу… – Она поднялась. – Я хочу, чтобы фонд продолжал работу. И хочу этого не меньше, а то и больше твоего!

– Правда? Похвально. Но давай-ка вернемся на минутку в день сегодняшний. Ты слышала, что болтала Шерман? Не знаю, откуда она берет свою информацию, но постараюсь выяснить. Может, в департаменте полиции помогут.

– Они не знают, что мы забрали из комнаты Эррола те вещи, – еле слышно проговорила Селина. – Мне страшно. Джек, мне очень страшно. И эта Шерман… Кажется, всех волнует только сексуальная подоплека дела. Но почему-то никто не хочет акцентировать внимание на том, что человека убили! А ведь именно это должно всех занимать, по идее…

– Во всяком случае, меня это заботит всерьез. Знаешь, не исключено, что полиции станет известно, что мы избавились от тех вещичек. На трупе и в самом деле могли обнаружить отметины, происхождение которых будет тщательно выясняться.

– Но я все сожгла.

Джек улыбнулся, но от этой улыбки Селине не стало легче.

– Да, в мусорной корзине. Дуэйн долго водил носом по твоей комнате, как гончая, потом сунул его в корзину и сообщил, что жженый шелк и нейлон пахнут отвратительно, но их запах не идет ни в какое сравнение с вонью горелой резины. Будем надеяться, что полиция не станет интересоваться у него этими подробностями, потому что Дуэйн вряд ли станет лжесвидетельствовать, а значит, от корзины полицейские быстренько обратят взоры на тебя, а потом и на меня.

– Я скажу, что ты не имел к этому никакого отношения.

– Ты настоящий друг, но будь покойна, если в полиции за тебя возьмутся, ты им тут же все выложишь.

Она растерянно оглянулась по сторонам.

– Селина, я не хочу, чтобы вокруг имени Эррола из-за тебя поднялся скандал. Материала для того, чтобы его скомпрометировать, и без твоей беременности хватает. Черт бы побрал эту Шерман…

– Я не хочу поднимать никакого скандала. Более того, я пришла сюда, чтобы просить тебя молчать о моей беременности. Пусть она как можно дольше остается в тайне.

– Насколько я понял, долго хранить этот секрет тебе не удастся. Я не поверил своим ушам, когда врач сказал, что речь идет о пяти месяцах. Но он сообщил, что ошибки быть не может. – Он помолчал, потом хмуро уставился на нее. – Кстати, ты не ответила на мой вопрос. Это ребенок Эррола? «Сказать ему, что это ребенок Эррола?..»

– Почему тебя это так волнует?

– Меня не это волнует, а то, что на память моего покойного друга может быть брошена тень.

– Каким образом я могу бросить тень на его память, интересно?

– Ты можешь сказать… что он соблазнил тебя. Селина только устало вздохнула, а Джек добавил:

– Если бы у вас были нормальные, здоровые отношения, то тогда одно из двух: либо ты радовалась бы этой беременности, либо планировала сделать аборт. Какой-то особой радости у тебя на лице я не вижу; значит, что – аборт?

Глаза Селины мгновенно наполнились слезами.

– Что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты не эксплуатировала имя Эррола.

– Я и не говорила никогда, что собираюсь эксплуатировать имя Эррола! – Ей стало дурно при одной мысли о том, что Джек мог так о ней подумать. – Слушай, Джек, может, мне вообще не называть отца?

– Но если тебе нечего страшиться, почему ты скрываешь свою беременность?

«А вот это тебя не касается!»

– Это мое дело, Джек.

– Нет, дорогая, теперь это наше общее дело.

– Скажем, так: я пока не готова во всеуслышание объявлять о ней.

– Ты хочешь подготовить почву, дождаться благоприятного момента, когда будет выгоднее всего со слезами на глазах открыть так называемую правду?

Селина вспомнила об Уилсоне. Он всерьез вознамерился вернуть ее. Она прочитала это в его глазах на приеме. Если он узнает о своем отцовстве, то любой ценой потребует избавиться от ребенка, на любой стадии беременности. И в качестве аргументов будет использовать все те же угрозы в отношении ее родителей.

– Я иду домой, – вдруг решительно сказала она. – Прошу тебя, Джек… Ты должен уважать мое право на личную жизнь. Она тебя не касается.

– Думаю, ты ответила на мой вопрос. Я очень надеялся, что ошибаюсь, но все говорит в пользу моих подозрений. Собственно, теперь это уже не подозрения, а твердая уверенность. У тебя есть свой план, но ты не хочешь ставить меня в известность. Что мне делать в этой ситуации, подскажи?

– Помоги мне.

– Интересно, каким образом? – тихо спросил он. Селина уже знала, что такой голос у него бывает лишь тогда, когда его обуревает ярость.

– От тебя я прошу только одного. Мне надо быть уверенной в том, что ты не избавишься от меня из-за моей беременности. Клянусь, она ни в коей мере не помешает мне выполнять свою работу.

– Я уже говорил, что не собираюсь увольнять тебя.

– Ты в любой момент можешь передумать, а мне нужны гарантии.

Джек пожал плечами:

– Тебе остается только надеяться, что я не передумаю. Такой вариант ответа пойдет?

– Нет. – Она покачала головой. – Пообещай мне. И еще… Пожалуйста, молчи о моей беременности. Я сама решу, когда придет время назвать… Эррола отцом моего ребенка.